Старомодная история (Пошлые истории 18 читать)

Я удачно миновал те места в городе, где обычно образуются жуткие пробки и, включив поворотник, начал высматривать место для парковки своего Форда. Дисплей таймера   показывал, что я прибыл на наше второе свидание с довольно большим запасом по времени. Еще минут двадцать. Можно успокоиться, перевести дух и прикупить цветочков… так уж и быть - побалую. Второе свидание… Интересно сколько их еще будет перед тем, как мне удастся наконец то с ней … не хочется произносить это банальное  слово «переспать», я ведь культурный человек.   Да и хочется ли мне этого сейчас? Что я увижу там нового? Ведь девчонке всего 22. Ровно на столько я её старше. Хотя годящимся ей в отцы, думаю,    не выгляжу.   Никогда не позволял себе распускаться – постоянная борьба с животом в спортзале, масочки для лица, шмотки из приличного магазина.

Высматриваю в ближайшем киоске цветочки. В прошлый раз были темно-красные розы. Поначалу думал, что переборщил. Ничего – пошли в лёт и с благодарностью. Повторяться не стоит – пОшло. Беру три белых хризантемы с огромными пушистыми шапками лепестков. Летний букет. Если она придет в светлом платьице – букетик будет очень кстати.  

Кто она? Чем меня привлекла к себе? Меня - человека повидавшего в жизни столько грязи и мерзости.  

Недавний склочный развод сильно омрачил моё мировоззрение. Какое то время захотелось отдохнуть. Побыть совершенно одному. Привести в порядок свой дом, свой разум и свою душу. Глядя на окружающих женщин, я постоянно ловил себя на мысли, что даже самая милая, самая смазливая, самая нежная из них со временем превратится в домашнее чудовище, способное лишить всякого вкуса к жизни. Стали приходить упаднические мысли о вопиющем несовершенстве мира. Ну почему самое желанное, самое влекущее и заманчивое что есть на свете, непостижимым образом соседствует с самым мерзким и опустошающим.

А потом появилась она. Та, для  которой я только что покупал этот букет. Ворвалась в мой неинтересный мир. Девушка с внимательными серо-голубыми глазами, c черной челкой спадающей на лицо, с загорелыми стройными ногами, которым даже нет необходимости вставать на тонюсенькие шпильки, которые она, как я понял, предпочитает. Мне всегда нравились девушки в почему то не модных сейчас коротких ситцевых платьицах. Ничто так не украшает женщину как хорошо сшитое ситцевое платьице, удачно подогнанное по фигурке и гвоздики-каблучки. Когда я впервые увидел её, она была именно в таком наряде.    Толи это платье, толи эти теплые глаза, глядящие из-под челки немного снизу вверх, то ли неожиданные обширные познания в области рок-музыки 70-х – что то заставило меня приглядеться к ней повнимательнее. Захотеть общаться с ней. Захотеть её!

…Я не заметил, как в стекло пассажирской дверцы легко забарабанили аккуратные, покрытые розовом лаком ноготки. Я быстро отворил ей. Она легко впорхнула в салон. Эти загорелые точеные коленки, белая плиссированная юбка, рассыпавшаяся  по сиденью, тонюсенькие шпильки итальянских босоножек, эти глаза, и ряд белых влажных зубов, обнаженных в непосредственной улыбке, этот стильный  запах летних  духов как дуновение ветра из цветущей рощи, эти серо-голубые глаза и черные блестящие волосы.

«Привет»,- она произнесла это как-то по-дружески и в то же время не фамильярно. Мы знакомы уже не один день, но еще не так, чтобы запросто хлопать друг-друга по плечу.

«Здравствуй, милая»,- я чуть обнял её за плечи, протянул букет, потянулся, чтобы поцеловать. Она не отвернулась.

«Потрясающе выглядишь! », - я не кривил душой.

Она кивнула, как бы поощряя меня за правильный ответ на элементарный, заданный исключительно для проформы вопрос.

«Погода сегодня хороша…, только жарковато», - вежливо начал я, прибавляя ручкой управления микроклиматом.

Я вел машину и нёс что-то, особо не заботясь смыслом дежурных фраз. Надо было что-то болтать, развлекая даму, да еще и умудряться вести машину по наглухо  запруженной транспортом улице. В какой-то момент я повернул голову и посмотрел на неё. Нет, она слушала меня не равнодушно, а как-то сдержанно снисходительно, как слушают  то, что  выслушивать особо не обязательно, но этикет (пропади он пропадом) предписывает.   Мне казалось, что она знает заранее целыми фразами что я собираюсь произнести.

Мы присели за столик уличного кафе в метре от припаркованной машины. Официантка принесла капучино и минералку со льдом. Очень кстати сейчас. Я наконец умолк, сделав небольшой глоток освежающей прохлады, колющей иголочками газовых пузырьков … Она сидела напротив, расправив плечи, как балерина ровно держа спинку. В её позе не было напряжения, была некая внутренняя свобода. Вдруг она медленно оперлась локотками о стол, и заговорщицки наклонилась ко мне.

«Ты мне нужен! », - холодная минералка успела прошмыгнуть в мой пищевод, иначе я бы закашлялся.

По её губам скользнула легкая ободряющая улыбка, - «Вернее даже не только мне. Нам! »   

«Вам – это товарищам по  подполью? » - попытался сыронизировать я.

«Нам – это мне и моему мужу. » - Она начала говорить тоном инструктора из разведшколы. «Мне порекомендовали тебя как неплохого любовника. Кто - не важно. К тому же ты ведь сейчас, скажем так, особо не сдержан никакими обязательствами хранить кому-то верность. К тому же, думаю, ты не отказался бы со мной переспать. А зная твои довольно изощренные сексуальные пристрастия, думаю тебя не отпугнёт …групповичек. », - она поджала нижнюю губку как бы сдерживая прорывающуюся улыбку и глядя мне прямо в глаза.

Под этим взглядом холодок прокатился у меня между лопаток, спустился по позвоночнику и растекся где-то в паху. Нет, ничего такого для меня недопустимого из её уст не прозвучало. Мне вдруг стало не по себе из-за того, что я слышу такое именно от неё. На мгновение мне показалось, что вся одежда, которая на мне была, вдруг разом диматериализовалась и я сижу тут, посреди огромного города абсолютно голый и всем желающим видна не только моя неприкрытая плоть, но и все те мои тайные постыдные пристрастия, которым я предавался когда то давно или относительно  недавно и те мои пылкие  желания, что так и остались нереализованными и которым теперь уже наверняка не удастся реализоваться никогда.

Я понимал, что эта маленькая фурия без труда вьёт из меня веревки и некая неизвестная мне внутренняя сила заставляет меня не вскочить и не завопить, что  я серьёзный взрослый человек, достигший уже некоего социального статуса, я - зрелый мужчина, а не гиперсексуальный подросток, и что на такие, мягко говоря, «предложения» пусть клюют прыщавые малолетки, насосавшиеся пива в подземном переходе…

Я выдавил из себя беззаботную улыбку и начал поигрывать ключами от Форда. Напуская независимый вид, я не нашел ничего более умного, чем сказать: «Честно говоря в наше время с такого рода предложениями всегда выступали мужчины. Нет, я не против, но только…». Она протянула свою загорелую руку и теплые пальчики мягко, но решительно легли на мои губы, - «Мы не извращенцы. Просто случилось так, что тот с кем я решила связать свою жизнь, попал в очень неприятную переделку. Последствия кошмарны – он не может иметь детей. Мы уже давно решили, что если что-то и должно произойти, то естественным путём и в присутствии мужа. А я решила пригласить несколько парней и устроить что-то вроде оргии. Каждому из них будет отведена своя роль, о которой сами они знать не будут. И один из них станет отцом будущего ребенка. Кто именно не будет знать никто, даже я … по началу.   Так будет снята целая куча проблем. Во-первых мой муж не будет чувствовать себя обманутым, ведь он как бы тоже принимал участие, во-вторых будущий отец не будет стопроцентно уверен, что ребенок его, и к старости в нем не проснется отцовский инстинкт, и в–третьих у меня не будет вечного чувства вины перед мужем за измену. Ну и потом мы просто классно повеселимся. »

Я уже давно пришел в себя:

- И кто автор идеи?

- Я…, - она кокетливо наклонила голову на бок.

- А муж в курсе какую развлекуху ты ему приготовила?-

- Конечно….

- Слушай, ты ведь еще такая молодая… и очень красивая девушка. Умница. Неужели ты не найдешь себе другого мужчину, здорового. У вас все будет прекрасно. И дети…

- Ну, мужа менять в мои планы не входит. Он меня любит, он богат, его родители, весьма влиятельные люди, во мне души не чают. Он абсолютно разделяет мои эротические пристрастия, что в наше время, поверь, ох, какая редкость. А, потом кто тебе сказал, что с другим мужем я бы не придумала что-нибудь не менее авантюрное.

- То есть, ты решила совместить полезное с приятным, - я усмехнулся.

- Я решила поставить на службу делу мира наши доверительные супружеские отношения.

- Вот как, - я вдруг понял, что сюрпризы на сегодня не исчерпаны, - Ну а если отцом ребенка суждено будет стать мне?

- Не будет, это я беру на себя. Претенденты на эту роль более молоды и имеют прекрасные родословные. Значит ты согласен? Ну, поехали покатаемся. - она легко вспорхнула, набрасывая на плечо длинную лямку модной сумочки.  

Я вел машину по пустынному шоссе. Слева и справа от дороги темнел вечерний хвойный лес. Садящееся солнце уже не так пекло. Воздух, наполненный ароматом хвои,   был теплым и свежим. Она подпевала на английском группе «Eagles», тихо звучащей из динамиков машины.    

- Скажи, а сколько их там будет, этих …с родословными? – я перевел взгляд с дороги на неё.

- Ага, значит думаешь об этом… Трое. Ты и муж – четвертый и пятый.

- А тогда я то вам зачем?

- Глупенький, - рука с розовыми ноготками легла мне на правую ногу, - ты ведь у нас такой … экспериментатор. Куда же мы без тебя.

Я вел машину, она будто бы находясь под гипнотическим воздействием последней сказанной фразы продолжала с кошачьей нежностью поглаживать мою ногу.

Вдруг она скинула на пол машины босоножки и встала на колени в пассажирском кресле лицом ко мне. Я ощутил её влажный язык у себя на мочке уха.

- Поднажми на газ, давай быстрее, - даже не прошептала, а выдохнула она.

Теплый влажный язык скользнул по краешку моего уха, обследовал мочку, медленно-медленно проследовал вниз по шее. Мягкие губы слегка прилипали к коже из-за помады и, щекотали, еле касаясь. Её рука в это время уже расстегивала на мне джинсы. Она наклонилась вниз и я почувствовал прохладный язычок и мягкие губы на своей плоти. Сильными, но очень нежными движениями она стала рывок за рывком проталкивать в горло то, что держала теплой мягкой ладошкой. Ногой я непроизвольно давил на педаль газа, рукой столь же непроизвольно нажимал на её склонённую голову. Это было и наслаждением и пыткой.   Наслаждение скоростью, ветром летящим навстречу, наслаждение этой изощрённой любовной игрой - вот что я испытывал сейчас. И пьянящие чувства оттеснили из разума всю остальную шелуху, оставив только ощущение какого-то первобытного азарта игры с опасностью за рулем бешено несущегося Форда и невероятного телесного наслаждения, ощущение полного слияния с автомобилем и с этой потрясающей девушкой. В моих руках сейчас две жизни - моя жизнь и её. Но она ведет меня все дальше по этому невообразимо опасному пути борьбы с инстинктом самосохранения и нет сил сопротивляться её воле.

Сбавить скорость, иначе сейчас будет поздно: перестанут слушаться глаза, руки, разум! Перестанет слушаться верный автомобиль! Вот сейчас… сейчас!   Я начал тормозить одновременно с невероятной силы взрывом внутри себя. Сильнейшим  импульсом, поднявшимся из промежности разорвало грудную клетку, застучало в висках, заставило глаза закрыться. Тормозная жидкость где-то там внизу давила на поршни, не находя  выхода наружу и я ощущал это буквально всем своим телом когда все что было внутри  меня вдруг всколыхнулось, ища  для себя путь к свободе и под мощным напором вдруг стало извергаться. Я инстинктивно посылал педаль тормоза вперёд и одновременно неистово наполнял девушку собой, своей сутью, своим ужасом и своим счастьем. Отдавал ей все, что она просила. И отдал бы наверно еще больше, если бы мог.

Я открыл глаза. Сколько времени прошло я не знал. Мотор мерно пульсировал на холостых. Железный конь отдыхал от бешенной скачки. Я увидел свои руки вцепившиеся в руль, ярко-зеленую траву обочины впереди за лобовым стеклом. Свет заходящего солнца. Я повернул голову. Она сидела, откинувшись в пассажирском кресле, лицо, шея и грудь блестели от влаги. Голова была повернута ко мне,   глаза прикрыты, руки раскинуты в стороны.   Я дотронулся до её обнаженного колена. Она подняла веки и, улыбнувшись, подмигнула:

- Ты – то  что надо! Я не ошиблась. Сейчас приведу себя в порядок и  … отвези меня, пожалуйста, домой.

Прошло какое то время, прежде чем я начал вспоминать этот эпизод как всего лишь маленькое любовное похождение. Одно из тех, что происходят незапланированно и от того быстро и легко, далеко не заходят,   и потому откладываются в самых тёплых и чистых уголках памяти, а будучи неизгаженными рутинными последствиями, в виде чрезвычайно приятных  воспоминаний приходят к нам потом в наиболее поганые периоды жизни.

В пятницу в конце рабочего дня у меня вдруг оживился мобильник. Судя по мелодии звонил незнакомый и я уже почти было собрался дать отбой, но в последнее мгновение решил выйти на связь.

В трубке я услышал её голос. Как всегда чувственно-спокойный, произносящий слова без суеты, лаконично и просто строящий фразы.

- Привет, дорогой мой! У тебя все в порядке? Отлично. Да, эта неделя была такая тяжелая! Надо как следует перевести дух.

Последовало приглашение на её дачу. Это оказалось часах в полутора езды от города. В довольно уединённом, но очень тихом и хорошо обжитом месте.   Приехать желательно сегодня вечером часам к 23-м. Особо ничего привозить не надо, ну разве что какую-нибудь невидаль в угоду своим особым кулинарным пристрастиям и цветы для дамы. И хотя здесь в провинции своих цветов без числа, но надо же создать атмосферу пылкого свидания. Муж конечно будет. Но ведь это цветы не от тайного воздыхателя-бесстыдника, а от добропорядочного очень близкого друга семьи.

Дача оказалась просторным двухэтажным деревянным домом. Снаружи опрятная не крикливая добротность в европейском стиле. Внутри деревенский уют и дорогая простота. Огромная гостиная с камином и пухлыми диванами. На полу толстенный ковер из натуральных шкур,   большой плоский телевизор. Её мужем оказался очень приятный парень лет 35-ти. По виду типичный йяпи – аккуратно подстриженный, с ухоженными руками, смотрящий прямо в глаза и сдержанно улыбающийся при разговоре.   А главное, абсолютно добродушный и не чванливый, какими бывают эти непростые мужья любовниц. Он встретил меня как давнего знакомого  своей жены и через полчаса мы уже без затруднений болтали на любые темы.

В доме была прислуга, скромная молчаливая  девушка из местных, но мне сказали, что она здесь работает не постоянно, а только когда хозяевам хочется отдохнуть и принять гостей.   Такие условия приемлемы для обеих сторон.

Хозяин сказал, что скоро будет легкий ужин и у меня есть некоторое время, чтобы

Пообвыкнуться. «Ничего себе ПООБВЫКНУТЬСЯ» - подумал я. Перед чем пообвыкнуться. Для меня никогда не было моральных проблем в ситуациях, когда все понятно и предначертано. Сколько десятков... нет сотен раз за свою жизнь я вот так приезжал на уютные дачи и городские квартиры. Знакомые и незнакомые. Моя вечная неустроенность в личной жизни стремилась обернуться другой своей стороной. Если мне не дано вкусить семейного тепла и уюта, так дайте мне вкусить этой проклятой свободы, мать её… Я пока никому ничем не обязан. Я приезжал один или  не один. Там всегда был кто то один или не один. Одна девушка и я один, не одна девушка и я не один, одна девушка, а я не один… Иногда все начиналось с глубокомысленной беседы за дружеским ужином, когда людям обременённым помимо всего прочего еще  интеллектом и жаждой простого человеческого общения хотелось сперва насладиться духовной пищей, подогреться и подготовить себя к приему пищи плотской. Иногда, если страсти кипели ни на шутку,   прямо  с порога начинались бурные игры, которые, довольно быстро закончившись, имели продолжение в виде вымученного разговора ни о чем.

Но сейчас я чувствовал себя совершенно по-новому. Я приглашен для светского чопорного ужина, продолжением которого должна бы стать неторопливая вечерняя прогулка по чарующим окрестностям и сладостный отход ко сну в уютной комнатке деревенского дома  под аккомпанемент звенящей  загородной тишины. Но что то ломается в этой общепринятой схеме и сей непринужденный вечер у камина абсолютно неизбежно перерастет в запредельную оргию, срежиссированную этой изощренной юной бестией. Как только в ней уживаются внешность кроткой девушки- прележной студентки и  сущность бесстыжей похотливой самки. И я приглашен сюда как мирный друг семьи, у которого даже нет, собственно говоря, повода для отказа от столь сердечного приглашения, а уйти отсюда должен буду как матерый самец, заводила разнузданных вакханалий, извращенец, выплескивающий на заказ все самые дикие свои фантазии так много лет копившиеся в моём мозгу… Нет, этот мир все еще не устал меня удивлять.

Я  принял душ, переоделся в свой «дачный» адидасовский костюм и мы прошлись с хозяевами по дому и двору в ожидании сервировки стола.

Мы сидели на огромном диване, поставленном буквой «п». Я оказался на одном сидении с ней, а её муж расположился напротив. Мы неторопливо поедали очень вкусно приготовленную легкую стряпню, как я заметил изобилующую ингредиентами, способствующими повышению сексуальных настроений. К тому же кроме почти не хмельного легчайшего вина спиртного к столу больше подано не было.

Хозяин, оказавшийся неплохим знатоком польского, итальянского и японского кино взахлеб вещал о режиссерах, актерах, виденным им, но не всегда виденных мной фильмах. Ни будь он неплохим рассказчиком, меня бы стошнило от такого изобилия информации. Заслушавшись, я вдруг чуть было не отвлекся от давно не дававшей мне покоя мысли о местонахождении этих самых троих породистых самцов, которым предначертана сегодня великая и прекрасная миссия под моим чутким руководством взойти на эту очаровательную тварь и сыграть в невиданную демографическую рулетку.

Запищал мобильник. Она медленно протянула руку к лежащему на диване приборчику с антеннкой. Грациозным движением откинула верхнюю панельку со светящимся экранчиком, откинув волосы, приложила телефон к уху.

«Да, да, да… ждем, конечно же... » - она заулыбалась и радостно посмотрев на мужа, положила руку ему на колено.   Я следил за его реакциями менигающим взглядом.     Он тоже легко улыбнулся и как мне показалось даже непроизвольно заёрзал на месте как бы устраиваясь к кресле кинотеатра перед просмотром давно интересующего фильма. Я замолк, пережевывая пучёк какой-то экзотической зелени. Хозяева стали быстро обсуждать мелкие организационные детали, когда подать это, после чего подать то, что можно безболезненно убрать со стола…

Гул дорогого мотора на улице призвал нас к паузе. Я обернулся к окну. Во двор дачи в заходящих лучах солнца въезжал светло зеленый Шевроле «Тахо».

Хозяева вышли, чтобы встретить гостей.

Я смотрел с веранды  дачи как они весело целовались с хозяйкой и радушно пожимали руку её мужу. Это были три довольно симпатичных парня  все как на подбор с темно русыми как у мужа волосами (как все продумано), но совершенно разные по типу. Один явно спортсмен, развитая мускулатура, ноги как у оленя, легкая походка враскачку. Второй худощавый длинноволосый интеллектуал с постоянно улыбающимися серыми глазами. Третий этакий мальчик-милашка. Длинные ножки под  маленькой  выпуклой попкой, узкие покатые плечи, волосы забраны сзади в хвост,   колечко в ухе. Выцветшая джинсовка расстёгнута на голой загорелой груди с золотым медальоном в виде ангелочка. Приветливо обмениваясь дежурными фразами вся эта компания медленно приближалась к дому, а стало быть и ко мне. Было видно, что хотя новоприбывшие не плохо знакомы с хозяевами, но слишком близких отношений между ними пока нет. Было также очевидно, что гости прекрасно осведомлены о целях своего приезда.

Со мной они знакомились как то неряшливо, но все же во взгляде сквозил интерес и любопытство.

Профессиональные жигало, мальчики-порномодели? Более близкое знакомство за ужином пролило свет на мои догадки.

Инструктор по бодибилдингу, студент медвуза и актер скандального молодежного театра - вот  кто были мои компаньоны.

Девушка – домработница, прибрав на столе, тихо попрощалась со всеми и абсолютно безучастно удалилась за калитку.

Пятеро мужчин рассевшиеся на диванах и одна очаровательная девушка. Больше в доме не было ни души. Хозяйка, сидящая напротив меня, между обнимающим её за талию мужем, и спортсменом, была облачена в   шелковый халатик до колен да сабо на каблучках-шпильках.   Она сидела на краю диванной подушки, выпрямив спину, расправив плечи. Разговор она поддерживала очень живо, вовлекая в него всех мужчин, никто не оставался одиноким в этой компании почти незнакомых людей. Ещё бы! Ей скоро предстояло сделать нас чуть ли ни родней, молочными братьями. Я обратил внимание, насколько она была сейчас хороша. Блестящие черные волосы, спадающие на плечи упругой волной, живой блеск серых глаз, влажная улыбка блестящих губ, свежий румянец лица, выдающий лёгкое внутренне возбуждение в предвкушении того, что нам всем предстояло испытать.

Пять пар заинтересованных мужских глаз, казалось, все больше разжигали в ней уже не скрываемый внутренний трепет, открывая доселе непонятно как  сдерживаемый реликтовый инстинкт самки, готовой к дикому полигамному соитию. Она вся дышала, струилась, исходила страстным, молодым, непосредственным желанием. Она была похожа на ребёнка, полностью поглощенного мыслью о скором обладании новой игрушкой и не обращающего  внимания на ироничные улыбки взрослых.

Я вдруг ощутил, как хочу её. Хочу, как будто она будет принадлежать только мне одному. Хочу, несмотря на всю абсурдность ситуации, хочу еще больше, чем тогда, когда увидел во вторую нашу встречу. Тогда я гадал, скоро ли это произойдет, при каких обстоятельствах и вот теперь я почти у цели, но… оказалось, что не только я.    Это и забавляло и пугало и заводило меня.

Актер, играя роль невозмутимого весельчака, иронично рассказывал о каком то новом авангардном спектакле, который ставят в его театре. Это была инсценировка пьесы малоизвестного драмматурга-эротомана и рассказ его начал незаметно настраивать нас на соответсвующую волну. Актёр оказался истинным актёром, повествование всех понемногу  увлекало и снимало чувство неловкости.

Уже достаточно освоившись в комнате, я встал с дивана и невзначай прошёлся по толстому меховому ковру – туда, где рядом с телевизором стоял изящный музыкальный центр. Я поколдовал с полупрозрачными кнопочками и на всякий случай заготовленный компакт-диск перекочевал  из моего кармана в недра аппарата. Этот диск мне презентовала одна моя давняя знакомая, знавшая толк в изысканном времяпрепровождении.

Покрутив ручку громкости и добившись необходимого уровня, я, не спеша, вернулся в компанию.

По комнате стала разливаться непривычная европейскому уху этническая, судя по всему, африканская музыка. Это был замысловатый ритмический рисунок выписываемый ударными и нестройным мужским хором. Странная экзотическая мелодия завораживала и, казалось, действовала на подкорку. Это явно было музыкальное сопровождение какого то дикоплеменного сексуального ритуала, поклонение какому-нибудь фалическому божеству, чёрт его знает…

Постепенно музыка становилась чуть громче. В мерном колыхании мужского хора начали проявляться вкрапления голосов женских, как будто приходящих в возбуждение и постепенно все более и более сливающихся с мужскими.

В комнате появилась принесенная откуда то подставка с дымящимися ароматными палочками и какими то слабо дымящимися угольками. Комнату стал наполнять непонятный экзотический аромат.

Я медленно оглядел всех. Мужчины возлежали в странном отупело-возбужденном состоянии. Глаза у всех были открыты, но глядели куда-то в пустоту. Звуки странной музыки, эти запахи благовоний очевидно настраивали  всех на абсолютно одинаковый тон. В комнате довольно ярко горел рассеянный свет.    

И вдруг я, не понимая верно ли поступаю, не заботясь правилами приличия среди абсолютно не знакомых мне людей, протянул руку к её лицу. Я медленно, чуть касаясь самыми кончиками пальцев, провёл по её горячей щеке и ощутил упругое тепло молодой кожи. Она не перевела на меня взгляда, почти не отреагировала на прикосновение, но внутренне я почувствовал, что моё прикосновение желанно и ожидаемо. Я гладил по щеке девушку, сидящую рядом со своим мужем, и от осознания этого вдруг ощутил какой то давно забытый прилив волнующего сладкого трепета, лёгкий адреналиновый вброс. Я начал подниматься с дивана и, повинуясь какому то зову, она стала подниматься одновременно со мной. Мы стояли друг против друга. Она странно блестящими глазами смотрела толи на меня, толи сквозь меня. Я медленно медленно стягивал халатик, обнажая её шею, грудь, торс. Когда она оказалась обнаженной, то как бы освободившись от сковывающих пут начала медленно раскачиваться в такт все нарастающему ритму. Я обхватил её за талию и почувствовал тёплую,   пульсирующую силу её тела. Девушка плавно танцевала передо мной и казалась одновременной толи абсолютно незнакомой, толи близкой и бесконечно понятной.

Я нежно прижал её к себе и почувствовал, что она охотно льнёт. За её спиной я увидел поднявшегося с дивана мужа. Он гладил и целовал её сзади. Шею, спину, голову. Проводил по ягодицам и бёдрам.   Постепенно все втроём мы все ритмичнее и ритмичнее двигались под нарастающий ритм, в котором уже стали прослушиваться почти экстатические вскрики таинственных исполнителей. Я опустился на диван и  торопливо разделся.

Не упуская драгоценных секунд, я повёл влажным языком по её телу все ниже и ниже и мне казалось, что этому пути не будет конца. Всё что встречалось мне, провоцировало, билось в пульсации, требовало ласки… Я посадил её ягодицы себе на ладони и потянул к себе. Моя голова оказалась между её ног. Наша податливая партнерша тяжело дышала и постанывала и, слыша это, я уже не мог остановиться. Прошло время прежде чем  моё место занял уже полностью обнаженный спортсмен, а  студент и  актёр, сидя слева и справа, гладили её бедра и ягодицы. Стоны  девушки вдруг переросли в вопль, живописная группа, стоящая передо мной рассыпалась, позволяя ей опуститься вниз на колени.   Я ощутил теплые ладони на себе. Откинув с лица прядь волос, она потянулась ко мне и впилась губами в мою напряженную плоть. Я опустил взгляд. Её глаза были закрыты, нежно розовые от возбуждения щёки втянуты,   неестественно изогнутая шея напряжена, проталкивая внутрь как по шлангу то, чем был заполнен рот.  

Муж брал её сзади, студент входил снизу, а спортсмен и актёр-мальчик-милашка довольствовались её руками. Ритм, запах благовоний, гортанные звуки, вырывающиеся из её груди – все это ещё больше раззадоривало и без того безмерно возбужденных мужчин. Мне было очень хорошо, но за плотским наслаждением я не должен был забывать о той роли, которая мне отведена. Едва она отпрянула от меня, чтобы глотнуть воздуха, я уступил свое место на диване спортсмену, и как только он успел его занять, она с силой вогнала себе в горло его крупное достоинство.

Я медленно обошел колышащееся месиво из напряженных тел. Маленькая загорелая женщина в окружении четырех взбешенных похотью самцов. Её почти не было видно под этим скопищем тел, одновременно желающих только её, нацеленных только на неё, неистово входящих в неё и надеющихся скоро войти только в неё.   Она была одна и безраздельно управляла своими многочисленными партнёрами. Она протянула руку и, ловко ухватив меня, сильно сжала как–будто чего-то требуя.   Неожиданно она отвернулась от спортсмена и, быстро повернувшись, взяла у меня. Потом, отпустив меня, так же резко повернулась к актёру. Он картинно откинул голову назад, и издал чувственный стон. Было видно, что это для него не только телесное наслаждение, но и возможность поиграть как на сцене. Его тело забилось в судорогах, руки непроизвольно обхватили её голову, дерзко и грубо нанизывая на себя.

Все происходящее сопровождалось молчаливым сопением мужчин да короткими, редкими стонами и всхлипами девушки.

Я перевел взгляд на мужа. Он стоял на коленях и, размашисто входил в жену сзади. По лицу и груди его струились дорожки пота,    из-под преопущенных век он благостно наблюдал происходящее вокруг. Радушный хозяин наблюдает как долгожданные гости принимают  его щедрое подношение. Мне вдруг вспомнился тот немного дикий для европейца, но довольно известный обычай, бытовавший у северных народов. Когда в далёкое северное селение попадал редкий гость, ему в качестве дорогого угощения предлагали жену хозяина. Не знаю, было ли то экзотическое угощение в действительности заманчивым, но мы явно шагнули значительно дальше.

Я протянул руки и до предела раздвинул её ягодицы, чтобы яснее увидеть насколько податливо её тело. Муж понял этот мой жест как просьбу и выдернув своё достоинство, подпустил меня к ней. В это время место под девушкой занял уже не в меру натерпевшийся актер. Он тяжело дышал и постанывал от нетерпения. Я видел как его длинные ноги, уперлись в ковер для надежности опоры перед мощным толчком. Я стал медленно входить в неё сзади, но оказалось, что осторожность ни к чему. Уже изрядно растянутое  и обильно смазанное розовое мышечное колечко легко пропустило меня.

Я ощутил очень близко, за тончайшей перегородкой из пульсирующих живых тканей, мечущуюся плоть актера. Его тело извивалось, из горла доносились экстатические стоны, и по всему было видно, что как на актёра на него сегодня снизошло вдохновение. Он судорожно обхватывал руками её узкую спину, так, что кончики его пальцев побелели. Вдруг она особенно громко застонала. На мгновение мы все трое замерли в короткой паузе и я ощутил два пульса: её и сквозь её плоть пульс мужчины также как я находящегося сейчас в ней.    

Муж не оставался в стороне. Он прильнул к лицу жены, и цепко обхватив пальцами её голову с живописно растрепанными черными волосами, стал страстно нанизывать её на себя. В это время студент и спортсмен довольствовались подмышками, шеей, ушами девушки. Они вполголоса о чем-то переговаривались, но в их голосах не слышалось цинизма, в них была страсть и восторг…

Я протянул руку к карману своего спортивного костюма. Рояль, который  я частенько прячу в кустах, был при мне и тут. Блеснувшие в моих руках хромированные наручники, привлекли заинтересованные взгляды мужчин. Я  нашел сперва левую кисть девушки. Заведя руку ей за спину, принялся за поиски правой.   Не переставая ритмично двигаться внутри неё, я соединил вместе её изящные кисти и защелкнул браслеты на запястьях. Она не сопротивлялась. Утратив точку опоры, она упала грудью на стонущего актера. Я поднял её за плечи и вертикально усадил на партнёре. Со скованными за спиной руками, вся в струйках сбегающего по телу своего и чужого пота, она была неподражаема. Она обернулась,   и наши взгляды встретились. Я обнял её за шею, скованные руки бессильно свисали. Я с силой входил в неё, актёр бился где то внизу.    

Нет, это была не начинающая девочка-порномодель, по недомыслию позволившая опытным растлителям втянуть себя в нелёгкий бизнес и теперь вынужденная старательно выполнять их изощрённые творческие замыслы.   Это была опытная самка, знающая чего она хочет, и радующаяся тому, как послушно исполняются её желания. Она вызывала непреодолимое влечение и неподдельную страсть.

Актер уже не мог сдерживать свои позывы. Судорожно обхватив пальцами вздымающиеся над ним  груди девушки, он с низким грудным стоном, срывающимся в хрип, затрясся всем телом. Я ощущал близко близко как происходит этот последний аккорд очередного действа нашего необычайного спектакля.

Актер остался лежать на ковре в эффектной позе как поверженный герой какой-нибудь заштатной сценической трагедии.

Я помог ей улечься на диван так, чтобы наручники не мешали.   Спортсмен тут же накрыл её своим большим телом и нетерпеливо вошел. Он был вне себя от возбуждения. Ему нравилось обладать ею в одиночку. Но я не мог надолго ему это предоставить. Я уселся с раздвинутыми ягодицами над её лицом и стал опускаться пока не почувствовал на промежности влажный трепет её язычка. Она умела все. И умела все прекрасно! Истинная женщина, не говорящая «нет» на полпути.

Вскоре я уступил свое место актеру. После бурного оргазма он ещё нуждался в её ласковом языке и мягких губах.

Честно говоря, мужчины были уже немного утомлены и на некоторое время всё же пришлось безраздельно предоставить нашу  общую партнёршу заботам спортсмена. Чувствовалось, что вид девушки с крепко скованными за спиной руками его волновал ни на шутку. Манипуляциями огромных мускулистых рук, решительно придавая её телу различные позы, спортсмен довел себя до оргазма и когда голова девушки свисала с диванной подушки вниз к полу, он затрясся в судорогах и застонал. Хотя основная порция спортсмена попала явно по назначению, он не мог не удержаться от соблазна  подставиться её губам и языку для финальных ласк.  

Тем временем я вознамерился несколько поменять мизансцену. Расстегнув наручники, сковывающие её руки за спиной, я дал ей секундную передышку. На красивых запястьях виднелись едва заметные следы железа. Глядя ей прямо   глаза, я  медленно защелкнул браслеты  перед лицом несколько удивленной девушки. Она тут же в изнеможении улеглась на спину, закинув скованные руки. Было видно, что она уже сильно утомлена, но то ли интерес к происходящему действу, то ли не иссякающее возбуждение не давали ей остановиться и попросить передышки. Я встал над нею на колени и, запрокинув ей голову, стал легкими толчками входить в её рот и глотку. Притянув её бедра к себе, и закинув ноги на плечи,   вошел в неё и студент. Муж целовал её живот и грудь. Шоу продолжалось. Я уже почти не сдерживаясь погружался в её поистине бездонную глотку не чувствуя ни сопротивления с её стороны ни того, что доставляю ей какое то неудобство. Я отметил, что умела она действительно не мало.

Когда муж охотно заменял меня, было видно, что делает он это как бы приступая к своей излюбленной игре по заведенным им самим правилам. Всякий раз, погружая глубоко в глотку жены свою массивную плоть, он надсадно стонал и шептал какие то  ласковые слова. Эти погружения становились всё более и более глубокими и продолжительными. Я даже стал опасаться не задыхается ли она, но видимо отточенность этой игры уже не раз доводилась да истинного совершенства.

Мы с мужем несколько раз обменивались ролями, не мешая студенту. Я стал повторять приёмы мужа и почувствовал, что действительно  вызываю у неё лёгкое удушье, которое видимо её ещё больше распаляло. Студент видимо совсем недавно освежал в памяти Камасутру и теперь у него было практическое закрепление прочитанного. На наших глазах он стал проделывать с партнёршей довольно замысловатые пируэты. Девушка оказывалась то лицом вниз, то лёжа на спине с запрокинутыми почти за голову ногами, то растянутой в причудливом шпагате, то свисающей вниз головой с диванной подушки, то сидя на своём партнёре наездницей. Её гибкое тело, длинные ноги, растрёпанные волосы, поблескивающие наручники на тонких запястьях - всё это проносилось как в неистовом танце.  

Наконец когда лежащий на полу  студент, судя по всему стал выходить на финишную прямую, муж как бы не желая оставлять их вдвоём в самый кульминационный момент, властно вошел в жену сзади. Несколько минут мужчины как будто подзадоривая друг друга  яростно доводили себя до оргазма и наконец их тела абсолютно синхронно забились в судорогах. Девушка  с криком  изнеможения упала на ковер рядом с  мокрым от пота студентом, а муж, упав сверху, накрыл её своими объятиями.  

Я один стоял над этой кучей  распростертых тел. Мне одному не довелось испытать высшего наслаждения  в этой оргии, но ни обиды ни досады не было. В самом деле, как то не по-джентельменски вытаскивать утомленную даму из-под только что совокупившегося с ней мужа (хоть и в явно извращенной форме) да тут же ненасытно пользоваться ею ради собственной похоти.  

Я ощущал даже некоторое нежелание сейчас получать удовлетворение. То возбуждение, что еще продолжало жить в моём теле, мне нравилось. Я увидел и почувствовал сегодня намного большее, чем просто сексуальные ощущения. Я почувствовал весёлую радость продолжения жизни. Это и забавляло и восторгало меня.  

Я медленно нагнулся и, расстегнув наручники, откинул их.

Колонки уже не выдавали тот загадочный эротический ритм, который сопровождал нас на всем протяжении этого непристойного спектакля. По комнате разливался только электронно растиражированный отзвук далекого затихающего эха.    

Она медленно открыла глаза. Её взгляд был ясен и трезв. Она посмотрела прямо на меня и улыбнулась. Видимо она чувствовала то, о чём я думал сейчас. Она протянула ко мне руку  и я помог ей подняться.  

Встав на цыпочки и прильнув ко мне, она потянулась к моему уху:

- Спасибо, милый! – она слизнула каплю пота с моей шеи, -  А я знаю, что ты меня не хочешь сейчас. Зато я тебя хочу. Представляешь?!

Видимо, я должен был поразиться её выносливости и силе её похоти. И я действительно поразился.

Она улыбнулась и поцеловала меня в губы. От неё пахло отголосками тонких духов, парным молоком и свежей спермой.   Я вдруг почему то захотел вывести её на улицу, под ночную тишь летнего неба. На прохладу свежего ветерка. Захотелось побыть с ней наконец то наедине.

Ночь была прекрасной, тихая деревенская ночь. Доносящийся запах трав, цветочных ароматов, свежевспаханного поля. Немыслимая россыпь звезд над головой. Такого в жизни не увидишь над мегаполисом.

Мы стояли держась за руки, ощущая босыми ногами прохладное прикосновение щекочущего ветерка, заблудившегося  в мягкой, прохладной траве. Это было наше третье романтическое свидание. Мы были абсолютно голые, на телах под ласковыми струями свежего ночного ветра  высыхал пот. Я перевёл взгляд с ночного неба на неё. Она немного рассеянно смотрела куда-то вверх, волосы второпях приглажены ладонью, рот приоткрыт, на лице, груди, животе, бедрах поблескивает не успевшая просохнуть влага – след чьей то вытолкнутой наружу страсти. В её теплой влажной ладони я ощущал не затухшую пульсацию. Это молодое пышущее страстью тело еще не отошло от тех бешеных ласк, которые только что в изобилии ощущало… Она перевела взгляд на меня. На мгновение мне абсолютно отчетливо показалось, что из глубины её зрачков исходит нереальное  свечение. Это не могло быть отблеском лунного диска или света мириад звезд. Это было нечто необъяснимое и влекущее. Я всмотрелся в её глаза, встав напротив.

- Ты такой славный, - прошептала она, - странно…

- В чем странность? В том, что я славный или …, - я замолчал, так как хотел сказать то, что никак не вязалось со сладкой тишиной этой ночи и пьянящим запахом этого тела. Она поняла мой ниоткуда взявшийся сарказм, но абсолютно не подала вида. Всё таки в этой совсем молодой женщине было не по годам такта и мудрости.    

- Странно то, что мне было сегодня очень хорошо именно с тобой. Так хорошо, что я запомню это ощущение навсегда. Это будет украшать моё воспоминание об этой ночи… Спасибо тебе.

- А как же они…? – я хотел придать своему вопросу шутливую нотку, но прозвучал он взволнованно.

- Они - не то…

Я вдруг вспомнил  как любил раньше раскручивать на откровение как юных, так и зрелых своих подружек. Отнюдь не всегда это удавалось, но если уж удавалось, то ценилось мною не ниже любовной победы … Меня возбуждало, когда они вдруг открывались и начинали рассказывать о наиболее волнующих и наиболее бесстыдных эпизодах своей тайной жизни. И я, сам волнуясь от услышанного, все подбавлял и подбавлял масла в огонь, задавая откровенные вопросы и получая шокирующе откровенные ответы. Именно тогда я понял, что женщины помнят всё. Помнят с особой остротой, свойственной их яркому эмоциональному восприятию мира. И, скрытые в сокровенных глубинах их памяти для того, чтобы никогда не быть преданными огласке, эти воспоминания не мутнеют, не притупляются, а лишь приобретают ещё более великолепные краски. Ах, сколько ярчайших историй скрыто в этих очаровательных головках. Эта мысль всегда вызывала у меня чувство восторга, доходящего до головокружения.

Вдруг мне стало неимоверно жаль того ушедшего времени. Вот та, от которой я  смог бы услышать   самые волнующие повествования, самые откровенные ответы на свои бестактные вопросы.

Но мне не хотелось сейчас ничего слышать кроме этой густой деревенской тишины и неровного дыхания стоящей передо мной девушки.  

Она стала нежно гладить мягкими ладошками моё лицо, внимательно вглядывалась в глаза, как девочка, изучающая только что полученную в подарок куклу. В этом было что то трогательное и волнующее. Я медленно проводил по её телу, еле касаясь, кончиками  пальцев. Мы были одни и ощущение было такое, будто бы никто никогда нам не помешает быть вместе. Я прижал её к себе.

Она решительно прильнула и я ощутил ожог этим трепещущим молодым телом. Я почувствовал очертания её форм. Они слились со  мной,   и мной овладело непреодолимое желание заботиться о ней, защищать её и владеть ею. Трепещущий кончик её языка коснулся моих губ. Я захватил её язык и будоражащее тепло разлилось по телу.

Мы упали в траву и я мягко вошел в неё. Она вся была влажной и горячей, податливой и упругой, сладкой и пьянящей. Она принадлежала только мне в эту секунду, в этот миг, которому уже никогда не суждено будет повториться вновь. Я вдруг ощутил, что те годы, которые незаметно выстроили невидимую преграду на пути к нашему счастью, вдруг мигом исчезли без следа. Я ощутил себя могучим молодым любовником, истекающим юношеским томлением. Я ощутил прелесть свободы тела от глупых условностей и счастье свободы души от вечных запретов и глупых догм.

И впервые за весь сегодняшний вечер из её груди вырвался уже ничем не сдерживаемый крик страсти. Этот крик рождался где то не здесь, не сейчас,   а там, на бескрайних просторах древних степей, где подгоняемые первобытным инстинктом проносятся стада сильных животных и хрупкая жизнь, благодаря живущей внутри неё неутомимой  страсти, преобладает над вездесущей смертью и продолжает, и продолжает свою вечную скачку с победным воплем несдерживаемого молодого желания.

Её руки судорожно обвивали меня, а ноги, упершись в траву, толкали её тело мне навстречу. Мы любили друг-друга, мы наслаждались друг-другом и в этом не было необходимости, в этом было просто неуёмное желание нас обоих. Вдруг она выскользнула из-под меня, легонько толкнула меня в плечо. Я перевернулся и лёг на спину. Она вскочила на меня с ловкостью монгольской наездницы. Её чуткие пальцы помогли мне войти в неё и я ощутил, что вхожу не так легко как прежде. Она направляла меня не совсем по тому пути. Я потянулся к низу её живота. Так и есть, она села на меня задом,   и теперь старается впустить все глубже. Может быть поэтому мне так хорошо, так неописуемо хорошо… С сожалением я понял, что продолжать больше не в силах. Наши крики слились в один дикий стон, сотрясший тишь этой ночи. Я лежал, сотрясаясь всем телом, звёзды на небе плясали перед глазами. Казалось, что даже они, бесчувственные и холодные сейчас на нашей стороне. Её лицо уже было не передо мной, а там далеко внизу. Я чувствовал как её широко открытый рот ловил тугие струи, проворный язык с легкостью мотылька скользил по моей плоти. Я ощущал ласковую мягкость её губ и языка, узкую тёплоту горла.

Трудно сказать сколько времени мы пролежали  в траве. Я согревал её тело своим. В ней теперь жил покой. Бушевавшая некогда страсть улеглась. Из ненасытной пылкой самки она превратилась в маленький беззащитный комок тепла.   Эта резкая перемена даже озадачивала.

«Какой подарок мне преподнесла судьба! » - думал я, обнимая это маленькое податливое тело, - «В унылой, тусклой жизни, среди опостылевшего однообразия, где нет места ни страсти, ни безрассудству – я вдруг получил такую встряску! Или это просто предупреждение – не останавливайся, жизнь щедра на сюрпризы…» 

Но это был тот подарок судьбы, который рано или поздно надо возвращать дарителю.

Неслышно подошедший муж медленно сел в траву и какое-то время гладил её тело и волосы. Потом, ловко подхватил своё голое сокровище на руки. Он медленно нёс её к дому и возможно нёс уже не только её, но и начало своего будущего продолжения. Начало зачатое так странно и грешно.

Но в конечном то итоге какая разница? Пусть тот, кто живет безгрешно и оставляет после себя только горы испражнений, кичится своей никчёмной безгрешностью, которая на поверку оказывается самым что ни на есть смертным грехом. Ибо смерть ставит абсолютную точку в  никчёмном существовании таких людишек не способных ни на какие яркие поступки ради чего-то большего, чем их мелкие, суетливые мирки. Их главная ценность – их мнимое безгрешие. Весьма, надо сказать, сомнительная ценность.

Я лежал в траве. Один. На губах я ощущал её запах, оживляемый дуновением ночного ветра, на теле влагу её пота и выделений. Эта невообразимая ночь завершалась вместе  с моими  законными правами на неё. Завершался этот странный спектакль и в гардеробе зрителей ждали их пыльные дорожные плащи. Завтра, случись нам встретиться, можем даже обратиться друг к другу на «Вы». Как-то странно всё это. Странно…

Мой Форд мчал меня в город. Было раннее субботнее утро. Полное отсутствие машин на трассе давало ощущение вседозволенности и я гнал, наслаждаясь машиной, дорогой, воспоминаниями. А за несколько минут до этого…

Когда я вернулся в дом, на первом этаже уже никого не было.   Это избавило меня от необходимости с кем бы то ни было прощаться. Я быстро кое-как оделся, схватил визитку с документами и ключами, отодвинул засов на  воротах…

Там далеко позади оставалась та, которая стала за эти в общей сложности несколько часов нашего знакомства самой дорогой и одновременно самой отдаленной для меня женщиной. Самой дорогой потому, что такой бури ощущений я не испытывал пожалуй никогда. Ни в молодости, когда для меня притупление страсти плотской означало гибель и страсти духовной, ни теперь, когда страсть духовная уже не расцветала новыми красками после прохождения через плотские ощущения.

Самой отдаленной потому, что здесь мне уже не было места. Всё, что от меня требовалось я уже дал. И возвращаться сюда незачем.

Поскорее бы всё это заканчивалось… Поскорее бы наступал новый день…

Прошло время, у меня все было хорошо. Даже отлично. Воспоминания о склоках развода годовалой давности казались лёгким недоразумением. Как будто не со мной это было.

Однажды в пятницу ближе к вечеру на работе у меня пискнул мобильник. В уголке телефонного дисплея повис конвертик. Я нажал кнопку. Сообщение было откуда то из той жизни.

«Это мальчик. Может быть это старомодно, но я назвала его твоим именем…».