Оральные страсти aka Рабыня страсти фильм

Анна Федоровна, женщина  глубоко верующая и богобоязненная,   невзлюбила  племянницу   по линии мужа  Аманду  с первого взгляда. Во-первых, за черный цвет кожи и розовые ладошки.   Во-вторых, за кошачьи повадки и мурлыкающий голосок.    

Также Анне Федоровне  не нравились  полные негритянские губы Аманды, ее вызывающе короткие юбки и полное отсутствие нижнего белья.  

- Твоя сестра,   Игнатий, шлюха, прости господи,   гулена и развратница, - выговаривала Анна мужу  в первый же день появления  чернокожей красавицы в их деревенском доме. – Согрешить с басурманином – двойной грех.   А имя-то какое  твоя Кларка дала этой негритоске  срамное,   перед соседями стыдно. Баба  Парашка так и сказала мне: «Какое имя – така и девка, тьфу на нее».

- Анюта,   брось. Бабка глухая, как пень, не расслышала.

- Не скажи, она  слышит даже то, что я подумать не успеваю.   И чего Кларка через семнадцать лет про нас вспомнила?   Чего из города эту страхолюдину на нас наслала?

- Какая ни есть, а она родня!   Ничего, что черная, зато гуторит по городскому почище нас.   Каникулы у нее в институте, никогда в деревне не была, вот и приехала посмотреть, заодно и породниться.

- Роднись, роднись, мне куска хлеба не жалко, да только меня не заставляй  с этой нехристью ручкаться,   не дай бог заразная она. Я слышала все болезни срамные от негритосов пошли.

- Какие болезни? Окстись, Анюта!   Дитё ведь она еще неразумное.   Ладно, сам ее деревенской жизни обучу.   Она ведь в своем городе  лошади живой не видела, не говоря уж про овец с козами.

- Вот, вот.   Этой козе только таких козлов, как ты и не хватает.

Уже на следующий день зоркая  Анна  вспомнила это свое пророчество, когда муж за обедом уронил под стол ложку.   Она краем глаза заметила, как тут же раздвинулись колени племянницы.

А уж когда Аманда вызвалась помыть полы на веранде, где Игнатий в кресле читал газету, терпению Анны пришел конец.   Девица нагибалась так, что юбка сползла на талию.   Верная супруга  вырвала  мокрую тряпку и  еле сдержалась, чтобы не отхлестать чернокожую развратницу.   Игнатий даже глазом не повел, делая вид, что увлечен последними новостями.

С этого случая  Аманда стала непроходящей головной болью  ревнивой супруги.   Нет, Анна не была ханжой,   не ограничивала мужа в исполнении супружеских обязанностей, как принято  у немецких бюргеров, которые расписывают любовные утехи  по дням,   не более раза в неделю.

Но христианские заповеди блюла строго.

Половую тряпку  Анна теперь запирала в кладовке под замок.   А за мужем, который усердно  обучал Аманду  деревенским премудростям, установила  наблюдение.   Отлучалась из дома только в случае крайней надобности.

В выходной, как всегда,   она  до обеда торговала на базаре в соседнем дачном поселке  излишками молока и разной  деревенской снедью.   Вернувшись, ни мужа, ни племянницы в доме не застала.   В летней кухне их тоже не было.   И только из сарая доносились негромкие голоса и мурлыкающий смех Аманды.

В голову Анны мгновенно полезли сцены измены мужа с этой голозадой срамницей. Ее просто затрясло, когда она разобрала негромкие слова мужа.

- Амочка, ну, давай смелее, что ты смущаешься? Сначала смажь кремом. Да, вот так. Хорошо.    Бери его не двумя пальчиками, а всей ладонью.

- Вот так? – раздалось противное хихиканье негритоски.

- Нет,   держи его как ложку – крепко и нежно, поняла?

- Вот так?

- Не жми так сильно, Амочка, нежнее, нежнее. Отлично, умница, молодец. Еще, еще раз.

Уже Амочка?   Быстро же они снюхались, кобель с сучкой! Анна представила, что сейчас твориться за дверью сарая и ей стало плохо.   Брать руками? Такого она не позволяла себе с мужем ни разу за всю супружескую жизнь. Ах, развратники!   Да что же это они там себе позволяют?

Потрясенная женщина кинулась искать хоть маленькую щелку в двери. Но, нет.   А ей очень хотелось увидеть хоть одним глазком творимое  в сарае богомерзкое действо.

- А так правильно?

- Да, хорошо, хорошо. Давай, сильнее работай пальчиками, и двигай, двигай! – довольный голос мужа  привел потрясенную супругу в ступор.

Господи, ему нравится!   Анна вспомнила слова его распутной сестры, согрешившей с негром:

- А я тебе говорю, мужики ищут на стороне только то, что не могут получить дома.

Вот оно!   Вот он и нашел утешение в лице распутной девки.   Нет, этого она ему не простит. А девку сегодня же вон со двора.  

В сарае опять послышалась возня и приглушенный смех.

- А если не получается, тогда как надо? –  хихикнула  Аманда.

- Тогда надо сделать легкий массаж пальцами, а лучше –  пососать.

Анна Фелоровна содрогнулась от этих слов.   Неужели они и на это пойдут?

- Как, прямо ртом?

- Ну, конечно, а чем же еще?   Осторожно бери губками и соси. Ну, попробуй.

Этого бедная супруга  перенести не могла и в бессильной ярости  прижалась к двери сарая.

- Так?

- Хорошо, только не чмокай, а сильнее работай губами. До тех пор, пока не брызнет.

- А когда брызнет, глотать надо или можно выплюнуть?

От этих слов у Анны потемнело в глазах,   и она всем телом навалилась на дверь.   Хлипкий крючок не выдержал,   и яркий поток света хлынул  внутрь сарая.

Ошеломленная  супруга  смотрела на  испуганную девушку, сидевшую на низкой скамеечке, на стоящего рядом с ней мужа,   на зажатый в руке Аманды  белый сосок от коровьего вымени,   на розовый язычок, слизывающий с пухлых губ капельки молока,   на  изумленные выпученные глаза Милки, жующей клок сена и на полное ведро молока под коровой.

Муж обучал городскую девчонку премудростям дойки.