Маленькая - в снегу. Глава Маленькие рассказы о любви

Помнишь, ты рассказала про маленькую  девочку в  снегу? Про ее нечеловеческие серые  глаза, которые смотрели из кокона  платков? У нее был вид сироты. Но когда она нашла  теплый  угол, она там  осталась. Понимаешь?

Ты как она.

Ты  была  сиротой и яростно заполняла пустоту своего сиротства. А я-то подумала…

Мне  казалось, что именно моя  преданность и  спасет тебя. Ты  всегда  будешь знать не просто мои  плечи, не просто мои ласковые глазки и ручки, или как я тебя  глажу одним пальцем… ноготком  по контуру руки, бедра… Ах щекотно… Не это. А именно мой  жадный  интерес к  тебе и тому, что ты  делаешь…Да  нет! Я не имею в  виду то, что ты  там  сейчас  делаешь с  моей спиной…ты  сошла с  ума! Отодвинься, я  мысли говорю!

Ну,   вот, опять все  мысли спутала!

Не просто к тому, что ты пишешь. А так, вообще – кого любишь, почему. На  чем  держится  твой интерес к  человеку.

Да я не имею в  виду себя. ВООБЩЕ  ЧЕЛОВЕКА. Гладить  тебя  ноготком  по контуру бедер может  любой  человек. Но отчего с  одним  берет дрожь, а с  другим нет?

Ты  сказала:   лежали в  постели  и дрожали. И ничего не  было.

Знаешь, отчего? Оттого, что ты  тогда  еще не любила, а  просто  хотела  быть крутой. Что с кем  угодно. Захотела и  - все. Все у  ног. Ну, приручила. И опять  тебе  душно. Как  теперь  выходить из  положения? Искать еще  более  крутую,   чем  ты.

И уверяю, наскучит точно  так же.

Отстань! Не  трогай. Нет, не  грудь. А то, что в ней, там, под  кожей… Это не  достанешь. Перестань, воришка. А то  у меня  дрожь. А у тебя нет. Бедная ты. Маленькая, бедная, застывшая в  снегу. Смотри и руки  твои больше  не дрожат.

А  помнишь,   как мы  загорелись, глупые и ты вцепилась  прямо на  полу в  мою  покорность,   мягкость, податливость. Сдернула с  меня все. Да, ты не  любишь, когда  на мне много всего, сцепив  зубы,   вечно все  сдернешь. Любишь поднять юбку как  занавес…А ты думаешь, я что-ли, люблю  твои мерзкие джинсы? Заклепки, шнурки на  курточке. Мы  даже не  успели подумать – где,   куда…И откуда ни  возьмись – обе  мокрые, как  кошки, с  распухшими  губами, с пьяными глазами…

Когда  ты  целовала  свою новую  любовь,   ты  даже  не  думала, что я  чувствую. Ты не хотела  делать назло, ты  элементарно забыла – как  на  полу,   как все  это.

Слезы горести, ужаса - понятно. Но слезы счастья - я  этого не понимаю. У меня голова устроена как-то не так. Я ловлю общий  настроенческий поток, настраиваюсь на него и все. Амперметр,   являющийся  частью цепи. Проволока под током.

Я помню, как ты плакала дальней зимой, когда  я  учила с  ребенком  стих, стих не заучивался, в итоге выходила  двойка, пацан ревел от бессилия, а я не отставала, хотя знала - этим и закончится - долг отрабатывала. А ты интуитивно знала, прочитывала все это, ты видела, что я принадлежу ребенку и даже не ему (ему  от меня только  хуже) а своим представлениям, штампам. Ты плакала от чужести, от  дикости.

Но когда слезы от радости,   от близости, это каждый  раз  мне намек, что ты  не той  породы, что и  я, что твои ощущения  глубже, или ты  понимаешь что-то  свое, мне недоступное. Моя  глупая  улыбка - это показатель моего предела мечтаний, а твои  слезы -  твоего  беспредела. Как это странно, что радость проявляется так же  сильно, как и горе.

Ты печальная радость,   веселое  горе, безумный рассудок, методичное  безумие, в чем только оно, каждое по отдельности? Методика  безумия кое-как  ясна… Что дальше?

Ты  понимаешь, что мы  ничего не  делаем как  авторы, как  женщины, то есть наиболее  тонкие и  гуманистические авторы? Как  подруги, наконец?

Мы-то  подруги, но подруги по несчастью  как  бы. И бытово более  понятно - ты несешь мне еду, ты  красишь волосы, я прилагаю усилия к  твоему  журналу. А  творчески  мы вообще-то  в  яме - что я,   что ты. Потому что писать мне хочется о тебе, только о тебе,   это же  невозможно. Но  как же  мне выйти  из этого  круга? Я не могу долго  без  тебя, а ты  приходишь и  поглощаешь  меня  всю. Сидя вот  так  перед компом, я предчувствую  твою остренькую  любопытную  мордашечку при читке  моего нового рассказа. Но как  мне  его  дописать? Никак. Ты  не  даешь мне,   черт! Ты,   конечно,   понимаешь, что для  меня   жутко  важно  получить от  тебя  тексты (доказательство того,   что я тебя не  загубила), но ты не  только их не  даешь, но и ласково признаешься, что не  будешь писать! Не говори мне такого, приводящего меня в  уныние. Нельзя  говорить такой  ужас и программировать полный  распад  творческой  энергии! Слова материализуются! И не говори, что не  будет  детей! Видишь, наша  соседка  какого  чудесного  мальчика после института  родила! Ну ладно, молчу, только не дергай  за  волосы, больно. Подбодри же меня,   скажи, что  еще не  все кончено, что  у тебя идут  раздумия, эксперименты... Вот наберешь побольше  опыта и он прольется  строчками…

Неужели ты бросишь эту маленькую девочку в  снегу?