Однажды после катастрофы на железной дороге. Тематика: Секс после армии

Директор школ Раиса Петровна взяла билет на поезд и поехала в Сары-Озек с проверкой. Место ей досталось боковое в конце состава. Она надела халатик и решила почитать.

На одном из разъездов машинист получил жезла и записку, в которой говорилось: “Набирайте максимальную скорость. Вам дали зелёную улицу. Вас догоняют четыре вагона, груженых свеклой. Они оторвались c горки при сортировке на станции, под уклон развили скорость 120 километров в час. Необходимо оторваться и предотвратить аварию. Мы пытаемся их остановить, бросая шпалы и куски рельс под колёса вагонов, но ничего не помогает. Направить вагоны в тупик не удается, режут стрелки и продолжают догонять ваш состав. Жмите, через 20 километров начинается подъём. Желаем удачи. Старший диспетчер дороги – Перевёртов”.

Кочегары и машинист схватились за лопаты. Однако развить нужную скорость не удаётся. Пассажиры ничего не знали и готовились отдыхать. В последнем, прицепном вагоне, ехал начальник Казахской железной дороги со своей свитой.

– Кажется, оторвались, – сказал машинист, выглядывая в окно.

Измотанные кочегары из последних сил подбрасывали уголь в топку. Вдруг машинист заметил сзади на полотне неясные точки. С каждой минутой точки увеличивались. Как назло, скорость состава при подъёме от станции Или стала уменьшаться, хотя машинист то и дело шуровал в топке. Он четко стал различать вагоны, но ничего предпринять не смог. От удара последние вагоны разлетелись в щепки и полетели под откос, вагоны со свеклой – на них. Несколько вагонов от удара сошли с рельс и продолжали двигаться по шпалам. Раиса Петровна ударилась обо что-то твёрдое и потеряла сознание, сверху её присыпало свёклой.

Весть о железнодорожной катастрофе стала известна начальнику милиции Кириллу Кирилловичу через час после происшествия. Прикинув по времени, он решил, что родственница Раиса Петровна могла ехать в этом поезде. Услышав сообщение о катастрофе, Витя забеспокоился и прибежал к начальнику милиции.

– Ситуация сложная, – сказал Кирилл Кириллович. – Тебе, Витя, необходимо ехать к месту аварии. Свою тётю Раису Петровну ты лучше всех знаешь. В катастрофе погибло много народу, в том числе начальник железной дороги со свитой. Они ехали в последнем вагоне.

Рядом с водителем сел подполковник, а с двух сторон от Вити две молодые женщины. Ехали молча. Каждый погрузился в свои мысли.

Молчание прервал Кирилл Кириллович, обратившись к Ларисе Васильевне:

– С вами сидит тот легендарный Витя, с которым мы попали под обстрел бандитов и благодаря его находчивости  спаслись.

– Я сразу так и поняла, тем более что знакомилась с этим делом, – сказала Лариса Васильевна. – Но меня смущает другое…

Она замолчала, уставившись в окно, разглядывая спускающиеся сумерки.

– Лариса Васильевна! А что вас смущает? – застенчиво спросил Витя.

Но женщина промолчала, как будто не слышала вопроса.

– Витя! – сказал подполковник. – Слева от тебя Лариса Васильевна, она лейтенант милиции, а справа – Надежда Викторовна, майор.

– Очень приятно, – ответил Витя. – Со мной едут такие чины! Тогда кто я?

– Бабник, – вырвалось у Ларисы Васильевны. – Меня поражает то, что молодая, красивая учительница иностранного языка завалилась в постель со своим учеником из девятого класса. Ну ладно, повариха Иринка, как соседка, с пацаном переспала, чтобы забеременеть. Но как угораздило учительницу!

Лариса Васильевна замолчала, дрыгая своей ножкой.

– Лариса, не заводись, – сказала Надежда Викторовна.

Витя обомлел и покраснел. Стерпеть такое от мужика ещё можно, но когда говорит женщина, у которой у самой, очевидно, “рыльце в пуху”, было не просто. От досад он съёжился, а вскоре задремал.

Когда они добрались до места катастрофы, то понять масштаб катастрофы в темноте было нелегко. Вагоны валялись на расстоянии от десяти до двадцати метров друг от друга. Работала техника, бегали люди. На телегах возили трупы людей и вещи. Быстро оценив обстановку, Кирилл Кириллович распорядился:

– Надежда Викторовна, вам отдыхать до утра. С рассветом начнёте разбираться с погибшими. Вы судмедэксперт, знаете как вести документацию. Вам будет помогать Витя. В его задачу входит выяснить, есть ли среди погибших Раиса Петровна, а также сохранность автомобиля, а водителя и Ларису Васильевну я забираю с собой, у нас с ними прямо сейчас полно работы.

– Слушаюсь, – четко ответила Надежда Викторовна.

К ночи резко похолодало, и стекла запотели. Кирилл Кириллович, Лариса Васильевна и водитель, взяв тёплые вещи, ушли. Надежда Викторовна и Витя вышли из машины.

Постояв минут пять, они решили вернуться в салон автомобиля.

Витя развязал рюкзак и стал извлекать продукты. Она тоже извлекла из сумки свои продукты и скромно положила в кучу. «Хотя он и значительно моложе меня, но его соседка, Ирина, старше меня, использовала его как донора и забеременела от него. Чем же я хуже её, у меня тоже проблема с мужем, а время сейчас как раз подходящее для этого», – подумала она, вспоминая свои женские проблемы.

– Что-то похолодало, не грешно и принять чего ни будь крепенького, – подмигнула она, разливая спирт по бумажным стаканчикам.

Они чокнулись, но звона не получилось, а только глухо булькнуло в стаканчиках. Выпили и закусили соленым и сладким. Затем повторили ещё и ещё. Прошло десять, пятнадцать минут и из автомобиля слышались звонкие, веселые голоса, а кругом была смерть. Но это было там, где-то за корпусом автомобиля, а внутри царил мир, согласие и веселье. Выжав последние капли спиртного и опустошив пузырёк, она предложила выпить на “брудершафт”. Особенно Вите понравился заключительный аккорд этого тоста. Оставив стаканчики в покое и сдвинув в сторону еду, они стали ласкать и гладить друг друга, чередуя это с крепкими поцелуями. Затем она ущипнула его за сосок. Последовали ответные действия. И они всё ближе и ближе жались друг к другу, лаская интимные места. В их душах рождался и разжигался огонь любви. Сбрасывая друг с друга лишнее одеяние, так мешающее наслаждению, они остались нагие. Они не спешили, играя и лаская друг друга. Вот теплые, голые тела партнеров обвивают друг друга, и он входит в её горячую. В порыве любви они осыпали друг друга поцелуями.

Наступил сладостный кульминационный порыв любви, они обмякли в изнеможении и затихли. Скоро в салоне стало холодать, и их руки зашарили по салону, собирая разбросанную одежду и набрасывая её на себя. Стало теплее. Укутавшись в теплые свитера, они прижались друг к другу и долго говорили о пустяках, пока порыв любви не захватил их. Теперь они уже не сбрасывали теплую одежду, а только ту, которая мешала отдаться любви. Вокруг свирепствовала смерть, а внутри кабины машины зарождалась новая жизнь. Затем их сморил сон. Проснулись они, когда рассвело. Лучи солнца, которые пробивались через запотевшее стекло, упали на них. Под лучами солнца, стекла заплакали и струйки осевшей влаги и пота стекали вниз. Одевшись, они вышли из автомобиля.

Жуткое зрелище предстало перед ними. Искорежённые вагоны валялись тут и там. На вывернутых обшивках вагонов висели окровавленные лохмотья одежды. Валялась детская одежда, особенно около вагона, разлетевшегося в щепки. На траве и земле виднелись сгустки крови. Трупов не было, их уже успели увезти. А над разбросанными вагонами кружили стаи птиц. Они пикировали вниз, хватали останки ещё недавно живших людей и набивали свои ненасытные желудки. Гам вверху напоминал “Птичий базар”.

Разобраться в этой катастрофе, было непросто. Надежда Викторовна и Витя не решались отойти от машины, чтобы не наступить на окровавленную массу. Вчера ночью они ходили и не видели этого ужаса. Кое-где пробегали собаки, которые с лаем бросались на птиц.

Можно было только смотреть, думать не получалось. Они долго озирались, пока не пришла посыльная. Это была женщина в телогрейке, туго перетянутой тесемкой. Она подошла к Надежде Викторовне и, не здороваясь, спросила:

– Вы судебный эксперт?

– Да, – растерянно протянула та.

– Там один распорядитель велел, чтобы я вас привела в ту контору, пусть ваш водитель следует на машине за мной, – и, махнув рукой в сторону, она пошла.

Хотя Витя не умел водить машину, но с достоинством сел за руль, ему не терпелось быстрее уехать с этого ужасного места. Но “Эмка” не заводилась. Мотор еле вращался и не схватывал: аккумулятор сел. Вчера Витя включал подфарники и забыл их выключить. Только сейчас понял, почему ночью были видны приборы управления автомобилем.

– Рукояткой крутани, – предложила Надежда Викторовна.

Выскочив из кабины, он стал шарить в багажнике. Наконец ему удалось отыскать эту злосчастную “заводилу”. Он бегал перед машиной, пытаясь пристроить её, но она никуда не входила. Надежда Викторовна ловко вставила заводную ручку в отверстие, резко крутанула, и “Эмка”, чихнув, завелась.

– В женские дырки ты лучше попадаешь, – заметила она. – Ну, что стоишь? Быстро за руль, а то мотор заглохнет!

Он кинулся к кабине, но поскользнулся и “запахал носом”. Вскочил, не успев открыть дверцу, мотор заглох. В растерянности он стоял, не зная, что делать.

– Иди крути, – засмеялась она, садясь за руль.

Витя долго возился, прежде чем рукоятка попала в замок маховика. Изо всех сил он старался, но у него не было опыта, и двигатель вращался медленно, не заводился.

– Да, чувствуется, ночью ты перетрудился, – подтрунивала она, берясь за рукоятку, и мотор завёлся.

– Убери рукоятку в багажник! – крикнула она и села за руль.

Мотор взревел и заработал плавно, монотонно. Захлопнув багажник, он сел справа на переднее сиденье. Погоняв двигатель, она, улыбаясь, сказала:

– Садись за руль, а то подумают, что я тебя “ухлопала” за ночь.

– Я плохо умею водить, – плаксивым голосом признался он.

– Слушай, как это можно понять! Вроде мужик, а не умеет справиться с авто!

Он покраснел до самых ушей.

– Как интересно. Да он ещё и краснеть умеет.

Он готов был провалиться сквозь землю, но его туда не пускало сиденье. Покраснев как рак, он растерянно хлопал глазами.

– Вот интересно, – тягуче сказала она. – А когда трахался со мной, поди, не краснел.

– А ты? – промямлил он.

– А я очень краснела, – призналась она, обхватив свои щеки и уши руками. – Но знаешь, как хотелось, – и она залилась краской. – Ну ладно! Давай не будем, – и, дав газ, она плавно тронулась с места.

Уехав с одного ужасного места, они подъехали к другому: сюда свозили трупы для регистрации и опознания. Более удручающей картины трудно было себе представить. Трупы лежали рядами, слегка прикрытые, чем попало. Их было много, очень много, но их продолжали подвозить и подвозить. Трупы осматривали медики. Три милиционера проверяли содержимое карманов, сумочек, а, сложив документы, ценности и опись в пакетик, прикалывали номера к погибшим и фотографировали каждый труп. Витя плёлся за Надеждой Викторовной и врачом в белом халате. Надежда Викторовна составляла акты смерти, врач осматривала погибших и устанавливала причину смерти. Большинство погибших документов не имели и тогда записывался порядковый номер. Витя с замиранием сердца переходил от одного трупа к другому, боясь узнать Раису Петровну. Он глубоко вздохнул, когда они осмотрели последний: Раисы Петровны среди них не было.

Всем запомнилась одна погибшая молодая женщина, которая прижимала к себе двух мёртвых малюток. Даже умирая, мать не выпустила детей из рук. К вечеру осмотр и составление актов закончился.

За весь день у них не было во рту “макового зернышка”, но есть и пить не хотелось. Они сели в кабину и погрузились в забытье. Нет, они не спали, а просто сидели, развалившись, и ни о чём не думали. Поздно вечером появился подполковник со своими помощниками. Они рухнули на сидения и затихли.

Всю ночь шумела техника, а утром трупов на поляне было ещё больше.

Погибших решили хоронить в братской могиле. Съехались родственники, появились военные, оркестры: готовились к похоронам. Родственники ходили по рядам, разыскивая близких. Опознанные трупы в сопровождении родственников увозили в гробах. Постепенно площадка пустела. Вечером Кирилл Кириллович спросил Витю:

– Раису Петровну не обнаружил? – А услышав от Вити “нет”, добавил: – Ну, слава Богу. Среди госпитализированных её тоже нет. Правда, есть безымянные. Я звонил домой и в Сары-Озек, там она тоже не объявилась. Я передал её фотографию в больницу для опознания и мне сообщили, что похожая женщина имеется, хотя они не уверены на сто процентов.