Как мистер и миссис Сколд сходили налево

Когда Мэрилина оставила Роза, вышел фильм «Матрица». Мэрилин увязал эти два события – узрел Киану Ривза, он ему понравился, и он решил утешиться в его объятиях. Мэрилину заказали саундтрэк ко второй серии «Матрицы». Он написал песню с таким припевом: «Оно нам надо? Нет! Мы его хотим? Да! Вот новый отстой, стойте и радуйтесь на него». На чем участие Мэрилина в создании киношедевра исчерпывалось, но он продолжал таскаться на съемочную площадку, наблюдая, как Киану Ривза подвешивают на веревке в горизонтальном положении, а потом на компьютере полеты дорисовывают. Мэрилин провожал Киану Ривза домой, звал сообразить на двоих, поплясать в клубе «Приют голубого», подкатывал спереди, подкатывал сзади, а также справа и слева, пытался погладить по тощей заднице, предлагал себя в качестве девушки – безрезультатно. Киану Ривз оказался непробиваемым ретросексуалом. Единственное, чего Мэрилину удалось добиться – он напросился к Киану Ривзу на день рождения и там познакомился с его девушкой, которую звали Дженифер. Мэрилин заметил у нее на руках и ногах следы от инъекций и сказал:

– Пойдем ко мне – зельем угощу.

Дженифер аж побежала. У Мэрилина она наелась экстази, запила метадоном и свалилась с Мэрилином в постель. В час ночи ее мать позвонила Ривзу:

– Киану, Дженифер у тебя?

– Нет, ушла с Мэнсоном!

– Как с Мэнсоном? Ты ей любовник или кто?

– Ей самой позвоните, с ней и разбирайтесь.

– У нее мобильник отключен.

Когда обдолбанная Дженифер ехала от Мэрилина, она не справилась с управлением и врезалась в суд. А Мэрилину пришла повестка в суд. На него подала мать Дженифер:

– Вскрытие показало, что ты накачал ее наркотиками, это ты виноват, что она разбилась, теперь плати стоимость машины и похорон и мне за моральный ущерб!

Мэрилин все отрицал. Судебный процесс потому и называется «тяжба», что Мэрилин успел съездить по Америке, Европе, Японии и Австралии с гастрольной программой «Guns, god and government», вернуться, сойтись с Дитой, расстаться с Твигги, а суд продолжается, и не видно судилищу конца-краю. Мэрилин достаточно зарабатывал, чтоб переложить судебную головную боль с больной головы (то бишь своей) на здоровую (то бишь адвокатскую), а сам занялся поисками кандидата на вакантное место гитариста – Твигги ж уволился, а свято место пусто не бывает.

Накануне пасхи одна рок-группа позвала Мэрилина и никому не известного певуна Тима Сколда сделать им ремикс на песню «Tainted love». Тим Сколд раньше видел Мэрилина только в клипах и взглянул на трансвестита саркастически: народ знает только одну его песню – «Sweet dreams», да и ту у Энни Леннокс перепел… Близорукий Мэрилин не заметил сарказма в Тимкиных глазах и дружелюбно предложил:

– А давай вместе пасху отметим. В клубец какой-нибудь сходим. Ты был в «Декаданс-хаусе»?

– Я по клубам не гуляю, – отказался Сколд, – у меня каждая копейка на счету – ремонт делаю.

Пасхальным утром Мэрилин явился к Сколду домой. Сколд открыл ему дверь, Мэрилин возопил:

– Христос воскрес!

– Воистину воскрес, – буркнул Сколд, и Мэрилин полез христосоваться взасос. Так рьяно христосовался, что у Сколда губы распухли.

– А я тебе паски по дороге купил, а яйца тут покрасим.

– Ну проходи, – любезно пригласил хозяин, Мэрилин сделал шаг и запнулся об полуободранный линолеум. Падая, Мэрилин схватился руками за облупленную, всю в потеках стену, во многих местах штукатурка обсыпалась, и ржавые трубы торчали, от одного обрывка обоев к другому, как верблюды в Сахаре от оазиса к оазису, перебегали стайки тараканов. Из того места, где полагалось быть розетке, торчали голые провода.

– И давно у тебя ремонт, Тим?

– Уже год.

– Я пойду руки помою, – Мэрилин посетил ванную. Обвалившийся кафель, ржавая ванна, тазики под протекающими кранами, но хуже всего – всюду стояли кремы для рук, для ног, для лица, разноцветные лаки, помады, тени, туши, пудра, румяна, на стиральной машине лежали бигуди и накладные ногти – вряд ли Сколд всем этим пользуется. Заглянув в зал, Мэрилин узрел заставленное косметической артиллерией трюмо и висящие на стульях платья и юбки.

– И где она? – углюченно поинтересовался Мэрилин у Сколда.

– В церкви. Паски святит. Будешь паски?

На кухне царил такой же разгром, как в ванной и коридоре, да еще и на потолке желтели мокрые пятна. На шкафу, столе, стульях, на плите стояло кошмарное количество пасок.

– Она у тебя не работает? Я смотрю, ей делать больше нечего, только целыми днями паски печь и ухаживать за собой.

– Угадал.

Тут заскрипел ключ в двери, и в квартиру ввалилась миссис Сколд.

– Ой, я к заутрене пошла, до сих пор в церкви стояла, там такая очередища, людишки совсем посказились, паски святят, бананы-апельсины святят, соленые огурцы святят, я решила прикольнуться, тоже бананы купила и посвятила, купила трехлитровую банку святой воды, а там очередь, меня толкнули, я разбила банку, паски мокрые, сама облилась… Тимчик, а кто это у нас?

– Это Мэрилин Мэнсон. А это моя жена Элли!

Перед Мэрилином стоял тощенький парень с длинными крашеными в черный цвет волосами, на его бледном лице ярко выделялись пятна глаз, бровей и розовой помады. Он был в черной водолазке и голубых джинсах, подвернутых ниже колена, демонстрируя на поглядение розовые сапоги на шпильках. За спиной у Элли висел розовый блестящий рюкзак.

– Да какая он тебе жена, – сказал Мэрилин, – так, сожитель!

– Законная! – возразил Элли. – Тим дал мне денег на операцию по смене пола, я получила паспорт, что я женщина, и мы расписались! А ты пасочки пробовал? Попробуй, настоящие, домашние, не то что эти, которые в магазинах – твердокаменные, изюм положить забыли, а сверху какой-то белой гадостью наляпали и красителем разноцветным присыпано! Ну как, вкусно?

Мэрилин открыл рот, чтоб похвалить Эллину стряпню, но вместо этого схватился за макушку и ойкнул:

– Что это?

– А куда ты сел! – сказал Сколд. – Наверх посмотри!

– Что это у вас желтое с потолка капает? – доформулировал вопрос Мэрилин.

– Это у соседей сверху две дворняги, они их выгуливать забывают, и они себе в кухне за печкой нужник устроили. Уже просачивается!

Кап еще раз с потолка… прямо на надкушенную паску в руке Мэрилина.

В дверь позвонили. Элли открыл, на пороге стояла соседка в халате и тапочках.

– Ой, беда! Элли, помоги, срочно! У моей дочки приступ бронхиальной астмы, ей надо укольчик внутривенно! Элли, бежим!

– А у вас есть шприц, лекарство, физраствор? – спросил Элли.

– А шо, у тебя нету??? Ты ж фельдшер, у тебя должно быть!!!

– Я вам что, бесплатная аптека ходячая? Каждый день бегаете, одному укол сделать, другому давление померять, у соседки снизу сынку клизму поставить, всем чего-то от меня надо, – загнусавил Элли.

– Элли, бежим, скорее, моего зятя капельницей из запоя выводить надо!!!

– Так дочку или зятя спасать надо?

– Обоих!!! – и уволокла транссексуала.

– И так почти каждый день, – заныл Сколд. – Если б они за это платили, так нет – они соседи, их бесплатно обслуживать надо! А мы бедствуем, Элли раньше на скорой помощи работала, мы ж так и познакомились – у меня была передозировка, мне вызвали скорую, так я встретил Элли. Когда она сменила пол, ее с работы уволили, а сколько я получаю, все на записи тратим, сам знаешь, сколько это стоит, альбом выпустить не могу…

– Не хнычь! – сказал Мэрилин. – Мне нужен гитарист. Я плачу… – и он назвал сумму, которую получал Твигги. – Ты и хибару свою отремонтируешь, и по клубам ходить сможешь. Что скажешь? Согласен? Подпишешь со мной контракт?

– Хоть сейчас!

– Сначала ты пройдешь тест на профпригодность! – Мэрилин схватил Сколда за руку и потянул в зал.

– Элли ж щас вернется!

– Капельницу от запоя? – прыснул Мэрилин. – Мне делали, это часа на два! Успеем! Я все-таки хочу яйца покрасить, пасха же, – задумчиво добавил он, хватая с Эллиного трюмо все помады и пробуя на запястье. Выбрав малиновую, он приблизился к Сколду, расстегнул на нем рубашку и облизал ему грудь и живот, онанируя на него. Сколд приспустил трусы и штаны болтаться на уровне тапочек. Мэрилин покрасил ему яйца – правое Эллиной малиновой помадой, левое – своей красной, и взял у него в рот, намеренно обтирая щеками помаду с крашеных яиц.

– У тебя слюны мало, – сказал Сколд и запрокинул голову Мэрилина за подбородок, наклонился к нему и смачно плюнул ему в рот, после чего Мэрилин еще чуть-чуть пососал и отодвинулся, наслаждаясь зрелищем, как бодро торчит маленький друг Тима Сколда.

– А теперь ты мне яйца покрась!

Мэрилин разделся догола, а Сколд как был одетый, но расстегнутый, так и остался.

– Зачем ты песню свою назвал «Cryptorchid», если там про плачущую маму и превращение червя в бабочку поется, – сказал Сколд. – Щас я узнаю, на какое яйцо у тебя крипторхизм, на правое или на левое!

Если вам тоже интересно, на правое, на левое или на оба, вы можете написать Тиму Сколду по интернету и спросить у него!

Покрасив Мэрилину яйца, Сколд сказал:

– Встань на полу раком, а то на кровати Элли следы заметит.

Мэрилин встал на колени и подставил многих мужиков повидавшее дупло, куда Сколд и вставил. Одной рукой Мэрилин придерживался за кровать, а второй возбуждал себя. Тим поимел его и отправился в ванную смывать пасхальный макияж.

Пока Тим сдавал тест на профпригодность, Элли, сделав укол соседке-астматичке, ставил бухому соседушке капельницу. И не заработал ни цента, и спасибо не сказали. Когда транссексуал вернулся, его муж с новым начальником, одетые и обутые, пили на кухне чаек с пасками, и Элли был безумно рад узнать, что теперь у Сколда новое место работы.

* * *

Три часа неподвижного сидения за столиком. На дне бутылки вина – мутный осадок. Сверкая раздражающими огоньками, над пустой сценой крутился шар. Из колонок – веселенькая попса. Уже три часа здесь. Три часа одиночества.

А другим посетителям, похоже, весело. Один гомик упился вдрызг и украсил своим ужином пол клуба. Длинноволосый брюнет лет 16и в растянутом свитерке и рваных джинсах подбежал с тряпкой вытирать блевотину. Пока он вытирал, к нему подошел поддатый мужик и сказал:

– Мальчик, хочешь червонец за минет и подсракон?

– Пойдем в служебный туалет, там видеокамера не стоит. И вы идите первый, а я через пять минут, а то дежурный администратор углядит, что я подрабатываю.

Два бухих гомосека, танцуя, сшибли стол, и выпивка с закусоном оказались на полу. Гомики, у которых сшибли стол, полезли драться с танцующими. Пока охранники их разнимали, из служебного туалета выскочил пацан-поломойка с ведром, быстренько сгреб осколки и тут заметил, что толстый пожилой гомик в съехавшем рыжем парике храпит под столом. Поломойка подкрался и вытащил у него кошелек. Тот был пьян в дрезину и не шевельнулся. Зато официант в голубой юбочке заорал:

– Вор! Держи вора, бей его! – и бросился к поломойке. Охранники оставили разнимать дерущихся, набили уборщику морду и отняли червонец и чужой кошелек. Открыли это портмоне – а там водительские права, ключи от квартиры и машины и ни цента.

Помрешь от скуки в этом клубе «Приют голубого».

– Официант, еще бутылку вина! Такого же.

И грустно, и скучно – что на своей кухне сидеть, что тут в клубе. Слезы, окрашенные тушью, закапали в бокал с недопитым вином.

– Шо плачешь, может, помогу.

Элли поднял голову и уставился на подсевшего к нему экземпляра. Возраст – от 30 до 40, в полумраке точно не определишь, да и маленькая собачка – всю жизнь щенок, ибо новприбывший был… низкорослый, плюгавый, миниатюрный – все синонимы, но скажешь «плюгавый» – и представляется страшненький мужичонка, скажешь «миниатюрный» – и представляется миловидный индивидуум. Элли бы сказал – миниатюрный. Волосы черные, короткие, длинная густая челка, одет цивильно – в черном. Элли решил, что ему подходит, и заныл:

– У меня близкий человек – козел.

– А у меня и такого близкого человека нет, вообще никого.

– Хорошо тебе, никто нервы не трепет, – сказал Элли, проследив за направлением взгляда этого бобыля и убедившись, что он заметил обручальное кольцо. – Знаешь анекдот: «Если мужик ничего вам не дарит, везде разбрасывает грязные носки и сидит перед телевизором с бутылкой пива – значит, вы та единственная, с которой ему действительно хорошо! »

– Вам абсент, текилу или водку «Распутин»? – материализовался официант.

– Виски с побольше содовой, – изобразил трезвенника индивидуум от 30 до 40 и набрал кучу еды. – Мне бы твои проблемы, чувак. А у меня соседу газопровод обрезали за неуплату – и мне заодно, хотя я плачу. Уже три дня в Горгаз разбираться бегаю, а ем в кафешках. Вот в гей-клуб с горя заперся – сто лет тут не был…

–Мои проблемы врагу не пожелаешь. Мой муж сегодня ночует с другим мужчиной. Он уже два месяца со мной в постели ничего не делает. Я решила ему отомстить. Ты когда-нибудь имел дело с транссексуалом? – пьяно спросил Элли. – Хочешь посмотреть, что со мной сделали? Пойдем к тебе, покажу.

– Нашел чем удивить, что я, транссексуалов недовидел. Чувак, ты закуси.

– Напиться и забыться! С тобой забыться… Ик!

– Щас до того допьешься, шо на ногах стоять не будешь. А я тебя тащить не собираюсь.

Элли сжевал бутерброд.

– Ты на машине? – спросило орудие мести неверному мужу.

– Машину благоверный забрал, я сюда на такси добиралась.

– Ну тогда ко мне поедем.

Только в машине Элли рассмотрел его как следует. Черты лица тонкие, правильные, правда, нос именно что ястребиный и взгляд угрюмый, исподлобья. Элли глянул на себя в зеркало заднего обзора. Бледное, зеленое, шмакодявочное, с давно не стиранными черными волосами, на руке ожог – кололся и пролил зелье, поэтому он нацепил черные перчатки до локтя – прикрыть увечье. Пока мужик вел машину, Элли обглаживал его орган труда под джинсами, и когда кандидат припарковался возле своего подъезда, Эллины пальцы констатировали нужный тонус. В лифте неведомо кто обнял Элли сзади за талию и терся об его задницу, целуя его в шею, а зайдя в квартиру, подтолкнул Элли в спальню (транссексуал успел заметить в зале фортепиано):

– Раздевайся…

Элли снял свое черно-красно-зеленое платье, туфли, трусы и колготки, а в перчатках остался. Расстелив постель, хозяин скосорылился на Элли:

– Тю, блин, ну толку операцию делать, хозяйство-то оставили, а грудь не присобачили, бо денег на имплантант не хватило. Мужиком был, мужиком и остался…

Коленопреклоненный Элли ощутил, как по его пояснице проехался член, направляясь сверху вниз. Элли растянул пальцами свой анус до размеров огромной черной дыры, затягивающей вовнутрь все живое, а активный так пригнул его за плечи, что Элли ткнулся носом в подушку, воздев зад к небесам. Резкие толчки сотрясали скрюченное Эллино тельце, а гомик с челкой еще и царапался, аж Эллину спинку раскровянил, слизнул кровь и продолжал с энтузиазмом дергаться. Кровать вовсю скрипела. В Эллину кишку полилась сперма, но любитель трансвеститов на этом не успокоился и, постучав членом по мокрому анусу, продолжил незатейливое развлечение. Не доведя акт №2 до логического финала, гомик с челкой вытащил 21й палец, перевернул Элли на спину и, держа напряженный член напротив его лба, призвал к фелляции. Элли зажмурился и разинул рот, а обладатель пыльного фортепиано устремился туда, чуть челюсть транссексуалу не сломал. Когда Элли высосал у него всю сперму, они легли отдохнуть, Элли положил голову ему на бедро и стал гладить по животу и груди, отметив, что волос у него на теле почти нет (может, и сбривает), а неизвестно кто молча курил. Говорить им было не о чем, и Элли решил, что пора домой. Гомик с челкой сунул ему десятку на такси, и Элли отбыл…

– Подъем!!! – заорал Тим Сколд страшным голосом.

– Дай поспать!

– Элли, уже 10 утра, в доме ни хлеба, ни колбасы, ни масла, одно яйцо куриное! Муж голодный пришел, а ты храпишь!

– Бедненький! Тебя Дита с Мэрилином там не кормят?

– Я как на порог, Дита в кухне запирается и там сидит. Вроде как и хорошо, что не мешает, но и к холодильнику не пробъешься. Подрывайся, Элли, беги в супермаркет, а я устал, отдохну.

– Будь он проклят, Мэрилин Мэнсон, он разрушает нашу семью!

– Элли, я сам не рад, заколебал меня начальник с его сексуальными домогательствами на рабочем месте, но если я не буду с ним спать, я работу потеряю, и на что мы с тобой жить будем. (Я у кого деньги на ремонт заработал!) А люблю я одну тебя.

– Ты совсем меня позабросил, домой прибегаешь только поесть, – Элли перевернулся на спину, и царапины откликнулись болью. Сколд, правда, не наблюдал результаты царапучей деятельности вчерашнего знакомца – он, как известно, вовсю удовлетворял Мэрилина, а на родную жену у него уже силенок не хватало. Элли вообразил, что подвиг совершил – отдался первому встречному-поперечному, и, жутко довольный собой, мстительный транссексуал отправился покупать продукты мужу на завтрак.

* * *

Ниггер Джо, ниггер Билл и шофер Эндрю помирали от скуки в черном мерседесе под окнами дома Фифти Сента.

– Нанялись мы к юродивому, – бухтел ниггер Билл, – ни днем, ни ночью покоя нет, выдернул из постели – беги, охраняй его, поехал ночью к любовнице и с собой полгорода тащит.

– Боится, что ограбят. Его ж все узнают, как он по улице гребет, и не накрашенный страшный и накрашенный. – сказал шофер Эндрю.

– А потом днем в суд с ним переться, а вечером на презентацию нового альбома Эминема. Устроился, блин, я тут так работаю, что покакать некогда, – нудел Билл.

– Так время есть – выйди, продрещись! – по-доброму посоветовал Джо.

– Это ты, Билл, еще не привык. – сказал Эндрю.

– А слышали, что он хозяйке наболтал? Сказал, еду к Пого на спиритический сеанс. Это среди ночи-то. Говорит, Гитлера вызывать будем. Она: «А кто будет медиумом? » Он: «Я! – говорит. – Кто еще в нашей группе может общаться с Гитлером по-немецки-то! » Ей, похоже, похрен, куда он среди ночи упорол, радуется, отдохнет от него.

– Ну она ж не за него замуж выходила, а за его деньги, – сказал Джо. – И эта мулатка, жена рэпера, у которой он щас зависает, тоже не на его рожу долгообразую, не на фигуру глистообразную запала. Он ее покупает. Каждую ночь покупает на наркотики.

– Мужики, вон окно открытое на втором этаже светится. Я фотоаппарат прихватил. Я смотрю, труба водосточная возле того окна, можно подлезть по трубе и нафоткать нашего хозяина верхом на мулатке, а потом один комплект ей продадим, а второй муженьку рогатому подарим… И отоспимся, не будем больше сюда по ночам ездить!!!

Ниггеры-охранники и шофер выскочили из машины. Билл полез со своим фотоаппаратом на трубу, но не смог продвинуться дальше чем на полтора метра вверх.

– Нет, мужики, не могу. Давай, Джо, я к тебе на плечи влезу, тогда до окна достану. А ты, Эндрю, внизу страхуй.

Билл забрался на плечи Джо и заглянул в окошко.

– Он ее колет… (Сфоткал.) Он ей ТАМ облизывает. Образину его не видно, но по татухам и со спины узнать можно… (Сфоткал.) Он лапает ее за грудь… (Задокументировал на пленку.) Он лапает ее ТАМ и дрочит на нее… (Щелкнул вспышкой.) Он одевает презик и она влазит на него сверху…

Мэрилин лежал спиной к окну, а мулатка, жена Фифти Сента, усаживаясь на любовника, повернулась к этому самому окну лицом и узрела сосредоточенно фоткающего Билла. Она соскочила с кровати, схватила первое, что под руку попалось (попался ботинок Мэрилина) и звезданула Билла по черепушке. Если бы Билл стоял на земле, он бы увернулся, но он ведь сидел на плечах у Джо. От удара Билл не удержал равновесие, и пирамида из ниггеров полетела на землю. Фотоаппарат разбился. Мэрилин высунулся из окна и заорал:

– Вы уволены, все трое! Эндрю, ты ключи в машине оставил?

– Да, мистер Мэнсон.

– А по домам будете пешком топать!

Сбылась мечта ниггеров Джо и Билла и шофера Эндрю – теперь не надо по ночам черт-те куда ехать.

А Фифти Сент был верным мужем. Он по ночам в казино ходил. А еще Фифти Сент был экономный – он больше 500 долларов за ночь не проигрывал. Вот проиграет 500, и сразу домой. Выигрывал он через раз. Только Фифти Сент – в казино, его жена сразу названивала любовнику:

– Мэрилин, приходи. И дозу принеси.

Как-то Мэрилин явился без дозы - жена Фифти Сента его на порог не пустила. А сегодня ночь была испорчена, Мэрилин еще немного посидел у чужой жены и отправился к своей.

– Дита, – позвонил он, сидя за рулем, – standst du schon auf?

– Ja, den Frhstck bereite ich zu. Was ist fr euer Spiritismus?

– Es war ausgezeichnet! – сказал Мэрилин. – Ich habe heute viel zu tun, de kennst! Zuerst werde ich schlafen wenig und dann ich soll ja zum Gericht gehen.

– Ich warte. Komm bald!

А кто поймет – тому половина! От Frhstck’а…

Сегодня был день рождения Элли. Тим подарил ему набор кастрюль, а Крис Вренна – сковородку. А больше никто не пришел.

– Сегодня в «Декаданс-хаусе» «Антигламурные гулянья», – сказал Вренна.

– Это ж самый дорогущий клуб в городе, – восхитился Элли.

– А нас туда бесплатно проведут.

Припарковавшись на приклубной автостоянке, наивный Вренна позвонил Дите:

– Мы тут со Сколдом и его женой стоим под «Декаданс-хаусом». Проведи нас через служебный вход.

– Ага, разбежался, чуть ног не поломал! Греби через центральный и плати за вход, как все белые люди.

– Ну че ты такая жадная? Твоего ж мужа сотрудники.

Элли выхватил у Вренны мобильник и прогнусавил:

– А у меня сегодня день рождения!

– А я думала, сегодня день граненого стакана, – отозвалась работница клуба.

– Проведи нас, – мобильник вернулся к Вренне, – тебе трудно?

– Ну, я могу вас, скупердяев, провести. Но вы за это мне поможете опустить одного козла. Я щас выйду.

Дита провела Сколда, Элли и Вренну. Успели как раз к началу «Антигламурных гуляний». Уселись и воззрились на сцену.

Сначала две стриптизерши изобразили в танце лесбийские игры. Потом ведущий в блестящем золотистом пиджаке объявил чемпионат по минету. Подбадривая зал шуточками, он зазвал на сцену три пары добровольцев.

– На счет три начинаем сосать, – надрывался ведущий, – у которой парень быстрее кончит, той мы дадим приз! Раз, два, три!

Клаберши синхронно присели, приспустили с парней штанишки и заработали ртами.

– Меня такое не цепляет, – заныл Элли.

Победительнице вручили презерватив.

– Ну, главное – не победа, главное – участие, – утешал тех двух девок ведущий. Под аплодисменты присутствующих три пары вернулись на места. Грянул бодрый музон, и к шесту вышла голая Дита. На затылке у нее была мужская маска, к подбородку она прилепила черную бороденку, а сзади, над ягодицами, у нее болтался фаллоимитатор. Поизвивавшись на сцене, она перебралась в зал и запрыгала между столиками, тряся фаллоимитатором, приблизилась к Сколду и опустила ему прямо в тарелку.

– Я теперь кушать не смогу, – сказал Тим.

– Давай я доем, – утянул у него тарелку Вренна.

На сцене Диту сменил накачанный ниггер-стриптизер в желтых босоножках, обсыпанный блестками. Когда он доплясал, к нему кинулись оголтелые бабы, протягивая загребущие руки, чуть на куски не порвали.

– Видали? На мужиков-стриптизеров клиентуры как собак нерезаных, и бабье, и гомики, а мне не каждый раз клиенты попадаются, – раззавидовалась Дита, снова приближаясь к столу Сколда, Элли и Вренны. Она переоделась в бежевую майку и черную юбку, присела на свободный стул, закурила. Элли поразился:

– У тебя что, до сих пор клиенты?! Ты же замуж вышла, зачем ты до сих пор в стрип-клубе вкалываешь!

– На моего мужа надеяться, – отмахнулась Дита. И стала вытряхивать деньги из зашедших на халяву: Сколда заставила купить пирожные с ананасами в шоколаде, Вренне навязала бутылку текилы, а Элли под ее руководством приобрел четыре шоколадных конфеты с кокаином, одну из которых Дита моментально проглотила.

– Дита, а какого козла ты с нашей помощью решила опустить? – спросил Вренна.

– Твигги Рамирес мне денег должен!

– Ему что, в Nine Inch Nails так мало платят, что он у тебя в долг взял? – развеселился Сколд.

– Он попросил на вставные зубы. Я его пожалела, дала в долг. Не свои, конечно, а мужа. Мэрилин мне часть зарплаты на хозяйство отдает, а часть в заначке прячет. Я нашла эту его заначку. Твигги, козел, обещал вернуть через три недели. Ага. Три месяца несет. А это ж все нервы! Когда Мэрилин хватится, как я объясню, куда деньги дела.

– А что, Твигги просит подождать еще чуть-чуть?

– Он ни о чем не просит. Взял деньги и испарился. Звоню – мобильник отключен. Пришла к нему домой – говорят, съехал, а куда, не знаем. С Мэрилином и Пого он не видится, плакали денежки!

– А ты с него расписку брала?

– Пожалела я его, козла.

– Тогда плохо. Можно было бы в суд, а так расписки нет, ты ничего не докажешь, – сказал Вренна.

– Во вторник у Nine Inch Nails концерт в «Голубятне», – сказала Дита. – Вот и буду ловить там этого Твигги. Если пустят! Женщину в «Голубятню»! Наверно ж там фейс-контроль.

– Если купишь билет, пустят, на Nine Inch Nails, конечно, в основном мужики ходят, но бывают и девки, – утешил Вренна.

– И одна я не справлюсь, если Твигги разорется, что ничего у меня не брал, они ж его поддержат и выпрут меня. Я не думаю, что у них своя охрана, кому нужны Nine Inch Nails, в народе их никто не знает, но клуб им своих амбалов выделит. Мы просто отведем его подальше от своих и пообещаем настучать ему по морде, если добровольно не отдаст мне долг.

– А что это за группа? – заранее ужаснулся Элли.

– Я играл с Nine Inch Nails, – сообщил Вренна. – Резнор сломал мне руку. Я больше не мго играть, и сначала из гастрольного автобуса выкинули меня, потом мне на голву мои вещи, а потом и моя ударная установка полетела.

– Как он тебе руку сломал? – поинтересовался Сколд.

– Когда из окна на меня прыгал.

– Из какого окна?

– Из нужника.

– Кто из окна сиганул? Резнор? – поразился Тим. – Я, правда, с ним не знаком, но концерт на диске смотрел. По-моему, он тихий.

– В тихом омуте черти водятся, – буркнул Вренна.

– Schifft nicht! – воззвала Дита. – Я же не говорила, что дело дойдет до драки. Mist! – она яростно раздавила окурок в пепельнице. – Если б я могла нормальных ребят привести, так где они, нормальные! Я таких не знаю!

– Возьми с собой охранников Мэрилина, – сказал Сколд.

– Он их уволил.

В тот же вечер в зале другого клуба проводилась презентация нового альбома Эминема. Его пришли поздравить все знатные рэперы, в перерывах между песнями они забирались на сцену, толкали речи, вручали всякие абсурдные дары вроде плюшевых розовых слоников и лобызались с Эминемом. После Джонни Деппа была очередь Мэрилина поздравлять коллегу. Мэрилин стоял под сценой и дожидался, когда Депп отбубнит поздравлялку:

– Дорогой Эминем, от имени всех присутствующих хочу тебя поздравить с новым альбомом и пожелать тебе здоровья, счастья в личной жизни, творческих успехов…

Эминем стоял с букетом цветов, лучезарно ухмыляясь в видеокамеру. Бросил взгляд в зал, лыба потухла, и он завизжал, оборвав Деппа на полуслове:

– Там драка, драка! Какой-то ниггер белого бъет! Охрана!!!

– Это Фифти Сент Мэрилину Мэнсону морду бъет, – сказал кто-то.

– За что?

– А ты еще не слышал? По-моему, Мэнсон уже всему белому свету растрепал. Он спал с женой Фифти Сента. Купил ее на наркотики.

– Да, я тоже эту сплетню слышал, – сказал кто-то.

– А мне Мэнсон сам рассказывал, – сказал еще один гость.

Наивные охранники Мэрилина не знали, что их хозяин не делал тайны из своих похождений.

– Ну и чего в драку лезть в общественном месте?

– Так позор же. Если б с кем другим изменила, а то ведь с Мэнсоном!!!

Фифти Сент бил, а Мэрилин стоял, прикрываясь ручонками и утирая кровушку из разбитого носика. Ниггер саданул Мэрилина под дых. Мэрилин взвыл и согнулся пополам. Фифти Сент еще ударил. Мэрилин упал.

– Фифти Сент, хватит! Лежачего не бъют! – заорали все.

– Откройте, полиция!

– Вызовите скорую, человека избили!

Фифти Сента повезли в полицейский участок, а Мэрилина скорая увезла в больницу. Фифти Сент наставил ему синяков, расквасил нос и сломал ребро.

Дита и Тим Сколд привезли ему в больницу еду. При виде посетителей потерпевший закатил глаза:

– Ах, я умираю!

– Zusammenredst Mist, – сказала Дита, – два ребра сломаны, от такого не умирают.

– Сам виноват, зачем шлялся! – сказал Тим. – Нас с Дитой тебе мало?

* * *

Во вторник в 8 часов вечера в клуб «Голубятня» натолкалось кошмарное количество гомиков послушать грустные песни Nine Inch Nails. У пришельцев проверяли сумки – нет ли оружия. Элли на секунду задержался у входа, читая афишку, которая обозвала Nine Inch Nails «легендой гей-культуры» и «индустриальным гуру». Дита предъявила флаер в «Голубятню», и ее даже не обыскали.

– А я боялась, бороду оторвут, – поделилась она со Сколдом, Вренной и Элли, проникнув в клуб.

– Ну ты, Дита, баба бедовая, с чувством юмора, – похвалил стриптизершу Сколд. Дита упрятала кудри под ковбойскую шляпу, нацепила громадные темные очки и в довершение конспирации приклеила бороденку. А чтоб скрыть грудь, Дита нарядилась в камуфляжные куртку и штаны, которые остались от ниггера Билла.

– Nur ich bin hnlich keinem schwler Kerl...

– Что ты сказала?

– Мы выглядим как три гомика и один гопник!

Концерт задержали всего на полчаса. Элли думал, Nine Inch Nails – трансвеститы или хотя бы метросексуалы с девятидюймовыми ногтями, а оказались цивильные мужики, совсем не похожие на легенд гей-культуры.

– А который из них тебе денег должен? – спросил Элли.

– Гитарист, – ткнула пальцем Дита.

Nine Inch Nails пропустили вперед своего шептуна. Трент, с дымящейся в руке сигаретой, пригнул слишком высокий для него микрофон, поздоровался, зал почтительно приулюлюкнул, а у Элли челюсть отпала до центра Земли – это был тот самый гомик с челкой, который два месяца назад ему спину расцарапал. NIN заскрипели нудное intro, а Трент ушел в себя и не вернулся:

Ты позволил мне мучить тебя,

Ты позволил унизить тебя,

Ты позволил мне вставить тебе,

Разрешил мозги парить тебе.

Помоги мне, в душе моей пусто,

Ее нет, я утратил все чувства,

Я разрушил, что было внутри,

Поддержи меня и помоги.

Я хочу поиметь тебя, как животное,

И почувствовать, что я в тебе.

Помоги не замкнуться в себе.

Мне в порочном существованье

Твоя близость – одно оправданье.

Я совсем одинок. Потому

Я стремлюсь лишь к тебе одному,

Все мое отдаю я тебе,

Помоги не замкнуться в себе.

Помоги мне, с тобой, для тебя

Идеально веду я себя.

Поддержи, пожелай мне успеха,

Помоги стать другим человеком.

Я хочу поиметь тебя, как животное,

И почувствовать, что я в тебе.

Помоги не замкнуться в себе.

Мне в порочном существованье

Твоя близость – одно оправданье.

И обняв тебя, встав на колени,

Я медовый пью сон наяву.

И слились воедино две тени.

Для тебя одного я живу.

Народ похлопал, потопал, а у Элли больше не возникало вопросов, почему «легенда гей-культуры». NIN сбацали новенькую песню:

Я полным чукчей становлюсь,

Мой день бессмысленен и пуст,

Я загибаюсь, ты б сказал,

Что маразматиком я стал.

Я по течению плыву,

Внутри так пусто у меня,

Что я на мир смотреть могу

Через прозрачного себя.

Я меньше парюсь, как бы мне

Тут приспособиться к вам всем.

Ваш мир не стоит ничего,

Я ж почему замкнут в себе –

Мне тошно с вами вместе быть

И приспосабливаться к вам,

Я не могу вас всех терпеть,

А вы не терпите меня.

Я совсем одинок, но я, блин,

В своей жизни всегда был один,

А тебя нет. В том дело, что я

Все придумал, чтоб мучить себя,

Я придумал тебя

И поверил в тебя,

А зря!

Здесь нет тебя, я здесь один,

Здесь нет тебя, я здесь один,

Здесь нет тебя, гад, я один,

Один, один, один, один!

Я вижу всех людей насквозь,

Поэтому я с ними врозь,

А если б был бы я слепым,

Я б лучше относился к ним.

– Непутевый мужик, – вздохнула Дита, пока Резнор пел:

С тобой я черствым становлюсь,

Хотя внутри я очень мягкий,

И видеть правду я учусь,

Хоть я по жизни совсем чукча.

Мое сердце пронзила стрела,

Вся жизнь рушится без тебя.

Я хочу тебя, дорогой,

Самый лучший наркотик мой –

Это ты, это ты!

Вся жизнь рушится без тебя,

Собираю осколки я.

Пожалуйста, дорогой,

Будь со мной,

Самый лучший наркотик мой –

Это ты, это ты!

После концерта воинственная Дита, перепуганный Вренна, скучающий Сколд и трепещущий (вдруг удастся с Резнором пообщаться) Элли устремились за сцену.

– Куда? – кинулся им под ноги охранник. – К кому? Чего надо?

– К Твигги Рамиресу.

– Зачем, чего надо. Фанатский пропуск за сцену предъявите.

– Мужик, окстись, мы что, на группиз похожи! Этот Твигги с нами раньше работал, мы из группы Мэрилина Мэнсона. Позови его сюда.

– Не пущу, – нудел охранник, – давайте фанатский пропуск, а нету, так валите.

Дита крутанула головой вправо-влево и загорланила:

– Пожар! Пожаааар! Пожар, горим!

Охранник замахнулся, она увернулась, а в служебном помещении кто-то поверил и подхватил крик:

– Пожар!

На шум выглянул Резнор, увидел, что пожара нет:

– Тю, обманули.

– Приветик! Скажи, пожалуйста, этому амбалу, чтоб нас пропустил.

– Всегда такая мини и секси, а тут вырядилась, как сторожиха, – сказал Трент, мановением руки отодвигая охранника.

– Решила под гопника закосить, чтоб пропустили в вашу «Голубятню», – Дита поднесла к подбородку бороденку, которая посреди концерта у нее отвалилась.

– Есть женщины в наших селеньях – слона на скаку остановят и хобот ему оторвут! – прикольнулся Трент.

– Ей Твигги денег должен, – сообщил Сколд.

– Мне он тоже должен, – отозвался Резнор. Вренна озирался – куда бы незаметно ретироваться, а Элли, наоборот, ел Трента нежно-призывным взглядом и ужасно хотел спросить: «Ты меня узнал? », но Трент общался с Дитой, а ее свиту игнорировал.

– На что он у тебя брал?

– На опохмел.

– А у меня на вставные зубы.

– Где огнетушитель? – выскочили сессионные гитарист и клавишник NIN, спасая свои вещички. – Пожар!

– Нету пожара, где Твигги?

– Услышал, что горим, и ломанулся через служебный выход. Наверно, уже на улице. Так нету пожара?

– Сбежал, козел, я зря пришла! – огорчилась Дита.

– А ты за ним на улицу сбегай, далеко убежать не мог, – глумливо посоветовал клавишник.

– Я за ним и так по всему городу бегаю. Трент, скажи мне, где он сейчас живет, если щас не поймаю, то домой к нему поеду, пока гонорар с концерта не пропил.

– Адрес у него такой-то. Ну ты, Дита, я думаю, уже обожглась, больше никому не дашь?

– Что ты, такие нервы. Ну счастливо, Трент, удачи.

Дита, Вренна и Сколд направились вон из гей-клуба, сессионщики из NIN двинули обратно в гримерку, Резнор – за ними, но Элли удержал его за рукав:

– Трент, ты меня помнишь? – на что получил логичное «Нет». – Я тоже думала, переспали и расстались навсегда. И я немного жалела об этом, ты знаешь, я не забыла тебя, даже… мечтала о тебе. А тут пошла с мужем, Крисом и Дитой на концерт и офигела, обнаружив на сцене тебя.

– Чувак, шо ты от меня хочешь?

– Ну, мы могли бы с тобой встречаться. Я попробую скрасить твое одиночество, как умею. Эх, если бы я раньше встретила тебя, а не Сколда, вся жизнь бы по-другому пошла.

– Иди ты к своему Сколду, ему и скрашивай одиночество, – обиделся Резнор.

Вся компания прибыла на Дитином Фольксвагене. У нее мотор заглох, и Сколд с Вренной копались под капотом, а Дита стояла в сторонке, руки в боки, глаза в потолоки.

– Элли, ты что такой убитый? – тихонько спросила она. – Резнору сначала глазки строил, а потом клеить его остался, да? А он тебя послал, да?

– Ты мудрая женщина.

– Да, только от большой мудрости гоняюсь за должником по всему городу.

– Только никому не говори: мы с ним два месяца назад пересеклись в клубе и… (Элли согнул руки и дернул прижатыми к бокам локтями.) Случайно вышло.

– Все вы, мужики, одинаковые. Случайно встретились, случайно переспали и разбежались. Безответственность жуткая. А потом этот тоскующий Трент об этом песни слагает, как ему одиноко, – не одобрила Дита.

– Я сказал, что рад его видеть и почему бы нам с ним не встречаться за спиной у Сколда. А он меня послал. Вот уже злобный карлик!

– А что, приятно? Ты замужем, устроил свою жизнь, не работаешь, и хочешь, чтоб он тебя развлекал. А он не собачка и не вещь, у него тоже нервы есть.

– Дита, твой Фольксваген завелся! – крикнул Вренна.

– Хоть какая-то от вас польза! Лезьте в машину, поедем к должнику!