Ленка

Ленка была порочна. Все, кто с ней встречался и попадал в ее постель, предпочитали считать это сексуальностью, или на худой конец, нимфоманией. Но это было лишь попыткой прикрыть правду – ей никто не был нужен, ей нужен был секс. Хотя, конечно, «порочна» слишком сильное слово. Она не носила супер-коротких юбок или полу прозрачных блузок, наоборот, почти всегда джинсы и рубашки. У нее не было «развратного» голоса или соблазняющего взгляда. Вела она себя не как женщина-вамп или сладкая девочка. Но то, как она затаскивала парней в постель и имела несколько любовников,   делало ее, по меньшей мере, озабоченной. Хотя, конечно, надо отдать ей должное – она была очень умна. Большинство ее любовников считали, что они у нее единственные. А тем, кто знали о существовании других, было все равно. Ленка умела выбирать себе «постельных друзей».

Когда мы познакомились,   я встречался с ее лучшей подругой. С одной из них, так как у Ленки было много лучших подруг. Похоже, она «заводила» друзей и любовников про запас. Ленка мило улыбалась, рассказывала какие-то новости и тактично отворачивалась, когда мы с ее подругой начинали целоваться. Потом мы ушли, и я почти забыл о ней. Мы пришли к ней еще раз, и я видел, что другая Ленка (моя) просто тяготится моим присутствием. А хозяйка иногда бросала на меня быстрые взгляды, и мне казалось, что она хочет что-то сказать. Надо признаться, сначала я подумал, что двух подруг связывают далеко не простые отношения. Но, видя полную отдачу своей девушки в постели, я выбросил эти мысли из головы.  

Не помню, как (слишком высок был процент алкоголя в крови), но я опять оказался у Ленки. Мы сидели перед компом и смотрели картины Валледжо. То ли она специально их выбирала, то ли, действительно, художник рисовал только обнаженную женскую натуру, да только настроили они меня далеко не на простой дружеский лад. Тут-то она меня и вытолкала.

Я приходил к ней еще раз. Кажется, хотел сказать, что у меня с ее подругой как-то все плохо стало получаться. Только разговора не получалось. Ленка что-то рассказывала, изредка прикасаясь ко мне. По дружески. Почему ее прикосновения жгли, я так и не понял. Она стала собираться к подруге – той самой, моей, а я зачем-то потащился за ней. Стоял перед ней на улице и улыбался, как дурак. Она тоже улыбалась и поправляла мне шарф. Помню еще подумал: «Моя обо мне так не заботится».

Мы с Ленкой разошлись. Не с этой, а с моей, с ее подругой. Не сразу, конечно. Она просто перестала появляться дома, предпочитая мне свою студенческую компанию. А мне надоело ее искать. И почти сразу позвонила Ленка, моя будущая Цирцея, моя Лилит.

Позвонила поздно вечером, когда я собирался спать. Мы долго говорили, и я поражался ее эрудиции. Я-то считал себя интеллектуалом! Она знала такие вещи, о каких я и не догадывался. Философия, психология, древние культуры, религия. Казалось, она может говорить обо всем. Наши ночные разговоры стали традицией. Ленка то поднимала меня до небес, то двумя словами доказывала мне мою тупость. Тогда-то я и назвал ее Цирцеей. Как-то заговорили о сексе. Я снова был поражен: никаких недомолвок, но и, не опускаясь до откровенной пошлости,   она рассказала мне о своей «личной» (читай: постельной) жизни. Я спросил, не кажется ли она себе порочной. И она, со свойственной ей легкостью, сказала: «Да, я порочна». Я, дурак, думал, что порочные люди никогда в этом не признаются, а тут…

Мы договорились до того, что она призналась, что у меня сексуальный голос. Я так и не узнал, было ли это правдой, но, зная ее, думаю, да.   Хотя сейчас я понимаю, что с ней я никогда не знал, когда она говорила правду, а когда лгала.   Ленка сама часто говорила, что умение врать было одним из ее талантов. Я пытался не доверять всем ее словам, пытался поймать ее на лжи, но она ни разу не сбилась и не запуталась. А я-то думал, что умею разбираться в людях. Вот она умела, и она сразу просекла, чем меня взять. А я повелся.

Она пригласила меня к себе. И я, уговаривая себя, что это лишь визит вежливости, прибежал, как кобель. Да кто я был? Кобель, да и только.

Визит вежливости перешел в бурную ночь. Ее тело было горячим, ее руки нежными, ее язык сводил меня с ума. Когда я вошел в нее, она забилась и застонала. Я кричал, и наш дуэт взорвал ночь. Ленка выгибалась в моих руках и высоко подбрасывала бедра. Я старался успеть за ней, но она кончала быстро, бурно и, не останавливаясь, начинала снова.

Я часто оставался у нее. Она терпеливо сносила мои ночные пьяные приходы и звонки моих друзей. Она дала мне понять, что я (по крайней мере, сейчас) у нее единственный. Даже когда пришел ее молодой (Ленка сказала, что она с ним спала, но все давно кончилось) и смотрел на нее, как хозяин (а она, надо признать, отвечала ему далеко не суровыми взглядами), я был спокоен. Я любил ее. Я думал, что я нашел ее. Думал, придурок, что это навсегда. И Ленка меня не разочаровывала.

Наверное, я ей надоел. Начались придирки, совершенно пошлые, банальные придирки. Она стала вести себя, как совершенно обыкновенная девчонка, которых я так не любил. Сейчас я думаю, что она делала это специально. Может, хотела побыстрее от меня избавиться, может, нашла, кого другого, а, может, молодой решил к ней вернуться. Все равно, она изменилась. Не менялась она только в постели. Странно, что при всей своей раскрепощенности, она не любила оральный секс. Точнее, любила, но не так, как это любят другие девушки. Она любила делать это, но не любила, когда делали ей. Тогда я об этом не задумывался.

Я все стал понимать потом. Когда мы с ней расстались, и прошел почти год. Но до этого…

Она отдавалась мне, как Лилит Адаму, как Клеопатра Марку Антонию, как Мессалина своим слугам. Она вздрагивала от моих прикосновений. Она стонала, когда я целовал ее. Она это умела.

Нет, Ленка не притворялась. Она редко притворяется. Сейчас, наверное, тоже. И я завидую тому, кто держит ее тело в объятьях. Тому, кто слышит ее прерывистое: «Да, да, да! ». И я ее ненавижу.

Ненавижу за то, что она делала. Ненавижу за то, как она говорила. Она заставила меня поверить в любовь, и тут же доказала, что любви нет. Знаете, как мы расстались? Ленка сказала, что беременна. Я испугался, и она меня прогнала. Гораздо позже я узнал, что это была ложь, и что она постоянно так избавлялась от надоевших любовников, «чтобы закрыть дорогу назад». Ведь мне можно было сказать и просто так. Но Ленка не из тех, кто что-то делает просто. Она сама все усложнила. И мне приятно думать, что она об этом пожалела. Хотя вряд ли Цирцея жалела о чем-либо.

Я видел ее недавно, и ничего не почувствовал. Она прошла мимо, подняла на меня глаза, но не остановилась. Наверное, это правильно. И только иногда, по ночам, когда я чувствую себя одиноким, я вспоминаю ее. Она никогда не говорила банальностей, вроде: «Ты меня никогда не забудешь». Она просто делала так, что это не нужно было говорить.