И страха не было. Первый раз как это было

- А что, если видишь во сне трамвайные рельсы? Знаешь, какие-то перекрестки, остановка, залитая дождем улица, и бесконечные трамвайные рельсы. Провожаешь их взглядом до горизонта, а они все не кончаются и не кончаются. И становится страшно, не знаю почему, но страшно. Холодно, а асфальт дымится, камни под ногами горячие, обжигают ногу, тяжело дышать…

- Чушь какая-то. И что, ты видишь в этом какие-то символы, думаешь, я смогу их расшифровать? Ты последний раз к зеркалу давно подходил? Посмотри, на кого стал похож, сразу видно переработался, и почему небритый такой? Слушай, старик, пора по барам, по клубам, короче оторвись от своих хоть на один вечер и айда со мной, зажигать. Девок красивых снимем, ну познакомимся с кем-нибудь. А эти сны твои – плод нездорового воображения. Еще один-два месяца без отпуска и загремишь в Кащенко, говорю как друг.

- В Кащенко? А что, это мысль. Все как-никак уход и забота, лица все незнакомые. Надо будет отдохнуть там вместе. Скажи, а если сердце открыто сразу для двоих, это патология или пока нет?

- Ты про Аленку свою? Опять знакомую пластинку завел, старый пень. Ну, возьми ее в клуб вместе с нами.

- Не могу. Тайна. Мне просто нужна маленькая тайна. Мне и ей. То, что мы любим друг друга и есть наша тайна, зачем доверять ее каким-то там клубам?

- Запутался ты, братец. Ну, скажи, зачем ты все усложняешь? И вообще, тебе нужно искать духовных лам, духовных гиен. Могу предложить свою кандидатуру.

- Принимается! Только в кабак пойдем вдвоем. Сейчас жена Димку спать уложит, я за тобой на машине заскочу.

- Давай, рыбак! Минут через двадцать буду готов.

Вадим положил трубку, подошел к зеркалу и усмехнулся. Действительно, черти на кого стал похож. Морда небритая, глаза воспаленные, заспанные. «Все! Отрываться, так отрываться. Сегодня ночью глазом не моргну», - подумал он. Заскочив за другом, они поехали искать себе пристанище на грядущую ночь. Дальше - как водится: музыка громкая, выпивки много, за одним столиком трудно разговаривать. Наутро, как всегда, голова чугунная и очень хочется спать.

Утром Вадим проснулся чуть раньше жены. Он не стал будить ее, а только тихо-тихо поцеловал заспанную супругу, вскочил, оделся и, уединившись на кухне, неторопливо потягивал горячий кофе из большой желтой кружки.

Несколько минут торопливых сборов, сиденье автомобиля приятно, по-утреннему холодит сипну, уверенный старт и дорога, знакомая до слез, до тошноты – дорога на работу. В редакции, где работал Вадим, его уже привыкли видеть приходящим одним из первых. Это ни о кого не вызывало удивления. Его ценило начальство, и уважали подчиненные. Но сегодня, почему-то именно сегодня ему так хотелось, чтобы рабочий день поскорее закончился. Впереди предстояла встреча, та о которой он, конечно же, умолчал и жене, да и своему лучшему другу тоже. Не выдержав пытки рабочим днем, он ушел с работы на полчаса раньше, надеясь, что главный редактор не заметит его отсутствия. А, впрочем, так оно и вышло. И вот, еще через полчаса он подъезжал к знакомому подъезду старого сталинского дома. Пальцы его небрежно барабанили по баранке руля, а взгляд впился в дверь парадного. Сейчас его должны встретить и проводить наверх. Наконец, дверь скрипнула и на пороге показалась женщина средних лет с грубо окрашенными светлыми волосами. Этот цвет настолько не шел ей, что Вадим непроизвольно поморщился, но тотчас дежурная улыбка вернулась на его лицо.

«Вас уже ждут, Алена на месте», - улыбнулась провожатая. Он вышел из машины, и, поддерживая между собой и женщиной дистанцию где-то в два метра, уверенно вошел в подъезд. Дальнейшее ему уже было знакомо. Затхлый запах лестничных пролетов, выбитое стекло на площадке между первым и вторым этажом, дверь, обитая коричневым дешевым дерматином. «Слишком буднично», - подумал он. Женщина позвонила и дверь открылась. Вадим, войдя в квартиру, протянул провожатой деньги и поспешил отделаться от нее в соседней комнате. Он сидел и ждал, он знал, что скоро здесь появится Алена, и ему будет некуда деться. Почему-то вспомнилось, как в первый раз, увидев ее, он немного отпрянул, потом, почему-то протянул ей руку и представился по имени. Не соврал. Имя было настоящее. И так произошло впервые.

Внезапно, в коридоре он уловил мелодию знакомого голоса. Ее голоса. Она, несомненно, шла к нему. Он замер на мгновение, ему вдруг захотелось уйти, убежать, скрыться быстро и тихо, чтобы больше никогда не сталкиваться с этим наваждением. Сегодня он не хотел трахаться с ней, ему достаточно было просто видеть ее, но где еще он мог видеть ее? Только здесь, в борделе. Он прижал к груди розы, купленные по пути, словно это была последняя попытка спастись. Потом, поднял глаза и увидел ее. Ее звали Алена, он называл ее Аленка, но так ее звали только здесь. Ее другое, настоящее имя не раз готово было сорваться у него с языка, но он не смел произнести его вслух. Он не был уверен, что оно принадлежит ей; что перед ним та, которую он любил, когда ему было шестнадцать. Он никогда не спрашивал ее о том, с кем она была девятнадцать лет назад и кем она была тогда. У него просто не хватало на это духу. Но, видя выражение глаз Аленки, этот до боли знакомый овал лица, беззащитную припухлость губ, он верил – эта была она. Он приезжал к ней уже пятый или шестой раз. Неужели просто совпадение, - думал Вадим: «Так не бывает. Один человек не может настолько напоминать другого. Эти руки и голос, те же интонации, те же слова, тот же взгляд исподлобья и немножко вверх. Неужели это она – Лера, неужели она здесь? »

- Розы, мне? – удивилась она.

- Тебе, это самое малое, что я могу сделать для тебя.

- Какие красивые, у них утренний запах.

- Возьми, возьми, они для тебя.

Аленка взяла цветы, присела на кровать напротив Вадима, внимательно оглядела комнату, словно испугавшись, что они не одни.

- Зачем ты это делаешь, ведь они, показала она на дверь, могут догадаться.

- О чем догадаться?

- О том, что ты ко мне явно неравнодушен и наверняка уведешь меня. А они не хотят меня потерять, я им еще нужна.

- Да я не собираюсь тебя уводить, ты уйдешь сама, если захочешь и когда захочешь.

- Уйду, разумеется. Деньги пока очень нужны, мою Сашку еще надо поднимать, дочку, она в художественной школе учится. Так, что пока останусь здесь, может быть надолго.

Вадим выдохнул и сбросил пепел сигареты.

- Дочка, Сашка… А сколько ей сейчас?

- Скоро десять будет. Представь, она не в курсе, чем я занимаюсь. Надеюсь, если она узнает об этом, она простит свою мать.

В мозгу Вадима закрутились цифры. Если дочери десять, то, сколько же времени прошло с тех пор, как они расстались.  

-     Погоди, а у тебя был муж?

- Был. Толик бросил нас, когда дочке было два года. Это было уже давно. Представь, семь лет не могли сделать ребенка, а когда Сашка родилась, он взял и бросил…

- А кем он был? Не военный, случайно?

- Военный. Капитан.

Внутри Вадима сразу как будто окатили кипятком. Он вспомнил, что после их расставания его первая любовь вышла замуж за военного. Вадим судорожно посмотрел на Аленку, с его губ сорвалось глупое: «Лера, это ты? »

Казалось, что она совсем не удивилась: «Я, конечно. Смешной ты, Вадик. Понадобилось шесть раз переспать со мной, чтобы узнать, что перед тобой я…»

- Так ты тоже узнала меня? Почему ты не сказала об этом раньше?

- Не хотела. Не хотела, чтобы ты встретил меня здесь. Здесь меня зовут Алена, и я просто делаю свою работу.

«Глупая, » - Вадим с силой прижал девушку к себе: «Я любил тебя взахлеб тогда, знаешь, как это происходит впервые? »

- Хочешь узнать, почему мы расстались тогда, улыбнулась Аленка.

Глаза Вадима послужили ответом.

- Я тоже любила тебя, наверное, любила. Но боялась. Хоть мы с тобой и одногодки, но ты же знаешь, женщины раньше взрослеют. Я боялась, наверное, разбить твою наивность и чистоту, твой талантливый и хрупкий мир. Ты мог бы представить тогда, как я стирала бы тебе носки или готовила борщ? Может быть даже, ты дал мне крылья, на которых я улетела одна.

- Носки, борщ… Невозможно. Нет этого  представить я не мог, при всем желании. Просто была любовь,   и любовь была ты, понимаешь? Я говорил с тобой много, да все не о том. Потому, что я боялся сказать главное – просто признаться во всем этом. Я боялся, что тебе просто интересно со мной и ничего больше. Тогда я начал писать стихи, как и ты. Можно сказать, ты меня многому научила.

- А помнишь наши поездки в метро до "Калужской"? Наши маленькие безумства в подъездах. Те поцелуи были гораздо откровеннее и прекраснее близости с мужчинами, которые были у меня уже потом. Через год я выскочила замуж. Толик был совершенно не похож на тебя. Степенный, основательный, положительный во всем. Надежный, как мне тогда казалось.

- Ты была счастлива с ним тогда?

- Мне думалось, что счастлива. Но, сам понимаешь, он человек военный. А это уже стиль жизни. Простой принцип: приказ – исполнение. На улицу просто так не ходить, обтягивающее не носить, губы не красить, дома в халате у плиты стоять, и близость два раза в неделю, по расписанию. Встречать каждый день мужа со службы: тапочки и улыбка. Тогда я познала, что такое чувство долга. Кстати, с того времени я перестала писать песни, ему не нравился круг моих друзей по искусству. И потом, в постели я актриса, в хорошем смысле слова. А с Толиком, - приходилось быть ею в плохом. Вместо творчества - симуляция.

- А был у тебя кто-то еще тогда?

- Да нет, же! Несмотря на протесты мужа, я все таки закончила училище и поступила в пединститут. Из-за этого у нас всегда были конфликты. Муж успокоился только тогда, когда узнал, что публика у нас преимущественно женская. А ты–то сам как? Наверное, стал актером, как и мечтал.

- Да нет, актера из меня не вышло. Закончил финансовый. Теперь, вот, аналитик по ценным бумагам в одном известном журнале. Просто однажды я понял, что для мужчины нужна серьезная профессия, которая кормит. А на актерский даже не поступал… Не пригодилось. Ну что еще... Жена у меня – Маринка, мы с ней вместе уже лет девять. Она у меня замечательная, работает в банке менеджером. Сын, ему сейчас семь, отличный парень растет, в школе неплохо учится, занимается дзюдо. Так, что все у меня хорошо.

- Как странно, выдохнула Лера, мы  все последние встречи отчаянно трахались, и только теперь наконец-то нормально разговариваем…

- А для меня это исполнение мечты. Я обладал той, о которой мечтал всегда. И теперь я могу сказать, что у меня с ней действительно что-то было. Я, наверное, счастлив.

- А мне хорошо оттого, что на этом проклятом месте я смогла сделать тебя счастливым.

- Мне вот только досадно, что все происходит слишком поздно. Я мог бы прожить с тобой всю жизнь. А теперь единственное, что я могу тебе дать, это приезжать сюда почаще, да вот еще эти цветы.

- А зачем тебе приезжать сюда, она перешла на шепот, запиши мой мобильный. Можешь всегда звонить и приезжать ко мне иногда.

Вадим раскрыл записную книжку и торопливо нацарапал телефон, по которому, он был уверен, ему не придется позвонить. Зачем впускать в свою жизнь это наваждение из прошлого, зачем обнадеживать себя и ее чем-то еще? Он записал телефон просто так, чтобы не обидеть Леру.

Прошло несколько дней. Уютные и такие привычные выходные в кругу семьи, поездка с сыном на озеро, много работы на неделе, да несколько встреч со своим лучшим другом – Игорем после работы. Все было так, как должно было быть. И только во сне Вадиму часто стали сниться рельсы, поезда, перекрестки. Сниться какие-то железнодорожные пути, незнакомые дороги. Не получив исчерпывающего ответа от Игоря, он сам отчаялся расшифровать значение этих снов. Где-то через месяц, ему, наконец, приснилась Лера. Они стояли на перроне и ждали какого-то поезда. Поезд подошел, но они никак не могли найти нужный вагон и сесть в него. И вдруг поезд медленно, но неумолимо стал отходить. В последней судорожной попытке успеть они впрыгнули на площадку последнего вагона. Но это оказалась цистерна. Дальше Вадим хорошо запомнил путь до ближайшей станции, нестерпимый ветер в лицо, покатые и грязные бока цистерны, испуганную Леру, вцепившуюся мертвой хваткой в его плечо. Когда поезд остановился, Вадим поймал себя на том, что плечо его свободно. Резко обернулся он вправо, Леры не было рядом. Он судорожно огляделся, но ее нигде не было. Поезд снова тронулся, Вадим остался на подножке совершенно один и не знал он, куда идет этот поезд, только лестница на боку цистерны царапала пальцы, а в ушах застрял монотонный и громкий стук колес.

Он проснулся, и почувствовал, что ему необходимо увидеться с Лерой, увидеться сегодня же и как можно скорей. Чувство неясной тревоги плотно растекалось внутри груди, голова стала чугунной, а ноги ватными. Разбитой нетвердой походкой он дошел до машины и вставил в замок ключ зажигания. Постепенно туман в голове стал рассеиваться. Заторможенность сменилась былой четкостью движений, улицы города снова стали близки и понятны ему. Несколько часов томительного ожидания на работе, маленькая неуверенная ложь начальнику про срочные переговоры с аудиторами, и вот он снова свободен, хотя на улице нет еще и четырех часов.

Вадим сел в машину и заблокировал все двери. И тут он сделал то, чего он сам не мог от себя ожидать.   Почти интуитивно, выхватив мобильный телефон, не до конца понимая, что же он делает, он набирал номер Леры.

- Ты, наконец-то! Хочу видеть тебя сегодня! Можно заскочить к тебе в салон?

… - Не работаешь там? И когда ушла?

.. –  Замуж?! Ты уже решила? За кого?

… - Врач, он уже сделал тебе предложение? Знакомиться с родителями? А дочь?

… - Ты любишь его? Просто вырваться…, новую жизнь?

… - Я, … приезжать к тебе, а муж?

… - Мне было с тобой тоже…Я хочу сказать, сказать тебе... Я люблю тебя, да, до сих пор, как тогда. Но ничего не могу для тебя сделать. А врач может…

… - Да я и не терзаюсь. Хочу, чтоб ты была счастлива, пусть и с ним.   Он может сделать для тебя больше…

… - Не знаю, возможно…

… - И я целую и обнимаю тебя…

Вадим закончил разговор. Дышать было по-прежнему трудно. Он не ослышался. Лера действительно выходит замуж. Она уходит из борделя, уходит насовсем. Не из-за него, он вообще здесь ни при чем. Другой оказался сильнее. И тот, другой, наверняка даст ей больше, чем он может ей дать. И возьмет ее в жены, и будет с ней, долго, может быть целую жизнь. А он опять на обочине. Она не любит своего врача. Наверняка не любит. Но врач дает ей шанс выкарабкаться, а он ничего обещать не может… И она будет с ним, хотя бы из благодарности, из уважения… Но, почему?! Почему он теряет ее во второй раз!? Почему она оказывается у него на пути именно в тот момент, когда он совершенно бессилен ей помочь. И почему они не встретились раньше, хотя бы десять лет назад? А теперь уже поздно. Но он действительно любит Леру. Слишком любит ее, чтобы бороться. Так пускай она будет счастлива, даже с другим, лишь бы не возвращаться туда, в бордель, во всю эту грязь… Но он уже потерял Леру. Конечно, он мог бы иногда навещать ее, мог бы даже заниматься с ней любовью, так, по старой памяти, ведь она не любит своего будущего мужа. Но кто он такой, чтобы вмешиваться, чтобы сломать ее нарождающуюся семью? Голова говорила Вадиму: «Успокойся, так надо. Зато она никогда больше не будет шлюхой». Он соглашался. Но сердце бешено колотилось: «Потерял! Потерял! Я ее потерял! ». И этот голос был еще сильнее.

Он снова выхватил телефон и, набрав номер друга, отчаянно заорал в трубку: «Игорек! Милый! Сделай «корабль травки», минут через двадцать… Да, домой, подъезжай сам… ****ь, не хочу жить!… Не надо успокаивать меня, надо только достать травы. … Ладно, посидим вдвоем, да пошли они все! Все, выезжаю».

Поворот ключа зажигания, газ в пол… От «Маяковской» до «Профсоюзной» на авто без спешки минут сорок пять. Сегодня он должен доехать за полчаса, просто обязан. Ни для чего, обязан, и точка! Не хочется жить, душно в груди, горло сдавило, а в глазах слезы. Но ему надо жить, для Маринки, для сына, для себя самого. Но именно сегодня весь оставшийся день он будет играть с судьбой или судьба с ним. Он будет мчаться на машине с неведомой доселе скоростью, готовый раздавить и покалечить все, что встанет на его пути. И даже если он погибнет сам в этой сумасшедшей гонке, это не будет самоубийством. Нелепая, случайная смерть, но, может быть именно она расставит все точки над «И» на этой дороге. Итак, будь, что будет! Он долетит до дома за полчаса, за двадцать минут или погибнет в аварии, а то, что будет дальше его уже не интересует.

Его новенький «Рено» взревел мотором и выстрелил вперед, как из пушки. Сумасшедшая дорога, стремительная смена городских декораций, которые на этой скорости стали как будто незнакомыми. Домой!

Нервно, но с маниакальной уверенностью обгоняя потоки машин, Вадим вырвался на набережную. Прошло десять минут, может быть, чуточку больше. Вот еще один поворот, и дальше по прямой, почти до самого дома. Скорость сто сорок... Из-за поворота показался светофор, красный сигнал, тормозить! Удар по тормозам, визг покрышек, скрежет металла, звон разбитого стекла… Столкновение. Асфальтово-серый «БМВ» с искореженным багажником и задним крылом отбрасывает на обочину. Изуродованный «Рено» разворачивает поперек дороги.

У Вадима сработала подушка безопасности, но он все таки успел с немалым усилием приложиться головой о руль. Теперь со лба сочилась кровь, и теплое, липкое пятно почему-то растекалось по белому воротнику его рубашки. Почти незаметно треснули очки. Удивительно, но в голове его было как-то по-особому спокойно, он чувствовал, что все происходит как во сне.   И страха не было…

Из разбитого «БМВ» показалась широкая, почти квадратная фигура. Незнакомый мужчина, уверенный в себе, коротко стриженный с пухлыми волосатыми руками и короткими жирными пальцами приблизился к автомобилю Вадима. Звериный бессмысленный оскал венчал его лицо, придавая ему иезуитское выражение, не свойственное людям подобного типа.

- Ты, сука, вылезай!, заорал он на Вадима, поводя из стороны в сторону своими невидящими, круглыми глазами с белесыми ресницами. «****ь, на двадцать штук гринов меня выставил! Вылезай, урод ебучий! Отвечать будешь!

Вадим почти не шелохнулся. Только выключил все еще игравшее в машине радио.

- Ты врач, - сказал он мужику через стекло. Ты возьмешь ее с собой, но я тебя ненавижу! Подойдешь к Лере – на мясо руками порву! Ты отнимаешь ее у меня…

И тут в лицо Вадиму брызнул дождь осколков. Это мужик с размаху могучим ударом выбил боковое стекло водительской двери «Рено» и схватил Вадима  за воротник: «Вылезай, сука! Я сказал! ».

- Не трогай, сам выйду, - вполголоса ответил Вадим.   Во внутреннем кармане пиджака он нащупал шершавую рукоять револьвера.

Открыв дверь, он медленно, как в плохом кино вышел из машины. Подошел к квадратному хозяину «БМВ» и спокойно, ни слова не говоря, выстрелил тому в лицо. Квадратный мужик не успел даже вскрикнуть. Широко раскинув свои волосатые руки с короткими толстыми пальцами, он повалился навзничь, затылком на капот разбитого «Рено». Вадим приблизился к нему и еще раз выстрелил. Уже в живот, на всякий случай. «Ты врач, - повторил он, и я тебя ненавижу! ». И страха больше не было.

Столкнув, не представляющий больше для него опасности, труп на горячий асфальт, Вадим снова скрылся в собственной машине. Бросил револьвер на соседнее сиденье, снова включил радио. До дома оставалось три или четыре километра. Хотел ли он уехать? Нет, наверное. Потому, как ехать было некуда, да и не на чем. Он достал носовой платок и вытер кровь со лба. По радио чей-то голос, до помутнения в мозгах похожий на голос Леры, игриво произнес: «В Москве шестнадцать часов, тридцать минут. Оставайтесь с нами…».

18-21 июля 2002 г.