Мат в четыре хода

МАТ  В  ЧЕТЫРЕ  ХОДА

Оторвавшись  от  очередного  криминального  телешоу, жена   набросилась  на  меня.

– Наконец-то  я  тебя  раскусила, –  нервно  задребезжала  она. –  Ты  такой  же,   как  все!

Склоненный  над шахматной  доской  в  попытке  разобраться  в  любопытной  трехходовке  Куббеля, я  не  стал  углубляться  в  подробности  и  тем ещё  больше  распалил  её  воображение.

–  Знаешь,   что  о  тебе  говорят?

–  Обо  мне?

–   О  мужчинах  вообще и  о  тебе  в  частности.

–  Раз  говорят,   значит  мы  существуем,   а  это  уже  не  плохо.

–  В  том-то  и  беда,   что  ваше  существование  отравляет  наше.

–  Эка,   хватила.   Мы  что, вампиры?

–  Хуже, сексуальные  маньяки!

–  Все как один?

–  Даже если через одного, пострадавшей  от  этого  не  легче.

–  Я  перевёл  белого ферзя  на  поле  d5,   откуда,   как  мне  показалось,   он  создает прямую  угрозу  благополучию  чёрного короля, а потому  несколько  небрежно  поинтересовался,   в чём,   собственно,    она  подозревает  меня?

–  В  чём  угодно.   Вы,   маньяки,   народ  непредсказуемый.

Как  раз  в  это  время,   казалось  бы, обречённый  король  предпринял  хитроумный  манёвр, избегая  уготованной  ему  западни, поубавив  спеси  у самоуверенного  ферзя.    

– В  таком  случае, считай, что тебе повезло.   Уверен, немало  женщин рискнули бы самым  дорогим, что  у  них есть,   ради  такого  мужчины,   как я.

Пока  жена  обдумывала  ответ,   я  передвинул  пешку на  два  поля,   дабы  отсечь чёрного слона от  правого  фланга,   и,   с  чувством  хорошо  исполненного  намерения,   вернулся  к  обсуждению  проблемы,   столь  взволновавшую  мою  супругу.

–  Тебе мало  было  меня, –  не  остывала  жена.–  Тебе  подавай  женщин  пачками.

До  такой  похвалы  доживает  не  каждый. И  к  тому  же  мне  померещилось, что агрессивный  выпад  белого  коня окажется  решающим. В  который  раз  наказанный  за  поспешность,   я,   чтобы  отыграться  на жене,   сказал:

–  Ты,   по  обыкновению,   немного  преувеличиваешь, дорогая.

–  Преувеличиваю?   По–твоему, убивать  беззащитных  женщин  ради  удовлетворения  животных  страстей,   преувеличение?   И  зачем?   Получи  желаемое  и отпусти  с  богом.

–  Думаешь,   от  вас  так  легко  отделаться?

–  И  много  жертв  на  твоей совести?

–  Не  считал.   Это  занятие  для  воронья  и компетентных  органов.

–  Как  я  была  глупа  и  наивна,   когда  по  ночам  ты  отговаривался  усталостью,   а  раздражение  объяснял очередной  шахматной  неудачей.

Она  металась, как  больной  в  своей  постели  беспокойной.

–  Ты  что-то  сказал?

–  Тебе  показалось.

–  Не  удивлюсь,   если  сейчас ты  замышляешь  очередное  злодейство. Какая  бессмыслица,   ведь  к цели  можно  придти  при  взаимном  согласии.

– С тобой,   но не  с  теми,   кого  насилуешь. Обычно  они  делают  всё  от  них  зависящее,   чтобы  осложнить  задачу. Но  шахматы  приучили  меня  не  пасовать  перед  трудностями.

– Но  ведь  были  и  такие,   кто  не  сопротивлялись?

–  Были,   но  выяснилось,   что  они  не  вызывают  у  меня  живых  эмоций.   Зато  добытое  в  борьбе /неожиданно,   прежде  ускользавшее  от  меня  решение  задачи,   возникло  передо  мной  во всей  своей  убедительной и  победительной  красоте /, вызывало  во  мне  яростные  приступы  вдохновения.   В  такие  минуты  я  бываю  неотразим,   судя  по  тому,   что  жертвы  умоляли  меня  оставить  им  жизнь  ради  возможности ещё  раз насладиться  телесным  со  мной  общением.  

–  И  у  тебя  не  достало  совести  не  отказать  в  такой  малости?

–  Не  без  тяжёлой  внутренней  борьбы.

–  А  сам  ты  не  влюблялся  в  своих  жертв?

–  Что-то  похожее  на  любовь,   припоминаю. Я  даже  усомнился  в  своем  праве  обладать  подобным  совершенством. Пришлось  призвать  на  помощь ещё  оставшиеся  крохи  здравого смысла.

–  Убил!?

–  На  поле  а2.   То  есть  так же просто,   как  эту  пешку. Мой  девиз  не  оставлять  на  ужин  то,   что  можно съесть  за  обедом.

И  вдруг  я  обратил  внимание  на  то, что жену  трясёт  мелкая  дрожь,   грозящая  перейти  в  истерику.   Дабы  отвратить  возможные  печальные  последствия,   я  уложил её  в  постель,   напоил  чаем  с  малиной,   укутал,   пообещав  скоро вернуться.   А  сам  продолжил  единоборство с задачей,   оказавшейся  крепким  орешком. Но, в конце  концов, сумел  его  благополучно  разгрызть,   правда,   за… четыре  хода.

Борис  Иоселевич