Мысли вслух размышляя о судьбах нашей родины

Размышляя в очередной раз «о судьбах нашей Родины», я снова и снова прихожу к выводу, что мы, россияне, совсем не такие люди, как прочие европейцы. Мало того, что мы находимся на самой восточной окраине Европы, а может именно и потому, наш менталитет коренным образом отличается от такового прочих европейцев. Ведь если оценивать гражданскую добропорядочность, допустим, немцев, мы вынуждены будем признать, что таковой для них является безусловное почитание закона и порядка. У англичан это место занимают закон и традиция. У американцев — закон и доллар. А у нас, у россиян?

Россия никогда в своей многострадальной истории, ни единого дня не жила при демократии с абсолютным главенством законов. У нас всегда правили балл или диктатура, или анархия, с раболепством перед сильными или власть имущими. Переход от одной формы общественного устройства к другой всегда сопровождался большой кровью. Иного нам не дано. Сегодня как раз то переходное время, которого многие жаждут, но еще большее количество людей боится. Но есть ли у нас выбор? Мне, кажется, нет. В этом плане наша традиция поборет все, и мы возвратимся туда, откуда не единожды просвещенные гуманисты безуспешно пытались нас вытащить.

Когда говорят, что в России две напасти — дураки и дороги, на мой взгляд, эти люди упускают еще одну, и при том самую важную нашу напасть. Заключается же она в отсутствии у нашего человека тормозов. Мы — люди крайностей: если пить, так ведрами; если любить, так без оглядки; если бить, так до смерти. Немцы умеют драться ничуть не хуже нас, что они  многократно доказывали за свою историю. Но при этом они дерутся, строго соблюдая регламент, который разрабатывается ими до мельчайших тонкостей. Для нас же законы не писаны, и не потому, что их нет, а просто потому, что мы не привыкли читать их и тем более почитать. Ну, нет такой у нас традиции, что с нас возьмешь? Все спонтанно, все с кондачка. Если собираемся что-то перестраивать, так вначале рушим все без оглядки, а уж потом, когда вокруг одни руины, начинаем чесать затылок — кажется, где-то  ломанули лишка. И так во всем, в том числе и в построении демократического общества и рыночных отношений. В первом случае вместо демократии получили анархию, вседозволенность, но, правда, не для всех. Во втором случае вместо рынка получили грязный и крикливый базар, залитый потоками крови. Вместо обещанной конкуренции товаропроизводителей получили все тот же монополизм, только не государственный, а отдельных личностей, приватизировавших его вместе с нефтепромыслами и прочими природными богатствами.

Помимо перечисленных трех напастей, еще в петровские времена закралась к нам и четвертая — желание стать похожими на Запад. И вонзилось оно, это желание, словно острая заноза, прямо в сердце правителям российским, заставляя их с обезьяним упорством подражать то Франции, то Германии, то Америке, копируя их дома и дворцы, нисколько не заботясь о российском фундаменте всех этих новостроек, коим и является народ. Само собой разумеется, что получаются новые дворцы кривыми и непрочными, рушатся поминутно, хороня под развалинами тысячи человеческих жизней. И если продолжать в таком духе и дальше, то, конечно, можно построить и нечто действительно прекрасное, похожее на Версаль или Сан Марко, но только россиян к тому времени совсем на земле не останется. Для кого же тогда все свершается?

Наша страна граничит с великими цивилизациями прошлого, настоящего и, надеюсь, будущего. Таковыми в моем понимании являются Иран, Индия и Китай. Они уже обладали письменностью в те времена, когда германцы, славяне и галлы еще бегали по дикому лесу с каменными топорами. Сегодня высокомерная самоуверенность Запада, по воле случая оказавшегося впереди на пути в неизвестность, снисходительно похлопывает по плечу Азию, как дальнего младшего родственника, того не подозревая, что провидение хранит эти народы от поспешности на пути, полном непредсказуемых опасностей.

Россия — страна двух континентов. И в этом я вижу великое преимущество ее перед другими странами. Само провидение дало нам возможность идти вперед, используя  философскую мудрость Азии и практичность Европы. Дело остается лишь совсем за немногим — отыскать и поставить во главе страны человека, способного подняться разумом и духом над суетливой жадностью дня сегодняшнего во имя дня завтрашнего, способного преподнести народу перспективу будущего, не запятнанную стяжательством ни личным, ни толпящихся всегда у власти корыстолюбцев. Но где найти такого человека, который бы не витал в облаках социальных и экономических утопий, а трезво бы оценивал противоречивую человеческую сущность, где уживаются любовь и ненависть, эгоизм и жертвенность, вера и безверие?

Как ни горько это признать, но опыт последних десятилетий показывает, что придется нам вновь, как и 1140 лет тому назад, приглашать к себе нового Рюрика, поскольку в способностях наших Гайдаров, мы уже имели несчастье убедиться на собственной шкуре. Ведь ни для кого не секрет, что смута всегда выталкивает кверху людей умом изворотливых, не обремененных ответственностью и совестью, людей, нетрезвые амбиции которых  дорого обходятся всему народу.