Квартира ХХХ - Глава 15

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

огромная благодарность Эдди Реверс за чудесное соавторство

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Глава 15 POV Вэл

Фимка, уплетающий шашлык из свинины. Это было так же невероятно, как и Фимка, позволяющий мне себя целовать – вполне себе всерьез, с довольно вольными и откровенными поглаживаниями. И так же вдохновляюще, как Фимка, заявляющий, что он желает полетать на параплане. Фима Либенфельд, нарушающий правила и рискующий. Впрочем, разве он не всегда себя так вёл? Даже его непоколебимое следование ортодоксальным традициям раньше – не тот же полу-осознанный вызов? Единственное, в чём я был на данный момент уверен, так это в том, что давить на Фимку – значит, нарваться на отпор, из принципа. Да и зачем давить? Если ему действительно нравится, когда сладко и остро…

Я неспешно дубасил в сторону города, наслаждаясь тем, как трогательно Фимушка жмётся к моей спине, и ломая голову, как бы провести эту ночь рядом с ним. Маразм же полный: пустая квартира, обоих друг к другу тянет, и будем торчать по разным комнатам? Хоть пообниматься всласть… Только вот как предложить, чтобы он не киксанул сходу? Вспомнился давний приятель по теме, который постоянно орал, что ненавидит латентов и девственников – ибо мозги до дыр засношают, пока дадут. И как я с ним соглашался и тоже клялся, что этот сорт – ни-ни, нафиг надо. Я ухмыльнулся – знал бы Фимка, что и я поступаюсь своими принципами. Хотя – я никогда так о нём не думал, и когда Женька обзывал его латентным – меня всерьёз коробило. Либенфельд всегда и во всём – особ статья. Всех можно поделить на типы и категории, но есть все – и есть Фима. И есть Вовка Панфилов, по кличке Вэл, который, похоже, влип так, как никогда ещё не влипал. Ужасно. Потрясающе. Просто волшебно! Чем бы всё ни закончилось…

Как бы я ни ботанил, а до города мы всё же добрались. По улицам ехали уже в закатном сиянии: низкое солнце дробилось и плавилось в окнах многоэтажек, в головокружительно-высоком небе сновали стрижи, обещая хорошую погоду на завтра, а суббота радовала свободным трафиком. Во дворе ещё резвилась малышня, подростки тусовались около гаражей-ракушек, лавочки оккупировали бабушки-наружки. Пришлось тащить Фимку на глазах всей этой общественности на своём хребте от мотоцикла до подъезда – потому что едва он с него слез, как охнул и поморщился.

Когда мы преодолели лестницу и вошли в лифт, Фимка смущённо хихикнул:

- Можешь поставить уже. Постараюсь не упасть.

- Постарайся, - я опустил его на пол – для того, чтобы развернуться и подхватить уже лицом к себе, придерживая под крепкие ягодицы. Лифт угрожающе громыхнул, - Цепляйся ногами, а то уроню!

- Вовка!

- Раненый! Не буяньте! Мне так удобней, так что давай. И здесь нас уже никто не видит, если ты переживаешь.

- Мы так в дверь не пролезем, - пробубнил порозовевший Либенфельд. Но мы всё же пролезли – боком. И я даже умудрился отпереть дверь, прижав Фимку к ней спиной. А потом запереть её таким же макаром, и дотащить свою ношу до комнаты, где и сгрузил на кровать. Точнее – уронил, едва не придавив собой. Но в последний момент всё же упёрся рукой, нависнув лицо к лицу, после чего мягко свалился рядом, на спину.

- Приехали… Уф…

- Устал? Я тяжелый?

- Ты? Ты очень лёгкий, Фимка, - я улыбнулся. - И я совершенно не устаю, когда с тобой. Знаешь, из тебя получится отличный байкер. Если байк освоишь. А так – мне кажется, что по своей сути ты такой же «беспечный ездок», как и я. Байкер гонит не ради цели, а ради скорости. Живёт – ради процесса, ради драйва. Мне нравятся дома, нравится создавать что-то необычное. Помнишь, ты возмущался, что окна узкие как бойницы? Это и будут по сути бойницы, под крышу подведём – сам увидишь. Я этот клуб под средневековый замок стилизовал, когда проектировал. Мне нравится, что я могу реализовать свои бредовые фантазии в камне. Ради этого готов и копья ломать, и на стройплощадке днями зависать… Так же нравится, как скорость, как чувство свободы, когда просто гонишь по трассе. А ты для меня… самая отчаянная фантазия, - я повернул к нему голову. Фимка слушал, и я почувствовал, что сейчас могу сказать ему о том, что внутри, главное слова верные подобрать. И слова приходили, и выскальзывали медленно и тихо, и я чувствовал, что они касаются, проникают в него. - Мне нравится просто быть с тобой рядом. Иметь к тебе отношение. К твоей жизни. Иметь возможность видеть тебя. Разговаривать. Чувствовать. Когда что-то или кто-то нравится настолько, не задумываешься – чем всё кончится, во что выльется. Достаточно того, что это просто есть. Достаточно для того, чтобы бывать по-настоящему счастливым. Счастье не признаёт законов, правил и гарантий, только свободу. Оно просто случается. Вот ты рядом – и оно со мной случается, - я улыбнулся, поднял руку и провёл по его щеке тыльной стороной пальцев.

- Ты сейчас такие вещи говоришь, - Фима немного сжал губы, но было заметно, как дрогнули уголки рта и поползли вверх. – Даже как-то неудобно.

Он откатился от меня подальше и перевернулся на живот. Я повторил за ним, и теперь мы оба лежали на кровати, только Фимка - подпирая обеими кулачками подбородок, а я – лежа головой на согнутой руке, второй я касался его поясницы.

- Знаешь, Вов, мне тоже с тобой невероятно спокойно и легко, но мне никогда не приходилось слышать, что я могу быть причиной счастья, - он вдруг прыснул смехом в ладонь. – Ну, кроме моей бабули, она меня всегда бесценным счастьем называла. Но, для тебя же я… что-то… совсем другое? Особенное? Или… очередное? – он, немного прищурившись, посмотрел на меня, а потом опустил лицо в ладони.

Поневоле улыбаясь до ушей, я провел рукой по его волосам - упругие волны стриженых кудрей, затем скользнул ладонью на спину, оставил лежать между лопаток.

- Ты настолько «особенное», что я боюсь тебя этим шокировать, лучше промолчу, - было до одури нежно и очень странно вот так трогать его. Моя ладонь словно обрела какую-то сверхчувствительность и ощущала напряжение его мускулов и словно бы даже ток крови. - А насчет очередного… Фим, я же говорил уже, что предпочёл одиночество «просто очередному».

- Да, конечно, говорил, - тихо пробормотал Фима себе в ладони. Потом он опустил голову, проведя пальцами по голове и зарываясь в волосы. – Но я ведь знаю, как иногда парни относятся к девчонкам. Я и сам такой, - встрепенувшись, он резко поднял голову и повернулся лицом ко мне: - Только ты не подумай! Я никогда и никого не использовал! Просто бывало, когда я без серьёзных намерений, то есть просто погулять, в смысле – без продолжения, ну, как бы – развеяться… - он смутился, видно понимая, что и сам запутался и меня не смог «просветить». – Короче – не важно. Просто я хочу, чтобы ты знал, что я друзей не предаю и если нужно, могу и почку отдать. Вот, - помолчав несколько секунд, он решил добавить: - Но лучше, чтобы не нужно было, - и сам засмеялся.

Я хмыкнул вместе с ним, осторожно поглаживая большим пальцем у края его лопатки.

- Фимка… вот логичнее было бы мне париться, что ты со мной как с девушками, «без серьёзных намерений» - ага? - ладонь скользнула ниже, меня просто завораживало это ощущение его тела сквозь ткань, теперь я поглаживал его поясницу, - Как в друге я в тебе уверен на все сто. И… я тоже умею ценить дружбу, хоть Жеку спроси. Да и мы с тобой не первый день знакомы всё же, верно? Чего-то мне кажется - нас сейчас обоих не дружба волнует, а? - понизив голос и так и не справившись со своими расползающимися до ушей губами, я привалился к его плечу, сунувшись носом почти в самое ухо и обдавая его своим дыханием.

- А нас сейчас что-то волнует? – он повёл плечом, но не отстранился, его губы расплылись в улыбке, и он немного наклонил свою голову ко мне, слегка потёршись. – По-моему, мы просто отдыхаем после… - Фима хохотнул и повалился на бок от меня, подложив руку под голову, а пальцами второй он начал «шагать» по моей руке, от локтя до плеча, - … после чудесного отдыха. Мне и правда очень понравился сегодняшний день. Но вот же странность, так с тобой наотдыхались, что устали, - он снова встрепенулся и поднялся на локте. – Чего мы валяемся? Раздеваться нужно, мыться-бриться, ужинать, - было заметно, что он немного нервничает и просто пытается это скрыть под бурной деятельностью. Он был похож на пугливую птичку, которая и хотела кушать с руки и одновременно боялась.

Я положил ему руку на затылок, притянул к себе и на пару секунд прижался губами к его губам. Потом чуть отстранился и заглянул ему в глаза.

- Хорошо, пошли мыться-бриться. Хочу сегодня всё делать с тобой. Ты не против?

- Только без глупостей, - возразил Фима, но его лицо своим румянцем давало явно зелёный свет и выражало неловкость, смешанную с интересом. – Ты только помоги дошкандыбать до ванной, а там я сам. Запросто. Я же не инвалид, в конце концов. Так, пара синяков да царапин, - поднявшись с кровати и став на ногу, он зашипел: - ёлки, вроде связки потянул.

- Вот лучше ты давай без глупостей, - я опять сгрёб его в охапку, прижав к себе, и поволок в сторону ванной, - надо ещё посмотреть, что там за синяки-царапины, йодом может обработать. И если правда потянул - перебинтовать надо будет. И я тебя сам помою, не хватало, чтобы ты ещё в ванной навернулся.

- Вовка, не наглей, - Фима прищурил глаза и медленно покачал головой, мол, вижу тебя насквозь. Я сделал вид, что ничего не заметил и преспокойно донес его до ванной, остановился возле дверей, чтобы он сам нажал ручку, зашёл, опустил на бортик ванны и выпрямился, скрестив руки на груди и ожидая, пока он разденется. Фима по моему виду понял, что я никуда не сдвинусь и начал стягивать футболку и расстегивать джинсы. – Надеюсь, ты не собираешься со мной под душ становиться?

- Отлично, останусь немытым, - я хмыкнул. - И мокрым. Фимыч, торжественно клянусь - держать себя в руках, а тебя - только с твоего согласия. Держать в смысле. Блин, я кто вообще по-твоему?! - начал я иронично, но постепенно вошёл в роль, упёрся руками в бедра и глянул на него исподлобья. - Ты что, всерьёз опасаешься, что я на тебя накинусь?

- Ну всё, не сердись, это я так, прикалываюсь, - Фима привстал и стянул брюки, оставшись в трусах и носках. Помявшись, он всё же снял носки, повернулся ко мне спиной и стянул бельё. Переступив бортик ванной, он снова ойкнул, покачнулся и припал боком к кафелю, оказавшись боком ко мне. Ноги его действительно украшали синяки и царапины, удивительно, что на джинсах небыло дыр, хотя сейчас рассматривать их небыло желания. Я всё же предпочёл смотреть на… хотя бы на его ноги. А Фима почему-то обрадовался своему виду: - Смотри, Вовик, как в детстве! Это ж надо! Сто лет не падал и не сбивал колени! Жаль только, что на ногу наступать больно, не распухла бы к утру.

- Да уж… - пробормотал я, внезапно почувствовав, что зря я выступал - вполне ведь могу накинуться… Надо было срочно занять себя общественно-полезной деятельностью, так что я включил душ, сунул под него Фимкино тело, отрыл мочалку и гель для душа. - Садись на бортик, спиной, мне с пола неудобно тянуться.

- Ну давай, банщик, пройдись веничком, - хохотнул Фима и повел плечами под моим нажимом. Я начал кружить мочалкой и оставлять островки пены на его ровной, гибкой спине. Он покорно поднимал по очереди руки, закидывал их на голову и снова опускал вниз, обхватывая пальцами край ванной. – А знаешь, мне это напомнило детство, когда мамочка сажала меня в ванную с кучей пены и резиновыми уточками. Под душ меня лишь позже пускать стали, когда можно было мне доверять мыться самому, - Фимка потянулся к угловой полочке и достал бритвенный станок. Повертев им, он положил его на место и взял большую бутылку с пеной для ванны. Открутив колпачок, он понюхал и закрутил. Снова потянулся и оставил бутылку в покое. Было заметно, что он немного неловко себя чувствует в моём присутствии, но всё же и выгонять не хочет. – Вов, может я уже… это… сам?

- Нет уж, после того, как ты сегодня навернулся на ровном месте - оставить тебя под душем одного это преступная халатность, - ухмыльнулся я, стащил с себя водолазку и начал тереть Фимке грудь. Под моим нажимом он временами касался спиной меня, но тут же снова пытался отстраниться. Меня потихоньку начинало клинить от его шараханий. Я остановился, стёр ладонью пену с его плеча и поцеловал влажную кожу: - Фимка, я, конечно, не мама… но плохого тебе не сделаю. Так что расслабься и получай удовольствие, договорились? - тихо и хрипловато. Маньяк маньяком, блин…

- Уже, - промямлил Фима и, опустив голову, весь сгруппировался, сгорбился и казался очень зажатым. Мне не совсем понятна была его перемена, и я постарался заглянуть через плечо в его глаза, он же отмахнулся рукой, брызнув на меня пеной, и резко встал, продолжая отворачиваться. – Вов, ты все же иди, я сам, аккуратненько, не переживай, - он стоял на одной ноге, еле касаясь пальцами второй дна ванной, покачиваясь и прикрывая пах ладонями.

- Что - уже?! - я сунул руку под воду и промыл глаза, - Фимка, блин… ты невыносимо упрямый иногда! - я пододвинул его и залез в ванную прямо в джинсах. - В чём дело?! - опершись на стену за его спиной и ограничив его вытянутыми руками, я, не обращая на лившуюся на меня воду, всё же развернул его к себе и уставился прямо в лицо, - Я. Никуда. Не уйду. Это ясно?

- Блин! Вовик! Задолбал! Я что, не ясно сказал? Не нужно меня караулить! И вообще… - Фимка начал метаться между моих рук, толкаясь и нервно облизывая губы. Вода тропическим ливнем окатывала нас и Фимкины кудри распрямились, спускаясь прядями на глаза. Он продолжал отфыркиваться, крутить нервно головой, но рук не поднимал, чтобы забрать челку с глаз, лишь прятал глаза, уставившись в кафель на стене. Я невольно опустил взгляд вниз и увидел его руки с тонкими пальцами, которые стыдливо прикрывали пах. Но меня удивила не внезапная стеснительность Фимы, а тщетная попытка скрыть его довольно стойкое возбуждение.

В этот момент меня перещёлкнуло окончательно. Словно я увидел в его руках карт-бланш на все мои дальнейшие действия. Почему-то я был уверен, что с головой мы и потом разобраться сможем, так что просто придавил Фимку собой к кафелю, поймал его за подбородок и впился губами в его рот, поймав сладкий всхлип, от которого в голове расцвел небольшой, но яркий салют. Захватывая его губы своими снова и снова, забираясь в его рот своим языком - я просто не оставлял ему возможности протестовать. Поэтому не сразу понял, что опираюсь уже только одной рукой, а второй - наглаживаю его спину, временами спускаясь на совершенство округлости и гладкости.

Фима первые секунды покорно позволял мне ласкать его поцелуем, но, скорее всего он просто не успел среагировать, поскольку в следующий момент он довольно болезненно вцепился в мои бока и сжал их. Я не совсем понимал – защита это или нападение, но когда его руки уперлись мне в грудь, я ощутил хороший толчок. Это меня заставило лишь крепче прижаться к нему, чтобы не дать вытолкать меня из этого блаженства. Фимка, спокойно позволяющий до этой секунды целовать себя, вдруг прикусил мне губу и сжал до боли мои грудные мышцы, я же понял, что упираюсь бедром в его член, теперь полностью беззащитный без спасительных ладошек. Рука тут же соскользнула и обхватила это великолепие. Большой палец скользнул по открытой головке, ладонь чуть качнулась вверх-вниз. Касаться его тела так откровенно - это было невероятно, настолько, что слетели последние тормоза.

Я уткнулся в его шею и пробормотал:

- Позволь мне… - теперь я держал его уже обеими руками, одной прижимал за пояс к себе, другой продолжал исследовать доказательство его неравнодушия ко мне.

- Хосподитыбожемой, - простонал Фима и всхлипнул, словно собираясь заплакать. Он продолжал держать ладони на моей груди, но теперь он их не сжимал, поскольку я придавил его и руки остались зажаты между нашими телами. Я терся о его мокрую и совершенно горячую кожу, продолжая ласки и нежась от его не сильных, но для меня – очень ощутимых толчков бедрами. – Это неправильно, Вов, ты не должен, - еле слышно шептал он. - Мы не должны…

- Тсссссс, тихо… - выдохнул я, раздвигая его ноги коленом и подныривая ладонью, захватывая в плен его естество. - Всё хорошо… просто доверься… - чуть сжимая, перебирая, поглаживая, покачивая и наслаждаясь реакцией его тела. Обцеловывая его плечи, выводя узоры кончиком языка по шее, улетая в астрал от ощущения гибкости его поясницы в моей ладони…

- Но я… - он втянул шумно воздух и замер. Через пару секунд Фима откинул голову назад и выдохнул: - Я же не…- и снова всхлипнул. Его руки теперь крепко обхватывали мои плечи, а пальцы впивались полумесяцами коротких ногтей. – И как мы потом… - он лишь короткими выдохами мог произносить несвязные слова и снова замирать от моих ласк. – Я не хочу, чтобы… - резко обхватив меня за спину, он процарапал вдоль позвонка от верха до поясницы, застыв лишь тогда, когда руки коснулись пояса моих мокрых джинсов. Спина горела и, скорее всего завтра я вспомню об этом, но сейчас мне было всё равно. Он был со мной. У меня в руках. Моим. Настолько моим, что я наклонился и втянул губами его возбужденный сосок, облизал и чуть сжал зубами. Надеясь, что это вынесет все ненужные мысли из Фимкиной головы на потом. Надежды оправдались - от новых ощущений Фима охнул и замолчал, вцепившись в пояс моих джинсов. А я продолжал ловить капли воды на его груди языком, спускаясь всё ниже. Забредая губами на бока, обводя напрягшиеся мышцы пресса, заныривая в ямку пупка. Как только я опустился на оба колена, мои губы стали ласкать выбритый Фимкин лобок, а мой подбородок коснулся его горячего члена, он тут же встрепенулся и схватил меня за волосы. Сильно дернув и выдохнув: «Только не это! » Я поднял взгляд на него и увидел смесь какого-то дикого страха и одновременно очень трогательное выражение лица. Брови, сведенные домиком и подрагивающие губы, словно просили продолжения, но пальцы, путающиеся в моих волосах - не пускали.

- Так нельзя, это же…- он закусил губу и прикрыл глаза. Через секунду он прошептал: - Я ведь никогда…

- Так попробуй, раз никогда! - напористо рыкнул я и добавил уже мягче: - Ты же хочешь это почувствовать, верно? Не говори нет, всё равно не поверю, - мои губы невольно растянулись в улыбке, а пальцы скользнули по его возбуждению. Я сжал его стержень, из-за полного отсутствия волос он казался вызывающе, бесстыдно обнажённым и в то же время девственно-невинным. Левой рукой я придерживал его, положив ладонь ему на крестец, правой скользнул к корню и сжал в кольце пальцев у основания, после чего потрогал губами скользкую от смазки и темную от прилива крови головку.

Фима снова шарахнулся от меня и прикрыл своё возбуждение ладонью. Он шумно втянул воздух и на выдохе прошелестел: «Но ты же парень…» Я готов был изнасиловать его ртом, но понимал, что это может длиться не более двух секунд. Перепуганный и дико напряженный Фимка чисто из-за шока может толкнуть, и я окажусь в лучшем случае на дне ванной, в худшем – к верху задницей на полу. Пока я не открываю рот и не пытаюсь его обласкать, он смирно стоит, дрожит под струями воды и позволяет держать в руке его член. Но его еврейской сущности явно не хватает аргумента. Ну что же, господин Либенфельд, я вам его предоставлю.

- То есть если бы ты не знал, что я парень - всё было бы нормально? Отлично, закрой глаза или давай свет выключим, и представь, что это твоя долбаная солдат Джейн! - агрессивно выпалил я и замер, только сейчас испугавшись, КАК он может на это отреагировать. Чёрт, чем я думал?! Сейчас он мне точно врежет, благо - позиция располагает. Ногой по фейсу. Но Фима от неожиданности опустил руку и продолжал смотреть на меня. Его возбуждение никуда не пропало и снова уткнулось практически мне в губы. Он поднял обе руки вверх и вцепился в свои мокрые пряди.

- Ты откуда знаешь про… Джейн? Я ведь тебе не рассказывал такие подробности. Да и сам только сейчас вспомнил как называл… - он сделал паузу и хрипло закончил: - её? Или… Я ничего не понимаю…

Я облизал свои жаждущие губы и поднял взгляд на его потерянное лицо, обхватив Фимку за пояс.

- Прости… я не собирался, всё случайно вышло… Честно! - сжимая пальцы, лаская и умоляя в одном движении, чувствуя, что готов сделать что угодно ради его прощения. - Но ведь по большому счету это уже было, солнце… И… если бы ты меня тогда не побуждал…

- Пресвятые гондольеры… Так это был… ты? - казалось, что последним словом Фима задохнулся. Он замер на какое-то время, и даже глаза его не моргали. Я с содроганием ждал, пока он оживёт и хоть что-то сделает, чтобы понять: меня предадут анафеме и гореть мне вечно в аду, или всё же я везунчик и меня простят. Остаться в живых я мог только при одном условии - если Фимка всё же решится продолжить наши странные отношения, за которые я начал вести открытое сражение. Любой другой исход меня размазал бы по стенке, если не физически, так морально. Но видно сегодня был именно тот день, когда сбываются самые сумасшедшие желания. Фимка шумно выдохнул, трогательно закусил свою губку, опустил руку вниз и тыльной стороной пальцев ласково провёл по моей щеке.

Уткнуться в него было так естественно, так необходимо. Горячая, сумасшедшая нежность к этому парню затопила и требовала выхода: крепко прижиматься губами, тереться лицом, гладить и сжимать пальцами и чувствовать, как он подрагивает в ответ - и уже принимает мои прикосновения, не пытается выдраться из моих рук, оттолкнуть. Наоборот, его руки легли на мою голову, соглашаясь. Я слегка отстранился и вобрал его губами - почти демонстративно, так, чтобы он видел - и уже не сомневался, кто именно дарит ему эту ласку…

Одна мысль, одно чувство владело мной: я могу! Могу заставить его перейти все границы, перешагнуть через все запреты, могу доставить ему удовольствие острее и слаще, чем то, что дарили его случайные девчонки. Чтобы его руки сжимали мои волосы, чтобы он дышал рвано и со всхлипами, закинув голову, могу заставить его бёдра двигаться мне навстречу, могу утолить свою дикую жажду, заставив его излиться от моего напора... Едва слышный стон сквозь стиснутые зубы, дрогнувшие, подломившиеся колени - я едва успел сориентироваться и поддержать его.

Потом я буксовал улетевшего в астрал и не желающего возвращаться Фимку в спальню, оставляя мокрые следы по всему полу, стягивал намертво прилипшие мокрые джинсы с себя, искал йод и смазывал его царапины, а он, неожиданно развеселившись, отбрыкивался как ребёнок и страшно мешал. А потом вдруг уснул - неожиданно быстро, не дождавшись обещанного мной ужина в постель.

Я долго сидел около, рассматривая этого парня, чувствуя себя счастливчиком, сорвавшим джек-пот, и одновременно коварным, но каким-то мультяшным растлителем малолетних. И больше мне на тот момент ничего не хотелось. Я был совершенно счастлив, чувствуя его так близко, счастлив просто от возможности смотреть, как он спит. Как дышит. Смотреть - и не бояться, что он проснётся и встретится со мной глазами.