Ущелье Венеры

Туманным осенним утром послушник М-ского монастыря Авдеюшка, именуемый  так братией ласково и без скрытого, как это часто бывает (ежели человека именуют уменьшительно или ласкательно) лукавства, вышел к монастырской ограде и долго глядел окрест. На душе у Авдеюшки было непокойно – может быть огненные краски клёнов и вязов  тревожили её, или этот густой туман, поднявшийся от реки, и, укрывший собою и серебристую ленту речную и заливные луга непроглядно и плотно, рождали тревогу и смятение.

Монаху вдруг показалось, что осень прощается с ним этими красками, что больше он не увидит её пёстрого праздничного  наряда, что вскоре наряд этот навсегда от него закроет снежная пелена…

Авдеюшка неподвижно стоял и смотрел на  белёсое косматое чудовище, которое завладело милыми его сердцу окрестностями. Оно со скрытой угрозой копошилось внизу… У Авдеюшки даже внутри что-то ёкнуло, когда он увидел этого огромного таинственного зверя… Но в самой глубине души его было покойно и ровно. Он знал, что тот сильный огонь веры, который вот уже несколько лет горит в его душе, разгонит печаль, смуть и тех бесов, которые пытались пробраться в его боголюбивую душу. Он предвкушал скромную трапезу с любой ему братией, тихое светлое застолье… Постные блюда, не отягощающие, дающие жизнь и силу каждой клеточке его тела, которое вместе с душой и разумом верно и трепетно служило одному лишь Спасителю…

Духовный опыт однозначно давал Авдеюшке надежду на то, что так или иначе, а Господь пошлёт успокоение душе мятущейся… Душа часто слепа и не видит утешенья, хотя оно очевидно… Совсем рядом… И бывает так, что человек годами не видит его и страдает, и бесами одолевается. А благодать-то – вот она! Уверуй во Спасителя, во Господа Иисуса, склонись как кроткий агнец в молитве…  Но не познавший страдания, не насладиться и благодатью…  «Вот и вчера, я поделил хлебец мой с милым братцем моим - Прошенькой, подал ему хлебца кусочек и столько и в жесте его хлебец принимающем, и во взгляде любви было, столько благодарности… Потом испили мы из одной чаши, как и подобает братиям... Воистину в такие светлые мгновенья я верую в бессмертие души! Вот он лучик солнца, ласковый, согревающий!   И тени сомненья нет, и тени сожаления о чём-либо…», - с ласковым светом в сердце вспомнил молодой насельник.

Тихая добрая улыбка осветила лик Авдеюшки и он сказал толи самому себе, толи исполинскому чудищу:

-Помолюсь  Архангелу Михаилу… Бесы его ужас как боятся…

После общей вечерней службы Авдеюшка поставил свечу Архангелу и долго и горячо шептал что-то. А на следующий день было солнышко и небо миленькое голубенькое. Авдеюшка ушёл тайно в луга. Бегал вприпрыжку как мальчонка и орал во всё горло: "Распогодилось, господи! Распогодилось-то как! Господи! Господи! Михайлушка бесов разогнал! Архангиле Михаиле, воине святый!"

В это время сам Патриарх гостил в монастыре.

Увидев Авдеюшку, стоя на круче и

созерцая окрест, спросил он у сопровождающего его настоятеля

преподобного Псевдонима:

-Скажи как мне, преподобный, кто этот весёлый инок?

-Се ваше преосвященство, наш непутёвый послушник, Авдей.

-За что же речешь ты его непутёвым? - недоуменно спросил Патриарх.

-Да разве же полагается монаху

балавство? - насупившись молвил Псевдоним. -Это он не первый раз скачет как бес! Я уж его наказывал поркой, а он опять за своё!

-Се, брат мой, не баловство, а истинное блаженство... - ответствовал ему Патриарх. -Во истину ждёт его Царствие Небесное. Вот бы и я так, кабы не сан мой... Я ведь тоже когда-то пошалить любил...

Светлая улыбка вызванная очевидно воспоминаниями озарила лик бородатого старца:

-Приведи брата Авдея ко мне в покои, я желаю беседовать с ним...

Настоятель выполнил наказ Патриарха, и тот долго говорил о чём-то с опальным послушником. Содержание той беседы осталось в тайне...

………………………………………………………………………………………

Зачем он пустил её, эту странную молодую путницу в обитель? Запирая тёмным декабрьским вечером врата монастыря, он вдруг услышал сквозь вой вьюги её голос… Она сказала, что ходит по святым местам, пытается замолить грехи великие… Тайно провёл он её в келью, отдал ей свою постель, а сам устроился на холодном каменном полу… Ему стали сниться сны, настолько срамные, что он изо всех сил пытался прогнать их. Но, видимо, желание прогнать те сны было неглубоким и не совсем искренним. И сны не уходили и были столь явственными и осязаемыми, что стали казаться Авдеюшке не снами, а явью, греховной явью... "Гибну, Отче наш сущий на небесах, гибну", - шептал молодой схимник, - "Спаси мя..."

Что снилось прекрасной страннице сказать трудно, ибо душа её была темна и безмолвна как пасмурная зимняя ночь. А в такую душу заглянуть и понять её невозможно.

Наконец, Авдеюшку разбудили стоны его гостьи. Она, разметавшись на деревянной монашеской кровати, ласкала себя, нагая, открытая и… прекрасная! На несколько секунд молодой послушник задохнулся и в глазах у него потемнело... Потом сердце забилось в бешеном ритме... Не в силах оторвать взгляд от этого дьявольского зрелища, Авдеюшка прислонился к стене, а непослушные руки  делали то, что разум пытался запретить, то что…

Девушка бессильно откинулась на подушку и замерла широко раскинув бёдра, открывая взору Авдеюшки сочащееся соками  ущелье Венеры… …Авдеюшка кончил на стену кельи… В изнеможеньи, опершись рукой о холодный камень уронил голову на грудь… Белёсая семенная жидкость обильно стекала по серой шершавой стенке...

-Хорошо… Боже, как хорошо… Неужто грех это?

На дрожащих ногах Авдеюшка подошёл к иконам,

опустился на колени и начал творить молитву…

-Отче наш, спасибо за усладу райскую, дарованую мне, недостойному рабу твоему...

«Бесы… Бесы во обители… Благо заприметил я... Осеку же ветвь больную от древа... », - прошептал

брат Прохор, тайно наблюдавший  под окном Авдеюшкиной келии за ужасным грехопаденьем, и сильнее сжал рукоять колуна…

……………………………………………………………………………………

На похоронах присутствовал Патриарх.

Морозы стояли лютые. Дюжина монахов с трудом смогла выдолбить кирками неглубокую могилку. Синод дал указание похоронить брата Авдея на территории монастыря, как мученика погибшего за веру Христову…