Бульварное чтиво

День первый

…Янка приехала поздно вечером. Веселая, умопомрачительно красивая и в стельку пьяная. А что? Не к маме же с папой приехала, к любимой подруге! Тем более, что не виделись лет триста, тем более, что та сама накануне позвонила, и с воодушевлением зазывала: мол, приезжай, у меня изменения в личной жизни, хочу показать тебе свое сокровище!!! Ну, насчет сокровищ – это мы еще посмотрим. У Каськи (по глубокому Янкиному убеждению) никогда ничего стоящего не бывает. В смысле, мужики попадаются сплошь какие-то ущербные. Она ведь – Каська то есть, – у нас вся такая жертвенная. К ней любому козлу подъехать ничего не стоит – только на жалость надави.

Как Янка предполагала, так оно и вышло. Каськиным «сокровищем» оказался Лунг. Господи, ну бывают же на свете такие ДУРЫ. Весь вечер Лунг только и делал, что грустно вздыхал, скромно вкушал пищу, (на Янкино предложение догнаться лишь горестно вздохнул и бросил унылый взгляд на Касю) и в промежутках вел учтивую беседу о всяких глупостях. Кася, похоже, разомлела от этой идиллии и в какой-то момент сама – сама! – предложила: а что, если, действительно, Янка домой не поедет, а останется ночевать? И – была-не была! – давайте сходим к ближайшему киоску, купим чего-нибудь и напьемся? Ну, наконец-то, а то Янка уж совсем было засохла. Но – надо делать красивое лицо. И -- как бы нехотя, ну чисто из ностальгических соображений она соглашается – так уж и быть, давайте. «Давайте, давайте! А что, и напьемся! Слегка! » -- это уже Лунг встрепенулся. Да, чуяло, чуяло Янкино сердце: не похож ты, паря, на тихого любителя манной каши. Кстати, Лунг это потом доказал. В весьма конкретной форме. А было все очень просто, а было так…

День второй

Лунг звонит Янке (кстати, почему Лунг? Телефон-то она Каське оставляла?) и веселым голосом сообщает: ждем тебя, дорогая Янка, в гости. Давай, собирайся, и немедленно приезжай. Дело есть. Нет-нет, это нетелефонный разговор. Вот приедешь – все узнаешь. Интрига налицо. А собраться Янке – только подпоясаться. Через час она уже сидит в просторной Каськиной кухне и курит свою любимую голубую «ЛМ». Между прочим, Каси дома нет. Лунг делает загадочные глаза и сообщает: «Она сейчас будет». Одним словом, подождем твою мать. Между делом достает из шкапчика пиво-водку-газировку и прочую снедь. Весь из себя гостеприимный. Янка (слаба она что-то стала!) сначала пригубляет, а потом (ну вы же знаете Янку, если ей в рот попало, она делается такой отвязной – море по колено!) банкет идет по полной программе. А меж тем, Каси все нет. «А ее и не будет! » -- вдруг радостно сообщает Лунг. «Она на дежурстве. Это я тебя пригласил! » И с видом факира, достающего из мешка кобру, вынимает из широких белых штанин… нет, не краснокожую паспортину, а именно здоровый эрегированный член, и... Как потом Янка признавалась, этот неожиданно пылкий натиск настолько ее заинтриговал, что она, волей-неволей поддавшись женской слабости и страсти ко всему новому и неизведанному, включилась в настольную игру (дело-то на кухонном столе было!) под названием «Познай меня». Словом, это было хуже, чем в анекдоте про лошадь, на которую поставили сто тысяч долларов, а она: «Ну, не шмогла я! » Ну, не шмогла и Янка. Не устояла перед такой экзотикой. А утром, как партизан на лыжах из лесу, с дежурства заявляется Кася. А дома-то, дома-то… Пустые бутылки, накурено, на полу – матрас, лифчики-трусы валяются, и Лунг и Янкой: оба пьяные, морды довольные и хитрые. Кася в трансе. Тогда Янка (она ж все-таки не такая сволочь, как на первый взгляд может показаться!) решает взять вину на себя, чтобы Касю совсем уж морально не травмировать (Лунг ведь для нее что красно солнышко, нельзя, чтобы солнце для Каси померкло!) и говорит, что приехала совершенно, ну просто совершенно случайно (Лунг в это время облегченно вздыхает и делает горемычную морду) и что у нее с Лунгом ну ничего, ну просто ничегошеньки не было! (При сих словах Лунг воодушевляется, так как для него забрезжил рассвет близкого Касиного прощения). Кася немеет от такого заявления, но покорно делает вид, что верит. Янка мило раскланивается и уезжает.

День третий

Телефонная трель отрывает Янку от грустных раздумий о тщете всего сущего. Она рассеянно подносит к уху трубку и окаменевает. Точнее, застывает в изумлении. Как Галатея. Как жена библейского Лота. Звонит Лунг. Оказывается, давешний урок на него не подействовал. Вконец обнаглевший и к тому же прощенный Касей, он снова звонит Янке с предложением приехать в гости. Янка (ну не конченая же она стерва в самом деле) в весьма изысканных выражениях (она ж, все-таки, будущий филолог) посылает поганца-Лунга на все четыре стороны. Бедная Каська…

Но тут телефон трещит снова. Это опять Лунг. Умирающим голосом он сообщает, что ранен. Да-да, ранен! Какая, к черту, стрела Амура? Пол-руки того и гляди отвалится. И он ждет Янку возле ЗАГСа для принятия экстренной медицинской помощи. Так, спокойно. Почему возле ЗАГСА? И где вообще Кася? Она, все-таки, медицинский оканчивает! Ах, какая же ты, Янка, черствая! Человеку нужна помощь. И кто виноват, если эта помощь потребовалась как раз возле здания, где заключаются священные узы. А Каси нет. Ну нет ее в этот самый черный для Лунга час! А меж тем, Лунг в любой момент может лишиться чувств-с... После недолгих пререканий Лунг и Янка, наконец, уговариваются встретиться. Лунг на вид вполне живой. И даже, кажется, слегка пьян. На правой руке у него намотана подозрительная тряпка, измазанная бурыми пятнами. «Ты что, кого-то дефлорировал? » Фф-у, ну как она может так жестоко шутить! Друг ее лучшей подруги истекает кровью, а она… И Янка выслушивает жуткую историю о нападении четверых распоясавшихся негодяев на невинную девушку. Они ей – раз, она им – раз! Но тут как раз ее он спас. И пострадал в неравной схватке. Янка Лунгу почему-то не верит и жестко объявляет – а сейчас мы идем к Касе! Лунг покорно соглашается. Но на самых подступах к дому (дома-то, говорят, стены помогают!) Лунг вдруг чувствует прилив сил и энергии и внезапно предлагает Янке слиться с ним в экстазе, при этом ужасно скрипя зубами. (Как впоследствии Янке удалось выяснить, таким образом Лунг демонстрирует жуткую страсть и пылкость чувств-с). Дело заканчивается тем, что Янка начинает истерично смеяться. Лунг обескуражен. Он долго смотрит ей вслед, и даже скрипит зубами…

Через неделю…

Лунг (видать-то к тому времени уже излеченный заботливой Касей) снова звонит Янке. Бонжур, мадам! Мадам желает приятно провести вечер? В приятном месте, где есть море приятных напитков? Янка, у которой третий день в кармане ни копья, а душа настоятельно требует ярких впечатлений соглашается. Да черт возьми, кому и чем она обязана?! Что-то подсказывает ей, какой приблизительно будет программа визита, и она заранее готова ко всему.

Каси, естественно, дома нет. Ее и быть не может. То есть, она усердно трудится в это время на благо семьи, деньги зарабатывает, а Лунг с Янкой – морды отмороженные – в это время предаются пьянству и разврату в самом лучшем смысле этого слова. При этом Лунг упорно продолжает поскрипывать зубами. От страсти-с!

Рано утром Лунг оставляет Янку досыпать в постели, а сам едет на встречу с Касей: ее-де, надо встретить и быстренько отправить в гости, например, к тетушке. (В самом деле, почему бы Касе не навестить в девять утра свою тетушку?!) Вот Лунг и поехал, чтобы Касю отправить к этой самой тетушке.

Скажите по совести, вот вы, например, поехали бы со спокойной душой в тетушке, если бы увидели Лунга -- полупьяного, невыспавшегося, но при этом ПОБРИТОГО? Кася тоже не поехала. А взяла Лунга за шкварник и прибыла с ним на место преступления. Как раз в тот момент, когда терзаемая муками совести и потому очнувшаяся ото сна, Янка, кое-как придав квартире пристойный вид, красила у трюмо свое опухшее от веселья лицо.

Нет, немой сцены, как в великом произведении Гоголя, не последовало, но драма вперемешку с фарсом имела место быть. Янка, понимая, какие душевные муки испытывает Кася, принялась вдохновенно сочинять историю, будто бы она сняла прошлой ночью на дискотеке пупсика, и, обуреваемая страстью (а вдруг это любовь?!), попросилась с ним ночевать к Лунгу. И Лунг в силу его врожденной мягкости не смог отказать в гостеприимстве. При этих словах Лунг начинает кроить обиженную морду и жаловаться, что поганка Янка, занимаясь любовью с этим прохиндеем, своими страстными стонами мешала ему спать. Поэтому он, дескать, не спал всю ночь и жрал от нечего делать водку. Кася воодушевляется, но на всякий случай спрашивает, почему же в квартире не наблюдается вышеупомянутого мужика. На что Янка (нет, ей, право слово, только в цирке работать!) начинает слезно жаловаться, что сей гад недавно слинял, как сон, как утренний туман, и даже подлец визитку не оставил.

Просияв лицом, Кася делает вид, что весьма сочувствует подруге. Действительно: какой гад попался. Но ты, дорогая Яночка, наверное, и сама погорячилась? Ах, Кася, ты что, не веришь в любовь с первого взгляда? Нет-нет, Кася безусловно верит. Да что там долгих примеров искать. Вот с Лунгом у них тоже – любовь с первого взгляда! Ведь правда, Лунг? Лунг машет гривой и покорно угукает. Кася, вновь просияв, заботливо добавляет: а не пора ли Яночке ехать, а то занятия в универе вот-вот начнутся… Янка уезжает восвояси.

Отступление первое

Кстати, вы знаете, почему Лунга зовут Лунгом? (Вообще-то у него есть имя и фамилия, но на данный момент это неважно). Чтобы была понятна этимология этого слова, вспомните фильм «Универсальный солдат», там еще Ван Дамм с Дольфом Лунгрендом всю дорогу мочат друг друга. Вот из фамилия Лунгренда и выделился этот кусочек – Лунг. Это по Янкиной версии. Хотя в действительности никто не знает, откуда он откопал себе такое имечко.

Вообще-то Лунг фильмы не часто смотрит (только в гостях). А так он обожает читать всякие умные книжки, ну, скажем, «Кама-сутру», или «Упанишады» какие-нибудь. А еще он исповедует дзен-буддизм и умеет садиться на шпагат. Иногда, когда он не совсем пьян, а так, еще на подходе, он даже может продемонстрировать сложный ушуистский комплекс упражнений под названием «Звездный Дракон машет хвостом». Да и вообще, Лунг – душка, на него нельзя долго сердиться.

С Каськой они познакомились в больничке, где Лунг лечил какую-то заразу. А Каська в то время как раз в больничке работала, и стало быть, Лунга лично выхаживала. Кася вообще умница. Знаете, как она умеет уколы делать? Будучи еще студенткой, она дома на ежике тренировалась. В смысле, ежик у нее был резиновый. С дырочкой в правом боку. Вот ей надо было иголку так воткнуть, чтобы он даже не пикнул. Лунг потом призвался, что когда Каську увидел – шикарную, в белом накрахмаленной халате и колпаке, у него чуть градусник не выпал и эрекция сделалась. Ну, насчет градусника – это он приврал, конечно. А во всем остальном Лунгу можно верить. Он вообще бабник ужасный. У него есть прихватушка любимая: «Если хочешь предаться страсти – все отринь! Вино и губы возлюбленной – вот мира глубина». Когда он так говорит, затаив дыхание и пожирая глазами, тут даже Станиславский с Немировичем-Данченко в один голос воскникнут: «Верю! » Что уж про Касю говорить. В такие моменты как-то забываешь, что он неказистый и смуглый уроженец очень Средней Азии. А Восток, сами понимаете, дело тонкое. Когда вспомнишь, уже поздно. Страсть сделала свое черное дело.

Как полагается, на следующую неделю

Лунг звонит Янке. Янка (опять, поганка, под мухой была) приезжает. Бурный трах-тарарах, и все такое... И вдруг в разгар действа Лунг ни с того ни с сего (выпимши был!) шепчет Янке на ушко любовное признание. Янка оживляется: Лунг, ты что, решил уйти от Каськи? На что Лунг, внезапно протрезвев, начинает юлить и оправдываться. Янка недоумевает: ну ты же только что сказал… В ответ Лунг мычит что-то неопределенное, а сам тем временем пытается пошире раздвинуть Янкины ноги. Янка вскакивает с постели. Янка психует, рвет и мечет. Так чего ж ты тогда мне названиваешь?! Лунг ужом сползает с постели и, чтобы ее успокоить, даже подставляет свою скорбную рожу для двух смачных пощечин. Наши предки когда-то при заключении мира били по рукам. Янка – по морде. Ну нервная она сделалась в свете последних событий. Мир, однако, вскоре восстанавливается и за сим следует примиряющий трах-тибидох со скрежетом зубов, покусыванием, полизыванием и прочими прибамбасами.

Утром Лунг вручает Янке записку с какими-то цифрами. «Это что, номер твоей кредитной карты? » Оказалось – график Касиных дежурств, когда ее дома не бывает. Оскорбленная Янка говорит Лунгу, что больше не приедет.

Через некоторое время

В субботний ветренный день Лунг звонит Янке и сообщает, что ждет ее возле загса (дался ему этот загс!), чтобы сообщить важное известие. Янка вообще всегда и всюду опаздывает, и сейчас, конечно, тоже не торопится. Лунг звонит повторно и сообщает, что находится в состоянии крайнего душевного волнения... Янка-дура при этих словах воодушевляется, но напрасно. Оказывается, Лунг просто не закончил мысль. Он в состоянии крайнего душевного волнения, поскольку где-то поблизости бродит Кася, которая может набрести на него и задать некоторые вопросы... У Янки каменеет морда лица, но она решает не сдаваться. Появившись возле загса (Лунг поджидает ее с каким-то пакетом в руках), она очень эмоционально говорит ему, мол, катись-ка ты колбаской. Лунг с удрученным видом (это он мастер – изображать удрученный вид!) пытается утихомирить ее ярость, говорит, что крайне рад ее видеть, и что все эти дни только о ней и думал, и даже написал для нее красивый-прекрасивый пейзаж про осень в деревне (при этих словах он потрясает пакетом) и что он знает одно укромное местечко, где можно без опаски уединиться, чтобы он мог раскрыть ей все бриллианты своей души… Янка сурово требует: покажи картину! Лунг быстро срывает упаковку с пакета. В круговерти абстрактных мазков ничего не понять, но цвет действительно желтенький с некоторой прозеленью. Неизвестно, поддалась бы она на уговоры, но за их спинами вдруг раздается Касин голос. Ой, Лунг, ой, Яна, не думала, что увижу вас здесь… Лунг, моментально встрепенувшись, начинает преувеличенно сетовать, ну вот, я этого и боялся. Хотел сюрприз Касе сделать, картину ей подарить, вот этот пейзаж маслом, даже Яночку вот попросил помочь, а Кася уже все увидела. Кася виновато потупляет взор. Действительно, нехорошо вышло. Но она вовсе не хотела этого, и она не следила ни за кем, просто шла-шла, и увидела их вдвоем… При этих словах Янка, чувствуя какую-то необыкновенную легкость в мыслях, вдруг заявляет, мол, ну что мы стоим посреди улицы, раз все тут встретились, давайте уже тогда зайдем ко мне в гости. Они заходят к Янке домой, мило беседуют, пьют что-то спиртосодержащее и преувеличенно бодро ведут игру под названием «Друзья, прекрасен наш союз! ». Немного поколебавшись, Янка открывает рот: Кася, я давно хотела тебе сказать… Что? Что, Яна?.. Кася затаила дыхание... Да вот, Кася, я хотела сказать… Сказать... Что вы с Лунгом просто чудная пара! Кася облегченно взыхает, а Янка чувствует себя препаршиво. Нет, она не хочет ничего плохого Касе, но ее мучает мысль, почему Лунг любит ее, а жениться собирается на Касе?

Отступление второе

Янка и Кася (вообще-то ее полное имя Кассандра, провидица, мать ее ети) знают друг друга давно, еще со школьной скамьи. Как Марксов «Капитал» был для Ленина мерилом всех жизненных ценностей, так Кася для Янки в раннем возрасте была светочем и эталоном всех женских добродетелей. Когда Янка впервые узнала, что Каська начала курить, она во что бы то ни стало решила последовать ее передовому опыту. Поскольку в табаке она тогда смыслила не очень, то купила в гастрономе первое, что попалось на глаза – вонючую и противную «Магну». Первый опыт Янкиного курения проходил на балконе, в отсутствие родителей, уехавших на дачу. После первых же затяжек ей сделалось дурно и она, перегнувшись через перила, отправила содержимое желудка с пятого этажа вниз, на чьи-то развешанные для просушки простыни. Конечно, с Янкиной стороны это было весьма некрасиво, но, согласитесь, не блевать же на собственный балкон?! Вот так, в муках и титанических усилиях рождался еще один активный курильщик. Если вы спросите ее, зачем ей вообще это было надо, она пожмет плечами и хмыкнет что-нибудь неопределенное. На самом же деле ей хотелось во всем походить на Каську. Ну, не во всем абсолютно, а хотя бы в этом – так же картинно держать сигарету и медленно выпускать струйку дыма из округленных губ. Каська утверждала, что это безумно нравится мужикам. И Янка ей верила. Янка между нами говоря вообще тогда страдала излишней доверчивостью А может и до сих пор страдает.

Через несколько дней, а точнее в воскресенье

Лунг вновь звонит Янке и говорит, что должен немедленно ее увидеть. Он уезжает, чтобы приобщиться к великим тайнам дзен-буддизма и духовно возродиться. Говорит, что не может уехать, не повидав Янку. Ждет ее возле... Нет, не возле загса, а возле парка. Янка, раздираемая противоречивыми чувствами, мчится на зов. Лунг печален. На Лунга просто нельзя смотреть без слез. Он обещает писать нежные и вдохновенные письма. Он клянется в вечной и нетленной любви. Там, у истоков, дающих мудрость, он обязательно постигнет все тайны... А пока… Яночка, давай мы сольемся в обоюдном экстазе? «Вино и губы возлюбленной…» Он обуреваем страстью, он подхватывает ее на рукии уносит куда-то в древесные кущи, на утопленную в бетон скамейку, он стаскивает с нее джинсы, и сам выпрыгивает из штанов… Они трепещут, освещаемые лунным светом и уличным фонарем, мерцающему свету которого нервно аккомпанируют зелеными коленками стаи цикад, а издали, словно особые музыкальные нюансы, доносятся трели милицейских сирен.

Продоложение следует...