Синяк

Между двух полей вытянулся расхлябанный позвоночник поезда –ползет, дрожит, несет в своем полом нутре девушку по имени Аня.

Аня не спит, лежит на нижней полке, лицом белея и глазами поблескивая в голубом сиянии,   что через заиндевевшее окно  льет.

Аня слушает  храп соседа сверху, вдыхает дух носков его – даже  хлорка  простыней  не в состоянии перебить этот запах – животный, потный, внутриботиночный.

И видит Аня рот матери, на соседней полке лежащей,   нос загораживает палка от купейного столика, а рот видно хорошо – он открыт и двух зубов не хватает в нем.

Но думает Аня совсем о другом. О приятном думает Аня – о других зубах, белых и ровных как орешки;   о губах  мужских  и  руках - мускулистых, в чернявой поросли.

Аня не анализирует, анализ – горькой мукой грозит. Аня нирванизирует.   Аня все еще там, во вчерашнем дне. Вместе с милым А. Д, ее личным в., ее первым м.

Приподнявшись на локте, она рассматривает свое предплечье, сиреневое в ночи,   и синяк на нем - черный-черный.

«Синяк любви. Следок от пальца. Сияй синяк.   И не стирайся…». - Анечка думает стихами и думает, что это из-за любви.  

Еще она думает, что  счастье, при желании,   можно сделать вечным. В обнимку со своей памятью  она всегда может  вернуться туда, где ее любит А. Д.   Ласкает А. Д.   Целует А. Д.

Но потом ей приходит в голову, что память это не абсолют. Память может сломаться,   если  по голове бьют. И новая встреча, конечно, предпочтительнее.

Аня изгибается на полке, чтобы поцеловать себя, лизнуть заветную отметину, а это неудобно,   ведь синяк с локтевой стороны - а укусить локоть, это все равно,   что суметь встретиться с А. Д. снова. Практически невыполнимо. Несбыточно.   Нереально.

Но Анечка гнется, и шейку тянет вбок, а потом назад, и хоть больно, все равно тщится - потому что дала зарок. И теперь все в одной связке: синяк и желание. Аня и А. Д. Поцелует – сбудется. Поцелует – свидятся.  

И вот губы находят заветный овал,   фиксируют поцелуй и растягиваются в блаженной улыбке.

Правда, в шее щелкает что-то: щелк.

Но щелчок заглушает стук. Тук.

Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук. Тук. Тук-тук. Тук. Тук-тук. Тук-тук. Тук.

Это грохочут колеса, наматывая километры родины, а за окном мелькают березы российские, в ночи червоствольные,   невидимые. Но Ане не до берез.

Аня  лежит на нижней полке, мертвым лицом белея  и глазами поблескивая в голубом сиянии,   что  через окно льет.

Аня не спит. Аня  не бдит. Аня смотрит на мир под новым углом.