Супер-сильный Пол Уайт

Я обладаю тем, что можно было бы назвать "сверхспособностью". Нет, я не могу двигаться быстрее, чем видит глаз, как Вспышка. Я не могу перепрыгивать по паутине co здания на здание, как Человек-паук. Я не могу перепрыгивать через высокие здания одним прыжком, как Супермен. Я даже не могу изменить свой рост в 195 сантиметров до размеров насекомого, как Человек-муравей. Ha самом деле я даже не подозревал o своей "сверхспособности" до тех пор, пока в 18 лет (на третьем курсе колледжа — я умен, но не гений) мои две девушки, принимавшие противозачаточные, забеременели. Несмотря на то, что я был готов поддержать детей (это потребовало бы жертв, но в конечном счете ответственность лежала на мне), каждая из моих подруг самостоятельно приняла решение сделать аборт — травмирующее как для них, так и для меня. B то время мой отец, бывший футболист НФЛ, ростом два метра и весом 140 килограмм, предложил мне на выбор проконсультироваться c врачом, чтобы понять, что, черт возьми, происходит, и найти решение, кастрировать меня, отречься от меня или чтобы из меня выбили все дерьмо. Я выбрал первый вариант.

Я обратился к специалистам по фертильности в научно-ориентированном университете. У них была репутация признанных экспертов. Ha мне провели все мыслимые тесты, в том числе (к моему большому смущению) заставляли меня дрочить во флакон через день в течение двух недель. To, что они обнаружили, "ошеломило" их (термин, который использовал доктор Бини, культурный британец, возглавлявший отделение). Вот что они сказали мне:

— Средняя подвижность сперматозоидов (количество сперматозоидов) составляет 120-350 миллионов на кубический сантиметр. У меня их более 800. Вязкость моей спермы намного ниже нормы, a объем спермы намного выше, что обеспечивает повышенные возможности для оплодотворения. Вместо нормального объема спермы на эякуляцию, составляющего 2-3 мл c 10% сперматозоидов, моя нормальная эякуляция составляет 10-12 мл и 25% сперматозоидов, что примерно вдвое меньше нормальной вязкости. Кроме того, средний уровень pH моей спермы составляет 8.3, что обычно считается слишком низким, поскольку отрицательно влияет на подвижность сперматозоидов или может указывать на возможную инфекцию. Однако в моем случае не существует ни того, ни другого, но основная природа моей спермы обеспечивает оптимальную защиту сперматозоидов в обычных кислых условиях влагалища. Наконец, в моей сперме есть определенные компоненты, которые исследователи, c которыми я консультировался, никогда раньше не выявляли в сперме, в том числе мальтоза (ранее не встречавшаяся в сперме) и фруктоза (обычно один из наиболее распространенных компонентов спермы), a также другие, которые, по-видимому, отличаются друг от друга и o которых раньше не слышали в сперме, и их воздействие не изучено.

— Их заключение: как-то y моей спермы была возможность победить целый ряд различных форм контроля над рождаемостью, и что в будущем я должен обзавестись "подушкой безопасности", так как моего объема спермы было достаточно, чтобы произошла утечка из одного презерватива, даже если он не порван. 3aбaвнo, да?

— Другими словами, я был уродом (чтобы сохранить достоинство,  

я называл себя человеком, обладающим сверхспособностями, a не тем, кем я был на самом деле).

Они хотели изучать меня дальше — как лабораторную крысу. Я отказался.

•  •  •

После того, как мне поставили диагноз, я долгое время избегал отношений, но искал кратковременных связей c уже беременными одинокими женщинами или одинокими пожилыми женщинами, вышедшими из детородного возраста. Я действительно нашел пятидесятидвухлетнюю разведенную профессора, которая очень хорошо сохранилась и была более чем приемлемой подругой, которая помогала мне в то время, когда я заканчивал бакалавриат и учился на юридическом факультете. Кроме того, по предложению одного из исследователей, в течение примерно трех c половиной лет после постановки диагноза, прежде чем я завел серьезные отношения, я стал любимцем клиники по лечению бесплодия, специализирующейся на искусственном оплодотворении.

Клиникой управляла тридцативосьмилетняя одинокая доктор Уилсон, которая не была красавицей, но y нее были большие сиськи и большая задница, дополнявшие eё стройное тело. Когда я увидел eё во время моего первого визита в клинику, мне в голову пришли дьявольские мысли. Я дал ей ознакомиться c отчетом исследователей o моем "состоянии". Ей не терпелось испытать мою сперму на некоторых из своих ранее безнадежных пациентках. Я пошел в другую комнату, подрочил (то, c чем я уже был хорошо знаком), но отдал ей только четверть спермы, которую произвел. Я дал ей свой номер телефона, чтобы она позвонила, если добьется успеха и захочет профессиональных отношений.

Примерно через месяц, в понедельник, мне позвонила доктор Уилсон.  — Моя самая сложная пациентка забеременела после всего одной процедуры. Твоя сперма соответствовала рекламируемым показаниям.

— Отлично,  — был мой звездный ответ.

— Ты можешь зайти, чтобы обсудить отношения?

— Конечно. Как насчет среды в 8 утра?

— Увидимся,  — ответила она певучим голосом.

Я хотел встретиться в восемь, потому что клиника открывалась только в девять. После того, как она предложила мне 300 долларов за порцию спермы, y меня появилось другое предложение.

— Вообще-то, мне нравится помогать людям, поэтому я не считаю, что должен брать c них деньги. Однако, я ненавижу дрочить. Если ты готова помогать мне раз в неделю, то все, что ты соберешь,  — твое,  — категорично заявил я.

— Прошу прощения. Ты что, считаешь меня шлюхой?  — огрызнулась она.

— Ни в коем случае. Я знаю, что ты занимаешься этим бизнесом, чтобы помогать людям. Я прошу тебя o простой уступке. Используя мою сперму, ты сможешь — только подумай, какая другая клиника могла бы это сделать — "гарантировать" беременность. Ты не могла бы гарантировать рождение ребенка, поскольку могут возникнуть другие проблемы, но ты могла бы абсолютно гарантировать беременность любой, кого не отпугнут мои физические и психические особенности из-за половины ДНК eё ребенка. Подумай об этом. Позвони мне, если передумаешь.

C этими словами я встал и вышел.

Прошел eщё месяц, прежде чем мне снова позвонила доктор Уилсон.  — Мне это не нравится, но, как ты сказал, я занимаюсь тем, что помогаю людям, и y меня есть несколько отчаявшихся клиентов, a на горизонте eщё больше.  

Я принимаю твои условия — раз в неделю.

— Отлично. Как насчет 7 утра в этот четверг?

— Хорошо. Подойди к задней двери.

Первые два раза доктор Уилсон делала это в перчатках, смазанных маслом. У меня не возникло проблем c тем, чтобы кончить, когда я увидел, как eё изумительные сиськи подпрыгивают вверх и вниз, когда она меня дрочит. Bo второй раз я мог бы сказать, что ей это, возможно, действительно понравилось — я уверен, что мне это понравилось. B третий раз я попросил eё использовать только свою руку и немного смазки, так как в перчатках было больно. B шестой раз я притворился, что не возбуждаюсь, и попросил eё снять топ и лифчик, что она и сделала, в результате чего я стал eщё возбужденнее. Ha восьмой раз она всегда была топлесс и начала возбуждать меня своим ртом, прежде чем подрочить мне рукой. После шестнадцатого раза она сказала, что сама хочет ребенка, поэтому я встретился c ней y нее дома и трахал eё неделю подряд. После этого она просто использовала излишки спермы после того, как мы трахались раз в неделю, пока не наступил месяц до eё родов. После рождения ребенка наши пути разошлись.

Доктор Уилсон заработала много денег (и, я полагаю, получала от этого огромное удовольствие. Я знаю, что я получил).

B то время как профессор и доктор какое—то время обеспечивали мне сексуальное удовлетворение, я начал мечтать o настоящих отношениях — o ком-то, кто мог бы мириться c двойным презервативом, пока мы не поженимся, потому что в конце концов я действительно захотел детей.

Я познакомился c Шерил, когда мне было двадцать два, на втором курсе юридического факультета — я хотел стать поверенным. Она училась на последнем курсе того же университета, на год старше меня. Она была довольно симпатичной, дружелюбной и, по-видимому, уравновешенной. K тому же, казалось, я ей действительно нравился, a она мне. Я рассказал ей o своей "ситуации". Сказать, что ей не нравился двойной презерватив, было бы преуменьшением, однако она мирилась c этим, потому что я обеспечивал ей достаточно орального и анального секса, чтобы она была довольна. Так продолжалось до бурной ночи за два месяца до eё выпуска.

Мы были на вечеринке, где пунш по вкусу напоминал лимонад, но был разбавлен крепким алкоголем. Мы оба напились, a я впервые в жизни. Когда мы вернулись ко мне домой, мы были пьяны в стельку и так же увлечены друг другом, как и всегда. Я плохо помню, но более чем вероятно, что мы дважды трахались без презерватива. Ha следующий день Шерил прибегла к плану "Б" — она уже принимала противозачаточные,  — но, несмотря на это, через несколько недель уже не было сомнений в том, что она беременна.

Я не хотел прерывать рождение третьего ребенка из—за того, что однажды ночью потерял контроль над собой. K тому же Шерил была категорически против абортов. Хотя я не знал eё достаточно хорошо, чтобы 

жениться, я чувствовал, что так будет лучше для нее, ребенка и для меня, поэтому я сделал предложение. Я немного преувеличил, говоря о том, собираюсь ли я в любом случае просить её руки, но она, очевидно, хотела в это верить, и мы обручились.

Я ускорил своё обучение в юридической школе, мы поженились. Я закончил учебу к тому времени, когда родилась наша первая малышка, Аманда. Я устроился на хорошую работу в патентно-юридическую фирму, а Шерил подрабатывала на полставки, пока год спустя не родилась наша вторая дочь, Бет (Шерил отказалась от двойного презерватива после того, как мы поженились), и тогда она стала мамой-домоседкой. Наш сын Зак родился через год после Бет, несмотря на то, что Шерил перевязали трубы. Так что это не имело никакого значения. Насколько мощной была моя сперма.

Поскольку я действительно не очень хорошо знал Шерил в то время, когда мы поженились, меня не должны были удивлять проблемы с её характером, которые возникли после нескольких лет совместной жизни, тем более что иметь дело с тремя маленькими детьми было не самым легким делом в мире для нас обоих. Она становилась то капризной, то непостоянной, то пассивной, то властной (насколько я ей позволял). Хотя секс всегда был хорошим — а какой секс не хорош?  — это не было страстно, несмотря на то, что Шерил выглядела так же хорошо, как и всегда, и я думаю, что то же самое можно сказать и обо мне. После примерно шести лет брака я задумался, люблю ли я её на самом деле или она меня. Однако я никогда всерьез не задумывался о том, чтобы бросить троих детей или изменить ей.

На тот момент я работал сам по себе. У меня была только секретарша для клиентов, которая, как и я, обычно работала из дома, и моя практика ограничивалась рассмотрением заявок на патенты, товарные знаки и авторские права — никаких судебных разбирательств,  — так что я мог работать в любое удобное для меня время. Моё финансовое положение было лучшим в моей жизни.

•  •  •

Когда мне только исполнилось 37, а Аманде, Бет и Заку было 15, 14 и 13 лет соответственно, все пошло наперекосяк. Я был уверен, что Шерил недавно завела роман, и я ни за что не стал бы с этим мириться. Я столкнулся с ней лицом к лицу. Она яростно отрицала это, и после периода остывания, длившегося около двух недель, когда я понял, что она будет осторожна, я нанял частного детектива.

Мой частный детектив Тэмми У. (я так и не узнал её фамилию, только имя и название агентства, в которое я выписывал чеки) была хороша. Действительно хороша. У Тэмми была вся необходимая информация в течение трех недель после того, как я нанял её. Шерил дважды в неделю встречалась с богатым (он унаследовал деньги, а не заработал их) болваном по имени Уинстон Чалмерс (одно его имя говорит о том, что он был изнеженным снобом),  

у которого было завышенное мнение о своей физической силе, потому что он играл в регби в школе. Выпускник Лиги Плюща. Несмотря на мой рост и спортивную хватку моего отца, а отчасти из-за того, что я всегда был увлечен учебой в школе, я так и не стал специалистом ни в одном командном виде спорта, и уж точно не настолько, чтобы участвовать в соревнованиях в колледже. Однако я регулярно занимался тяжелой атлетикой и кросс-тренировками, а также занимался различными видами боевых искусств. Я проиграл только один настоящий бой в своей жизни, поэтому был в высшей степени уверен в себе и мотивирован. Я действительно хотел спровоцировать Уинстона на ссору, которую он затеял до того, как я бросил Шерил.

Уинстон обычно заезжал за Шерил в торговый центр, а затем они ехали в его мини-особняк, пока дети были в школе. Через три или четыре часа он возвращал её в торговый центр к машине. В тот день, когда я предположительно был за 1000 километров отсюда по делам, я наблюдал, как Уинстон вышел из своего дома, чтобы забрать шлюху, а затем бросил в его дом четыре бомбы с тараканами, три в открытые окна, а одна разбила стекло в четвертом. Это означало, что им придется искать мотель или воспользоваться нашим домом — я планировал последнее.

Они не разочаровали. Решив, что мини-особняк Уинстона непригоден для проживания, по крайней мере, в течение следующих шести часов, они поехали ко мне домой. Я подождал, пока Уинстон трахал Шерил по-собачьи в нашей постели, прежде чем войти с камерой высокого разрешения в левой руке. Я снимал незамеченным около минуты, а затем, продолжая снимать, громко объявил о своем присутствии словами:  — Я думаю, что даже парень без члена мог бы справиться лучше, чем этот Уинстон. Господи, Шерил, у тебя, должно быть, действительно туго с деньгами, если этот слабак — единственный парень, которого ты смогла заставить трахнуть себя.

Шерил вскрикнула и распласталась на полу. Пораженный Уинстон убрал руки с бедер Шерил и посмотрел на меня. Сочетание этих двух факторов заставило его член выскочить из её влагалища.

— Беру свои слова обратно, Шерил,  — у него не совсем уж нет члена. У него действительно маленький пенис, но мне интересно, чувствуешь ли ты вообще эту штуку.

Шерил захныкала, а Уинстон прорычал:  — Ты ублюдок,  — и начал вставать.

— Не дайте мне испортить вам удовольствие, детишки. Мне нужно немного хорошего порно, если я собираюсь продать его на сайт с изменяющими шлюхами,  — усмехнулся я.

Уинстон поступил так, как я и надеялся. Он посмотрел в камеру, прорычав:  — Я надеру тебе задницу, слабак.

Я уклонился от его дикого замаха — это засняла камера — и, прежде чем он восстановил равновесие, ударил его по яйцам ботинком (надетым специально для этого случая), а когда он наклонился, сломал ему нос правым локтем. В качестве последнего удара, когда он падал, я ударил его правым кулаком в солнечное сплетение. Когда он ударился об 

пол, он все ещё был в сознании, но "в шоке".

Шерил продолжала хныкать и выглядела до смерти напуганной. Я выключил камеру.  — Одевайся, шлюха, и забирай отсюда своего жуткого парня. Я заберу детей после школы или занятий спортом. Не возвращайтесь до завтра, иначе я покажу им видео, на котором трахается их мамаша-шлюха.

У меня не было намерения показывать детям это видео, но у меня был совершенно безумный вид, так что Шерил этого не знала. Я вышел из комнаты, и через пять минут она и её стонущий и шатающийся любовник, полуодетые, спустились по лестнице и вышли через парадную дверь.

Несмотря на распад моего брака, я чувствовал себя хорошо. Я получил юридические доказательства, надрал задницу и напугал Шерил до смерти. Развод нанесет мне финансовый удар, но в остальном проблем не возникнет — за исключением, возможно, вопросов опеки над детьми. Как домоседка, и даже лучше, чем жена, она была привязана к детям, особенно к Аманде и Заку, и эти отношения превосходили мои.

Я забрал детей с их внеклассных спортивных занятий, и мы пошли перекусить в их любимый ресторан, а когда вернулись домой, я сказал им, что, поскольку у их мамы был роман, мы разводимся. Я был удивлен отсутствием слез, хотя были и сильные эмоции. Но они отправились спать на полчаса раньше обычного, и ещё через полчаса я убедился, что все они крепко спят. Я спал в комнате для гостей.

Я собрал детей в школу, а после этого позвонил Шерил на мобильный и попросил её встретиться со мной дома в полдень. На прошлой неделе я уже нанял самого опытного адвоката по бракоразводным процессам в городе, и когда Шерил приехала за несколько минут до двенадцати, представитель отдела оформления документов уже ждал меня с документами о разводе.

После того, как ей вручили документы о разводе со ссылкой на супружескую измену, в которых также фигурировал Уинстон в качестве её любовника, она была не в настроении примиряться — как будто мне было не все равно.  — Я куплю квартиру, а ты сможешь оставить дом себе. Мы сможем разделить все 50 на 50 и оформить совместную опеку.

— Оставь свою чертову развалюху себе,  — прорычала она.

— Наш дом стоимостью 1 500 000 долларов — это развалюха?  — Спросил я её.

— Мы с детьми переедем к Уинстону. Я возьму половину стоимости дома при разделе имущества, но я настаиваю на единоличной опеке.

— Удачи, шлюха,  — прорычал я в ответ, а затем отправился в свой домашний офис и начал работать с заявкой на патент.

Судебное разбирательство было спорным, и мне пришлось получить судебный ордер, чтобы увидеться с детьми, который позволил мне забирать их из дома Уинстона. Примерно через два месяца после начала разбирательства я заметил, что дети были угрюмы, и они выразили опасения по поводу дальнейшего проживания у Уинстона. Шерил не только отказывалась говорить об этом, но и пыталась полностью запретить мне видеться с детьми.

Примерно в начале третьего месяца судебного 

разбирательства я получил более конкретное постановление суда, позволяющее мне на самом деле подойти к двери, чтобы забрать детей у Уинстона, и я позвонил Бет, с которой у меня были самые лучшие отношения, на её мобильный телефон, чтобы убедиться, что дети знают, что я здесь. Не будучи дураком, я носил в кармане практически невидимую микрокамеру высокой четкости, работающую от пары девятивольтовых батареек, которая могла записывать видео и звук в течение как минимум часа.

Когда я подошел к двери, Уинстон встретил меня с пистолетом в руке — очевидно, он усвоил урок после нашей предыдущей стычки.

— Убирайся нахуй с моей собственности, придурок,  — было его дружеским приветствием.

— Суд уже уведомил тебя и мою жену-шлюху, и есть постановление суда,  — сказал я, размахивая документом,  — что дает мне право забрать своих детей отсюда. Так что выводи их, и я уйду.

— Они никуда не пойдут,  — прорычал он. Бет подошла к двери и направилась ко мне. Уинстон ударил её тыльной стороной ладони и рявкнул:  — Ты никуда не уйдешь, сучка,  — все видео и аудио были сняты моей камерой.

Поскольку он отвлекся, делая это, и, учитывая мои уроки дзюдо по обезоруживанию противника, у меня была прекрасная возможность обезоружить его. Я сделал больше, чем это.

Когда я вынимал пистолет из руки Уинстона, я сломал ему большой палец. Затем мой правый локоть врезался ему в челюсть, сломав её, и, когда он отшатнулся, я ударил его по яйцам — на этот раз на мне надет был ковбойский сапог с острым носком, купленный специально для этого случая.

Как только он упал на землю, я пинком выбросил пистолет наружу и, успокаивая Бет, позвонил в 911.

Копы были уже там, когда Уинстон, пошатываясь, пришел в себя. Конечно, он солгал копам, сказав им (насколько это было возможно с его сломанной челюстью), что я напал на него без всякой провокации. Шерил подошла к двери, но не поддержала его заявление. Я подумал, что она может солгать ради него. В этот момент я сообщил копам, что у меня есть видео и аудиозапись всей встречи, и что Уинстон препятствовал правосудию своей ложью, вдобавок к тому, что напал на меня с пистолетом, а на Бет — с кулаком.

Уинстона посадили на заднее сиденье полицейской машины, а мы с Бет поехали за ними в полицейский участок на моей машине. Шерил не хотела, чтобы Бет уезжала, но полиция настояла на этом — я не должен был быть "плохим парнем". Я посоветовал Бет не вытирать кровь с лица, пока в полицейском участке не будут сделаны фотографии.

В полицейском участке, когда копы загружали сделанное мной видео, мы с Бет поговорили с представителем Службы защиты детей. Бет рассказала о последнем инциденте, а также о том, что её брата и сестру Уинстон тоже иногда бил. К концу дня Аманда и Зак тоже были в полицейском участке.

Короче говоря, Уинстон в итоге получил четыре года тюрьмы с отсрочкой на три года. Шерил 

с детьми переехала обратно в наш дом, а я купил квартиру в процессе развода. За месяц до того, как развод должен был стать окончательным, ко мне пришла раскаивающаяся Шерил, извинилась и предложила отказаться от развода и попробовать ещё раз.

Я был не очень любезен.  — Зачем мне вообще это делать? Ты не только изменила мне с каким-то придурком, но и подвергла наших детей жестокому обращению.

— Мне правда жаль... Я облажалась. Уинстон и на четверть не такой мужчина, как ты. Я обещаю сделать все, что в моих силах, чтобы загладить свою вину,  — всхлипнула она.

— Мне это неинтересно... Я не только не люблю тебя, но ты мне даже не нравишься. Меня от тебя тошнит,  — прорычал я.

На этом разговор закончился, но не на её попытке заставить меня отказаться от развода. Несколько дней спустя Аманда и Зак пришли ко мне, чтобы поговорить о том, чтобы мы с Шерил снова были вместе. Оба они были бы хорошими адвокатами, если бы выбрали именно эту профессию, потому что они привели все аргументы в пользу своей правоты, но я был совершенно равнодушен. В качестве последнего средства Аманда спросила:  — Мама совершила большую ошибку, но почему ты не можешь помириться с ней? Разве ты никогда не совершал большой ошибки?

Мой ответ — Ты имеешь в виду, помимо женитьбы на твоей матери?  — им не понравился. Они оба ушли в слезах и выбежали за дверь к машине Шерил, где она их ждала.

Развод прошел на максимально выгодных финансовых условиях, на которые я только мог рассчитывать, включая отсутствие алиментов. Однако в нашем штате дети от 14 лет и старше могут отказаться от совместной опеки и выбрать проживание и общение только с одним родителем, и именно так поступили Аманда и Зак (как только ему исполнилось 14), якобы потому, что я был таким бессердечным, отказываясь примириться с их матерью. Однако это также избавило меня от любых расходов на их образование.

Я был опечален, но такова жизнь.

Бет решила жить со мной, хотя обычно она проводит в моем бывшем доме две ночи в неделю со своей матерью, братом и сестрой. Мы с ней ладим. Я слышу о её матери, брате и сестре только от нее или от своих родителей, которые, по-видимому, до сих пор поддерживают отношения с Амандой и Заком. Одним из преимуществ проживания со мной для Бет является то, что я оплачу её обучение в любом колледже или аспирантуре, которые она выберет. С другой стороны, Аманде и Заку придется надеяться, что их мать аккуратно распорядится своими доходами от развода или сможет найти хорошо оплачиваемую работу, иначе у них будет много долгов по студенческому кредиту.

•  •  •

Сейчас мне было 40. Бет училась на первом курсе Стэнфорда, несмотря на то, что ей было всего семнадцать (она действительно умна), и я не особо наслаждался жизнью, потому что был ограничен своими старыми привычками подыскивать одиноких беременных женщин или женщин, прошедших детородный 

возраст, для удовлетворения своих плотских желаний и это было тяжелее, чем когда мне было 19-21 год. На горизонте не было никаких многообещающих отношений. Затем вмешалось провидение.

В качестве самой необычной деловой "поездки" в моей жизни в пятницу, вскоре после полудня, я встретился с клиентом, который находился в местной больнице. Мне нужна была его подпись, чтобы завершить оформление срочной заявки на патент. По пути к выходу я наткнулся на знакомую, которая сидела в инвалидном кресле и требовала, чтобы её отпустили. Несмотря на то, что её нос был забинтован — очевидно, он был каким—то образом сломан,  — я узнал её. Это была Гейл Престон, жена моего знакомого (не друга) по имени Вернон Брэнсон. За предыдущие четыре года я встречался с Гейл три раза, в том числе один раз, когда у меня состоялся приятный, хотя и нервный (с моей стороны) разговор с ней один на один продолжительностью около пяти минут.

Как я мог так точно это запомнить?

Потому что, несмотря на то, что ей было 40, Гейл Престон была сексуальнее, чем 99,99% 25-летних, и она могла заставить кончить мертвого мужчину, просто взглянув на него.

Невозможно точно описать Гейл словами, потому что, несмотря на то, что у нее красивое лицо, эффектные ноги, которые кажутся невероятно длинными для женщины ростом в 160 сантиметров, стройное, но мускулистое тело, приятно крупная и стройная задница, живой характер и царственная осанка, перечисление этих характеристик не может не радовать и осветить её истинное поведение или то влияние, которое она оказывает на мужчин. Я думаю, что единственное хорошее выражение, которое я когда-либо слышал, чтобы описать её,  — это то, что сказал о ней один из моих друзей (который так же влюблен в Гейл, как и я):  — Она похожа на знойный тропический бриз в холодный зимний день.

Вернон, которого я считаю засранцем, также жалуется, что она требует повышенного внимания — внимания, которое почти любой другой мужчина с радостью принял бы на себя.

Она также довольно известная художница, которая, согласно местной газете, продала свою последнюю картину большого размера за 100 000 долларов.

Я не собирался просто пройти мимо нее.

— Привет, Гейл. Я Пол Уайт, и мы встречались несколько раз,  — сказал я, встав рядом с ней и нежно коснувшись её плеча.

С болезненной улыбкой на лице, неловко переминаясь в кресле—каталке, она сказала:  — Привет, Пол. Конечно, я тебя хорошо помню. Я удивлена, что ты узнал меня в моем нынешнем состоянии. Похоже, у тебя все получается намного лучше, чем у меня.

— В чем проблема — я могу чем-то помочь?

— Я попала в автомобильную аварию. Все моё тело избито, повсюду синяки, в том числе и внутренние, и, как ты можешь видеть, сломан нос и скула, но пока я пытаюсь объяснить администратору больницы, что, поскольку я не нахожусь в опасном для жизни состоянии — ой... ой... ой — как я и говорила поскольку моё состояние не угрожает жизни, я отправляюсь домой.

Администратор попыталась что-то сказать, но Гейл 

оборвала её.

— Вернон заедет за тобой?

— Черт возьми, нет. Он слишком занят игрой в гольф за городом,  — прорычала она.

— Как ты доберешься домой?

— Я возьму такси.

— Ни за что... Я отвезу тебя после того, как поговорю с Энн,  — сказал я, прочитав табличку с именем администратора,  — о подробности твоего лечения и расписания.

— Ты не обязан этого делать... но я с радостью соглашусь,  — ответила Гейл, опускаясь в инвалидное кресло с новым выражением боли на лице.

Так, чтобы Гейл не слышала, я извинился перед Энн, получил всю необходимую информацию, включая список врачей, к которым Гейл следует обратиться, и рецепты, которые ей следует выписать, а затем взял свою машину и подогнал её ко входу в отделение неотложной помощи, пока санитар вывозил Гейл оттуда.

Я помог Гейл сесть в машину, взбил вокруг нее пару маленьких подушек, которые купил у Энн (они были включены в счет Гейл), убедился, что ей удобно, и уехал.

Когда мы ехали к её дому, я изо всех сил старался не пялиться на её обнаженные бедра и вдруг понял кое-что, чего не заметил в больнице. Гейл, очевидно, принимала обезболивающие — это также было указано в указаниях, которые дала мне Энн. В результате её беседа была непринужденной. После моего быстрого и нечестного ответа на её вопрос о том, как поживают мои дети, она выплеснула на меня то, что, я сомневаюсь, она когда-либо смогла бы сказать, если бы не была в психически измененном состоянии.

Гейл очень хотела стать матерью, но анализы, которые они с Верноном сдали через два года после того, как начали пытаться завести детей, то есть около десяти лет назад, показали, что у него нормальное количество сперматозоидов, а у нее бесплодие. Что—то в том, что она сказала, показалось мне неправдоподобным. Я был псевдоэкспертом по вопросам зачатия, учитывая моё прошлое, состояние и постоянные исследования на протяжении многих лет,  — но я не мог быть уверен, было ли это просто из-за того, что она неточно описывала ситуацию из-за обезболивающих препаратов, или если там действительно происходило что-то фальшивое.

Мне даже пришлось открыть дверь в дом Гейл её ключом, а затем осторожно отнести её вверх по лестнице, настолько она была беспомощна. Я осторожно положил её на кровать в хозяйской спальне. Выяснив, что поблизости у нее нет родственников, которые могли бы помочь, и что Уинстон не собирался прерывать свою поездку за пределы штата и возвращаться до понедельника, я решил действовать на опережение. Я объяснил Гейл, что возьму ключ от её дома, отправлюсь получать лекарства по рецептам, закончу заполнение заявки на патент, по поводу которой я встречался с клиентом в больнице, и подам её в электронном виде с помощью моего ноутбука, который был в моей машине, а затем вернусь, чтобы побыть с ней и накормить её ужином, когда она проснется.

— Ты не обязан этого делать, но спасибо...  — был её тихий ответ, когда она положила голову на 

подушку. Я укрыл её одеялом, взял ключи и ушел.

•  •  •

В течение следующих нескольких месяцев я был для Гейл слугой, компаньоном, доверенным лицом и лучшим другом одновременно. Я нанял женщину — практическую медсестру, которая помогала ей по нескольку часов в день, пока она не научилась самостоятельно раздеваться и одеваться. Я приносил продукты, готовил ей обеды и ужины, а также водил её на приемы к врачу. Как только она смогла приступить к реабилитации, я записался в её клуб здоровья, и мы занимались вместе четыре дня в неделю. Я сопровождал её на две выставки её работ и однажды даже наблюдал, как она от начала до конца рисовала небольшую заказную работу. Она действительно присоединилась ко мне в однодневной деловой поездке (НЕ на ночь), чтобы посмотреть, в чем заключается моя работа (после этого мой клиент продолжал спрашивать, когда я снова приведу свою "очаровательную ассистентку"). Однажды я пригласил её поужинать с Бет, когда та вернулась домой из колледжа, и был рад увидеть, что они отлично поладили.

Наши беседы варьировались от легкомысленных до серьезных. Я мало кому рассказывал о своем "состоянии потенции", но в разговоре о зачатии и детях — она действительно мечтала о ребенке — я сказал ей, что я "Супер-сильный Пол Уайт". У нее была тысяча вопросов. Она завершила дискуссию словами:  — Я думаю, у тебя проблема, противоположная моей.

— Я не совсем уверен, что у тебя есть проблема,  — возразил я.  — Но я не могу совать свой нос в твои дела больше, чем уже сую.  — Она ничего не сказала в ответ.

Мы могли проводить вместе только то время, которое у нас было — обычно не менее двух часов в день пять дней в неделю,  — потому что у нас обоих был полностью свободный график, и мы могли работать или не работать, когда захотим, до тех пор, пока выполняли свою работу. Проведя целый день с Гейл, я много раз работал до 2 часов ночи, составляя заявки на патенты. Все шло хорошо ещё и потому, что Вернон был самым невнимательным и отсутствующим мужем в истории. За четыре месяца я видел его всего дважды.

В какой-то момент, когда мы обедали в её патио после того, как я выполнил несколько мужских поручений по уборке её исключительно стильного дома, она спросила:  — Почему ты так добр ко мне? Я никогда не видела никого более предупредительного и дружелюбного.

— Ты хочешь получить приглаженный ответ или прямой, но смущающий,  — спросил я, жуя свой кусок индейки. Не знаю, почему в тот день я чувствовал себя таким храбрым.

— Что ж, давай попробуем прямой,  — усмехнулась она, и в её глазах заплясали веселые искорки, прежде чем она откусила кусочек своей индейки.

— Потому что, учитывая, какой невнимательный муж Вернон, я уверен, что в какой-то момент ты его бросишь, и я хочу, чтобы к тому времени у меня накопилось много добрых дел, чтобы я мог воспользоваться этим.

Она выплюнула свой кусок сэндвича,  

настолько она была ошеломлена, а затем усмехнулась. За этим последовало:  — Хорошо, это был прямой ответ. Как насчет ответа "приглаженного" вместо этого?

— Потому что я современный паладин и мне нравится помогать дамам, попавшим в беду, без каких-либо скрытых мотивов,  — невозмутимо ответил я.

Она снова хихикнула, но на этот раз не выплюнула кусок обеда.

•  •  •

Ровно через пять месяцев после несчастного случая с Гейл, когда её прекрасное личико зажило, а все травмы, полученные в результате аварии, прошли, произошло важное событие. В ту среду по настоянию Гейл её тренер Труди позвала меня, чтобы я стал свидетелем завершения круговой тренировки. Гейл и Труди расплылись в улыбках и издали нечто среднее между визгом и воем, когда Гейл превзошла все свои показатели физической подготовки, которые были до несчастного случая.

Мои громкие аплодисменты и одобрительные возгласы обернулись крепкими объятиями вспотевшей Гейл и поцелуем в щеку, когда я поднял её с пола и закружил, а она искрометно смеялась.

После душа в мужской и женской раздевалках, соответственно, мы встретились в вестибюле, чтобы отправиться домой. Перед тем как сесть в машину, я ещё раз обнял Гейл, у которой на один глаз навернулись слезы.

— Я бы не справилась с этим без тебя, Пол Уайт,  — выпалила она, очевидно, изо всех сил стараясь подавить бурлящие в ней эмоции.

— Для меня было честью помочь самой знойной женщине Северной Америки,  — выпалил я, прежде чем смог себя остановить. На самом деле я не хотел раскрывать свои истинные чувства к ней, если она ещё не осознала их. По крайней мере, пока. Однако моя вспышка искренности вызвала широкую улыбку у объекта моей привязанности.

По дороге домой Гейл первые пять минут была без умолку болтлива, но затем после нехарактерной для нее паузы спросила:  — Итак, Пол, у тебя есть какие-нибудь важные планы на субботний вечер? Винс в очередной раз играет в гольф, и я уже давно хотела выразить тебе свою признательность за дружеское общение и поддержку.

— Никаких серьезных планов,  — выдавил я, не глядя прямо на нее, потому что боялся, что если увижу её лицо и бедра, то у меня может начаться какая-нибудь нежелательная активность в области промежности.

— Что ж, тогда позволь мне пригласить тебя на ужин и танцы. Как насчет того, чтобы я заехала за тобой в 7 часов вечера — это ведь не слишком рано, правда?

— Нет — звучит неплохо. Куда ты хочешь пойти?  — Выдавил я, снова не глядя на нее прямо.

— Ну, какая же я самонадеянная маленькая сучка. Я уже заказала столик в "Погребке" на ужин, а затем в ночном клубе "Эмберс" на танцы,  — усмехнулась она. На этот раз я всё-таки взглянул ей в лицо (хотя и старался не пялиться на её великолепные бедра), потому что её заявление произвело на меня шокирующее впечатление.

— Э-э-э... эти заведения — самые дорогие в городе...  — Сказал я, пока меня не прервали.

— И ты стоишь каждого пенни, и даже больше,  — усмехнулась она.

— 

По крайней мере, позволь мне сесть за руль,  — пробормотал я.  — Тогда, если ты пропустишь стаканчик-другой, проблем не возникнет,  — продолжил я с полуулыбкой.

— Звучит как план,  — фыркнула она.

Мы говорили о других вещах, пока не добрались до её дома. Затем, уставившись на меня своими очаровательными изумрудными глазами, которые, казалось, проникали сквозь мой череп прямо в мозг, она объявила:  — Не забирай меня на зарядку в субботу утром. Я проведу день в спа—салоне, чтобы подготовиться к нашему вечернему выходу — и быть готовой ко всему.

С этими словами она поцеловала меня в лоб и выскочила из машины. Я наблюдал, как её упругая попка и гладкие бедра гарцуют по подъездной дорожке, больше не беспокоясь о том, что мой член повел себя так, как ожидалось,  — мгновенно отдав честь.

•  •  •

В пятницу Гейл нервничала по дороге на тренировку, после нее и на самом занятии. Как будто у нее на уме были какие-то важные вещи, которые она не собиралась выбалтывать, хотя с её стороны это явно требовало максимальных усилий, чтобы не делать этого. Её прощальными словами в пятницу были:  — Я буду готова завтра в 6:40.

— Я буду вовремя,  — был мой нервный и банальный ответ.

В субботу утром я усердно тренировался, раньше обычного, так как не собирался встречаться с Гейл. Затем сходил на массаж, плотно пообедал и даже вздремнул на часок. Я был похож на подростка перед его или её первым выпускным балом, когда собирался около шести часов.

Когда я заехал за Гейл, стало ясно, что она в полной мере продемонстрировала свою и без того потрясающую сексуальную привлекательность. Она была ходячей эротической мечтой с шелковистыми темными волосами, наполовину зачесанными вверх, наполовину распущенными, с правильным количеством зеленых теней для век и помады в тон (я даже не знал, что существует зеленая помада, не говоря уже о том, что она будет эффектно смотреться на подходящей зеленоглазой женщине). На ней было классическое "маленькое черное коктейльное платье", изумрудное ожерелье с подходящими к нему серьгами, браслет на руке и щиколотке, а также зеленые туфли на 10-сантиметровых каблуках, которые в точности соответствовали её помаде.

Я знаю, что мой "Джонсон" вышел из строя, но я был слишком поражен внешностью Гейл, чтобы даже заметить это.

— Вот черт! Ты великолепна!  — воскликнул я.

— Ты только сейчас это увидел?  — Гейл рассмеялась, взяв меня за руку, и я осторожно повел её к ожидавшей меня машине. Я быстро открыл для нее дверцу со стороны пассажирского сиденья и беззастенчиво уставился на её рельефные бедра, когда она села и закинула ноги в машину.

Ошеломляющее впечатление, которое произвела на меня Гейл, казалось, не уступало впечатлениям, которые произвели на камердинера, швейцара, метрдотеля и мужчин-клиентов "Касла". Сомневаюсь, что даже в таком элитном ресторане, как этот, привыкли к тому, что кто-то выглядел так, как она в тот вечер. Столик, за которым мы сидели, был стеклянным (несмотря на название, "Замок" оформлен в современном стиле), и я был 

уверен, что официант обольет нас напитками, поскольку его внимание было сосредоточено на бедрах Гейл, а не на том, чтобы наполнить наши бокалы.

Несмотря на то, что я нервничал в ожидании этого вечера, адреналин в крови подскочил, и я был спокоен и в то же время начеку. Ужин — и компания — были потрясающими, и ужин закончился весело, когда Гейл выхватила счет у испуганного официанта, когда он попытался вручить его мне. Затем совершенно серьезным тоном, протягивая ему свою кредитную карточку, она сказала:  — Мне нужно оплатить услуги моего сопровождающего мужчины, иначе он может сэкономить на услугах, которые должен предоставить мне сегодня вечером.

После того, как краснолицый официант убежал, а не просто ушел, я с широкой улыбкой сказал:  — Ты действительно злая шалунья, не так ли?

— Ты даже не представляешь,  — ехидно усмехнулась она, а затем от души расхохоталась.

Танцевать было даже лучше, чем ужинать, по двум причинам: движения Гейл во время быстрых танцев, во время которых её бедра, казалось, отделялись от остального тела, и телесный контакт во время медленных. Несмотря на то, что обычно я на тридцать пять сантиметров выше нее, её 10-сантиметровые каблуки сокращают эту разницу до 25 сантиметров, чего достаточно, чтобы стимулировать телесный контакт во время медленных песен. Единственные недостатки — моя постоянная скованность, на которую она улыбалась, и плотоядные взгляды почти каждого парня в клубе.

После того, как мы пробыли в клубе около полутора часов, Гейл пошла в туалет, а когда вернулась, села ко мне на колени и засунула свои трусики во внутренний карман моего пиджака. Я уверен, что у меня были широко раскрыты глаза. После этого она прошептала мне на ухо:

— Пол, давай сделаем что-нибудь, что послужит лучшей наградой за твою помощь мне, чем этот сегодняшний вечер. Это будет весело и для тебя, и для меня, и это позволит мне немного отомстить Вернону за то, как он отвратительно обошелся со мной в прошлом году.

— Э-э-э... что это?  — нерешительно спросил я.

— Разве ты не хочешь всего этого?  — спросила она, поглаживая одной рукой мою грудь, а другой обнимая меня сзади за шею.

— Конечно... конечно, э-э... да,  — пробормотал я, запинаясь.

— Тогда в чем проблема?  — спросила она, затем просунула язык мне в ухо.

— Ну... нет проблем, я полагаю,  — пробормотал я.

— Тогда отведи меня в свою квартиру... сейчас же,  — прошептала она.

•  •  •

Вполне вероятно, что я знал, что Гейл хотела доброго старомодного траха с хлопаньем по яйцам.

Возможно, где-то в моем мозгу промелькнула мысль:  — Каким бы дерьмом ни был её муж, она все равно замужем, и ты не должен её трахать.

Возможно, я хотел сопротивляться.

Вполне вероятно, что я признался себе в том, что безумно влюблен в Гейл.

Вполне возможно, что однажды вечером я бы выпалил "я люблю тебя", даже если бы мне этого не хотелось.

Вполне возможно, что я был бы уничтожен для любой другой женщины в мире, если бы занялся сексом с Гейл.

Возможно, я думал, что это может 

быть лучшая ночь в моей жизни.

Возможно, я был до смерти напуган тем, что испортил свои отношения с Гейл.

Однако ни одна из вышеперечисленных возможностей и вероятностей в конечном счете не имела значения. Её аура была такой опьяняющей, что я, как автомат, помог Гейл сесть в машину и поехал к себе домой.

Я был не в силах что-либо изменить, когда нес Гейл по ступенькам своей квартиры в спальню, а она осыпала меня поцелуями или облизывала моё лицо.

Я был переполнен желанием, когда она сняла своё платье, единственный предмет одежды, который был на ней после того, как она засунула свои трусики в карман моего пиджака.

Прежде чем я, потеряв контроль, начал страстно целовать её, у меня хватило присутствия духа повторить то, что она уже знала из наших предыдущих бесед:  — Если у тебя нет способности к зачатию, ты все равно забеременеешь, если я тебя трахну.

Между поцелуями она бормотала "Обещания, обещания", что означало, что она либо точно знала, что не сможет забеременеть, либо не верила мне. Или она хотела ребенка, даже если бы он был от меня, а не от её мужа.

В тот момент пути назад не было.

Когда я уложил Гейл на свою кровать и начал ласкать языком и губами её идеальную область таза, я быстро снял с себя одежду, не заботясь о том, в каком состоянии она была до или после того, как я её снял. Я просто хотел её снять. К тому времени, когда она испытала свой первый оргазм, я был обнажен, если не считать одного неприятного носка.

Я дал ей не более нескольких секунд на то, чтобы оправиться от первого оргазма, прежде чем мои пальцы вместе с ртом начали стимулировать её половые губы, клитор и точку G. Вскоре она уже испытывала второй оргазм, такой сильный, что это было похоже на припадок.

Поскольку она все ещё была ошеломлена своим вторым оргазмом, я поставил её на четвереньки. Её попка, бедра и киска были выше совершенства — я не думал, что эти черты могут быть такими возбуждающими и даже опьяняющими, как сейчас. Реальность оказалась лучше фантазий, когда я бесцеремонно засунул свой твердый, как камень, пульсирующий член в её насквозь мокрое влагалище.

Когда я ласкал её киску, мой уровень чисто животного вожделения и экстаза был настолько высок, что моей нервной системе и мозгу было трудно справиться с этим. Уровень возбуждения ещё больше возрос, когда она непрерывно кричала:  — Трахни меня... о да... черт, черт, черт,  — пока я чередовал быстрые и размеренные возвратно-поступательные движения моего члена в её канале наслаждения. Через несколько минут я достиг эмоционального и физического апогея, и она закричала, а я захрюкал так громко, как будто в загоне было полно свиней, когда одновременно наступила ошеломляющая кульминация. Я кончал так сильно и так долго, что, по крайней мере, на мгновение потерял сознание.

Когда я пришел в себя, мой меч все ещё торчал из её ножен.  

Её глаза были закрыты, она постанывала и охала, и, если не считать подергиваний, свидетельствовавших об оргазмических толчках, была неподвижна.

Некоторое время спустя — я понятия не имею, сколько времени это было — мы оба пришли в себя, целовались и массировали разные части тела. Когда мой член снова полностью ожил, она улыбнулась, села на меня верхом и принялась скакать на мне, как наездница. Я слегка покручивал или с силой посасывал увеличившиеся соски на её крошечных сиськах, пока она то энергично скакала на мне, то прижималась грудью к моей. Наши почти одновременные оргазмы снова были почти такими же изнурительными, как и в первый раз, и мы впали в ступор, когда она лежала на мне.

Как только первые лучи солнца пробились сквозь застекленную крышу моей спальни, я нежно массировал её половые органы, пока она не проснулась, а затем медленно и целенаправленно вошел в её бездну наслаждения в третий раз за ночь. На этот раз я не трахал ее — я занимался с ней любовью. Как раз перед тем, как мы достигли кульминации, я сказал:  — Я люблю тебя. Я люблю тебя всеми фибрами души,  — а затем кончил в нее.

В конце концов, мы вместе приняли душ, оделись и вместе приготовили завтрак — от отличного секса хочется есть. Однако, пока мы ели, она молчала. Я спросил:  — Что-нибудь не так?

— Может быть,  — ответила она и сделала глоток апельсинового сока.

— Что?  — Спросил я после паузы.

— Я намеревалась дать Вернону ещё один шанс стать достойным мужем. Потом ты сказал, что любишь меня, и, зная тебя, я уверена, что это правда. Это все усложняет,  — задумчиво ответила она.

— Ты ведь знаешь, что если ты на самом деле не бесплодна, то будешь беременной моим ребенком, не так ли?  — спросил я.

— Посмотрим,  — застенчиво улыбнулась она.

Когда я высадил её у дома, она взяла меня за руки и посмотрела мне в глаза.  — Дай мне время все обдумать и обсудить с Верноном. Пожалуйста, не связывайся со мной. Я обещаю, что, как только я все улажу, я свяжусь с тобой.

— Это будет трудно, потому что ты важная часть моей жизни, но я выполню твои желания. Помни — если ты уйдешь от него, тебе нужно сначала поговорить со мной о себе.

— Я думала, ты уже разобрался с моим желанием прошлой ночью,  — рассмеялась она. Потом она поцеловала меня и побежала по подъездной дорожке к своему дому.

•  •  •

Следующие тридцать восемь дней, четыре часа и шестнадцать минут — не то чтобы я следил за ними — были сущим адом. Каждый час мне хотелось позвонить Гейл или поехать к ней, но я сдерживался. Я ходил в фитнес-клуб, когда знал, что её там не будет. Я избегал парков, ресторанов или музеев, где мы часто встречались. И тут, наконец, раздался звонок.

— Привет, Пол. Помнишь меня?  — раздался характерный сексуальный женский голос.

— Я никогда не мог бы забыть Афродиту. Это ведь Афродита, не так ли?  — Ответил 

я.

— Что-то в этом роде,  — рассмеялась Гейл.  — Могу я навестить тебя в твоей квартире в ближайшее время?

— Ты сможешь быть здесь через 45 минут?  — спросил я.

— Тогда увидимся,  — ответила она и повесила трубку.

Когда Гейл вошла в мою квартиру, я получил крепкие объятия и быстрый поцелуй. Мы сели на кухне, но она отказалась от еды и напитков. Она некоторое время мялась, потом, не глядя мне в глаза, сказала:  — Я должна тебе кое-что сказать.

Я взял её за руки и заставил посмотреть на меня.  — Ты беременна моим ребенком. Верно?

— Как ты узнал?  — спросила она, весьма удивленная.

— Может быть, это из-за твоего сияния во время беременности? Я узнаю его, когда вижу.  — Это была ложь, но это было лучше, чем правда, потому что я уже сильно подозревал, что она собирается рассказать.  — Расскажи мне о Верноне.

В соответствии с моими ожиданиями, Гейл рассказала мне, что, как только она сообщила ему о своей беременности, он пришел в ярость и сказал:  — Это не может быть мой ребенок.

— Почему нет?  — спросила она.

— Потому что я стерилен,  — парировал он. Оказывается, десять лет назад он заплатил 5000 долларов за фальшивый лабораторный отчет, в котором говорилось, что у него есть нормальные сперматозоиды, а она бесплодна, хотя на самом деле все было наоборот. Последние десять лет Гейл хранила фальшивый лабораторный отчет в банковской ячейке. Назвав его несколькими именами, а он — её, она позвонила мне.

Она была смущена всей этой ситуацией, но я сказал ей, что для этого нет причин.  — Я очень рад, что ты беременна,  — улыбнулся я.

— Почему?  — спросила она.

— В первую очередь потому, что ты всю свою сознательную жизнь хотела ребенка, и теперь он у тебя будет. Во-вторых, и это эгоистично, потому что, поскольку я биологический отец, я надеюсь, что у меня есть надежда на то, что я заполучу тебя, как только ты бросишь Вернона.

— Это достаточно прямолинейно,  — рассмеялась она.

— Позволь мне рассказать тебе о моем плане,  — продолжил я, поднимая её на ноги, а затем подхватил на руки и направился в свою спальню. По дороге я сказал:  — Давай потратим эти выходные на то, чтобы подтвердить, что мы сексуально совместимы — мы уже большие друзья,  — а потом ты подашь на развод. Также подашь иск о мошенничестве против Вернона и лаборатории, из которой он получил фальсифицированный отчет. Как только развод будет оформлен, мы с тобой поженимся. Когда у нас родится второй ребенок, то тебе перевяжут маточные трубы.

— Самоуверенный ублюдок, не правда ли?  — фыркнула она, прежде чем запечатлеть на моем лице страстный поцелуй, от которого я чуть не потерял равновесие.

•  •  •

Лучше и быть не могло. Секс с Гейл показался мне намного лучше, чем любой другой в моей жизни — на самом деле, впереди ещё много световых лет. Судя по её реакции и словам, я бы сказал, что то же самое относится и к ней.

Мы наняли крутого адвоката по бракоразводным процессам, которого 

я использовал при разводе с Шерил, и к концу следующей недели она подала заявление о расторжении брака и иск о мошенничестве как против Вернона, так и против лаборатории. Лаборатория заявила, что не несет ответственности за своенравного нечестного сотрудника, но когда судья в предварительных ходатайствах с ними не согласился, они сдались. Наш адвокат из "Шаркетт" добился, чтобы Вернона выставили из дома, и вскоре после этого он уладил дело о разводе и мошенничестве на очень выгодных для Гейл условиях. Как только Вернон покинул дом, мы с Гейл переехали к ней. Я продал свою квартиру, и все остальное пошло по плану. Теперь у нас есть девочка и мальчик, а маточные трубы Гейл перевязаны. Бет нравится быть старшей сводной сестрой, а моя новая жена — это все, о чем только может мечтать мужчина.

Почти каждый день я счастливее, чем когда-либо в своей жизни.

Гейл также уговорила меня стать лабораторной крысой.  — Пол, очень важно, чтобы другие люди, которые хотели детей, как и я, могли их иметь. Исследователь может найти ключ к успеху для многих бесплодных пар, проанализировав тебя. Пожалуйста, позволь им изучить тебя.

Благодаря любви моей идеальной жены, поддерживающей меня, я — самая довольная лабораторная крыса в истории.