Золотая рыбка, глава 11-20

Глава 11. Дни остальные

Три дня и три ночи подряд Иван не мог «насытиться» Марьей. Три дня и три ночи он «любил» её, а она «любила» его. Три дня и три ночи они провели на вершине блаженства, в объятиях друг друга.

Никогда раньше Иван не испытывал такого наслаждения, как сейчас, с ней. Он, словно какое-то ужасно похотливое животное, вроде кролика, в буквальном смысле «залюбил» девушку, не давая ей отдыхать и не обращая внимания на её усталость и стоны. Но девушке это нравилось, она тоже была на высоте и, конечно же, брала своё.

За время, пока Иван да Марья «упивались любовным нектаром», остальные девушки из «гарема» навели на острове марафет и теперь дружно отдыхали и ждали возвращения своего «господина».

Все они безумно завидовали Марье, но перечить Ивану не смели, поэтому терпеливо ожидали своей, пускай не скорой, очереди. А Иван и не думал спешить. Где-то, в дальнем уголке мозга он рассуждал так: «Обслужить всех я ещё успею... » А сейчас его «любовь» принадлежала только одной девушке - Маше.

На третий день под вечер, когда любовный пыл иссяк, Иван, наконец, устал и проголодался. Оставив свою спящую красавицу на любовном ложе, он вернулся к другим девушкам, чтобы проверить: всё ли у них в порядке. И, заодно, поесть.

Девушки ждали его с нетерпением. И как только он показался из-за пальм, они побежали к нему навстречу и пали пред ним на колени. Разом и на всех языках они запричитали:

- Любимый наш, мы выполнили твою просьбу, посмотри... И теперь осмеливаемся просить тебя сами: пожалуйста, не оставляй нас, будь с нами и с каждой из нас... Нас много, а ты один. Не трать себя на одну, пользуйся нами по очереди. Только так все мы сможем любить тебя, и среди нас не будет обиженных...

Иван не ожидал такого любовного напора жаждущих женщин и, не долго думая, сжалился над ними и сдался. Опрометчиво он дал им слово, что «полюбит» каждую из них, разумеется, по очереди. Иначе бы они не отстали. Но сперва он попросил накормить его и дать чуток передохнуть. И весёлые девушки с радостью принялись «накрывать на стол»...

Ужин удался на славу. Сытно поев в окружении своих «жён», Иван вздремнул. Спокойный и долгий сон с лихвой восстановил его силы.

Проснулся Иван только под утро. Главная и уже «любимая» им жена Мария скромно сидела у его изголовья. Она ласково расчёсывала своими тонкими пальцами его жёсткие волосы и отгоняла от его лица назойливую мошкару. Она ещё не знала о принятом им решении, о данном им слове.

Все остальные, ещё «нелюбимые» жёны находились здесь же, поблизости. Они терпеливо наблюдали за всеми движениями «главной жены» и тихонько переговаривались меж собой.

Ночной сон был спокойным и каким-то домашним. Ивану снились родители, пельмени, салат «Оливье» и цветы в вазочке... Проснувшись, Иван всё ещё находился под впечатлением этого сна. Он открыл глаза и увидел подле себя много красивых девушек.

По началу он даже не понял, где находится, и что с ним происходит. Минуту-другую он что-то соображал, «связывал» и вспоминал. Наконец он вспомнил всё и улыбнулся. «И не знаю, по какую сторону сна лучше?! » - заявил он, улыбаясь. Все девушки тоже улыбнулись в ответ.

Иван поглядел на Марью. Она засияла от радости и хотела что-то сказать, но Иван, прислонив ладонь к её алым губкам, остановил её.

- Маша, - тихо и сердечно сказал он. - Ты только не обижайся и не суди строго. Так надо...

- Ты о чём, мой господин? - немного погрустнев, заволновалась она.

- О тебе, дорогая, о тебе... - кратко сказал Иван, вставая.

Мария тоже встала. Вслед за ними встали и остальные жёны. Иван нежно поцеловал Марию в губы и погладил по голове.

- Так надо, - тихо повторил он, глядя девушке в опечаленные глаза.

На душе вдруг стало так тревожно и тоскливо, что на глаза сами собой навернулись слёзы. Иван заметил, что Марья тоже плачет. Она, кажется, без слов поняла его намерения.

Воистину, когда имеем - не храним, и плачем лишь, когда теряем! И с нашим героем сейчас произошло то же самое. В эту минуту он понял кого теряет, с кем расстаётся, быть может, навсегда и кого сам от себя отдаляет. Он вдруг понял, что эта хрупкая девушка и есть та самая единственная и неповторимая, которую он искал всю свою жизнь. Она и есть девушка его мечты. Он понял, что влюбился в неё по-настоящему. Вот она рядом, стоит только руку протянуть. Но...

Но слово есть слово. Как говорят, слово не воробей, - вылетит, не поймаешь. И чтоб не вносить смуту в женские ряды, он обязательно должен сдержать слово. К тому ж он и раньше совершал глупые и легкомысленные поступки. И этот случай, к сожалению, исключением не был.

И началась у него другая жизнь...

А Мария?.. Да что Мария?! Слезами горю не поможешь. Ей остались лишь тоска да печаль. В тот же день она тихо удалилась в тенистые пальмовые заросли и больше на глаза не появлялась.

Глава 12. Почти год позади

Одним днём пролетели, не оставив воспоминаний, семь месяцев и семь дней. Ничего вокруг не изменилось. Почти ничего...

Иван лежал на устланном пальмовыми листьями ложе. Он спал...

Надо отметить, что здесь, на острове погода отличалась завидным постоянством. Дождь шёл исключительно по четвергам (дни недели Иван отслеживал по своим командирским часам). Дождь был тёплым, но недолгим. К нему готовились, его ждали. И, как только он начинался, все сразу выбегали из-под пальм под его упрямые струи, смеялись, плясали и прыгали, и, заодно, мылись и набирали пресной воды впрок. Иван только мылся; запасали воду «жёны».

В остальные дни было довольно-таки жарко, знойно. И даже под утро было душно.

Одежду Иван больше не одевал. В ней не было нужды. Он спрятал её: зарыл в песок под пальму. «Когда-нибудь они мне ещё пригодятся, но не здесь и не сейчас», - решил он, аккуратно сложив в стопочку джинсы, рубашку, трусы и носки и туго завернув их вместе с кроссовками в пальмовые листья. На себе Иван оставил только часы.

... В полудрёме Иван похрапывал, сопел и говорил что-то невнятное. Наверное, ему снился сон.

Вокруг него сидели и стояли девушки, его «жёны». Они помахивали над ним огромными веерами, создавая прохладу и отгоняя мошкару.

По всей видимости, «жён» этих он ещё не «любил». Потому что их лица всё ещё сияли желанием. Но по тому, как смотрят они друг на друга, можно было судить, что у них кончается терпение.

Их не трудно было понять: теперь, спустя полгода, их одолевает не просто желание принадлежать своему «господину», а желание поскорее ему принадлежать, ведь они так долго ждали.

А где сейчас те «жёны», которых Иван «любил» первыми? Про них он давно позабыл и не вспоминал даже. Потому что не любил их по-настоящему, а всего лишь развлекался ими. Они ему были... не интересны, что ли. А они, наивные, возможно надеялись на большее. Кто знает?! Но сейчас это было уже не важно. Прошло достаточно много времени, чтобы «страсти по Ивану» поулеглись, притихли. К тому ж девушек на острове осталось не так уж и много. Нет-нет, все они, конечно, пребывали во здравии, просто теперь они перестали быть девушками и стали женщинами. И для того, чтобы распознать в них женщин, не надо было отличаться умом. У «любимых» женщин, в отличие от ещё «нелюбимых» девушек, имелось одно весьма существенное и сразу же бросающееся в глаза отличие. Женщины были беременные.

Сами они понятия не имели, что это для них означало, и почему они стали такими некрасивыми и уродливыми. Но своими «искусственными» мозгами они всё ж таки понимали, что причиной их бед является их собственный «муж» и господин. И они, каждая в себе и все вместе, затаили на Ивана злобу, да такую, что если б им представился случай, они выплеснули бы её на него с избытком. И ещё как выплеснули бы!

А сейчас они просто удалились от своего «муженька» подальше в заросли. И так как видеть их никто особенно не хотел, из зарослей почти не выходили.

Они тихо жили своей скрытной жизнью в небольшой колонии единомышленниц и ждали... Что, собственно, ждали, они и сами не знали. Видимо, природа им что-то подсказывала, но что именно - для них это было загадкой. Они же были «искусственные», у них никогда не было ни пап, ни мам, ни родни, кроме Золотой Рыбки.

Да, чуть не забыл. Что касается Рыбки, - Иван как-то вспоминал о ней, так, между прочим. Третье, последнее желание он решил не тратить до того момента, пока не станет совсем невтерпёж. «Третье желание - это НЗ, а НЗ - это неприкосновенный запас, - рассуждал он. - Приберегу-ка я его на потом. Мало ли что... »

Про Марию он вспоминал часто, почти каждый день. Но позвать её не решался, или не хотел, или у него «не хватало» для этого времени. Куда же девалось его время? Всё оно почти без остатка уходило на удовлетворение его плотских желаний и аналогичных желаний его «жён». Он, словно бык-производитель, только удовлетворял свою похоть и больше, собственно, ничем и не занимался.

Сказать по правде, он до того обленился в своём «гареме», что порою даже не вставал с «постели» целыми неделями, ежедневно меняя «жён» по несколько кряду. Он пользовался ими и тут же забывал про них. Вновь прибывающие «жёны» заменяли ему «использованных». Они же приносили ему еду и питьё, убирали за ним мусор и объедки. А Ивану так понравилось его безмятежное существование, что он и думать ни о чём другом не желал.

Вспоминая Марию, он старался отогнать от себя эти мысли и как можно скорее её забыть. Но её образ вставал перед ним вновь и вновь. Иногда даже в своей очередной партнёрше (новой «жене») Ивану мерещилась Маша, и он даже называл её имя, но это было всего лишь видение. Оно вскоре рассеивалось, возвращая Ивана к реалии. Один раз ему стало так одиноко среди своих «пустышек», что он даже пошёл было за Марьей, но остановился на полпути и вернулся, решив доделать обещанное.

А девушек с каждым днём становилось всё меньше и меньше, женщин «в положении», напротив, всё больше и больше. Но так как все женщины уходили в заросли и на глаза старались не попадаться, Иван об них ничего не знал. Как говориться: «С глаз долой, из сердца вон», - так и было.

И ничего, казалось бы, уже не изменит привычное неопределённое течение времени, привычный пустой расклад жизни. Но всему рано или поздно приходит конец.

Глава 13. Третье желание

Однажды утром, едва проснувшись и ещё не открыв глаза, Иван по привычке попросил своих «жён» подать ему попить...

Обычно просьба эта, ставшая за месяцы неким ритуалом посвящения новых девушек в «жёны», удовлетворялась немедленно. И, принимая из заботливых рук новой «жены» «парной» фруктовый или ягодный сок, Иван и думать не думал, что это когда-нибудь кончится. Не сок, конечно, а сам обряд.

Так вот, Иван попросил попить, но... Но никто ему ничего не подал. Более того, никто ему даже не ответил.

Иван повторил просьбу, - тот же результат.

- Да, что вы... уснули, что ли? - слегка возмутился он.

Совершенно не стесняясь своей наготы, он встал с «постели», широко зевнул, потянулся, почесался и протёр глаза, затем оглянулся вокруг. Никого!

На душе вдруг стало тревожно.

Он позвал «жён»:

- Эй, где вы?.. - произнёс он тихо, вполголоса. - Поиграть со мною вздумали?!

В ответ тишина!

- Что за шуточки?! - озираясь вокруг, взволнованно прикрикнул он и тут же прислушался в надежде услышать хитрый смех озорниц.

Только тихий свист ветерка с моря, лёгкий шелест пальмовых листьев и прерывистый шум прибоя послышались в ответ. И всё!

Иван испугался. Его затрясло. «Неужто Рыбка обманула? - промелькнуло в голове, и он позвал Рыбку: - Эй, Рыбка!.. Где ты? Появись! »

Рыбка появилась незамедлительно. В этот раз на голове у неё вместо короны возвышался поварской колпак, а на «груди» висел маленький яркий передничек. В передних плавничках непонятно как держались перевёрнутая хрустальная рюмка и тонкие полоски теста. Видимо, Рыбка хозяйничала на кухне, делала пельмени.

- Что тебе надобно? - надменно спросила она испуганного парня.

- Рыбка, где все? - кинулся к ней Иван.

- Кто все? - переспросила Рыбка, недовольная, что её отвлекают от важного дела.

- Ну, все... - Иван обвёл руками вокруг. - Ну, ты сама знаешь...

- Девушки? - сообразила Рыбка.

- Да, да! - Иван закивал головой. - Где они?

- Они... Они ушли, - Рыбка сказала это просто, словно знала наперёд, что так и произойдёт. А может, она и впрямь знала, ведь она ж все-таки волшебная.

- Как ушли? Куда? - ещё больше заволновался Иван.

- Что ты дёргаешься?! - брезгливо упрекнула Рыбка. - Ведь ты сам виноват...

- Чем же это я провинился? - вспылил Иван. - Я их всех любил и...

- Любил?! - перебив его, возмутилась Рыбка. - Ты ими пользовался. Что скажешь, я не права?!

- Но ведь я их для этого и придумал, - стал оправдываться Иван. - К тому же они сами меня попросили... Са-ами, - растянул он для убедительности.

- Придумал, сами... Заладил одно и то же, - передразнила Рыбка. - Ты понятия не имел, что они чувствовали, о чём мечтали, и что в результате получили. Вы, мужики, всегда не виноваты. Наделаете дел и...

- Но я и в правду не виноват, - продолжал оправдываться Иван.

- А кто виноват, Пушкин?! - распалилась Рыбка.

Напряжение нарастало. Стало совершенно ясно, что Рыбке надоело угодничать какому-то проходимцу, «свалившемуся с неба». И она, решив раз и навсегда положить этому конец, наверняка что-то задумала, поэтому сознательно шла на конфликт.

Она нервно отбросила в стороны рюмку и куски теста и обтёрла о передник запачканные плавнички. Затем, приставив плавнички к тому месту, где предположительно должна была находиться талия, она слишком сурово и недоброжелательно посмотрела на Ивана своими малюсенькими чёрными глазками.

От этого взгляда Ивана замутило. «А что, если она сейчас превратит меня в лягушку. Ей это раз плюнуть... » - испугался он и представил себя в образе зелёной жабы. И нет, чтобы сразу же согласиться с Рыбкой, уступить её доводам и во всём тихо и спокойно разобраться. Нет! Иван, наоборот, решил ей перечить и её же обвинить. Тем самым, сам того не ведая, он нарвался на бо-ольшую неприятность. О-очень большую!

- Побывали б они на моём месте, - повысив тон, сказал он в своё оправдание первое, что пришло ему в голову. - Я ведь им ничего плохого не делал. А они... И ты с ними заодно! - здесь он явно «перегнул палку» и даже пригрозил Рыбке, и совершенно уж напрасно её обозвал: - Вот прикажу тебе законсервироваться, тогда узнаешь... Килька в томатном соусе!

Угроза и оскорбление сильно затронули Рыбкину гордость. На что она, сдерживаясь изо всех сил, побагровела и пошла всеми цветами радуги. А Иван, увидев это, решил, что своей угрозой сломил её пыл, и теперь она станет молить его о пощаде. И, не подумав, он произнёс одну очень важную фразу, не вкладывая в неё никакого смысла, которая окончательно решила его судьбу. Он сказал:

- Будь я на их месте, я бы никогда... - Он не договорил, потому что в это время над головой сверкнула молния, и раздался гром.

Иван испуганно поднял голову вверх и ужаснулся. В одно мгновение всё небо заволокло чёрными, как смоль, тучами. С моря вдруг подул промозглый штормовой ветер. Стало совершенно темно и зябко.

Ничего вокруг не стало видно, кроме одной маленькой Золотой Рыбки, которая, восседая на волне, светилась во тьме и громко хохотала.

- Ха-ха-ха!.. - странно и страшно сквозь шум ветра зазвучал её смех.

Она хохотала, словно бы наслаждаясь своей властью над всем и над всеми. И казалось, что это сам дьявол смеётся из преисподней.

Иван попытался перекричать её и ветер, но к своему удивлению заметил, что его голос стал каким-то чужим и неестественным. Голос стал тоньше.

По всему телу пробежала сильнейшая судорога, от которой Иван едва не потерял сознание. Превозмогая чудовищную боль в области сердца и в паху, он схватился за свою грудь, но с ужасом отдёрнул руки прочь, - грудь стала мягкая.

- Эй ты, шпротина копчёная! Что ты со мною делаешь? - корчась от боли, пискляво заорал Иван.

На что Рыбка сказала:

- Выполняю твоё третье, последнее желание! - И она опять дьявольски захохотала.

- Какое ещё... желание?! - вскричал Иван, возражая Рыбке. - Я ничего не желал!

- Ошибаешься, Ваня. Ой, как ошибаешься, - ликовала Рыбка. - Ха-ха-ха!..

Казалось, не будет конца её издёвкам.

- Это тебе не баб трахать! - смеясь, приговаривала она. - Побудешь на их месте, поумнеешь. Милая моя. Ха-ха-ха!..

Не в силах её слушать и не в силах терпеть невыносимую боль, причиняемую судорогами, Иван потерял сознание и прямо-таки рухнул наземь.

Глава 14. Обманула!

Прошло минут десять-двадцать, прежде чем он очнулся, но ему показалось, что прошла целая вечность.

Открыв один глаз, Иван огляделся. По-видимому, этот глаз врал, поэтому Иван открыл другой. Но и второй глаз «врал» тоже. Не веря собственным глазам, Иван приподнял голову и потёр глаза руками, словно это были не глаза, а линзы очков. Затем он, как лошадь, буйно потряс головой, но ничего не изменилось.

Стояло обычное утро. Яркое тёплое солнце по привычке медленно ползло по светлому безоблачному небу... Нет, одно маленькое облачко всё же висело в сторонке, почти незаметно, и скорее это было не облачко, а очень маленькая тучка, но мешать она явно никому не собиралась.

Было тепло и безветренно.

Иван привстал на колени и ещё раз осмотрелся вокруг. Всё, вроде бы, на месте: и море, и песок, и пальмы... Только «бабы» исчезли.

- Будь они не ладны! - выругался он. - И Рыбка эта вместе с ними! Пропади они все пропадом!

Он призадумался, почесал и чуть не содрал острыми ногтями затылок и стал вспоминать некоторые подробности своей последней беседы с Рыбкой.

- О чём это она мне говорила? - стал разбираться он. - Побудешь на их месте... На каком таком месте? - Иван озадаченно пожал плечами. - И причём тут «моя милая»? Кого она имела в виду? Селёдка недосоленная! - Иван спохватился: - Она ж моё желание потратила! Ой, блин! А как же я? - огорчился он. - Ведь это же моё желание. - Иван почесался в паху. - Постой! Но ведь я ничего не желал...

И тут его рука по привычке скользнула к тому месту, где обычно находила что-то большое, тёплое, иногда мягкое, иногда твёрдое. Но на сей раз рука ничего такого не нашла! Секунду-другую Иван соображал, что у него там было. Он ещё раз пошарил, не глядя, поискал и лишь затем наклонился и взглянул туда.

Как же он удивился, когда, наконец, вспомнив, что там было, увидел, что там этого нет. Мало того, боковым зрением он вскользь заметил у себя на груди... большие бабские груди.

Его словно молнией шибануло. Бац!!! Челюсть так и отвалилась, язык онемел, а глаза выпучились и поползли на лоб. Трясущимися руками он потрогал «свои» груди и простонал.

И тут он вспомнил... Он вспомнил свои слова: «Будь я на их месте... », он вспомнил слова Рыбки: «Твоё третье... желание... милая моя» и, связав их вместе, наконец, всё понял.

- Обманула! Провела! - схватясь за голову, процедил он сквозь зубы и в истерике закричал: - Ограбили! А-а-а-а!.. - И упал на песок.

Приступ истерики продолжался недолго. Иван, или теперь Иванка, совершенно охрип и обессилил от крика, но всё же продолжал кричать... но безголосно. Он так бы и надрывался, если б вдруг не услышал какие-то странные звуки, которые доносились из-за пальмовой рощи. Сначала он принял их за галлюцинацию, но звуки были реальны; они нарастали, они становились всё громче и громче. И Иван прислушался к ним.

Вначале они чем-то напоминали тревожные, но безобидные крики чаек. Затем они малость погрубели и превратились в жалостливое блеяние, мычание и поскуливание смешанного стада животных. А после этого они резко «одичали» и превратились в прямо-таки голодное рычание, рёв и вой сорвавшихся с цепи и быстро приближающихся кровожадных хищников.

У Ивана ёкнуло и сжалось сердце, по спине пробежали мурашки величиною с кулак. Его снова охватил ужас. «Если это звери, - рассудил он, - мне конец. Бежать-то некуда - кругом вода». Он привстал и выглянул из-за песчаного холмика, стараясь разглядеть источник звуков. Но ничего не увидел. А шум становился всё ближе и ближе. Тогда Иван встал на дрожащие ноги во весь рост и пригляделся.

К нему бежали люди. Много людей. Они бежали сквозь пальмовые и персиковые плантации, в суете натыкаясь на деревья, от чего верхушки деревьев вздрагивали и осыпали людей спелыми плодами. Но люди не замечали эти «подарки». Они пробегали мимо них, как пробегали мимо лежащих на земле ананасов и арбузов, мимо клубники и винограда... Им явно было не до еды.

Люди что-то кричали. Что именно они кричали, Иван не разбирал, - он и видел-то их плохо, не то чтобы слышать. И первое, что пришло ему на ум, было: «Да, ведь это ж мои красавицы «жёны». Они возвращаются. Легки на помине. Всё из-за них, проклятых... Ух, и задам я им перцу! Эх, они у меня получат!.. »

Он погрозил им кулаком и немного успокоился. Но, приглядевшись получше, забеспокоился вновь: «Почему у них усы и бороды? Почему волосы на груди? И что это у них болтается?.. » И тут ужасная догадка, словно ножом, кольнула его. «О, боже! Это ж мужики! - в ужасе вскрикнул он и, испугавшись своих слов, зажал ладонью рот. - Это Рыбка... Это она их мне... Это... »

Он запнулся и замолчал, потому что на душе стало так гадко, так обидно и страшно, что хоть волком вой. Он вспомнил свои слова, сказанные про «жён» и вгорячах брошенные Рыбке: «Побывали б они на моём месте», и его передёрнуло: «Мало того, что я теперь не я, так нет, теперь и бабы мои мужиками стали. Ну и стерва эта Рыбка! Как кинула! Я даже представить себе не мог!.. »

А толпа «мужиков» была уж близко.

И тут Иван услышал:

- Вон он! - грубым и злобным голосом закричала (здесь уместнее сказать «закричал») одна из его бывших «жён».

- Держи его! - вслед за ней заголосила басом другая бывшая.

- Сейчас мы тебе покажем! - захрипела третья.

- Ву-ву-ву!.. - подражая американским индейцам, захлопала себя по губам четвёртая.

- А-а-а!.. У-у-у!.. О-о-о!.. - завопили остальные.

Иван не стал разбираться, для чего им нужно его держать, и что они хотят ему показать, и вообще, с чего весь этот сыр-бор. «Не к добру это, не к добру... » - интуитивно предположил он и попятился к морю.

Расстояние между ним и «мужиками» сокращалось очень быстро. Их призывные крики, носившие явно недоброжелательный и скорее даже угрожающий характер, пугали его, и без того напуганного, и он мысленно готовился к худшему.

«Живым я им не дамся, ни за что, - твёрдо решил он, как только его ноги ступили в воду. И он, продолжая ретироваться, стал заходить всё глубже и глубже в море. - Уж лучше геройская смерть, чем жизнь в таком теле... »

Напоследок он ещё раз осмотрел своё «чужое» тело, потом горько зажмурился от обиды и скрипнул зубами. В тот момент, когда он открыл глаза, на него налетели «мужики». Они сбили его с ног и гурьбой на него налетели...

Вытаскивая его из воды, «мужики» безжалостно били его по щекам, тискали и мяли. Они крутили ему руки, удерживали ноги и, чтобы не кричал, зажимали ему рот... А он от них вырывался и отбивался, как мог. Он брыкался, царапался, щипался и кусался... Но их было больше...

- Нет, нет, не надо! Не трогайте меня! Пустите! - выкрикивал он, сдерживая натиск «превосходящих сил противника». - Что вам надо? Ой! Мне больно! Гады! Отпустите меня, говорю!..

Но его как будто не слышали или не хотели слышать.

- Ноги держи, ноги! - ревел озлённый «враг», которому Иван сначала треснул пяткой в один глаз, а затем смазал кулаком в другой. - И руки тоже. А-а-а!.. Ты ещё и щипаться?! А ну, мужики, навались!..

- Ай! И мне тоже досталось! До крови кусается, зараза!.. - жаловался другой раненый «враг». - Быстро кляп! Из чего-нибудь... Мы тебя враз отучим кусаться.

- Шейчаш ты у наш ушпокоишьшя, - шипел сквозь выбитый зуб третий «враг». - Один укольчик, и вшё...

И не успел Иван опомниться, как почувствовал этот «змеиный укус».

- Какого чёрта?! - вскрикнул он от боли и сразу почувствовал, как ноги и руки слабнут и тяжелеют, а веки - так просто «наливаются свинцом».

Сознание его затуманилось, и он погрузился в небытие. Никаких снов на этот раз он не видел...

Глава 15. Лазарет

- Мужчина! Эй, как Вас там?! Аллё! Очнитесь!.. - сквозь непроглядную свинцовую толщу тумана услышал он чей-то тихий и до боли знакомый голос.

Кто-то легонько тормошил его за плечо и упрашивал открыть глаза. И Иван без особого страха и скорее даже из любопытства ответил на эту просьбу.

Он с лёгкостью вышел из сна. Но приоткрыл сначала только правый глаз, может, из осторожности, а может, и потому что его левый глаз упирался в подушку, и напрягать шейные мышцы, для того чтоб оторвать от подушки «тяжёлую» голову, было ещё невмочь. Посему пришлось осмотреться только одним глазом.

Свинцовый туман сна медленно рассеивался, сменяясь туманом белым, слепящим. Иван не знал и не догадывался, откуда взялся этот белый туман. Он ещё не заметил маленькое круглое оконце, через которое в комнатку вливался яркий солнечный свет, отражённый от колышущихся морских волн. Свет разбегался «зайчиками», расплывался «рыбками» по всей комнатке и растекался радужными переливами на липких ресницах Ивана.

Солнечные «зайчики» и «рыбки» плясали и плавали вокруг, словно живые. Они-то и мешали Ивану рассмотреть всю комнату целиком. Это из-за них Иван прищуривался и видел всё, как в тумане.

Его нечёткий взгляд сквозь ресницы сначала упал на распухший, сдвинутый на бок нос и толстые, расплюснутые на подушке губы. Затем скользнул мимо измазанной йодом царапины на плече, мимо затёкшей руки, упёрся в пол, чуть поднялся на стену и там в нерешительности остановился.

Иван тотчас прикрыл глаз, сосредоточился и постарался вспомнить и «переварить» всё то немногое, что только что увидел и ощутил.

Он лежал ничком на узенькой кровати в маленькой, светлой и полупустой комнатушке. Плотный и, по всему видать, новый бугристый матрац повернулся почти поперёк кровати и большей частью свалился на пол. Должно быть, он оказался жестковат для измученного тела, и тело его отвергло, а теперь жалело об этом и, наверно, поэтому - ныло.

С одеялом тоже творилось невесть что: оно перекрутилось вокруг поясницы, словно пояс, в результате чего поясница Ивана вспотела, а его ноги и лопатки озябли.

Иван заметил: и подушка, и матрац, и одеяло застелены свежим, но сильно помятым бельём. Видно было: бельё не новое, штопаное, но чистое. Чуть влажные на ощупь наволочка, простыня и пододеяльник, казалось, были пропитаны каким-то спиртовым больнично-лекарственным запахом. И поэтому комната сильно смахивала на лазарет. Сдавалось, что в лазарете недавно прошёл ремонт. Стены, потолок и даже пол комнаты были выкрашены в один и тот же белый цвет, от чего к больничному запаху добавлялся слезоточивый, ядовитый запах краски.

Иван принюхался: помимо этих неприятных запахов он учуял ещё два, совсем других. Первый - запах моря. Иван почуял этот запах скорее не носом, а нутром и сразу решил, что море должно быть где-то рядом. Второй - запах дорогих духов, мягкий и приятный. Да, он где-то уже дышал ими, этими духами, но где - вспомнить никак не мог. И главное, он никак не мог понять: как он здесь очутился, где находится, и что за этим следует?

Глава 16. Вопросы, вопросы...

Иван опять открыл глаз и осмотрелся, на сей раз, внимательнее.

- Где это я? - пробормотал он еле слышно скорее самому себе, чем кому-нибудь ещё.

- Вы в каюте теплохода, - ответил кто-то; голос был женский.

Иван дёрнулся с испугу, быстро вскочил с кровати на непослушные, занемевшие ноги. Но тут же споткнулся о матрац, запутался в одеяле и неуклюже грохнулся на пол.

- Какой Вы неловкий! - хихикнула девушка. - Прямо Чебурашка, какой-то.

- А, чёрт! Но?.. Как?.. - с испугу залепетал Иван, лёжа на полу и выпутываясь из одеяла.

Тут он увидел девушку. И как это он раньше её не заметил?!

Огорошенный и изумленный, он вытаращил оба глаза, - левый видел плохо, - и посмотрел на неё снизу вверх. Ненароком перед его глазами открылось потрясающее зрелище. Девушка стояла совсем рядом с его изголовьем, чуть расставив свои загорелые, ножки и сунув свои загорелые ручки в широкие карманы белого коротенького медицинского халатика. Её ножки и ручки, казалось, были выточены из мрамора и отполированы до блеска самым лучшим мастером. А её обворожительная фигурка была сработана на совесть самим Микеланджело.

Под халатиком, кажется, не было ни лифчика, ни трусиков.

«Ух, ты!.. Какие ножки - просто чудо!.. » - не в силах оторвать взгляда от её прелестей, обрадовался Иван. Поднимая взгляд до неприличия, он возбуждался всё больше и больше, как вдруг вспомнил про своих «жён», про остров, про Рыбку...

- А где остров?.. - не вставая с пола, спросил он девушку.

- Какой остров?! - Девушка слегка удивилась. Она, очевидно, ждала совсем другого вопроса. - Нет здесь никаких островов, - пожав плечами, сказала она.

- Как нет? - в свою очередь растерялся Иван.

- Нет и всё! - подтвердила девушка, наклонясь к нему.

- А-а... - Иван раскрыл было рот, но, разглядев лицо девушки, вдруг онемел.

Перед ним стояла Мария. Да-да, это была она и никто иной. Сразу припомнились все её родинки и веснушки, ямочки и... Но сейчас на ней была одежда, не весть какая, но всё ж... Волосы на её голове были аккуратно убраны под медицинский чепчик, сама она была в халатике, на ножках туфельки. И в общем-то различия на этом заканчивались.

Иван посмотрел на девушку с удивлением и недоумением. Девушка, казалось, тоже слегка озадачилась его взглядом. Тут Ивана прорвало:

- Маша? - растерянно и робко спросил он, поднимаясь с пола. - Это ты?

- Мы с Вами знакомы? - заинтересовалась девушка, подозрительно сверкнув глазками.

- Маша, это я, Ваня, - стал объяснять Иван. - Ты меня помнишь?

- Разве вас всех упомнишь, - парировала девушка. - Но Вы мне кого-то напоминаете. Да-да, я Вас раньше где-то видела, - и, переходя на «ты», спросила: - Мы с тобой в школе не... не дружили?

Она вопросительно помотала головой.

- Нет! - ответил Иван.

- А в институте не?.. - наморщила лоб девушка.

- И в институте не!.. - сказал Иван.

- Так, значит, ты с работы?! - «подытожила» девушка.

- Не с работы я! - подсказал Иван.

- Гм!.. Тогда не знаю, - девушка подняла брови и развела руками. - Ты на дискотеки ходишь?

- Не хожу.

- Значит, не ходишь.

Девушка слегка замялась и, снова насупив брови, о чём-то на секунду задумалась, потом, видать, у неё кончилось терпение.

- Слушай, хватит загадок! - резко сказала она. - Признавайся, откуда ты меня знаешь?

Иван опешил. Быть может, он ошибся?! И перед ним вовсе не его Маша.

- Ту-ту-ту... - от растерянности он стал заикаться. - Тур-агентство. Помнишь?

- Какое ещё ту-ту-ту? - передразнила девушка.

- Значит, не помнишь. А ту-ту... - язык не слушался - прямо беда, но Иван пересилил его. - Ту-Сто-Тридцать-Четыре. Самолёт такой. А ты - стюардесса, верно?

- Никаких ту-ту-самолётов я не знаю, и стюардессой никогда не была, - возмутилась девушка. - Может, у тебя вот здесь ту-ту, - она повертела указательным пальцем у своего виска. - Так я здесь не при чём.

Она хотела было уйти, но Иван жестом остановил её.

- Нет, ты меня не поняла. Вернее, Вы... - торопливо сказал он, и тут его осенило. - У тебя на правой груди, родинка... вот здесь.

Иван привстал и показал пальцем на то место на груди девушки, где, по его представлению, под халатом должна была находиться «мушка».

Девушка не удивилась.

- Верно, есть родинка, - спокойно сказала она. - Ну и что из этого?!

- Значит, я не ошибся. Это ты, - обрадовался Иван.

- Ты меня в конец запутал, - рассердилась девушка. - Ты - не ты... То, что это я - я и без тебя знаю! А сам-то ты кто такой?!

«Чертовщина какая-то, - усомнился Иван. - Собственная «жена» меня не признаёт. - И тут его снова осенило: - Блин, я же в женском теле. Рыбка наколдовала, зараза! Теперь меня не то чтоб «жена» - родная мать не узнает».

Иван медленно опустил глаза на свою грудь и, затем, с опаской сунул руку себе в джинсы. Всё, кажись, в порядке - он мужчина!

Проверив «комплектность», он немного успокоился, хоть и не всё понял до конца. Например, откуда на нём джинсы?

Забеспокоилась девушка.

- В чём дело? - взволновалась она, глазея на странное поведение мужчины.

- Всё в порядке! - успокоил её Иван. - Теперь всё в порядке.

- Нет, не всё, - перебила девушка. - Я к нему пришла... знакомиться. А он мне вопросы всякие... Руки в штаны суёт. Ту-тукает.

- Погоди! Дай сказать! - остановил её Иван. - Я одного никак не пойму: как я здесь очутился?

- Очень просто, - сказала девушка и стала разъяснять: - Тебя из воды выловили. Вчера что-то рядом как взорвётся! Волны - во какие! - Она резко подняла свои руки вверх, от чего её халатик «подпрыгнул», и Иван опять вскользь заметил одну из её прелестей. Девушка продолжала: - Наш теплоход чуть не перевернулся. Мы все жуть как перепугались. А тут ещё что-то как плюхнется в воду прямо у самого борта. Матросы как закричат: «Человек за бортом!.. » и попрыгали все туда, за борт. И вытащили... тебя.

Девушка немного повеселела, видать, что-то вспомнила и, улыбаясь, продолжила:

- А ты в драку! - сказала она, шутя размахивая кулаками. - Одному в глаз... Бац! Другому в нос... Бух! Третьему зуб выбил. Пришлось тебя успокоить. Вкололи тебе кубик снотворного, ты и обмяк.

- Так вон откуда эти синяки и царапины, - смекнул Иван, подмаргивая левым заплывшим глазом. - А самолёт, значит, вы не видели?

- Так это самолёт был?! - удивилась девушка. - Нет, не видели. Только взрыв. Откуда ж мы знали, что это самолёт? Думали, старая мина взорвалась.

- И кроме меня, значит, никого не спасли? - с угасающей надеждой спросил Иван.

- Нет, - подтвердила девушка. - Так никого ж больше не было. Только ты.

Иван задумался. Ему было над чем пошевелить мозгами. Получалось, что не было никакого острова. Не было и в помине! Не было ни Рыбки, ни «жён», ни «мужиков»... Ничего этого не было. Выходило, что когда он упал с самолёта в море, то сразу очутился на теплоходе. И спасли его матросы, с которыми он тут же подрался, потому что принял их за своих бывших «жён», превращённых в «мужиков». Во как всё запуталось - прямо чертовщина какая-то!

«Не может быть, чтоб это приснилось! - вывел Иван. - А если не так, - каким же реальным был сон! А как же Маша? Та, что на острове. Что ж получается? И в самолёте она, и в Тур-агенстве тоже, и на острове, которого не было, и теперь здесь... Может, и здесь её нет?! Так нет, вот она! »

Иван протянул к девушке руку и потрогал её за плечо. Девушка не противилась. Она, кажется, ждала этого прикосновения с того самого момента, как только взошла в комнату. Её влекло к нему. Она прижала руку Ивана своей рукой, другой рукой схватила Ивана за джинсы и притянула к себе.

- Какой ты сильный! - резко сменив тему разговора, произнесла она с неподдельным восхищением и смело спросила: - Ты меня хочешь?

- Хочу! - робко произнес Иван и подумал: «Наверное, это мой девиз по жизни: «Хочу! », потому что я произношу его в день по два раза».

И он с радостью подчинился девушке, хоть пребывал в некоторой растерянности. Но ему было очень приятно снова встретиться со своей «любимой женой» Машей, снова ощутить тепло её тела, хоть и получалось, что раньше с ней, и так близко, он никогда не встречался.

Осыпая друг друга поцелуями и помогая друг другу раздеться, Иван да Марья, молча, опустились на пол...

А в это время в оконце, загораживая собою свет и отталкивая друг друга, глядели матросы. «Ну што я говорил?! Не пройдёт и чаша... А вы мне ешо не верили... Ну-ка, быштренько шкинулишь по двадцатке! » - говорил один из них.

Глава 17. Странное чувство

Незаметно подкрались сумерки.

В каюте в полумраке спали двое. Они лежали, обнявшись, на матраце, на полу, чуть прикрыв скомканным одеялом свои усталые тела. Рядом с матрацем валялись небрежно брошенные Иваном джинсы, его носки и трусы, и халатик и туфли Марии. Её чепчик лежал на кровати.

Испив «напиток любви» трижды, они долго ещё после этого лежали и разговаривали о том, о сём, пока не уснули. Маша всё «пытала» Ивана: кто он, да откуда, почему упал самолёт, и откуда он её знает, и откуда он знает про родинку? Иван, понятно, не мог удовлетворить всё её любопытство, потому что и сам путался и терялся в догадках. Он всячески уходил от надлежащего ответа на её «простые» вопросы и По-возможности сразу переводил тему на что-нибудь другое, ему более понятное: на погоду, например, на разные, там, цветочки-василёчки.

Не мог же он просто взять и сказать ей: «Я, дескать, твой любящий «муж», а ты моя любимая, но отнюдь не единственная «жена». Я сам тебя выдумал и создал, как и всех других своих «жён». И помогла мне в этом сама Золотая Рыбка», - и добавить: «Мол, познакомились мы почти год назад в Тур-агенстве; там ещё свет погас. Сблизились мы в самолёте, который после упал в море. «Полюбились» на острове и прожили там без малого восемь месяцев. Но так как никакого острова нет и не было, - выходит, что знакомы мы всего три дня. И ты вовсе не «жена» мне, а сам не знаю кто», - а затем и вовсе её запутать: «Но если не тебя, то кого ж тогда я встречал в Тур-агенстве и в самолёте? Твоих близняшек? А может, они - плод моего воображения? »

От такой белиберды у Ивана самого голова пухла, и «вешать» всё это Марии, в надежде на то, что она будет слушать, - было попросту глупо. Во-первых: она ему ни за что б не поверила. Во-вторых: обиделась бы на него за враньё и правильно бы сделала. В-третьих: он предстал бы перед ней полным идиотом. Было ещё и в-четвёртых, и в-пятых, и в-десятых... Именно поэтому Иван и не стал рассказывать Маше про все свои похождения, а ограничился рассказом о падении с самолёта. И как ни странно, этого оказалось достаточно, для того чтобы Мария пожалела его и перестала мучить его вопросами. Она снова в него влюбилась.

После они уснули.

И до вечера их никто не беспокоил и не будил, про них позабыли, вернее, было не до них. Потому что надвигалась буря: ежесекундно крепчал и «злился» буйный штормовой ветер, безудержно росли и, словно кошки, дыбились серые волны-убийцы. Только один старый корабельный колокол (экспонат музея) сразу же «забеспокоился» о людях тогда, когда теплоход накренился и закачался на высокой волне.

Услышав далёкий и беспорядочно-рваный колокольный звон, Иван мигом проснулся и открыл глаза, но тотчас закрыл их, а затем медленно и с опаской приоткрыл вновь. «Темно. Ничего не вижу. Где я? » - испугался он и насторожился. В этот момент какое-то далёкое, незнакомое, едва-едва уловимое чувство внезапно посетило его. Краешком своего сознания он ощутил, что нечто похожее с ним уже происходило. Но вот где и когда - он вспомнить не мог. Может, в прежней жизни.

Он приподнял голову и сразу почувствовал, как в груди бешено заколотилось сердце, а в висках тяжелым молотом застучала кровь. Голова отяжелела, закружилась, и его затошнило. Насилу сдерживаясь от головной боли и тошноты, он стал трогать и ощупывать попадавшие под руку предметы и вспоминать: «Ага! Кровать, матрац. Мои джинсы. Чьи-то туфли. Ой! Чьи-то ноги, вроде не мои. Так-так, а это что? Женщина?! Постой, это ж Маша! Вот и она сама». Иван на мгновение обрадовался и немножко успокоился, но его самочувствие от этого не улучшилось.

Прошедший сон ему не запомнился, он был сумбурным, непонятным и каким-то недобрым. Одиночными выстрелами-вспышками сон несколько раз прострелил его память, вызвав разрывную пульсирующую боль в сознании и оставив за собою яркий трассирующий след страха. И вполне возможно, что именно из-за него у Ивана разболелась голова. А может, и не из-за него. В каюте пахло краской, и, скорее всего, Иван просто надышался ею. Вдобавок, теплоход здорово качало. Его вновь и вновь поднимало на гребень волны и бросало в пучину, словно игрушку. Поэтому объяснить головную боль и тошноту морской болезнью - было бы ещё уместнее. К тому же сильный ветер перед грозой, синяк под глазом и сон под вечер - всё это явно пошло не на пользу.

Иван молча потряс Марию за плечо. Она очнулась, вроде как и не спала вовсе, и, потягиваясь спросонок, мило спросила:

- Что тебе надобно? Зачем ты меня разбудил?

Ивану опять показалось, что он уже где-то слышал: и эти интонации в голосе, и эти слова. И он снова насторожился.

«Рыбка! Это ж Золотая Рыбка! Это её слова, - вдруг осенило его. - Что это, совпадение? - Иван призадумался. - Нет-нет, Рыбка тут не при чём. Она ж не существует. Её нет, - успокоился он и в итоге вывел: - С ума можно сойти! »

- Маша, ты уже проснулась? - после небольшой паузы спросил Иван девушку, выискивая во тьме её обнажённый, контрастно-чёрно-белый силуэт, вспыхивающий фрагментами от проблесков молнии.

- Ага-а! - зевнула она и потянулась снова.

- Дорогая, - взмолился Иван. - Принеси мне таблетку от головы. А лучше сразу две или три. И побыстрее, пожалуйста. У меня не голова, а бочка с порохом.

- Бедненький мой, - тотчас забеспокоилась Мария. - Сейчас принесу, конечно.

Она живо вскочила с матраца, пошарила и нашла под ногами свой халатик и быстро накинула его на плечи. Затем на ощупь поискала и нашла на стене выключатель и включила освещение. Иван зажмурился и, вдобавок, закрыл глаза руками. Свет ослепил его, голова разболелась ещё больше. И чтобы она не «раскололась» надвое, Иван сжал виски ладонями. Боль отпустило, но не надолго.

«Что же ты возишься?! Быстрее! » - мысленно подгонял он «жену», которая, как ему показалось, была слишком спокойна и медлительна. Но это ему только показалось.

В отличие от Ивана, у Марии голова не болела ни капельки.

- Сейчас, сейчас... Где-то было... Потерпи... - словно отвечая на его мысленные просьбы, приговаривала она, проворно копаясь в маленькой настенной аптечке.

Наконец она нашла то, что искала, живо разорвала упаковку, достала таблетку и подала её Ивану вместе со стаканом воды.

- На, возьми! - сказала она, протягивая лекарство.

Иван, не открывая глаза, взял лекарство, сунул в рот и запил водой. Затем он хотел было лечь обратно на матрац, но передумал. Приоткрыв глаза, щурясь от света и пошатываясь, он привстал с пола... и чуть не повалился обратно. Потому что в этот мгновение гигантская волна, сотрясая палубы, подобно тарану врезалась в бок кораблю...

Но этого оказалось мало. Случилось так, что прижатое волною судно налетело на рифы и получило серьёзную пробоину. Скажем иначе, оно буквально распороло себе брюхо, получив при этом «смертельно-рваную рану». И, наверное, провидению было угодно, чтобы именно этот несчастный корабль, на котором находились наши Иван да Марья, «захлёбываясь» горькой мутью, пошёл ко дну.

До погружения оставались считанные минуты. Но об этом ещё никто не знал.

... Теплоход так сильно тряхнуло, что на кухне вывалились из шкафов-сушилок и со звоном посыпались на пол все столовые принадлежности: тарелки, кружки, вилки, ложки, попадали стулья, а с плиты с грохотом опрокинулись и раскатились по углам кастрюли. Где-то зазвенели разбитые стёкла и кто-то закричал.

Иван и Марья кой-как устояли на ногах и не упали. Услышав шум и крики, они замерли в страхе. Дрожащими, слабыми руками Иван схватился за кровать, подтянулся к ней, затем взобрался на неё и сел. Он здорово испугался: и за себя, и за Машу. Маша тоже испугалась. Она прыгнула к Ивану на колени и, ища защиты, прильнула к нему. В ответ он обнял девушку и прижал её к своей груди.

Тут их опять тряхнуло.

Первой не выдержала встряски лампочка освещения. Она оторвалась от цоколя и, осыпав каюту осколками, со взрывом хлопнулась об пол. В каюте снова стало темно; глаза, привыкшие к свету, мгновенно потеряли способность видеть.

…Внезапно раздался чей-то голос:

- Внимание! По причине неисправности в топливной системе самолёт производит вынужденную посадку. Просьба всем пристегнуть привязные ремни.

Услышав предупреждение, Иван и Марья вздрогнули, затем, затаив дыхание, замерли и прислушались. Кто же это произнес? Неизвестно. Уж не послышалось ли? Возможно. А может, это ветер? Нет не ветер. Может, волны? Нет. Ни раскатов грома, ни плеска волн, ни шума ветра, ни звона колокола они не услышали, - всё куда-то исчезло, пропало. Непонятно почему стало тихо, да так, что стало слышно биение человеческих сердец. Два перепуганных сердца бились барабанной дробью. И казалось, что эта «барабанная дробь» предвещает чью-то казнь.

Головная боль незаметно прошла, будто её и не было вовсе. Иван на секунду почувствовал облегчение, но вдруг...

Каюта, в которой они находились, стала вдруг трансформироваться. Совершенно неуместно, прямо из воздуха стали возникать какие-то неведомые, разные по величине предметы. Сначала едва различимые, затем всё более чёткие и конкретные, они будто проступали сквозь чёрные чернила тьмы, словно проявлялись на чёрном фоне полароидного снимка. Они как бы восстанавливались, как восстанавливается в водной глади отражение, нарушенное всплеском рыбы или брошенным в воду камнем. И с каждой секундой предметов становилось всё больше и больше. Внезапно явясь из мрака, подобно тому, как из своих глубинных нор выплывают свирепые морские чудища, в полупустой каюте теплохода появились... иллюминаторы, посадочные кресла, дорожная сумка на кресле, тележка с бутылками и пластмассовыми кружечками...

Прямо на глазах каюта изменилась до неузнаваемости (или, наоборот, до узнаваемости) и превратилась... в салон самолёта.

Глава 18. Опять...

А Иван? Да что Иван?! Вытаращив глаза, он сидел в кресле в салоне самолёта, словно каменный, и, боясь пошевелиться, испуганно озирался по сторонам. Он боялся пошевелиться, он просто был поражён увиденным.

«Опять! Этого не может быть! - «стреляло» в мозгу. - Это не правда! Это невозможно!!! »

Судорожно хватаясь за всевозможные идеи, он попытался связать воедино события и понять происходящее, но так ничего не связал и не понял.

- Да, что ж такое творится?! - в продолжение своих мыслей вскрикнул он с раздражением.

Больше он ничего сказать не смог, потому что к пересохшему горлу подступил ком.

Вдруг кто-то закричал:

- Падаем!

В этот момент самолёт резко тряхнуло. Затем лайнер стал вращаться вокруг своей оси и кувыркаться.

Всё повторялось. Опять. И опять, как тогда, всё стало невесомо.

А Иван так и сидел с раскрытым ртом.

«Вот оно - знакомое чувство Дежа Вю! - мелькало у него в мыслях. - То-то сегодня всё кажется мне знакомым. Я и впрямь всё это видел. И не только видел... »

И только сейчас он заметил, что сидит не один. На его коленях сидела Мария, но не та, что на корабле, а стюардесса, про которую он в суматохе забыл и которую сейчас, обхватив руками, удерживал возле себя. А она, бедняжка, не то, что бы сидела, она...

Ничего не соображая, она отчаянно вырывалась из его рук, норовя убежать вслед за своими подругами. Но не тут-то было. Не обращая внимания на её ругательства и побои, которыми она щедро осыпала Ивана, он не отпускал её ни в какую. Она даже трепала его за волосы, но тщетно. Иван всё это терпел. Потому что знал наверняка: времени на раздумья нет, а «отпустив на волю «птичку», её уж не поймаешь».

И ещё он понял: кем бы ни становилась Мария в бреду или на яву: секретаршей, стюардессой, медсестрой, или «куклой», - для него она прежде всего была, есть и будет его любимой женщиной. И он решил, во что бы то ни стало, спасти её от неминуемой гибели - взять её с собой.

Шлепки и трёпка немного отрезвили его, вывели его из состояния оцепенения и, как ни странно, придали ему решимости. Уловив момент, он увернулся от очередного шлепка, перехватил занесённые над ним руки и живо вскочил вместе с девушкой с кресла. Но, не учтя фактор невесомости, чуть было её не упустил. Маша на секунду вырвалась из его «объятий», «поплыла», но Иван тут же сообразил и схватил её... теперь уж за волосы. И, не обращая внимания на её визг и вопли, преодолевая болтанку и невесомость, потащил её к аварийному люку…

И вот летят они в свободном падении. Летят, кувыркаются...

Где-то позади, над ними, остался самолёт. Где-то впереди, под облаками, их ждёт Земля. Вернее, море. И теплоход. А может, и не теплоход вовсе, а необитаемый остров. Кто знает?! Но сначала, по порядку, они должны были «встретиться» с птицами...

Летели быстро, но долго. Мария совсем замёрзла и посему дрожала от холода чересчур откровенно. Но, не смотря на это, она всё ещё продолжала кричать и сопротивляться, хоть и не так рьяно, как прежде. Она дёргалась, словно усталая раненая серна. А Иван всё держал её. Железной хваткой. За запястья. Крепко держал. Как держат в цирке воздушные акробаты. И хоть у самого зуб на зуб не попадал, отпускать её вовсе не собирался.

Влетели в облака. Мокрая, холодная и колючая «вата» вмиг прилипла к замёрзшей коже и впиталась в одежду, и тут же «остекленела». Иван и Марья даже пискнуть не успели, как все с ног до головы покрылись шершавой ледяной коркой. Словно в сахаре извалялись. Но даже и это не усмирило Марию. Напротив, она раскричалась ещё громче и затряслась, как сумасшедшая. «От холода сбрендила», - решил Иван, но пальцы не разжал.

- Отпусти! - кричала Мария, вырываясь.

- Не отпущу! - держался Иван.

- Мне больно! - жаловалась она.

- Потерпишь! - отрезал он.

- Ой-ё-ой!.. - вопила «льдинка».

- Всё равно не отпущу! - твердил «снеговик».

И в тот момент, когда из-за тумана показалась Земля, «снеговик» и «льдинка» наконец-то-вдруг столкнулись с птицами. И какой-то (наверное, тот же) гусь перелётный всё ж - таки успел ущипнуть Ивана за ногу. «Вот гад!.. » - ругнулся Иван, зажмурясь от боли...

Глава 19. Пора проснуться!..

- Эй, как Вас там?.. - вдруг откуда-то со стороны услышал Иван чей-то до смерти знакомый женский голос. - Что Вы делаете? Пустите меня! Мне же больно. Отпустите меня, говорю!..

- Да, что с ним цацкаться! - резко советовал кто-то другой явно мужским голосом. - Шибануть его по башке... Сразу проснётся.

- И откуда он только взялся? - вслед за первым возмущался второй незнакомец. - Ночевал здесь, что ли?!

- Может, охрану вызвать? - говорил третий незнакомец. - Смотри, как вцепился - мёртвой хваткой. По щекам ему, по щекам!..

- Эй, проснитесь! - опять заговорила женщина. - А то хуже будет!..

Вопросы, укоры и угрозы «сыпались» на Ивана со всех сторон. Люди-невидимки чем-то возмущались, но чем именно - Иван не знал. Он понятия не имел, что происходит. «Кто они? Откуда взялись? Зачем? Почему?.. » - недоумевая, спрашивал он сам себя и, при этом, даже не пытался найти ответ. Он не нашёл бы его, даже если б хотел. Пока его глаза были закрыты, ответа просто не существовало.

Тем временем эти самые невидимки перешли в наступление. Они попросили Ивана, нет потребовали, чтобы он открыл глаза и проснулся. В конце концов он так и сделал.

И что ж он увидел?

Он сидел в просторном кожаном кресле, в углу какого-то незнакомого помещения, похожего на офис. Офисные жалюзи и шикарный кожаный диван что-то ему напоминали, но вот что?

Где-то совсем рядом бодро жужжали кондиционеры. Над стеклянными люстрами под потолком энергично вращали свои широкие лопасти «декоративные» вентиляторы. А на полукруглом офисном столе едва слышно работал лазерный принтер.

Рядом, на журнальном столике лежала стопка красочных рекламных журналов.

Но самое главное: перед собой он увидел Марию. Он держал её за руки. Крепко держал. Так держал, что у самого пальцы побелели. А она, бедняжка, вся в слезах стояла на коленях на полу и тщетно пыталась высвободить свои занемевшие руки.

Увидев её, Иван испуганно вздрогнул и, разжав пальцы, отпустил девушку. Девушка облегчённо вздохнула. Затем попыталась подняться на ноги, но вдруг пошатнулась и, теряя сознание, чуть было не упала на пол. Её подхватили на руки и уложили на диван. Кто-то притащил большой вентилятор и, включив его в сеть, направил на девушку освежающую струю воздуха. Кто-то принёс мокрое полотенце. Кто-то принёс нашатырь...

«Так это был сон!.. » - с облегчением выдохнул Иван, пробуждаясь от долгого и путаного кошмара.

Он посмотрел на Машу, и от радости его глаза наполнились слезами.

Глава 20. (Ну, очень маленькая) Наваждение

Прошла неделя.

Иван бодро вышагивал по улице. Он шёл в Тур-агентство к своей Маше, чтобы сделать ей Предложение. Новый костюмчик от кутюра, новые модные туфли, белая рубаха и галстук, а также букет алых роз в руках и стильная причёска с головой выдавали его благие намерения...

На днях он наконец-то по-настоящему познакомился с ней: пригласил в ресторан, где и рассказал ей свой сон от начала и до конца. Этим рассказом и ещё, быть может, лишним фужером шампанского он прямо-таки сразил её «наповал». А затем отвёз её хмельную на такси домой... К себе.

... Проходя мимо зоомагазина, он невольно бросил взгляд на находящийся в витрине аквариум, в котором плавала одна-единственная рыбёшка. Маленькая, но Золотая. Ему показалось, что рыбка как-то хитро на него взглянула, лукаво подмигнула, а затем ехидно улыбнулась.

«Что за наваждение?! » - зажмурив глаза, встряхнул головой Иван.

Он отвернулся от витрины и, что-то вспоминая и обдумывая, зашагал прочь. «Ха-ха-ха!.. » - услышал он вдогонку чей-то хитрый дьявольский смех.

декабрь 1998 г.