Пунктик

А. В. Домогацких любил целовать ее груди. Два небольших холмика, скрывающиеся под одеждой. Он любил гладить ее соски. Они были мягкие, нежно-розового цвета, острой треугольной формы. У них была идеальная форма. Он думал о них, о проведенной с ними ночи и части хмурого утра, которое от этого было уже не таким хмурым. Думал, когда она еще спала под теплым одеялом, хранящим остатки его тепла, обняв подушку руками. Думал, согревая озябшие руки стаканом крепкого горячего кофе, которое он пил торопясь, не дуя и обжигаясь. Думал об этом, пока ехал на работу и нарушая дорожные правила, когда быстро отсчитывал хрустящие купюры ДПС-никам. Думал о них, когда сидел на рабочем месте и снова пил кофе. У него была навязчивая идея. Пунктик. Он думал, когда прикасался руками к микрофону, когда выходил в эфир.

Домогацких А. Ю. тогда еще не была его женой, когда первый раз ему отдавалась. Она еще тогда не была Домогацких. А. Ю. предполагала, что это будет на одну только ночь, что у этого не будет продолжения. И он тоже считал, пока не увидел ее груди без бюстгальтера и не влюбился в них. Она была просто секретаршей, новенькой на их радиостанции, и его раздражало то, что она ничего не знает и у всех постоянно что-нибудь спрашивает. Она и у него что-то спрашивала. А. В. тогда едва на нее посмотрел.

Когда он смотрел на нее – это часто было по растерянности – он сидел в закутке, рядом с эфирной студией, готовил вечерний выпуск программы, смотрел в себя, а глаза его в это время упирались в нее, даже не замечая этого. Однажды он обнаружил это и тогда посмотрел уже именно на нее, увидел ее. Он посмотрел, а потом задумался – как она выглядит без одежды и без краски на лице. Ему захотелось это знать, но вовсе не для того, чтобы с ней спать. Он просто хотел видеть.

Друзья говорили, что А. Ю. хорошо на него влияет. Он знал, что это не она. Когда после 22-х в эфир выходила его «Эрогенная зона», и он снова принимал звонки бесконечно озабоченных людей, давал им советы, он думал не об этом. О том, что у нее под одеждой. Он увидел это только один раз, а хотел постоянно. Он женился на А. Ю. Его голос в радиоэфире стал намного мягче, советы – более практичными, словно открылась его новая, неизвестная ранее грань.

Он любил делать это с закрытыми глазами. В любом месте, в темноте или при свете, он должен был лишь закрыть глаза, чтобы остаться наедине. А. В. надо было чувствовать. Пальцы были его проводниками, через них он получал информацию, поступавшую в мозг через нервные окончания и усиливавшую выброс эндорфина.

Он годами изучал эрогенные зоны других людей, проблемы сексуальных взаимоотношений, сексуальные патологии и извращения, но он никогда и не предполагал, что настолько сам будет зависеть от другого человека. Он хотел гладить ее груди, слушая телефонные звонки, вникая в проблемы, что-то отвечая, и иногда А. Ю. на это соглашалась. Иногда она давала ему прямо в студии. Их не видел никто, кроме старика-уборщика. Он смотрел сквозь пальцы, словно и было так надо – он знал, что они недавно поженились; глядя на них он вспоминал свою молодость.

А. Ю. не нравилось. Когда он начинал шарить по ней руками, закрыв глаза – он напоминал ей слепого беспомощного котенка, тыкающегося в поисках матери, не более того. И когда он сосал их, массажировал руками, когда брал в рот и слюнявил – она от этого не возбуждалась. Она не закрывала глаз и не отдавалась чувствам. У нее были другие эрогенные зоны, например, шея, но А. В. считал, что раз и навсегда нашел и больше не искал. Ее грудь, таким образом, была его эрогенной зоной.

Однажды она сказала ему об этом. Сказала, когда он вернулся домой после эфира, обнаружил ее перед радиоприемником с почему-то серьезным лицом. В тот вечер он думал о ней чаще, он даже несколько раз настолько возбуждался, представляя себе их ночные ласки, что даже было стыдно вставать из-за пульта. А. Ю. в тот вечер хотелось дикого секса. Она хотела, чтобы он по грубому овладел ей, не спрашивая разрешения. Ей хотелось кричать, чтобы все слышали. Она жаловалась на то, что ему даже не надо было входить в нее, он удовлетворялся прелюдией. Это была их первая ссора. А. В. ушел из дома, провел ночь в закутке рядом со студией и злясь на нее. Для него это было важнее, чем для нее, он даже на некоторое время забыл о том, что она ему дает. Он ночевал на работе в течении трех дней, старик-уборщик с сочувствием и пониманием смотрел на него и качал головой, подтверждая жестокость женщин.

А. В. пробовал другие груди. Он искал. Женщины находили это забавным, А. В. нравился им внешне, они были согласны на короткие связи, но всегда требовали, чтобы все заканчивалось банально – вхождением его члена. Он кончал уже задолго до этого и совсем не мог понять, что у этих женщин все по-другому. Он входил, но только затем, чтобы как-то отблагодарить за доставленное ему самому удовольствие, и надолго не задерживался.

Такого, как с А. Ю. он не испытал ни с кем. Были груди даже лучше, чем у нее, и он сознавал это разумом, но не сердцем.

Он сидел в своей холодной темной студи и глухим голосом отвечал на звонки. Мягкость и практичность из него ушли, и причиной тому была ссора с женой.

Звукоинженер жестами показал, что на линии еще один звонок. А. В. нехотя поднял трубку и услышал ее голос. Он еще ни разу за эти дни не звонил домой. Голос у А. Ю. был заплаканный, нервный и срывающийся, А. В. слушал молча. Она хотела, чтобы он немедленно вернулся домой. Он молча положил трубку, так ей и не ответив, придет или нет. Монотонно, без интереса, стал говорить в микрофон о венерических заболеваниях.

А. Ю. его ждала. Она сидела перед включенным радиоприемником. В ту ночь она все ему позволила. Он отказался в нее входить, назло. Он не хотел, чтобы она сочла это извинением. Извинялась А. Ю., она больше не затрагивала этой темы, где-то в течении недели она подчинялась. Неким утром, мокрый после душа, А. В. искал чистые плавки, перед тем, как ехать на работу. Вместе с плавками он нашел в ящике для белья фаллоимитатор, причем гораздо больших размеров, чем его собственные. Он понял, как А. Ю. решила для себя эту их проблему. Тогда он ничего ей не сказал, но понял, что у них есть такая проблема. Его лично все устраивало. Но потерять источник своих чувств он не мог.

Его пальцы  еще помнили упругость ее кожи и мягкие темные треугольники на ощупь. Его пальцы лежали на руле машины и нервно по нему постукивали. В тот вечер он говорил о вреде и пользе мастурбации и говорил специально для А. Ю.

Он хотел, чтобы ее парализовало. Она – чтобы он переломал свои пальцы.

Через девять месяцев у А. Ю. родилась девочка. Они не стали уточнять отцовства, ссориться и разводиться из-за этого. А. В. продолжал любить ее груди.

Они стали вялыми, не такими острыми, обгрызенными этим маленьким чудовищем. А. Ю. вечно была сонной, усталой и чем-то недовольной. Ее груди больше не были теми же. К новым А. В. относился сильно настороженно. А. Ю. все чаще злилась и все чаще не давала. А. В. искал утешения на стороне. Он постепенно понимал, что больше такой любви в его жизни не будет…

Когда ей исполнилось девятнадцать, она пришла посоветоваться с отцом. Они никогда раньше о таком не разговаривали, но сейчас она считала себя уже достаточно взрослой для таких разговоров. Ей казалось, что мужчина поможет ей в этом разобраться. Младшую Домогацких возбуждали мужские коленки.