Скарфинг

Любовь – это всепоглощающее чувство привязанности, это привыкание настолько, что руки становятся завязанными сзади. Любовь словно путает их в розово-черных веревках. А спереди играет тонкое перышко по коже. Хочешь освободиться, но не можешь. Остается только смеяться от щекотки!

Я был где-то между белоснежной мягкой простыней и собственными острыми ощущениями. Холодная стальная нить, натянутая перед моим горлом, сверкала и подмигивала своими блестящими гранями. Я не мог осознать, где реальность, а где гениальный вымысел происходящего. Она лежала передо мной и показывала все свою женскую суть: в этой плоти было больше адского пламени сегодня, чем невинности, с которой она все же смотрела на меня. Манящая чернота ночи обожгла мои губы. Только лишь греховный огонек сигареты разрезал это мрачное пространство своим пламенем.

Можно ли было не вожделеть? Можно ли было отвернуться от этой страстной девушки, от ее звонких криков на постели, от своих прикосновений к ней? Мог ли я справиться с блеском в своих темных зрачках? Думаю, что нет.

Я попытался продолжить игру и отпрянул от нее. Ее глаза были завязаны кашемировым шарфом, который пах мною. Она почувствовала нюхом, что я отошел от нее. Она протянула свои дивные женские ручки ко мне и прильнула ладонями к моему истерзанному вспотевшему торсу. Она провела по мышцам руками и заставила меня гореть.

Чего хотела эта женщина, раздвигая свои стройные ножки передо мной? Хотела ли она продолжить? Или ее скрытые шарфом глазки искали чего-то нового?

Я сорвал с нее шарф и обвязал ее шею. Эта шея, к которой я прикасался губами столько раз, она всегда давала волю моему влажному языку, она возбуждала во мне такие чувства, которых я был лишен на протяжении многих лет. Чего хотела эта мягкая шелковистая кожа?

Я обвил шарфом ее и притянул к себе.

- Сдави его на мне, - произнесла она и улыбнулась в темноте.

- Ты хочешь этого? – с интересом и плотоядной улыбкой отозвался на ее просьбу я.

Она ответила мне поцелуем, легким порабощающим и, в то же время, совершенно не обременяющим прикосновением своих губ к моим.

Я сдавил на ней свой шарф, легко растянул его концы, так что его черный шелк, словно змий, затянулся на ее изящной шее.

Она попыталась подать звук, но воздуха не хватило. Я увидел, как ее глаза закатились в блаженстве. Для меня все было новым. Вообще я такой человек, что ищу и всегда нахожу что-то новое в каждом движении и каждом порыве.

Она легла на постель и прижала меня к себе. Мои напрягшиеся мышцы стали чем-то важным для нее, самым важным в этот момент. Я понял это по ее трепету, по языку прикосновений, которым она говорила со мной.

Я сдавил ей горло и сделал еще один рывок вперед. Она хотела вскрикнуть, но шарф мешал ей. Я будто бы держал ее как птицу, в своих объятиях, я не давал ей свободы, даруя отчуждение и восхищение. Она восхищалась мной в тот момент. Я внедрился в нее еще глубже, стал частью ее плоти. А шарф сжимался все сильнее, превращаясь в шелковую нить на ее шее. Она закашлялась, отчего я ослабил хватку и поцеловал ее. Эта мягкая розовая щека, так дивно пахнущая ею!

Она попросила еще. Я сжал вновь и стал биться в ее плоти, стал рвать ее мышцы, ее вожделение ко мне. Я шел в разных направлениях одновременно: сдавливая шею шарфом и принося страх и доставляя удовольствие собой.

Она доверяла мне. Это было самым восхитительным, ведь она верила в мою силу и мою заботу, в мою ласку и мое желание быть с ней. И поэтому она хотела, чтобы я причинил ей это легкое неудобство в виде шарфа. И при этом она питалась источником, который приоткрывался в ней с каждым моим движением. Она не могла остановиться.

Шарф остался лежать на полу угрюмым напоминанием о той ночи, о ее доверии ко мне. Я лежал рядом и обнимал ее в полудреме. Мы стали чем-то общим, мы верили друг другу. И теперь, после пережитого, после грани, на которую мы ступили, мы были чем-то единым.

Тот шарф я люблю теперь еще больше. И когда в толпе народа иду к выходу из духоты и адского неуютного пространства на леденящий холод, кутаюсь в него и тайно улыбаюсь. Теперь шарф пахнет совсем не мной. теперь он пахнет ею.