Заяц

Пред-предисловие к отредактированному варианту,

от октября 2006

От безделья на работе-зашел поставить запятые, ну и заодно -

точки.

Фигнюшня такая произошла с моим словоблудием: те, кто по моим понятиям

и читать-то не умеет, не только прочитали моего "Зайца", но и умудрились провести

аналогии с живыми, реальными то есть людьми!

Я-то сам дурак, нельзя было в свои маструбационные фантазии вплетать события,

реально имевшие место быть и уж точно - людей реально имевшие место быть.

Ну, кто умный - поймет, кто дурак - тот пусть как я теперь...

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,.

,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,,

..., очень дорогому мне

человеку, с нежностью и благодарностью,

Посвящаю я эту повесть...

Все несовпадения имен и фамилий - случайны.

От Автора:

... Спонтанность повествования, временной сумбур,

непоследовательность и повторяемость событий -

суть следствие нежелания моего менять строчки, которым уже много, очень много лет.

Которые может быть еще чувствуют,

То, что я уже не почувствую никогда.

... Я не стал за эти годы ни умнее ни талантливее - да и Русский язык уходит от меня - уходит неостановимо - вытесняется и будет вытеснен.

Я желал бы ничего не опоздать.

***

... знаешь, очень захотелось с тобой поговорить - ведь мы раньше часто это делали, правда?

Теперь ведь - только вспоминать...

З а я ц

... В девятом классе ты познакомилась со мной, а я познакомил тебя со своей "теорией деления женских полов".

Согласно моей этой теории, ты попадала в разряд "Зайцев".

Учитывая, что кроме зайцев в моей классификации были еще только "мартышки" и "кобылы", это следовало понимать как комплимент...

... Если бы ты вчера мне не открыл, то я наверное бы умерла от горя, вымерла бы!

... Однажды я сделала себе прическу, а ты больше всех над нею потешался... Все время говорил:

"Пойди, Ольга, причешись!"Так о какой любви может идти речь? Ну, то есть, о признании или знаках, что ты говоришь...

У нас с тобой, Заяц, класс классный был.

Собрать решили умненьких, да и поселить в одном месте на два года.

Этот единственный год в школе - девятый класс - помню очень отчетливо. А ведь до этого было еще как минимум восемь!

Так мы и встретились все -

Кобылы, мартышки, Заяц и я.

Дни шли за днями, а потом все мы вместе работали на "ВЦ" на практике.

"Кто хочет работать на ВЦ?"

Мы подняли руки- Антон Соловьев, Я, ты и...

И счастье обломалось на взлете:

Четвертой в нашей компании стала Клюшкина.

Сама она была достаточно тихим омутом - да и в наш класс попала скорее "вопреки" чем "потому": ее брат был идиотом и, - что совершенно естественно, учился в нашей же школе.

Мы перебирали мусор - воровали зачем-то перфокарты, программировали якобы программируемую пишущую машинку... Как называлась?

Я, по обыкновению фантазировавший во всех местах, где отсутствовали факты, печатал на этой жуткой, как доктор филологии, машине для себя в диких количествах визитные карточки, начинавшиеся словами:

"Вас посетил..."

Шум, грохот, полная бессмысленность происходящего: время от времени в наш Вычислительный Центр (занимавшийся проблемой автоматического начисления зарплаты работникам Вычислительного центра) приходили злобные тетки с деревянными счетами под мышкой и, с ненавистью глядя на нас, пересчитывали все данные нашего "Центра".

Ну, еще - редкие разговоры с персоналом о будущем информатики, редчайшие попытки какие-то данные "набить" и посмотреть что из этого выйдет...

А потом - киношка в кинозале "Пионер". Антон Соловьев, пивной приятель -

"Есть одна-а-а-а у лечика мечтааа!

Выс-сот-сааа!

Выссссотса!"

Орали мы с ним, действительно сса, после распития чуть ли не ящика пива на крыше моего дома.

Как меня потом мутило и штормило - не передать.

А Антошку с тех пор - просто люблю.

Простой он, добрый.

В голове нетрудный...

В киношку, конечно же, шли мы втроем.

Я иногда покупал тебе жуткую гадость: томатное мороженое.

Покупал с недоверием- думал: шутишь.

Есть ведь нельзя это:

Замороженная, с добавлением сахара,

вода с томатным соком... ???

Ты вообще любишь помидорковое все.

Вот тогда - единственный может быть раз,

Я видел на твоей круглой морде

Радость.

Я не отождествлял ее с собой -

Я отождествлял ее с томатным мороженым -

Красный лед за десять копеек...

Точно, как моя Душа...

Может быть, поэтому?

***

Над Сереженькой Клюшкиным все издевались... Настолько все, что и мне захотелось однажды себе позволить. Но после первой же безобидной шутки в его адрес, я получил от него в морду.

Вовочка Клюшкин наверное в жизни больше никого, кроме меня не ударил...

... тут я во второй раз подумал, что я - существо избранное...

***

... Я все смогу забыть - смогу забыть какие у нее губы, смогу забыть как мы ехали в переполненной маршрутке за восемь рублей и полчаса смотрели друг другу в глаза - просто так. Или незаметно гладили ладошки друг другу, когда места оказывались рядом...

- Знаешь, напротив нас стояли двое - у самого входа.

Они обнимались и я прочитала по его губам: "Я тебя люблю" - а по ее губам я прочитала: "Я тебя тоже!"

И так они друг другу говорили всю дорогу... Здорово, правда?

- Здорово. Что покупаем пожрать? Пельмешков?

***

..."Никульево". Район с неразвитой инфраструктурой. Искусственные пельмени в мешочке, пара крепкого пива - ну, может быть, сок. Это все, что делило с нами наши романтические из наших ночей...

Ключ от конспиративной квартиры, замок сломан: откроет ли в этот раз?

Ключ открывал.

Я входил в помещение,

Ты входила в убежище твоей любви.

Я заваливался на кровать - играл на гитаре, скулил.

Ты стелила, чистила, варила...

Вот вижу тебя:

Устала,

Скрючившись, пытаешься отскоблить невесть чью грязь со дна ванной -

Чтобы мне, миленькому, мыться приятненько было...

- Я тебе уже говорил, что я не люблю тебя?

- Говорил... Много раз. Да я и сама это хорошо знаю...

Да,

Совесть во мне иногда просыпалась,

Когда мне казалось: я не имею права пользоваться ей.

Когда мне казалось: это оскорбительно для нее!

Когда мне прочее другое казалось...

Но дешевые душевные корчи скоро кончались, я научился верить,

Что я ЛЮБЛЮ ее -

Я люблю,

Пусть это выглядит совершенно по-уродски,

Но уж как могу!

Я, честно говоря, так и не решил для себя до конца этого вопроса: когда и кого из посторонних женщин я любил/не любил -

А потом Заяц влюбилась в очередное одноклеточное -

И ушла -

И была с ним, стараясь изо всех сил поднятся до его великолепной простоты.

Радовалась тряпочкам,

Радовалась даже мойке посуды.

Мне было больно внутри,

Как было больно наверное Каю,

Чье сердце превращалось в ледышку...

Я попытался сказать тебе об этом -

Но было уже поздно:

В твою душу проник цемент

И изнутри затвердело.

Пассия ее... Нет - правильно: пассий, а точнее - писсий. Так вот, он долго мудрить-то не стал, - купил ей подарок, сводил в ресторан, пообещал кучу всего, два-три раза вздохнул, закатив глаза, а когда все небольшие эротические олечкины океаны излились, а во всех ее таинственных пещерах были построены скучные гладкие дороги,

дяденька послал ее нахер.

Кстати, подарок забрал обратно.

Молодец, да?

Ну, не чета.

-... а почему ты мне раньше не говорила, что не любишь оральный секс?

- Я не могла! Все время рот был занят!

***

... конечно, скоро я забуду все - но я не забуду, что Заяц - мой Заяц - был самым прекрасным рассказчиком из тех, что мне приходилось слышать вживую.

Как образно, как ярко, как точно и главное - как правдиво...

Слушая ее - наслаждался,

недоумевал и злился одновременно: ну почему бездарная сволочь не стесняется взять перо и даже - подавать заявки на участие в литературном конкурсе,

и даже -

давать мне "призовые баллы",

а Олечка Анвидова не напишет ни строки уже только потому,

что на свете существует четырехтомник Набокова...

Не-спра-вед-ли-во!

***

... Зашли как-то с Жаннкой совершенно случайно,

потом еще раз зашли, уже намеренно.

Потом я вдруг почувствовала, что мне эти встречи насущно необходимы - и тогда мы стали бывать всё чаще и чаще у тебя...

Сгущенку ели иногда - так вкусно!

... потом я часто приходила одна - и думала, что вот, может быть, сегодня что-то изменится, мы станем ближе,

но у тебя постоянно были какие-то подруги!

Сидели-высиживали!

Не точно... Но одна запомнилась. Шапка ее, вернее.

На шапке - наушники - твой плеер.

Сидела слушала, когда мы приходили.

Потом эта меломанка пропала, но ее место почти сразу же заняла эта твоя... Еврейская подруга.

Не то, чтобы шансов поговорить на эту тему, - просто возможности никакой у меня не было, Юрочка!

... Как сладко ее губы произносят мое имя... Вау!

... Ольга. Заяц. Зайчище. Крыса, в общем.

Как многими чувствами я тебе обязан, черт побери... Сколькими песнями...

Иногда все кажется таким неслучайным - что даже уже и не страшно.

Вот например - я сейчас в Магдебурге,

где ты "служила" со своим мужем и родила дочку,

а ты - в Сибири,

в самой холодной точке

задницы

Богом избранной страны...

Я правильно разместил активы

и теперь пью чертовски вкусный кофе с молоком.

Четыре восемьдесят за чашечку...

Официант счастлив видеть меня.

Я кликаю по клаве - осматриваю туристов из окон.

Ты - шакалишь в попытках заработать десять долларов - и мы оба живы!

Смешно, правда?

Я привык, я понял, я знаю: если любовь кончилась, а никто не умер -

значит это была не Любовь.

Но ты - ты все изменила.

Мы выжили.

Любовь - нет.

***

"... Бог ты мой, кто мог подумать!" - кричал я внутрь себя тогда, когда мы пытались согреться под куцым одеялом. А она шептала, говорила...

Ну почему же ни словом ни жестом не намекнула мне тогда, не дала понять,

не прикоснулась ко мне "случайно" всем телом,

как это делали бедные меломанки и загадочные еврейские террористки -

мои разноцветные подруги...

Как все по-другому было бы бы бы.

***

... ласкать ее ртом - приятно.

Она очень живая и очень хороша на вкус - вкус, сок...

Она очень, очень благодарна в постели,

Если не сказать - благородна...

... Зачем Бог сделал так?

Что за странная причуда давать женщине ВСЕ одинаковые губы?

Ты ее целуешь - и чувствуешь - какие плотненькие и сильные краешки у этих губ, какой теплый и сладкий язычок - и будь уверен - когда ее другие губы будут раскрыты для твоего Большого Друга так же как сейчас ее рот впускает твой язык - все и внутри и снаружи окажется точно таким же как и ее рот...

... Олечкин рот, Олечкины губы, Олечкина плоская попка со смешной такой маленькой дырочкой, - Олечкино ВСЕ - было всегда открыто, всегда доступно, всегда готово для меня -для моего ли языка, пальца, члена -

Олечка Анвидова не дура, не жадина и не стерва.

Олечка Анвидова отдавала мне все, что бы я не попросил...

А я ничего не просил.

Брал без просьб, как свое.

Оно и было мое - Олечкино все.

***

... я поглажу ее брови - я поцелую закрытые веки - проведу по всегда чуть-чуть приоткрытым губам пальцем - а она возьмет, пососет его, оближет - и вот я уже тащу с себя потесневшие джинсы - уже хочу ее - и беру ее - тут же:

на полу, на столе, в ванной, на рассыпаных по полу шурупах: Она всегда для меня - она вся для меня. Открыта всем телом, всей Душой,

И губы ее открыты - и родинка над верхней слева.

Она любит меня.

Спасибо тебе, Господи!

***

Чем отличается самец от Казановы?

Чем я отличаюсь от "нормального мужика"?

Тем, что вызвать у меня желание демонстрацией кривой ноги в заштопаных чулках - практически невозможно.

Даже и если чулки будут совершенно целыми, нога правильной формы, а ее обладательница будет уметь держать свой дурацкий язык за зубами - это тоже никакая не гарантия хорошей моей потенции.

Сначала я просто думал, что я - больной, изувеченый долгим лечением человек...

Наркозы, знаете ли, стрессы...

Потом, когда в первый раз получилось, - получилось достаточно плохо и был я уверен, что это собственно и все.

Единственное, что я не мог сассоциировать - как же мне, при всей моей половой слабости, удается по полчаса "гонять лысого" вручную при помощи туго обмотанного махрового полотенца или...

Ой, правда!

Расскажу как я дрочил - а то боюсь другого случая не представится!

Я думаю, что героиня моего романа - вернее этой части его - прочтет еще при жизни - и будет это как бы наш еще один с нею разговор.

Расскажу тебе, ладно?

Эпиграф:

Дрочил, дрочу и буду дрочить!

Конец эпиграфа. О! У эпиграфа тоже есть конец!!! Дрочишь, эпиграф?

Оставьте этот бред про онанизм и

маструбацию:

ничто из этого не доставит вам и половины того удовольствия, что доставляет дрочка.

Одно слово чего стоит?

Крепкое устойчивое, и в то же время содержащее в себе поступательно-маятниковое движение: Дроч-ка. Дрочилово. Дрочьба.

Вот мне сейчас - тридцать два.

Я один на всем этаже -

Мои соседи - братья по половому оружию - все выходные обхаживают четырех (или пять их там?) жалкого вида и отвратительной национальности пузатых шлюх с целью немножечко поковырять их вонючие мерлушки членом -

А я подрочу себе в полотенце -

И дальше.

Подрочу -

И снова.

И деньги целы!

И делать вида не надо!

Так кто умный?

***

Первый раз у меня это получилось лет около двенадцати когда было мне.

Связано было с двумя решающими обстоятельствами: собственная комната со шпингалетом и невысокая степень чистоплотности.

Высохшая семгма (а ты, Олечка, знаешь такое слово - семгма? Так называется секрет, выделяемый крайним концом под крайнюю плотью...)

Так вот, все эти дела как и предупреждали умные книжки - накопились где им надо и раздражение соответствующее вызвали.

Как сейчас помню: сидел за столом. Почему-то голой жопой на стуле.

Зачесалось. Не царапать же залупу когтями?

Стал делать это через кожицу простыми и элегантными движениями вверх-вниз. Стало недурственно, но чесание скоро возобновилось.

Я повторил процедуру с гораздо более высокой интенсивностью: не хотелось, чтобы концевой зуд впредь мешал мне плодотворить - приятные ощущения едва заметно выползли из-под почесываемого кулака.

"О-о-ой как прии - и - иятно!" -

резюмировал я примерно за полсекунды до того, как первая сперма брызнула поющим фонтаном чуть было мне не в рожу.

... Происшедшее надо было как-то объяснять и я, после получасового сомнения решил, что это был онанизм, я спустил, а то что у меня в виде соплей на столе, руках животе и вообще кругом- это малофья.

Ну сперма, сперма, конечно.

Хотя тогда мне показалось что это была именно малофья!

Тоже блин, какое колоритное словечко: малофья!

Смак просто!

А то навыдумывали, накочевряжили терминов - нет сказать просто: я дрочу свой ***, пока малофья не брызнет!

Зашибись!

Не Набоков, но откровенен...

Это было чертовски здоровское открытие!

Мне так хотелось рассказать о нем маме и сестре, но я почему-то тогда этого не сделал, а теперь уже как-то поздно...

Вообще - смешно, но я до сих пор никому об этом не рассказывал!

Утерев малофьевые лужи газетой и удалив сперму салфеткой, дождавшись следующего дня, когда все домашние уйдут, я решил повторить процедуру.

Я лег на диван, предметом вверх, и подумал о чем-то приятном в виде сиськи:

женские половые органы для меня представлялись тогда волосатым треугольником на нелепо пустом лобке, и никаких эротических эмоций не вызывали.

Когда же мне доводилось подглядывать за женским туалетом - а моими жертвами становились чаще всего мои ближайшие родственники,- то вид мочи, стекающей по волосатой косице, не доставлял ни эстетического ни эротического удовольствия...

Поэтому именно сиська являлась и является по сей день для меня главным эрогеном моей жизни.

Первой моей женщиной стала фотография на упаковке от колготок.

Такая славная была фотография: голенькая попка, обтянутая представляевым товаром, в три четверти повернутая голенькая же и - ух какая шикарная - спинка и - прошу внимания - почти полностью видимо отображенная грудь.

Этой женщина - дай Бог ей здоровья - вызвала у меня эрекцию быстрее, чем "Порш" разгоняется до сотни: хер возносился главою непокорной круче Александрийского Столпа и я, продолжая думать о возможных нюансах нашей с ней встречи - дрочил, дрочил, дрочил и кончал - прямо на ее светлое личико...

Рука - как и всякая неопытная женщина - быстро перестала мне нравится и я стал изобретать.

Внимание начинающим:

Из старого валенка отрезается голяшка и сворачивается в циллиндр, длинна которого и внутренний диаметр должны быть чуть чуть меньше вы сами понимаете чего.

Для этого это вы сами понимаете чего нужно достаточно точно измерить.

Следующий шаг - вдыхание в изделие Души.

Женская сущность легко моделируется из резиновой скакалки.

Ручки можно, конечно, отрезать, а резиновый шнур нетуго обмотать вокруг войлочного влагалища. Почти готово.

Шаг последний: вспоминаем, что в каждой женщине должна быть загадка и засовываем внутрь изделия некрупный полиэтиленовый мешок, внутри которого и будет сосредоточена вся любовь.

Смажте член обильно облепиховым маслом - и вперед! И назад и вперед-назад-вперед-назад...

Головка красненькой мухоморовой шляпкой появляется сверху - и шеркается приятно о верхний край войлочной бабы:

... Потом, когда мой член впервые проскочит в горло, - я буду долго силиться понять: что же мне напоминает - когда головка члена проскакивает в горло - и дама делает глотательное движение им...

Да вот же она - вагина войлочная!

Для пущих ощущений, войлочную бабу можно закрепить в щели между диванных половинок.

Эстеты могут попробовать дверцы шкафа, выдвижной ящик стола, пространство между подушками кресла - ну и так далее.

Валенок, скакалка, полиэтиленовый мешок и диванная подушка: вот, собственно, и вся их тайна...

Потом, очень потом, занимаясь Суньвынем с какой-нибудь сорокалетней студенткой циркового училища, я часто вспоминал голяшку валенка, обмотанную скакалкой...

Такие хорошие влагалища как из валенка, в реальной жизни встречаются очень, очень редко.

К тому же - полиэтиленовые мешки никогда не беременеют и не просят подарков!

А облепиховое масло, добавляемое для уменьшения коэффициента трения между мешком и хреном - действует на него плодотворно и оздоравливающе.

... Может быть именно поэтому он у меня такой здоровый и плодотворный?..

Единственный недостаток: войлочное влагалище нужно куда-то прятать или каждый раз демонтировать. Чтобы не делать ни того ни другого- придумайте какое-нибудь другое, параллельное применение своей новой подружке: я, например, демонстративно шлифовал влагалищем гриф от гантели:

и ни мама ни сестра так никогда и не распознали в этом валенке мою первую любовь...

***... Когда Олечка Анвидова впервые развела передо мной свои достаточно приличные ножки,- для меня это не стало счастьем, которого я вожделел.

Прежде всего я подумал, что я ее не хочу.

Второе, что мне пришло в голову - она все-таки замужем.

... Здесь ронять мне выпало вздох обиды тяжкой:

болтать и болтать ночами с Олечкой Анвидовой мы будем теперь о другом...

Маленький ангелочек нашей бескорыстной дружбы был бессовестно загнан Олечкой Анвидовой в свое влагалище, где был вскоре до смерти забит ударами моего хера...

Но на его поминках - и на девять дней, и на сорок и еще примерно раза три по триста шестьдесят пять - мы славно еще с ней говорили...

Правда Увы Отныне -

- монотонное долбилово с непонятно каким эффектом и целью

заняло большую половину нашего чудесного прежде времени.

Можно конечно один-два раза в месяц встречаться и изливать наружу (внутрь) свои обиды на жену (мужа) или на начальника (начальницу).

Можно отомстить (доказать) жене (мужу) и показать как на самом деле "хорошо у меня стоит" ("как я на самом деле страстно двигаюсь на хорошо стоящем")...

Можно выпить бутылку пива, бокал вина... но так интересно, так хорошо как было "ДО" уже у вас не будет никогда "ПОСЛЕ".

Цените, шакалы, в женщине друга!

Бабье! Держите ляжки вместе!

...

Но это все было потом.

А сначала - у меня не встал.

Я себя в этом смысле знаю хорошо и за быка не держу: организация моя телесная очень сильно зависима от организации духовной - сначала мне должно стать хорошо и хотельно в Душе и только потом на это желание соответственно отреагирует тело.

Крайняя, точнее, его часть.

Все имеет значение: степень защищенности помещения, удобство ложа, предельная чистота и хороший запах потенциальной партнерши и - что особенно важно - она должна быть женщиной умной - сравнимо с голяшкой от валенка.

Олечка Анвидова и моя хрущевка на улице имени Сеятеля Мичурина обладали всем вышеперечисленным в полнейшей из мер, поэтому уже через пять - может быть, десять - минут "предварительных ласк", на протяжении которых я терся вяленьким о мокренькую, пытался добиться возможности пососать ее язык (помогает забыть формальности в отношениях), довольно бесцеремонно задрав ее легенькие ножки на плечи и потеревшись о нее членом достаточно - я затвердел и воспроник...

***

... Олечка Анвидова никогда не станет девушкой месяца журнала "Плейбой",

Олечка Анвидова никогда не будет танцевать топлесс в "Мулен Руж",

Олечкино грудное "три четверти" никогда не будет изображено на упаковке колготок...

Олечке Антивидовой не дадут нобелевской премии

за воспитание и обладание самым смачным влагалищем тысячелетия -

Но всего остального бы Олечка Анвидова добиться бы могла бы бы бы.

... Она не моргнет глазом - не изменится в голосе - ничто не даст мне понять что на самом деле чувствовала, чувствует, хотела бы чувствовать она, ты...

Каждый раз, когда любовь пасовала перед общественным мненияем и уже нельзя было кого-нибудь не долбить - каждый раз после того, как это случалось - происходило, и только после этого - я мог совершенно расслабиться и не карячиться в неудобных позах до утра, изобретая удовольствие на лице...

Но в постели - я все-таки очень неплох: если "период первичного невставания" завершался без особых моральных потерь, - когда эта мокрая сука не успевала открыть рот на тему "теперь это лечат..." и когда "дама" становилась для меня уже вполне "моей" - тут мой организм начинал творить чудеса с моим членом покруче тех, что тварят факиры со встающимы на дыбы кобрами...

Я мог три, четыре, пять - неисчислимое, в общем, количество раз.

Причем это не паршивые две минуты в мессионерской позе - о, нет! Это получасовые танцы в стиле Акробатический рок-н-ролл с каменной амплитудой в девятнадцать сантиметров...

Кстати, этот танец стал недавно олимпийским видом спорта!

Кассета - магнитофонная кассета - знаешь?

Перед тем как стащить с Нее халатик - я включал кассету на начало.

Мой послеоргазменный вздох обычно сопровождался щелчком автостопа.

Кончилась кассета.

Кончилась ночь.

И только Любовь продолжается и продолжается, дура...

***

... Конечно, далеко не всегда так было и далеко не каждый наш "раз" заканчивался одновременным оргазмом - надо быть ребенком чтобы это предположить, - кончал кто-нибудь один, а то и вообще никто: слишком уж мы уставали к утру. Слишком уж надоедала одна и та же музыка...

Олечка Анвидова никогда не уставала от секса и от трахалки не отказывалась...

Это мне очень не нравилось.

Это было плохо:

я не мог определить время отхода ко сну!

Самое омерзительное между двоими - это когда мужчина изображает и реализует желание в попытке доудовлетворить женщину, а женщина изображает хотение в попытке дать мужчине все, чего он просит - читай: недополучает дома в обществе жены.

Два идиота!

Уссаться можно.

Это наверное и было между нами: взаимоизображение.

Да! Я же был женат!

Больше того - женат до сих пор!

Держитесь за животики: я совершенно счастлив в этом смысле и полностью разделяю западную концепцию о том, что семья и дети - это и есть то самое-самое главное.

Во всяком случае - много главнее, чем возможность накуриться анаши, насосаться паленой водки и до мозолей на крайней плоти совать замученного пиписа в давно надоевшие дырки, путая их и чертыхаясь...

Я не стремился озвучивать эту концепцию Олечке Анвидовой.

Ну во-первых потому, что какое-то время полагал, что вот - эта вот наша близость, вот эти наши чувства - какими бы они уродскими не были - но они наши - и тепло, возникавшее под куцым одеяльцем - вот это все, ради чего стоит с обоими ударениями...

Кланяюсь в ножки Олечке Анвидовой: ощущение свободности и бескорыстности в наших отношениях длились много больше, чем самая гениальная актерская пауза, после которой даже Станиславский подох бы от доверия...

Да, знаю.

Да понимаю все сам!

Не мог, не должен был, не имел права...

Но как, скажите, мне соединить процесс засовывания хера в сраку с процессом пылания чувств?

Если кто это и может - пусть делает.

Я же мутотени разводить не хочу: некогда мне - это раз, я - не Набоков - это, простите, два.

Трахалка, ебля, пошлый сброс семени и одухотворенные отсосы - это одно.

А тайные путешествия на конспиративные квартиры, долгие песни и разговоры еще более долгие -

Это другое.

***

А в школе - да, в школе, когда я почти постоянно пялился в ее круглый и - в самом деле - очень красивый затылок - ее, сидевшей на первой парте - когда я пытался шутить и шутил, рискуя собственной жопой - только для того, чтобы она обернулась и посмотрела на меня - тогда я, конечно, тоже раздевал ее.

Но тогда ее тело было совсем другим.

Тогда, в девятом классе, после двух алгебры и четырех физики - за пять минут до последнего звонка - у Олечки Анвидовой были:

Широкие, качающиеся в походке,

С тонкими лямочками от трусиков,

Совершенной формы круглые бедра,

Толстенькая она!

Да?

А я и не заметил...

И правда - хомячок!

Но какие тонкие руки - посмотри!

А плечи?

Разве школьная форма мешает тебе видеть ее

светящуюся белым

Тонкую кожу

На тонких плечах,

Которые дрогнут,

От поцелуя там,

Сзади, чуть выше лопаток,

Чуть ниже шеи.

Они дрогнут- и голова ее повернется -

Глаза закрыты, губы шепчут твое имя

Они приоткрыты, доступны, твои...

Я подходил к тебе на перемене - когда ты вдруг почему-то оказывалась одна-

Я прижимал эти плечи к себе,

Чтобы руками, подведя снизу,

Взять - крепко, но не больно.

Твои восхитительно кругленькие грудки,

Так взять, чтобы сосочки оказались как раз между большими и указательными пальцами -

И я сожму их и крутну -

И я увижу, как твои губы шепчут мое имя...

А потом прозвенит звонок - я открою глаза, запихаю изрисованные черт-те чем тетрадки в сумку - и мы пойдем по домам.

Мне легко с ней.

Мне было бы возможно остаться с ней!

Вот так - закрыть железную дверь моей хрущевки, забраться с ней под одеяло - она ляжет мне на плечо и будет что-то рассказывать, рассказывать, - а я буду слушать и с раздражением думать о четырехтомнике Набокова...

Конечно, тогда я всерьез не думал, что я для нее не просто мифический друг - болтальщик, веселильщик, развлекальщик -

все что угодно,

только не тот самый "парень".

Мне конечно трафило, что она приходит ко мне - и даже одна - и что это дает мне повод загадочно улыбаться и молчать, когда меня об этом спрашивали, но...

***

И это чувство запечатлелось на долгие годы!

На очень долгие годы.

Эти долгие годы прошли, проглотив добрый десяток лет наших жизней - с детьми и браками -

Я не стал бы приближаться к ней, но вдруг мне показалось, что она гладит мои волосы.

и я как кот выгнулся,

подставил свою шерстку -

и почувствовал,

наконец-то почувствовал

ее

тепло...

***

А мы рисовали!

Она настояла, чтобы я принес ей краски с замерзшего балкона!

Сначала я тебя - карандашом.

Ты сидишь на инвалидском диване боком,

Тебе холодно,

Но я отобрал даже и это куцее одеяло.

Смотришь на меня как Джоконда:

"Ты рисовать -то умеешь?"

Спрашивает ее и твоя улыбка...

Ты подписала мой рисунок похабно:

"Мне очень хорошо было!"

Наверное, я должен был прочтя, взвизгнуть: "Ахь ну ну чож ты! Ета у нас толька начинаесса!"

- Ну вот, побыло - и ****уй! - хотел сказать я ей вместо этого, но старая дружба обязывала...

-

Я молча повесил картинку на стену.

Среди десятков подобных.

Ах, не всех же я рисовал!

Только лучших...

А потом она - при помощи своего милого пальчика изобразила на руке моей нечто вроде домика у березоньки. Я подумал тогда, что вот у нас теперь есть дом!

Но ничего не сказал Олечке Антивидовой...

С этого рисунка мы мы сняли две копии -дну она

подписала и оставила мне на память, а вторая, очевидно будет храниться у нее.

Эй, крыса? Выбросила небось?

А я храню!

Твоя картинка лежит в чемодане, чемодан в гараже, гараж у тестя, тесть в Н-ске, Н-ск в России, а Россия... ты сама знаешь где.

А копия, сканер - вот она. Могу открыть и позырить.

Она и на моем сайте есть!

Сусально, кривовато, но искренне и нежно.

Как наша Любовь.

- Мне кажется, что я ждала этого момента всю жизнь!

Оленька! Ну что ты! Я же ведь даже не тысячная часть от того, что ты себе представляешь! Я просто говорю, говорю много, может быть даже красиво - но ничего не делаю! Понимаешь? Я трепач! Ведь так легко просто лежать на диване и созерцать потолок,

гораздо труднее -

плевать в него.

Гораздо опаснее!

***

... Она же очень давно все уже решила и никаких сомнений у нее не оставалось...

... мой организм дал сбой.

Не мог ничего поделать.

Очень, видимо простыл.

- Оленька, не подходи так близко, не целуй меня,

что ты - ты же заразишься! Смотри, какой я сопливый!

- Мне все равно. Пусть.

Пусть.

Пусть у меня еще тысячу раз не встанет со шлюхой,

но пусть еще хотя бы однажды повторится в моей жизни эта вот самая Любовь.

Пусть!

Встречи, разговоры, согревание под куцым одеялом.

Мой страшный кашель

– "Неужели это туберкулез?"

- "Ну нет, конечно нет, трусих!"

Трусих... А если туберкулез?

... В прошлый раз, когда я провожал ее домой в первом часу ночи и уже никак нельзя было никуда поспеть в смысле транспорта в обратную сторону, но я пошел, потому, что точно знал: там меня ждет то самое чувство, которое я однажды испытал.

Вот, точно в такой же день, вернее, - точно в такой же глубокий вечер, я провожал ее до подъезда, а потом мы долго стояли и мне никак не удавалось хоть гранулу ее внимания переключить на себя, но так это было все равно приятно и мое сердце колотилось и я ждал чего-то совершено непонятного, ждал, когда она перестанет рваться домой, топоча ножкой по ступеньке крыльца,

но ждал, - наверное ждал, именно сегодняшенего дня...

Все было точно также, кроме...

Кроме поцелуя - ах, какого сладкого...

Кроме десяти лет, за которые мы не стали ни моложе ни свободнее...

Кроме ма-а-ленького отличия во мне:

Тогда - от школы до дома - ее провожал хромой, лохматый, не очень опрятный, вырощенный одиночкой-мамой-училкой кое-как,

ненавидимый всеми,

несерьезный толстячок,

Дрочила Меркулов.

Сегодня ее провожал Директор.

Человек, в двадцать лет заработавший на собственную квартиру, а в двадцать пять - на вторую.

Человек с собственным кабинетом, в который со стуком входят те,

кто по возрасту годится в отцы -

И просят совета...

Человек, способный делать деньги из чего угодно, но оставляющий излюбленным материалом воздух,

Человек, способный так удачно соединить три обычных слова,

что газета это соединение с радостью купят за сорок долларов...

Человек, опубликовавший уже больше сотни статей в разных газетах,

Человек, сделавший это не только САМ но и в полнейшем одиночестве -

и это все, к тому же, очевидно - его только самое начало...

Писать этот абзац было много тошнее чем читать...

Потому я и не добавил предложения: "Человек этот талантлив или лучше сказать - гениален в области песенного творчества - но об этом я умолчу.

Думаю, что все -таки первая часть достоинств "этого человека" произвела на тебя тогда ТО САМОЕ впечатление. Только вот где ты нашла основания, что всем этим я охотно делюсь?

И поделюсь с тобой? Если, конечно предположить, что я все это имею...

Или - может быть - отдам тебе все, включая и себя самого - в вечное пользование?

Ты подозреваешь меня во многих -

почти во всех самых пакостных человеческих пороках -

Процентов на девяносто ты права.

И я благодарен тебе за то, что пусть поздно,

Пусть очень спустя,

Ты назвала меня наконец -

И подонком и жадиной и, и, и...

Но позволь и мне -

Высказать маленькое сомнение в том,

Что тебе ничего от меня никогда не нужно было и в мыслях -

А только вот эта вот самая Любовь...

Вторую же часть - прочитала ты с кривой улыбкой.

А я для того и написал ее -

Чтобы тебя подловить.

Подловил?

Эх ты, хитрила, хитрила...

Вот и довыебывались мы с тобой, Заяц...

... Оленька, понимаешь, так не повезло с друзьями - не было их, а я так ценю простые человеческие отношения, когда они не нагружены сексом... Ведь это такая редкость - общение мужчины и женщины как Человека с Человеком...

Да!

Да, я говорил это!

Тогда, когда она сидела в метре от моего дивана - в досягаемости руки - я даже на секунду не думал о том, что можно было бы вот - взять ее за руку, повлечь к себе, стащить кофточку - и аккуратненько уложить ее в свою постельку... Зачем? Как это?

Не думал я об этом, не думал, клянусь!

Я был соверенно уверен, что она продлажает любить своего мужа

- сральника Финова.

Ой! У Олечки Анвидовой же муж же! Сральник Финов - о то история особая.

Рассказана будет позже и подробно -

А тут - во время Магдебурского редактирования - коротко:

"Скажи мне, за кого ты вышла замуж и я скажу тебе кто ты!"

Олечка Анвидова вышла замуж за сральника Финова.

Как я ее сразу не раскусил?

Хорошо, что я об этом узнал очень погодя,

К тому же был в больнице -

Вероятно, даже под наркозом,

Потому что как бы я это пережил иначе?

Восхитительно-нежное отношение к Олечке Анвидовой, возбудившее меня, кстати на самое первое в жизни моей творчество - вдруг лопнуло бомбой.

И радость сгорела

Как "Граф Цеппелин"...

,"Так вот какая ты, волшебная внутренняя чудесная загадка Олечки Анвидовой: Олечка Анвидова - тупая сука!

И может быть - самая тупая сука во вселенной!

Ведь только самая тупая сука во вселенной могла бы выйти замуж за сральника Финова!"

Так подумал я тогда - но очень давно - но очень ненадолго, честно!

Но все цветы, которые я не подарил Олечке Анвидовой, - все они завяли в тот момент...

Карточный домик показался безбожной макулатурой.

Потом, да, я соберу их, бережно, по листочку, вклею в гербарий, составлю треугольничками и постараюсь увидеть ту, былую красоту - но нет.

Я так никогда и не смогу снова полюбить ее...

Вижу - без объяснений не обойтись... Как бы вы меня поняли получше?

Постарайтесь предстатавить себе молодого человека, весьма, впрочем милого внешне, даже не без особого шарма.

Высок, строен, неплохо говорит и не глуп так как другие, но уж конечно и не умен.

Главное его было, конечно, не в этом:

Гераська Финов был, однако в нашей школе комсомольским... кем?

Ах, неважно.

Комсомольским главным, в общем был, не достаточно главным, чтобы сидеть на жопе, но достаточно главным, чтобы командовать теми комсомольцами, которые попадались на его крупнозернистом пути.

Гераська постоянно бегал с блокнотом по школе и все время что-то там записывал, кого-то куда-то организовывал, раздавал листочки с острыми вопросами, которые нужно было задать на комсомольском собрании...

Некоторые над ним подшучивали,

Другие - откровенно уссыкались над его "Политкорректностью"

Он давил усмешку в губы - и продолжал бегать, организовывать.

Ниже Гераськи Финова по степени уважения был только Сереженька Клюшкин.

Но Финов развивался и углублялся, тогда как Клюшкин остановился на своих 50%, так и померев полудурком.

Как раз к тому времени и мне стало пора поступать в стройные ряды этой вечно молодежной организации. Я верил, искренне верил, что речь идет о политической организации, которая способна ( а год был такой - перестроечный - во всех дурная моча кипела!) - способна многое сделать, если будет достаточно свободна и достаточно инициативна.

Видишь, Оля, какой я на самом деле хороший, а?

***

... Вчерашняя ночь превзошла все мои разумные и неразумные ожидания: чувствуя себя совершенно нездорово, я совсем уже было собирался покинуть мое доблестное рабочее место, как вдруг позвонила она и сообщила, что намерена в обществе своей дочери посетить меня на месте оном, что вскорости и сделала.

После милой продолжительной беседы, мне удалось сообщить в свой жесткий диск, что ее дочка невероятно мила, просто невероятно умна.

Даже омерзительные Гераськины вывороченные слюнявые губы - на ее личике были как свежие лепесточки - сведущие - я уверен - многих с ума.

Будучи близкой по возрасту моему оболтусу, она способна не только на связаную речь, но и даже на особой формы дискуссию! Мой болван не способен даже адекватно оценить где там твое-моё...

Они угощали меня фруктами: виноград и яблоки...

Я строил для ее дочери карточный домик.

Я строил и улыбался: моя самая первая песня, написанная ночью в больничном туалете, посвящалась Олечке Анвидовой и называлась она - "Карточный домик"

Да вот она, собственно:

... Я построю из карт, что когда то бывали в игре

Домик маленький и ненадежный, но все-таки домик

Я забуду весенние слезы на белой коре

Хватит слез, ведь наверное было их целое море!

Я не вспомню сегодня о той, что быть может любил

Я не стану сегодня жалеть о ненайденном счастьи...

Я не вспомню обид - все обиды давно я простил!

Я не вспомню "прощай" вместо милого, теплого "Здравствуй!

Я построю свой дом и ничей мне не нужен совет...

Как же все таки здорово то, что мой домик непрочен!

Я построил его и его сохраню я от бед!

Если чья-то жестокость его не разрушит нарочно...

А что, неплохо, неплохо...

Даже теперь, став настоящим мастодонтом сочинительства, иногда вышибаю слезу из старых дев этой песенкой...

"Весенние слезы на белой коре" - это березовый сок.

Поняли, дебилы?

... Строительство карточного домика для Ее дочери забавляло меня: история повторялась моими же руками...

***

... Какая была ночь!

Что-то из сферы высшего мужского пилотажа!

Я давно не помню себя таким!

Мы были близки не меннее девяти раз, и то, если не считать несколько вполне зрелых попыток заниматься этим в неестественных или слишкоим уж трудозатратных позах...

... Она что-то знает про меня! Но не собирается раскрывать эту тайну...

.... Меркулов! А как я теперь смогу жить без тебя ?... Утром я чувствовал себя, если сказать без ложной скромности, отвратительно.

Но бодрился и храбрился, не смотря на то, что сопли все более активным потоком покидали пространства моей огромнейшей носоглотки и я уже не кочевряжился: сморкался громогласно, повсюду, в огромное полотенце, что всегда носил в руке...

Я уже давно не делал для Оли ничего специального: дом грязный, все раскидано, я - в замусоленом халате, босой, в руках - огромное, насквозь пропитанное соплями, полотенце...

Таким Олечка Анвидова меня тоже любила...

Она слизывала мой пот.

Она проглатывала мою сперму.

Это было по-настоящему чувственно, по-особому восхитительно...

Я загорался страстью и пытался хотя бы половину своих ощущений сконцентрировать на кончике моего языка, вылизывающего ее сладенькие дырочки,

Но боюсь,

Я так и остался перед нею в долгу неоплатном...

Это было действительно здоровско, Оля!

Спа-си-би-ще!

Когда неглавное между нами заканчивалось - между нами начиналось главное.

Оля рассказывала.

Оля расскаывала мне обо всем с такими невероятными подробностями, словно она вчера в нем - в прошлом - была.

Ее рассказ о так называемых "влажных препаратах", порою даже отбивал у меня аппетит, что случается крайне редко.

Когда человек вполне понимает свое дело и любит его - тогда ему приятно и легко учиться... Тогда ему легко все помнить, легко рассказывать.

Тогда его интересно слушать, лежа пусть даже лежа под куцым одеялом...

***

... У тебя сладкие губы, ты опять что-то пожрал?...

... Юра! Сколько же можно пить кофе!

Она не хотела меня отпускать от себя, словно я ее какая то драгоценность...

... я не просто НЕ ГОТОВ был к этому, я БОЮСЬ этого.

Вот этих самых "любовей".

: слишком моментально, слишком сильно, слишком жалко видеть его смерть.

***

... Я слегка подпоил ее, - не нарочно - она стала пить мой коктейль, который я для себя приготовил из водки и апельсинового сока.

В результате чего, ей захотелось порасширить свои очень узкие рамки в сексе, что мы и сделали в полной мере, не ограничиваясь никакими условностями в этом плане- на всю катушку!

... Хорошо ли мне с ней с токи зрения тела?

Безусловно.

Нормально, хорошо.

Нормально.

Но она не родная...

Ну что я, что я могу сделать?

Заставлять себя, закрывать глаза, заливаться водкой?

Да! Зальюсь - и заливаюсь, но это же неправда!

А правда печальна:

Она не родная...

"Ты хороший, но не родной!" сказала мне как-то одна театральная ****ь, которую я прижал однажды хером к стенке туалета...

Хорошо сказала!

И вот я теперь повторяю.

Как будто бы я - театральная ****ь.

... Я совершенно четко осознаю, что у нашего микророманчика нет и не может быть продолжения: мне не хочется всегда и каждый день видеть ее рядом, хотя может быть, это было бы и возможно.

А посему: пройдет еще один-два дня - ну пусть неделя - ведь когда-то же этот баран приедет, - и она исчезнет в сутолоке аэропорта, подхваченная под локоток своим вечнозеленым мужем...

4 или даже 16 сентября... ( а год-то какой, придурок? -прим. Магдебургского редактора.)

... Вечером как и ожидал, ко мне пришла она...

Она еще вчера приходила и так долго ждала, а потом еще и в толпе ей казалось, что это я промелькнул...

Она пришла так, по простому, как будто она тут живет...

Мы непонятно что делали и ни о чем говорили.

Я, наматывая сопли на полотенце, просил ее не подходить близко: я же болен и вероятно, очень серьезно!

Но ее это только веселило.

... она мне расссказала как она ждала меня вчера и как на нее садились непонятные тли зеленого мнительного цвета и как она от них отбивалась...

Как ей казалось, что видит меня в толпе как потом, поняв ошибку, ей пришлось идти пешком до вокзала...

Она возбудила во мне приятное чувство младенческой радости - совершенно не похоть, а вот именно нечто детское!

Рядом с нею я молодею и балдею я, когда рядом с ней...

... Я теперь я болею.

Очень сильно, наверное болею...

Скоро приезжает её муж...

Возможно, даже завтра.

И если это так -то вот он финал моего грустного повествования о любви, начавшейся за школьной партою, но так и не выпустившейся за пределы нашей большой, огромадной школы. Физ-маткласса...

***

Время идет - но ничего не меняет и меня не лечит:

Я по-прежнему болею и млею от чувств, воззожженых Олечкой Антивидовой во мне одновременно.

... Вчера вечером ко мне снова пришла она и осталась у меня почти на целые сутки, а может быть, дажа на пару часиков побольше. Мне трудно теперь что-то вспомнить, надо было сразу, но поверь мне, старый Меркулов, это было очень добро. Может быть это была самая добрая, самая искренняя любовь к тебе...

... Она прекрасна в своей искренности и преданности своим чувствам.

Прекрасна. И все тут.

Она так многим рискует, приходя ко мне,

- ведь буквально в каждую минуту может приехать ее кукольный муж и воспросить - мол дескать, где ноне находится моя вечнолюбимая жена?

... Вообще зачем надо об этом говорить! Ведь это совершенно не та тема, которую можно обсуждать при этих обстоятельствах...

Мне трудно болеть соплями и любовью одновременно. Когда мне особенно херово - Олечка Анвидова кажется мне санитаркой на поле боя, которая вот -вот вынесет меня на своих худеньких плечиках и я за это буду обязан на ней жениться...

А я не хочу на ней жениться!

Не хочу!

Ма-ма-ааа!

И просыпаюсь: Олечка Анвидова принесла мне горячего пойла: лечись, туберкулезник!

... кружится голова.

... Как то странно я пишу: не о любви и не о том даже, что я чувствую а о том, что я чувствую в постели с нею и что она мне говорит в ней же.

... А что я чувствую? Скажу об этом тогда когда все уляжется...

А чувствую ли я что-нибудь вообще?

... Ну, чава мне пора.

Всё...

20 сентября

Ну, кратко: на следующий день- а роман

мой продолжается довольно забавно, ибо ее муженек каким то совершенно непонятным образом не желает появляться в нашем доблестном городе и Юрочка стественно понимая, что каждая встреча моджет быть последней старается на совесть,

выкладывается весь,

каждый день провожая ее навсегда,

каждый вечер встречая, как с войны,

каждую следующую ночь проникая до пределов...

***

... А на следующий день она снова пришла в совершенно

рискованое время: около двадцати минут седьмого. А в это время меня вполне могло бы и не быть на рабочем месте и дома могло не быть меня вполне.

Я перестал трахать мозги, а стал принимать таблетки от кашля, температуры, соплей и дурных мыслей, и мне стало несколько лучше...

... Я решил по этому поводу напиться, что и было мной ошибочно сделано.

В эту ночь мне показалось, что она на самом деле в гораздо большей степени хочет трахаться, чем она декларировала в начале. Смутные сомнения закрались в мою душу: а не для теребления ли своей мерлушки приходит ко мне играть в Любовь Олечка Анвидова?

А не строит ли она еще каких-нибудь бабих планов?

Может быть я ей уже подарки дарить должен?

Деньжат подкидывать на жизнь?

Фу, фу. Гоню от себя...

Вот как сильно был я простужен тогда...

Начав с того, что все те несколько "половых актов", которые она свершила с муженьком за десять - почти лет супружеской жизни, были оказались лишь впрыськиванием в ее никем не растягиваемое влагалище подпрелой спермы через вяленький шланчик,

Продолжили мы изучением всевозможных позиций и контактных площадок, а потом почти сразу же обнаружили, что ласкать мой член ртом и наблюдать как из него, как из маленького вулканчика, извергается белая магма, хватать ее ртом, ловить на язык и размазывать как крем по лицу и соскам, - занятие вполне увлекательное и достойное того, чтобы быть повторенным несколько раз за ночь.

Следующим движением мы определили для Оли, что когда тебя трахают в попку - это не только не больно и не страшно - но и даже чертовски приятно: ощущения хоть и похожие, но совершенно особые! А если в процессе этого еще и думать о том Что и Где у тебя двигается сейчас - кончить можно даже уже только от мыслей...

Потом мы стали комбинировать все эти дела, собирая за ночь по несколько Puzzle из членов, анусов, языков и влагалищ, но тогда - тогда Олечка только-только стала находить в этом занятии вкус, цвет и радость...

В ней совершенно отчетливо стали проступать черты похотливости и хотелкости. И тут снова включилась моя сволочная натура: развратить (просветить) девчонку до степени полной вседозволенности и заставить ее обнаружить в этом кайф - считаю своим мужским долгом,

А результат своих стараний лицезреть -

Противно.

Гад, да?

Стенка - самая холодная из четырех холодных стенок моего дома - была предназначена для висения моих черновиков.

Пока на моем столе не ожил компьютер - я долбил на машинке.

Надолблю - степлером соединю -

И на стенку.

Количество "начатого" и "задуманного" многократно превосходило количество завершенного.

Чего я ждал - не знаю

Знаю только к чему это привело:

Это привело к тому, что по прошествии десяти - пятнадцати лет я беру свой черновик - свое начатое, снятое когда-то со стены, и пытаюсь вспомнить, воссоздать...

Я пытаюсь оживить гербарий...

***

... Я очень много за ней записывал.

Иногда, она разговаривала со мной, а я стучал на машинке.

Она думала, что я занят чем-то своим,

А я как раз писал тогда нашу эту историю.

Буквально, с оригинала!

С натуры.

С оригинальной натуры.

В который уже раз я напишу эту фразу: Олечка Анвидова очень трогательно рассказывала о...?

***

... О своем детстве Олечка Анвидова рассказывала очень трогательно...

Особенно трогательно это было для меня - человека, детства совершенно лишенного...

Она так много поминит!

Она даже помнит, какое на ней тогда было платьице, когда она вот в этот дворик (показывает) к этой вот песочницы (вижу) с куклой в руке (правой) подошла однажды...

***

23 сентября, наверное...

... Должно было произойти все по банальному сценарию:

сегодня придет Она и все станет так же, как и

все эти дни: уже наверное около трех недель

продолжается сие невероятное приключение любовного

толка.

Она обещает прийти и я жду с тайной надеждой, что она не придет.

И одновременно боюсь, что она не придет.

Вот и теперь - сижу, жду.

Она всегда приходит!

Вернее - всегда приходила.

... а прошлая наша встреча ознаменовалась тем,

что мы принимали душ вместе и это было интересно, хотя и походило на коллективную помывку...

Чтобы получать эстетическое удовольствие от совместного душа -

Люди должны иметь эстетически привлекательные фигуры.

Не получили мы, в общем...

***

... А еще мы снею ходили на хоккей и там наши

снова выиграли!

Впрочем, они теперь уже и не наши: почти все игроки не имеют никакого отношения к городу: закупные, оптовая партия.

Ольге не понравился сей поход тем, что я сильно закрывал ей поле просмотра и еще потому, что

было очень холодно.

Я кормил ее странно вскусными для хоккея пирожными и она спокойно все переносила.

А потом мы встретили Павлушку Слизькина.

Павлуша тоже учился в нашем классе...

... Павлуша зырил на нас глазами, полностью соответствущими его фамилии, повторял, что у него просто нет никаких слов по поводу увиденного,

что для нас с Олечкой обозначало, что эти слова он найдет потом в объемах, ограничиваемых только словом "****ец".

А Павлуше Слизькину, как и всякой лживой сволочи, люди верили безоговорочно и заразившись его словесной гнилью как вирусом, стремились как можно скороее сбросить этот вирус в чьи-нибудь следующие жертвенные уши...

Договариваться с Павлушей о молчании было бы очень глупо и мы решили просто послать его в жопу.

Тогда у Павлуши был как раз новый мальчик - поэтому при слове "Жопа" он, что-то вспомнив, немедленно нас покинул.

А потом мы встретили Ольгину двоюродную сестру, которая пялилась на меня неотрывно, пока Ольга с улыбкою, испачканной кремом, что-то ей рассказывала...

Кто бы мог подумать, что заурядная хоккейная игра, начинавшаяся, к тому же, очень рано - еще в рабочее время, - соберет такое количество свидетелей нашего ледяного-кремового счастья...

... С хоккея мы пошли домой (!) готовить ужин.

Мы все делали вместе и весело.

Мы были молодыми и свободными: запах тушеных с мясом кабачков - это все, что мы чувствовали тогда!

Для нас не было другого мира, в котором жена,

В котором муж,

В котором сын,

Дочь.

Другой мир отпустил нас ненадолго друг к другу.

Это было очень мило с его стараны...

***

А сегодня она не пришла.

Обещала, а не пришла.

Говорит это может только об одном:

Он приехал.

Теперь все кончено: это совершенно определенно.

... не скрою, часто я ею тяготился: ведь каждый день, каждую ночь - это все-таки часто.

Да и призвание мое - пошлое и гнусное одиночество.

***

... наверное, тебя обнимает твой немыслимый муж...

Какое счастливое время прошло.

Какое прекрасное время было.

Теперь и встречи кажутся короткими,

И ночи кажутся "сумасшедшими и безумными" , каких не много было в моей толстомясой жизни...

***

Ты - или Вы - собираетесь плотно переехать в наш город. Я верю, что ты скоро вернешься и станешь жить в своей

квартирке недалеко от меня, всего в каких-то там триста

километров по автостраде.

Купил биби и кати, - а еще лучше, - купи

себе велосипедарь германский вообще красота бесплатная!

Глупятник развел опять..

Опять...

Мы встретимся с Вами опять

Наверное очень нескоро,

Прокатится дней кавардак....

Мы встретимся с Вами когда

Ваш муж будет в чине майора

А я - все такой же... Мудак.

Он коротко стрижен судьбой

На черепе - след от фуражки,

В глазах - безразличье бойниц.

Он всей лейтенантской Душой

Находится вечно на страже

На псарне державных убийц...

Какого черта он мне лезет в Душу?

Какого черта ты спросила о семье?

Да успокойтесь! Мне гораздо хуже,

Чем Вам, в казенном, форменном белье...

В широкой ладони его

Похрумкает кисть музыканта

Одарен, оскалюсь в ответ

Улыбкой в большую звезду

Что мне не хватает погон,

И ласк строевого сержанта

Он скажет уже на ходу...

Вас вялую поволочет за ручку,

К той истине, что он мучительно постиг,

Вы старою поломанною сучкой

Покажетесь мне на короткий миг...

.. Я вспомню когда на меня

Посмотрят большие озера

Как сладко мне было тонуть ...

Ни мне не случилось понять

Ни этому ... В чине майора

Коснуться, затронуть, прильнуть...

Я написал, прочитал и испугался:

Я не хотел чтобы так было!

Так и не было.

Было много хуже...

29 сентября

Вчера произошло интересное событие, кое внесло

неожиданную раскраску в мое довольно прозаическое

повествование.

Вчера довольно поздним вечером, когда я уже решил, что

Хотя бы через одну, ночи желательно проводить все таки в постели своей и в полнейшем одиночестве, как вдруг...

Нет, сначала был телефонный звонок: Она звонила. Ей хотелось что-то сказать мне, но так плохо было слышно, что, пообещав перезвонить, она пропала навовсе.

Сквозь бронхит телефона, я прослышал все же: она интересовалась тем как мне понравился

"Концерт", от чего я пришел в полнейше недоумение: какой такой к... онцерт?

И вот как раз тут - в дверь постучали и совершенно незнакомый голос мне сообщил, что оказывается пришли свои.

Я, конечно же, открыл дверь.

На пороге стоял Гераська Финнов.

Мне так было приятно, что я едва сдержал свою

радость...

Это ее муж.

Он приехал ночью, с целью застукать ее у меня.

Но вот только прокол вышел: нету ее.

Хотя, конечно, приехать может. Не хотелось бы.

и я с тоской прислушивался к шагам там, на лестнице.

... Мы с Гераськой стали разговаривать на отвлеченные темы, даже пробовали пить кофе и даже смотреть видео, но ничего, конечно не получилось.

Убедившись, что ни в кровати ни на кухне, ни даже в ванной - а темнушку я специально как бы случайно для него открыл - жены его нету, Гераська изрядно погрустнел: видимо держать в голове сразу и план А и план Б - он не был в состоянии.

Кто послужил Гераське навигатором?

Павлуша Слизькин?

Да вовсе не обязательно!

Нашему приключению помогало одновременно столько "верных подруг" и "закадычных друзей", что - каждый мог бы быть, а потому я предпочел простить всех одновременно и больше об этом не думать...

-Расскажи что ты сделал такое с моей Ольгой, что она так изменилась?

... Он имеет в виду что именно что, что я сделал?

Именно все, или только вчерашнее,

когда я, погрузив во всю длину пальцы одной руки одновременно в Олечкину попку и влагалище, соединял их внутри вместе, как бы перетирая тоненькую упругую стеночку, отделяющую эти две замечательные ее вместилища, другой рукой я прижимал или - наоборот - оттягивал ее за волосы от моего члена, к которому она присосалась от страсти втрое сильнее обычного - стараясь высосать из меня всю сперму, до дна, до тех капелек, что уже вкуса крови?

Как на короткий миг она потеряла сознание и спросила, очнувшись:

- Юра, что это было? Юра, разве такое возможно?

... Как черт побери, сладко произносят ее губы мое имя...

Нет, наверное Гераська хочет услышать другое:

- А почему ты связываешь ее изменения, которые может быть и есть - не знаю, именно со мной?

-Потому что так оно и есть! Ты постоянно в ее памяти и на устах...

(... эх ты, дристун зеленый... Не видел ты ЧТО было на устах твоей жены еще сорок восемь часов тому... И как она не дала мне стереть это:

- Я так и пойду до дома - и пусть все видят, пусть все видят, мне все равно!

- Боюсь, твоей маме это не понравится! - попытался было я возразить, - Да и дочке объяснить будет трудно...

- Нет, потом я сделаю так...

и тут Олечка сделала то, что всегда повергала меня в жуткое хотение стащить с нее трусики и погрузиться языком в ее всегда горячее, всегда хотящее...

: остреньким пальчиком собрала она с краев губ мою сперму, вытерла пальчик о высунутый язычок, а потом шумно проглотила, облизнувшись, полузакрыв глаза...)

-Не надо только путать причину и следствие! - сказал вместо этого я сральнику Финову.- Я всего лишь следствие, прчина в другом! Причина наверняка в

самом тебе! Не я слишком хорош, а ты, видимо, кое в чем плох!

Трюк срабатывающий всегда: если очень умный человек говорит тебе, что на самом деле это ты - очень умный - драться становится практически невозможно!

Мне, кстати, и не было страшно: во-первых: я в своей квартире: защищался. Во-вторых - у меня телефон, в третих - менты на подхвате.

Дверь закрыл на ключ, ключ спрятал. Он ударит - я позвоню - и Гераська Финов будет ссать кровью года полтора... Не говоря уже о том, что военная карьера его закончится навсегда, а делать он, естественно, не умеет ничего.

И еще я знал одно: если не ебнули сразу - скорее всего обойдется совсем.

То, что Гераська Финнов физически со мной легко справится - тогда не оставляло сомнений: я интеллигентный, жирный, хромой коротышка с сопливым полотенцем и температурой, а он - практически машина для убийств. Чего ловить?

Этих обоюдных причин было уже достаточно, чтобы нам обоюдно стремиться обойтись словесной полемикой...

Нам, что скрывать, обоим этого очень хотелось.

"- Я согласен что ты... Вернее, я чувствую, что ты во многом меня превосходишь, что касается именно внутричеловеческих духовных фактов, то тут конечно я солдафон, армеец и ничто так не подействовало на меня как именно моя работа..."

-Так проблема состоит в том, что я слишком хорош и произвел какое-то впечатление на Ольгу, так в чем мой фол?

-Я просто очень хочу сохранить то самое дорогое что есть у меня свою жену и своего ребенка ...

-Неужели проблемы зашли так далеко, что речь идет именно о б этом? Так я тебе тоже скажу, Гераська, - у меня есть семья, жена и ребенок - и я ни в коем случае не собираюсь что-то в этом направлении рушить или- упаси Господи, менять!

... Кстати, это была чистейшая правда!

-Нет, ну безусловно, об этом нет и речи... Пока, во всяком случае, но я не хочу, чтобы это когда нибудь случилось!

- Клянусь тебе своей последней несопливой ноздрей - со мною семьи Оля твоя не создаст!

... В этом, однако, я не был совсем уверен, но рискнуть ноздрей мог.

-Она мне теперь заявляет, что у человека нет и не может быть никаких обязательств! То есть почти никаких! Дескать, нет ничего дороже и важнее свободы! И что если кто-то понравился тебе, то ничто не может помешать тебе сблизиться с ним вплоть до...

(замечу в скобочках, что передаю Гераськины слова с изрядной долей редактирования: не потому что стыжусь матюкаться - потому, что ТАК матюкаться я просто не могу. Каждое второе слово его речи было взято либо из армейского устава и шокировало своей полнейшей бессмысленностью, либо это был мат.

... Передо мной сидел согбенный, уничтоженный человек.

От прежнего ума - который позволил ему когда-то учиться в нашем физмате - не осталось и следа. Соединить воедино более трех слов ему удавалось теперь только при помощи суффиксов "бля" и "нах", и о чем бы он ни говорил - смысл был только один: "Зачем бля ты нах выебал мою жену?"

... Вот странный вопрос, правда? От рогов наверное сильно дуреют, а иначе чем объяснить, что их всех интересует именно ЦЕЛЬ этого выеба.

Ну выебал я твою жену!

Выебал!

И не один раз!

И во все, что можно!

И не без изысканности, и не без удовольствия,

но убей Бог, Гераська, не могу я ответить тебе на вопрос ЗАЧЕМ я это сделал!

Сказать - что просто хотелось - не могу. Это было совсем не так просто.

Сказать, что она меня об этом попросила - тоже было бы не полной правдой...

Сказать, что спать вместе и не трахаться - было бы глуповато...

Герасик! Прости уж - ну правда, чес-слово не знаю зачем же я все-таки выебал твою жену!

К тому же не знаю какой именно смысл вкладываешь ты в это слово...

Что-то оскорбительное?

По мне - так это тебя выебали.

Вебали комсомольские вожди,

преподаватели в военном училище,

Армия.

Тебя выебали, Герасик!

И жены никакой у тебя нет - просрал ты ее в пьянках своих с подобными тебе Орханами рогатыми...

А вот у меня - есть Олечка Анвидова,

С которой у нас Любовь.

Эль-ля!

... Хм... А правда - зачем же я их всех выебал-то?

***

Гераська остался, в общем, доволен нашим разговором, только сказал, что я сильно изменился, что то напоминал о том, что между нами раньше не было

дружеских отношений (о, Боже! И не будет и не надо, не надо!)

Взял мои телефоны и пообещал по возможности в скором времени прийти ко мне в гости уже с женой...

... Неужели попросит, чтобы я ее выебал прямо при нем, чтобы самому попытаться ответить на вопрос: ЗАЧЕМ я это делаю?

Может быть он хочет знать ЗАЧЕМ вообще люди это делают?

Какая милая офицерская любознательность!

Со словами "конечно, конечно, только я не всегда дома!" и с мыслями "а вот уж ***-то я тебя еще пущу!" я открыл Герасику дверь.

Снаружи на моей двери было коряво

написано:

"ТЫ МЕРТВ!"

-Ну мертв так мертв, что теперь! - взбодрил меня Гераська.

Мы улыбались друг другу: я, сопливый грязный бездарный хромоножка, выебавший его жену, и он -

рогатый страшный монстр сральник Финов ставший в один момент не более значимым чем втихушку сделанная известковым пальцем надпись на двери...

***

Я не стал искать вероятный источник информации - ведь мы почти не вылазили из постели - и уж тем более не выходили из дому - скорее всего, она сама рассказала

обо всем своему супружнику... Дура?

Нет, женщина.

***

Февраль 1996 (ух ты, дата! - прим. Магдебурского редактора)

Я и не думал и не гадал, что так все сложится, но только все произошло именно так и ни одним парсеком паршивее.

Они уехали дальше служить - кажется в приуралье - или при... в общем, в жопу большую чем даже Сибирь.

Она стала мне писать письма разнообразные, на которые я с трудом мог ответить, потому что всю почту перехватывал ее муженек, подрядившийся наверное специально для этого в армейские почтальоны...

Так при чем здесь Магдебург, спросит вдруг несчастная жертва моего писателького таланта?

А Магдебург тут при двум:

Олечка Анвидова выходила замуж хоть и за сральника, но не за хухры-мухры.

Финов к тому времени заканчивал военное училище для коммунистов, должен был ехать служить в Германию, и педерастом не был: о чем еще может мечтать молодая девушка, учащаяся как дура на биологиню, которая нахер никому кроме как училка во всем свете не нужна?

Период их "службы" тут ( - ну вот прямо тут - вот встал, плюнул в окно на Магдебург - ) был как раз очень счастливым!

И про него Оля часто мне рассказывала,

Правда в основном это были рассказы о покупке очень хорошей кожаной куртки, хоть и красной, и очень хороших кожаных сапог, правда для прямых и длинных ног, или еще другого чего очень хорошего...

Муженек был не последний тут, зарабатывал не только в рублях но и в деньгах, в ворованиях и продаваниях немцам армейского имущества пойман не был и Олечкина жизнь семейная была бы поэтому совершенно счастливой,

если бы не Миша Горбачев, просравший империю,

после чего служить Гераське пришлось ехать в очень глубокую провинцию России...

Это хлобыстнуло не только пустотой по кошельку и алкоголем по печени Гераськи - это порушило их семейное счастье:

любить обыкновенную пьяную сволочь в лейтенантских погонах в пригорьи - это не то, что гулять в костюмчике по супермаркетам Германии...

Так что мотанула оттуда Оленька сразу, как стало возможно - под каким-то важным предлогом, и осела по-хорошему в мамином доме с дочуркой.

А однажды, поручив дочурку сестрицам, она пришла ко мне в дом в тот самый день, с которого я начал это мое повествование...

В период повторного семьестроительства, когда Финнов мужественно написав на моей двери мужественную фразу все-таки увез Ольгу - мы почти не общались с ней.

Я снова с большим вниманием и удовольствием погрузился в таинства семейной жизни, наслаждаясь тем, какое наслаждение может доставлять не украденная, а своя собственная жизнь...

Однако привычка совать в рот с регулярностью высокой давала о себе знать.

Ольга как-то случайно выторговала для себя возможность слетать на место события - чтобы, кажется, посмотреть квартиру, ну и конечно зашла ко мне:

Меня же не было дома: я был на сессии.

Она очень огорчилась, а мне почему-то было смешно.

***

Четверг 20 Июнь 1996

Что я думаю: полудокументально изложить события произошедшие, а потом просто взять и привести несколько текстов ее писем, как оно и было на самом деле. И мои ответы,

наверное,

тоже было бы интересно...

Тем более, что теперь - это лишь вопрос дискового пространства...

... Вспоминаю: мне часто не слишком-то хорошо было с нею.

И ее тело мне совсем не нравилось.

Почему такой прекрасный человек имеет такое непрекрасное тело,

к тому же так скоро постаревшее?

Ну вот сколько ей?

Ах, неважно.

Ее той - Олечки Антивидовой -

все равно ведь больше не существует.

Есть другая - которая мне дорога, вне зависимости от совершенств или несовершенств ее тела.

Я тяготился, я часто тяготился ее любовью.

***

... Сегодня она попросила, чтобы я кончил ей на лицо... Она сказала, что уверена, что это ей понравится.

Она знала что ей понравится, потому что часто видела это во сне.

Я иногда жутко завожусь по пустякам: я попросил, чтобы она, пока я дрочу, брала в рот по очереди мои яйца. Она брала - сначала одно - целиком и обсосав, облизав, брала другое... Я дрочил, глядя ей прямо в глаза. Она приоткрыла рот: ждала, когда брызнет, когда ударит.

Глаза заклеивались тягучей жидкостью, закашливалась, давясь моей спермой, но улыбалась: ей нравится.

Я помогал ей собирать разбрызгавшиеся тяжелые капли и отправлял их ей в рот. Она лизала, лакомилась ими, как сгущенкой, которую обожала...

Никто с таким смаком, с таким растянутым удовольствием с таким изыском и шармом не поедал моей спермы, как это делала Олечка Анвидова...

И как только рот ее освобождался - я тут же бесстыдно засовывал в него свой обмякший член и просил: соси, соси его, ах, ну соси же!

И она сосала, сосала пока он снова не вставал,

Пока я снова не заклеивал ее горло липким мной.

Да, она сосала,

Да, я вылизывал ее влагалище, стараясь достать как можно дальше языком,

Да, мне очень нравился ее сок, и плотность ее маленьких розовых губок и увеличивающийся в считанные секунды клитор - такой смешной микрочленчик...

Да, мы трахались во все что только можно, где только можно, мы засовывали пальцы и подходящие по размеру предметы друг в друга - да, мы делали все, на что только была способна наша фантазия -

И кто скажет, что это было скучнее, чем у Ромео и Джульетты?

***

... Здесь речь идет о излитии если не любви, то хотя бы правды, в неискаженном виде, на бумагу.

Какие следы останутся на ней, просохшей от спермы, так обильно уже здесь пролитой?

Белая смола или, может быть, черные дыры пожаров?

Не знаю я.

Мне только важно уметь бить себя по ручонкам с ручечками, за каждую "неродную" букву...

А главное, что должен изничтожить в себе - это "образ предполагаемого читателя... "

Это мерзкое заискивание типа: "... если вы думаете..."

или "... не ищите в моих словах..." или: "... мой дорогой читатель..."

Фу, фу!

Сюжет, сцепление характеров, завязки и развязки - это ремесло.

И как всякое ремесло, оно владеет своим обладателем.

Я же - свободен.

Любовь лишь едва цеплялась за эти мои листочки - лишь чуть-чуть наследила на них... чернилами. Точками. Многоточиями!

Это Роман Многоточий.

Это роман явных временных несоответствий -

Написанный мной ТРИЖДЫ -

Он был ни разу не дописан до конца...

Количество черновиков - файлов -версий - множилось с каждой попыткой сархивировать, с каждым новым компьютером, с каждым новым жестким диском.

Каждый раз, когда я собирался поставить наконец точку в этой истории - эта история возобновлялась и брызгала красками снова...

В конце концов - я соединил все куски, все варианты, все обломки и обрывки в одно -

И попытался перечитать.

Сочувствую тем, кто тоже это попытался сделать.

Время скачет по этим строчкам, толкаясь и распихивая их.

Впрочем - иногда не важно даже время...

Собирая обломки воедино -

Терпение натыкается на острое -

И лопается

И ты оставляешь все как есть, как было.

Потому что Это все равно лучше, чем будет...

... Когда хоронили Брежнева и все - и я - замерли в положении "смирно молчать", Вовочка Клюшкин был единственным, кто в это время поглаживал себя по голове ладошкой, нюхал ее и изображал на лице полнейшее отвращение..."

совершенно по - дессидентски...

По степени неуважения и издевательств в школе, Клюшкина превозмочь мог только Герасик Финов...

Ставший, впоследствии твоим мужем, Заяц!

А пока - ты и я - одноклассники. Вместе ходим на наши суперфизики, суперматематики и суперпрограммирование... Стараемся как можно менее серьезно относиться к изучаемым предметам, пробуем друг на друге свои женские и мужские очарования соответственно...

... Я помню, разве что, её шапку и как она слушала сидела наушники, плеер... Кажется - Жеглова?

Да, это была моя миниатюрная любовь - Танюша, Танюша Жеглова.

От одной фамилии только с ума сойти можно! А у нее еще были колготки!

Толстые и рельефно-полосатые.

По полночи держался этот рельеф у меня на ляжках красно-белой неправильной тельняшкой...

Танюша -да. Это - воспоминание, не хухры-мухры..

Я расскажу про нее - обязательно расскажу!

Наши первые разговоры - это были первые маленькие головастики того невероятного, не испытываемого мной больше - увы- никогда, чувства, что меня ПОНИМАЮТ. Нет, не умом, конечно, о чем вы!

Прямо, невербально.

Что школа? Она закончилась.

Я, не дотерпев чуть-чуть, по глупости своей, объяснению не поддающейся зачем-то сломал себе очень милую правую ножку, да так паскудно сломал, что пришлось мне ехать в город Курган на ее, не сросшуюся, конечно же, в гипсе, - хоть мама и говорила "Ну чо ты! Может сростется!" , - излечение...

Заяц остался доучиваться в нашем замечательном физмате, а я - горем палимый несчастный хромой медвежонок - покатил на вечном поезде Кисловодск-Новокузнецк...

Мы встретились лишь через годы: как и положено приличным девушкам, она вскоре вышла замуж и...

Но сначала - были ее письма. Много, десятки, сотни! Одно - добрее другого. Люська, Митька, и она - Заяц. Писали мне письма, спасали меня от одиночества и боли, убивавших меня медленно,

полосуя на ремни,

остатки

ребенка

во мне...

***

... Итак - она вышла замуж.

За Стасика Финова.

Как мало бывает нужно сделать женщине, чтобы потерять свою "какую-то загадочность".

Узнав об этом я надолго задумался, а когда друзья привели мою челюсть в контакт с верхней, я понял, что ореол проникновенной таинственности окружал, на самом деле,

совершенно безмозглую курицу с полным отсутствием хоть какого-то вкуса...

Это что же, получается, что

Этот сральник, Герасик Финнов, этот "статус примитивус", как его называла его лучшая комсомольская подруга - лучше меня что ли? Лучше, что ли, всех?

... Заяц был моментально разжалован в Товарища Ольгу Питровну, я оттолкнул рукой ее запах, появляющийся обычно моментально, по моему желанию, я перестал помнить ее запах а воспоминания, бывшие когда-то приятными стали теперь стыдными для меня:

- Влюбиться в ТАКУЮ дуру! Где были мои... Все.

***

Обрывки, обрамленные бахромой многоточий:

Отпечатки эмоций - без времени,

Без смысла, конечно,

Но с тайной,

... Мне кажется , что ждала этого момента всю жизнь

... Оленька, ведь я даже не тысячная часть от того что ты себе представляешь! Я просто говорю, но ничего не делаю Я трепач! Ведь так легко просто лежать на диване и созерцать потолок, гораздо труднее до него доплюнуть...

Боже! Ты знал, как я ненавидел его! Знаешь, как мне теперь трудно вспоминать о том, что я кого-то ненавидел, ведь это так стыдно!

... Меркулов! А как я теперь смогу жить без тебя?

... У тебя сладкие губы, ты опять что-то пожрал?...

... Юра! Сколько же можно пить кофе!

... Она ни на одну минуту не хотела меня отпускать от себя, словно я какая-то ее драгоценность...

... А теперь я пойду к Зайцу. Я соскучился по ней

Мне особенно хочется побыть сней...

... Я представлял, как я, проехавший триста километров на велосипеде, вымокший под ливнями и выжженый солнцем по дороге многократно, являюсь к тебе, скулю в душе, тону в тебе и никуда не хочу уезжать... Но уезжаю, приезжаю...

Этим снам не сбылось. Все было иначе...

... Болезнь "армейская деградация мозга" обошлась с нашим Герасиком самым жестоким образом: она изуродовала его, и без того не очень-то. Передо мной сидел не разъяренный рогатый муж - а опущенный судьбою до уровня кирзовых сапог старший лейтенант советских вооруженных слабостей...

Я не мудр, я верю мудрым.

Даже если тебя застукали прямо на жене - отрицай все! Называй это галлюцинацией, миражем, чем угодно - и вот увидишь, муж поверит!

И ты, дурочка, никогда - НИКОГДА ни в чем не признавайся...

Любовь не терпит когда ее продают, запаковав в слова...

Она умирает от этого.

***

... А первую нашу ночь помнишь?

***

Четверг 20 Июнь 1996

Вот теперь, кстати все мои письма не просто однозначно станут пропадать, а будут вежливо сохраняться на джестком диске если конечно, я не принесу из газеты никаких дисковых вирусов...

... она мне так активно помогала во всех моих глупостях?

... у нее действительно очень короткий язык...

... помню как она выходила к доске на физике и как я совершенно нагло ее разглядывал под весьма неодобрительные взгляды с ее стороны...

... Меркулов! А как я теперь смогу жить без тебя?

... У тебя сладкие губы , ты опять что-то пожрал?...

... Юра! Сколько же можно пить кофе!...

... Она, - Ольга, такая нечероятная умница мне так легко с ней и печали и переживания вполне с ней возможны к разделению...

... Меркулов! А как я теперь смогу жить без тебя ?...

Она совершенно ни на одну минуту не хотела меня отпускать от себя, словно я ее какая то драгоценность...

... А вскоре в дверь постучали и совершенно незнакомый голос...

-Ну мертв так мертв , что теперь!

... У тебя сладкие губы , ты опять что-то пожрал?...

БОЮСЬ

этого Чувства. оно мне каджется слишком моментальным и слишком сильным для нормального человека...

... меня трахнули по всем законам

жанра, словно на мне скакала опытнейшая наездница

которая, тем не мене, в самом начале нашего небольшого

романа, заявила, что терпенть не может такой позы!

... Прошло еще больший промежуточное время и...

... Должно было произойти все по банальному сценарию

... Почти все игроки не имеют никакого отнощения к

городу: закупные, оптовая партия.

Данное место моего повествования ознаменовано тем,

Что в данном месте кончаются все записи, сделанные с

1995 по 2001 годы.

Роман, о котором было поведано,

Имел достаточно большую часть - вторую часть.

Вот только документальностей об этой второй части осталось мало, да и была она не слишком интересной...

Но что же - целое воскресенье уже ухуярено на это дело - не бросать его же еще лет на десять?

Допишу что помню, как могу, - и похерю уже.

Постараюсь бысть максимально циничным, поскольку это единственная возможность быть кратким.

Ах да, даты же нужны...

Сегодня - где то около седьмое-восьмое декабря 2002 года.

Ну может быть девятое- десятое.

Максимум - пятнадцатое.

Но это максимум!

Я в Магдебурге - в отеле. Лежу на спине, пью чай с лимоном, слушаю "ЧайФ" :

"... а вот и я!

Проходи не стесняйся!

Ты сегодня мой гость!

Смотри, не обломайся!"

Делаю вид, что учу технический английский, и моя контора мне за это платит около полутора тысяч долларов в месяц...

Что удивляться, что во мне - два бокала "Божоле" и баночка красной икры - бурчат, переговариваются, разделяют горе и страдания русского рокера Шахрина:

"... хватает сил терпеть всю эту тряску,

хватает сил верить во все эти сказки.

Ненавидеть свой дом

и возвращаться домой.

Каждый вечер - умирать,

а наутро снова - как живой!"

Бррр...

Что делаешь ты, Бывший Заяц, а теперь продавчиха вонючих химиКАЛиев? Па-а-а-чем хим - и - Кал -и -И?

Ладно, не обижайся...

***

Квартиру купить Оле не удалось: слишком уж быстро росли на них цены.

Я же к тому времени успешно поменял с доплатой свою однешечку на улице Сеятеля Мичурина на квартирку на проспекте Сталезаварщиков.

Зашибательская была квартирка!

Настоящий, ****ь, дом!

Высоченные потолки,

Около семидесяти метров площади.

Тридцать два шага из комнаты до кухни.

Маленькая комната с двумя входами - то есть практически трешка!

Хотя и двушка...

Я окончательно воссоединился с семьей - хоть эта квартира и была официально только моей - но жили мы в ней все - все жили в ней дружно - я, моя вечно любимая жена, сынок-оболтус и...

И снова часто приходящая почти каждый день к нам наш общий семейный друг Олечка Анвидова...

Итак - семья Олечки Антивидовой накрылась вскоре медным тазом.

Не из-за того, что ей хотелось уйти ко мне - я ее, извините, ни разу не приглашал, - из за того, что жить в жопе вселенной с омерзительной пьяной тупой скотиной вместо мужа, без копейки денег - было ей скучно.

Квартиру, выслуженную муженьком в славном городе Заебийск,

Олечка решила продать, отделить часть денег мужу, а на остаток купить скромненькую хатку на родине, в Н-ске.

Олечка Анвидова, однако, была мало того что женЧиной, но и достаточно медлительной.

Может быть и ее покупатели были отчасти виноваты - а только она очень очень долго возилась с бумагами, потом очень долго с бумагами возилась - цены на квартиры росли же стремительно.

Последний акт, который она должна была совершить -

Получить нотариальное подтверждение того, что кто-то продаст ей квартиру в Н-ске, ведь только после этого ей разрешат продать свою в Заебийске.

Это же защита детства!

Как же вы хотели!

Страна то, все в рот, цивилизованная!

Не Монголия какая-нибудь!

И вот, я сорвавшись с работы, иду с Олечкой Антивидовой и клянусь на своде законов, что продам ей свою квартиру за девяносто миллионов рублей, при красной цене в шестьдесят пять...

Нотариуска хренеет от нас обоих: пришли два бедно одетых субьекта, тискаются, чуть ли не ебутся у нее на столе -

Притом она дала мне два миллиона задатку, а я решил продать ей хату чуть ли ни за сто

Миллионов.

Хренеет, но нужную бумагу дает, причем много дешевле чем ожидалось.

Сэкономленные средства мы решаем прое... протратить, покупаем вино и идем ко мне.

Ай, сколько еще таких вот раз мы шли ко мне - пока жена на работе -

Без счета.

Что мы делали?

Трахались, без особых наворотов, по простому, часто раком.

Часто на полу - вернее на ковре в моем кабинете...

Нам обоим было не комфортно в супружеской постели...

В общем - ничего особенного примечательного в нашей дружбе не было...

На новосельи - помню, в феврале,

Мы танцевали с Олечкой под звонкую капель: крыша сука протекала в доме этом моем всегда...

Водичка капает в тазики и баночки- я психую, пью и не скрываясь хватаю Ольгу за задницу.

А она прижимается ко мне и спрашивает:

- А что же, все тактильные ощущения теперь навсегда остались там, на улице Сеятеля Мичурина?

Она, конечно, имела в виду трахалку и обоюдное вылизывание - но как красиво сформулировала, стервь?!

- А... Ну... Нет, ну нет, конечно...

- Я терялся с ответом, потому что правильно понял вопрос:

"Что же ты - теперь уже совершенно вернулся к этой... к жене? И теперь у тебя снова будет эта... Семья? "

Ага, будет теперь семья!

А ты что же, лапочка, за столько лет не поняла, что семья у меня БУДЕТ, а тебя не будет у меня, а?

Воот.

Пришлось перечитывать.

С ужасом понял: больше умолчено, чем выписано.

Выпишу же еще две штукени.

Невеселые штукени две.

Первая невеселая -

Уже не слишком меня тяготит.

Ну, скажите, если за двоих ментов уже дадут все равно вышку - так что бы их не мочить и дальше,

уже не травмируя психику переживаниями

и самобичеваниями.

Мне же, умертвившему даже не ментов-

святых младенчиков - детей собственных - гореть в аду один хер: да благо, что компания там будет хорошей: веселой.

Олечка продолжала приходить ко мне с достаточной регулярностью.

Время шло: ее деньги, полученные когда-то за квартиру неумолимо кончались, найти какую-нибудь работу она не могла по причине... Неотмирасегойности - пристроил ее торговать в ларек - думал - ужаснется, возьмется искать себе лучшее применение - ничуть!

Вполне втянулась,

Местами ей даже это нравилось...

Было о чем рассказывать!

Как украли, например, универсальный пульт, как украли, например, утюг, как мало, например, платит ей хозяин ларька...

Мы были разные очень в этом смысле. Начать с того, что хозяин этого ларька был мой должник по самую сраку - вилял жопой, прося отсрочку по долгам...

В общем - разный у нас социальный был уровень.

А денег я тебе не давал.

Подарков не дарил.

Никакого толка от меня ты не видела!

Понимать как?

Да как угодно!

Жадность невероятная и для человеческого существа - унизительная? - пожалуйста!

Скотское отношение к тебе - тоже принимается!

Просто потому что я сволочь? - валяй и это.

А только денег я тебе не давал,

Подарков - не дарил.

За любовь не платил, в общем:

получал даром, как простой девятиклассник -

твой одно-девятиклассник...

Было у нас сейчас так, как было бы тогда: даром, без посторонних интересов.

Потом, много потом,

да вот, совсем недавно, в этом уже году - получил от тебя письмо, из коего выяснил, что все эти годы ты провела подле меня в ожидании как раз этих самых подарков и главной жертвой твоей для меня было - как раз великодушное их неполучение...

Хохотал, правда.

Нет, горевать над моим сволочизмом я не стал - но над тем как ты обломалась - я ржал, хоть и жаль тебя было искренне!

Ты, ведь, оказывается, каждый раз жутко переживала, когда я не выполнял своих "обещаний".

А под обещаниями ты понимала мой вопрос: "Что бы ты хотела получить в подарок к.. или на..."

Это был просто социологический опрос!

Я просто хотел знать - не хочешь ли ты вдруг получить в подарок полное собрание моих сочинений... Не хочешь?

Ну ладно, спрошу в следующий раз...

А вот интересно - как бы это было бы здорово:

Я дарю тебе, например, зонтик.

Или перчатки.

А вечером - прошу тебя поласкать меня ртом.

А ты вдруг не хочешь...

И:

Я обижен: "Кольцы и браслеты разве я тебе не покупал?"

Я же уплотил! Ну-ка! Ать-два!

Или:

Ты меня трахнула - здоровско, разнонаправленно, дала во все - и во все взяла -

А на другой день я подарил тебе очки.

Потом ты трахнула меня еще лучше -

А я купил только шоколадку...

Значит, трахать меня нужно всегда как позавчера?

Значит, пришло время спросить: "Юра, вчера было что-то не так? Что-то тебе не понравилось вчера?"

"Откуда ты это взяла?" - спрошу я.

"Ну, есть приметы!" - ответишь ты...

Потре****ское отношение к жизни...

Интересно, ты действительно, в самом деле полагала, что я уйду от своих детей, от женщины, которая никогда меня не продавала и не пыталась купить - а еще лучше - выгоню ее из дома - и позову тебя?

И отдам тебе все?

Я не удивлюсь, если ты будешь достаточно искренна теперь, чтобы сказать "ДА".

Это было бы честно.

Примерно так же честно как это было у меня по отношению к тебе: ЧЕСТНО.

Повторяю, да.

Однажды ты пришла в своем типичном замухрыжном настроении и сообщила, что беременна и весьма вероятно, от меня.

Я не успел открыть своей паскудной пасти, как ты мне сообщила, что просто - все очень просто - просто нужны на ЭТО деньги потому что у тебя их конечно нет.

Ох, как мы мерзко ехали на троллейбусе до банкомата...

Почему ты не сдохла по дороге?

Я тогда достаточно сильно ненавидел тебя, чтобы попрыгать на твоем трупе...

Я дал тебе Иудину лепту и попросил больше никогда не показываться мне на глаза -

Слова "идти" и "на ***" я не употребил,

Может быть поэтому,

Месяца через два,

Когда от жопы отлегло,

Ты приперлась ко мне - вернее- к нам - как ни в чем ни бывало.

Мне к тому времени стало предельно ясно, что жизнь без тебя - это жизнь в окружении существ примитивных. Хороших, добрых, любящих конечно,

Но примитивных.

Я попросил Бога записать этот труп на мою совесть - и совершенно искренне обрадовался возвращению старого друга к старому другу...

Мы только раз поговорили об этом -

Я только раз видел твое горе.

Горе, на лице,

Которое никогда ничего не выражало

Не выражало настолько,

Что я, девятиклассник,

Тогда

Ничего не понял...

Как по-другому все бы было бы бы...

...

И еще было несколько счастливых дней, чудесных ночей, проведенных с тобой.

Подохший было "Наутилус" выдал вдруг "Крылья"

И мы совершили с тобой еще несколько великолепных полетов на этих самых "Крыльях".

Не помнишь разве, крыса?

***

И вот - вторая вещь.

Как-то - даже не помню когда точно - в каком промежутке времени - но был звонок.

Где-то около часу ночи, бухой в сиську но смелый и героический настолько, что трубка разгорячилась в моей руке - мне позвонил Гераська Финов.

Если бы я попытался пойти только в половину мест, которые мне указал Гераська -

Я бы ходил до сих пор!

Если бы я решил только осмотреть все те части тела которые я должен был отсосать и почувствовать в своем анусе все предложенные мне Гераськой предметы -

Просмотр бы еще продолжался!

А если бы я стал поочередно превращаться в тех восхитительных животных, с которыми меня отождествлял по телефону Гераська -

Иванушка, попивший из козлинного копытца -

Он бы и рядом не стоял!

Я говорил спокойно, уверенно отрицая все: и свое "пидарасье" предназначение в жизни, и свои "***сосовые" привычки. А главное - нипочем не соглашался с тем, что выебал его жену с какой-то определенной целью...

Жена спросила: "Кто это?"

- Клиент! - ответил я.

Один из клиентов, точнее...

Эх, Гераська, Гераська... Как же тебе должно быть говенно тогда, как же тебе наверное говенно теперь?

Что я могу тебе сказать...

Зла я на тебя - разумеется - не держу. Его принципиально быть не могло.

Ну разве что только за то, что твоя дочь - я уж не говорю о "любимой жене", - практически голодала, пока ты прилюдно, за стаканчик, развешивал на потеху знакомым сопли на своих же собственных рогах на тему:

"Как мою жену - и главное - ЗАЧЕМ -выебал Меркулов..."

Короткое время я тебя, правда, побаивался: как не бояться разьяренного рогатого зверюги-сапога с вдавленным от фуражки черепом?

А ты - не то что не убил, даже не побил меня!

Так только, пальчиком в известке по двери повозил, да вот еще - позвонил разок...

И позвонил-то - из Васькиного дома,

Чтобы Васька слышал, какой ты герой!

Васька потом со стыдом мне рассказывал: "Извини, перепоили скота..."

Как ты мне круто отомстил, Гераська!

Как ты меня с хрена на хрен заслал жестко!

Как ты меня закозлил по-мужски, а?

Практически выебал!

ЗАЧЕМ, Гераська?

А все таки хорошо, что справедливость торжествует ПОТОМ, а не СНАЧАЛА.

Подающий надежды, умный и красивый комсомольский лидер Гераська Финов отказавшись пойти к Ваське в шоферы, работает шестеркой - побегушкой в оч-чень солидной от пережора конторе,

на тех людей,

которых когда-то выгонял из комсомола...

Я однажды тоже взял себе в подчиненные друга -сыночка зам. Главы администрации города - по тем же мотивам: каждый день глядя на его унижения, я возвышался.

Гад, да?

Гераська выполняет там ту же функцию.

Когда предприниматели приходят в эту контору - они легко узнают в стороже у входа бывшего комсомолягу: "Круты, круты видать хозяева, коли пес такой мордатый!"

Вот, собственно, и вся его работа.

Показуха - все что он умеет.

И мне он тоже - показал:

Надпись калиграфическим пальцем,

Телефонный звонок ночью...

Мы встречались потом много раз -

Он сделал вид что не знаком со мной!

Я, тупя козлинные очи выебанного Креативщика, тихонечко "здрастие" его.

Он перемещается от ****и к ****и, ища ту, которую не интересует мужская потенция, ум и честь и чистоплотность.

Найдет, бесспорно!

Ты - Олечка Анвидова - пашешь на химиков, пытаясь в одиночку прокормить весь близкий тебе мир и одеть Дочку не хуже других!

Ты совершенно охладела ко мне - а от того сразу постарела, пожирела, ноги покривели, сиськи высохли окончательно, башка потеряла семьдесят процентов волос

и ума - девяносто,

ты обабела, опошлилась и овульгарилась.

Залезть под юбку тебе еще можно - но уже совершенно бессмысленно: без того огонька, что вспыхивал в тебе всегда, при первом моем прикосновении - без огонька этого - ты просто баба.

Очень просто баба.

... А недавно тебе стало казаться, что красота - это твоя сильная сторона!

Тебе стало казаться, что общество нормальных людей - это то самое общество, которое тебе очень подходит!

Ты стала говорить о покупках и оправдывать поступки...

Похоже, жизнь сделала с тобой то, что так и не сделал со мной Гераська...

Расслабься, старайся получать удовольствие.

И не суетись под бензоловыми клиентами!

***

Я разве тебе говорил, что хочу провести с тобой остаток дней - и только с тобой?

Я разве может быть говорил, что люблю тебя, а?

Или может быть я тебе ни разу не сказал что не люблю?

Говорил.

Не скрывал.

Ну не виноватый я! Оно ко мне само не пришло -

Это чувство, которого ты - наверняка - ждала от меня.

Не пришло...

Хоть я и старался, закрывал глаза...

Но закрыв - я видел.

Но видел не тебя, Олечка.

Разве я тебе врал?

Отвратительно - да, я понимаю как отвратительно было мое... поведение.

Я пользовался ее отношением ко мне - я - мерзкое животное - просто использовал ее тело для сброса семени - и главное - я использовал ее светлую Душу для сброса всей гадости, что накапливалась в моей.

Что бы не случалось со мной - виновата была она.

Ей доставалось вместо истинных виновников моих бед.

Ей приходилось успокаивать меня и искать доказательства того, что все будет хорошо.

Ей приходилось бесконечно слушать и постоянно хвалить мои новые песни, которые с каждым разом были все злее, все желчнее, все скучнее,

все более ограниченные Мной -

не миром, как раньше.

Ей приходилось брать меня за руку и вести именно туда, куда я больше всего хотел,

но не знал этого,

Это ее рука гладила мою самую больную в мире голову...

... И после этого я говорю, что не любил ее?

Значит, ребята, по поводу моего эгоизма:

Скажу словами шлюхи из фильма "Бешеный пес и Глори"

"... ну почему все думают, что самое плохое что может случиться с женщиной - это если ее трахнут!"

Так вот:

Нельзя назвать НЕСЧАСТНОЙ и обиженной женщину,

Которая имела ХОРОШИЙ, если не сказать отличный секс - с человеком достаточно приятным,

в количестве превосходящем все возможные желания и - осмелюсь предположить - мечты то не самая трагическая биография,

Совершенно точно.

И я, делая это -

Никогда никому не рассказывая: трудно ли мне это было и чем я рисковал -.

А рисковал я главным:

Я рисковал своим настоящим счастьем -

Простым, да,

Но так трудно достигаемым

Тем, о котором, кстати,

Ты и мечтала.

Я мог бы однажды - в одночасье -

Просто потерять его.

Ее.

Просто чудо, что оно - она

Осталась со мной.

Если бы у меня была - вот сейчас например - подруга, к которой я мог бы прийти в любое время суток - или выволочь запросто в какую-нибудь внезапно опустевшую "хату" и там - быть трахнутой ею именно так как я хочу - пусть даже ради этого мне пришлось бы терпеть ее эротические нетравматические капризы -

И она не давала бы мне денег,

Не дарила бы перчаток,

Не разводилась бы с мужем, не бросала бы ребенка,

Пусть даже не любила бы меня -

Я бы никогда не назвал это "эксплуатацией меня"

Вылизать ее за это?

Да сколько угодно!

Так что же было плохо, господа хорошие?

Виноват урод в том, что он урод?

Ну, хорошо, жирным, например, я мог бы и не быть, но не быть, например, хромым или жадным я бы мог?

Ну нет, конечно нет.

Это выше моих сил.

Станет меня кто упрекать, за то что я хромой?

Почему же ты упрекаешь меня за то, что моя Любовь к тебе, Оля была такой мелкой, сволочной и уродливой снаружи?

... Когда мне было плохо - я вспоминал о тебе. Но я вспоминал о тебе и тогда, когда мне было хорошо.

Праздник, встреча - все что угодно - они были бы просто невозможны без тебя!

Зачем мне видеть друзей, среди которых нет тебя?

Ты долгие годы была самым близким мне... кем?

Кем?

Другом- мало.

Другу не суют ***в в рот...

(Я сейчас не имею в виду Павлика Слизькина)

Любовницей - не верно.

Любовницу любят - раз, дают деньги - два.

Ты была просто нормальной частью меня, частью моей жизни - как рука, например, нога, печень...

... я не возносил хвальбы своему желудку

или мозгу,

я не признавался в любви прямой кишке,

я не уделял точно так же никакого внимания тебе.

Я был, конечно же, не прав:

Я не имел права ТАК привыкать к тебе,

ТАК перестать видеть в тебе нечто отдельное от меня.

Я любил или я не любил тебя?

... Потом - когда все действительно было кончено - я на короткое время вдруг пойму что же было между нами.

На короткое время я даже снова начну с мерзостью думать о тебе, как это было тогда, когда я впервые узнал про сральника Финова,

но это случится уже позже,

когда ты будешь жива, но не рядом.

... Я солгал: не только твои рассказы буду я вспоминать до смерти - даже не то, что было в них, а то какими они были -

ты подарила мне самые сильные из эротических переживаний в моей жизни. Это правда!

Это было потрясающе чувственно -для нас обоих, думаю - давать тебе в рот, когда в соседней комнате копошилась жена и могла зайти, в принципе, в любую секунду - но ты не боялась, сосала, сосала как ты это делала всегда - аккуратно, медленно, с большим уже к тому временем опытом и огромным талантом, глубоко запуская в горло...

Ты конечно не боялась жены - может быть ты даже хотела, чтобы она нас застукала: может быть увидев это, она ушла бы... Ты была хитра!

Но и жена моя оказалась не дура.

Она, конечно, прекрасно знала какие мы на самом деле друзья.

Может быть она даже знала о чем конкретно мы с таким откровенным чавканьем "говорим" за закрытой дверью моего кабинета... Но она ничего не увидела, не услышала, никому не поверила и "случайно не зашла".

Я кончал тебе непосредственно в пищевод, ты сглатывала высосав остатки, я целовал тебя в разгоряченные от трения губы - с искренней, между прочим, благодарностью, -

и наша мирная беседа на темы литературы или - в рот и ее - музыки -

спокойно продолжалась.

Правда, один раз все-таки было.

Было в ванной.

Я пригласил тебя пройти туда,

Потому что хер у меня торчал как у бешеного,

А отсасывать в кабинете было почему-то неловко.

Я сказал, что должен пойти "погонять лысого", потому что иначе он не уляжется, а мне по дому ходить надо!

- Пойдем, посмотрим что с этим можно сделать - сказала ты.

С этим - при открытой двери ванной комнаты - ты сделала все очень даже хорошо!

Запустила в самую глотку и сделала несколько глотательных движений, что по ощущениям, между прочим, точно как оргазмирующее влагалище...

Я был и без того почти готов - кончил чуть ли ни через минуту-

Тебе даже не пришлось вылизывать мои яйца -

Хоть ты и всегда просила - я не предупредил:

кончил неожиданно

и ты, подавившись, закашлялась.

И едва только пола моего халата прикрыла обмякший наконец-то конец, я увидел, что моя дорогая Супруга спокойненько наблюдает за кашляющей подругой моей.

- Бедненькая! Может тебе водичечки принести? Может ты у меня водичечки чичас попей?

- Не надо ей, - возразил я, - я ей так, по спине постучу... и все проскочит...

Да, у нее все проскочило.

"опять не предупредил, засранец!" - читалась в Олечкиных глазах.

Но е й было немножко весело:

Наконец-то нас застукала жена!

А жена - "ничего не видела".

Умная женщина вообще не возражает, когда часть ее домашней работы, семейного долга кто-то другой возлагает на свои плечи

или берет в свой рот...

В общем, с женщинами мне в жизни везло,

Хоть и очень редко.

***

Посмотреть со стороны - зрелище совершенно отвратительное: я сижу за компьютером, практически спиной к тебе, делаю какую-то хрень, казавшуюся мне на тот момент важной, а ты говоришь со мной, что-то рассказываешь...

Потом я иду тебя провожать - до "Августа" - старого кинотеатра, возле которого - остановка твоего восемьдесят пятого автобуса, который увезет тебя - самую позднюю из пассажирок.

Путь к "Августу" лежит через мост.

Можно идти и дальше по мосту и обойти "Август" со стороны парадного входа.

А можно сразу после моста свернуть и пройти парком.

Парк пустынный.

Небольшой.

Не освещаемый.

Но это же совершенно открытое место!

И в этом парке несколько замечательных раз со мной случалось то самое - сильнейшее эротическое переживание.

Я подволакивал Ольгу за руку к какому-нибудь деревцу и, прижавшись к нему спиной - целовал ее взасос, стараясь облизать ее толстенькие большие губы - потому что я знал что будет дальше...

Медленно отпрянув, Ольга оглядывалась - и если не видела никого на расстоянии меньше двухсот метров - вешала свою сумочку мне на плечо - и медленно присев на корточки, расстегивала мои джинсы, вынимала набухший в неожиданной позе член - и сосала его.

Город был вот он - в ста метрах.

Окна - тут, за моей спиной...

Несколько раз не замеченные в теми Ольгой парочки проходили в трех шагах от нас -

Но прятаться было поздно,

И это было уже не важно...

Выпученные глаза поздношатающихся "дружащих" недорослей были дополнительным источником кайфа.

И - в конце концов - именно для этих ощущений Оля и делала это!

Я знаю, ей доставляло особое удовольствие понимать, что она вот - сосет, лижет яйца мужику в самом что ни на есть центре города, на глазах у всех их, вас, сволочей!

От тех же мыслей - сердце мое бешено - как в детстве - колотилось и я кончал мощно, почти сразу же...

Быстрее, чем дальние парочки успевали пройти эти самые метры...

Олечка сосала... Как сосала Олечка!

Жаль, что за это не дают нобелевских премий - ведь она как никто ее заслуживает...

Правда, я не знаю насколько разделяют мое мнение ее новые "друзя" - цементные короли и бензоловые принцы - но каждый раз, когда вы почувствуете, как залупа проскакивает как бы в плотненькую дырочку - Олечкино горло - не забудьте, гандоны, кому вы обязаны этим: мой хер был первым мольбертом этой художницы!

Трудно, конечно трудно одновременно дружить, любить, дорожить и трахать даму в пищевод - может быть именно поэтому мои рассказы так омерзительны?

Читать - ужасно.

Перечитывать - страшно подумать!

Я и сам жду не дождусь - когда поставлю точку в этом длинном повествовании -

Ведь если постороннему кому это может быть и по барабану - но у меня встает даже если я просто вспоминаю Олечкин рот -

Приходится дрочить.

Только за сегодня - четыре раза.

А пишу уже третий день - плотно, все другое позабыв...

Кстати,

Увидев только может пару раз как я "добываю" ее любимый крем и напиток при помощи руки - она смогла это делать при необходимости и сама.

А как чудесно проснуться от того, что перед носом твоим запашится свежий кофе, а писька в Олечкином рту медленно превращается в член, а затем и в хер.

Это был лучший способ сказать мне "доброе утро"

из тех, что мне вообще довелось пережить...

Знаешь, Оля, мне так и не удалось ни от какой другой дамы добиться правильного обращения с моими яйцами при миньете!

Ну дуры просто, честное слово!

Я говорю уже просто открытым текстом: возьми в каждую руку по яйцу, оттяни их в разные стороны, сожми в кулаках покрепче - не давай им спрятаться - и соси, соси, соси...

И чем ближе я к концу - тем сильнее крути, сжимай, оттягивай их в разные стороны - ну, ну, ты, ****ь тупая...

Нет, Олечка,

Нет тебе цены в этом смысле.

Нет замены.

Умная женщина - это та,

Которая умеет правильно обращаться с яйцами.

И в философском смысле тоже.

В ножки тебе кланяюсь - сердечное, от обоих мужских сердец, мужское тебе спасибо за этот кайф, за это бешенное колочение сердца - которое с тех пор, как ты ушла - я больше ни разу не пережил...

Может быть я тебе стал противен, после всего что ты прочитала?

Жаль, если так...

Жаль, если ты не свободна еще настолько чтобы суметь провести черту между чувствами душевными - а они по отношению к тебе были максимально нежными - учитывая конечно мои скромные в этом смысле способности - и чувствами телесными:

да, ты доставляла мне огромное ТЕЛЕСНОЕ удовольствие давая мне во все - и особенно - особенно вот эти вот неожиданные "акты оральной любви" в парке...

Скажи честно, словоблодь: "акты оральной любви" нравится тебе больше, чем если бы я просто сказал: "когда ты сосала мой хрен и я извивался в судорогах наслаждения - на виду у города всего?"

Честнее, вкуснее, здоровско!

Это - "здоровско" - это же твое слово, помнишь?

Помнишь, как ты мне сказала:

"Ты... Ты такой... Здоровский, Юра!"

Твоя голова медленно поворачивалась и всегда чуть-чуть приоткрытые губы шепчут тихо мое имя...

Эпилог.

Прежде всего - делюсь огромной радостью: еще одно долговисящее дело свалилось с моих плеч:

Я дописал "Зайца".

И снова ушло на это около десяти лет.

А когда то я ухохатывался узнав, что Толстой двенадцать - кажется - раз переписывал свою "Войну и мир", тратя на это годы...

А я вот - написав произведение еще много более хреновое - потратил на это почти столько же...

Ну, двенадцать раз точно переписывать не стану-

Вот же, елки-палки, как будто прощаюсь с ней...

Как будто вот сейчас поставлю точку- и она умрет...

Да, она в полном порядке:

Квартиру не купила, деньги пришлось отдать не то сестре не то брату - они что-то очень нуждались - живет вместе со всеми своими бесчисленными - и безликими для меня - сестрами, как и жила.

Мама с папой уехали куда-то далеко - купили дом и завели коровье хозяйства.

Олечка Анвидова проводит там свои нечастые короткие отпуска.

На моих проводах - помню - хорошо погуляли, дружно.

Все были в порядке.

Люська, Митька, Сашуля - уехавший много раньше и много дальше - и она, Заяц...

Интересно, наверное, чем все это кончилось?

Да не кончилось, в общем, ничем.

Я уехал - по обыкновению с женой - в длительнейшее летнее путешествие - не то в Германию, не то - в Одессу...

А вернулся -

Глаза у Олечки другие.

Она, видите ли, с цементным королем познакомилась.

Ну, он рад-радешенек!

Платье ей купил. Одно.

Ну, и ремонт в доме сделал.

В своем...

Говорил ей наверное, многое, длинное...

Не знаю точно: ей неприятно было рассказывать.

Ну вот так, поговорил, а потом бац - и перестал ей звонить.

А потом и приезжать перестал.

А потом и на ее звонки "был очень занят" отвечать...

Олечку взяли, заболтали, поимели и наебали.

Извините, за фактическую подробность,

Но реальность мне видится именно так.

А она ждала, верила, надеялась...

Каждый вечер наверное, брила промежность.

А Олечку сделали.

Стандартно, очень по-мужски.

Не то что я, со своей сволочной откровенностью.

Не хочу ставить точку.

Не хочу, хоть и надоело мне до смерти писать о ней, дуре дурацкой.

Когда у нее хоть день рождения?

Не в январе ли?

Никогда не делал вид, что помню.

Никогда не делал вид.

Просто был таким, как был.

Когда я с ней разговаривал - чувствовал единство душ.

Когда ласкал ее ртом - чувствовал, что мне это очень приятно.

Когда она отсасывала у меня принародно -

сердце мое колотилось и ощущения были ломовыми...

Она умела рассказывать,

Она умела любить.

Я не умел. Не умею.

Давайте меня за это выебем?

Зовите Гераську!

***

Что нам осталось?

Стареть.

Мне вот еще - писать.

И я, в общем, рад, что существование Набокова нисколько не препятствие для меня.

Я знаю главный секрет писательства:

Не врать.

Если совал, лизал, давал - чего кочевряжится?

Если любил - так и скажи.

А не любил - заткнись и переживай.

Если в жизни твоей Олечка Анвидова стала огромной, светлой и очень мягкой в воспоминаниях ЧАСТИЩЕЙ - скажи.

Говорю:

Целую тебе ручки, ножки, - все что хочешь тебе целую, потому что благодарен тебе всеми остатками моей Души, за то, что ты была, есть, остаешься в моей жизни

Другом,

Любимым дружочком,

Любовницей,

*****ю, миньетчицей -

Носовым платком, в который можно было плакать,

Тряпкой, об которую можно было вытирать ноги,

Моей светлой музой, которой были посвящены лучшие порывы моей Души -

Мои песни.

Ты - это не ты, это мы.

Мы были и остаемся.

Мы живы,

И точку я не поставлю

Спасибо тебе, дружочек,

Не прощай меня никогда!

Оставайся!

1995 - 2002

Н-ск. - Магдебург