Гастроль

Решила разместить здесь стихи моего брательничка-близнеца. Это первая глава его великой эротической поэмы. Полная версия на стихах ру. См. ссылку на моей странице.

О! Колыбель Свободы, Равенства и Братства!

О! Франция – избранница богов!

Нетленные твои богатства

Вослед поэтам я воспеть готов.

Наполеон, Вольтер, Бальзак, Дюма…

Перо тебя прославило и меч

Тех рыцарей и чести и ума,

Но не о них моей поэмы речь.

Учебники прилежно изучая в школе,

Юнцы старательно Историю зубрят.

Благовоспитанный читатель, я поболе

Скажу тебе, чем в школе говорят.

Мы все учились, как поэт заметил, понемногу;

Была сначала школа, позже ВУЗ,

В тот век веселый когда, слава Богу,

Существовал Советский наш Союз.

Венеру с Бахусом усердно воспевая,

Я никогда в ученье не блистал,

На скучных лекциях, зевая,

Я строки эти дерзкие писал.

О, Франция! Ты – родина кумиров,

Они тебя прославили в веках;

Но не кумиру посвятил я лиру,

О человеке маленьком поведаю в стихах.

О, Боже! Я совсем не помню даты!

О, Господи! Забыл, в который век!

В Париже жил тот плотник небогатый –

Али Гарден – достойный человек.

Гарден-отец участвовал в походах

И битвах ратных против сарацын.

Красотку мавританку взял он в жены,

Привез в Париж и у нее родился сын.

Черноволосый, кучерявый полуарапчонок,

Али был с детства весел, плутоват.

Для удовольствия за косы дергал он девчонок.

Соседи сокрушались: «По нему скучает ад! »

Однажды появилась томная упругость уда,

И что-то потянуло под юбчонку заглянуть,

И ножки девичьи узнать растут откуда,

И ягодичку белую украдкой ущипнуть.

Отрочества безоблачного время –

Наивность пылких юных лет…

О, как беспечно, резво молодое племя,

Забот не ведая, оно не знает бед.

Я тоже молод был, читатель, только годы пролетели,

Потоку буйному подобно юность пронеслась,

Остыла кровь, желанья притупели,

Как прежде не кипит безудержная страсть.

Что ж наш герой? Он времени теченья,

Как свойственно юнцам не замечает быстроты.

Он молод и ему не до ученья.

О юность, как была прекрасна ты!

Дитя росло, в забавах и утехах,

В пятнадцать лет он девок зажимал,

И умирали все друзья от смеха,

Когда он ***м кирпичи ломал.

Воображенье живо будоража,

В крови, кипя, бурлил тестостерон.

И на неделе по четыре раза

Ему ночами снился сладострастный сон.

Он просыпался хмурый от волненья,

Желтела спермою засохшей простыня,

Но все равно не убывало вожделенье,

Не остывала страсть, в мозгу звеня.

Но вот однажды жарким, знойным летом,

Когда обедать позвала Гардена мать,

Поставила на стол тарелку с винегретом;

Зашла соседка – Тётя-Роза – поболтать.

Как хороша была в то время Тётя-Роза!

Крутые бедра, восхитительная грудь…

А талия – тонка как стройная береза.

На пальцах яркий маникюр блестел как ртуть.

Париж тогда не знал изысканее тела.

Она, прелестного изящества полна,

На ножку ножка в кресло села,

Но платья не поправила она.

И щелк волнительный, легчайший

Вдруг с ножки Тёти-Розиной упал –

Великолепья образец редчайший

Пред взглядом неожиданно предстал.

Какое ножка Тёти-Розы совершенство!

Каков чудесной кожи бронзовый загар!

Лишь мимолетный взгляд и райского блаженства

Уж сладкий плен пьянит непостижимых чар.

Мила коленка, словно детская головка,

Очаровательно продолговатое бедро,

И голень словно выточена ловко

Творцом, который в руки взял ребро.

При виде Тёти-Розиной прелестной ножки,

Как будто сам не свой вдруг сделался Гарден,

Забыл совсем о свёкле и картошке,

Затрепетал в трусах встающий член.

Али с большим трудом обед прикончил,

За щеки запихав последние куски,

На Тётю-Розу глядя, чуть не кончил,

И яйца что-то сжало как тиски.

Сбежал из-за стола юнец, ища уединенья,

Закрылся в туалет, трусы спустил,

Достал свой ***, дрожа от вожделенья,

Забравшись на стульчак, рукой его схватил.

Он сжал, как будто протестуя,

Свою огнем пылающую плоть,

Но трепет жаждущего ***

Ему не удалось перебороть.

Глаза закрыл и сладострастным грёзам

Отдался; то есть мы сказать хотим –

Великолепные, нагие бедра Тёти-Розы

В одно мгновение предстали перед ним.

Низ живота приятно наполнялся

Тяжелым, теплым, сладостным как мед,

Мошонка съежилась, а *** сильней поднялся,

Представил юноша, что Тёте-Розе в рот сует.

Член половой упруг стал как пружина,

Его Али, зажав в кулак, затеребил.

Заколотило сердце, словно адская машина,

***, наливаясь кровью, раздувался что есть сил.

Чересла вдруг заныли сладострастно,

Он чувством новым был ошеломлен,

Вмиг пузо с ***м закололо так потрясно,

Будто укольчиков невидимых мильон.

И прорвало! Вот это ощущенье!

Как хорошо! Как сладко! Боже мой!

Заныл, завыл Гарден от наслажденья

И стены нужника испачкал малофьей.

С тех пор Али Гарден запал на Тётю-Розу.

День ото дня ее все больше он хотел.

От возбужденья, словно под наркозом,

Мечтал он о совокуплении их тел.

Случилось так, что за каким-то делом

Али послала к Тёте-Розе мать;

Ни то за солью, ну а может быть за мелом…

Велела быстренько туда-сюда слетать.

Он в дверь вошел, а в это время

Как раз была хозяйка в комнате одна.

Свалив с себя хлопот домашних бремя,

Она скучала. Грустна и томна

Навстречу вышла. Тонкая рубаха

На ней чуть ниже крепких ягодиц.

Застыл Гарден как будто бы от страха –

Тестостерон ключом забил из молодых яиц.

Наивных мальчиков так часто,

Еще не знающих всех тонкостей любви,

Влечет запретный плод в постель со страстной,

Умелой, взрослой бабой – c’est la vie.

И Тётей-Розою внезапно овладело

Порочное желанье похотливого юнца,

От вожделения затрепетало тело,

Замаслилось меж ног предчувствием конца.

Пред ним восторг телес прекрасных раскрывая,

Она сама с себя рубаху сорвала,

Легла на спинку, нежно улыбаясь,

К себе Али Гардена привлекла.

Раскинув локон по надушенной подушке,

На тонкой белоснежной простыне

Гардену Тётя-Роза зашептала в ушко:

«Трусишка, ну давай, иди ко мне! »

Отдался наш герой весь власти Тёти-Розы,

От ласок и лобзаний опьянев.

Она же, член схватив, тугой как ствол березы,

Сама ввела его во влажный, страстный зев.

Она любила сверху влезть на ***, торчащий керном,

Губами, языком умела бесподобно член ласкать,

Но муж ее – совсем еще не старый – Герман

Жену свою уже почти не мог ****ь.

Так связи грешной было их положено начало;

И хоть по возрасту она была ему как мать,

Али Гардену Тётя-Роза долго помогала

Науку страсти нежной постигать.

Полная версия этой поэмы: