Глава 2. Брат-нелюдь отдает меня в люди aka Как меня ебали

Начало - здесь:

В тот год осенняя погода… обернулась почти летней. Уж октябрь был на исходе – а солнышко светило с майским задором, и травка зеленела неурочно, и птички пели звонко. Душевный подарочек от гидрометеоцентра к осенним каникулам!

Я сидел на кухне, поглощал ужин и строил большие планы развития личности. Тот день ознаменовался первым поцелуем в моей жизни. В смысле, настоящим поцелуем, взасос и даже по-французски. Так-то мне еще в детском саду с девчонками доводилось чмокаться, но это все была имитация и туфта. Тут же – я просек, что Иришка расположена дать. Я был уверен, что самцовое чутье не подводит меня. Раньше - не подводило. Раньше, когда с девчонками сосался – непременно чувствовал, что ничего радикального за этим не последует. И верно: не следовало. А тут – все было по-другому. По-взрослому. И влажная увертюра наших губ предвещала симфонию в исполнении всего телесного оркестра. Вот я и строил планы, как бы и куда бы заманить Иришку на предмет совращения.

Тут к нам с матушкой в гости пожаловал Братец Леша. Был он деловит и стремителен – не снимая куртки ворвался на кухню и ухватил меня за плечо.

- Так. Доел?

Я поднял недоуменный взгляд:

- Аааа…

Но Леха оборвал меня:

- Иди, собирайся, мелкий. Зубная щетка. Белье на неделю. Носки… - и театрально фыркнул в сторону: - … да вазелина побольше!

Я снова подал голос:

- Ээээ… Чего такое-то?

До ответа на мой вопрос Леха не снизошел. Только матушку уведомил, вполне буднично:

- Я его реквизирую.

Матушка не возражала. Вероятно, она знала о моей судьбе чуть больше, чем я. А может – доверяла Лехе безоглядно… А может, еще проще: надоел я ей – и все тут.

- Чего ты там про вазелин, бишь, говорил? – полюбопытствовал я, плюхнувшись на пассажирское сиденье Лешкиной «бэхи».

- Видишь ли, - растолковал Леха, - от небезызвестного тебе Артема ушла жена. Это не смертельно: она каждый месяц уходит навсегда, а через неделю возвращается. Но эту неделю – он скучает очень. Плачет. Горюет. Кручинится. Томится без ласки и заботы.

Я тряхнул головой:

- Эээ… А я-то причем тут?

- Заменишь! – кратко ответил Леха.

Я тряхнул головой еще энергичнее:

- Ааа… В каком смысле?

Леха повернулся ко мне, чтобы наэлектризовать мою тревогу искорками своих шалых рас****яйских глаз. Разъяснил:

- Да уж это как срастется у вас. Дело, чай, интимное – мне-то чего вникать? Может, чыста, как Золушку он тебя заюзает. По хозяйской части. Саша Синдирелло – звучит, етить!

Он сделал паузу, давая осмыслить звучность титула. Потом продолжил, развязно и беспечно:

- Ну а может, конечно, поплотнее сойдетесь. Вообще, знаешь, ты ему понравился! Он так и сказал: прикольный у тебя, говорит, брат, и все угодья в нем, а единственное, чего ему по жизни не хватает – так это конкретной взъебки!

- Лех, иди нахуй! – подал я ноту протеста. – Серьезно, чего вам от меня надо?

Леха закурил. Какое-то время он молчал. Потом – пожал плечами:

- Серьезно? Если серьезно – так это больше ТЕБЕ надо. Когда, бишь, ты в Лицей переходишь? Через неделю?

Да, было такое дело. Сколь ни весело жилось мне в нашей незамысловатой школе, сколь ни привольно, без мудрости и печали, без знаний и скорби – но все-таки трудно счесть искушенность в «бур-козле» и «покере» за достаточный образовательный багаж в современном мире. Тем более – если фишка не прет. Поэтому я не стал ерепениться, когда Леха предложил мне перейти в мажорский элитный Лицей. Он не давил – просто выразил готовность оплатить это удовольствие, и я согласился. Соответственно, истекшая четверть была последней для меня в той простой и вольной школе, и уходя на каникулы – я уходил оттуда навсегда…

- Между тем, Саша, - продолжал Леха, - как ты оцениваешь свой английский? Хотя бы – английский.

- ***вато, - покаянно признался я.

- That’s the point! И я тебе вряд ли помогу: учитель из меня такой же ***вый, как из тебя – англофон. Бо мягкосердечен и сострадателен я. А Тёмка – зверь, что надо. Он за неделю на раз тебе поставит и pronunciation и listening comprehension. Поверь, я знаю, что говорю. Но, конечно, если ты хочешь, чтобы новые твои высоко интеллектуальные и далеко продвинутые камрады и камрадки по Лицею считали тебя дебилом, стряхивали тебе на голову пепел гаванских сигар и забрасывали тухлыми перепелиными яйцами – можешь отказаться. Хотя… нет, уже не можешь! Поздняк метаться!

Мы въехали в Битцевский парк. Леха промчался по аллее, свернул туда-сюда, выскочил на едва-едва торную тропку – и приткнулся бампер к бамперу с тем самым «пассатом». Все это напоминало какую-то пародию на шпионский фильм с обменом попалившимися агентами, вроде того.

- Да ланна, не ссы! – ободрил Леха, видя мой скепсис. – Тёмка нормальный пацан… если, конечно, привыкнуть к тому, что он ****утый на голову садист, а совесть свою – придушил пуповиной при рождении. Он сам так говорит. Серьезно, он классный!

Классный Артем Викторович вышел из своей машины. Встал рядом, закурил. Когда мы подошли к нему, Леха обнял меня за плечи и предъявил:

- Вот! Готово к передаче. Проверим комплектность. Руки… (за правую– дерг! За левую – дерг!) – две штуки… Ноги - (два нежных, братских пинка по икрам) - две штуки… Голова - (по затылку – шварк)… увы, всего одна штука, но при ней – глаза и ухи, по две штуки… Также, обращаю особое внимание: изделие обтянуто кожей натуральной…

- Не беспокойся. Обещаю сохранность не менее половины кожного покрова, - негромко заверил Артем.

- Оки. Повязать ленточкой и сунуть в багажник?

- Да закинь на сиденье.

Я понимал, что отзываясь обо мне, как о предмете неодушевленном, эти подонки намеренно унижают мое человеческое достоинство. Мне следовало бы задыхаться от негодования – но меня душил ржач.

Тут Артем что-то сказал мне. «Что-то» - потому как по-английски. Вероятно, он сказал: «Do you find it funny, my sweetheart? You’ll really feel funny, upon my word! » Теперь - даже не сомневаюсь. Для него и каламбуры – орудие истязания и унижения. И вольный перевод был примерно таков: «Ты, родное сердце, впрямь находишь повод для веселья? Обещаю: ты будешь искать провод для повешения! » Ну, не столь мрачно – но почти.

Разумеется, тогда я не понял и половины из этой сентенции. Но все же ответил:

- Yes… I am really… fond of… find… words… - и слегка покраснел от натуги и стыда за ту ахинею, что выдавил из себя.

Братец Леша фыркнул. Артем поморщился с виндзорским высокомерием. Осведомился у Лехи:

- Оно хоть картошку чистить умеет?

- Умеет. И рыбу чистить умеет. И ботинки чистить умеет. А полы мыть – так ваще хлебом не корми! Кстати, и не корми: оно сугубо из вредности хавку хомячит! А на самом деле – одною либИдой питается. Оченна экономичная модель!

Сдав меня по полной программе, Братец Леша предательски убыл. Мы с Артемом сели в машину, он включил зажигание, однако трогаться не спешил.

- Ну что ж, - задумчиво молвил он после минутного молчания. – Наивно было бы ждать шекспировского слога от девятого класса неязыковой школы. Сказать по правде, и в специальных языковых – хрен знает, чему учат восемь лет. Ни газету прочесть, ни с «носителем языка» пообщаться. Поэтому, разумеется, коренных амеров и тем более бриттов – ты еще долго понимать не сможешь. Живому языку – за неделю не научишься. Но вот то нормированное уебище, которое в спецанглийских школах называют Queen’s English – попробуем худо-бедно освоить. А также – кое-какие оборотцы для смака, шика и пускания пыли в глаза. В конце концов, в этом и заключается учебный процесс в российских лицеях: имитировать знание английского и наебать наставничка. Это не так уж сложно. Наставничек, эта выбраковка Морриса Тореза, сам обычно «спикает» паршивенько. А репортаж BBC для него – как таблицы Брадиса для кочевого бедуина: цифры знакомые, арабские – но Аллах ведает, к чему бы эта ***ня. Хотя, конечно, бывают исключения…

Артем Викторович, такой «терминаторски» немногословный при первой нашей встрече, сейчас излагал свои эпохальные соображения неторопливо, обстоятельно, и так ровно, что я даже не сразу уловил мат в его речах. В смысле, это звучало охуенно интеллигентно.

Я сделал вывод, что этот парень не прочь порой пофилософствовать и вообще добряк, несмотря на весь вивисекторский пафос их с Лехой реплик. И я с энтузиазмом поддержал дискуссию об издержках школьного инглиш-лёрнинга:

- Во-во: нихуя не учат, потому как сами недоучки! Наебалово сплошное, а не образование.

Про себя я прикинул: если Артем не одернет меня за матерщину, как это обычно делает Братец Леша в припадках заботы о моей культуре, то «репетитор» - и вовсе милейшее существо, несмотря на всю его напускную лютость.

- Угу… - немного рассеянно подтвердил Артем. И помотал головой, будто гоня дремоту: – Так! Нам кое-что понадобится.

- Что?

Артем протянул руку, открыл бардачок и достал оттуда внушительного вида нож с наборной берестяной ручкой. Вручил мне и проинструктировал:

- Направо по тропинке, метров восемьдесят. Там будет пруд. По берегам растут ивы. Нарежешь сотню прутьев. Метровой длины. Желательно – без сучков. И смотри, чтоб сердцевина на срезе не слишком темная была. Это – ущерб гибкости.

От этих слов в моем организме случилось странное распределение температур. В животе как-то разом похолодело, а уши – напротив, заполыхали.

- Только очень прошу тебя, - Артем приложил руку к сердцу, - не срезай слишком много веточек с одного деревца. Думай об экологии!

«Сука! » - подумал я, но не об экологии, а об Артеме.

Когда минут через двадцать я вернулся с охапкой прутьев – а она весила не меньше центнера - Артём предположил:

- Наверное, ты хочешь знать, зачем это?

- Да в принципе, догадываюсь… - буркнул я.

- Мне импонирует твоя «в принципе догадливость»! – похвалил Артем. – А теперь выслушай главное правило на ближайшую неделю. Едва мы переступим порог моей квартиры – все разговоры только на английском. Я – иногда буду объяснять кое-что по-русски. Но от тебя – ни единого русского слова. В общении со мной, помимо английского – допускаются жесты, мимика и телепатия. Но только – не русский. Я наглухо не пойму. Ясно?

- Вполне…

По дороге мы заехали в хозяйственный, и Артем зачем-то прикупил три пластиковых ведра. Потом – остановил машину под зеленым аптечным крестом и послал меня за марганцовкой, зеленкой и йодом. По десять пузырьков. И наконец, в супермаркете мы взяли тридцать кило поваренной соли. Я боялся даже гадать, какое это все имеет отношение к моей учебе...

Продолжение - здесь: