Времена не выбирают Часть 1

Глава 1

Первый раз меня прижали к стене в четырнадцать. Я ехала в метро и вдруг мужчина, стоявший сзади, как прессом прижал меня к стене. Спиной я почувствовала что-то вроде толстого пальца, но сразу догадалась, что это за палец. Я задёргалась, как пойманная бабочка, заплакала, но из-за шума меня вряд ли кто услышал, а кто услышал, не стал связываться со здоровенным мужчиной. Конечно же, мои попытки вырваться ни к чему не привели: парень усилил захват, так что мне стало трудно дышать, и больно приплюснул носом к стене. Потом я почувствовала, как у меня спадают джинсы и, к моему ужасу, в трусики засунулась мужская рука и сжала там, где ни один мужчина ещё не дотрагивался. Я подумала, что меня не выпустят до самой конечной станции, но как раз, как я это подумала, захват исчез. Я кое-как натянула штаны, застегнула ремень и выбежала из вагона. =14ptДома я рассказала обо всём лучшей подруге. Ей было уже шестнадцать, и я очень доверяла её мнению. Та объяснила, что, раз уж у нас нет машины, а без метро в городе не обойдёшься, мне надо легче относиться к таким вещам. Ничего страшного в этом нет, так делают со всеми девушками нашего сословия, с крепостными крестьянками. Я расплакалась и в первый раз спросила: почему в конце двадцатого века люди всё ещё делятся на сословия? А зачем им давать нам равные права, ответила подруга. Сейчас нет барщины и оброка, мы не прикреплены к земле, и работаем не на крестьянских работах, а где хотим, но развлекаться с крепостной крестьянкой парням из высших сословий не возбраняется. Закон на их стороне.

Я в очередной раз подумала о том, чтобы выдавать себя за дворянку, но ничего не сказала. Нам разрешается носить или длиннющие коричневые или чёрные юбки старушечьих цветов и покроя, или джинсы с майками или свитерами. О красивых платьях, как у дворянок, мы можем только мечтать. Достать их на самом деле не так сложно, на вещевых рынках иногда могут продать, но сойти за дворянку - такое бывает только в фильмах. Во-первых, французский язык, который они все учат с четырёх-пяти лет. Но даже и по-русски они говорят не так, как мы, не с тем произношением. И телосложение у них не то: я в свои четырнадцать весила сорок пять килограмм. Дворянка моего возраста может весить те же сорок пять, но будет меня на полторы головы выше. И лица у них породистые, и походка, которой тоже учат, и взгляд отличается. Даже в душевой бассейна, где все девушки голые, видно, кто есть кто. "Милочка, будь любезна принеси мне мыло из той бирюзовой сумочки". И милочка идёт и несёт. Недаром если крестьянке за большие заслуги дают дворянство, то на каждом шагу будут проверять документы, пока её не запомнят все постовые милиционеры. Дворянка, кстати, тоже не сможет выдать себя за одну из нас. Так что если купила платья - носи их дома, или первый же милиционер тебя арестует. На первый раз отделаешься поркой в отделении: как миленькая разденешься в присутствии нескольких милицейских экзекуторов (таких же крестьян, как и ты, вот что обидно), ляжешь попой кверху и получишь двадцать или тридцать ударов, размахивая ногами и демонстрируя свою девственную и аккуратненько выбритую, и тебе даже стыдно не будет. Будет больно и страшно, а стыд появится потом. =14ptВ пятнадцать лет меня впервые прижали вместе с одноклассницей. Только что мы болтали и смеялись, и вдруг двое парней захватили нас под мышки и подняли. Я уже знала зачем - чтобы моя попа оказалась на уровне его члена. Теперь болтали и смеялись уже они. Одноклассница растерялась и просто заревела - я тихонько взяла её за руку, но это не очень помогло. Потом оказалось, что это был её только второй раз. Для меня же это был раз десятый или пятнадцатый, и я уже знала, что делать. Поймав отражённый взгляд моего мужчины, я начала, отвечая движениям его члена, вертеть попкой, стараясь поймать его ритм. Мой взгляд в стекле выражал холодную покорность: я буду делать всё, что ты захочешь, но не заплачу. И впрямь я не заплакала, хотя в одном месте и пришлось закусить губу. Когда же мне засунули руки в трусы (далеко не все это делали, но этот мужчина оказался из наглых), я почувствола, что там мокро! Щёки у меня заалели от стыда, но он играл с моим клитором, держа меня под коленками а я уже знала, что мешать мужчине, хватать его за руки нельзя. Скоро я почувствовала, что вот-вот кончу. Он повернул меня, поцеловал в губы (я, как могла, ответила на поцелуй - если не враг себе, надо делать так, чтобы ему всё понравилось) и я, от нереальности всей ситуации и от его руки на моём клиторе, кончила.

Я стояла перед ним, опустив голову - он в костюме, у меня трусики и джинсы на лодыжках, щёлка мокрая, руки по швам - меня уже научили, что закрываться невежливо, даже если, как сейчас, очень хочется - да ещё в вагоне мы были не одни, в дальнем конце ехала молодая крестьянская пара. Конечно, они не стали бы подходить к развлекавшимся дворянам, но видели всё. Было ужасно стыдно. Рядом ревела Любка, зажатая между мужчиной и стеной. Я смотрела на пол, видела свои кроссовки (туфельки нам тоже нельзя) рядом с его чёрными, итальянскими на вид, ботинками. Выше были его брюки, которые топорщились от эрекции. Поднять взгляд ещё выше я не решалась. =14ptПоезд остановился, супруги быстренько смылись от греха подальше, второй парень крепко взял Любку за руку и повёл развлекаться. Мы остались одни. Мой парень схватил меня за бантики и заставил поднять голову. Я посмотрела ему в лицо. Он улыбался. =14pt- Что это ты такая мокренькая, а глазёнки сверкают? - спросил он. =14ptОн так явно наслаждался происходящим, что я чуть-чуть успокоилась. Всё-таки мы, крестьянки, по природе своей девочки для ублажения.

- Я... я... - я хотела найти какой-нибудь остроумный ответ, но ничего в голову не приходило, а руки его, крепко держащие бантики, не давали опустить голову. - У меня такое в первый раз, - тихо добавила я.

Наконец-то он меня отпустил.

- Андрей, - представился он и протянул руку.

- Алёна. - Я не знала, надо ли пожать руку или поцеловать, и на всякий случай сделала и то, и другое. - Можно мне хотя бы трусы надеть?

- Когда я позволю, - спокойно ответил он, но в глазах его светилось такое удовольствие, что часть его передалась и мне.

- Да, поняла. Спасибо за... не знаю за что. Я дура?

- Не дура, а очаровательная дурочка, - засмеялся парень, потом обнял меня и крепко поцеловал. Сколько тебе лет, глупышка? Мне, кстати, двадцать два.

- Мне шестнадцать, - набавила я себе месяц. - А вы не знаете, что ваш... друг будет делать с моей подругой?

- Вот уж что мне до лампочки. К утру отпустит домой. А ты приходи в "Ле матин", завтра в семь вечера.

- Да, конечно! Спасибо! - я закивала. Между прочим, могла и отказаться, за вежливый отказ не принято давать больше одной пощечины.

- Это не приглашение, а приказ, - пояснил он. Вообще-то даже дворяне не имеют права приказывать... но об этом точно лучше не напоминать, если ты одна с парнем в вагоне.

- Можешь одеваться.

Я не забыла сделать красивый реверанс и только потом натянула трусы с джинсами. Он почему-то засмеялся.

- А теперь, - он шлёпнул меня по попе, - на четвереньки. На остановке выйдешь.

Я честно стояла на четвереньках, а он поставил мне на спину ноги в красивых ботинках. Когда объявили остановку, я быстренько поползла на четвереньках к двери, выбралась и стояла на коленках у вагона, пока поезд не тронулся. Он ведь не разрешал мне вставать.