Застежка

Большую часть своей супружеской жизни Евгений провел в кафе за углом. Вечера иногда плавно перетекали в ночи, и он сидел за своим столиком у окна до тех пор, пока осунувшаяся официантка не просила его безучастно покинуть помещение. Закрывалось кафе примерно в одно и то же время, поэтому Евгений объяснил жене, что для поддержания бюджета семьи нужно оставаться на работе допоздна. Жена, как и любая женщина, сначала заподозрила неладное, подолгу принюхивалась к мужу, когда он, ближе к ночи, являлся домой, но никаких подозрительных запахов так и не услышала. Большая часть зарплаты регулярно перепадала ей, потом оставалась в кассах салонов красоты и магазинов, и Ксения успокоилась. Евгений не понимал, зачем его зарплата уходит к парикмахеру, косметологу и прочим, если результат был абсолютно незаметен.

В кафе Евгений, вопреки  подозрениям жены,   просто ел, то занимался элементарным поглощением пищи. Процесс этот доставлял ему удовольствие, заменяющее все радости семейной жизни.

Ксения готовить не любила, да и не умела. Первые пару лет Евгений продержался на макаронах и сосисках, причем и то и другое  отсутствием запаха и бледностью цвета. Евгений удивлялся, как его мама  умудрялась приготовить из тех же продуктов желанные блюда. Первые два года после свадьбы Ксения и Евгений жили на соседней улице, так что Евгений  от мамы не выходил, хотя в первый год было тяжело объяснить жене, что надо к маме – каждый вечер. Потому что там – вкусно, а дома – пресно.

В кафе кормили хорошо. Евгению подняли зарплату, о чем он не сообщил супруге, поэтому  преспокойненько сидел себе за столиком и ел. Ел он с удовольствием, хотелось иногда и почавкать, но не мог себе этого позволить. Терпел. Дома, однако, не почавкаешь – скорее – блеванешь. В гостях – тоже как-то неприлично. Вот так всю жизнь Евгений вынужден был скрывать от всего света свои простые естественные желания.

В один из вечеров в кафе впорхнули две.... ну нет, не птички, конечно, но девушки, хорошенькие, в коротких юбочках – только началась весна.

Евгений с интересом их разглядывал, забылся и начал причмокивать. Подошла официантка. Евгений, заметив ее, засмущался скорее своего чавкания, нежели бестыдного разглядывания молодых особ, вернее, одной из них.

На вопрос официантки внимания не обратил, продолжал взирать на одну из девушек.

Официантка снова что-то повторила. Евгений заказал 100 граммов, чего обычно себе не позволял.

Девушка откинула назад  прядь, упавшую на лоб, скользнула взглядом по Евгению и, отвернувшись,   снова продолжила увлеченно щебетать со своей подругой. Евгений вдруг весь напрягся, так захотелось ему услышать разговор этих весенних чаровниц, но ничего не удалось.

Его занимала одна вещь – в этот момент ничего больше его не интересовало – только молния на красной кофте девушки. Он видел, как он растегивает эту молнию, прикасается к груди, как руки его медленно опускаются ниже, лишь поглаживают легким прикосновением низ живота, и пальцы льнут к святая святых. Евгений не находил себе места. Он расстегивал молнию на кофте, и все начиналось сначала, когда же доходило до святая святых, Евгений испытывал чувство, сильно напоминающее оргазм, хотя организм его, напряженный от мыслей и переполнявших его богатых фантазий,   выхода не давал.

Сквозь легкую для начала весны красную кофту Евгений мог разглядеть соски девушки. Бюстгальтера на ней не было. Соски вызывающе смотрели в разные стороны. Евгений смотрел на очертания и мечтал примкнуть губами к этому миру плоти. Евгению грозило короткое замыкание. Молния, грудь под кофтой, соски занимали мысли Евгения и не давали передохнуть. Молния…Молния… Это слово не давало покоя, мгновенно пронзило его, и он уже не смог отвести взгляд от застежки.

Евгений подходил к девушке, садился рядом, волевым движением брал ее за плечи, разворачивал ее к себе, хватался за молнию, кофта плавно раскрывала грудь, живот.. Тут мешала юбка.

Евгений садился рядом с девушкой, сажал ее к себе на колени, растегивал юбку, немного, так, чтобы рука могла опуститься вниз, и принимался за молнию, тянул вниз, хватал губами открывавшиеся взору груди, посасывал, причмокивал и испытывал неземное блаженство, когда рука, пройдя все препоны, углублялась в святая святых.

Официантка принесла заказ. Ее голос, возникший в момент кульминации блаженства, неприятно удивил. Евгений машинально поблагодарил, и вновь, уставившись на красную кофту девушки, принялся за молнию, которая медленно ползла вниз, открывая глазам Евгения то, что он и так уже видел по очертаниям: соски, налитые желанием. Евгений брал губами сосок, стараясь не разлить эту полноту страсти грубым прикосновением, и забываясь от удовольствия, рука скользила все ниже  и ниже. Девушка не сопротивлялась. Евгений, вне себя от желания, опустился на колени и уткнулся лицом туда, где секунду назад была его рука. Девушка раздвинула ноги и Евгений осторожно начал лизать кислую полость. Девушка ахнула и сжала бедрами голову Евгения, которая и без того кружилась. В этот момент официантка  положила на столик счет…