Game over - Глава 28

Коллизей… арена для гладиаторских боёв… Сейчас это мой дом и мой личный ад… Это место, куда приходят за зрелищем, но здесь царит смерть. Тяжёлый запах давно пролитой крови, въевшейся в каждую щель, каждую трещинку, отпугивает любого нормального человека. Но кто говорит, что сюда приходят такие? Если чужая боль и мучения вызывают радость, разве смрад и трупный запах могут этому помешать? Конечно же, здесь убирают после каждого боя, меняя песок, но порой пролившейся крови слишком много и её невозможно собрать. Горячее солнце и влажность довершают своё чёрное дело,   окутывая это место своеобразным ароматом…

Самое страшное не запахи, а то, что происходит за кулисами арены, то, что не видно постороннему глазу. Колдун прав… даже нормальный перс, попадая в рабство Коллизея, становится отбросом. Здесь нет ни дружбы, ни просто симпатий. Стоит только с кем-то заговорить – завтра же будешь с ним биться насмерть. Но это игра… и настоящей смерти здесь нет, убитые рабы возрождаются в грязной маленькой часовне, а затем их подвергают пыткам за то, что они посмели проиграть. Побеждённые в бою мучаются и страдают от быстро загнивающих ран, лечения удостаиваются только победители. Остальные его получают лишь перед следующим выходом на арену, для того, чтобы воспоминания о беспомощности и постоянной снедающей боли заставляли сражаться с большим рвением.

Мне повезло больше всех, моё умение лечить не является магией, поэтому я облегчаю свои страдания, хоть немного… Другим я пытался помочь, но кто-то донёс, и меня подвергли таким наказаниям, что с тех пор я лучше пройду мимо, изображая полное  безразличие, чем протяну руку помощи. Страшное, тёмное и беспросветное место. Зловоние в бараке, где мы содержимся, несравнимо с запахом на арене. Кроме нас, рабов, в этом небольшом смрадном помещении стоят клетки с дикими животными, поставляемые отрядами звероловов для развлечения толпы. Но хищникам можно только завидовать - они умирают по-настоящему.

Я не нахожу смерти даже здесь, мне не дают такой возможности. Меня кромсают, режут, избивают, но оставляют живым, заставляя страдать от полученных ран. Я изгой. Мне сохраняют жизнь в бою… Лишь пару раз я всё же умирал, однако меня не подвергали за это пыткам в отличие от остальных, что вызвало жгучую зависть и ненависть. Я не могу сказать, почему меня выделили из массы других таких же невольников - может, боятся доломать, может, видят, что уже бесполезно, а может, по договорённости с Льюном. Зачем он отдал меня сюда? Я уже сломан, у меня нет воли. Когда мне причиняют боль, я цепенею, не могу сопротивляться, не пытаюсь её избежать. Я даже не могу кричать и умолять, просить, чтобы убили или отпустили… Я растворяюсь в ней, скованный безграничным страхом... но где-то глубоко в сознании мелькает мысль, что я раньше не был таким и мог её терпеть. В уме я понимаю, соглашаюсь с тем, что нельзя её бояться, и болевые ощущения пройдут, но тело… оно становится ватным и не слушается разума.   Каждый раз, как я появляюсь на арене, она взрывается от свиста пришедшей за развлечением толпы, в меня летят камни и… еда. Меня презирают зрители, и ненавидят гладиаторы… а я просто хочу умереть… хочу это сделать в обоих мирах. Я не боюсь смерти, хочу раствориться в её тёмных спокойных объятиях. Я больше не хочу испытывать ни боли, ни унижения, ни рабства. Дайте же мне просто уйти… закончить эту бесполезную, ненужную жизнь…

***

Завтра опять выходить на арену. Получив лечение, я иду по тёмному гулкому коридору. Слышны какие-то шорохи, болезненные стоны… Я избегаю подобных мест и ситуаций, бегу прочь от этих жутких звуков. Меня не интересует, кого и как тут унижают, растаптывают или ломают. Я не хочу об этом знать. Но сейчас зачем-то тупо иду на звук и в одном из тупиков, служащем спальней для рабов-гладиаторов, вижу Торна – одного из лучших воинов в этом адском месте. Он стоит, кого-то вжимая в стену, развернув к себе спиной. По движениям тел и доносящимся шлепкам, невнятным хрипам и поскуливанию становится ясно, что гладиатор кого-то насилует. Парень, зажатый Торном, при толчках елозит по стене и стонет. Торн не спешит, с силой оттянув голову парня назад, наслаждается процессом. Пара чадящих факелов дает мало света, но видно, что тот не сопротивляется. Накачанное тело насильника блестит от пота, играют тугие мускулы… Он чем-то похож на Варга, хотя и ниже его. Засмотревшись, я даже не сразу замечаю, как Торн уже изливается в парня. Закончив, он резко дёргает его, разворачивая к себе лицом, затем заставляет встать на колени и открыть рот. Подойдя к нему вплотную, Торн на некоторое время закрывает собой обзор. Я слышу только его голос. Он смеётся и издевается над этим парнем.

- Что, п***р, понравилось? Глотай всё до последней капли! Если прольётся на пол – убью!

Я вдруг понимаю, что раз он только что кончил, то так быстро возбудиться не мог. Ко мне приходит жуткое осознание происходящего. Я стою, не в силах сдвинуться с места. А Торн, улыбаясь, проходит мимо меня.

Здесь царит ужас, люди, попадая сюда, меняются - становятся безразличными или ожесточаются. В Коллизей продают не только будущих гладиаторов, но и хрупких, не приспособленных к схваткам надоевших домашних рабов. Они занимают самое нижнее место в царящей тут иерархии. Отданные своими господами, слабые телом и духом, они служат для развлечения более сильных. Их ломают и втаптывают в грязь те, кто сражается на арене. Многие бойцы пытаются доказать самим себе, что они ещё не на самом дне этой жизни. Погружённый в раздумья, я внезапно прихожу в себя, чувствуя чей-то внимательный взгляд. Этот парень… ползёт ко мне. Как он жалок! Нагое, грязное тело. Его трясёт. Волосы спутаны в колтуны, лицо разбито. Первым моим желанием было уйти, но я случайно встречаю его взгляд и понимаю, что он такой же, как и я: сломанный, мечтающий о смерти, об избавлении от боли… Мне становится стыдно и страшно за свой порыв. Ведь мы похожи. Каждый из нас оказался здесь по разным причинам, но мы лишь сломанные игрушки в чужих руках. Я подхожу и беру его на руки. Он на миг замирает и тихо стонет сквозь плотно сжатые зубы. Его глаза темнеют от страха. Он лёгкий, худой, дрожащий. Всё тело в синяках и ранах. Одежды нет. Есть только ошейник. Я говорю всего лишь пару утешительных слов и заверяю, что не трону его. Он немного успокаивается и чуть расслабляется, хотя дрожать не перестаёт.   Здесь, в Коллизее, есть бани для рабов-гладиаторов, куда нас пускают только перед очередным выходом на арену – нечистое тело не должно оскорблять глаз многочисленных зрителей. Мы направляемся туда. Только когда мы оказываемся перед бассейном, заполненным мутноватой водой, и я залечиваю парню раны, где-то в глубине его глаз мелькает надежда, благодарность, но страх так и не уходит... Я знаю, что за него меня не накажут – он не боец, а просто почти бесполезная вещь для владельцев арены…

Мы долго пытаемся отмыть всю грязь, но наши души, к сожалению, не очистить… Я нахожу ему какую-то рубаху и даже почти целые штаны. Он их надевает, и на миг его лицо озаряется радостью. А мне хочется поверить, что я уже не буду одинок. Возможно, нам удастся стать друзьями в этом жестоком и беспросветном мире…

***

Я просыпаюсь. Опять нужно выходить на потеху толпе… но сегодня мне впервые не снились кошмары, и на жёстком, воняющем плесенью тюфяке я не один. Вчерашний парень, Айши, смешно посапывая носом, спит, тесно прижавшись ко мне спиною. Я тихо, стараясь не разбудить, отстраняюсь и рассматриваю его: густые темно-каштановые волосы примерно до плеч, смуглая кожа, худой – видны позвонки и рёбра торчат. Я вылечил тело, даже синяки сошли. Он вдруг начинает возиться и, просыпаясь, поворачивается ко мне. Хрупкий и беззащитный. Золотые глаза, густые ресницы, чуть пухловатые губы. Он улыбается. Но нам даже не дают поговорить – с диким рёвом сюда летит Торн. Айши вздрагивает, сжимается. Его глаза тускнеют, и радость сменяется ужасом. Я прижимаю его к себе, обхватывая руками. Торн в ярости. Игрушкам положено быть на своих местах. Никто не ожидал, что я не оставлю в том тупике истерзанного Айши.

- А, блондинка! Твоё место давно среди такого дерьма. Тебя по ошибке в бойцы записали. Ну ничего, сегодня же после боя это исправят. Ты станешь той, кем давно должна быть – подстилкой, а эта твоя подружка будет мечтать о вчерашнем вечере, проведённом со мной, когда её в наказание пропустят через нескольких мужиков. – Он резко разворачивается и уходит. Айши дрожит, во взгляде на меня читается надежда. Я вспоминаю, что сегодня мне биться на арене с Торном, но на этот раз мне проигрывать нельзя. В глубине души оживает страх, но теперь эта схватка не только ради меня… Я резко поднимаюсь и иду в зал на тренировку, чтобы размять мышцы перед боем. Меня неверяще и изумленно рассматривают те, кто уже готовится к сражению. Я первый раз пришёл сюда с тех пор, как был продан в этот Коллизей…

***

Я выхожу почти без одежды, рабам защита не нужна. С трибун доносится привычный свист, но я уворачиваюсь от нескольких камней, что зрителям непривычно. Появляется Торн, и мой позорный выход сменяется восхищённым вздохом. В моих руках топор – двуручный и тяжёлый. В душе уничтожаю страх, который пытается опять подняться и захватить мой разум. Нам дан сигнал… мы начинаем бой. Сближаемся. Весь мир застывает. Есть я и он. В глаза ему не смотрю, чтобы не выдавать своё смятение. Но образ перепуганного Айши вдруг предстаёт передо мной, и я решаюсь… Если бы Торн не был так самоуверен и не привык к простым победам в боях со мной, то, возможно, мой единственный удар не смог бы так легко достигнуть цели. Победа! Чистая победа. Меня внезапно окружает тишина. Она придавливает и гнетёт. Мой враг повержен. Кровью залитый песок ясно показывает, кто здесь победитель. Коллизей вдруг взрывается протяжным рёвом. Я ухожу… с гордо поднятой головой…

***

Победы постепенно приносят мне известность, и каждый бой теперь сопровождается криками болельщиков. Льюн меня сломал, но здесь у меня появился друг, а значит и цель существования. Я живу, сражаюсь ради нас обоих. Из-за амулета, который надел на меня колдун, не могу оборачиваться ящером, а потому никто не знает о моих возможностях и не видит всех моих способностей. Мой уровень бойца растёт. Появилось уважение среди бойцов, так же, как и симпатии зрителей. Теперь при каждом моём появлении с трибун несутся радостные крики, а не позорный свист и улюлюканье, летят цветы, а не камни. Но моё сердце не отзывается на бурный восторг толпы, оно покрыто толстым слоем льда и даже Айши, который пережил так много, не в силах его растопить… Мы стали неразлучны. Ночами спим, уже не вздрагивая от сновидений, обнявшись, даря друг другу тепло и защищённость. В этом жестоком и полном грязи мире он для меня как тусклый огонёк свечи в кромешной тьме. Я не могу сказать, что люблю его, наверное, моя душа закрылась, а может это чувство умерло и ему уже не возродиться. Арена изменила нас. Я холоден и безразличен, моя душа замёрзла. И лишь рядом с другом я ощущаю, что ещё живу. У всех гладиаторов Коллизея есть боевые клички-имена. Меня зовут Айсбергом. С двуручным топором, боевым молотом или булавой на арене я – воплощение смерти, неумолимой и безразличной, как ледяная глыба в океане.   Мой страх уже ушёл. Осталась только тьма, окутавшая плотной пеленой все чувства. Мне показалось, что пару раз я на трибунах видел колдуна, но больше он меня не запугает. В этом мрачном месте, почти на самом дне, мне захотелось выжить и стать свободным. И вдалеке забрезжила надежда. Здесь лучшие бойцы становятся свободными. Их отпускают по велению трибун. И если мне удастся стать одним из них, то Льюн уже не сможет помешать. Я буду драться, умирать, ползти, зубами грызть, но я хочу избавиться от рабства, хотя бы в виртуальном мире…