Старость - в Радость!

Очередная история, рассказанная соседом - пенсионером, оказавшимся на старость годов в трудной жызненой ситуацьи. Как и миллионы наших пенсионеров, он влачит жалкое, полунищенское существованье на бескрайних просторах самой богатой страны в мире. Здоровья, Жизни, Мужества, Стойкости. Юмора и.. не сдавайтесь! Всем Вам посвящаецца

Вот какая история со мной произошла на днях. Такая что и стыдно рассказывать.

Сижу я, значит, на скамье у подъезда своего. Сам сижу. Гордей-то, сосед, на рынок уехал, Петровна поспать не слаба, а на дворе утро. Июнь.

«Хорошо» - думаю – «что не помер пока еще, сижу вот на солнышке»

Купил газетенку с кроссвордами. Только очки надел да карандаш послюнил – кто-то за плече меня хвать!

- Здоров, деда!

Смотрю: паренек стоит, молоденький совсем, в майке и джинсах. А с ним еще один, но постарше, толстяк такой.

- Здравствуйте, ребята – вежливо отвечаю.

- Что пишут? – толстяк спрашивает.

- Да так, разное – вздыхаю.

- А не хочешь ли ты дедушка, заработать тысячу рублей? – толстяк достал из кармана штанов синюю бумажку и стал перед моими глазами размахивать.

- Стар я уже – говорю – не всякую работу выполнить смогу.

- А как у тебя, дед, с мужскою силою?

- Да – говорю – есть еще немного силы. У меня проблема только с самого начала, пока настроюсь, так сказать, а потом уж всегда как по маслу. Но с вами мне не равняться, конечно.

А парни засмеялись и говорят:

- Да ненужно с нами-то равняться. У нас просто заказ. Кину мы снимаем. «Сексуальное ассорти» называется. И нам для ассорти нужны фрики всякие. Карлики есть, хачики тоже есть, даже один инвалид имеется с ДЦП, только дедушки у нас нет.

- Ну, не знаю – я как-то сразу застеснялся, неудобно стало – я конечно в кино всегда снятся хотел, да только не подойду я вам, наверно. Ну какой из меня фрик?

- Стопроцентный – смеются.

У меня даже сразу настроение поднялось. Хорошо, думаю, что меня ребята за своего принимают.

- Пойдем деда – говорят – у нас уже и бабушка приготовлена для тебя. Ты главное не подкачай!

Я кроссворды свои в почтовый ящик запихал, приосанился. Пошел вместе с ребятами.

Пришли мы в соседний дворик, в подъезд зашли, на второй этаж поднялись. Заходим в квартиру, а там уже и подсветка горит и камеры включены. И девушка-блондинка такая строгая говорит: «Проходите в павильон»

Я прошел в комнату, а там бабуля на кровати сидит. Да такая бабуля, что просто держись! Волосы у ней, как у Пугачевой – пышные, рыжие и вьются. Ресницы, как у цыганки – черные, пушистые. Глаза накрашены густо, прямо как у девицы публичной. Губы алые, блестящие. Одета в кожаное исподнее. И, доложу, вполне ничего. Груди налитые, аж лиф трещит! Если бы все старушки, думаю, одевались так, у наших мужчин враз бы продолжительность жизни подскочила. Вот я - ценитель женских прелестей – до сих пор здравствую.

- Добрый день – кланяюсь женщинам – Вячеслав.

А блондинка подталкивает меня:

- Давайте, давайте уж, нет времени на разговоры. Итак съемки задержались на два часа из-за инфаркта.

Я начал потихоньку раздеваться. Кальсоны снял, трусы, майку. К кровати подхожу:

- Ну что – говорю – прекрасная незнакомка, волею судьбы должно сейчас произойти у нас сношение. Вы уж постарайтесь, прошу сердечно. А я обязуюсь со своей стороны.

А старушка-то похотливой оказалась. Бес в ребро, растудыть! Схватила моего змея-горыныча, в рот тянет.

Ах – кричит – старый плут, прочисти мне сопла!

И голос у нее такой бас томный. Как у артистки какой.

Я даже как-то растерялся.

- Что вы – говорю – какой я плут. Так, плутишка…

А по моему гобою уж вовсю губы ейные ходют. Он сразу красным стал от помады, я даже испугался. А бабушка знойная изгаляется. И откуда она научилась так? Видать в комсомоле не состояла. Зубками за конец покусывает, так что и больно и приятно в одночасье, языком щекочет. Ух-ма!

За спиной возятся, слышу. Шепчутся. Толстяк большой палец показывает – нравится значит.

А бабушка растленная, дудит в мой гобой. Он растет, поганец, крепчает.

Едят тебя мухи!

Бабушка на четвереньки становится в собачью позу. Я вообще-то это не очень жалую, я больше по человечьи люблю, но так нужно, фильма ж все таки. Стягиваю с нее трусы кожаные, тяжело идут. Похрустывают, как куртка комиссара. И вот уж предо мной нефритовая ваза! Из трусов-то прямо вываливается, только подхватывай. Касаточка!

Я вошел. По пролетарски так, как следует. Правильно вошел. Без всяких этих самых…

Бабуля стонет. Крупом поддает. Чавкает в ней чего-то. Хлюпает. Ну, тут нечему удивляться. Организм немолодой.

- Ох, Вячеслав! Ох, Вячеслав! – воет.

Ну я чувствую – раскочегарился как нужно. Полный вперед! Сердце колотится, суставы скрипят – а тысяча рублей-то на дороге не валяется. Женщина моя как лошадка подпрыгивать стала. И тут смотрю – на подушке ресницы ее валяются. Ешкин кот! Накладные.

У меня сразу как-то все опустилось. А бабушка неладное почуяла, с кола снялась и давай опять его целовать. Чувствую – снова в строю.

Опять она задом повернулась, опять я в мокрую теплоту погрузился. Налегаю, взбиваю сливки. Бабушка трясется, колышется, как холодец. Что-то там пукает у нее внутри. Хрен думаю с ними с ресницами. Тысяча рублей.

Проходит еще пару минут, чувствую, а бабушка-то моя сердечная кончает! Да как! Ударно!

- Ыть! Ыть! – кричит – Ох, не могу! Ох, не могу!

И вдруг дрожь по ее ягодицам, будто током пробило. И струя мочи как брызнет! Я такое раньше только в фильмах развратных видел. Веером пошли брызги, все вокруг окропили. А у бабушки от такого дела аж челюсть изо рта выпала. У нее, оказывается, совсем зубов нет. Не то, что у меня – свои, железные.

Я только ей подсказать хотел, чтобы зубы назад вставила, а тут уж моя старушка совсем по частям разваливаться начала. Парик слетел. Под ним букли оказались, седые, аккуратные. И лиф не выдержал, стрельнул. Груди-то у женщины велики. Трусились, трусились, и застежку к чертовой матери вырвали. Но меня не остановить уж. Закипел чайник-то! Излил я в партнершу свою семя.

- Поздравляю дед – толстяк говорит – эякуляция века!

Я быстренько назад оделся. Тысячу заветную схватил и прочь из этой квартиры. На рынок поехал.

Сначала негодование во мне кипело, но я как продуктов на тысячу накупил, вроде отлегло от сердца. Черт с ним, думаю. Пусть смотрят кину. Все память обо мне будет.

А вечером стопочку коньячка принял.

Для сна.

.