Акушерка

Родители Лёни Кесарева были геологами. Каждое лето, начиная с середины июня, они ездили на Урал, в свою геологоразведку, а сына-школьника отправляли к бабке Пелагее, матери отца Лёни. Жила бабка в маленьком городишке со странным названием Пришиб. После окончания седьмого класса, когда Лёня очередной раз приехал в Пришиб, он пошёл в местный краеведческий музей познакомиться, наконец, с историей городка. Как ни странно, подросток оказался единственным посетителем этого музея, и девушка-экскурсовод с радостью повела гостя города по многочисленным комнатам с витринами, макетами, чучелами и картинами. У девушки были круглые выпученные глаза, как у совы. Когда Лёня что-то тихо говорил сам себе или поддакивал ей, Сова сразу оживлялась, распускала крылья, открывала свой клюв и задавала Лёне один и тот же вопрос:

- А? Что неясно? А? Что неясно?

Когда Лёня, наконец, понял, что никаких раздельных, нечленораздельных звуков и реплик произносить нельзя, за спиной посетителя появился узкоглазый паренёк примерно такого же возраста, как и Лёня. Он следовал за ними по пятам, но, более, чем на три метра не приближался.

«Лепило» - подумал Кесарев.

Когда бесчисленные комнаты музея, наконец, замкнули свой круг, и Лёня с чувством выполненного долга вышел на улицу, к нему подошёл Лепило и отрапортовал:

- Привет! Меня зовут Данило, будем дружить!

«Не Данило, а Лепило» - подумал Лёня и нехотя подал руку новому знакомому.

- Я знаю твою бабку, моя рядом с ней живёт. А я сам из деревни «Худые бройлеры», семь километров от Пришиба. Хочешь, пойдём на речку?

Недаром Лепило получил такую кличку. Через каких-то полчаса подростки уже смотрели, как детвора купалась, плескалась в речке, более взрослая молодёжь играла в волейбол, а другие просто загорали, растянувшись на горячем песочке. Лепило оказался очень деловым пареньком и хорошим собеседником. Он болтал без умолку, а потом ляпнул:

- Давай снимем тёлок!

Лёня не успел даже рот раскрыть, как они с Лепилой оказались возле двух девушек, игравших в бадминтон. Сказать честно, Кесарев не знал, чем отличается бадминтон от тенниса – везде эти ракетки. Чего хотят эти спортсмены, чего добиваются, не понятно. Так же ему было непонятны ежедневные перелёты спортсменов с материка на материк. Сегодня, допустим, спортсменка вышла в какой-то второй круг в Австралии, а завтра утром не попала в первый круг, но уже в Гренландии. Всего состязаний одной спортсменки Лёня насчитал триста семьдесят за год. Пока Лёня думал, девчонки играли, совсем не обращая на двух сопляков внимания. И не случайно, они были, как минимум, на четыре года старше их и походили на вполне созревших женщин. Набухшие груди вырывались из топов, аппетитные пухлые попки девушек тряслись при каждом ударе, словно приглашая ребят принять участие в их нелёгкой судьбе. Одна из девушек посмотрела на часы и охнула:

-  Ой, Люба, мне пора!

-  Жаль. Ира, ты придёшь завтра?

- Не знаю.

Когда Ира, накинув на себя короткий халатик, зашагала по направлению к городу, Лепило сказал Любе:

Люба, научи нас играть в бадминтон.

Долгих два часа ребята играли с девушкой. Солнце начало клониться к закату, новая знакомая сказала:

- Ребятки, мне на дежурство.

- А где ты дежуришь? – не унимался Лепило.

- Я – акушерка в роддоме.

В тот вечер Данила и Лёня проводили Любу на работу и назавтра опять договорились встретиться на речке.

- Слушай, сказал Лепило на второй день, - мы не можем вечно провожать её вдвоём, давай каждый раз разыгрывать её в карты.

Всё оказалось просто. Подростки доставали из колоду карту, чья карта оказывалась старше, тот и провожал, а проигравший ссылался на неотложные дела. Почему-то всегда везло Лёне, хотя он и не любил карт. Ему очень нравилась Люба, и он каждый день с нетерпением ждал её прихода на пляж. Иногда к бабке Лёни приходил Данила, и тогда они вместе помогали пожилой женщине по хозяйству.

- Странное имя у твоей бабки, -говорил Лепило, отчётливо разделяя имя Пелагея на две части – Пила гея.

- Зачем гею нужна пила? – интересовался он.

А молодой Леонид всё больше и больше влюблялся в акушерку. В свои четырнадцать лет он не мог сказать девушке о своих чувствах, он просто серьёзно смотрел на неё и в его подростковой черепушке родился образ единственной и неповторимой. А, она, чмокнув Лёню в носик, скрывалась за дверями роддома. Что конкретно делают эти акушеры, чем занимаются, он не знал, да и не хотел знать.

Скоро лето закончилось, родители приехали за Лёней и увезли его домой. Люба обещала звонить юному Ромео, а сама своего телефона не дала. Ничего Кесарев не дождался. Зимой бабка умерла, и родители возили бедного Лёню с собой – кормить комаров и разбивать ноги о крутые скалы Урала.

Армия и пять лет института не стёрли из памяти Кесарева образ прекрасной акушерки и вот, работая на компьютере в одной из фирм, занимающейся поставками мяса, нашёл на одном из сайтов данные об одном племзаводе и её директоре Пуповинове Даниле. Фамилия Леониду ничего не говорила, он просто связался по «скайпу» с Пуповиновым. Какого же было удивление Лёни, когда с дисплея на него смотрела физиономия Лепилы в галстуке.

- Привет, Данило!

- Ха, ха, Лёня! Как сам?

После предварительной договорённости о поставках продукции решено было встретиться, и друзья назначили встречу на автовокзале в Пришибе, где Данила обещал встретить Лёню. Сердце Кесарева сильно билось и он, едва сдерживая волнение, спросил:

- Как там Люба? Ты не видишь её?

- Лёнь, она давно уехала из города, а живёт в соседней деревне.

Больше никаких вопросов Леонид задавать не стал. Его бы убила информация о замужестве Любы, детях, муже. Конечно, дураку было понятно, что она не могла ждать юного жениха десять лет, но мечта есть мечта и убивать её не следовало, - надо было помучаться, помечтать, попереживать.

Поезд на станцию Пришиб пришёл точно по расписанию. На сотовый Леонида позвонил Лепило и попросил немного подождать, так как машина поломалась на полпути к станции. Лёня проголодался и решил перекусить в кафе напротив вокзала, там располагалась и автобусная станция. Путник заказал стакан водки, салат из свежих огурцов и двойной бифштекс. Основательно подкрепившись, Кесарев в весёлом настроении духа вышел на улицу. Стояла тихая тёплая осень. Из динамика женский голос объявлял об отправлении и прибытии автобусных рейсов. Вдруг, кто-то тронул Лёню за плечо.

- Привет, Лёня, не узнал?

Кесарев чуть не потерял сознание. Это была сама Люба, его Любаша, из-за которой он, собственно, и приехал сюда. Да, десять лет жизни, конечно, оставили отметину на её лице. Она стала натуральной тёткой. Лёня перевёл взгляд вниз. Фигура, бёдра, плечи оставались теми же и никакое платье, никакая кофточка не могла скрыть этого. Любаша что-то лепетала про деревню, куда она сейчас едет, про какого-то мужчину, но Леонид не слышал этого. Он понимал, что это последний его шанс. Спиртное добавило смелости, и он сказал:

- Люба, идём, погуляем.

Подъехал автобус, акушерка зашла в салон, но не села в кресло, а стояла и смотрела на Лёню, а он, тоже, не мог, не имел права уговаривать её. Всё произошло так неожиданно. Вот, она, мечта, которая превратилась в реальность, - на, бери свою реальность, пользуйся. Но что с ней делать, Лёня не знал, поэтому стоял и молча смотрел на свою любовь. Было около семи вечера. Водитель зашёл в автобус, завёл двигатель, и, вот, когда он уже готов был закрыть двери, Любаша выпорхнула из автобуса и через мгновение обнимала Лёню.

- Ты, правда, хочешь погулять со мной?

- Конечно, - сказал влюблённый, и они пошли по улицам вечернего города, который дружелюбно встречал старых знакомых.

Когда они в баре выпили вина и пошли танцевать, Лёня спросил:

- Люб, а ты разве не работаешь акушеркой?

Она ответила как-то уклончиво, говорила о сельской больнице и ещё о чём-то. А Лёня обнимал её, свою мечту, каждым кусочком своего тела он чувствовал мягкую, горячую плоть Любаши. Разговаривать было не о чем, на арену вышли совсем другие чувства, более близкие, и они очень хотели этого, а выпитое спиртное только усилило их. Лепило, со своей неисправной машиной давно ушёл на задний план, и Лёня отключил свой телефон.

- Пойдём отсюда, - прошептала Любаша.

Допив вино и расплатившись, они побрели к небольшому городскому скверу и уже через десять минут целовались на скамейке. Стрелки часов давно перевалили за полночь, и редкий прохожий осмеливался пройти через тёмный безлюдный сквер. Было прохладно, но алкоголь и жаркие поцелуи грели молодых людей. Лёня аккуратно положил Любу на скамейку. Она не сопротивлялась, даже сама сняла с себя трусики. Женщина хотела его, желала, и Лёня почувствовал это, когда вошёл в эту разгорячённую, кипящую от желания и блаженства массу. Она что-то беспрерывно говорила, а он, не слушая её, двигался всё быстрей и быстрей. Когда голос Любаши стал перебивать звук его тяжёлого дыхания, Лёня прислушался к словам любимой. Она повторяла:

- Рота, рота, рота.

- Какая рота? – не выдержал Лёня.

- У нас в деревне стоит воинская часть, и там я познакомилась с солдатом.

- Ну, и что, солдат, - это хорошо, он защищает Отчизну от врагов, - сказал Лёня.

- Он пригласил меня к себе в гости.

- Ну и что в этом плохого? Посмотрела , как живут наши защитники.

- Так он делал то, что сейчас делаешь ты.

- Ну, и что, с кем-то солдат должен делать это.

- Рота, рота, рота, - продолжала Любаша.

- Что, рота? – занервничал Леонид.

- Так, а потом вся рота делала это.

- Ч-т-т-т-о т-т-т-т-ы с-к-к-казала?