Гуашь

В окна гуашь темным. Не чернила. Гуашь. Плотно по стеклам. Сгустками. Потеками. Черно-сизое. С редкими крапинами белил. Матово. За кругом света. Будто по подоконнику отчертили линию. Отрубили, отрезали. Контраст. Вот там – ночь. А вот тут уже янтарно-медовое, текучее, полупрозрачное в сепии, в охре и лимонном кадмии. И холодильник урчанием. Сигареты. Дым. Пепел. Немного мимо. На пол. Растереть между пальцами. А пепел та же – гуашь. Серое из тусклого серебра. Горько. Жадно. На выдохе:

- Ты меня дразнишь? - глаза темным из-под частокола ресниц. Они у тебя такие длинные. Смотреть. И одергивать себя, что бы не дотронуться. Игра должна идти по заданному сценарию.

- Нет… соблазняю, просто… Ведь я плохой… очень, - ловя губы. Открываясь тебе навстречу.

Я, повинуясь твоему жесту, следовать. В прохладу глянца подоконника пальцы, ладони, локти. Чуть скользко. Чуть… На прогиб спина, когда ладони по бокам, ребрам и в лопатки с силой. Прижимая. По коже касания в замершем воздухе. Свет еле уловимым мерцанием. Или это слишком часто выдохи? Когда сердце – единственно реально слышимым звуком на периферии и досягании слуха. Пространство замыкается до нескольких метров. Линолеум пола – почти беж. Плитка стен – почти белым. Цветочный горшок. Земля сухая, надо бы полить… Зажигалка – оранжевая в футбольные мячи – улыбчиво. Тени, перешептывание и скользящие пальцы. Мои по подоконнику, твои по моим бедрам. О чем думает каждый из нас в такие вот минуты? Движение твое резко внутрь… И ааааааа-ааххх!!!! Мысли уходят разом. Ночной мотылек сизой пудрой с крыльев и бьется где-то под люстрой. Как я сейчас ответом на каждое движение. Твой шепот тихо-тихо… И только в вязкой гуаши, там за стеклом что-то движется, что-то… Боковым зрением и так мимолетно, вскользь по слуху. Но оно не реально! Не важно. Не нужно. Не сейчас.

А только одно. Часы – тик-так… И шепотом, куда-то в закусанные костяшки пальцев: «Я хочу… тебя…» На всхлипе. И тишшшееееееееее… Не спугни. Сейчас. Голоса. Не уместны. Лишнее. Только тело может сказать. Красноречие в позах и жестах. В хриплом, в тихом, почти по звериному фырком. Куда-то в спину, в загривок. И я подаюсь к тебе ближе. Мокрым. Дышать. Чаще. С плавного на аааааррррр! Ритм изломом. Током. По позвонкам. И выгнуться до хруста. Судорогой мышц. По животу крупной дрожью, стекающей до коленей. Это, конечно же, безусловное да! Откинуть голову назад. И глазами, невидяще в плотную темноту за окном. Рассыпаться… бисером. До боли. До вскрика. Так не сдержанно. Так!!! Ч-чеоорррт! Уплывающее за грань. Оказывается расширение пространства и остановка времени привилегия не только Мессира Воланда. Или, может ты сейчас, в стеклянном отражении, немного он? Или я все еще помню… Свести лопатки вместе. Вот там… крылья. Мягкий горящий шелк. Осыпаются пеплом твоих сигарет. Это темнота.

Знаешь. Я раньше так не любил гуашь. А напрасно. В ее чуть белесой мгле столько нюансов, столько оттенков страсти. Глухое. Немое. Криком. Когда пальцы по бедрам отметинами сизого. Когда «хочу! » и «еще! » - это честно. Ведь можно, правда? Вопросом утверждать. И твое да-да-дададада!!! Вот сейчас и еще чуть! Кон-чать…

Плечом в холодильник. И оседать. Испариной по коже. В твои руки. Твое тепло доверием ладоней. Мягко. Так держат щенков под живот. И тише… Смотри – гуашь начинает бледнеть. Высыхая… Скоро она станет пастелью. Муаром и перламутром. Рассвета.