Квартира ХХХ - Глава 16

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

огромная благодарность Эдди Реверс за чудесное соавторство

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Глава 16 POV Ефим

Сумасшедший субботний день плавно перетёк в безумный вечер, а потом и в воскресное утро, словно липовый мёд с мельхиоровой ложечки на стопку зажаренных блинчиков. Как я провалился в сон, я не помнил, но моё сознание несколько раз меня возвращало к Вэлу. Мне сложно было чётко восстановить события вечера, и я не помнил, как добрался из душа до постели, но проблесками сознания в мощной лавине удовольствия проскакивали некоторые эпизоды. Если по правде, то я чувствовал себя  бабочкой в анабиозе, то приходя в мутное сознание, то впадая в спячку. Отчетливо помню, как под спиной оказался мягкий матрас кровати, под затылком – подушка, под коленями скомканное одеяло, а в ногах – Вовик. Он всё норовил погладить меня по ногам ладонью и почему-то касался ватной палочкой для чистки ушей. Меня это умилило, и я незамедлительно впал в неоправданное веселье. Мне сквозь усталость и переизбыток эмоций казались неимоверно уморительными Вовкины действия. Я вяло побрыкался и снова вырубился. Через какое-то время я проснулся оттого, что затекли ноги. Мой обожаемый винтажный торшер рассеивал мягкий уютный свет, а на низком столике возле моей миноры стоял поднос с большой чашкой остывшего чая, блюдце с бутербродами, чищеный мандарин и обычный тонкий стакан, внутри которого трогательно стояла замученная веточка мелких полевых ромашек. Я невольно растянул губы в улыбке и попробовал пошевелить ногами. Не смог. Переведя взгляд, я увидел, что поверх моих ног поперек кровати спит Вовик. Он, бедолага, как был с голым торсом и в штанах, так и уснул, лишь с тем отличием, что теперь на нем были не мокрые джинсы, а домашние брюки.

Я пошевелил пальцами затёкших ног, но не решился вытянуть их из-под него. Мне было очень жалко будить Вэла, и я просто снова лёг на бок и подложил согнутую руку под голову. Никогда ещё у меня в ногах никто не засыпал, и это было так трогательно, что я просто не посмел потревожить его сон. Всё то, что произошло за последние сутки, меня наполняло как воздушный шарик гелием. Мне хотелось либо лопнуть, либо взлететь. Не знаю, возможно, если бы всё это произошло не с Вовкой, а с кем-то другим, я бы предпочёл лопнуть. Причём – громко. Причём – от стыда. Но ведь ЭТО был мой Вовик. Да, именно мой. Не знаю, почему я так себе решил, но мне казалось, что мы сто лет знаем друг друга, что всегда дружили, всегда жили рядом и работали вместе. Может, именно поэтому я как-то очень легко воспринял его признание и первый поцелуй. Нет, испуг, конечно, был, и, возможно, внешне я ещё более-менее был спокоен, но внутри-то меня клокотал Кракатау! Но всё же, мне с Вэлом было неимоверно уютно и легко. Мне хотелось проводить вместе время и, как оказалось… даже принимать душ.

В эту секунду я как-то весь напрягся и с ощутимым стыдом вспомнил вечер, который и был причиной моего лёгкого беспамятства. То, что произошло в ванной, наверно когда-то должно было случиться. Пояснений я, конечно же, не мог дать даже сам себе. Но я отчего-то очень волнительно отреагировал на его заботу, на касания и просто на его присутствие. Сам не понимал, почему моё тело отреагировало «полной боевой готовностью», но когда я понял, что сейчас же опозорюсь перед Вовиком, попытался вытолкать его из ванной. Мне хотелось по быстрому отвинтить кран холодной воды и окатить себя прохладным душем. Ведь в моём понимании показывать парню своё возбуждение, которое вызвано… да чего уж хитрить, самим Вэлом… Короче, его интерес к своей персоне, «шишку в кармане», которую я дважды уже чувствовал, да и «бодрость духа» после нашего купания на лесном озере и поездки на его спине – я воспринимал как нечто более-менее логичное. Вовик ведь в принципе хорошо к парням относится. А я ещё и вдобавок очень ему нравлюсь. Но я ведь люблю девушек и это просто нонсенс так отреагировать на Вовкины касания мочалкой моей спины и груди, лёгкого поцелуя в моё плечо, да и всей ситуации в душе. В общем, я посчитал очень постыдным дать заметить Вовику моё возбуждение. Но он… Вот он  мерзавец, всё же не ушёл, остался, да и залез под душ! А потом… От воспоминаний я передернул плечами, и мурашки побежали по всему телу, от затылка, вдоль позвоночника и защекотали в кончиках пальцев. Я ещё раз приподнял голову, взглянул на спящего Вовика и с блаженной улыбкой прикрыл глаза.

В следующий раз я очнулся наверно на рассвете, поскольку комнату слегка освещал сероватый мрак, а небо за окном было чернично-матовым. Но главное было не это. Моим ногам уже было легко, но вот на моем боку покоилась ладонь, в затылок мне дышали ровным теплым дыханием, а на подушке над моей головой лежала рука Вовика, которая пальцами касалась моих волос. Я еле ощутимо поёрзал ногами, но не почувствовал под одеялом Вовкиных ног, скорее всего я был обмотан своим одеялом, а он просто придвинулся поближе и несильно прижался к моей спине. Мне стало так тепло от осознания его трепетности ко мне, ведь даже когда я вырубился и провалился в сон, он не полез ко мне в постель, а сначала уснул в ногах, а потом просто прилёг целомудренно рядом. Это меня окончательно растрогало, и я снова с улыбкой на устах мягко погрузился в сон…

На этот раз я был маленьким голубым пони, который жевал зефирные цветы, пил из ручейка сгущённое молоко и бодро взбегал на полосатую радугу, чтобы скатиться с неё и попасть в объятия к розовому плюшевому зайцу, который ждал у подножья, развалившись на белоснежной перине из сахарной ваты… Как только моей щеки коснулась ласковая мягкая плюшевая лапка – я проснулся. Но тело продолжало нежиться там, у подножья цветного коромысла радуги. Я даже глаза не хотел открывать, настолько мне было легко и сладко, я лишь улыбнулся ярким лучам, которые осторожно касалось моих ресниц. Вдобавок, это лучистое утро ещё и прошептало мне: «С добрым утром, Солнце». От неожиданности я открыл глаза и увидел ковёр на стене. Я лежал на животе, повернув голову вправо и обнимая свою подушку.

- Ты проснулся, - скорее утвердительно, чем спрашивая, тихонько проговорил Вэл.

Вот странное дело, как он мог почувствовать, что я проснулся? Я же ведь не шелохнулся! Я не выдал себя ни звуком, ни движением. Прямо мистика какая-то… Но притворяться было глупо, ведь мы не в прятки играем. Да и не хотелось. Если честно, то мне было неимоверно приятно проснуться именно здесь, в этой комнате старого дома, после такого насыщенного дня и безумного вечера, ощутить спиной, затылком, всем телом присутствие дорого мне человека. И это всё, не смотря на то, что тактильных ощущений не было вовсе. Но я почти зримо чувствовал присутствие Вовки, как будто воздух был наполнен им. И от этого внутри зрело какое-то необычное чувство счастья.

Внезапно я ощутил на спине, между лопаток касание - как будто лепестки цветка. Я невольно повёл плечами, и ласковые лепесточки скользнули ниже, проведя дорожку до моей поясницы, и остановились у края одеяла. Я зажмурился, вытянулся носочками ног и вытянул руки из-под подушки. «Лепестки» исчезли, но в следующий миг я ощутил на левом плече мягкий горячий бутон. Было безумно приятно наслаждаться таким целомудренным поцелуем Вэла и я, подтянув руки к центру подушки, повернул голову и спрятал лицо в своих ладонях.

Когда я почувствовал легкий ветерок в волосах, а потом на шее, я понял, что Вова, таким образом, пытается меня позвать. Он не развернул меня силой, не позвал голосом, а всего лишь нежно подул и я, чуть повернув голову влево, посмотрел на него одним глазом, продолжая всё ещё прятаться в собственных ладонях. Он был прекрасен как бог. Пусть это и банальное сравнение, но в то утро он был для меня именно таким. И дело не в его белокурых волосах или широко распахнутых хрустально-серых глазах. Я внутренне ощущал, что с ним я защищен от всего и счастлив безгранично. Возможно, это были лишь мои фантазии, но мне не хотелось разбираться и анализировать. Я просто улыбнулся ещё шире, повернул голову влево и забрал руки от лица. Вэл продолжал лежать без подушки, положив свою голову на согнутую руку. Я чуть прищурил глаза и невольно закусил в улыбке нижнюю губу. Вова поднял руку и невесомо провел по моим волосам.

- Утро… доброе? – еле слышно, я скорее прочел его вопрос по губам.

- Утро… замечательное, - заверил я и слегка приподнял голову, чтобы потереться о Вовину ладонь. – Знаешь, я не помню, когда просыпался так чудесно. Хотя, сознаюсь, сон покидать было немного жаль. Но ты не подумай! Я очень рад тому, что увидел сейчас, -  я чувствовал, как привычная энергия тонкой струйкой вливается в меня, и мне жутко хотелось делиться ей. Именно с ним. С моим Вэлом. – А ты мне снился…

- Серьёзно? - Вовка улыбнулся радостно. Вроде ничего не поменялось, поза та же, всё так же лежал головой на согнутом локте и смотрел на меня, но эта улыбка - словно натянутая струна зазвенела серебром счастья и полёта. - Расскажешь мне свой сон? Ужасно интересно, что тебе снится… это должно быть что-то волшебное, судя по тому, как ты выглядишь, когда спишь.  

- А откуда ты знаешь, как я сплю? – после секундной паузы я понял, что сморозил глупость, ведь Вэл полночи мог провести, разглядывая меня, а вторую часть – лёжа рядом. – Ну да… Понятно, - я хохотнул. Рассказывать Вовику про розового плюшевого зайца было как-то неловко. Он мог подумать, что у меня до сих пор детство играет в поп… то есть – в голове. Поэтому пришлось на ходу придумывать образ, который не умалил бы Вовкину мужественность. – Ну, ты был… викингом! Таким всем… накаченным, - я рассматривал Вовку и просто описывал то, что видел: - С голым торсом… такие ремешки на теле, кобура… волосы значит, на голове… руки… две, а в них… - я мельком скользнул по его животу вниз и тут же смущенно отвернулся, закончив: - Копьё, короче ты держал. В общем, красивый ты был и сидел под радугой. Меня, значит, ловил…

- С копьём наперевес? - явно едва сдержав хохот и улыбаясь до ушей, уточнил Вовка. - Я чего там, в засаде сидел, под радугой? Охотился за тобой, да? - Вэл протянул руку и убрал с моего лба упавшую прядь каким-то очень свойским движением. Почти собственническим, если бы при этом он не смотрел так внимательно и пытливо.

Я невольно растянул губы в улыбке и потупил глаза. Странное дело, но он меня смущал! Такого никогда за мной не наблюдалось, я сам кого хочешь в краску вгоню. Но сегодня я чувствовал себя тем самым голубым пони из сна. Я наморщил лоб, вернувшись к слову «голубой», почему-то обидно стало, что парней награждают таким эпитетом. Вот Вовик, он же не такой! Он совершенно нормальный и покруче многих натуралов. Но вот, поди ж ты… Какие же люди злые…

Из размышлений меня вывел Вэл, который наклонился ко мне поближе и заглянул в глаза. Лицо его было еле заметно встревожено, и я решил не пугать его всё же своим образом, хоть и сказочного, но коня. Я просто высунул кончик языка, побаловался, поболтав им и спрятал.

- Не скажу! Чего это я должен военную тайну выдавать? Может, я там был… голый! Так что в свой сон – не пущу! – я шутливо дернул его за мочку уха и откатился к стенке.

Вовка вскинулся:

- Ах, ты так?! Ну, раз в сон меня не пускают, придётся довольствоваться явью! - он схватил одеяло и, накинув его на меня, навалился сверху и стиснул так, что я оказался совершенно обездвижен. Как ни странно, но в этом коконе из одеяла оказалось очень уютно. Хотя близость лица Вэла к моему и заставляла обмирать. Вовик со злодейской мультяшной улыбкой объявил: - Всё, словил я тебя!

- Караул, грабя-а-ат! - сквозь смех заверещал я и начал трепыхаться под Вовкой. Он вдруг замер, и, приблизив своё  лицо к моему сообщил, что меня уже давно ограбили и на мне из одежды нет ни нитки. Я шумно сглотнул и почувствовал, как желудок нервно подскочил и медленно свалился куда-то вниз. Вдруг губы сильно зачесались, и я смущенно закусил зубами сразу обе. Вэл внимательно рассматривал моё лицо, нависая надо мною, я же, разлепив губы,   еле слышно проговорил:– Наверно мне стоит одеться, а то как-то неприлично.

Выдохнув сквозь зубы, Вовка уставился на мои закушенные губы. В его лице появилось нечто жёсткое, решительное… Почти пугающее, если бы эта жёсткость не была всего лишь тонким слоем на толстой подкладке явной нежности.

- И кого ты стесняешься, Солнце? - чуть насмешливо спросил он и, подавшись вперед, коснулся лёгким поцелуем моего рта. - Лично мне всё безумно нравится, не хочу ничего менять.

Я прикрыл веки от томности, но ресницы всё равно продолжали дрожать. Касание губ заставило меня задержать дыхание, чтобы прислушаться к звуку и вкусу поцелуя. Мои ноги под одеялом напряглись, и я по привычке вытянул носочки, ощущая жар в мышцах. Руки, скованные одеялом и прижатые весом Вэла, затекли, и я сильно сжал их в кулаки, не замечая, как впиваюсь полумесяцами ногтей в мякоть ладони.

- Что ты делаешь, Вов, - скорее не спросил, а тихонько простонал я и открыл глаза. – Нам наверно больше не стоит…

- Наверно? Ты ещё не определился? - тихо пробормотал Вэл, наклонившись и почти прижав свою щёку к моей. Его кожа опаляла мою сквозь воздушную прослойку, заставляя гореть и моё лицо. - Может, стоит просто прислушаться к своим желаниям,   а не пытаться соблюсти приличия? Слушай, если ты не хочешь, чтобы я… трогал тебя, - Вовка заметно сглотнул, - тогда - да, просто пошли меня к чёрту, и поверь - я послушаюсь. Но если это твои дурацкие правила поведения, хорошего тона и прочая шелуха - тогда я не собираюсь выпускать тебя, - он выдохнул последние слова мне в ухо шепотом, и они влетели прямо в голову, рассыпавшись на искры и прокатившись по всему телу.

- Ну, знаешь… - на выдохе проговорил я и с силой рванул руками, высвободил их наверх и, обхватив Вэла, кинул его на бок, а, перекатившись, сам навалился поверх, прижимая одеялом и нависая над его лицом. – Раз без соблюдения приличий, то я тогда тоже буду делать то, что хочу, - непонятно откуда взялась у меня сила, ведь Вовка был явно мощнее меня, но я вдавил его телом в матрас и просто упал на его губы, вламываясь и вылизывая, как изголодавшийся по сладкому малыш. В ту минуту я не мог думать логично и поступать целомудренно, вся моя еврейская осторожность и псевдо-аристократическая щепетильность улетучилась к чёртовой бабушке, и меня просто понесло, как поезд Тель-Авив – Хайфа.

Кто-то простонал. Чуть отстранившись, я понял, что данный звук издал Вэл. Уставившись на меня совершенно ошалелыми глазами, он тряхнул головой, видимо приходя в себя, и хрипло потребовал:

- Одеяло убери. Я вырываться не собираюсь, - усмехнувшись, он выпростал одну руку и, надавив ладонью на мой затылок, снова соединил наши губы.

От его мягкого голоса, повелительного тона и страстного поцелуя меня пробил озноб, и я как завороженный мотнул головой в знак согласия и приподнялся на руках, отжавшись. Перенеся вес на одну руку, я другой выдернул одеяло, разделяющее наши тела, и тут же меня проняло второй волной. Меня словно электрическим разрядом прошило от паха до мозга и вышло через макушку.

- Мамма миа, что я делаю, - только и мог прошептать я, когда обнаженным телом коснулся Вовки. Мой член нагло уперся в мягкий трикотаж его брюк, и я рвано выдохнул. Руками я продолжал упираться в кровать и как бы держал смешную в такой ситуации дистанцию, его же руки обняли меня за плечи и надавили, чтобы я всё же прижался всем телом.

- Иди сюда, - шепнул Вовка. Его руки осторожно трогали, гладили мои плечи, кончики пальцев изучали ложбинку позвоночника, изгиб поясницы, скользили пухом по ямкам и выпуклостям ниже, ладони сжимали плотной хваткой бока, обжигали между лопаток и с каждым движением, словно присваивали меня всё больше. Губы тоже не довольствовались достигнутым, оторвавшись от моего рта, перешли на подбородок, затем поднырнули под него, обласкали горло и добрались до плеч. Сползший подо мной в результате этого манёвра Вовка дотягивался уже до моих ног, поглаживая изнанку бёдер, а его колени оказались между моих.

Ещё секунду назад во мне бушевал самец, дикий и властный, ненасытный и напористый, я всегда и во всем был категоричен и сам же назначал себя главным. Подчинялся я всегда лишь собственным убеждениям и принципам, но в один момент меня положили на обе лопатки, при чем самым непостижимым образом, хоть и чисто фигурально. Но самое невероятное, что тот, кто меня подчинил сам сейчас лежал подо мной на лопатках, причём – буквально! Это был просто разрыв моего мозга и понимания! Вовка, такой уверенный и мужественный сейчас был для меня самим воплощением нежности и ласки. И вот я, весь такой лихой ещё каких-то две минуты назад, стою на четвереньках с благоговением на лице и дрожью в теле, позволяя Вэлу делать всё, касаться везде и… Господи, кажется, я схожу сума…

- Вов, ты уверен? – еле слышно прошептал я, сам, будучи уверен, что… чёрт побери, согласен уже на всё!

Вместо ответа Вовка одной рукой опёрся на кровать, а другой обнял меня и сел, продолжая бродить губами по моим ключицам. Теперь я сидел на его бёдрах, опираясь на колени.

Оторвавшись от моей груди, Вэл очень выразительно глянул на меня снизу вверх с сияющей улыбкой и проговорил тихо и проникновенно:

- Всё будет хорошо, ты ведь доверяешь мне?

Задав этот вопрос из разряда «каков будет ваш положительный ответ» он переключился на мою грудь, продолжая одной рукой поддерживать меня, а другой скользнув туда, куда раньше никто не имел наглости вторгаться.

Я невольно напрягся, до боли вцепился пальцами в его плечи и сильно сжал коленями Вовкины ноги, но как только услышал его: «Ш-ш-ш-ш, Солнце» - немного расслабился. Я чувствовал, что у меня от напряжения даже подбородок дрожит. Или от страха? Но скорее, от возбуждения, поскольку его пальцы сейчас касались так… бережно, интимно и… чего уж греха таить – порочно, что у меня внизу живота заклокотало вязкой лавой.

Почувствовав его губы на своей груди и вздрогнув от игривого покусывания моего соска, я прогнулся назад и запрокинул голову. Мышцы на ногах напряглись и я, чуть привстав с его бёдер, выгнулся дугой, но, как только его язык начал обласкивать второй мой сосок, снова рухнул на него, лишь прошептав: «Боже, не могу…»

Вовка аккуратно отстранился, отполз на коленках на несколько шажков назад и бережно уложил меня на спину, пробормотав: «Ты просто с ума меня сводишь! », после чего его губы опять принялись бродить по моей груди. И не только губы. Теперь он нависал сверху, и это будоражило, но Вовик не торопился опускаться ниже пояса, очевидно не желая вгонять меня в ступор поспешностью. И хотя я был сейчас открыт перед ним, его ласки были почти невинны. По крайней мере - по сравнению с тем, чего я невольно ожидал.

Он не просто меня касался, он изучал; я чувствовал, как он губами шептал что-то моей коже, как еле касался живота слегка колючей после ночи щекой, как бережно пробегал пальцами по рёбрам и горячо дышал в ямку пупка. Я вздрагивал от каждого нового ощущения, потом расслаблялся, слегка прогибался в спине, снова успокаивался и опять от очередной ласки судорожно втягивал живот. Временами я издавал совсем не членораздельное «Оу…» или «Ум…», пытался задерживать дыхание или просто с шипом выдыхал, словно стравливая из себя лишний воздух. В какой-то момент я, совершенно интуитивно поднял руку и провёл пятернёй по волосам Вэла, как гребнем, от чего он как-то гортанно заурчал и тёрнулся головой о меня как кот. Я улыбнулся и приподнял голову, чтобы посмотреть на это чудо природы.

- Какой ты… - шепотом проронил я и всё старался насмотреться на его лицо, поднятое на меня и кажущееся таким необычайным. – Ты такой разный и всё равно… родной.

Его взгляд был какой-то невообразимой смесью из сосредоточенности, удивления, бережности и откровенного желания. Плеснув на меня этим коктейлем, Вовка сполз ещё чуть ниже, проехавшись по мне своим животом шокирующе интимно, и поцеловал меня в бедро.

- Я даже не мечтал услышать это от тебя… - хрипловато признался он моему пупку и не дал мне засмеяться, проведя влажную дорожку своим языком по моей паховой складке.

В тот момент, когда его лицо скрылось между моих разведённых ног, моё голо издало протяжный стон, и я упал затылком на постель. Тело дрожало от  томного желания с примесью стыда, и я всё не мог определиться: сжать свои колени и прекратить эту сладкую пытку или забить на все доселе известные мне правила хоть какого-то приличия и позволить Вэлу показать мне «новые горизонты». Я не знал толком чего ожидать, не ведал как себя правильно вести и абсолютно не предполагал, что уже через какое-то время буду сам прижиматься к Вовке всем телом, ловить его движения и звуки, впитывать ласку и напор.

Почувствовав жар его лица и мягкость губ там, где я был абсолютно невинным, я вздрогнул, сжался, напряг мышцы ног и стиснул до боли кулаки, готовый в любую секунду выкрикнуть «Нет…».   Но время шло, томность новых ощущений изматывала и заставляла расслабиться, где-то внутри начало подрагивать нетерпение - Вовка держался слишком деликатно, чтобы дать повод оттолкнуть, скорее провоцируя на «подтолкнуть».

Едва эта мысль закралась мне в голову - Вовик словно подслушал её, и двинулся на шажок дальше. Снова лёгкая паника, его успокаивающий шёпот на ухо, неведомая ранее сладость и острота, чувство выхода за пределы реальности, где перестают действовать привычные принципы, правила и мораль, и, в конце концов… он упирается в меня! А я - в шлагбаум последней границы. И в неведомое ранее желание смести этот шлагбаум, мешающий течь раскалённой лавой диких, завораживающих эмоций.

- Скажи, когда… - его голос, сухой, как хруст ветки, казалось бы, должен был вспугнуть, но в этот миг он был самым волнующим и бархатом обласкал мой слух.

- Чё-о-о-орт…, - глухо простонал я. Это было выше моих сил! Я не только полыхал от дерзости моей довольно уступчивой раскрепощённости, но и от осознания всей абсурдности ситуации. Мне было и стыдно и сладко, но ко всему прочему я сам должен был дать отмашку! Сам!! Это не укладывалось в моей голове... Я даже не представлял, что моя ортодоксальность так спасует перед простым парнем с хрустально-серыми бездонными глазами по имени Вовка. Но сейчас, находясь полностью в его власти, позволяя ему всё и даже чуточку больше, вздрагивая от его дыхания на моей коже и звуков тихого шепота, я сдался. Зажмурив глаза, я постарался выдавить из простыни, скомканной и зажатой в моих кулаках, хоть грамм решительности, так необходимой мне сейчас. Сглотнув колючий комок остатков страха я всё же разлепил совершенно пересохшие губы и выдохнул тихим: «Сейчас…», вложив в эти несколько букв  желание и боязнь, нетерпение и осторожность, решительность и полное доверие именно ему, моему Вовке. Да. Именно так – мо-е-му…

- Хорошо… - выдохнул он, скорее констатировав, чем ответив, и двинулся…

Почти боль, почти паника, но доверие оказалось сильней. В ответ на моё шипение - он замер, тяжело дыша.

- Сейчас… расслабься, маленький мой, всё хорошо… - ласкающие ладони, успокаивающие, терпеливое ожидание и почти через вечность: - Дальше?

И снова приходится выдыхать через дрожь:

- Да…

Толчок, мягкий, завершающий, отдающийся во всём теле неожиданной истомой.

- Я в тебе… как ты, Солнце?

Ответить я был не в силах, у меня перехватило дух, в груди птичкой забилось сердце и лишь когда защипало в глазах, и я почувствовал горячую слезу на виске, скользящую к моему уху, я понял, что никогда не отпущу от себя Вовку. Он был во мне… Нет, не в прямом смысле, хотя я и понимал, что это именно его я чувствую сейчас и именно он покрывает мою кожу осторожными поцелуями, но он вдруг стал необходим как воздух. Его присутствие в моей жизни что-то изменило. Причём – навсегда. Его любовь, такая бескорыстная и искренняя, пробудила во мне что-то неизведанное. И сейчас я хотел лишь одного, чтобы он мне сказал о том, что я для него действительно важен.

Внутри меня тупая боль соединялась с тягучим жаром возбуждения, я только сейчас ощутил всем телом спазм желания и, медленно обняв руками Вову подмышками, и обхватив крепко спину, я спросил:

- Ты меня любишь?

Вовка замер, уставившись в упор потемневшими глазами, в них что-то промелькнуло, и он осторожно стёр большим пальцем влагу с моего виска.

- До разрыва сердца… - хрипло. - Я. Люблю. Тебя, - после каждого слова - лёгкий поцелуй - веко, другое, губы. - И хочу быть с тобой… не хочу отпускать… - он стиснул меня в ответ, вжавшись всем телом.

Я робко приподнял одну ногу и обнял его поясницу, всё ещё с замершим дыханием. В ответ я почувствовал, как Вэл чуть отстранился, но продолжал ласкать губами мои влажные щеки и целовать уголочки глаз.

Как только мои лёгкие вновь наполнились воздухом, и я смог опять начать дышать, я шумно втянул носом воздух и на грани слышимости проговорил ему на ухо:

- И я. Хочу. С тобой. Очень.

Ответом был мягкий толчок в меня, и я снова  прикрыл глаза и закусил губу. Выгнувшись под сильным и таким жарким телом Вовки, я запрокинул голову назад и замер, упираясь темечком в матрас.

Снова чуть отстранившись, он тут же вернулся слегка жадным толчком в мой жар и я, с сипом вдохнув – открыл глаза. Он почти не отводил от меня взгляда, словно запоминал - каждую смену выражения, каждый выдох, малейшую реакцию. Он не просто брал - он впитывал в себя без остатка, наполняя в ответ ощущением не просто приятия - восхищения, почти экзальтированного.

Движения постепенно становились всё жёстче и резче, но это уже не пугало, этого хотелось. Хотелось его рук - везде, его губ, властной тяжести его тела, его отчаянного желания.

Глаза теперь не закрывались, я хотел видеть его, трогать взглядом и читать его ощущения по лицу, по телу. Меня раскачивало, как на волнах и я сам теперь двигался как морской прилив: то робко накатывая, блуждая руками по его спине и сминая горячую кожу, словно прибрежный песок, то - отступая, блаженно открываясь его скольжениям во мне. Вэл был нежно-жгучим и он был везде: успевал обласкивать изнутри, порочно тереться животом, мучительно-сладко целовать и обжигать касаниями рук. Я ощущал его всем телом, он  умудрялся одновременно робко шептать и жадно брать меня. Я чувствовал его движение, ощущал трение и наполнялся наслаждением, словно взрывоопасной смесью, готовой вспыхнуть лишь от одного неверного движения, от ненароком оброненной спички. От этого трения внутри уже начинало искриться безумное электричество.

Потемневшие от пота пряди на лбу, вибрация напряжённых мышц, приоткрытый рот и рваное дыхание, распахнутые в каком-то изумлённом восторге глаза - он то погружался, словно в море, вжимаясь и обхватывая словно бы всем телом, то отстранялся и двигался словно в танце - и в глазах начинало бликовать летнее солнце, проникая в мозг, слепя сознание. Время от времени он резко откидывал голову назад, закусывая губу, и выдыхая с едва слышным стоном, после чего опять тянулся ко мне, запускал пальцы в мои волосы и сжимал, притискивался своим животом к моему… 

Сколько это длилось - я не знаю. Может вечность, а может лишь миг. В какой-то момент я опустил руки вниз, пробежавшись по взмокшей спине Вэла, по налитым мышцам, играющим под разгорячённой кожей, скользнул по гибкой пояснице и, на миг замерев, накрыл ладонями его упругие половинки. Сжав пальцы и непроизвольно дернувшись,   я резко выдохнул, ощутив мелкую дрожь в теле, а из его горла раздался протяжный стон, и он так качнул меня, что я почувствовал, как проехался спиной по простыне и уткнулся макушкой в изголовье.

- Бог мой, - простонал я с рваным выдохом, поняв, что ещё миг и меня разорвет на мелкие атомы. - Что… Ты… Творишь! Со мной!! - отчаянно, впившись пальцами до сладкой боли, с рычанием и лёгким стуком моей головы о мягкую спинку кровати - Вовка явно терял контроль, но мне уже было всё равно. Нас обоих несло в едином ритме, в одном потоке…

Где-то за стеной, у соседей заиграла еле слышимая музыка, и я приоткрыл глаза. Пошевелив губами, я попытался позвать Вову, но горло выдало лишь противный сип. Тут же надо мною возникло лицо ангела, с тонким румянцем, влажными белокурыми волосами и хрустально-серыми глазами. Я улыбнулся своему Вовке и пробормотал «Тебя…». Он невесомо коснулся губами моего виска и лизнул пересохшие губы.

- Фимушка, что - «меня»? Любишь меня? – он был безбожно красив, я через полуопущенные ресницы внимательно рассматривал Вэла, словно видел его впервые.

- Убить тебя, - хрипловато, но всё же вслух проговорил я. – Убить тебя нужно.

Искреннее удивление и поползшие было вверх брови Вовки, быстро сменились на смех и смачный поцелуй в мой подбородок со словами: «Я тебя обожаю, Солнце! »

- И нечего хохотать, - наигранно серьёзно начал я и попытался привстать на локтях. По телу остаточной волной всё ещё растекалась истома болезненно-сладкой разрядки, и капли удовольствия на моём животе, как подтверждение того, что всё это было реально, - щекотали. Я опёрся на один локоть, поднял вторую руку и провел пальцами по своему животу, собрав вязкие остатки влаги, а затем, как в доказательство, поднял два пальца вверх.– Для этого у меня есть как минимум две причины.

Вовка – сама непосредственность, тут же обнял мое запястье и прижал мою руку к своей груди, вытирая её о свою кожу. Я ошалело уставился на свою чистую и сухую ладонь и, не сдержавшись, хохотнул.

- Готов выслушать, - покорно кивнув головой, Вовик оставил звонкий поцелуй в центр моей ладони и прижал её к своей щеке. – Так за что меня убивать?

- Во-первых, - я старался не рассмеяться от всей торжественности моих рассуждений или не накинуться на Вовку, чтобы просто сжать его в объятиях до писка. – Убить за то, что ты со мной сотворил, - я потупил взгляд и закусил нижнюю губу, одновременно вспыхивая странным огнём смущения с примесью дикого удовольствия. Но после небрежно брошенного Вовкой: «Хочешь – отомсти! » и его открытой улыбки меня просто захлестнули эмоции. Он был просто невероятный! Меня ещё не отпустил первый шторм, но я уже чувствовал, как меня накрывает девятым валом страстного желания. Я тут же накинулся на него и оседлал, вжав Вовкины руки в постель.

- А дальше?

- А? – не понял я и замер, нависая над ним. – Что?

- Ты не сказал вторую причину, - этот невозможный парень был настолько спокоен и расслаблен подо мной, что это просто обескураживало. Он был абсолютно открыт и излучал просто магнетическую притягательность. Вэл повернул голову слегка на бок и потерся лбом о моё запястье, сдерживающее его руку, а потом бережно поцеловал тыльную сторону моей ладони. – Так для чего ты меня во второй раз убивать будешь?

- Чтобы не достался никому, - хрипло пробормотал я и медленно наклонился к его лицу, чтобы вобрать вкус таких желанных губ, чтобы вдохнуть запах волос и коснуться бархата кожи. – Ты ведь мой?

В ответ мне последовал лишь тихий стон и еле слышный выдох: «Да…»

***

Дни, оказывается, имеют очень плохое качество – внезапно заканчиваться. Мы с Вовиком блаженно провели всё воскресенье наедине лишь с самими собой, нашими новыми ощущениями, безумством и беспределом, моментами безудержного веселья или неиссякаемой нежности. Это было лёгкое помешательство, и я был в восторге от него! Вова упивался всем происходящим и неустанно твердил о том, что не верит, боится проснуться, после чего я непременно начинал его пощипывать за всевозможные части тела, а он тут же приходил в чувства и начинал хохотать, называя меня на «вы» и по фамилии.

Вставать с постели мне было не велено, в душ я был «телепортирован» на Вовкиных сильных руках, еду мне приносили в постель и лишь единственное место, куда было позволено мне дойти – это мой безумный велюровый радикально-красный бинбэг, то самое кресло-мешок, которое я купил как утешительный приз. Когда я его выбирал, то и представить не мог, что уже через несколько дней, Вэл, с нежным румянцем на небритых щеках и лёгким заиканием в хрипловатом голосе будет шептать мне на ушко: «А на нём… и правда… Можно? В смысле - удобно? Может… того? Этого? » И мы таки проверили! Это было… необычно… волнительно… да просто охренительно! И дело вовсе не в «эротичности» бескаркасного кресла или в «специальной эргономичной конфигурации, разработанной по нанотехнологиям». Вся фишка в том, что мы были вместе – Вэл и я. И мы были одним целым. И не только физически. Я действительно чувствовал себя безмерно счастливым и уверенным в Вовке на все сто!  

Когда летний день за окнами начал неспешно сереть, я расслабленно лежал головой на животе Вовика, закинув ноги на стену у изголовья кровати, а он перебирал мои пальцы и рисовал у меня на ладони пальчиком кружочки. Вдруг в коридоре чётко раздались хрустящие щелчки старого замка входной двери. Я с перепуга чуть язык себе не прикусил и тут же, скинув ноги и крутанувшись к Вовику лицом, скомандовал: «Шухер! Евгеша! »

На удивлённое Вовкино: «Ну и что? » я грозно зашикал на него и стал спихивать со своей кровати. У меня откуда-то взялась дикая паника, что если Кот нас застанет в таком «разобранном» виде, то не жить мне больше на этом свете, ведь он же засмеёт меня до смерти! Его доброе ехидство я уже успел изучить, и не намерен был давать повод для того, чтобы он потешался теперь над нами двумя.

- Давай! Быстро! Прячься! – шипел я на Вэла и толкал его ладонями в голый зад, потом развернулся и стал ногами спихивать его, упираясь в спину. Мои потуги возымели эффект, и Вовка хлопнулся на пол.

- Фимка, ты сума сошёл! Чего мне в собственной квартире прятаться? Я что – любовник?

- Цыц! Вовка - в шкаф! – я вскочил на ноги, не замечая лёгкой боли в щиколотке и, таки загнал Вовика в шкаф.

Как только я сгрёб в охапку всю нашу одежду, кинул её на кровать, прыгнул сам сверху и накинул край одеяла, в комнату ввалился Жека.

- О! Фимка, привет! А ты чего уже в постели? Детское время, вставай, я вам домашней сметанки и творожка привез, сейчас ужинать будем.

Жека был свеж, бодр и очень весел. Такое впечатление, что он на курорте в Геленджике был, а не у матушки на даче батрачил. Я же был всклокочен и напуган возможным разоблачением, поэтому в ответ лишь икнул.

- А тебя чего - Вэл наказал? Коленями на гречку ставил? – я замер и престал дышать, не понимая, что именно Евгеша имеет ввиду. – Чего колени все йодом измазаны?

Я перевёл взгляд на свои торчащие из-под одеяла, словно у девицы в миниюбке ноги и увидел те самые рыжие полоски, которые вчера вечером Вовик мне рисовал ватными ушными палочками. Дёрнуть ниже одеяло я не мог, потому что оставшимся куском была накрыта на постели наша с Вовкой одежда.

- Странный ты какой-то, Фимка, - Евгеша ухмыльнулся и уставился на меня внимательнее, скрестив на груди руки. – Ты чё, только проснулся? Чудной какой-то, - я в ответ активно закивал головой и проблеял «Угу». – А Вэл где? Дома?

- В ванной! – голос у меня прорезался фальцетом. Кашлянув, я тут же заверил его, что хозяин скоро выйдет: - Ты иди, Евгеша, раздевайся, отдохни с дорожки, а потом мы поужинаем. Обязательно твой сметанка и твою творожок съедим. Ага, непременно! А сейчас, ступай, душа моя, иди, мне одеваться нужно, не смущай меня.

Жека хмыкнул, но из комнаты всё же вышел. Я мигом ломанулся к шкафу и зашептал Вовику:

- Быро! Метнулся кабанчиком в душ, и чтобы Жека тебя по дороге не застал!

Вовка лишь улыбался и старался прижаться ко мне или поцеловать, за что получил звонкий шлепок по заднице, и был вытолкан взашей из комнаты.

Уже через полчаса, когда я весь причёсанный и наутюженный сидел во главе стола на кухне, Вовик, в шортах и с голым торсом развалился на стуле напротив меня, а Евгеша неспешно колотил в миске домашний творог со сметаной, изюмом и курагой, я наконец-то успокоился. Всё было как всегда, мирная беседа, приятные ароматы и уют ставшей уже родной квартиры.

- …так что мама осталась довольна, - закончил свой рассказ Жека и поднял на нас глаза. – А что тут у вас? Как выходные провели?

- Отли-и-ично, - растягивая гласные, улыбнулся Вэл и подмигул мне, от чего я стыдливо вспыхнул и тут же потупил глаза.

- И долго в партизан играть будете? – Жека неспешно расставлял на столе еду вокруг большой стеклянной миски с творожным ароматным десертом. – Фимушка, ты покушай, тебе ведь силы нужны, а то вон как болезненно-уставшим выглядишь. Совсем тебя Вэл не бережет. Да и ты, Вовка, сам-то - весь исхудавший… - помолчав секунду, он небрежно добавил: - но счастливы-ы-ый.

- Кот, ты чего? – удивленно поднял взгляд Вэл. – Какие партизаны?

- Да так, вдруг в голову пришло, - с наглой улыбкой и кошачьей неспешностью, Евгеша обошёл стол, уселся на стул, придвинул поближе тарелку, взял в руку толстый ломоть свежей булки, в другую – ложку и только тогда поднял на нас смеющиеся глаза. – Просто у вас тут бабочки летают с крылышками размером с арбуз, - зачерпнув творог и отправив сладкую массу в рот, Евгеша откусил от хрустящей булки и принялся неспешно жевать. Мы ждали и поедали его взглядом. Через секунд десять, когда Жека всё же прожевал и проглотил, он открыл, было, рот, но снова его захлопнул. Затем – потянулся за бутылкой молока, неспешно свинтил крышечку, налил себе почти полный стакан, взял его в руку, приподнял, словно фужер и только тогда закончил свою мысль, будто провозглашая тост: - Парни, да я же вижу, что вы, наконец-то, два олуха царя небесного, признались друг другу в своей симпатии. Это же невооруженным глазом видно!

- Не симпатии,   - пробубнил я, дико краснея, но всё же сопротивляясь неверной трактовке, и еле слышно добавил:– А любви…

- Это правда? – Вэл резко встал, стул из-под него с грохотом повалился на пол, он оббежал стол и присел на корточки возле меня, захватив мои пальцы в свои ладони. – Фим?

- Правда, - шепотом проговорил я, и в эту секунду мне было абсолютно безразлично, кто сейчас находится на кухне, главное здесь были мы.

Что я ещё говорил, о чем скороговоркой шептал Вовка – не помню,   я лишь знал, что сейчас, стоя на коленях и обнимая мои ноги, он был самым близким, родным, нужным и любимым человеком на свете. И не важно, что будет завтра, совсем незначительным кажется то, что было вчера, есть лишь одно самое главное, что сегодня мы вместе…

- Кто бы сомневался, - тихонько усмехнулся Евгеша, по-доброму любуясь нами, и довольно жуя хрустящую корочку булки, - С такими-то царапинами на спине….