ШИЛО В...

ШИЛО В...

Об Элле я могу сказать то же, что о любой другой: дура! Но для меня это не препятствие. Надеюсь, вы понимаете. И к тому же мысль, что на свете немало душ, твоей глупее, хоть и не радует, но успокаивает.

Элла позвонила, как обычно, в половине шестого, сразу по окончании рабочего дня, несмотря на мои настойчивые просьбы отказаться от этой вредной привычки. И, как обычно, предугадывая упрёк, мило солгала:

– Я по тебе соскучилась.

– Так уж  по мне?

– Предположим... Но то, что я имею в виду, это и есть ты.

– Тебе не повезло. То, что имеешь в виду ты, на совещании.

– Пускай совещается, а ты поговори со мной.

Ну, не дура ли? Согласитесь!

Я прижал плечом трубку к уху, погладив свободной рукой бедро секретарши Риточки, тело которой напоминало  ледяную арену, на которой я, вроде фигуриста, должен исполнить сложную танцевальную программу. Пока же я как бы раскатывался, и сброшенное платье способствовало этой иллюзии. Предлогом для такого рода событий послужило её желание показать мне шрам, оставленный на ягодице зубами её бывшего мужа.

– Нравится? – поинтересовалась Риточка, не поясняя, что имеет в виду: злосчастный шрам или собственно место ранения.

– Очень мило, – сообщил я с расчётом на то, что одновременно отвечу и тараторившей Элле.

– Совещание закончилось?

– В самом разгаре.

– Вы о чём? – спросила Риточка. – Но если не о чём и, кажется, не со мной, может быть, не стоило тратить время на обнажение?

– Удивительно, но твои совещания никогда не заканчиваются раньше полуночи, а некоторые продолжаются до утра, – в голосе Эллы звучали не то обида, не то слёзы.

– Давайте без околичностей... – это уже Рита. – Я ведь не требую невозможного: только да или нет. Похоже, вы думаете, что я превышаю свои служебные полномочия, но в нерабочее время я хочу быть просто женщиной.

– Вольному воля, – сказал я.

– Ты ищешь повода от меня отделаться? – это Элла.

– Неужели я требую больше, чем положено? – это Рита.

– Нет, конечно, – это уже я.

– У вас, шеф, семь пятниц на неделе, – опять Рита. – Я хочу понимать и быть понятой. Надеюсь, у меня никто не отнимет этого элементарного права?

– Да, – подтвердил я.

– Подозреваю, я тебе надоела  и ты хочешь от меня отделаться, – сказала Элла.

– Кстати, у болгар всё наоборот: да – это нет, а нет — это да, – пояснила Рита.

– Ты изучаешь болгарский? Надеюсь, не в рабочее время?

– У меня в любовниках никогда не было иностранцев, даже когда это было модно, объяснила Рита, – но мой бывший муж из болгар.

– Если ты совещаешься с женщиной... – снова завела исхоженную пластинку Элла, но я её перебил:

– Сколько раз тебе втолковывать, совещаюсь не я, а то, что имеешь в виду ты.

– Для меня ты с ним одно и то же.

– В принципе, ты права. Но в некоторых ситуациях мы действуем в автономном режиме.

– Вы обо мне? – насторожилась Рита. – И вообще, что ей надо, когда вы со мной?

– Она корреспондентка какой-то европейской газеты и намерена взять у меня  интервью.

– Я готова ответить на все её вопросы, – сказали одновременно Элла и Рита.

– Её интересуют вещи, на которые способен ответить только мужчина.

Рита, заломив руки за спину, стала нервно надевать лифчик.

– Знаем этих европейских корреспонденток, – снова в один голос пропели мои собеседницы. – Выясняют, у кого лучше.

Рита потянулась к платью, а Элла, догадавшись, что лучше присоединиться к моему «совещанию», чем уйти не солоно хлебавши, сказала:

– Пригласил бы  и меня.

– Надеюсь, – добавила Рита, – втроём нам будет веселее. Иностранки страшно болтливы. В Португалии...

На Рите снова ничего не было, кроме туфель на высоком каблуке.

– Ты была в Португалии? Почему мне об этом неизвестно?

– При чём здесь Португалия, – удивилась Элла.

– Вот уж не думала, – сказала Рита, – что мне придётся угождать вам своей болтовнёй.

– Сказал бы сразу, – это уже Элла, – что тебе нужен мой язык, я бы столько времени не теряла попусту.

– Больше о Португалии ничего не хочу слышать, – сказал обеим.

– В Болгарии, а не в Португалии, – вздохнула Рита. – Муж-то у меня болгарин.

– Значит, эта шлюшка, что совещается с твоим... сам знаешь... болгарка? – возмутилась Элла. – В порядочности твоей всегда сомневалась, но в патриотизме была уверена.

Рита подошла поближе и присела на корточки.

– Что у тебя там шуршит? – допытывалась Элла. – Никак в штанах завелась мышка.

– Белая, – сказал я.

– Будешь идти ко мне, обязательно принеси. Обожаю мышей, особенно белых. Такие ласковые, сами идут в руки.

– Какое-то бесконечное интервью, – поднялась с колен Рита. – У этой иностранки может сложиться впечатление, что вы, шеф, такой же выносливый в постели, как и в болтовне.

Меня покоробило, что Рита так же легко, как ответила на мой зов, забыла о субординации. Но сказать ей это, зная, что Элла начеку не решился.

– Всё, – услыхал я решительное требование Эллы, – ближе к телу. Жду тебя внизу.

– Слаба на передок? – ехидно спросила, уже одевшись, Рита.

Как все женщины, – ответил я. – Но у неё ещё и шило в заднице.

Борис Иоселевич