Я потеряла паспорт

Я ПОТЕРЯЛА ПАСПОРТ

У меня обнаружилось тело. Круглые, полные бедра, живот и две мягкие округлости чуть выше, именуемые единственным числом в русском языке. На американский стандарт – множественное число - еще не тянут. Даже если за единицу измерения принять паунд, мультирующий килограмм ровно вдвое. Насильственное раздробление, причиненное как американским языком, так и кухней, наталкивается на яростное сопротивление целого, что является как носитетелем хорошей русской генетики, так и превосходного русского языка.

Выпестованные многовековой культурой, закаленные в исторических перепитиях, подкрепленные вспрысками крови со стороны как западных, так и восточных соседей, привитые идеями, полученными в государственном университете и выжившие в борьбе с повседневностью, признаки индивидуальности спрессовались в маленький хрупкий флакончик, содержащим эфемерную субстанцию – носитель вируса. Обретавшийся в привычной среде, вирус не нуждался в особой защите от внешних раздражителей, направляя энергию на собственное саморазвитие и культивацию. Когда же была достигнута верхняя фаза, за которой начиналась стадия распада, вирус был выпущен на волю.

Что тут началось... Атака за атакой отражались яростно, накопленные силы расходовались в череде сопротивлений, поднимались восстания и свершались революции. Нет, нет и еще раз – нет. Не сдамся, не скажу, не выдам. Не буду говорить, я сказала! Ни по-русски, ни по-английски. Нет языка – нет личности. Нет личности – нет войны. Нет войны- *** войне. Дайте пожить спокойно. Я – никто.

Пища была отравлена. Воздух тоже. Земля заражена. Компьютеры везде. Разрушительная сила вызывает статическое напряжение, происходит разряд,   и нарушается связь. – Але, я двадцатый, але, я двадцатый. Eee Tee Phooone Hoooume…

В ответ – тишина. Яростная. Оболочка сгущается, темнеет и трансформируется в защитный слой. Покрывается целофанновой кожей, слегка подогретой солнцем, вставляются яркие бирюзовые глаза. Волосы и ногти вживляются. – My name is.

Кукла открывает рот и закрывает. Если надавить на живот, то появляется желание. Если потереть чуть ниже, становится влажно. Если потереть чуть выше, то становится жарко. Целофанновая кожа лопается и появляются пупырышки. Пупырышки сменяются волной, и наступают судороги. Интенсивность зависит от съеденного на ужин – как количественно, так и качественно. Живот трясется, тело инфицированно и просто так не сдается. Богатое прошлое расчленяется на образы – отец, мать, брат, муж, сестра, я, он, она. Кто я? Наверное, мужчина. Надо посмотреть в паспорте. Или прочитать в книге.

Английские слова проникают в мозг, цепляют русские гены и вызывают американские образы. Как много они страдают, и как много о сексе. Чем больше слов, тем больше желания. Вирус приживается, обрастает новыми понятиями – феминизм, расовая проблема, проблема коренных народов Америки. Путем исключения вычитывается самоидентификация – я белая женщина. С бирюзовыми глазами. Вмонтированные датчики считывают отклонения от курса, анализируют поступившие данные – вирус продолжает работу. Все вокруг заражается пороком. Нет прав женщин, есть женщины. Колонизация не повод, рабовладение может существовать и внутри страны. Язык коренных народов на разных континентах обладает похожими чертами. Глаза блестят, возбуждение нарастает. Окружающие вдруг становятся мужчинами.

Остальные разглядывают исподтишка. Приходится одеваться также. Но выдают волосы и скулы. Автономность поведения подкрепляется отсутствием родственников, одноклассников, незнанием местных обычаев и идей.

Вирус неустойчив к среде, генетическая программа сбивается от обилия новых слов и понятий. Свобода мысли приписывается несовершенному английскому. Кукла стала ребенком. Половое созревание приходит одновременно с умением говорить. Интимные части тела приобретают названия. Что думаю, то и говорю. Fuck you. Спасибо за комплимент. От обилия чувственности глаза вылезают из орбит, дыхание учащается. Острота ощущения концентрируется под прессом несказанности.

Знание впитывается сквозь поры, закупоривает их, появляются чумные шишки. В паху свербит. Почему у американских тинейджеров такая чистая кожа? Они превосходно воспитаны – мастурбируют индивидуально. Пик приходится на годы в колледже. Класс английского и сочинения обязателен по программе. Изнасилование молодых умов называется образованием. Образование на иностранном языке – извращение. Вирус начинает вырабатывать анти-тела. Они группируются вокруг талии, уплотняются и служат дополнительными базами хранения данных. Каждая прочитанная новая книга прибавляет несколько дюймов. Выход только один – начать говорить о том, что думаешь. Каждая письменная работа приравнивается к половому акту, за время которого теряются калории, не имеющие четко выраженной системы измерения. У наслаждения нет имени. Оргазмические судороги приравнивались к болезни. Так, значит, я могу? Оргазмирующие женщины успешнее в карьере.

Но я не хочу становиться американкой. Я хочу в баню. Настоящую русскую баню, с веником и паром. Очиститься от этой грязи, освободиться от невидимых бактерий. Сбросить вес и знания. Забыть все языки мира, стать самой собой.

Я ищу русский паспорт  и не могу найти.

Октябрь, 2004