Труба любви. Глава Рассказы о любви 18

Феликс посмотрел  в зеркало и  широко улыбнулся. Его зубы были белыми и острыми. Убедившись, что даже в самых дальних уголках они свободны от налета, он закрыл рот, и поправил галстук. «Клиента надо брать зубами – любил говаривать шеф, - улыбайтесь, улыбайтесь». Феликс следовал наставлениям начальника, и в кармане у него редко бывало пусто. Вот и сегодня очередной толстосум должен был пасть под напором его обаяния и харизмы, а кошелек пополниться недурными процентами.  

Феликс подхватил папку с договорами и выскочил из дома. На дворе цвел май и пели птицы. Душа Феликса тоже пела. Как обычно, он решил сократить дорогу, пройдя  через овраг. Этот путь экономил ему целых десять минут. В прошлом году он бы не польстился на подобный выигрыш,   побоявшись запачкать ботинки. Сейчас – другое дело.   Местный муниципалитет  оснастил  склоны двумя звонкими металлическими лестницами и ходить через овраг стало просто удовольствием.

Решетчатые ступеньки приятно пружинили под ногами, Феликс несся вниз со всей прытью молодости, и остановился лишь достигнув дна оврага –  отдохнуть перед очередным рывком. Чтобы взобраться на остановку, ему предстояло одолеть еще около трехсот ступеней наверх.  

Легкие шаги заставили его повернуть голову.   Мимо него прошла девочка. С ней он сталкивался здесь не раз.

Школьница – лет пятнадцать. Румяные щечки и круглые зеленые глаза. А еще очень симпатичные ножки. Девочка первой ступила на лестницу. Сегодня она была в короткой клетчатой юбке, и юбка эта весьма заманчиво колыхалась перед глазами Феликса, поднимающегося сзади. Смотреть туда ему было несколько неловко, все-таки девочка, совсем почти ребенок, но смотреть хотелось. И вскоре менеджер поплатился за это - оступившись, и едва не скатившись по ступенькам вниз.    Он сумел устоять на ногах, однако в процессе размахивания руками папка вырвалась на волю, и, пролетев пару метров, рухнула где-то за кустами сбоку остова подъемной конструкции.  

Чертыхаясь и кляня себя последними словами, Феликс перелез через перила и осторожно ступил в пышную растительность. Не будь в папке документов, он бы плюнул – костюм стоит дороже, но документы там были. Да еще какие. Раздвигая ветки, и пытаясь не измазаться о молодые листья, как назло - они все были в смолистом соку, он миновал кусты и, наконец  увидел то что искал.

Папка лежала у жерла гигантской трубы, торчавшей из склона, словно выпущенная кишка. Трава поблизости была желтой и пожухшей, а сбоку от металлического цилиндра валялась дохлая полуразложившаяся кошка. Феликс с отвращением отвел взгляд от ее обнажившегося осклизлого черепа и мысленно воздал хвалу небесам за то, что его ноша не свалилась прямо на труп.

Стараясь не глядеть на несчастное животное, он  наклонился за папкой. И сморщился. Из черного зева трубы на него пахнуло тяжелым духом с примесью земли и влаги. Было в этом этом запахе что-то еще. Что-то, заставившее Феликса присесть, и, наклонившись к круглому отверстию, вдыхать странное  зловоние снова и снова. Через пару минут  взгляд его сделался рассеянным, а в голове появился легкий шум - наподобие того, что слышится в морской раковине, если приложить ее к уху.

Феликс зажал папку под мышкой и, встав на четвереньки, пополз внутрь трубы. Его уже не заботила сохранность костюма, не беспокоили темнота и  грязь под коленями. Он перестал быть менеджером процветающей фирмы и превратился в СУЩЕСТВО, ДВИЖУЩЕЕСЯ К ЦЕЛИ. А целью этой стал источник замечательной вони. «Найти его, быть ближе к нему, жить в нем», - стучало в голове Феликса, и в такт этим мыслям стучали по жерлу трубы коленки, унося хозяина все дальше - под землю.

Миновав с десяток метров, Феликс вывалился в маленькую пещерку с небольшим озерцом в центре. Оно-то и источало дурманящий аромат. Фосфорицирующее свечение, поднимавшееся от воды, позволяло рассмотреть зеленоватую слизь, устилавшую своды земляной полости, а также  скелеты маленьких животных,   щедро усыпавшие пол вокруг. У противоположной стены валялась полуистлевшая телогрейка. Но  эти настораживающие детали благополучно ускользнули от внимания Феликса. Взор его всецело приковал  водоем.

Не поднимаясь с четверенек, он подполз к самому краю озерца, и,   нависнув над водной гладью, принялся жадно вдыхать поднимающиеся испарения. Грудь его ходила ходуном, ноздри трепетали, а рот был разверст на максимальную ширину. Горьковатые пары стремительно заполняли  легкие, впитывались в кровь и бежали к мозгу, неся его обладателю дотоле неведомые ощущения.   Вскоре лоб Феликса покрылся бисеринками пота,   в груди стало жарко, а картина перед глазами свернулась в улитку и поплыла, медленно вращаяясь вокруг собственной оси.

Феликс зачерпнул немного воды и  смочил лоб. Вода оказалась склизкой и теплой, но все-же произвела на него некоторое просветляющее действие. Улитка исчезла, а  Феликс уставился на водную гладь – оттуда  прямо на него пялилось  его отражение. Только было оно каким-то странным. Лысым  щекастым, с огромным, отнюдь не Феликсовым ртом и чересчур маленькими глазками.   Менеджер ткнул пальцем в воду, целя отражению в рот, и тут же откатился от озерца с громким воплем, потрясая рукой, и орошая все вокруг бордовой капелью.

Отражение, а точнее существо, которое он за него принял, оттяпало ему ровно половину перста. И тут же поспешило за добавочной порцией. Воды разверзлись и на Феликса выпрыгнул чудовищных размеров головастик. Опрокинув присевшего менеджера обратно на спину, он плюхнулся сверху и разинул огромный зубастый рот. Зубы, как машинально отметил Феликс, у головастика были неважнецкими. Желтыми и подгнившими, а местами даже обломанными.

Совершенно автоматически Феликс раздвинул челюсти и вцепился  в шею существа прямо под подбородком. Рот его тут же наполнился омерзительной соленой жидкостью, которую захотелось немедля выплюнуть. Но Феликс оставил это на потом, продолжая вгрызаться во вражескую плоть, смыкая и размыкая зубы словно пиранья, которую заело. Когда брыкания существа перешли в судороги,    Феликс спихнул его с себя и поднялся.

Урод бился в агонии – на горле его зияла рваная рана довольно внушительных размеров. Это Феликс отметил не без удовольствия – зубы не подвели его и на этот раз.

Вскоре существо затихло. Глазки на круглой и абсолютно лысой его голове подернулись пленкой, а рот застыл, открывшись на 120 градусов. «Пожалуй, не головастик»,- решил Феликс, обходя урода кругом, и подпинывая маленькие отростки рук и ног на тонком змеевидном теле. Внимание его привлекло небольшое сиреневое пятно на бледной груди трупа. Нагнувшись, он с удивлением обнаружил ни что иное, как вытатуированный якорь, увитый надписью « ВАСЯ. МОРФЛОТ. 1980».   Находись Феликс в более здравом уме, пожалуй, смог бы сопоставить фуфайку  и  имеющийся в наличии труп, и  покинуть пещеру так быстро, как позволили бы ему силы. Однако, адреналин, протрезвивший его на короткое время схватки, улетучился из его организма так же быстро, как и появился. И вместо того, чтобы бежать, Феликс в блаженном релаксе растянулся у озерца, ловя ноздрями дурной, но такой чарующий аромат.

Труп бомжа Васи, некогда заползшего в подземное убежище в поисках тепла, а затем мутировавшего под действием специфических паров, остался лежать на прежнем месте. Но только до поры до времени. Через пару недель от Васи почти ничего не осталось. Феликс, к тому времени вполне обжившийся в водоеме, обглодал его подчистую. Делать это день ото дня ему было все удобнее – рот его становился  шире, а новые зубы лезли, как грибы после дождя. И что замечательно, росли они такими же белыми и острыми, как и до мутации.

Впервые в жизни Феликс был абсолютно счастлив. Все дни напролет проводил он в озерце, нежа свое стремительно деформирующеся тело в его теплой скользкой воде, и выползал на воздух лишь ночью – посмотреть на луну, и, если повезет, словить пару мышей.   Через месяц он облысел окончательно. Его туловище стало тоньше и намного длиннее, а руки и ноги укоротились примерно вдвое. Но Феликса это нисколько не тревожило. Единственное, что иногда заставляло напрягать его остатки разума – это беспокойство по поводу, что его убежище будет обнаружено.

И однажды такой день пришел. В трубу проник человек. Феликс сразу понял, что это не крыса, и не кошка – так глухо могли стучать только человечьи конечности. Бывший менеджер нырнул в воду и распластался на дне озерца. Усохшие отростки его ушей были напряжены до предела. Хоть и плохо, но вода проводила звуки – Феликс слышал, как человек вывалился в пещеру, тоненько пискнув при этом. А потом прнялся звать какую-то Мурку. «Уж не ту ли Мурку, которую я съел на прошлой неделе? » - подумалось Феликсу и жуткое подобие ухмылки еще больше растянуло его длинные нитевидные губы.

Голосок был тоненьким, и принадлежал даже не женщине – скорее девочке. Окончательно уверовав в собственную безопасность, Феликс высунул голову из воды. У трубы на корточках сидела школьница, та самая, что своей короткой юбкой заставила его выронить папку. От неожиданности, а еще от некоторого смущения Феликс моментально спрятался назад. Позабытые сентиментальные чувства заскреблись в его мутированной душе. Над водой было тихо. Ни воплей ужаса, ни торопливого шуршания, указывающего на бегство гостьи. Только легкое сопение. Может быть, он не так уж изменился? Может девочка не испугалась, а совсем даже наоборот – рада ему?   Феликс задумчиво почесал культей носовые дырки и решительно вынырнул.

Молчание школьницы объяснялось просто – она была в трансе. Глаза ее закатились, ноздри ходили,   а рот был широко разинут. Девочка дышала. Дышала ЕГО воздухом! Феликс почувствовал, как в груди его шевельнулась скупость. Но похитительница воздуха была столь юна и прекрасна, что смогла бы растопить и сердце большего скупердяя. Феликс очарованно следил, как мелко дрожит красный язычок школьницы в ее нежной гортани, и подрагивают розовые коленки-яблочки. С такой чаровницей можно  поделиться не только воздухом…но и мышами! Феликс подполз к девчушке и  дотронулся до ее щеки. Девочка распахнула глаза. Взгляд ее был бессмысленным; она пьяно улыбнулась Феликсу, и нисколько не сопротивлялась, когда он поволок ее на ложе из фуфайки и своего перепачканного костюма.

Медового месяца не получилось. Уже через неделю школьница перестала вызывать желание Феликса. Золотистые волосы пучками лезли из ее раздувающейся не по дням, а по часам головы,   коленки-яблочки стали больше походить на  карликовые дыньки. Зато жрала эта уродина вдвое больше самого Феликса. Щелкала мышей, словно семечки!

Все чаще взгляд Феликса застывал на  пухлой сосисочной шее подруги, там где пульсировала маленькая голубая жилка.   Рот его наполнялся слюной, а десны начинали чесаться. От немедленного пира Феликса удерживали лишь мысли о голодной зиме. Настанет день, когда он не сможет поймать ни одного грызуна и тогда… Но холодов Феликс так и не дождался. Дождливой осенней ночью, когда бывший менеджер спал невинным сном головастика,   прожорливая школьница прокусила его сонную артерию. Трех мышей на день ей давно уже стало мало - есть хотелось постоянно, а особенно ночью. Третий месяц, как никак...