Исповедь наркоманки. Из книги Порно исповедь

- Что моя жизнь? Кайф под наркотой? Не-ет! Это раньше был кайф. Сейчас у меня  постоянные ломки, поиски "работы"  и гонки в поисках наркотиков. И маленькие промежутки облегчения между гонками и ломками, если уколюсь. Нет, не  кайф! Всего лишь минуты облегчения…

Алимов помнил этот последний их "разумный" разговор с Иринкой.

- "Работа"… Ну снимают меня… Говорят, в Японии гейши не только для постели, но и для умных разговоров. О чём можно со мной поговорить? А зачем с такой говорить?   С вещью не разговаривают… И с резиновой куклой… По пьяни если?

У Иринки спина уставшего после изнурительной работы человека. Плечи продавлены тяжёлой головой на хрупкой шее. Головой тяжело больного на измождённой шее. Руки упёрлись локтями в некрасиво растопыренные колени и упали безвольными кистями между ног. Когда-то эти ноги были удивительно соблазнительными. Нет, не когда-то, совсем недавно…

- Я же скотина! Я за укол готова на всё! Под сифилитика лягу!

Иринка горько  усмехнулась и посмотрела на Алимова из провалившихся глазниц так мученически, будто страдала за грехи всех поколений своих родственников. Скомкала трясущимися пальцами футболку на груди, обнажив костлявые ключицы, торчащие из  шишковатой, как у скелета, грудины, и пожаловалась:

-  Ты можешь не верить, но у меня ещё есть душа.   Залапанная грубыми руками, замызганная слюнявыми губами, изнасилованная… Вся в болячках… Кровоточащая, гноящаяся и смердящая… Пусть такая… Но она у меня есть! Она у меня живая! Большая! Во всю грудную клетку! И во всю клетку болящая…

Иринка долгим стоном вздохнула.

-  Ты можешь издеваться, но моя душа похожа на истерзанное влагалище девчонки, которую швырнули на панель и велели пропускать через себя по двадцать кобелей за ночь, чтобы заработать нужную сумму денег. Всякий может плюнуть в неё, в самое  наше незащищённое от любой сволочи , в самое наше ранимое место… И лезут грязные… Грубо… И никто не полюбопытствует, сильно у тебя болит, или уже невтерпёж… А другим и в кайф, что насилуют до боли, что терзают до крови… И нельзя уйти или защититься… Потому что тебя тут же схватит за горло и швырнёт назад, на панель самый жестокий в мире сутенёр по имени "ломка".   И заставит пропустить через себя не двадцать безжалостных похотливых самцов, а двадцать пять… И ты будешь счастлива, что хоть некоторые  заплатили гроши… А прихотью каждого было оттрахать твою душу в презервативах, оклеенных наждачным порошком…

Уронив голову почти до колен, Иринка беззвучно плакала. Слёзы струились по щекам на нос и с кончика капали на пол. Кап… кап… кап… Размеренно, как метроном.  

- Кто я? Что я? Я – чёрная боль, с воплем ужаса рвущая себя в скольжении по стенкам бездны нескончаемых  мучений… Зачем я? В моём существовании давно нет смысла… Я устала жить…

Ссутулившись по старушечьи, Иринка вложила голову в дрожащие от слабости руки. Осыпавшиеся волосы закрыли её лицо и ладони. Нет сил держать головную боль!

- Последнее время меня терзает одна и та же галлюцинация… Страшные  лапы огромного таракана – он словно каменный валун, покрытый железом! - со скрежетом продирают темноту … Не замечая нежных оболочек души, монстр лезет внутрь меня. Ты не представляешь, что такое – рвать живую ткань вместилища нетерпимой боли и заставлять боль вопить от запредельных страданий… Железный монстр кровавит металлическими лапами трепещущую плоть… Неуклюже ворочается во мне… Наркотик… А я никак не могу дождаться, пока он устроит внутри меня гнездо, утихнет… И начнёт откладывать яйца… И когда из яиц вылезет тьма голодных детёнышей… Они сожрут моё сердце… И кончатся мои мучения… 

Иринка сложилась пополам, уронила голову на колени, руки соскользнули на пол. Тихо наплакавшись, она будто засыпала у себя на коленях.

- Нет, я никого не виню, что моя жизнь висит на гнилой нитке и скоро та нитка оборвётся… Глупо винить кого-то за свои грехи… Я проклинаю того сволочного сынка, который предложил мне первый раз "завинтить"!

Глаза Иринки загорелись ненавистью и потухли.

- Если бы я могла бросить, я бы бросила… Но он, который живёт во мне, требует… И если я его не покормлю, он начинает жрать меня! Бедные дурочки, которых крутые мальчики уговаривают курнуть, глотнуть, ширнуть… Как им пригодился бы мой опыт! Но мы же никому не верим… Пока судьба не навтыкает нас мордой в грязь или в асфальт, не побьёт о стену, не  искровенит так, что за тебя ни один доктор не возьмётся… Только тогда  мы начинаем понимать, что почём. Поздно!

Иринка заговорила едва слышно, словно в бреду, и непонятно было, жалуется она, или хвастает:

- Я существо из другого мира, из мира привидений, где все неестественно… Я боюсь людей, боюсь их взглядов, их прикосновений… Каждый наркоман  доходит до "золотого укола", после которого - смерть. Я тоже когда-нибудь поймаю свой "золотой". Говорят  - это наивысший кайф. Быстрей бы…

Этот отрывок я включил в рассказ "СЛОМИТЬ ЗВЕРЯ"