Глава 2. Мы на позиции. В разных позициях aka Разные рассказы

Начало - здесь:

Эпиграф:

«На месте людей, заседающих в Госдуме, я бы постеснялся ****ить про непристойность, блин, порнографии»

Мой старший Братец Лёша

Мы наконец приехали на место. Миленький трехэтажный особнячок в сосновом бору, за фигурной стальной оградой, выкрашенной в зелёный, и там были еще клумбочки с резедой, лилиями и настурциями, или как там эта рыжая хрень называется, ну да это нюансы и, типа, пейзажная муть, как у Ивана Тургенева, а ебля, понятное дело, предполагалась внутри дома.

Утомлять сценой медицинского освидетельствования – тоже не буду. Все оказались чистыми.

Нас завели в просторный холл и предложили всем сесть на пол, покрытый ковролином. Это было похоже на тренировку в секции ушу, куда я ходил пару лет назад. Там тоже в начале занятия мастер всех рассаживал и гнал про то, как правильно гнуть свои чакры и распрямлять дао, и всякая такая пурга.

Ну а тут, понятно, базар был малость про другое. К знакомой нам тётке, нашей совратительнице, присоединился местный парень. Лет двадцати пяти, не больше, спортивный, но, кажется, не браток, а скорее – тоже какой-нибудь тренер чего-нибудь эзотерического. Чёрный пояс по Тантре, наверно. Я окрестил его «сэнсэем».

«Если у кого есть какие-нибудь вопросы – самое время сейчас их задать», - сказала тётка. Ее, кстати, звали Агнесса – но всем было на это, в общем-то, поебать, потому что никто не верил, что это настоящее имя и что у людей вообще бывают такие имена. А парня звали Сергей – и в это верилось, но всем, в общем-то, тоже было поебать. Детей нам с ними не крестить, потому что залетать, вроде, никто не собирался.

Кстати, разговор зашел как раз об этом. Живая блондинка с неглупой деловитой мордахой (бывают такие!) поинтересовалась, какой у нас тут концепт с контрацептом? Оказалось – все пучком, всё железно. Назывались какие-то препараты, бабы с пониманием кивали - ну да это все их заботы.

Потом одна барышня, маленькая, черненькая и в очках, бойкая и вредная, типа «вырасту – феминисткой стану», указала на вопиющую несправедливость в контракте.

«А почему это, - спросила она, - парни и девчонки получают одинаково за сценическое время траха: по доллару за минуту? Ведь всем известно, что пацанам больше надо, и вообще это с них бы еще деньги драть, и почему нет в мире справедливости? »

Агнесса засмеялась и сказала:

«Мадмуазель, прошу обратить внимание: в вашей группе на тринадцать девчонок – всего восемь ребят. Сами судите, кому больше надо…»

Вмешался Сергей-Сенсей:

«Тут, возможно, не все правильно понимают парадигму (этим словом он многих сразил наповал). Это же не просто секс – это же актерская работа. И на ней все выкладываются, как могут, и потому все равны».

«Ну если все равны, - не унималась чернявая «феминистка», - то почему тогда пацанам особо платят по десять баксов за «кончить»? Это получается: брызнул спермой – и червонец в кармане? »

Тут я не удержался:

«Знаешь, подруга, если у тебя получится брызнуть спермой – я тебе даже два своих червонца отдам! »

Замечу, о женской «эякуляции» я тогда имел очень смутное представление: ни разу не сталкивался.

Кто-то захихикал, кто-то заржал. Колька перешёл в решительное контрнаступление: «Да ваше-то дело простое: ноги раздвинуть – и переться. А нам – переть. В поте лица, мудей и всего остального».

Поднялся шум. Тонкими голосами – возмущённый, не такими тонкими – одобрительный.

«Тихо, тихо! – осадила Агнесса. – Не надо тут половые войны развязывать! Но по существу, скажу как профессиональная женщина: парень прав. Им труднее приходится. И резерв, так сказать, ограничен. Знаете этот анекдот? Неприличный немного, но расскажу, потому что вы все тут взрослые, вроде. Итак, про разницу между понятиями «***ня» и «****ец»? Если к девчонке пять пацанов придут – это хуйня. А если к парню пять девчонок – для него это ****ец! Так что, девчата, у нас просто возможности шире»

Теперь посмеялись и девчонки. Кажется, их половая гордость была удовлетворена.

«И вообще, - подхватил Сенсей, - я должен сразу предупредить, особенно пацанов. Ну и девчонок – чтоб не подкалывали. Секс и съемки – вещи разные, как говорил уже. И даже если в койке всеё тип-топ, даже если мега-мачо-ебарь-террорист всю дорогу… тут, под софитами, на людях, под режиссерские поправки – облом за обломом будет, стопудово. Все время будет падать, и придеётся надрачивать, и ничего тут позорного. Потому что вот чего не терпит наша работа – так это стыдливости. Сами понимаете…»

Он замолчал, давая осмыслить. Потом переспросил:

«Все усвоили? Никакой стыдливости – и полное доверие»

Все кивнули. И Сэнсей ткнул пальцем в того очкарика, который распинался про свой неудачный секс с видюхой:

«Как тебя зовут? »

«Игорь».

«Ты раньше снимался, Игорь? »

«Нет… я… это… решил на апгрейд компа подзаработать…»

«Как ты будешь тратить свой заработок – это твое личное дело. Но комп – дело хорошее. А сейчас – работа. Итак, Игорь, пожалуйста, разденься»

«Чего, совсем? »

Я едва не сплюнул словом «идиот». Но я не сделал этого, потому что сознательный и подписался под этими правилами: типа, друг друга не прикалывать, не смущать, мы команда, и все такое.

«Носки можешь оставить», - великодушно разрешил Сэнсэй.

Через минуты софтварный юноша стоял в том, в чем его родила мама – если, конечно, мама родила его в носках и очках.

«Отлично», - похвалила Агнесса. – «А теперь иди сюда».

Этот тощий долговязый придурок прошел в «кафедральный» конец зала и встал, как памятник защитнику футбольной сборной клуба ботанических задротов перед пробитием штрафного.

«Игорь, повернись к ребятам», - все также ровно попросил Сэнсэй. Я прикинул, что проще было бы инсталлировать в него дистанционное управление и щелкать пультом.

«А теперь, Игорь, слушай», - сказала Агнесса. – «Здесь, в этих стенах, никто не станет лезть в твою личную жизнь. Какой ты там был – таким ты туда и вернёшься. Но здесь ты – актер. Вот пример. Нам не интересно, занимаешься ли ты онанизмом дома. Может, да, если тебе это нравится, а может, у тебя классные подружки, потому что ты видный парень, и тебе просто некогда… но сейчас мы просим тебя… подрочить».

«Что, при всех? » - кажется, его программерские пальцы аж хрустнули, запирая амбарный замок на мудях. Его развесистые уши стали малиновыми, как грудка малиновки, которую окунули в малиновый джем. Я решил ободрить его:

«Да чего там, валяй, Игоряш! Мы отвернемся! »

«А это не попадёт на какой-нибудь порносайт для п…п…п…» - он запнулся.

Да, когда нас вербовали – сказали, что снимают не для Инета, а типа, для кассет на заказ, элитное тинейджерское порево для реальных клиентов… но, конечно, только олигофрен даст, типа, гарантию, что вся эта бесстыжая байда не окажется в Нете. И только лоботомированный олигофрен - понадеется на такие гарантии. Правда, за свою матушку я спокоен: она доктор и порнуху под дулом пистолета смотреть не станет. Даже – «Дезерт Игла» калибром 0.50

Взяв на себя роль главного «ободрятеля», я сказал:

«Слышь, парень, а прикинь – идешь ты по улице, такой красивый и безмятежный, а какой-нибудь пидор из окошка на тебя пялится и дрочит? Так тебе не похуй? Или по улице ходить не будешь? »

«Я голый по улице не хожу! – надменно возразил он. – И вообще, забыл уже, как это делается… в смысле… мастурбировать…»

Тут вскинулся Колька:

«Чего так? Излучение от монитора пришибло? В твои-то годы? Бедняга…»

Сэнсэй сощурился:

«Я, кажется, говорил: не подкалывать коллег? »

«Я не нарочно…» - повинился Колька.

Деловитая блондинка, которая интересовалась контрацепцией, вздохнула, встала и принялась стягивать с себя одежду, исполняя импровизированный стриптиз.

«Игорёк! Смотри на меня! »

Все посмотрели на нее. Она старалась, в ней была пластика и эстетика. И сиськи ничего – номер где-то так два с половиной. Плавно скинув кофточку и лифчик, она принялась играть дойками, «купать» их в чашечках ладоней, кокетливо поводить точёными сахарными плечиками и всякое такое. Потом расстегнула молнию на короткой синей юбчонке.

Колька подхватился на ноги, резво подошел к страдальцу Игорьку, который, то ли от вида блондинки, то ли от того, что на него никто уже не смотрел, малость осмелел и принялся неловко теребить своё висящее. Краем глаза я отметил, что инструмент у него внушительный, но бестолковый и, как говорится, нелегок на подъем.

Колька похлопал его по плечу:

«Слышь, коллега. Ты извини, что я подстебнул, типа того… Давай, заглажу вину: покажу, как дрочат. Раз уж ты совсем так все забыл…»

И, достав свой бодренький торчащий, принялся наяривать.

«Животное…» - осудила Ирка с восхищением, которое должно было означать презрение.

Блондинка избавилась от юбки и принялась играть с черными стрингами, изворачивая их так и сяк, вальяжно повиливая бедрами, а потом медленно стянула их до колен, приседая и раскачиваясь… и тут, ко всеобщему смеху, брякнулась на свою сексапильную упругую задницу, запутавшись в ногах и трусиках. Вса-таки она не была профессиональной стриптизершей. Но получилось даже прикольнее и душевнее дурацкого ресторанного стриптиза.

Ничуть не сконфузившись, блондинка рывком освободилась от стрингов, грациозно закинула их за спину и принялась исполнять что-то вроде эротической физкультуры. Она размахивая распрямлёнными ногами с оттянутым носком, то стыдливо прикрываясь и скрещивая коленки, то озаряя весь зал сиянием своей вертикальной улыбки. Лобок у неё был выбрит. Думаю, она уже снималась в чем-то подобном.

Колька, который тоже был не новичок в этом непотребстве, дрочил самозабвенно и энергично. При этом – подначивал компьютерного гения: «Давай, Игоряш, я с тобой! Давай, кто дальше стрельнет? Спорим, я добью до той куколки с кудряшками? Прямо на лобик, строго по центру! »

Имелась в виду Ирка.

«Только попробуй, урод! » - она непроизвольно отодвинулась на добрый метр.

К ней обратилась Агнесса:

«Тебя Ира зовут, да? Ира, нам не важно, кончали тебе когда-нибудь на лицо или нет. Хотя, вообще-то, белковая смазка очень полезна для кожи. Нет-нет, у тебя замечательная кожа и очень красивое лицо, даже если тебе никогда не кончали на него. Но сейчас ты - актриса. И твоя роль – чтобы эти мальчики окропили твое замечательно красивое лицо своей… страстью».

Ирка, сделав усилие над собой, сглотнула, словно у неё уже был полный рот «страсти», и… лишь уточнила:

«Мне раздеться? »

Ответил Колька, с ухмылкой:

«Если не хочешь потратить остаток дня на стирку блузки – то, наверно, да».

Ирка разоблачилась без понтов, по-простому. Она была довольно загорелой – видимо, недавно вернулась с Югов. Причем, сиськи были хоть и светлее окружающей кожи – но значительно смуглее того, что таилось под трусиками. Значит, она где-то загорала топлес, - подсказала мне дедукция.

Подойдя к двум артистам-онанистам, она опустилась перед ними в позу лотоса, выражая вселенскую невозмутимость. Еще один бойкий шустрый пацан, от силы лет пятнадцати, и притом огненно рыжий, пристроился рядом с Колькой и тоже принялся гонять лысого, почти что упираясь им в изящное Иркино ушко.

Сам я, конечно, был возбужден, как… какой-нибудь магнитный контур в ядерном ускорителе - или что там. И как не возбудиться от вида двух голых девчонок, одна из которых вовсю отжигала порно-брейк-данс на полу, а другую я хотел трахнуть с шестого класса? Но я не спешил давать воли рукам. Успеется.

- Как насчет пососать? – галантно предложил Колька Ирке.

- Да прямо! Ручками, мистер, ручками!

- Ну, как знаешь… - Колька зажмурился, прогнулся – и с надломленным хриплым стоном известил: - Начинаем артобстрел! Задраить зенки!

Ирка успела зажмуриться вовремя – Колькин *** превзошел своей сейсмической активностью все гейзеры Камчатки. Он исторгался секунд двадцать, а когда последние толчки затихли – Колька открыл глаза и поцокал языком:

- Извини! На сей раз выписать «ИРА» не получилось. Поверхность очень неровная.

- Хам!

- Так, Агни, запиши червонец на счет Николая, - громко распорядился Сэнсэй.

Ирка открыла рот:

- А… А я?

Агнесса ласково усмехнулась:

- А что – ты? Что голой посидела – это не позирование. Вы, скорее всего, тут всю дорогу в неглиже ходить будете, для комфорта и атмосферности. Одеваться – только для съёмок, чтобы раздеться поинтересней.

Ирка взъярилась:

- Да он мне все лицо… обтрухал!

Агнесса пожала плечами:

- Милочка, ну так это же он сделал? Твоя-то какая заслуга в том, что Коля так красиво кончил? Вот если б ты ему хоть немножко пососала, как он предлагал…

- А что тогда?

- Червонец бы накинули. А так – извини.

- Да ты не расстраивайся! – утешил Сэнсэй. – Будет еще возможность отличиться.

- Да? – Ирка, вконец озверевшая от таких дел, окинула зал взглядом, конкретно метавшим молнии. В зале, надо отметить, уже творилось форменное ****ство. Деловитая блондинка исполняла 69 с рослым и мускулистым чернявым пареньком, которому, наверно, единственному из всех из нас действительно было восемнадцать. Кто-то трахался. Больше – сосались. «Феминистка» стояла на коленях перед очкастым Игорьком и ритмично насаживалась своей умной головой на его кое-как «поддомкратившееся» нехилое достоинство. При этом одной рукой она теребила его яйца, другой – тискала костлявую жопу, отсиженную на лекциях по каким-нибудь мозгоебным диффурам.

Рыжий мелкий пацанчик, едва не тыкавшийся в Иркино ухо, сбавил темп дрочки, растягивая удовольствие. К нему и решила обратиться Ирка, как к самому ближайшему и свободному. Но лишь она открыла рот для решительного акульего заглота – как в ее ослепительный блендамет ударила брандспойтная струя спермы.

- Ой, - сказал пацанчик и покраснел резко и густо, в тон своим волосам. – Извини. Не сдержался. Как представил, что ты у меня сейчас возьмёшь – так и…

Ирка зашипела уголком рта, как при больном зубе, словно ей там впрямь чего-то порушил этот спонтанный поток спермы. И наконец соизволила заметить меня – потому что один я остался, незадействованный и не отстрелявшийся.

Заискивающе улыбнулась: «Ладно, Пушистик, чего ты там про рельеф и текстуру говорил? »

Я пожал плечами:

«Ну, распечатывай, как бы…»

Она потянула руку к моей ширинке.

«Нет, не так! – остановил я её, чувствуя себя охо-хо каким глумливым подонком. – Ручки за спину убери, молнию – зубками! »

«Это травмоопасно! – вмешался Сэнсэй. – Но задумка творческая. Давайте так: молнию руками расстегнёшь, а потом Ира сделает вид, будто зубами её ведёт! ».

Что ж, я ведь всё-таки джентльмен? Я расстегнул молнию и даже ремень, и даже прогнулся полумостиком, чтобы ей удобнее было стянуть мои джинсы. А потом – трусы. Но это уж она сделала зубами. Причём с таким остервенением, что мне слышался треск материи. По правде, я даже забоялся, как бы она сгоряча не откусила мне чего-нибудь жизненно важное, получив к нему аксесс. Ирка действительно полыхала яростью – и набросилась на Дона Хулио, как крокодил на солнце, в поэме Корнея Чуковского.

Я откинулся навзничь, затылком на ладони, расставил локти, и чуть развёл ноги. «Вылижи мудя», - попросил я. – «А то чего-то припотели».

«Может, ещё и спинку потереть? » - видимо, на автомате огрызнулась Ирка – и сама прыснула от неуместности «иронии». Что ни говори, вылизать мудя – это всё-таки малость поинтимнее услуга, чем потереть спинку. Но сейчас она принялась добросовестно скрести язычком по моим грешным яйцам. Потом, несколько раз скользнув снизу вверх по моему зенитно торчащему орудию, стала щекотать кончиком языка уздечку. Я подумал, что ещё полминуты этой истомной, уши закладывающей, дразнящей пытки моего *** – и я кончу ей прямо в ноздрю. Это было бы прикольно.

Но Ирка, подавшись повыше, привела рельеф своих губок в соответствие с моим, и объяла ими головку.

Сосала она хорошо. «Дикция» – внятная, чувствовались регулярные и усердные лингвистические упражнения. Она то пускала в ход свое «жало», проворно танцуя им по дансингу моей залупы, то убирала язычок и заглатывала по самую гортань, стискивая губами основание моего ствола у самой казенной части. Я млел и ***л. То есть, весь обращался в хуй, и готов был раствориться у нее во рту, как барбарисовый леденец.

Скосив глаза, я посмотрел, как дела у закомплексованного задрота Игоря. Дела его были нормальные: *** стоял, «феминистка» сосала. С тем лишь нюансом, что теперь к ним примазался Колька, оправившийся от первого извержения. Видимо, решил не бросать начинающего коллегу и довести патронаж до конца. Теперь «феминистка» стояла раком и Колька пер ее сзади.

Я почувствовал, как назревает вихрящийся циклон в яйцах, и громко осведомился: «Господа работодатели! А есть разница в оплате: в рот спускать – или на ****ьце? »

«Лучше всего знаешь, как? - посоветовал Сэнсэй. – Первый залп – в рот, чтоб у девчонки, типа, сперма на губах… клокотала. А потом – выдерни и расплескай. Это классика. Зрители это любят».

«Я так и думал, - сказал я сквозь подступающую бурную негу. Обратился к Ирке: - Все поняла? Давай, глыбко не заглатывай – а то поперхнешься ишо… Давай, киска, осади чуток… - Я малость приподнялся на локте и отвёл ее мастеровитую головку повыше, так, чтобы брала «на полшишечки». – Давай, милая, язычком, язычком… потереби…

Она кивнула – и тут мою плотину прорвало, парашют раскрылся, ракета взмыла в небо, отбрасывая горящие ступени… и прочие идиотские метафоры. Несмотря на мощные конвульсии, я не потерял контроля над ситуацией и, верный заветам наставников, после первого бронебойного выстрела – таки выдернул и пошёл окроплять Иркину мордашку своим густо концентрированным генофондом. Когда Дон Хулио угомонился, Ирка имела такой вид, будто на ее личико вылили добрую банку сгущёнки. Хотя, конечно, я, как скромный герой, не относил авторство на эту маску разврата только на свой счёт. До меня ведь и Колька потрудился, и Рыжик…

Ирка добросовестно облизала моего всё еще полнокровного змея, даже подчистила с моего лобка капли хрен знает чьего уж семени, упавшие должно быть с её личика. И только выполнив эту заботливую процедуру - с размаху, гулко врезала ладонью по моему оголённому пузу. На моем плоском, умеренно отчетливом прессе осталась растопыренная розовая пятерня, стремительно набухающая интенсивным цветом.

- Это тебе за «****ьце», гад! – мстительно и весело пояснила Ирка.

Я проворчал:

- Ладно, пусть «****ьничек», если тебе так больше нравится. Но не «еблище» же прикажешь называть?

Прерывая нашу перепалку, Сэнсэй похвалил:

- Молодцы, ребята. Очень хорошо. Даже талантливо. По двадцатке вам.

- А это чего – все снимается? – наконец, я задал вопрос, мучивший меня с самого начала. Не сочтите его совсем уж дурацким: в зале ведь не было ни софитов, ни режиссеров, ни оператора с камерой, который бы ползал, изыскивая наилучшие крупные планы погружения *** в ****ятину.

- Да. Тут везде камеры, - ответил Сэнсэй. – Кроме сортиров. Это пойдёт как лайв-шоу. Есть любители. Поэтому, собственно говоря, ваша постоянная зарплата – 50 баксов в день. Помимо всего прочего. Ну и плюс – за секс. Только сегодня разминка была. Завтра – все уже по-взрослому, настоящие съёмки.

- А теперь – все в душ! – через какое-то время распорядилась Агнесса, похлопав в ладоши.

Продолжение - здесь: