Исповедь. Потеря девственности. Серия: Лишение девственности рассказы

Исповедь. Потеря девственности.

Мысленно возвращаясь в то время, испытываешь странное чувство: словно боль возвращается с новой силой. И боль эта страшна именно тем, что не имеет источника, который возможно нейтрализовать. Она словно бог в церковной догматике везде и нигде. И пустота… Но - душевный покой.

Наступало лето и может быть поэтому мы пили самогон в подъезде. Сдача экзамена давало на это полное право. Когда мы вернулись в класс, я опять увидел ее. Ее звали Маша. Она пришла учиться только в этом году: всего у нас было две девочки-новичка: Маша и Ульяна. Ульяна была маленькая и симпатичная, с крашенными темными волосами и в обтягивающих джинсах.

Машу мне сразу же стало очень жаль: она была задумчивая и носила какую-то странную «дутую» куртку. Но самое главное - у нее было красное родимое пятно на лице. Когда я ее увидел, то подумал: «Вот у кого нет шансов найти себе мальчика… а родители, наверное, все равно ее любят: Маша, Машенька... »

Мы вернулись пьяными в класс. Было очень жарко и я сильно вспотел. Нам собирались диктовать список книг для чтения на лето по литературе.

Почему-то оказавшись около нее, я рассказывал ей анекдот. Анекдот был про литературу: я почему-то думал, что она ее хорошо любит и знает:

- Приходит мальчик в библиотеку: мне книжка нужна, автор Д. К. Мирон, хохол, наверное, а называется: «Быка че? ».

Помню, как она смеялась. И я вдруг почувствовал, что мне с ней необычайно легко, так легко как мне не было ни с кем… Ни с кем другим…

…Осенью следующего учебного года я выходил на улицу в спортивной легкой куртке: она была зеленая, с надписью «Рибок» на спине. Было как всегда много листвы. А когда лужи покрылись коркой льда, я стал гулять в одиночестве. Гулять с плохими ребятами мне не хотелось, (хоть это время от времени и делал) а хороших я тогда не знал. Гулял один. В голове крутились великолепные философские мысли - и получал от них подлинное удовольствие, а ноги были мокры. Я думал о ней. Мечтал о ней.

Молил о ней.

Позже я не раз просил Господа наречь мне невесту, но Господь, видно, не хотел этого, то есть она уже есть, живет в этом мире, просто я ее пока не знаю…

Пошел первый снег. А в тот день я был свидетелем первого снега. Для меня это было чем-то вроде знаменья: мокрые грязные дороги и белый пушистый снег. Тогда я, впервые, на срубленном дереве написал ее имя. Потом я напишу его еще раз: на внутренней стороны балконной рамы, напишу еще раз, уже после ЭТОГО.

…Был урок истории. Все сидели как всегда. Я - тоже. Но на меня стало находить чувство мистического страха, какой-то внутренней силы… И тогда я начал думать. Я думал не так как мы все думаем вообще о чем-то, в тот момент я действительно ДУМАЛ и мои мысли были тяжелы и прекрасны. Я думал за нее, вспоминая слова своего пошлого друга (все мои друзья из моей прошлой жизни были пошлыми):

- Она уже не девушка. Она трахалась. Значит, у нее чешется. Ей хочется.

Когда мой друг говорил эти слова, меня они необычайно радовали и сексуально возбуждали. И тогда я чувствовал необычайную силу желания, настоящую войну страстей в моем теле, теле 14-летнего мальчика. Сейчас этот так странно: не чувствую почти ничего. Может быть, это и есть наказание за тот грех? Но в чем был этот грех?

…На одном из занятий я начал мысленное внушение ей, того, что ей «хочется». Я внушал ей, что ей нужен мой член, для того чтобы избавиться от этого чувства.

В тот момент на глаза попалось стихотворение Архилоха, греческого поэта VI века до нашей эры:

Сердце, сердце, грозным строем стали беды пред тобой.

Ободрись, и встреть их грудью и ударим на врагов.

Победишь, своей победы напоказ не выставляй,

Победят - не печалься, запершись в дому, не плачь

В меру радуйся удаче, в меру бедствиям горюй.

Смену волн познай, что в жизни человеческой царит…

Эти строчки я повторял ни раз, пытаясь не сдохнуть после всего того, что я сделал.

А тогда я подумал, - и в этом была моя ошибка, - со мной уже давно ничего не происходит, я как будто в каких-то тисках. Как будто вне мира и я его не знаю, он не знает меня. И тогда я взмолился. Богу или дьяволу. Я молил дать мне грех.

Злая весна давила.

- Ты придешь ко мне завтра?

- Что?

- Приходи ко мне завтра утром.

Она промолчала, но промолчала так, словно согласилась прийти.

На следующее утро я лежа читал «Казаков». Это не значит, что они мне нравились, - я просто поставил цель прочитать всего Толстого и, как обычно догматично, ее выполнял. На улице стоял все тот же ядовитый солнечный март. Это солнце жгло меня и не давало мне покоя. Все люди и животные средней полосы весной должны размножаться и этой весной на меня часто находило состояние какого-то отупения, я будто чувствовал, что не могу обойти что-то.

И тогда я получил это: это была та девочка, та глупая или, напротив, очень умная девочка, которая смогла победить меня. Ибо не я получил ее, а она получила меня и именно поэтому, когда все кончилось, она пыталась отравиться, а я пытался выжить…

Она меня убивала… я сам себя убивал. Ее имя Маша, Мария, как мать Христа, а я, а я мог бы быть отцом нового Христа - так говорил мне Дьявол.

Он сказал мне однажды, всего лишь задал вопрос: почему ты не можешь быть как Бог.

И я захотел съесть яблоко. И она мне его принесла.

Я открыл ей дверь.

Она стояла в белой куртке и прыщавым лицом.

Раздел ее. Зная, что я должен с ней что-то делать я посадил ее себе на колени. Она пришла в юбке и смеялась. Я трогал пальцами ее прыщавое лицо. А она вспомнила про презервативы, - с тех пор я ненавижу это слово.

До сих пор у меня осталось чувство, что я во все виноват, что я плохой и поэтому я должен быть хороший, должен во что бы то не стало.

Был открыт балкон. И нам было холодно. Но я не закрывал его: я был уверен, что это должно происходить при открытом балконе: «Ты как любишь быстро или медленно? » Идиот, я не мог не так и не так, но делал вид, что я все могу. Иначе…

Это прикосновение к тайне было для меня шоком. Я все время спрашивал потом себя; и все? И это все? Неужели все? А что же тогда потрясает людей в этом? Что они скрывают, что называют удовольствием, что это такое?

После того как мы расстались, мне вдруг стало слишком одиноко. Я будто только увидел, что наг и устыдился. Я пошел к друзьям: мы слушали…

Тишина Тс-с-с. Тихо-тихо-тихо.

Тишина. Тс-с. Тихо-тихо-тихо.

Я слышу шепот ее губ, тонкий запах духов,

Я слышу шорох платьев и звуки шагов,

Когда она спит, я слышу то, что ей снится,

Я даже слышу, как она поднимает ресницы…

Если вдруг она в подушку ночью тихо заплачет

Я сосчитаю сколько слез от меня она прячет.

А сейчас ее нет. О6а куда-то ушла…

И ничего не происходит. Тишина.

Тишина. Тс-с. Тихо-тихо-тихо.

Это был словно мой голос и песня обо мне. О том, что я сделал и не сделал. Но должен был сделать.

Мне нужно освободиться от нее. Она еще во мне. Испытываю жестокое чувство стыда за все, что я сделал. Я полагал, что все это я должен совершить. Пройти через это все. Был болен. Психически. Позвал ребят к себе пить водку и дышать толуолом. На коноплю у нас не было денег - тем более, что толуол мне очень нравился. Он позволял слышать другие голоса. Голоса иной реальности. И мне было хорошо.

Как я мог все это делать? Как я мог вообще стать таким в таких условиях?

Ответ один - тот я был не я. Точнее не совсем я. То был бес во мне. И я спасал свою душу. И почти умер и уже просил смерти, и очень ее хотел. И поэтому мне Господь оставил жизнь. Но уже не мою - а жизнь какого-то другого существа. Переродился. То, что было мной раньше, уже не могло существовать во мне с той любовью, которая во мне возникала. Нет, не любовью к женщине - это низкий тип любви. Любовью к Учителям. Умершим Учителям прошлого. Потому что я в них я видел самого себя в будущем. Или хотел видеть…

… Был декабрь или февраль. Я всегда путал эти месяцы. Они ведь очень похожи, правда? Мы катались на коньках. Тогда она принесла видеокамеру. А потом мы шли к ней. Я любил видеокамеру. И ее любил. Физически. Любил, как человек любит жрать мясо, когда он голоден.

Когда она принесла видеокамеру, я очень захотел оставить себя там. Это было очень сильное желание. И я в своей синей куртке и ужасной синей шапке, которая стояла хохолком начал что-то говорить в камеру. Я говорил искренне. Очень искренне. И выглядел идиотом. Почему всегда искренние выглядят идиотами?

Потом я пошел смотреть это к ней домой. Я почувствовал сильное (да-да к той самой!) желание. Я думал о том, как я бы ее здесь… Потом все это было…

Потом я был вместе с той моей первой девушкой. Был около года. Перестал быть. Потому что она не приняла во мне того нового человека, который родился тогда и рос все это время. Странно, но я как-то быстро перестал быть человек ее круга, занялся кино.

Уже два года не испытываю никаких чувств. Попытки испытать с другой не принесли мне покоя… Радости, которая потом была с ней.

Дело в том, что после того я не хочу быть ни с кем, кроме друзей, которым я мог бы рассказывать подобною ересь.

Один батюшка сказал мне: «Отношения мужчины и женщины имеют смысл только при наличие Бога». Наверное, он прав. И ни одна, ни родила во мне этого чувства. Возможно это потому, что ни одну я не хотел больше, чем хотел быть самим собой… Быть самим собой…

Записано в 2002 г., редакция – 2008, 2012.