5 TR Валерия и ее муж

Валерия и ее муж.

«В чем повинен перед людьми половой акт – столь естественный, сколь насущный и столь оправданный, - что все как один не решаются говорить о нем без краски стыда на лице и не позволяют себе затрагивать эту тему в серьезной и благопристойной беседе? Мы не боимся произносить: убить, ограбить, предать, - но это запретное слово застревает у нас на зубах. Нельзя ли отсюда вывести, что чем меньше мы упоминаем его в наших речах, тем больше останавливаем на нем наши мысли? » - Валерия захлопнула томик Монтеня, бросила его в шанелевскую сумочку с маленькими ручками и прямоугольными боками, из матовой однообразно простроченной кожи. Придерживаясь за литой поручень эскалатора Валерия смотрела на проплывающий вниз непрерывный ряд голов, машинально выделяя в нем привлекательные мужские лица.

Водитель автобуса, мельком взглянув на Валерию, протянул ей в окошко книжечку талончиков, задержав на весу загорелую кисть конической формы, говорящей о сильной личностной энергетике. Валерия взяла талончики, сильные пальцы мягко раскрылись, обнажив ладонь, разрезанную планетными линиями. Валерия поймала себя на желании рассмотреть эту доверчиво открывшуюся поверхность, говорящую о человеке намного больше того, о чем он может знать о себе сам. Перехватив вопросительный взгляд водителя, Валерия торопливо закопалась в кошельке, кляня врожденное любопытство. Выйдя возле своего медицинского центра, Валерия не удержалась и оглянулась вслед автобусу, ей захотелось, чтобы водитель посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Она и сама не понимала, что заинтересовало ее в этом человеке. Может быть, чересчур спокойное волевое лицо с твердо очерченным подбородком, или непокорные волосы, тронутые легкой сединой? А может быть, несколько мягких горизонтальных морщин над переносицей и внимательные темно-синие глаза, обращенные с ироничным вопросом ко всему, что попадало в поле их зрения? Валерия улыбнулась, вспомнив проницательного Монтеня, тихо лежавшего в изысканной французской сумочке, мир не изменился, просто чуть-чуть состарился, став от этого еще более нетерпеливым и капризным. Распахнув дверь своего уютного кабинета, Валерия обнаружила на письменном столе большой букет бордовых роз. Концы длинных стеблей, погруженные в прозрачную воду, были облеплены серебристыми пузырьками воздуха, хорошо заметные сквозь искривленное стекло трехлитровой банки. Валерия внимательно осмотрела цветы, стиснутые крепким хрустящим целлофаном, но не обнаружила ни записки, ни визитной карточки дарителя. Валерия привыкла к цветам, комплиментам и нежным признаниям в любви, над которыми от души потешалась, поскольку знала, что ее внешняя привлекательность в сочетании с магией выздоровления жертв сексуальных расстройств всегда покоряли наивное мужское сердце. Цветы, безделушки, приглашения в ресторан, ночные телефонные звонки, будоражившие дом, все это было составной частью профессии Валерии, обратной стороной золотой медали. Ее родители, посвятившие себя преподаванию школьной биологии, никак не могли привыкнуть к «вопиющему цинизму» профессии своей единственной дочери.

- Пойми, дочь, - горячо говорил отец, по школьной привычке размахивая воображаемой указкой, - мы с

матерью не только естественники по складу натуры, мы читали Диккенса, Теккерея, Элиота, вскрывавших внутренние противоречия внешне процветающего викторианского общества, подчеркивая фальшь и лицемерие его морали…

- И его откровенное ханжество, - добавляла мама Валерии, кутая плечи в старенькую вытертую шаль –

шотландку, - мы с отцом не боимся этого слова.

- Вот именно, - добавлял отец, касаясь локтя любимой жены, - ханжество. Нам просто смешно говорить

об устроенном над Флобером судилищем, за его «Мадам Бовари», но твоя сексология, извини за резкость, просто способствует процветанию похоти. Нельзя о вещах личных и глубоко интимных говорить с тем, кого не касается ни твоя жизнь, ни жизнь близких тебе людей. Твои пациенты – люди страдающие отсутствием элементарной нравственности.

- А говорить со школьниками о презервативах и противозачаточных таблетках, - снова не выдерживала

мама Валерии, инстинктивно прижимаясь к плечу мужа, - это что, педагогично?

- Родные мои, - Валерия с трудом сдерживала приступы неудержимого смеха, - интимные отношения

пестика и тычинки уже не могут служить исчерпывающим познавательным материалом. Ну, хорошо, если вы не способны признать сексологию, то описывайте нынешней школьной аудитории спаривание поющих древесных сверчков по Дэвиду Фанку. В конце концов, животных и насекомых объединяет одно и тоже либидо, надеюсь, против этого слова у вас нет возражений?

- Не держи нас с матерью за христианских скопцов, - взрывался отец, несмотря на успокаивающие взгляды жены, - труды Альберта Молля мы изучали еще студентами, но даже он писал, что термин либидо, иными словами половое влечение, различные исследователи толкуют по-разному…

Кипящие кухонные споры мало трогали мужа Валерии, делового книжного издателя, который раз и навсегда поставил точку на теме профессии Валерии. «Для меня Кафка - это известный писатель, а для тебя Кафка – это известный противозачаточный колпачок. И не будем их путать»

По гороскопу Валерия была Девой, муж – Тельцом. В своей профессии муж Валерии оказался как нельзя более кстати, поскольку потребности в творческом самовыражении счастливо дополнялись стремлением обеспечить семью материальным благосостоянием. Он был ревностно предан своему делу, добравшись до верхов книгоиздания собственным неустанным трудом. Когда-то, очень давно, старенький метранпаж заводской многотиражки, оценивший работоспособность неутомимого наборщика, предсказал ему пост министра печати, и как выяснилось, ошибся совсем не намного. Муж Валерии сумел занять высшие ступеньки книгоиздательского бизнеса, иметь влиятельных друзей среди государственных чиновников, в обществе которых даже министр печати не мог состязаться в карьерном преуспевании, среди мировой писательской богемы, среди актерского, художественного и музыкального света. При всем при этом муж Валерии был невероятно патриархален, устав от шумной московской квартиры он купил большой благоустроенный дом, часами мог копаться в просторных зимних оранжереях, особенно заботясь о своем любимом розарии, и мечтать о продолжении своего рода. Валерия чрезвычайно ценила блестящую эрудицию мужа, профессионализм и заботу о семье, проявлявшуюся не только в существующем материальном благополучии, но и в чувстве такта, внимании и способности понять заботы и тревоги своих близких. Именно поэтому, муж никогда не вмешивался в жаркие нравственные баталии домочадцев, уважая точку зрения каждого спорщика. Однажды глубокой ночью, накануне дня рождения Валерии, он вышел из своего просторного кабинета. В нем он работал и ночевал, сделав исключение из этого правила только для медового месяца, который они провели в бесконечных любовных играх, нежности и фантазии. Осторожно заглянув в уютную спальню, он полюбовался красотой очарованной сном жены и бесшумно придавил замшевый бювар тяжелым красочным томом Мари Мадлен Лафайет «Мемуары французского двора за 1688-1689». Эта роскошная книга, изданная им в одном экземпляре и специально для Валерии, отличалась не только прекрасным переводом, но и многочисленными изысканными шелковыми миниатюрами. На титульном листе стояла красивая каллиграфическая надпись мужа «Между вами ДЕВАчками», аккуратная подпись и дата. Вокруг кровати он осторожно разложил охапки пахучих бордовых роз, привезенных накануне из своего загородного розария. Проснувшись и увидев подарок, в окружении кружащих голову цветов, Валерии вздумалось пореветь, но потом, спохватившись, она наспех вытерла внезапные слезы. Не раздумывая ни минуты, как была, в короткой ночной сорочке, она понеслась в кабинет мужа, застав его за рабочим письменным столом и уснувшим на открытых гранках мемуаров газового олигарха. Ощутив град страстных поцелуев, муж открыл глаза и с тревогой взглянул в мокрое раскрасневшееся лицо жены, но, увидев ее счастливый взгляд и уловив сбивающееся дыхание, легко подхватил Валерию на руки и перенес на диван, застеленный ирландским пледом. Они давно не были вместе, их тела, соскучившиеся по интимной близости, приникли друг к другу с невероятной любовной яростью, исторгая неистовый запах чувственности. Валерия приоткрыла рот, впуская гибкий и настойчивый язык мужа, слегка дразня его проникновение плотно сжатыми зубами, но ощущение разбуженной и рвущейся наружу страсти заставило ее разомкнуть эту ненадежную преграду, отдавая на волю победителя всю прелесть ее ароматного рта, украшенного природой горячими и отзывчивыми губами. Она не раз пользовалась этим непобедимым оружием, чтобы довести мужа до состояния блаженного исступления, вот и сейчас, насладившись чувственной работой его неутомимого языка, Валерия придержала руками голову мужа, который мгновенно понял ее намерения и послушно стих, выдавая трепетное волнение толчками неукротимого сердца. Ласковые руки Валерии соскользнули с крепкой шеи мужа, легко коснулись его широких плеч, ощутили твердый юношеский живот, освободили пряжку ремня и плавно опустили крохотный замок невидимой молнии. Валерия опустила голову, утопив ее в волнах своих золотистых волос. Ее доверившийся жгучему желанию рот ощутил растущую, раздираемую кипящей венозной кровью плоть мужа, чувственные губы Валерии властно передвигались вверх-вниз, то, округляясь, то, расслабляясь в непредсказуемом, но безошибочном ритме. Муж гладил голову Валерии, иногда, не в силах сдерживать голод разбуженной страсти, он мягко надавливал на затылок жены, принуждая ее пухлые губы впиваться в поросшее мягкими скрученными волосами основание ненасытного корня. Раскаленное мужское воображение представляло как Он, такой тяжелый и невероятно огромный, уместился в ее зовущем и сводящем с ума рту. Как Он упирается в его нежные десна, давит на расслабленный язык, раздвигает мышечное небо, с безумным восторгом дотягиваясь до далекой и неприступной глотки, замершей в полном подчинении жгущей его прихоти. Слово глотка, безусловно, кажется грубым и вульгарным, но это только усиливало ее притягательность, так же как нашептываемые в ухо изощренные скабрезности, вызванные предчувствием надвигающегося оргазма. Не в силах больше сдерживаться, муж с искренней жадностью втянул тонкий аромат волос Валерии и, сжав ее округлые женственные плечи, позволил, наконец, своей закипевшей нетерпением страсти вырваться на волю сливающимися гроздьями горячих матовых капель. Валерия лишь крепче обхватила мужа руками, с гладкой ухоженной кожей и просвечивающими в сгибе трогательными голубыми жилками. Некоторое время они молчали, потом муж осторожно поднял Валерию с колен, усадил рядом с собой и нежно поцеловал уставшие и, тем не менее, по-прежнему притягательные губы. Этот поцелуй уже не искрился током сдерживаемой страсти, но был преисполнен благовейным, и одновременно, смущенным мужским восхищением.

- Лера, - муж помолчал, словно обдумывая слова, потом взял в свои руки мягкие кисти жены, - я хочу,

чтобы ты родила мне трех детей.

- Почему трех? – улыбнулась Валерия, вздрагивая от щекочущего тепла, возникшего при словах мужа.

- По числу литературных жанров, - муж улыбнулся в ответ, - эпический, лирический и драматический.

И назовем мы их соответственно Роман, Элегия и Новелла.

- Это просто прекрасно, - бросилась Валерия на шею мужа, - я так боялась, что ты назовешь их Ниф-Ниф, Нуф-Нуф и Наф-Наф.

- Ах ты, поросенок эдакий, - муж стянул с Валерии тонкую сорочку и усыпал поцелуями расслабленное

тело жены. - Я ужасно злой волк и обожаю таких вот аппетитных и глупых поросят.

Валерия тихо засмеялась и уткнулась в его смуглую выпуклую грудь, понимая, что теперь наступает ее очередь утопать во все нарастающих волнах счастливой чувственности.

В тот же день, по дороге в издательство, мерседес книгоиздателя был обстрелян из автоматического оружия. Шофер и охранник погибли, муж был извлечен из перевернутого автомобиля с тяжелым ранением в области таза. Связи и деньги способствовали быстрому выявлению заказчиков преступления, претендовавших на передел книжного рынка, что позволило сохранить бизнес, но, не поправить подорванное здоровье мужа, получившего, в результате перенесенной травмы, тяжелую форму импотенции.

Лечение за границей, процедуры и препараты не помогали. Все это время Валерия старалась находиться рядом с мужем, крайне тяжело переживавшего свое нынешнее состояние. Прошло пять месяцев и вот теперь, новый букет бордовых роз больно напомнил Валерии о том роковом дне, положившим начало трагедии ее семейной жизни. Прием прошел как обычно, много пациентов, разнообразие проблем, отчаяния, переходящие в надежду и надежды, переходящие в сомнения. Вечером, Валерия задержалась в кабинете, чтобы закончить обширную статью, заказанную медицинским журналом, когда в дверь вежливо постучали.

- Можно? - в кабинет заглянул высокий худощавый физиотерапевт. Он присел на корточки и

нахально посмотрел на видневшиеся под столом колени Валерии.

- Слушай, тебе идет эта короткая юбка, наконец-то мир увидел твои ноги.

- Можно только пожалеть этот обедневший мир, - вздохнула Валерия, укладывая ногу на ногу. – Нет ничего более привлекательного, чем эротическая фантазия. Пока мир не видел мои ноги, он мог представлять их совершенными, но теперь мир сам сделал свой выбор.

- И, кажется, не прогадал, - физиотерапевт перевел взгляд на букет. – Кстати, эти цветы от меня. Ведь твой муж дарил тебе такие же?

- А причем тут мой муж, - Валерия почувствовала досаду. Шутить расхотелось.

- Как причем, - физиотерапевт поднялся с корточек и неторопливо подошел к столу, - мы же все занимались его здоровьем больше месяца, ты даже в выходные вытаскивала нас на работу, правда и платила ты по-царски. Так вот на этих самых процедурах он и рассказывал мне о своих оранжереях и цветниках. Я еще тогда хотел сделать тебе приятное и подарить такие же розы, но не решился, а потом вы уехали за бугор. А теперь ты сидишь передо мной такая близкая и такая неприступная.

- К чему ты клонишь? - Валерия посмотрела на недописанную статью, ей была не приятна интонация физиотерапевта.

- Есть у меня к тебе предложение, - физиотерапевт выдержал небольшую паузу. – Ну, хорошо, не буду томить, с неделю назад я сделал серьезное открытие, которое хочу продать американцам, на самых выгодных так сказать условиях. Мне нужен исходный материал, так вот, твой муж – самый подходящий вариант. И знаешь почему?

- Нет?

- Потому что твой муж лечился в той же Америке, его там превосходно помнят, анамнез, назначенное лечение, результаты, даже банковские переводы, все в идеальном порядке. Если я его вылечу, то мой метод американцы оторвут с руками, им даже не надо будет ничего доказывать, просто они посмотрят историю болезни, которую уже сдали в архив. Если не вылечу, то твоему мужу хуже не станет, а шанс согласись есть.

- В чем заключается твое открытие? – Валерия напряженно ждала ответ. – Или у тебя есть условия?

- Не торопись, - удовлетворенно хмыкнул физиотерапевт, - если я его вылечу, то со мной рассчитаются американцы, купив мой патент, если не вылечу, то вроде, и денег не за что брать. Нет, деньги мне не нужны, - физиотерапевт склонился над сидящей Валерией и бесцеремонно коснулся ее волос.

- А что нужно? - Валерия демонстративно отодвинулась в сторону. - Или еще не придумал?

- Придумал, – сверху физиотерапевт разглядывал на грудь Валерии, обтянутую тонким белым

свитером. - Заметь, я не всегда бываю прагматичен, да, я хочу продать свой метод американцам, потому что они больше заплатят, потому что моя известность будет не уездной, а международной. Лекции, продолжение экспериментов, условия труда и жизни, все это гарантировано. А что касается тебя, то ты можешь воспользоваться этим, во-первых, раньше всех, во-вторых, твой муж получит известность, как результат удачного открытия и, в третьих, что немаловажно, для тебя это будет действительно совершенно бесплатно.

- Для меня или для нас мужем?

- Твой муж интересует меня только в качестве материала, а вот ты интересуешь меня…

- …видимо, тоже в качестве материала, - Валерия встала, ее грудь практически касалась груди физиотерапевта. Она смотрела в упор. Физиотерапевт, не мигая, отвечал ей откровенным взглядом. - Ты что, склоняешь меня к сожительству?

- Фу, какое грубое слово, - физиотерапевт расслабился и вытянул из кармана халата бутылку шампанского и два пластиковых стаканчика. – Ты сядь, а я тебе сейчас на эту тему анекдот расскажу. Значит, приходит пациент к сексопатологу и говорит – Доктор, а может быть эрекция без эякуляции?

- Может.

- А эякуляция без эрекции?

- Может?

- А эякуляция с эрекцией?

- Может

- А без эрекции и эякуляции?

- Слушайте, вы чего пришли?

- А так, слова просто красивые, эрекция, эякуляция. Так что не надо грубых слов, Валерия, - физиотерапевт разлил вино по стаканчикам. – Будем говорить о любви. Ты ведь соскучилась по близости, прожить почти полгода без нормального секса, это вредно, не тебя мне учить. Или ты потихоньку трахаешься со своими пациентами, в порядке лечебных назначений?

- Проваливай, - Валерия засунула руки в карманы халата. На душе стало гадко, словно в нее бросили затхлую рыбу.

- Куда же я провалю, - физиотерапевт выпил подряд два стаканчика шампанского. – У нас у обоих болезненная сексуальная зависимость. У тебя от мужа, а у меня от тебя. Ты вылечишь меня, я твоего мужа, а он, в последствии, тебя. Круг замыкается, все остаются довольными. Выпей, не ломайся.

- Послушай, - сдержанно проговорила Валерия, - если ты, в самом деле, хочешь нам помочь, оцени свою услугу в том, в чем я смогу с тобой рассчитаться. Собой я не торгую, несмотря на весь «вопиющий цинизм» профессии, как выражаются мои родители.

- Неужели я тебе нисколько не нравлюсь, - физиотерапевт выглядел уставшим и огорченным. – Мы профессионалы, у нас одни цеховые интересы и мы можем обсуждать самые откровенные вещи. Я не извращенец, чистоплотен, умею быть благодарным, а в данном случае, так вообще выгляжу в роли благодетеля.

- Уходи, - решительно произнесла Валерия.

- Ты отказываешься от моей помощи? – физиотерапевт бросил на нее укромный испытывающий взгляд.

- Уходи, - повторила Валерия, чувствуя свое отчаяние и беспомощность. Она не может отдать все за единственный предлагаемый шанс, значит, ее любовь к искалеченному мужу может вызвать сомнения. Ужасно. Да, она верная жена, но стоит ли такая верность способности к самопожертвованию, если речь идет о попавшем в беду любимому человеку.

- Хорошо, - покладисто согласился физиотерапевт, - я ухожу. Но, уходя, я окончательно лишаю

тебя возможности поставить твоего мужа на ноги. Ты поняла?

- Поняла, - Валерия с усилием проморгнула навернувшиеся слезы. Ужасно.

- Ладно, - физиотерапевт подошел к двери, но вместо того, чтобы выйти из кабинета он быстро повернул ключ и выключил свет. – Не хочешь по-хорошему, возьму силой. Знаешь, Валерия, перестань вертеть передо мной своей обтянутой задницей, уж на задницы я в своем кабинете насмотрелся, но если меня твоя задница так повела, значит, я должен ее трахнуть, причем, чем больше ты будешь орать и извиваться, тем большее наслаждение я получу. А про свое открытие я наврал, и только для того, чтобы отыметь тебя так хочу и сколько хочу.

- Сволочь. Нет, ты не сволочь, ты обычная мразь, - Валерия ощутила звериное бешенство к этому человеку, посмевшему посмеяться над ее беспомощностью, воспользоваться столь деликатной ситуацией для достижения своей грязной и примитивной цели. Окна ее кабинета всегда были закрыты плотными жалюзи, поэтому в комнате стояла кромешная тьма.

- Ты права, я именно мразь, а не сволочь, - отозвался невидимый физиотерапевт. – Сволочь это про сильных, а про таких как я, говорят, мразь. Я знаю, что никому не интересен, ни как специалист, ни как человек. Даже тебе, имеющей мужа инвалида и страдающей от отсутствия оргазмов, как страдала бы любая зрелая баба. Проявив высокомерное достоинство ты ткнула меня мордой в мое же ничтожество, а этого мрази не любят больше всего, просто не переносят. Как видишь, ты приперла меня к стенке, и если я не возьму тебя сейчас, то мое самолюбие будет окончательно раздавлено, растоптано очередным доказательством моей неисправимой ничтожности.

Физиотерапевт напал сзади, больно сдавив груди двумя сильными ладонями. Валерия ощутила движение невидимого члена, все сильнее упиравшегося в ее выпуклые ягодицы, защищенные всего лишь тонким бельем. Физиотерапевт попытался нагнуть ее к столу, но, почувствовав сопротивление, в бешенстве ударил лбом в затылок Валерии, пытаясь оглушить ее как глупую прудовую рыбу. Валерия почувствовала боль и тошноту, боясь потерять сознание, она на ощупь вцепилась в букет роз, остро уколовший ладонь литыми шипами. Боль отрезвила и привела в чувство. Валерия схватила банку, ударила об угол стола и, сильно отведя руку за голову, взмахнула наугад, большим кривым и острым как бритва осколком.

- Сука, - физиотерапевт обмяк и упал на пол. Пошатываясь, Валерия подошла к двери, отомкнула замок, включила свет. Физиотерапевт держался двумя руками за вспоротую щеку, пытаясь стянуть рану и остановить лившуюся кровь.

- Слушай меня, придурок малохольный, - Валерия пыталась восстановить дыхание и говорить твердо и спокойно. – Сейчас я вызову дежурного хирурга, объясняй ему что хочешь, я никому ничего не скажу. Но если ты еще раз потянешься ко мне своими грязными лапами, то я расскажу обо всем мужу, не думаю, что после этого у тебя останется хотя бы капля здоровья, способная к коитусу.

Валерия сидела в своем кабинете, пила шампанское из горлышка и плакала. Прав был подлый

физиотерапевт, ее привыкшему к регулярной мужской ласке телу все труднее и труднее было сдерживать тоску по грубой чувственной любви. Ей не обойтись без мужчины, иначе начнутся срывы, истерики, депрессия и старение. Все это она тысячу раз говорила своим одиноким клиентам, призывая исключать длительные воздержания любыми доступными средствами, вплоть до купленной за деньги любви. Легко говорить правильные фразы, если они не цепляют твою личную жизнь. А что делать ей, кто посоветует, а еще лучше поможет? Валерия допила шампанское, в голове шумело то ли от ушиба, то ли от хмеля. Начало первого, пора домой, муж наверняка не спит. Родители тоже. Валерия вышла на улицу. Пустынно, ни машин, ни людей. Только возле обочины автобус с выключенным в салоне светом. В кабине видна фигура водителя, он держал в руках большой термос. Этот термос почему-то сразу внушил невольное доверие. Она поднялась по ступенькам в открытые двери салона. Валерия узнала утреннего водителя, он пил кофе, запах которого медленно плыл по проходу между кресел и читал газету. Валерия села на переднее сиденье и, не отрываясь, смотрела на его надежные, обтянутые рубашкой плечи, полуоборот спокойного лица, непокорные, тронутые легкой сединой волосы. Водитель, почувствовав пристальный взгляд, обернулся. Ироничные темно-синие глаза, чуть нахмурившаяся переносица. Подумав, он вышел из кабины и, обойдя автобус, поднялся в салон.

- Что вы здесь делаете? – голос низкий, с приятной хрипотцой. Движения уверенные и неторопливые. Он сел рядом.

- Я еду домой, - Валерия почувствовала, как забилось ее сердце, так как билось в ожидании близости с мужем, боже, как давно это было.

- Я закончил работу, - спокойно сказал водитель.

- Я тоже, - улыбнулась Валерия. – Вы знаете, сегодня утром я обратила внимание на ваши руки.

- А что в них необычного?

- Я могу рассказать, - Валерия потянула кисть водителя, развернула ее ладонью вверх и положила на свои колени. – Плохо видно, но я на ощупь.

- Валяйте, – водитель не был удивлен, казалось, он был готов к любому повороту ситуации.

- Ваша кисть средней величины, строго пропорциональна размерам тела, говорит об общем равновесии личности. Ваши руки широкие и умеренной длины, вы трудолюбивы, верны и отходчивы. Угловатые пальцы указывают на любовь к порядку, сильный ум, уверенность поведения. Цвет ногтей говорит о постоянстве, а цвет рук о здоровье. Линия Жизни активного красного цвета, к тому же ровная, четкая, тонкая, не слишком глубокая, идущая от начала до конца. Она у вас просто безукоризненна. Линия Ума, очень похожа на линию моего мужа, она начинается в одной точке с линией Жизни, идет ровной и четкой чертой. Чем прямее линия Ума, тем более эти люди склонны к доведению своих идей до конца. Линия Сердца четкая и хорошо окрашена, к тому же эта линия выходит из центра холма Юпитера, что говорит о натуре заслуживающей доверия в любви и дружбе. – Валерия в азарте перевернула кисть ладонью вниз, словно закрывая прочитанную до конца книгу, как вдруг почувствовала, что пальцы водителя напряглись и сжали ее колено. Это не вызвало страха, напротив, ощущение прикосновения вызвало легкое приятное покалывание кожи. Поддавшись соблазну, Валерия слегка раздвинула ноги, она не хотела ни о чем думать, ей было просто приятно. Приятны его руки, его уверенность и спокойствие. Водитель развел полы плаща, взял край юбки и сдвинул его к талии, потом просунул руку между ног, обтянутых плотными колготками, и накрыл занывший сладкой тяжестью лобок теплой и широкой ладонью.

- Почему вы молчите? – тихо спросила Валерия, закрывая глаза.

- Потому что молчите вы, - ответил водитель. Склонившись к округлым коленям Валерии, он провел рукой под юбкой, просунул ее под свитер и осторожно провел по кружевам лифчика, слегка коснувшись чувствительных сосков.

- Подождите, я должна позвонить, - Валерия открыла глаза, виновато улыбнулась и, поправляя одежду, быстро вышла из салона.

- Вас проводить? – спросил водитель, не трогаясь с места.

- Нет, я быстро, - Валерия заскочила в незнакомый переулок, темными дворами вышла на соседнюю улицу. Пройдя два квартала, она, наконец, нашла таксофон, вставила карточку.

- Лерочка, ты где? – встревоженный голос матери внезапно испугал Валерию.

- Мама, я на работе, что случилось? Вы все дома?

- Мы с матерью дома, - трубку перехватил привыкший отвечать за двоих папа, - а тебя с зятем нет. Вы встретились?

- Нет, - Валерия почувствовала как подкашиваются ее ноги. – А куда он поехал?

- Он, как всегда, ждал тебя, но отчего-то очень волновался, - растерянно проговорил отец, - потом взял из твоей спальни какую-то книгу и, ни слова не говоря, уехал.

- Не волнуйся, он найдется, - Валерия старалась говорить бодро, хотя внутри все перевернулось и загремело в тартарары. – Я еще на работе, скоро буду, ждите.

- Проблемы? – рядом стоял водитель. Он курил, деликатно выдыхая дым в противоположенную сторону.

- Да, - всхлипнула Валерия, - муж пропал. Что делать?

- Любовница у него есть? – водитель по-прежнему ничему не удивлялся.

- Нет, - замотала головой Валерия. – Я сексолог и о таких вещах догадалась бы первой.

- Друзья, охота, рыбалка, пиво? – водитель отшвырнул сигарету.

- Он домосед.

- Дача?

- Да, в Подмосковье.

- Поехали, - водитель взял Валерию как ребенка за руку и повел за собой.

В огромном доме горело только окно каминной комнаты. Остальные окна отражали неяркий лунный свет.

- Он там, - с уверенностью сказал водитель.

С бьющимся сердцем Валерия заглянула в окно и увидела мужа, сидящего в качалке перед пылавшим камином, у ног бутылка коньяка, в руках книга.

- Ты прав, - Валерия вернулась и, улыбнувшись, уткнулась водителю в грудь.

- Я редко ошибаюсь, - водитель погладил Валерию по голове. – Ты права, говоря про планетные линии.

- В чем я права? – Валерия почувствовала, как ладонь водителя легко коснулась ушиба на затылке и боль как будто стихла. Странно.

- Доверие планетных линий стоит оправдывать, – улыбнулся водитель, обнаруживая на правой щеке неглубокую ямочку.

- Планетные линии тобой гордятся, - Валерия поцеловала водителя в ямочку и медленно пошла к дому.

Валерия вошла в гостиную в тот момент, когда муж привстал на качалке, чтобы забросить в огонь красочный увесистый том мемуаров французского двора.

Валерия бросилась к мужу и повисла на его сильных руках.

- Я здесь, милый, хороший мой, я здесь.

- Валерия? – удивился муж, поднимаясь с кресла и протягивая навстречу руки, - откуда ты здесь?

- Приехала на автобусе, - Валерия осторожно вынула из рук мужа книгу, - прямо с работы. А почему ты не дома?

- Мой дом теперь здесь, - муж подошел к камину и подбросил пару березовых поленьев. – Я сегодня много думал о нас. Я понимаю, как тебе не сладко, понимаю. Найди себе другого, я не возражаю, тебе трудно без мужчины, но, обманывая себя, ты невольно обманываешь меня. А это больно.

- Мне никто не нужен, - глубокое рыдание разрядило все накопившееся в Валерии напряжение, облегчая сознание и успокаивая душевную боль. – Я буду с тобой всегда, твои руки, глаза, сердце никогда не оставят меня равнодушной. Я тебя люблю.

Муж молчал, лишь изредка смаргивая невольные слезы, блестящие в отсветах каминного пламени турмалиновыми каплями.

- Ты мой, обними меня, мой дорогой, мы будем всегда вместе и ночью и днем. Я брошу работу и посвящу

всю свою жизнь тебе и нашему ребенку, - Валерия вдруг улыбнулась и подняла на мужа счастливые глаза.

- Что? – ошеломленно прошептал муж, его выразительные глаза светились такой растерянностью, что у Валерии сжалось сердце. – Ребенку?

- Милый, дорогой, самый мой любимый мужчина, я тобой беременна, - Валерия достала платочек и торопливо промокнула глаза мужа. – У нас будет ребенок, я не говорила тебе про это, решив сохранить в тайне на самый черный день. Я не ошиблась, сегодня этот день наступил.

- Не может этого быть, - прошептал муж, на лбу появилась легкая испарина. – Я же инвалид.

- Ты помнишь тот мой день рождения, твои бордовые розы и эта книга - Валерия засмеялась тихим счастливым смехом, поглаживая глянцевую обложку. – А потом нашу утреннюю любовь, сумасшедшую, страстную, незабываемую. Потом эта трагедия, после которой, казалось, нам никогда не оправиться, но судьба защитила нас и подарила ребеночка. Все это время возле тебя была не только я, но еще один человек, наш сын, твой наследник. Ты хотел назвать его Романом, помнишь?

- Да, помню, - потрясенный муж обнял Валерию, потом отстранился и нежно провел своей рукой по чуть

располневшему животу жены.

Валерия закрыла глаза, ощутив тепло открытой ладони мужа. На ней сбоку от холма Меркурия проходила линия Замужества, а от нее отходили три маленьких линии, говорившие о количестве детей. Одна детская линия была широкой и глубокой, какой и следует быть линии мальчика по имени Роман, а вот две другие, прямые и тонкие, были теми самыми Элегией и Новеллой, ждущими своего часа, который обязательно когда-нибудь наступит. Обязательно, если они с мужем сумеют оправдать доверие планетных линий. Но об этом, Валерия решила поговорить только завтра, потому что сегодня, позвонив домой и, успокоив родителей, они затворились в спальне, где впервые за много лет спали в одной кровати, обнявшись, как в те далекие времена своего счастливого медового месяца.