Невеста или вся наша жизнь сплошные фрикции aka Трахнул невестку

Тихое летнее утро. Ленивое солнце медленно протягивает свои лучи к подушке, на которой покоится голова спящего мужчины. В воздухе витает аромат жасмина, через открытое окно доносятся редкие голоса и звуки трамваев. Кто-то под окном тщетно пытается завести автомобиль, который постреливает и кряхтит, а на подоконнике, за ажурной занавеской примостилась маленькая птичка со своей заливистой песней.

Скрип двери и легкое шуршание материи. К постели подходит белое облако и, протянув мускулистую загорелую руку, легонько дотрагивается пальцами до щеки спящего.

- Ро-о-о-ом, дорогой, вставай, - проведя подушечками пальцев по скуле, рука, подцепив край одеяла, медленно начинает тянуть. – Ты помнишь, какой сегодня день?

- Ну, не хочу… - сонный и от этого очень скрипучий голос мужчины сопровождается ворчанием, - Сань, отстань, еще пять минуток….

- Бля! Я как дура, нарядился уже и торчу тут, как кремовая розочка на торте, а ему, видели те, еще пять минут! – гневный голос и резкий рывок одеяла не дают мужчине шанса сохранить остатки сна. – Давай, ленивая задница, встал и отжался!

Резко сев в постели и открыв глаза, мужчина увидел….

- Мать моя революция!!! Ты сдурел? Какого хрена ты на себя напялил?

Посреди спальни стоял Саня в …

Пипец! В подвенечном платье!!!

- Ты же вчера хотел на мне жениться?- обиженно надув губки, «невеста» начала шморгать носом. – Все вы козлы и сволочи редкостные!

- Зашибись, – сидя в кровати и почесывая небритый подбородок, мужчина задумчиво смотрит на белый кринолин и само чудище запихнутое в белое платье. - Последняя бутылка была лишней, чего не сморозишь на пьяную башку?

Немая сцена…..

***

Вот жизнь, сука, сплошные фрикции: вжик-вжик, либо ты ее, либо она тебя. Одни возвратно-поступательные движения. То идем на работу, то возвращаемся домой. Туда-сюда, туда-сюда. Включили свет – выключили, ложку в рот – обратно, ногу запихнули в боты – разулись. Короче, так называемая «теория великого траха с реальностью. » Вот и сейчас, сижу дома за компом, жую Дирол и дую пузыри. Получается фигово. Утро вообще не задалось. Ночью поздно легли, только к двум часам друзья разошлись, а утром проснуться от такого шока! И что на Саньку нашло? Вроде приличный парень, умница, а когда костюм наденет, так вообще хочется по имени-отчеству называть. Когда-то был у него на работе, так там все при встречи чуточку в пояснице прогибаются, когда здороваются, в глаза стараются заглянуть и показать передние двенадцать зубов. Знал бы кто-то, что сегодня это чучело разбудило меня утром в подвенечном платье своей сестры! Когда-то я настаивал, чтобы мы сошлись и жили вместе, теперь он берет вожжи в руки и правит балом. Вернее свадебным балом, хоть и не официальным. Опять вжик-вжик, то ты, то – тебя…

Звонок в двери заставил вздрогнуть и тут же разогнал всю нескладную философию о выбрыке моего Саньки.

- Кто там? – подойдя к дверям и глянув в глазок, я ничерта не увидел. Опять какая-то малолетняя зараза пальцем закрыла или дети жвачку приклеил.

- Сто грамм, - раздался веселый голос Санькиной сестры и я, звякнув замками, раскрыл дверь.

- Если бы ты знала, Машка, как попала в точку, - отойдя немного в сторону, я пропустил в квартиру крупную девицу, затянутую в стрейч. – Мы до двух ночи стограммились и я теперь хреново себя чувствую.

- А Санёк, конечно ни в одном глазу и уже заколачивает бабульки, - довольно улыбаясь, Машка кивнула головой, от чего ее длинные волосы слегка взыграли и снова легли на плечи. Пройдя в комнату и упав в глубокое кресло, она закинула ногу на ногу. – Ромка, ты мне друг или как?

- Ну, вопрос, так скажем, риторический. Если я друг твоего брата, то и тебе, автоматически не чужой, - я взял со стола бутылку минералки, отвинтил пробку и сделал пару жадных глотков.

- Нет, не так, если ты парень моего брата, то мне – друг, - она засмеялась и откинула с плеча волосы. – Вот ты мне как мужик скажи: массаж простаты – полезная вещ?

Я поперхнулся и залил водой футболку. От Машки, всего два месяца назад отыгравшей свадьбу с байкером по кличке Джек я ожидал всего, от плана ограбления банка до новой татушки на копчике. Но, чтобы ее вдруг стала интересовать чисто медицинская проблема? Да еще и касаемо здоровяка Джека? Оторвите мне уши…

- Знаешь, Машуня, не хочу показаться шибко любознательным, но все же спрошу. На кой тебе сдался этот массаж? Или ты решила Джеку подарок сделать – курс оздоровительной терапии?

- Да, как тебе сказать, - захихикала Машка и, протянув руку, требовательно пошевелила пальцами, давая понять, что я должен подойти и дать ей бутылку с водой. – Хотела приобщить Джека к прекрасному.

- Стоп, - я подошел и отдал бутылку с минералкой. – Он в курсе? Или это сугубо твоя идея, подогретая недюжей фантазией?

- Если честно, - Машка наклонилась вперед, уперлась локтями в свои коленки и заговорщицки понизила голос. – Я хочу так, как вы с Санькой.

- Не понял, как? – я мотнул головой и присел на корточки возле нее. – Машуня, милая, ты сдурела?

- А что такого, вы же можете друг дружку и я хочу попробовать, - она явно веселилась и не видела ничего предосудительного в своем наивном желании. – Я видела, так делают.

- Где видела? В порнушке? Да если бы все что показывают там, каждый пробовал бы в спальне, то мы с тобой были бы как швейцарский сыр.

- Вкусными и с тонкой корочкой?

- Нет, желтыми и с большими дырочками, - я перевел дыхание и, после небольшой паузы, вновь начал разговор. – Ты хоть понимаешь, что для этого у тебя как минимум… - я запнулся, но, почесав затылок и шумно втянув носом воздух, все же продолжил: - Короче, у тебя нет того, чем ты собираешься массажировать грешную задницу Джека!

- Спокуха! Ты не ссы, Ромео! Все схвачено, - и Машка метнулась в коридор к своей сумке. Позвенев застежками, чертыхнувшись и дважды уронив сумку на пол, через минуту она уже стояла в дверном проеме. Переступив через порог и зацепившись ногой за коврик, Машка воскликнула «Мать вашу! » и грохнулась на пол. Из рук вывалился пакетик, из которого выглянул… член! Пресвятые гондольеры! Этого еще не хватало! Вот это торкнуло девку…

- Маха, да ты в своем уме? – я от неожиданности свалился на задницу, не удержавшись на корточках, а наглая девица, встав на четвереньки, подползла к пакетику и, цапнув ярко-красным маникюром за головку, вытащила на свет божий фаллоимитатор с кожаными ремешками.

- И не нужно так драматизировать! Ромка, ты как будто никогда не видел такого, - Машка растянула на ремешках это чудо эротики и приложила к себе, где-то в районе верхнего окончания ног. Потом, бесстыдно стала вилять бедрами и болтать этой елдой влево-вправо.

- Прекрати, иначе у меня сейчас глаза вытекут, – пробормотал я и стал подниматься на ноги. Встав и отойдя подальше от веселящейся Машки, я все же уставился на это сумасшедшее действо. – И вообще, уволь меня от подробностей ваших игрищ.

- Ну, Ромка, - заныла Маша и встав с пола, присела на диван. Подцепив один ремешок, она стала крутить это хозяйство на своем указательном пальце. – Я же не прошу показать, а только рассказать!

- Ага, и на том спасибо! Не хватало, чтобы я тебе еще и мастер класс давал! – я все же рискнул подойти поближе и присел на край дивана.

Машка, перестав вертеть причандалами, зажала эту елдовину в ладони как огурец и, сделав резкий выпад и выкинув вперед руку, словно намереваясь взять у меня интервью, ткнула мне под нос этим монстром и выкрикнула «Бу! » Не поверите, но от неожиданности я действительно испугался, дернулся, отшатнулся и свалился с дивана на пол. Эта вредина тут же заржала и начала причитать:

- Ой, сцю, сцю! О-хо-хо! Граждане, это – цирк! Я сдохну от смеха! Ну, ты, Ромашка, даешь! Как же ты со своим живешь, если резинового как огня боишься! – Машка хохотала и стучала фаллосом по дивану, застежки на ремешках звенели, а упругий латекс издавал глухие звуки. – Ой, Ромка, ну ты меня насмешил, я даже вспотела, - чуть успокоившись, девушка провела тыльной стороной руки по лбу, продолжая сжимать в ладони игрушку телесного цвета.

- Слушай, Маняша, не мое конечно дело и я понимаю, что каждый суслик в поле агроном, но не великоват ли размерчик? – я запустил пальцы в волосы и, продолжая сидеть на полу, рассматривал «орудие удовольствия» с которым вероятнее всего в скором будущем предстоит познакомиться Джеку. – Ты вообще представляешь, то место, куда ты собралась любимого муженька осчастливить?

- Ром, не гунди. Тоже мне – премудрость, уж не сложнее, чем квасить капусту. Нужно будет – научусь. Ты вот мне скажи, как сами пихания по научному называются?

- Ну, вообще-то – фрикции, - почему-то мне стало неудобно обсуждать с Маняшей эту тему, и я тут же нашел выход: - слушай, давай лучше ты в инете поищешь, а я пойду нам кофе сварю.

- Ага, валяй, Ромка, я пока пошарюсь, - и она тут же подсела к компу и рядом на столе водрузила своего латексного дружка.

Я поплелся в кухню и, достав из шкафчика джезву, замер возле окна. На улице было тепло и солнечно, разношерстная малышня гасала по двору, а стайка мамаш с детскими колясками и велосипедиками,   оккупировала широкую лавочку между двумя древними каштанами в самом центре старого уютного Киевского дворика. Глядя на эту картину, почему-то вспомнил себя в детстве, скромного еврейского мальчика, который был родительской гордостью и неминуемым бедствием одновременно. Когда пиликал на скрипочке в душной комнате с бабушкой в кресле-качалке или стоял на табурете перед окосевшими гостями во время семейного торжества, я был Ромашка-золотце. Мной гордились и трепали по кудрям, цепляя волосы и заставляя меня морщить нос. Когда я откладывал скрипочку на комод, а смычком начинал фехтовать, сражаясь с воображаемыми противниками, я тут же превращался в Ромео-паразита и автоматически вызывал тахикардию у бабушки Фани…

По двору прошлась парочка лохматых подростков и остановилась у разрисованных мелом гаражей. В одном из них, к которому один из парней прижался спиной, покоился многострадальный «Запорожец» дяди Вилли и несметное количество банок с консервацией его жены тети Зины. Эдакий симбиоз продуктового склада и кладбища автомобилей. Пацаны достали сигареты и, неумело раскуривая, начали жестикулировать, по-видимому, споря о чем-то серьезном. Мне это напомнило мои подростковые годы, когда с завистью смотрел на местных мальчишек, торчащих целыми днями у гаражей и бренчащих вечерами на гитаре, в то время когда я, весь обмазанный зеленкой и с загибсованной ногой сидел у окна. То лето вообще было худшим. К нам во двор переехал новый мальчик – Бронислав из Конотопа и я, как завороженный просто пялился на это чудо и практически готов был скулить от счастья, когда он впервые со мной заговорил.

- Броня, - протянув широкую лапищу, этот белобрысый парняга, улыбнулся и сам подхватил мою замершую руку. – Ты местный?

- Ага, - промямлил я и кивнул в ответ. – Я Ромашка, - услышав смех, я тут же сообразил, что глупо шестнадцатилетнему парню называться домашним именем. Мотнув головой, словно стряхивая воду после купания, тут же поправился – в смысле, я Рома и шкаф… ну, вот хотел родителям помочь… перевезти, - ахинея полная, но не хотелось выглядеть полным придурком в глазах этого блондина.

- Ну, тогда понятно, - уже спокойно произнес Броня и отпустил мою руку. – Подумал, что ты себя Ромашкой зовешь, - он снова улыбнулся.

- Ты гонишь, я же не маменькин сынок! – изобразив легкую ухмылку, я спрятал руки в карманы брюк…

***

- Ром, ну что, готов кофе? – раздался звонкий голос Машки, и я посмотрел на пустую джезву в своих руках. Да, собственно и не начинал еще готовить, но ведь не будешь рассказывать, что потек, как сыр на пицце только от того, что увидел подростков у тех самых гаражей, у которых проходила юность, от ностальгии по тем временам, когда дома были выше, а  сигареты дешевле, просто от вида своего старого дворика. Отложив пустую джезву на стол и с хрустом расправив плечи, я пошел в комнату.

- Пока еще не готовится, я не мог найти кофе, - пожав плечами и в оправдание разведя руки, я подошел к Маняше и заглянул через плечо на монитор. – У тебя тут что?

- Ой, это трындец! Я могу теперь дипломную работу написать на тему: «Фрикции копулятивные: параметрирование и вычисление процента корреляции в зависимости от способов, методов и видов»

Я ошарашено уставился на нее и округлил глаза. Меня не было всего минут десять, а Машка превратилась в специалиста по долбанным фрикциям. Она явно наслаждалась произведенным эффектом.

- И чё нового ты почерпнула, кроме того, что нахреначили озабоченные подростки на форумах? – я опустил подбородок на ее плечо и стал всматриваться в текст на мониторе.

- Не поверишь! Об этом пишут одни бабы! Как будто именно у них эта хрень меж ног висит, и это они знают, как и чего, - Машка хихикнула и начала щелкать мышкой, сменяя одни страницы – другими.

- Ну, собственно и читают это тоже не мужики, а одни куры-дуры, - я улыбнулся, сделав для себя неожиданное открытие, что действительно, не представляю парня, которому было бы интересно изучать теорию этого занимательного процесса.

- Вот ты, властелин жезла, знаешь, что означают твои поступательные движения? – развернув свое личико к моей небритой морде, Машка терпеливо ждала от меня ответа.

- Ну, то, что я люблю твоего брата и хочу доставить ему удовольствие, - я выпрямился, засунул руки в карманы брюк и, немного смутившись, начал излагать, - и это, как бы… - но тут же был перебит Машкой.

- Дурья башка! Я про само слово! – она демонстративно вздохнула и опустила голову на клавиатуру, а потом, поднявшись, приложила ладонь к своей щеке и покачала головой. – Какие вы все же мужики – тугие-е-е.

- Ты и не представляешь, насколько сейчас права, - засмеялся я и тут же прикрыл рот ладонью, поскольку Машка зыркнула на меня недобрым взглядом. – Молчу-молчу! Так что ты там сказать хотела?

- Так вот, - она глянула на монитор и огласила: - Фрикции означают натирание, втирание, растирание и трение, - выдала на одном дыхании Маняша и победно посмотрела на меня.

- Такое впечатление, что я в трусах ношу мазь от простуды, даже неловко как-то, - я попытался улыбнуться и пожал плечами.

- Дальше, Ромаха, - Маша подняла вверх указательный палец и продолжила процесс втаптывания моего мозга в маразм, а мужского достоинства – в пучину теоретического бреда. - Фрикции могут быть различными по частоте, амплитуде, интенсивности и ритму.

Я ошалело вытаращился на Машку, гордясь и поражаясь одновременно. Даже не догадывался, что умею выполнять столь сложные манипуляции. А мы-то с Саней думали, что просто занимаемся сексом, иногда любовью и порой беззастенчиво трахаемся. А тут оказывается целый трактат! И это только начало, поскольку далее она выдала такое, что у меня начал глаз подергиваться.

- Я тут решила собрать некоторую статистику. Мне стало любопытно, сколько нужно сделать этих самых фрикций для получения оргазма? - я хотел засмеяться, но, по-моему, она не шутила, поскольку ее красный ноготок уперся в плоскость монитора, и она озвучивала результаты своего исследования. – Тут один пишет, как его? – Машка чуть прищурила глаза и через секунду улыбнулась: - О, есть – профессор Дроч. Так вот…

Я все же не сдержался и прыснул смехом. Неужели она действительно думает, что на форумах заседают медицинские светила, причем, имея фамилию под стать тому роду деятельности, которым они, скорее всего и занимаются вечерами, да и по жизни в принципе. Но я не стал разочаровывать ее и просто кивнул в знак согласия, что означало «каюсь, молчу, продолжай»

- Так вот, он пишет: «min 5 – max 500», - Машка подняла на меня взгляд и замерла, ожидая, по-видимому, возражений или согласия - хоть что-то, выражающее мое отношение к данным цифрам.

- Машунь, душа моя, вот скажи, а куда ты эту статистику применишь? – меня стала забавлять вся ситуация с таким глубоким гипотетическим проникновением не только в задницу Джека, но и в научные исследования по, казалось бы, обыденному вопросу. – Неужели для твоего резинового дружка это важно?

- Он не мой дружок, не резиновый и зовут его страпон, так что не юродствуй, Ромка, - Машка насупилась и закрыла окошко браузера. – Я просто хотела узнать и не прошу тебя топором зарубки делать или мелом черточки на стене рисовать. Просто на глазок, приблизительно.

- Ага, ты еще скажи шагомер на хрен прилепить, - я не выдержал серьезности Машкиного лица и глобальности ее изучения. – Знаешь, если мелом – то стены может не хватить, а если топором, то и промахнуться можно и зарубку поставить где-нибудь не там. Вот тогда и вопрос отпадет вместе с самой темой. При чем – навсегда. При чем, вместе с самими фрикциями.

- Это уже членовредительство какое-то, - Машуня улыбнулась и хлопнула меня по плечу. – Вот ты балда, из  любого научного вопроса высосешь только прикол. Никакой серьезности в тебе.

- Дурёха, ничего я не высасываю. Просто если я эти самые фрикции считать начну, то и вовсе не кончу, - я наклонился и поцеловал Машку в макушку. – Ладно, озабоченное дитя, пошли кофе пить.

- Давай, - согласилась Машка и, встав из-за стола и хлопнув меня по заднице, направилась в кухню. Я, немного опешив от такого подбадривания, все же пошел следом за ней и уже из коридора услышал шум воды на кухне и голос Машуни:– А знаешь, один крендель красиво сказал, что фрикция - это не фикция, а акция с отсутствием фиксации, до полной релаксации. Прямо поэзия какая-то!

Придя на кухню и усевшись на стул под окном, я отодвинул занавеску и стал рассматривать наш зеленый двор. Машка шуршала в процессе приготовления кофе, постукивала ложкой, открывала тумбочки и шкафчики, чиркала зажигалкой  и в определенный момент стала напевать дурацкую песенку: «С улыбкой стража проводишь с пляжа, в руке ракетка, в трусах цветы…» Я посмотрел на ее ловкие манипуляции, улыбнулся и снова уставился в окно на подростков, отчего меня опять коснулись воспоминания…

В шестнадцать кажется, что половина жизни уже прожита и если ты в кого-то влюбился, то это навсегда. Так у меня и случилось с Броней. Я не знал, как так могло получиться, но я втрескался в него и понятия не имел, как можно это проявить. Он же, весь такой мощный, красивый, в модном спортивном костюме «Монтана» и  болгарских «адиках» просто завораживал меня и я, как истукан постоянно смотрел на него с приоткрытым ртом. Вечно стараясь произвести впечатление, я, наперекор своим родителям начхал на частные уроки французского и студию бальных танцев. Втихую продав свою скрипку, я прикупил у местного ханурика старую гитару «Изяслав» с потертой перебивачкой Микки Мауса на деке и разболтанными колками. Боже, сколько было счастья у меня и сколько корвалола в фаянсовой чашке моей бабули! Родители так и не смогли смириться с увеличением размера моего инструмента и долго порицали за то, что посмел сменить изящную скрипку на плебейскую гитару. Я быстро овладел азами виртуозного дворового фольклора, и уже через неделю, используя три блатных аккорда в ля миноре, срывал овации у девчонок. Чуть позже я замахнулся на баррэ и, когда появлялся Броня, я, изображая из себя Цоя орал во все горло «Группу крови», нескладно подыгрывая себе на гитаре.  

Вообще-то, я, как приличный еврейский мальчик с детства был приучен к опрятности и стерильному внешнему виду. Каждый раз перед выходом на вечерний загул, где собиралась наша компашка, я придирчиво осматривал себя в зеркале, уж очень хотелось обязательно понравиться Броне. В тот день я был злой до ужаса, потому что из зеркала на меня смотрел не привычный бледный, с темными кудрями до плечей, пухлыми губами и идеально гладкой кожей Ромашка, а черт патлатый. Мало того, что именно сегодня меня отец практически за ухо отвел в цирюльню к дяде Исааку, чтобы тот чуть не под корешок срезал мои лохмы и превратил мою голову в руно, но и природа решила меня дополнить немыслимой красотой. На моем бледном лице, как звезды на небе сияли прыщики. Откуда их столько и почему именно сейчас, когда все так удачно складывается в сближении с Бронькой? Ведь вчера их было всего парочка, а сегодня уже новых штук двадцать. Вкупе с адской прической стриженного барашка меня проще было на органы продать, чем заставить кого-то влюбиться.

Кое-как пригладив мокрыми руками непослушные короткостриженные кучери, я взял гитару и все же рискнул показаться перед друзьями. Удивительное дело, но Броне понравился мой внешний вид и он весь вечер сидел на лавке вплотную ко мне и даже подпевал вместе с остальным нестройным хором, пока я млел оттого, что могу, как бы невзначай касаться его тыльной стороной руки, зажимающей гитарный гриф. К полуночи, когда все разошлись мы еще долго сидели и болтали о всякой чепухе. В какой-то момент я заговорил о своей новой стрижке и Броня, проведя по моим волосам, сказал, что они мягкие и приятные. Его ладонь на моем затылке и близость лица заставили совершить абсолютно бездумный поступок: я закрыл глаза, резко наклонился к нему и клюнул куда-то в щеку. Не последовало никакой реакции, видимо Броня сам не понял, что произошло и я, всегда довольно стеснительный и очень воспитанный мальчишка, просто набросился на его рот и дико обслюнявил своим первым в жизни страстным, как мне тогда показалось, поцелуем. Через пару секунд меня оттолкнули, и я получил увесистую оплеуху. Тычок кулаком в грудь свалил меня с лавки, и я растянулся на траве, прихлопнутый сверху гитарой, которая продолжала висеть у меня на плече.

В ту ночь я впервые рыдал от обиды. Кроме того, что переходной возраст так хреново отражался на моем лице, так и первое чувство было наглым образом раздавлено. После того, как Броня меня столкнул наземь и обозвал голубцом, он сорвался с лавки и умчался к своему подъезду. Я понял, что друзьями мы уже никогда не будем и то, что я принял за взаимную симпатию, было только моей дурацкой фантазией и полной дуростью. На следующее утро моя мама ошарашила меня новостью, что на лице у меня не просто подростковые прыщики, а самая что ни наесть ветрянка. И теперь я под домашним арестом и на моем лице будут красоваться зеленые точки. Это просто конец света! Именно сегодня я хотел поговорить с Броней и все ему объяснить, попытаться вернуть дружбу и сказать, что это была шутка. А что мне оставалось делать? Пытаясь все же удрать из дому и улучив момент, когда взрослые были заняты обсуждением цен на Бессарабке, я выскочил в подъезд и что есть духу полетел вниз, пока вслед неслись возгласы маман и бабули. Толи случайно, толи моя бабка умела договариваться с кем надо в небесной канцелярии, но я так и не смог выйти на улицу. Между вторым и третьим этажами моя нога подвернулась, и я полетел колобком книзу. Остановиться я смог только стукнувшись головой в оббитые коричневым дермантином двухстворчатые двери на втором этаже. Как результат – легкое сотрясение, перелом голени и гипсовый чулок, который я в последствии разрисовал зеленкой, как это сделала бабуля с моим лицом. Так хотелось выяснить с Броней хоть что-то, просто поговорить, но этому не суждено было состояться. Думал, что смогу обернуть все в шутку, но теперь – это невозможно и все лечит к чертовой бабушке…

***

- Ромаха, ты чего замечтался? – Машка подсунула мне чашку с ароматным кофе и громко сербнула из своей. – Ты какой-то вялый сегодня. Это я тебе так удручаю своими разговорами?

- Да нет, Машуня, ты чего? – я растянул губы в улыбке и обнял двумя руками чашку. – Просто вспомнилась первая мальчишечья влюбленность.

- Это ты про Бармалея? – Машка скорчила уморительную рожицу и затряслась от смеха. – Да помню я, какая у вас любовь была, мы с девчонками ухохатывались, как он от тебя сигал, словно пчелкой в попку ужаленный! Мы хоть и были малявки, но видели, как он шарахался, когда ты выходил из подъезда во двор.

- А почему он Бармалей, он же Бронислав, - немного не понимая женской логики, я уставился на Машку. – И как ты узнала, что я был в него влюблен, я ведь никому тогда не рассказывал.

- Вот ты – Тундра! Это мы с девчонками так решили, что раз он от тебя бегает, значит, ты в него влюбился. Это мы позже узнали, что ты его ветрянкой заразил и его, как и тебя, зеленкой всего извазюкали. Из-за этого он и соревнования свои пропустил по гребле. Потом еще долго во дворе возмущался, что ты ему не только лицо подпортил, но и спортивную карьеру, - выдав все на одном дыхании, Машка снова отпила из чашки и, вздохнув – продолжила. – А Бармалеем мы с девочками его звали, потому что он страшный был, как пират. Вечно взлохмаченные рыжие волосы и  здоровенные руки от гребли, словно его весла. А когда он приседал, то   из-под спортивок вечно выглядывали сатиновые трусы в цветочек. Однажды он вышел во двор в майке с нарисованным американским флагом и, выпендриваясь, руки задирал, а из-под его подмышек жуткие кусты торчали. Фу! Как можно было в такого влюбиться?

- Ты шутишь? Он не рыжий был, а блондин,   и руки у него очень красивые и одевался модно и вообще, - я вдруг задумался, а может, это он только мне казался сказочным принцем и немыслимым красавцем? Может, я не замечал его недостатков потому, что просто втрескался?

- Ром, ты чего застыл? – Машка опять шумно сёрбнула и поставила чашку на стол, громко звякнув по столешнице. – Ладно, Ромео, почапала я на хауз. Нужно еще приготовиться к романтическому вечеру.

- Машунь, ты это серьезно? Не боишься, что Джек двинет тебя за такие сюрпризы? Он парень не робкий, хоть и любит тебя до жути, - я искренне не понимал, как можно умаслить здорового детину девяносто килограмм весу, с недельной небритостью и набивкой в виде черепа с кинжалом на полспины, чтобы он прогнул ту самую спинку и позволил любимой жене попользовать его? Хоть ты тресни, но не могу это представить!

- Расслабься, Ромаха, я пошутила, - встав из-за стола  и подойдя ко мне, Машка улеглась грудью на мое плечо и обняла руками. – Какая же ты бестолочь. Меня вполне устраивает то, что мой Джек может со мной творить, и я не претендую на роль фрикционера, - она звонко поцеловала меня в щеку и засмеялась.

- Функционера, - на автомате поправил я и, наморщив лоб, стал соображать, что ведь действительно все с самого начала было не очень правдоподобно. – Погоди, а твоя елдовина, которой ты махала у меня перед носом?

- Так это я на подарок купила, мы с девчонками на выходные идем к подруге нашей на девичник, вот и решили приколоться. Свадьба через две недели, вот пусть этим пока играется, может, захочет в брачную ночь своему сюрприз устроить, все ж интереснее, чем бабульки считать. Хотя, если честно, интересно было бы и Джеку такой массажик предложить, - Машка опять засмеялась, увидев мои удивленные глаза и взлохматила пальцами мне волосы. – Шутю, расслабься! А как у вас с Санькой? Все нормуль?

- Не поверишь, я сегодня тоже чуть не женился, - вспомнив утреннюю феерию с нереальным пробуждением, свое любимое чучело в белых кружевах и его обиженное небритое лицо, я заулыбался.

- Да ладно! Ромка, колись! Что тут у вас произошло? Что опять учудил Сашка? Почему я ничего не знаю?– слова сыпались из нее, как монетки из игрового автомата и Машка, извергая вопросы, помогала себе, размахивая руками.

- Ша, утихомирься, -  я, смеясь,   поймал ее запястья и сжал одной рукой. Пальцем второй руки уткнулся в ее губы, чтобы хоть на секунду замолчала. – Цыц и не трынди как полоумная, - видя, что она замерла, я забрал палец от ее рта и отпустил руки. - Просто сегодня утром Санька напялил на себя твое свадебное платье и решил меня в таком виде разбудить.

- Ого, - Машка явно была поражена и ее широко открытые глаза говорили об этом очень красноречиво. Она тут же уселась на стул напротив меня, навалилась грудью на стол и уставилась на меня. – И что ты? Охренел?

- Ну, мягко говоря – да. Потом обозвал его, сказал, что нельзя так людей пугать, затем он сделал вид, что обиделся, я сделал вид, что поверил, - заулыбавшись и закусив нижнюю губу, я все же с удовольствием вспоминал всю эту картину в стиле «абсурд». – В конечном итоге, рискуя опоздать на работу, он все же потребовал от меня извинений в виде физических поощрений.

- Все, все! Без комментариев! Иначе я захочу подробностей, - Машуня взмахнула руками и замотала головой так, что ее волосы опять взметнувшись, рассыпались по плечам.

- Ладно, Маш, не буду насиловать твой мозг, просто скажу, что я предложил ему свадебную процедуру не в столь изощренной форме.

- Это как, - Машка явно была заинтригована и, опершись локтями о столешницу, выжидательно замерла.

- Ну, я предложил, что раз уж он так хочет поиграться в свадьбу, то вечером после работы, вместо твоего, уж прости, но очень вычурного платья, пусть надевает белые брюки и белую рубашку. Я готов такую невесту отвезти в самый шикарный ресторан, заказать самые изысканные блюда и самое лучшее шампанское. Да я  даже готов на руках по лестнице его поднять! Запросто могу стоя на одном колене весь вечер в любви признаваться и всю ночь танцевать под звуки саксофона. А потом, чуть хмельного и счастливого отвезти  на Замковую гору встречать рассвет, при чем не на секунду не прекращая говорить о том, как я его люблю.

- Ро-о-ом, - растягивая буквы и нежно глядя на меня, Машка шморгнула носом и подперла рукой подбородок. – Какой же ты романтик, паразит. Вот иногда прибила бы тебя лопатой за твою несерьезность, а порой, хочется расцеловать, - она тут же потянулась ко мне через стол с поцелуем и чмокнула в нос. – Вот честно, я очень рада, что тогда, в детстве, ты не обращал на меня внимания. И что от злости я вечно строила тебе козни с девчонками.

- Да уж, помню, - я с умилением вспоминал те времена, когда двенадцатилетняя девчонка просто не давала житья. То она землю в почтовый ящик насыпала, то жаловалась моей бабуле, что я ее кошке банку консервную к хвосту привязал, то, рассказывая подружкам, что я писаюсь в кровать. Вечно выдумывала такие глупости, которые меня – подростка, просто приводили в бешенство, и однажды я не выдержал и, словив ее – дернул за косу и пригрозил, что если она не прекратит, то я накормлю ее тараканами и всем расскажу, что она в меня влюбилось.

- Твоя угроза подействовала, и я отстала от тебя, - Маша потянула руку через стол и не больно щелкнула меня по лбу.

- Подействовала, только ты на прощание рассказала старшему брату, что я тебя отлупил и он, выловив меня вечером у подъезда – накостылял мне ни за что, - я по инерции потер свой затылок, вспоминая затрещины. В то время Сашка был уже призывником и через неделю должен был уходить в армию. Я очень хорошо помнил ту встречу, и как мне было обидно, за то, что он верит дурацким рассказам сестренки, а не мне – взрослому и серьезному пацану.

- Но ведь он же не сильно тебя, - виновато разведя руки, сказала Машка.

- Но обида на него долго не проходила, - я все же с теплотой вспоминал то время. – Как ни крути, а теория возвратно-поступательных движений с реалом – действует.

- Ты это о чем? – спросила Машка и приоткрыла рот в ожидании моих пояснений.

- Да, так, глупости. Просто не бывает в жизни игры в одни ворота, если ты двинул, то и тебе двинут, - почесав затылок и понимая, что не очень доходчиво пояснил, продолжил: - ну, принцип «туда-сюда». Мы проникаем в чью-то жизнь и взамен хотим, чтобы и он проник в нашу. Всегда хочется ответной реакции.

- Да, Ром, когда тебя игнорируют – это совсем беспонтово. Вот согласись, если бы не тот случай, то вы бы не начали дружить, когда он вернулся из армии, не стали бы закадычными друзьями, не проводили бы все время вместе. Да, в конце концов, не влюбились бы друг в друга и не жили бы сейчас вместе.

- И сегодня, возможно, я проснулся бы один в пустой квартире от писка мобильника, а не в нашей постели и от его милой выходки. Не увидел бы эту сумасшедшую невесту и не захотел бы именно сегодняшний вечер сделать для него незабываемым.

- Счастливый, - довольно произнесла Машуня и, протянув руку, положила ее возле моей.

- Счастливый, - утвердительно кивнув и улыбнувшись, я накрыл ее руку своей ладонью.

Вечером мы с Саней все же сыграли свою придуманную свадьбу. И пусть это все было похоже просто на романтический ужин, и мы не поехали встречать рассвет,   и по лестнице я его нес всего лишь на четвертый этаж нашего дома, при чем не на руках, а не плече, все это совсем не разрушило наши фантазии. Порой, соблюдая все условности в создании семьи, люди не в состоянии прожить вместе и года. Взаимные обиды и не желание идти на уступки, укоры и сомнения, все это мешает понять, что ты являешься обладателем увесистого куска счастья. Почему-то забывается то, за что ты полюбил и только пополняется список того, почему ненавидишь. Думая об этом начинаешь ценить то, что, не смотря на отсутствие официального статуса, свадебного банкета для двух сотен малознакомых родственников и общей фамилии, ты все же умудряешься оставаться влюбленным в свою половинку. Очевидно, что процедура «фраков» - это всего лишь фантик, а конфета – это отношения. И как бы ты не упаковывал сладость, обертку все же придется снять и очень обидно, когда внутри окажется всего лишь муляж.

Сейчас, когда луна заливает светом пол в нашей спальне, когда моя рука онемела оттого, что Саня уснул на моем плече, а сам я не могу глаз сомкнуть от распирающей меня радости, я очень тонко чувствую, как эмоции готовы выплеснуться через край. Я люблю и любим, меня понимают и я готов на все ради него, он никогда не предаст, и я всегда буду верным. Но, иногда очень хочется задать вопрос: «Кто я для тебя? » Хотя… Это всего лишь слова и мы, к сожалению, разучились им верить. Наверно, нужно просто быть честным с самим собой и жить для того, кого любишь, не обещая, не давая клятв, просто вселять в него уверенность и каждым прожитым днем рядом с ним доказывать, что это - судьба. И пусть потом, лет через тридцать, он сам, как бы, между прочим, невзначай и абсолютно без повода, скажет тебе: «Ты и есть моя жизнь…»