Сборник произведений том 5 Кукушка мать. Тематика: Мать ебет дочь страпоном

Том5 Сюжеты, - Сценарии, -Поэмы, Эротические романы,-Рассказы...

Не всегда отождествляйте автора с персонажами его произведений.

"Кукушка мать" -Поэтический роман

5 том произведений Нины Каменцевой – это собрание сюжетов о

сложных судьбах женщин, которых жизнь не баловала, проверяя, что

называется, на излом их силу, волю, выдержку, способность сопро-

тивляться невзгодам и испытаниям – и, несмотря ни на что, выжи-

вать, проявляя удивительное терпение и сохраняя в себе нежность,

красоту, умение любить и прощать...

ISBN 978-5-00073-110-9

(Поэтический роман, рассказы, эротика )  Название книги "Кукушка мать"

1. Кукушка мать -Поэтический роман

2." Гаврил - Донской казак ли? "

3. Сверстники-ровесники. Полное произведение.

4 Остров любви."Роман. Полное призведение.

5. Сценарий -" Любовь воспетая годами..."

6. Сюжет - Проза "Любовь это не конфетка? А что?"

7."В воспоминании... Любви первой и дорогой..."

8. Поэма - Казачий свадебный ритуал.

9. Собака на сене... Вдохновение...-проза

10. Сюжет. И это был такой обряд!?

11."Испания! Город Мадрид! Какая красота, туристка и я" сюжет

12."Отпуск в Доминикане"

13."Круиз по Ближнему Востоку:"поэма

14. Сюжет -И хотел он по кавказки захватить меня.

15."Как не имеющая век, змея"поэма

16."Он мед и ложка дёгтя в нем"Поэма

17."Сценарий Армянской свадьбы"

18."Туристкой я в Африке... по джунглям..."

19."Это просто Ностальгия!"

20. Афоризмы 2011-2013 г.

21. Прозаические миниатюры

22. Тоской в тонах иссиня -синий. Поэтический -Роман

1Кукушка мать (Поэтический роман)

Предисловие

Кукушкой ты меня не назовёшь,

вся жизнь прошла, подхожу к вратам я рая,

а может, для меня уготовлен ад?

Бог сам дорогу подготовил, знаю.

Родилась, прожила малость

В глубинке-то Сибири.

По воинским частям разбрасывало нас,

так помнила жизнь родителей своих.

Одна в семье... не с кем поделиться,

всю жизнь из детства помню лишь военных.

Наверно, пограничная та была часть?!

Врезается из жизни той и пленный.

Но что я всё-то... о ней, о ней.

Я подросла, а тяга-то к мужчинам взрослым.

В них нет тех дисциплин... подъём,

когда в любви снимаешь пенки.

И оказавшись за воротами в шестнадцать, –

Свобода жить, свобода и любить.

Теряешь девственность в любовной схватке,

обретаешь ночь в страсти.

Меняла «мальчиш»,

как выброшенные портянки.

Из года в год красот рассвет,

как будто бы нашла, где зацепиться,

но здесь другая сторона,

что не в кого влюбиться.

Ведь в части, как и в той, где жила родня...

Подтянутые, стройные солдаты.

А здесь встречалась размазня,

всех к рюмке, наркоте тянуло.

И вот судьба, и родила... без мужа я,

Но без любви... случайно. И от кого – сама не знала.

Расписана судьба на все года,

А ведь у жизни только было лишь начало.

«Россия большая страна, и вырастят его... » –

тихонько подложив к дверям приюта.

Потом ещё, потом ещё.

Но вот какая в жизни скука.

И жизнь прошла, и горе у меня: ни мужа, ни дитя.

А где же взять сейчас детей, ведь старость.

Конечно, страх за будущее своё тебя заставит

Шагнуть по распределителям детей и детским домам,

где ты бросала,

Но поздно ведь, они-то подрастали. Всё понимали.

И не хотят общаться

с матерью такой, кукушкой заводной.

А кто и на свидание не пришёл,

а кто-то со своею второй мамой.

Простите, дети, вы меня,

дорога чистою была, свободная в любви.

Уж верно сказано – «Кукушка-мать».

Но страсть крепка в молодые годы

и велика, что ты во сне порхаешь.

Есть оправдание у меня!

Поймёте вы когда-то сами...

06.07.2014 16:35

ГЛАВА 1. НАРАСТАЮЩАЯ СТРАСТЬ

Часть 1. Детство и первые шаги в любви

Кукушкой ты меня не назовёшь,

вся жизнь прошла, подхожу к вратам я рая,

а может, для меня уготовлен ад?

Бог сам дорогу подготовил, знаю.

Родилась, прожила малость –

В глубинке-то Сибири.

По воинским частям разбрасывало нас,

так помнила жизнь родителей своих.

Одна в семье... не с кем поделиться,

всю жизнь из детства помню лишь военных.

Наверно, пограничная та была часть?!

Врезается из жизни той и пленный.

Но что я всё-то... о ней, о ней.

Я подросла, а тяга-то к мужчинам взрослым.

В них нет тех дисциплин... подъём,

когда в любви снимаешь пенки.

И оказавшись за воротами в шестнадцать, –

Свобода жить, свобода и любить.

Теряешь девственность в любовной схватке,

обретаешь ночь в страсти.

Меняла «мальчиш», как выброшенные портянки.

Из года в год красот рассвет,

как будто бы нашла, где зацепиться,

но здесь другая сторона,

что не в кого влюбиться,

Ведь в части, как и в той, где жила родня...

Подтянутые, стройные солдаты.

А здесь встречалась размазня,

всех к рюмке, наркоте тянуло.

И вот судьба, и родила... без мужа я,

Но без любви... случайно. И от кого – сама не знала.

Расписана судьба на все года,

А ведь у жизни только было лишь начало.

«Россия большая страна, и вырастят его... » –

тихонько подложив к дверям приюта.

Потом ещё, потом ещё.

Но вот какая в жизни скука.

И жизнь прошла, и горе у меня: ни мужа, ни дитя.

А где же взять сейчас детей, ведь старость.

Конечно, страх за будущее своё тебя заставит

Шагнуть по распределителям детей и детским домам,

где ты бросала,

Но поздно ведь, они-то подрастали. Всё понимали.

И не хотят общаться

с матерью такой, кукушкой заводной.

А кто и на свидание не пришёл,

а кто-то со своею второй мамой.

Простите, дети, вы меня,

дорога чистою была, свободная в любви.

Уж верно сказано – «Кукушка-мать».

Но страсть крепка в молодые годы

и велика, что ты во сне порхаешь.

Есть оправдание у меня!

Поймёте вы когда-то сами...

Буду писать, откуда помню. Родилась в далёкой Сиби-

ри, прекрасные климатические условия, холодно очень

зимой и прекрасное жаркое лето, много пихт, и мне ка-

залось... тогда была граница, потому что, играя во дворе

нашей части, частенько слышала от детей, как говорили,

что поймали шпиона, потом повели пленного, но я сама

не видала. И что было увидеть в военном городке детям...

Только стенды с фотографиями погибших и отличивших-

ся героев, солдат, мужского пола, в большом количестве,

и поэтому запоминались только их лица, подтянутость

сильных мужчин.

Меня назвали Магдаленой. Мне говорили, что буду

всегда издавать свет во всей жизни. Вначале это, конечно,

светлое чувство в каждом ребёнке. Но со временем я ста-

ла замечать, как ведёт себя мать, особенно после сплетен

соседей я стала более любопытной. Она была очень кра-

сивой женщиной. Отца командир части часто отсылал в

командировки, по причине или нет, не знаю. Но то, что он

в эту же ночь приходил к моей маме, – это помню. Помню

даже патефон и тонкую плёнку пластинки – поставят её,

включат, а затем начинают танцевать под музыку «Бесса

ме мучо... Это зажигательная песня танго

().

Я не спала, на меня действовала музыка, тем более – на

ночь. Раньше как будто бы она меня стеснялась, а может,

я была меньше и не замечала. Иногда они выжидали, пока

я засну, но чаще заходили за шторку, где стояла отцовская

широкая железная кровать. Слышала скрип сетки, потом

оханье и визг, и чаще было желание увидеть наяву ещё

маленькому ребёнку: «Чем же они там занимаются? » На

что не решилась никогда. В этой части отец служил два

года, но по просьбе отца его переводят в другую часть

вместе с семьёй. Мать, видно, была страстной и с ним,

и поэтому, может, так никогда и не расстался с ней, хотя

очевидно, что сплетни доходили и до него.

А там то же самое. Начальник части, политрук всё за-

хаживали к нам, когда отец был на заданиях. И с каждым

его переводом по разным частям у матери появлялось

больше и больше любви к мужскому полу, и всё под одну

и ту же пластинку. Я уже ненавидела её, когда слыша-

ла. Но когда она стала приводить и молоденьких солдат,

полностью опротивело. Такая жизнь... хотелось вырвать-

ся из клетки, в которой жила, в её страсти и ночных увле-

чениях. Но железные ворота части никогда не выпустят

дитя. И постепенно всё действовало на нервную систему,

откладываясь в психике ребёнка. Я росла и чувствовала

прилив охватывающих страстей уже в пятнадцать, про

таких говорят – «бешеная матка».

Неужели я взяла это от своей матери – в наследство?

Она уже убрала занавесь, появилась вторая комната, но за

дверью всё равно слышны позывы страсти – так, что хоте-

лось и самой отдаться в эти минуты. Но она была и строгая

мать. Лишь только ей дано баловаться. Уже к шестнадцати

годам, в последний день школы, получив аттестат, решила

сбежать. Я выбралась по делам в небольшой город. Тогда

уже дозволено подростку было выходить.

И это мой был полёт. Я не вернулась – да и зачем... Я в

страсти проводила ночь, когда мамаша за мечтой и удов-

летворением водила в дом уже совсем юных солдат. По

причине и без них. Было собрано немного денег, и был

паспорт. Не знаю, сколько денег, но я бежала с маленьким

чемоданчиком, рванула прямо в Москву. «Там не пропа-

ду. Устроюсь работать официанткой», – думала я. Так

и вышло. Молодые кадры везде нужны, а если ты ещё

красива – клиенты, чаевые – всё в руках, но мне нужна

лишь неиспытанная страсть, голодна по любви и сексу,

невтерпёж. И где найти, кому могла отдать, к чему ещё не

тронулся червяк, который съел бы до крови...

Парнишка молодой у бара всё смотрит на меня. И вот

однажды, провожая в праздник, он на квартиру всё зовёт

меня. Накрытый стол там на двоих. Шампанское в бока-

ле играет. Он тихо-тихо раздевает. И поцелуем заставляет

отдать, что так я берегла, но и хотелось бы узнать. Ведь я,

мечтая, хотела исключить из списка те ночи, где слышала

тот визг страсти.

Ощущая блаженство прикосновения к телу,

Аромат неповторимый... лаванды дурманящей.

Прикасаясь к коже бархатной – дрожь по лицу...

Такой нежный и неповторимый всплеск эмоции...

Жаркий поцелуй, который как бы завораживает её,

С бокала шампанского по каплям лившееся на тело,

Как будто бы прожигает огнём, оставляя невидимые

Ожоги любви, чувствуя его губы, её нежно лизавшие...

Вкушаю вкус, напоминающий винный аромат...

Текущие по телу на простыню остатки шампанского...

Как сумасшедшими от страсти

они полностью отдались...

Под кайфом нежности в любви, собой уже не владея...

Сама не знала, как увлеклась, и страсть родилась и

охватила нас. И так всегда я после смены бежала всё к

нему в постель. Раскинув ноги, как умела – ребёнком же

была – и, «обливаясь», наслаждалась всласть. Забылась

ненависть. И страх от мамы. Ведь женская любовь – тог-

да, когда ты удовлетворена сполна. И он старался дать

мне это, но жизнь расставила препятствия и капканы,

его уже и забирают в армию – солдатом. И он молился:

«Только жди меня».

Но как же ждать, когда ты сексапильна... ты вылива-

ешь и тогда, когда притронутся к тебе. Дрожишь, и грудь

в колокола, им больно, ты хочешь приземлиться и остыть.

Ты ищешь, где бы вдохновиться.

И вот и случай подвернулся в срок. Ночными улочка-

ми домой ты возвратишься. В подъезде ожидает моло-

дой. «К тебе подруга, пришёл я в гости. Не выгоняй, на-

лей мне чаю. Я расскажу ведь, я принёс письмо от друга,

тот, что служил, Андрюша, погиб на мостовой, меня он

защищая».

Он слёзы Магдалены утешить был готов, прильнул он

к ней... своим он телом, накачанный уже майор, слегка

седой. Она же, обхватив его, не удержалась и вскипела,

Ивану показывая страсть, а он мужчиной сильным ока-

зался, очень силён, что ночью осыпал и разжигал в огнях

желаний. Она же этого и ждала, невтерпёж. И ласку вы-

палила огнями, и не поймёшь уже, кто давал им сил на

ночь, и днями... Он был военным, затерянным в степи,

где лишь укол от возбуждения получая, срывал плоды.

Сейчас обрушив на неё, как град в куриное яйцо, до боли

в пояснице... ой. Она стонала, переворачиваясь враз, её

мутило, но осилить можно. Она страдала, что потеря-

ла первую любовь. Найдя вторую, обретая любовника

страстного. И гладит, нежит он против волны, кусаясь,

всё взасос. Повяжет шарф, прикроет и пойдёт. А страсть

её опять на подвиги зовёт! Опять в ночь... откроет дверь

ему, с порога раздеваясь. И сколько продолжаться так

могло, пока любовь, а может, здесь ночное развлечение.

Не знала, как оно пришло. Она страдала, если Ивана не

видала. Она болела, не смогла перенести, когда уехал он

служить в Афганистан и не вернулся – кажется, военным

журналистом был. Догнала его шальная пуля, а может, и

лавина. И не жена, чтоб получить ответ. И жаль мальчиш-

ку, настоящего мужчину, он зажигался – даже не нальют

сто грамм, «а он был громадный малый» совсем юнцом.

Но страсть её переполняла бочку льдом, и ей хотелось

добавить туда снова жару.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 2."Ощутив страсть, можно ошибиться"

Стою я в тамбуре, курю в вагоне,

смотрю в окно на провожающих людей,

сияющих от счастья, много на вокзале,

среди других красавиц заметил я её,

Такое милое лицо, мне просто снится,

влюбился, не могу взгляд оторвать,

шапочка беленькая, береточка надета,

выглядывает из неё чёлка русого цвета...

Приколка из камней – вся переливаясь,

и две косы заплетены красиво, до конца,

а белоснежное лицо – парного молока цвета,

смазливая внешность, как отпустила её мать...

Одну в такую дорогу поездом отпустить!

Вагон был пуст, и вижу: поднимается она.

Какое счастье! Ко мне в купе попала,

не знаю, почему соседей не было у нас.

Наверно, потому что я этого желал,

поужинали вместе, знакомство состоялось,

и выпили мы чаю с ней два раза;

мне не до сна, пора ложиться спать,

мы так разговорились, что не хотелось

электричество отключить, под стук колёс,

а что нам делать?!.. надо лечь,

и слышу платья шорох... свет погас...

С неё сползает платье, меня обливает

горячим кипятком, нащупал её руками,

она не сопротивлялась, прильнула ко мне,

мы так ночь провели – и всю бы жизнь...

Вот отпуск у неё, и отправляется на море, где море ог-

ней, и все раздетые тела кишат там в нём. И надо же ей

выбрать, кто стройнее. Купив билет, она в вагоне купе. А

вместе с ней мужчина ехал, пассажир. Одни – и почему

других не видно? Он за все билеты расплатился сам. Сту-

чат колёса, он же из саквояжа достал бутылочку с лихой.

У проводницы попросил два стакана. Налил он спирт, а

девушке впервой. Она вздрогнула, потом ещё, нет сил...

«Вы закусите», – суёт огурчик солёный он... она пьяна – и

делайте что хотите. А он в возрасте и спелый, надругал-

ся полностью над ней, пока спала. Проснувшись рано,

одна в купе, и пассажира след пропал. Слегка умылась,

а боль невыносима. Ни сесть, ни встать... опять легла. И

пролежала до прибытия она, пока поезд не заглох, утих

и встал. Он не стучит. Тяжесть в ногах, ей подняться не

даёт. Вот проводник. Помог подняться, он был не прочь

и надругаться, но время прижало его, и вывел он с вагона

прочь. И маленький тот чемоданчик, где вещи все и па-

спорт был.

Присела на лавку. «Куда податься... Он изнасиловал

так, что неделю надо отваляться, пройдусь и поищу ноч-

лег. А был Сухуми город славный, нашла ночлег у баб-

ки там. Не то сарай, не то избушка, а больше клетка для

скворца. Забралась спать под небо я. Проспала так, рыдая

в боли, ещё три дня. Потом тихонько заживало, и к берегу

пешком я добиралась. Там нет песка, весь пляж – мел-

кий камень. Лежишь и чувствуешь ты боль. Но с каждым

разом от морских примочек-волн зарубцевалось, и только

лишь в последний день наслаждалась природой той и мо-

рем, но с желанием возвратиться домой».

Так и сделала, села опять в поезд и через два дня была

в Москве, где поняла, что и мужчинам не всем можно до-

вериться. Вышла на работу. Но в один день к ней подо-

шёл хозяин ресторана.

– Ты девушка красивая, работаешь на побегушках, я

открыл ещё бар в конце города, там нужны такие, как ты.

Научишься работать на шесте, будешь зарабатывать в три

раза больше, а если ещё и обслуживать хороших клиен-

тов в ночь, купишь себе и машину, и всё, что пожелаешь,

сможешь даже замахнуться на квартиру. Наверно, боль-

ше деньги платишь за рент, подумай, Магдалена, если да –

зайди в мой кабинет, – сказал он.

Она и сейчас хотела сразу ответить, что да, но вспом-

нив, что её изнасиловали в поезде, и с каким развратом,

решила повременить. Прошло некоторое время. Она за-

метила в баре молодого человека и решила с ним немно-

го пофлиртовать. Но он никак не поддавался. Она потом

узнала, что он был женат. Но страсть к нему всё больше

возрастала, когда не можешь взять, что хочешь взять. Она

расставила капкан опять. Вечерний день, расходятся уже

клиенты... Она одна, и он в кафе один. Она всё крутится

вокруг, как будто подтирает, сама уже вплотную придви-

гаясь... он говорит: «Что делаешь со мной, Магдалена? »

Без слов она целует его в губы, растаяло сердце у БУЯ-

НА, и потащил её он в кладовую. И страсть наградой ра-

зыгралась. Он стал над ней так сильно издеваться... Она

визжала и тряслась от боли. Но сердце и душа всё ж в

неволе. «Пойдём ко мне, прошу я! » Она рассыпалась в

страстных поцелуях. И натиск был, соблазн велик. Она и

он всю ночь в кровати кувыркались.

Они встречались втихаря, забыв проделки мамы, когда

всё видела она, сейчас скрываясь: не узнала бы его жена,

– но страсть, ночные игры продолжались. Не в нужный

день, в ненужный час совсем случайно узнаёт, что скоро

станет мать она. Какое горе, говоря: как же так? Он был

женат, она неопределёнка. Пошла к врачу, чтобы убить

ещё не родившегося ребёнка. А он ей: «Поздно, деточ-

ка, пришли, и вот совет хочу я дать, что первого ребёнка

желательно рожать». Поникнув головой, она к нему бе-

жит. Руками замахал: «Прости, моя же тоже ждёт дитя, и

в этом я не виноват, зажала ты меня тогда в тиски. Сейчас

сама решай вопрос, что будешь делать, с тебя спрос». Он,

наклонившись, улыбнулся: «Давай продолжим, как оно

и есть». Она беременной ходила, вначале страсть к ней

приводила, но скоро трудно жить так с ней, и он нашёл

объект другой.

Рожала трудно, и рядом никого – и мамы. Куда девать-

ся, работать надо, и вот она просит бумагу и написала

горькое письмо: «Отказываюсь сама, простишь когда-ни-

будь, дитя», – и называя его Сашкой, в честь своего отца.

И трудно ей, и денег мало. Но что поделаешь?.. работать

надо, как будто бы и там... порядок. И вспомнив хозяина

слова, зашла к нему в кабинет. А он и тот ещё развратник,

пузатый мужичок в годах: «Сейчас попробую, на что спо-

собна, и нечего из себя корчить, раздевайся, и тебя Е.... »

Разделась девка, вся крутясь, таким, как он, она не отда-

валась, лишь только с теми жила, в кого сама она до сих

пор влюблялась. А он развратник, так и сяк, не легче, чем

пассажир в поезде поиздевался. «Беру тебя работать там,

но в месяц раз придёшь мне отчитаться». И поняла она

его слова. Позор и стыд, но что же делать. Ты тело про-

даёшь, как и всё, что в нём, и ты хотела?!..

Устроилась на новую работу Магдалена, когда-то меч-

тавшая насладиться сексом всласть. Сейчас подумыва-

ет, если можно, отказаться. Но здесь отказа не могло и

быть. Она пластична, показывая стриптиз, и вьётся, как

лоза, над шестом, её слегка увеличенная грудь пронза-

ет глазки у прохожих. Все новую хотят в постель увлечь.

Она устала принимать ночами, когда за ночь по десять

обслужить... заснёт уткнувшаяся в подушку в печали.

Вначале страсть, потом до боли. Она продалась уже вся.

Проказница была, за доллары отдавала всё, что можно

взять. Её вывозят уже на ночь в гостиницу «Интернаци-

онал» и одаряют не только любовью. Где сифилис, где

триппер, всё подряд. И хорошо, что не получила СПИДа.

Она, лечась, ругала свою мать, – но та хотя бы не боле-

ла, не продавала тело, – с которой так и не виделась уж

много лет подряд. И как случилось с ней опять? – она

не поняла, она беременной осталась... «Не может быть,

я ж предохранялась». Она влетела, как пить дать, рожа-

ет мальчика опять. Решила всё же воспитать. Но как же

жить, когда нету подмоги. Работать надо, ведь кормить.

Хотя квартиру и машину купила, но жизнь берёт и увели-

чивает расход. Как жить? Не выдержала она и в детский

дом малютку унесла. Звонок, открыли форточку в стене,

и покатился мальчик по весне, записку приложив, как его

звать, фамилия, и как мать величать.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 3. «Благослови, Господь, услышь молитву»

Работа, ночь уже в одно связались. Она распущена

была, уже и под дверью её ждали, пока вернётся с «биз-

неса» она. Но в её страстях появляется любовь. К кото-

рому она небезразлична. Ему-то дарит она свободную

любовь, за ночь не требуя ни денег, ни вознаграждений.

Она всё ждёт, когда придёт. В любви пройдёт вся ночь,

раскрепостясь, отдашь ты всё, когда поймёшь, что лю-

бишь. Но он ещё тот малый, бутылку с собою принесёт.

И тихо ей всё подливает. Потом от страсти вместе умира-

ют. И с каждым днём всё больше, больше... Уже купаясь

в алкоголе. Она всё забывает. На следующий день тару

собирает. Сдаёт, на хлеб хватает. Но вот проходит мимо

церкви – как будто передёрнуло её. Вошла, бросаясь на

колени: помилуй Господи, что со мной? Потерянная в

жизни этой, прости за все дела мои, повинуюсь всем тво-

им советам, раз в двери храма я сама вошла. Молилась

сколько, не понять. Уже и двери закрывают. Поднялась,

тара тарахтит: неужто всё начну сначала. А вслух молит-

ву повторяла, которая с души срывалась.

Благослови, Господь, услышь молитву

Смиренную мою, прошу прощенья,

Прими мои слова, удовлетвори просьбу,

Дай вкусить радость жизни, спокойствие...

Стою я в храме на коленях, молясь,

Ласкает нежно солнце цветные стёкла...

Направленным лучом к лицу прикасаясь,

Жжёт, ладонью притрагиваюсь невольно...

Забыв, что я грешна, покаяться пришла...

Господи, дай душевного спокойствия.

Бокал давно уже выпал из рук у меня,

Я каюсь, а подо мной хрустнуло стекло.

Та тара пустая, которая в авоське у меня...

Прощенья молю, сама думаю о другом,

Скорей б закончился молебен... прости!

Опять, Господь, меня прости!..

Life is Life (жизнь есть жизнь).

Неверно, есть за что в моём подсознании

Нести этот грех, тянуться мне к бутылке...

И кто же здесь поможет, совесть ли,

Бог, ведь я пришла сюда просить – прости...

Благослови, Господь, услышь молитву... – пока не ска-

зали, что служба закончилась. Трудно было подняться,

зная, что тара в авоське, которая для неё стала камнями.

Она вышла, рыдая, как будто бы что-то перевернулось

в ней. Она медленно добрела до скупочной, сдала тару,

купив хлеб, и больше никогда не впустила в дом Ваську-

пьяницу, который всё отнял у неё: работу, много вещей

продал из её дома, а главное – её красоту. Лицо Магда-

лены стало серое от алкоголя. Смотреть стало противно

в зеркало, куда она давно не смотрела. По случайности

устраивается проводницей работать, и здесь-то она встре-

чает человека, с кем можно было разделить дальнейшую

жизнь. «Магдалена», – с ним познакомилась. Видно, ему

понравилась, была ещё ничего. Ей всего-то было трид-

цать пять, она весела и бабочка опять. Красивый говор и

улыбка, неслась в вагоне, как жар-птица. Стреляла глаз-

ками всегда, но всё равно одного-то зацепила. Он был

из бывших заключённых. Но видно, тот ещё он туз. Её к

себе в купе он подзывает и приказным тоном: «Ложись»,

– говорит. И хорошо, что сменщица была. Он на неё, как

лев на мясо. Голодный был, сидел в местах он отдалён-

ных, но саквояж наполнен был до дна: деньгами, побря-

кушками, цепями. Одно кольцо надел он ей на палец. «С

сегодняшнего дня ты моя». Подумала она: «Моя, но не

жена», – а как хотелось ей услышать это. Но нет, так он

и не произнёс. Доехали до Сочи, он сошёл. «Ну, в гости

жди, будь верной, а то отвёрткой сердце я проткну, по-

верь мне».

Мимолетный роман в вагоне, подумать только, второй

раз, от первого страха еле выкарабкавшись, ведь разорвал

всё в пух и в прах. Но здесь похлеще был чувак, лаская

не насильно, в похоти сама ему отдалась, решилась. Ведь

так давно не видав силу мужика, она уже мечтала и во

сне. Не будем мы загадывать вначале. Но страх перед по-

следним немного отхлестал, она утихомирилась, ждала

честно. С таким не шутят, поняла она. Хотя ни адреса, ни

телефона он не спросил её. И вот однажды после смены

на вокзале встречает Андрюшка, туз козырной мой. «Со-

скучился по тебе, подруга. Пойдём на рынок, кое-что ку-

плю». Он был высоким (как дядя Стёпа великан), беря её

котомку, унося с собой. Она бежит следом и успевает. А

он шагает большим шагом, ей два таких надо пробежать.

«Он щедрый был на рынке, скупал всё подряд, и на

такси ко мне на дачу, решаем вместе отдохнуть, мои сво-

бодные три дня. Шесть соток, старая изба, что я одна

смогла б создать. А он – не бойся, не горюй, моя подруж-

ка, подымем дом и вместе заживём».

Три дня свободных в любви искры разжигал, огнём

пылали, но это мало, он керосином обливал, она визжала.

Она, испытав за жизнь секс, «собаку съела», до тонкости,

зная и понимая, что с ним шутки плохи, висеть он будет

на ней целыми днями. А ночь подходит, он опять воротит

как шар, всё в поцелуях, «губы не прожгите». Но он её

уже не слушал, а делал то, чего хотел. Три дня, все вы-

ходные, на ней висел, горел, стонал.

Затем они вновь попрощались, её он до станции довёз.

Опять ей говорит: «Со мною шутки не шутить. В любую

минуту встретить я могу, подруга. Там саквояж оставил

я в комоде. Бери и пользуйся деньгами, сколько хочешь.

Но б... а не потерплю, надену на тебя удавку, удавлю».

Она сыта, о чём и говорить, слегка за ним всё ковыляя.

«Ты мне ключик от дачи-то верни. Я сам поди буду наве-

дываться туда, когда-то», – «Андрюша, золотой, я редко

там бываю, у меня квартирка в Москве есть», – «Давай

ключи, я тоже знаю, где она-то есть. Туда я тоже заскочу.

Дела, я уезжаю, но наведываться буду иногда, а к следую-

щей весне, я обещаю, поставлю хатку хоть куда! »

«А может, он с серьёзными намерениями ко мне... »

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 4." Бессонница-Любовница"

Меня бессонница околдовала,

заснуть на час мне не давала,

ласкает, всё приговаривает,

ночью в любовницы набивается.

Сама не спит, щекочет по ночам,

целует, не даёт сомкнуть мне глаз,

чтоб не заснуть, цепляется за нос,

только перевернусь я на бок, спрос.

Всё нервничает, ворочает подушку,

сама не спит, не хочется ей спать,

меня заманивает в свою ловушку,

безжалостно забирая уже подушку.

Смотрю я на часы, пора бы спать,

она ударом звон часов подгонит,

уже 2, 4, 5 часов, а я ещё не сплю,

в тумане сонном её я забавляю...

Сказал, уехал, а каково-то мне справиться с холостыми

ночами? Хоть ты до потолка ногами, его-то жду, но нет

его годами, потом опять явится на малость, потом опять

хоть ищи ветер в поле. Нет его, Андрюшки моего. Но

точно знаю, что убьёт, заметит если – посмотрю налево.

Но вот однажды он, пропащая душа, как только со двора

на волю, отстроил на участке он хоромы. Слышу, что-то

бьётся под грудями. Неужто там дитя, не маленькая, чтоб

не понять. Его всё нет, а как решить вопрос?! Ведь уез-

жая, не звонит, не знаю: и когда приедет? И хочется и со-

общить, но нет и номера телефона. Взгрустнула я малок.

Решила выносить дитя, поди обрадуется милок... На пя-

тый месяц родила. Мальчишка был, назвала его Витёк.

Отличный малый, богатырь, как отец. Но что-то нет отца,

всё жду, нет сил, обрадовать хочу. И не работаю, всегда

из саквояжа денежку достаю. Уже и год сынишке стало.

Подумывала, что бросил, уехал навсегда. Решила всех

своих детишек с детдомов собрать. Уже и справки стала

собирать, как он явился, увидел произведение своё. Во

всё горло стал рычать: «Нельзя мне, дурёха, семейство

разводить. Нельзя жениться и детей иметь. Сейчас ты

сделала своё. Решай сама и отдавай кому-нибудь его. Не

буду его судьбинушку плохому подвергать». Взмолилась

мать: «Прости и не вини. Его люблю, как и тебя, родной».

Но голос строже, не посмотрев ему в лицо: «Ты не долж-

на была оставлять», – «Смирись, родной», – «Нет смире-

ния здесь. Ведь неписаный закон у нас на всех». Он уез-

жает. «Буду в пути, пока приеду... отдашь в детский дом,

прости, сынок». Он не остался, ребёнка на руки не взял,

ушёл к дверям, чтоб слабость не показать. Наполненные

глаза, блеснувшие от слёз. Магдалена долго мучилась,

стонала, но не смогла ослушаться его, подумав, про себя

сказала: «И в этот раз, какой по счёту мой ребёнок у

государства на харчах». И понесла его, сдала. Отказ пи-

сала – капала слеза.

Прошло полгода, приезжает он, простреленный шаль-

ною пулей под бедром. И выходила, и простила всё. Она

любила, если можно было так сказать! Она боялась. Он

же с неё три шкуры драл, стучал, как дятел, по ночам.

Терпела, лучше же его, чем продавать, как было раньше,

тело бы своё. И с ней он не церемонился никак. Он брал,

что можно взять. Долбит он клювом, хочется рыдать, а

насладившись, уезжал опять. Он уезжал, она бежит в

приют. Ребёнок Витюшка тянет ручки к мамочке своей.

Потом с годами стал он забывать. И вовсе был объявлен,

чтобы не искать. Продали в заграницу ведь её дитя. Ро-

дители новые, кто вы? Неужто ему лучше там... Она в

слезах Андрюшку всё ждала. А он являлся, когда не при

делах. И ранен был и возвращался еле жив. Такой удел

жизни у него. Но твёрдо знала и Магдалена, что удавить

он сможет, не моргнёт, если с пути сойдёт. Года бегут,

и наконец он возвратился, как будто бы и насовсем, как

будто бы прожить должны малость. Но рана бывшая дала

о себе знать. И умиравший просит возвратить дитя до-

мой. Искала долго. Концы уж в воду. Сама любила, мо-

жет, одного, хотя раздала пять она, но счастье попутало,

в Амстердаме нужно поискать. Куда увёл её тот путь Ви-

тюши?! «Забрали моего дитя. И деньги есть, могу жить

там, не работая, годами. Найду его, представлю новой

матери права. Нет подписи моей, что разрешила его с

России увозить... »

Андрюшка скончался на её руках. Похоронила с по-

честями, попрощалась. И через сорок дней она в дорогу

собралась. Она красива, моложава, сидя дома, себя при-

водила в порядок, ожила. Вылетает в Амстердам, а рядом

с ней летит мужчина, ему под пятьдесят, и он прилич-

ный, на ломаном русском, но говорит. И очень просит о

свидании блондин. Знакомясь, имя называет. Мр. Билл

Перл. «А как вас зовут? » Она пробормотала, что Магда-

лена, и он до номера в гостиницу проводил. «Войдите,

раз пришли», – сказала. «Какой сегодня день чудесный.

Пройдёмся вместе по аллее». И расспросил: зачем ви-

зит? Она расплакалась вначале, он взялся утешать её, но

видя – этим делает ей больно: «Пойдёмте прогуляемся

вместе, я постараюсь вам помочь». Он был услужлив в

самом деле. На каждом слове извинения просил, но в

тот же день в койку уложил. И точно явно он заметил: её

страсть к мужчинам велика. И разве он её оставит, напра-

вив «рога», как у быка. Он каждый день был у неё, пока

по-своему лепечет, потом он переводит, а потом она рас-

плачивается двойным. И долго так продолжаться не мо-

жет. Гостиница дорога, за всё она платит. Однажды он ей

предложил поехать с ним и сказал, что имеет дом в горах,

откуда легче делать дело. Звонить он будет и искать. Она

же будет только помогать. А у неё одна забота – найти

Ванюшку своего. И он её увозит в горы, как «хозяйку»,

вернее как бесплатную батрачку. Днём облагораживать

весь дом, готовить, а ночью ублажать его. И сколько там

ни жила Магдалена, всё так и не нашла дитя. Бесплатной

домработницей была: готовила, стирала, пахала во дворе,

всё подвязывала виноград. Всё на ней: скотина, лошадь и

навоз, но ради сына вытерпеть она готова. А кто сказал,

что он готов помочь? Ведь от такого вряд ли кто уйдёт.

Она пластична, ночью напролёт е... и не оставил места,

где не воткнулся рылом. От боли ей не разогнуться, а

утром всё опять... он делает звонок. Она прислушиваться

стала, частично что-то понимала.

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 5. «Ещё и осень за порогом»

Ещё и осень за порогом,

Но тёплым снегом занесло,

И бьёт в глаза от непогоды...

Но таю я не от неё...

А от любви своей случайной,

Которая ворвалась в дом...

Слегка приоткрывшейся двери,

Бураном сердце заметёт...

Наполнила всю чашу в нём,

Любви обильного сияния,

И мягкий снег не помешал...

А только нам помог – слиянию.

Одно прикосновение – и таю,

Как снег пушистый подо мной,

Обворожительный он такой,

С тобою в любви лишь одной...

Уж год прошёл, и нету изменений, всё пашет за харчи

на бугая Билла своего. Напашется с утра, а ночью в койку

он зовёт, строчит по рельсам, словно паровоз, нажрав-

шись пивом. Идёт – и дым столбом. От тяжести такой,

наевшись, всё лезет как в туннель своею головой. И лёг-

кий способ ему же подавай, совсем трудиться расхотел

толстяк. Она же, наоборот, от тяжести своих работ опять

ту форму приняла, которая лет двадцать тому назад была.

Похорошела на глазах. Он был вдобавок и нелюдим. Со-

всем он в гости не ходил. В конце горного посёлка Ма-

тамата в ущелье горной реки Гохт (Амстердама) был не-

большой бар. Туда-то часто уходил Билл, но один раз её с

собою взял. И сколько можно?! Пил да пил. Как надувная

бочка, живот стал большим. Пошёл отлить и задержался.

А в это время в дверях красивый парень оказался. И сразу

к ней: «Одна грустите? » – он к ней на английском.

Но Магдалена, Магдалена моя его ведь тоже не поня-

ла. Не знала, может, в школе не учила, а может, в жизни

много пропустила. Тогда он по-голландски с ней. И не

поняв, она как сразу стала отвечать. Она тараторила, сме-

ялась, как будто был он свой родной язык. К ней облег-

чение пришло. Неужто в память он втесался, неужто стал

он для неё как свой... На русском не разговаривала три

года. Обиходная речь врезалась сразу к ней, потом кино,

телевизор, на прочность взяла она на слух. И так застал и

в разговоре её Билл, не муж, а лишь в гражданском бра-

ке. «Привет, сосед Петрович», – «А ты всё прячешь от

соседей клад», – «Да нет же, время осеннее – золотое,

ведь надо фрукты с сада собрать». Хотя он ей не помо-

гал. Одна она всё собирала и в ящики всё упаковывала.

И надрываясь, на тачке всё вручную увозила в кладовую,

где была температура, нужная для них. «Ты приходи к

нам, Петрович, в бильярд поиграть». И он пришёл и не

стеснялся, с собой бутылку захватив. Сидели они сперва

на деке, забавлялись, потом, когда вошли, пивом разбав-

лялись. Пока Билл не свалился спать в столовой. А тот

Петрович, моложав, не пил, а лишь за хозяйкой наблю-

дал, которая ни пила, ни ела. Всё бегала по своим делам и

им на стол закуски подставляла. Прорез большой халата

там, его он слишком раздражал.

Подходит к ней, руками цепкими своими обнял и на-

чал целовать её, таких ведь ласк она не видела давно, а

только требовали секса. Целует всю её, разводит в стра-

сти, как ложкой в стакане, об стенки крутя, хватает с кух-

ни и уносит в зал, на беленький диван. И только тут, по-

чувствовав... не заснул, как Билл её. «Такую оставлять

нельзя, погибнет, и надо постоянно орошать. Ах, эти рус-

ские девчонки». Занимался с ней, ужом входил, крутился

и сжимался. От визга несколько раз Билл уж просыпался,

но что с пьяного взять, на бок опять и так проспал всю

ночь. За это время насладившись, разговорившись, ре-

шил он ей помочь, переманить в свой дом. Прося и у него

пожить, работать в доме ей не надо, лишь только убла-

жать ночами. Но он такой из сильных-то малый, и в ночь,

и днём не прочь переворошить всё вверх дном. Она со-

гласна, очень приглянулся, живёт не пошло, и ласки хоть

куда. Она за ночь собрала все вещички, которые набила

в чемодан, лишь написав записку грубо по-голландски:

«Прощай и не ищи меня».

Она влюбилась, любил и он, хотя по возрасту она на-

много старше. Но так красива ещё была, в постели вихрь

– мама не горюй, быть с ней – как в сказке. А через пол-

года опять почувствовала дитя. А от кого – не знала. Всё

ножками в живот играет. Она ему не говорит. А всё о ма-

лыше мечтает. Но он заметил перемену сразу. Полнеет на

ходу с каждым днём она. В постели не согнуть, пружина

словно камень. Не повернуть, не развернуть, всё лежит

она. Понял, но поздно, что сказать. Но он ещё был тот

умелый парень, на всём хотел играть. Он понял, что раз-

богатеет задарма. И ждёт, пока она родит дитя. Не думал

даже оставлять. Всё ходят люди к ним чужие. Он затеял

ребёнка её продать. Ты ж никто здесь, тебя разденут...

И вскоре схватки начались, кричит уже – рожаю! И

на дом приводит он врача... услышав плач, она в слезах

от малыша. От счастья и рыдает. Неужто сын! Неужто

сын опять... Но вскоре крик не слышит малыша. Он к ней

подходит: «Не могли спасти, – а сам в улыбке. – Мож-

но снова начинать». Она для него стала как «суррогатная

мать», которая, не ведая, что делать, рожала каждый год в

надежде иметь дитя. И он заботился о ней. И так и здесь

надежду не нашла. При ней же лишь знание голландского

и английского языка. Так и не нашедшая дитя, за которым

так мчалась она сюда, она в посольство русское идёт. И

там её сажают на самолёт.

«Привет, Москва. Привет, мой дом. Ой, как я натерпе-

лась за рубежом... » Красива, интеллигентна она, работу

быстро нашла. Гид со знанием языка всегда нужен в го-

родах. Степенна, стройна, от силы тридцать дашь. Одета

высший класс, манер за рубежом она собрала хоть отбав-

ляй. А за плечами целый воз надежд и бед, обид и не-

решённых вопросов. Работая, искавшая детей... Но так

и не нашла дороженьку по ней. И встретив хахаля опять,

который стал с ней вместе жить. Опять на всём гото-

вом, вдобавок начал оскорблять. Терпела долго. «Пошёл

прочь, таких, как ты, я видела за жизнь», – открыла дверь

и, вытолкнув его, поклялась: больше никого! И вспомни-

ла тогда она и мать. И поняла, что не её вина. «Она-то не

была кукушка-мать, а только я. Изменять, наверно, луч-

ше было так, чем я, которая страдала от чужих... Она же

наслаждалась как могла. И лишь меня одну и родила. А

я развратница и кукушка-мать, всех разбросала я детей

и не могу собрать». Печаль её заставила письмо в часть

написать. А часть в ответ: «Похоронили за отцом и мать.

Могилка здесь... можете посетить. Они искали вас всю

жизнь. И видно, не судьба».

~*~

Глава 1."Нарастающая страсть"

Часть 6. «Кто не грешен, пусть бросит камень»

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Лучше покайся, на колено привстань.

Ты, живущий на этом свете тленном.

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

«Кто не грешен, пусть бросит камень».

Лучше покайся, на колено привстань.

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

Забыть об этом – значит пойти заранее...

Тебе хочется любви и благополучия.

На заведомое унижение – поздно будет –

Рай – Ад обосновались у преддверия.

Тебе хочется любви и благополучия.

Кто не плакал, не любил, сочувствуем.

«Кто не грешен, пусть бросит камень», – так думала

и она, но жизнь сурова и всё поставит на свои места. К

расцвету лет она ещё имеет голос. Ещё поёт под музы-

ку других по ночам, но с каждым разом подбирая ноты,

Магдалена становится хриплее, глуше. Больнее перено-

сит всё... В ней нет той чувствительной страсти, которая

её-то зажигала в любви без страха, в мужских объятьях.

И хочется увидеть и своих детей. Но жизнь на всё поста-

вит выбор, перед ней забор. И только в щель она увидит

сыновей. И из окон. Они давно живут у новых матерей.

И ласку их и всю любовь пытая, но женщину ни во дво-

ре, ни в парке, ни у школ не замечают. Которая в плато-

чек всё ревёт. Не осуждаю, не виню, ты ведь сама такую

выбираешь жизнь. Одни лишь здесь страдают дети. На

маленькие детские плечи навьючила мешок с камнями.

А он и тащит всех к земле. А главное – они все высший

класс. Давно закончили школы, колледжи... ты за грани-

цей так и не нашла, но и они, наверно, не ходили пеш-

кой. Сейчас-то хочется обнять и приклониться к ним на

старость, но где же ты, мой первенец, и ты, Ванюшка,

отзовись. Она страдала, но всё равно с мужчинами об-

щаться не мешало.

Года бегут – и старость рядом. Она одна, без мужа, без

детей. Куда ни кинется – преграда. Детей увидит, прячась

от них. Не та ты мама, говорят, что разбросала. Не та ты

курочка, не уточка была, которая вела цыплят, всё под-

бирала и зёрнышко делила клювом своим на части, чтоб

голод не пристал. Не будем жаловаться теперь. Один Ва-

нюшка лишь искал мать. Нашёл и в ноги поклонился. За-

помнил, сколько раз рыдала в подушку она, всё помнил

он из детства и просил помочь. Ведь у него такая же судь-

ба – меняет девок, как перчатки. Всё время к одному бе-

регу не пристать, мешают волны разоблачения в страсти.

«И сколько же детей рассеял ты по миру? » – «Не сосчи-

тать. Я всех любил. Но силу надо было употреблять, и я

распрыскивал крапиву. И больно». Пожалела его мать. А

вспомнив, что была сурова к своим родителем, и в часть

послала сына отслужить и честь отдать за Родину род-

ную, которая смогла поднять детей и братьев твоих.

Такая участь у детей, кого покинула в детстве мать.

Всё смотрят на дорогу: а может, передумает и придёт, а

может, она рядом, какая жизнь их ждёт, когда печаль из

детства, а в сердце камень.

Они с матерью помогали, как смогли, забрали не-

сколько детей, пускай уже и не свои, но Бог поможет

их поднять. Поймите, вы родители же наконец. Не

оставляйте вы своих детей на произвол судьбы. Приме-

ром стать должна «Кукушка-мать», которую засосало в

трясине страсти, и не поняла она за всю жизнь: зачем

живёт? Зачем на свете дети? Они, как стая журавлей,

ворвутся в душу, не выпускай, как стаю голубей... они

домой уж не вернутся. Лишь догонит в слезах глаз. А

Бог простит, пожалуй.

Детский дом я проходил,

А в окнах глазки деток

На меня смотрели так...

Жуть!.. пройти не смог.

Зашёл в проходную дверь...

– Где родители их? – спросил

у первого встречного. – Жаль,

Нет родителей, подкидыши они...

Отобранные за пьянство,

За кражу сидевшие, кто за убийство...

А здесь дети при чём?

Не имеют ласку родителей...

Там я стал частым гостем...

Прихожу поиграться я с ними...

Однажды деваха подходит ко мне:

– Знаю, ты мой отец,

пожалуйста, откройся...

Пожалел я её... ей три года было...

И забрал я к себе тогда жить...

И теперь с ней вдвоём мы живём

И работаем в интернате том...

***

Детский дом... и я прохожу,

Разве пройду безразлично?

За окном глазки в окне...

Мне как ножом по сердцу...

В глазах печаль... заберите...

Сколько сирот на свете?

А больных, детей-подкидышей

В приютах без родителей?..

Вы, мамы, пожалейте детей,

Богом наказаны будете!..

Даже в войну их не бросали...

И детям последнее отдавали...

Сами ж мамы ели жмыхи,

Сейчас же, без совести и стыда,

Бросают в мусорные ящики,

Забыв долг свой, матери!..

Если можно их так назвать...

Остановитесь, остановитесь!

Что делаете вы, женщины?

Побойтесь Бога, может больше не дать!

________

* Произведение – частично в стихотворной прозе.

** Литературная героиня Магдалена.

*** Роман несёт правду о детях, которых, словно ко-

тят, бросают на произвол судьбы ради своей прихоти

женской...

**** Осторожно: эротика, детям до восемнадцати не

читать.

Начало

Конец

Nansy Stn USA 07/09/2014

КОНЕЦ

~*~

2." Гаврил - Донской казак ли? "

Поэтический роман

Глава 1 ЛЮБОВЬ – КАК ВОДА, КОТОРОЙ ВСЕГДА ХОЧЕШЬ НАПИТЬСЯ...

Часть 1"Весна – как мужчина, капризна"

Весна – как мужчина, капризна,

такая же переменчивая погода:

то сильный ветер с проливным

дождём в семейных отношениях,

То солнечное обаяние ласки

переполняет любовью страстной

дом, где только что был мороз

в холодных отношениях, в печали.

И ожиданием в ласках перемирия

словно нежным ветром раздевает,

огонь в камине – словно душа, которая,

в любви замирая – ждёт признания...

Отцы и дети, родители и дети, сколько тепла должно

быть между ними, но жизнь чаще расставляет свои кап-

каны. Туда попадают дети в детстве, а родители к старо-

сти. Страдают все, и кто за это в ответе? Когда любовь

случайна у дверей, открой ты ей, – велело сердце, – и

ты склоняешься над ней и вырываешь, что так берегла

в себе девчонка. Ты становишься частый гость уже и не

думаешь жениться. И сколько девочек прошёл, разбив их

счастье? Ты ищешь – лишь бы наглумиться. Совсем не

думаешь и обосноваться, и зачем?! Ведь дурёх полно на

свете. Одна из слабости своей... Другая любит, а третья и

родит, желая закрепить союз. Но ты опять, орёл, взлетел

и, не подумав, дальше полетел. Искать себе ту единствен-

ную, кому ты правда нужен. А может, и тебе с ней про-

вести остаток дней, ведь ты красив, заслужен... Но нет,

твоими же детьми повсюду ты разбросан, и Бог смотрел

на тебя всю жизнь.

Сидела поздно Машенка одна, в русской печи горят

дрова. И только свет луны немножко освещает. Она лам-

паду не зажгла, всё экономит, и даже на дровах, но холод-

но, озябла она и ручки придвигает обогреться. Пришла с

работы мать её, продолжить сказ просила, который даве-

ча та начала. «Ты повтори, – сказала дочь. – Начни снача-

ла, уж больно нравится мне, как ты описывала его». «Ты

что, влюбилась? » – «Нет», – «Не помню я, о чём вчера

тебе я наплела. Но слушай снова, раз уселась на табурет.

Кружева ты не бросай с руки. На свадебное украшение

всё плети», – «Не буду замуж выходить. Не нравятся мне

парни с нашего села», – тихонько лепечу. «Когда полю-

бишь, будешь пить. Любовь – как вода, которой всегда

хочешь напиться... » – подсела к Машеньке она и начала

свой сказ.

Давно то было, при царе. И жили бедно мы. Но лишь

в сердцах у нас любовь была крепшей. И жил в стани-

це заводной гармонист богатый, и звали его Гаврилом,

усы чёрные носил и шапку. Он был последним у родите-

лей своих, и баловали его, так и не призвали и служить,

продели в левое ухо серёжку. Он не казак, но приказание

царя – послушал, ведь младших не забирали служить, и

отцу то было по нраву. И чуб большой из-под козырька,

в веснушках полное лицо. Силён он был, как богатырь.

И каждая б пошла за ним, но он единственную искал. По

вечерам всё девок зазывал, искал-искал, наверно, серд-

це подсказало: поехал он зимою на санях в ближайший

хутор. Потом ещё весной туда же. Он в жёны честную

изыскивал давно, не ту, что вешается на шею. Там казаки

живут и просто так не встретишь девок. Хотелось выма-

нить из хат. Но кто позволит просто так? Но он же был

на руку и ловкач. Невдалеке заметил стог сена, на зиму

собранного для крольчат. И он слегка поджёг, но пламе-

нем обдалось враз всё. Бегут девчата с ветерком, холодной

воды на него. Из колодца ведром черпают, плескаясь... об-

моченные все, как будто сквозь стекло заметить можно их

тело. А казаки-мужики на пахоте с утра-то запряглись, всё

косят на зиму траву скотину прокормить. «Ух же, богат

хутор детворой, девчат красивых повстречать». Из каж-

дой хаты по десять их, как горох о пол, посыпались они.

И как же в дыму-то рассмотреть? Отдадут ли казачку

мне? Ведь предки мои из Сибири, кто ж я им? У них не-

писаный закон на всех: выдать дочь в жёны только каза-

ку... Как вдруг прошла красавица одна, и с косами русы-

ми до пят. Высокая, стройна, как лебедь белая, плыла. «И

как её я раньше не приметил, когда на ярмарке была? » Он

остановил: «Подай, красавица, водицы», – а сам закручи-

вает ус. «Уж больно девка хороша, пошлю я к ней сватов

на праздник». Она подносит ведерце, он нахиляет, сама

же на него глядит. «Ох, мама-мамочка, она же не велит

смотреть-то на посторонних». Он тоже приглянулся ей.

Она отпустила глаза и побежала прочь в избу. Разбил он

девичью душу. Ведь казаков-мужчин полно было на ху-

торе зимой. Весной призвали их служить, границы защи-

щать родные. Немецкий враг всё наползает. Она в избу

– и он за ней. «Скажи, девица, как тебя звать. Хочу сватов

к тебе послать, чтоб не попутать именами», – «Меня Ка-

тюшею зовут, по батьке Константиновна. Нас знают все,

смотри ты хатами не попутай, у нас лишь красная кровля

на весь хутор, отец мой атаман казак, – опять глазёнки

опустив. – Теперь ступай, Гаврила. Сейчас воротятся на

обед отец и братья старшие мои». Но он как вкопанный

стоит. «Что хочешь, милый? Уходи», – «Нет, не уйду, в

щёчку поцелую – тогда уйду, считай я брат тебе». Пока

он в щёчку, потом пошло... Он дотянулся до губ алых, на

них ещё грудное молоко. «Как мёд, поди нецелованные

вовсе», – она зубами прикусила, не хочет отдаваться дев-

ка сразу. Поцеловав её ещё, ушёл, не попрощался. «Тебя

увидеть за хутором в ночь хочу... у опушки леса за стога-

ми. В эту ночь приду, и ты не кайся... больно не сделаю

тебе я, уже люблю. Сватов пошлю лишь в праздник, за-

нят, но без тебя уж не могу, поверь мне».

Она не испугалась ночь. И дважды не решалась. Уж

точно приглянулся он. К лесу, к стогу шагнула быстро

при луне, а он её нащупал там в потёмках. «Какая пре-

лесть грудь её, не тронута на ощупь». И он, снимая неж-

но блузу, желал налюбоваться и целоваться вволю. Он

знал законы уж казаков, её не обесчестит, но страсть гу-

бами всё ползёт, всё ниже, по юному в молоке телу. Он

еле сдерживал свой пыл. Краснел и возгорался. Она к

нему прильнув – заставил целоваться. Целовать его она

насилу согласилась. А поцелуй, как нож в груди, увели-

чивал пожар в груди и пламенем в обоих возгорался. Но

сдержан он, боясь без свадьбы обесчестить. Хотя заму-

чен «боевой», но он не тронул, зная нравы казаков – за

дочь и обезглавят. Нацеловавшись, встретили рассвет и

здесь же попрощались. Она до дому побрела, как будто

бы побита от страсти, что в себе держала. А он к берёз-

ке стройной, где лошадь его паслась. И развязав, вскочил

в седло и жару дал, и пыль столбом взвихрилась. Какой

сегодня счастливый день, думалось обоим. Но когда Ка-

тюша к дому подошла, там её уж искали. Что скажешь

в оправдание для себя?! Влюбилась?! Она уже не знала,

что сказать. Лишь только знала, что зовут Гаврилом. И

гармонист из станицы нашей он. Но матери по секрету

рассказала, что любит, но честь до свадьбы сохранит,

себя не погубит. А сама про себя пела...

Ой, мороз, мороз,

Не морозь ты меня...

Подари мне сказ

Про степного коня...

Казака наездника...

Про долюшку русскую...

Про полюшко-поле белое...

И песню народную...

Про дороги длинные...

И храмы старинные...

Про иконы дивные...

И Божией Матери...

Иконы чудотворные

и их истории

Покажи мне фрески

расписные... иконописные...

Успокой мою душу ты...

~*~

Глава 1 "Любовь, как вода, которой всегда хочешь напиться...

Часть 2 "Нахлобучила венок гороховый"

«Что же я наделала, что же я наделала, любовь моя

безгрешная, но как смотреть в глаза, святая же я, люди

добрые, не обижайте вы меня. И папеньки, и маменьки,

и всем своим сородичам... » – она смотрела и плакала в

душе. «Глазеют на меня, шушукают. Но ничего не сдела-

ла, ему я не поверила. И не легла на сено то под новою

скирдой. Не жди меня, мой миленький. Не приду за хутор

мой к опушке леса, что ты ждёшь в ночи тёмные, боясь...

вся за тебя. Протоптанной дороженькой пойдут за мной

сородичи, не скроешься, не спрячешься, зарубят саблей

острою. Ударят и меня. К опушке не пойду, милый мой,

найди, где встретимся, и буду ли я женой?! А мне-то како-

во? Люблю тебя, и дело-то! Горят поцелуи на теле-то, всё

я новых встреч жду с тобой, соскучилась. Но девой всё ж

нетронутой вернулась я домой. А хутор всё же маленький,

и пальцами показывают, что делать, милый мой? Вздыха-

ла ночкой лунною, когда заснут родители, приду – погу-

бят милого. А не приду – боюсь, потеряю тебя навсегда.

Гаврила, родненький, прости ты их. И засылай сватов. А

может, сваты добрые смягчат сердца родителей, а мне же

приговор. И день прошёл, и месяц уж, письмо доставил

посыльной, знакомый, может, доверится и сплетнями не

повеется по хутору зимой», – «Ты вечером за огорода-

ми, приди ты к речке Северский Донец. Там буду ждать,

поди не дознаются родители твои. Врата на дороженьку

«натвёрдо» заперты. И я спою соловушкой», – «Как же я

могу, Гаврилка, ослушаться? Легла на печку русскую, но

не сомкнула глаз. Всё жду – заснут родители, и братья, и

сестрицы-то. Но вот, услышав соечку, а голос словно про-

сит он, а что – сама я не пойму. И вышла я тропинкою,

весь огород прошла, открыла и калитку-то, и к речке по-

дошла». А он в реке Донец плескается, её всё зазывает:

«Хорошая вода». И встретились, ласкает всё, и в поцелуях

увлеклась. Рубаху ночную стягивает, ведёт меня к воде. В

ночи река вся чёрная, лишь в ней луна купается и звёзды

– отражения, и с ними мы вдвоём. Поплавали в обнимоч-

ку, выходим из воды. Согрелась дева спелая, поцелуями

страстными прильнула к телу сильному в обнимку, гово-

ря: «Там камыши да заросли», – показывая за кусты. Хо-

тел её турнуть. Но девушка оголённая – и вспых опять по-

жар. «Тебя не брошу, милая», – вонзая саблей с силою, и

вскрикнуть не смогла. Она казачка, темпераментна, а тело

словно взбитое, легко и поддалась.

Что будет, то случается, виною ставят всегда родите-

лей, но здесь вина её. А может, и любви. Поплакала, по-

плакала, надела и рубаху-то и побрела домой. Всю ночь

она проплакала, отдалась не обвенчана. Винила говор

женщин всё, назло далась, что сплетню развели. «Сейчас

пускай, словно совы, гугукают, пускай пальцем показы-

вают. Люблю Гаврила милого, вот тебе и всё».

Пока лето жаркое. Калитка в хутор заперта на ночь на

большой засов. Не знали и родители, что девке если хо-

чется, найдёт, как обхитрить. Встречались они у берега

и любовались ночами у воды в любви. «Ну что же мы

всё делаем, а если они дознаются, – шептала всё она. –

Всё жду сватов я к божественному празднику 10 августа

– Смоленской иконы Божией Матери, именуемой «Оди-

гитрия». Но вижу, сердце милого покрылось тайны пеле-

ны силою. Приходит редко-редко уж». Лишь забирается

под юбку к ней. А холод веет из реки. Уже и не зайдёшь.

«Однажды говорит он мне – послать сватов готов уже,

но забирают в армию служить в полку казачьем». «Я от-

служить готов, но как тебе? » Расплакалась дивчина-то

Катенька: «Меня оставляешь брюхатою. Мне скоро и

родить. А дома ничего и не ведают. Я платье сшила бе-

лое, всё кружевом отделала – свадьбы жду». А он её не

слушает, взял, что он хотел. Сейчас зазря не дослушает

и будет ждать. А он воевать поедет с немцами, так гласит

царский указ.

«Казачка я ревнивая, а может, кто увлёк тебя, ты мне

скажи», – «Давай, дурёха, не выдумывай, тебя люблю я,

милая. Но времени не дали мне. На днях мы уезжаем все.

За родину Российскую все будем воевать. И если родишь

сына ты, так назови Гаврилом ты и будешь вспоминать»,

– «Но что я скажу маменьке, меня прогонит со двора

папенька, где буду тогда жить», – «Не знаю где, милая,

дурёха ты красивая, но дома я всё рассказал родителям.

И если выгонят, пойдёшь туда к моим», – «Хотя бы по-

знакомил ты, а то явлюсь незваною и что скажу я им? »

– «Не надо и печалиться, я за тебя сказал всё им. Они бо-

гаты, тебя дитеньку согреют и дадут приют. Приеду и по-

молвимся, быть обещаю преданным. С тебя беру я слово,

что ты моя жена. И шашни не крутить», – «Как подумал

только ты! Ведь знаешь, что была девкою и ты один всё

взял», – «Но всё же я своих ослушаюсь, пошлю сватов к

вам завтра же. А может, повезёт». Сдержал он слово гор-

дое, мужицкое, заслал сватов из родичей, то были казаки.

Зашли они в дом с подарками, поставили на стол само-

гон с чарками. Достали сало, огурки. «Незваные гости,

что наделали, накрыть бы как надобно нам на стол». А

в разговоре: «За старшенькой дочкой Катериночкой мы

свататься пришли. У нас парень бравый есть, у вас дочь

на выданье. Он не казак, а из сибирских вояк. Отдай ему

дочурку-то, её он не обидит-то. В войска его призвали на

пять лет служить. Зачем в неволе держите, она проживёт

в доме у его родителей, пока не возвратится он». Вскипел

отец Катеньки – весь в ярости. «Мы отдаём девок только

казакам. И что её посадите, как в клетку, пока явится, а

если что?! Жена – дочь моя – останется вдовою? А мо-

жет, руки нужны сильные заменить его? Работа-то у вас

сильная и лошади строптивые, куда уж нам. Успеет она,

батрачила, когда у нас жила, как старшая, сейчас не дам.

А у нас лавчонок есть. И будет вести хозяйство здесь, а

слюбится, так стерпится. А возвратится в целости, пускай

пошлёт сватов опять». Не замечая, сердится, что дочь

брюхатая, слезами разливается она, воркуя с маменькой,

которая догадывалась, что дочь с ним переспала. Любовь

моя задорная, как поле белобокое, стволы берёзок голые,

в степи уже одна... я одинёшенька, рыдала, проводив. А

он уехал, с Катенькой не виделся, разгневанный, что про-

гнали сватов. А на её головочку нахлобучили венок горо-

ховый. То значит – жди отказ.

~*~

Глава 1 "Любовь, как вода, которой всегда хочешь напиться...

Часть 3 " Революция, война –

всё ли поставила на свои места..."

Неслись по полю казаки, все на своих конях. На за-

щиту Родины своей, готовы жизнь отдать. Так простояла

и она у берёзки в поле, пока не скрылись за горизонтом

галопом несущие кони казаков. «Но это не моя вина, что

батькой я тебе не отдана, ведь сватов заслал Гаврила, пу-

скай поздно, здесь моя вина, но любовь иногда делает

больно», – всё плачет, приговаривает, совсем юная дев-

чонка. Вокруг все видят положение её. Один лишь её

отец белены объелся, не хочет замечать он дочь, и то, что

она атаманская дочь, могла б своё имя опорочить. И все

при нём боятся слово вымолвить. Хотя уж слава по хуто-

ру побрела и до станицы дошла. А может, замечает он, но

больно за неё. И больно за себя. Что остановил сватов, не

дал и выговориться, даже высказаться. И саморучно на

неё напялил тот гороховый венок, что сделал сам, – отказ.

Семью и не сберёг, простит ли Бог. Он часто в посёлок,

в церковь входил замаливать грех свой. Там, где на пере-

крестье двух дорог церквушка в колокола всё бьёт. Падёт

на землю у двери и молится – крича: «Зачем наказан я

тобой, о Господи», – молясь. Потом и в церкви просит

замолить свой грех. «Меня ты не тереби, я сам понял, что

дурак», – шептал всё он себе. Отцовский гнев, отцовское

проклятье – хуже, чем удар бляхою от ремня по попке,

по ногам и по щёчке получать. Он же, всё молясь: «По-

милуй, Господи, Катерину, дай ей родить сына. Она боль-

шая стала, не по времени будет рожать». Но вот и в ту

ночь она закричала. Позвали повитуху помогать рожать.

(Повитухи – это женщины, которые помогают при ро-

дах.) Повитуха трудилась, ложилась на живот. У Кате-

рины рёв слышен со всех сторон. «Мальчонок бравый,

весь в отца». Но к сожалению, жизнь недолгая его была.

«Неужто, отец, посмел меня ты проклинать». Собрала

вещи Катерина в узелок, пошла в дорогу из хаты прочь. К

Гавриловым родным, которые пылинке не давали на неё

упасть. Всё оберегали «жёнушку – не жёнушку», а мо-

лодицу его. Они любили сына, полюбили и её. Она была

красива, покладиста, добра. На этом сразу сплетня пре-

рвалась. Наступила на хуторе тишина и благодать. Мало

ли, много ли времени прошло, и возвращается Гаврил с

орденами и крестом домой. Он знал и весточку от Кате-

рины получал, что дома ждёт его любимая жена. И в этот

год обвенчаны были и сладость создана, он был солдат

голодный до этих дел тогда. Простили батьку и родных

её. Большой и пир устроен на всё село. Затем и хутор от-

гулял два дня. И сблизилась родня.

Но вот опять война. И свергли вдруг царя, им не по-

нять. И к власти пришли те, кто голоден и бедный был

всегда. Но до околицы слух пополз давно, что всё забе-

рут. Но что деревенскому, он пашет, как пахал. Скотину

в доме он имел. Отец на хуторе лавчонку и двухэтажный

дом. Ведь мастерили, строили когда-то всем селом. Года

бегут... разруха по стране. Голодные революционеры го-

товы всё забрать. Там, понимая, готовы поделиться. Но

всех из хутора приказ в Сибирь заслать и надо повинить-

ся. Как кулаков – врагов народа – за то, что при дворе

две лошади, одна корова, семь козлят, баранов дюжины,

крольчат. И на подводы всех подряд, истребляли целые

сёла, хутора. Не дали хлеба и в дорогу взять. Дорога

трудная, холодная была. От холода и голода распухли

дети, мать, потом отец. Так и не доехали до сибирских

мест. И лишь остались из большой семьи она – Екатери-

на, которая замужем была, и брат, уехавший в Краснодар

служить в войсках, и брат её младший, которого спрятала

Катерина под кровать.

За что их так, ведь «трудоголики» они. Любили, прав-

да, в выходные и поддать. И собирались хатами они и

поспевать – песни казаков о любви к своим краям. Их

всех детей было одиннадцать в семье, остались трое на

хуторе. А дом был справный тот. Решили с Гаврилом от

родителей переселиться и пожить в нём, хотя любила,

уважала и думала о них... В родительский дом на хутор

переселились и брата младшего с собою прихватили.

Любил Гаврила Катерину, но журился он по ночам.

Она-то бабой стала сдобной, но не родила ему дитя.

Один загублен, а второго так и не увидел он. А брат уже

совсем подрос, женился и детьми завёлся он. Они же всё

помогают, заботятся, как о своих. Но вот грохочет кано-

нада, опять война – и забирают на фронт обоих. А в доме

Екатерины-то остались детки, девчонка, мальчуган, жена

хвора. И вскоре умерла. Одна осталась и при лампаде

плела на продажу всё кружева. Продав, покупала соли,

сахара, муки, а остальное дорабатывала сама с огорода,

с сада, ходила по грибы. Ванюшка ловил рыбу, и можно

было жить и не тужить. И лошадей увела новая власть со

двора, скотину, ну так что? Осталась одна коза и кур с де-

сяток. Так, перебиваясь, и жила. Но после смерти матери

их зачастила невестина сестра: «Отдай хотя бы девчон-

ку, племянницу мою, она похожая на мать, память мне. Я

выращу её, хотя имею детей, один рот не объест меня».

Но долго Катенька не давала её, пока на хутор однажды

немец не зашёл. И дулом к виску, приказывая, показывая

на девчонку малую, хотел в кровать поволочь. Разделась

догола Катерина. «Бери меня! – и вытолкнула девочку

во двор: – Беги к тётке Марусе твоей». А он увидел, за-

смущался красоты такой. Всегда он видел в тряпках, с

замотанной в платок головой. Распущен волос, чуть до

пола касался, и мраморный, как пенка, её прелестный

обнажённый стан. Голубизна очей ясных и губки банти-

ком красны. Он нежно держится за бёдра и в спальню

её забрал. Спасла девчонку, а сама стала немецкою под-

стилкой, ведь закрывала всё лица, но тут судьба – девчон-

ку-малолетку выручать должна. Сейчас в хате как посто-

ялый двор, её расхватывали на ночь по жребию солдаты,

офицеры немецкого войска. Она-то баба заводная, тем-

пераментная. Никто сберечься с села не смог. Всех де-

вок с этого села и хутора к вагонам повели, послали в

концлагеря, в Польшу и Германию, её же обошли. Она по

одному принимала в ночь, глумились, как могли. Они не

русские, не казаки, поиздевались впрок, как могли. Она

всё думала: уж невтерпёж. Но всё это ложь. Она живёт,

а не порочащие себя уже в земле давно лежат. Но гово-

рят – за жизнь готова всё отдать, ведь у неё не сын, пле-

мянник был, которого надо поднять. И вскоре похоронку

получает на брата она, где он в письме завещает ей дом и

дитя, мол, после моей смерти Ванюшка будет твой, – он

знал, что она воспитывала его. А через месяц на Гаврила

тоже похоронка пришла: «Пропавший без вести сержант

Гаврил Пономарёв». А может, жив? Погоревала, а летом

Советская армия вошла. Голодный солдат – и что с него

взять... Один из главных каждый вечер на ночлег к ней

шёл спать, пока поблизости стояла часть. Такая доля у

девчат в войну. Сначала под немцем, потом свои е... И

надо и разруху поднимать. Ванюшка рос и стал Катери-

не помогать. Бежал по полю, по огородам после боя. Там

упала недавно бомба в огород. Картошку принесёт, со-

всем горячую печёную ещё, после бомбёжки, из лунок

достаёт. Катерине помогал, «мама Катя» называл. И рыб-

ку всё ловил. Он был казак ещё тот лихой, уже на лошади

сказал, как заводной.

~*~

Глава 1 "Любовь, как вода, которой всегда хочешь напиться...

Часть 4 "Послевоенные годы"

И день прошёл, и два ушло, и месяцы-года, а Катери-

на надеется и ждёт Гаврила. Видно, такая у неё судьба –

всё время ждать. На столе как память телеграмма лежит:

«Пропавший без вести сержант Гаврил Пономарёв». Не

верит она словам. И одиноко жить, живёт. Война истре-

била народ. Что ни вторая, то вдова. И нет на хуторе и

мужиков. Работать надо за двоих, так и работала она, как

все. Но дух у ней казацкий был, кулацкое нутро – рабо-

тать Бог давал сил, опять на славу зажила. Свиней дер-

жала, покупая поросят. Кормила, вырастут – и на базар

возила. Ванюшку без мужа подняла. И сколько лет про-

шло, не знаю, и много вод в реке унесло. Однажды по

делам домашним скупиться к школе для Ивана поехала в

Ростов и заодно взяла и сала, мяса чемодан. И заодно и на

базар. Там мясо лучше продаётся.

Но надо же так было случиться, Гаврила повстречала

там. Он был у будки с пивом, «пьянь». Глазам не повери-

ла своим, а он взмолился, говорит: «Попал я в плен, по-

том сбежал, служил и всю войну прошёл. Женился там.

С Наташей в части познакомился, медицинская сестра

была, сперва землячкой называл: из-под Ростова она. И

в одну ночь бес попутал нас. Ведь и она замужем была.

Любовь как будто бы, прости, война списала все грехи.

А сил мужских и не было куда девать, а про тебя услы-

шал я, что немецкою подстилкой ты была. Вернуться не

хотел», – «Была, была, но где же ты был, когда немцам

отдавали земли, когда они детей насиловать хотели, а я

их заградила телом, ведь не было и револьвера у меня.

Там бы уложила в то время немецкого бугая... » – ска-

зала, плакала она. «Ты знаешь, со временем, Катерина,

всё прошло, и злость я не держал и на тебя, она рожала

мне ребят, сейчас уже четверо у меня. А сам не знаю, как

мне жить. Любил тебя. Вернусь я в хутор – дети сироты,

жена... а не вернусь к тебе я, Катерина, так пьяницей про-

паду. Уж больно я любил тебя». И он, её держа под руку,

в гостиницу при вокзале отвёл. Она его ж первая жена,

любовь вспыхнула вновь. Забылись горести в любви. Он

был что надо мужик. Расстались после этого опять. Не

знаю, сколько времени прошло. Однажды вечером Гав-

рила воротился уж домой, на хутор, где не ждали давно.

Но встретились они опять, где страсть верёвки стала из

них вязать. А между ними любовь опять. И так прожили

годов пять. Завидовали бабы им. И подливали керосину

всё в огонь, за то, что подстилкою была. «Она ж красива,

а что ж с них взять? » – так думал он.

Станица милая моя, продали всё, уехали в дальние

края за тот паршивый разговор, ведь не было от него

житья. А он мастеровой был, столяр. Подняли хату они

опять и начали счастливо жить. Хотя и город это был,

они всё равно в сарае держали поросят и на базар мясцо

возили. Но родина всегда зовёт. Они соскучились по ме-

стам юности и летом, беря Ивана со собой, не каждый

год, но возвращались в станицу, на хутор свой. Ивана

сестра так с Марусею и жила. Всех деток Марусиных

в войну разбросало, кто куда, а многие погибли, похо-

ронки хранила она. Побудут недельку, месяц, душу от-

ведут. Затем опять уедут в город далеко – от тех сплетен,

что не давали жить. Хотя все знали, что виной была лишь

только война. Однажды Гаврилу что-то задело. А Катери-

на не вытерпела, словом бранясь. И в доме первый крик

и раздор. А требовал он с неё, как она с немцами жила.

Разбалованный солдат после военных лет. В войну, на-

верно, позволяли лишнее себе. Она в слезах: «Я мужняя

жена, не дамся, не нравлюсь – ты езжай обратно к сво-

им». Оставил он её, он не нашёл то, что искал. Приехал в

дом, а там уже занято гнездо. Жена, не дожидаясь мужа,

любовника завела.

«Свято место пусто не бывает на такой товар», – ду-

мал он. Остался у порога один стоять. Увидел у порога

крыльца топор. Схватил топор и зарубил спьяну всех –

жену и удальца её. Он был казак ещё тот. Схватили, по-

вязали, и суд был. И дали пожизненный ему срок – в Си-

бири лес валить. А Катерина всё же наивною была. Её

не научила проклятая война. Она по несколько раз в год

кошёлку соберёт и едет на свидание в сибирский мороз.

Она-то точно любила его. Была и верной, если б не война.

Загублена душа, семья. И детки на произвол судьбы – в

детские дома разбросали их. Она из детдомов их к себе

везёт. «Пускай не свои, подниму и их». И так прожила

дальнейшую жизнь, всё чужих детей растила. Гаврила

занемог и сгинул там зимой. Она же растила и растила

ребят, когда те повзрослели, других всё брала. И так с ре-

бятишками и жизнь вся прошла.

Nansy Ston  07/11/2014

КОНЕЦ

~*~

3. Сверстники-ровесники

(Полное произведение)

ГЛАВА 1. ВОТ И НАЧАЛИСЬ ПЕРВЫЕ ШАГИ

Часть 1. Первый поцелуй

Вот и начались первые шаги, как помню, мне уже че-

тыре года. Я держался за кроватку в детском саду, что-

бы не заплакать, когда уходила мама, и отвернул голову.

Но вдруг ко мне посадили девчонку в больших бантах,

и няня говорит: «Поиграйся с ней, пока не поговорю с

её мамой». Я вылупил на неё глаза, она забавной оказа-

лась. Всё плакала, на меня смотря. А я ей всё игрушки

доставал, смеялся. Одну посмотрит, бросит, в рёв, вто-

рую тоже, и успокоить я не смог. К ней подошла тогда

няня. Такая участь была у детей, у кого родители работа-

ли, но с этих пор я помню всё. Она была игрушкою моей.

Всё остерегал от всех мальчишек и девчонок. Однажды

Петька подошёл, стащил с неё бантик и словно веером

скрутил. Мелена стала плакать. А может, больно потянул

и вырвал клок волос?

Он старше меня был. Я защитить её пошёл, нагнал его,

забрал я бантик. Он оплеуху по ушам дал, горело больно

долго, всё стерпел. Она же подошла и в щёчку поцело-

вала меня. Забыл я оплеухи боль, но первый поцелуй за-

помнил надолго. И так из года в год, хотя и были малень-

кие мы. Нас называли «жених и невеста». Родители уже

дружны. И в первый класс в одну школу отвели. «Пускай

он защищает девочку ещё», – так думали родители. И

подружились семьями уже. И вместе едем отдыхать на

море, в горы...

... Но с каждым годом детская любовь всё крепче ста-

новилась вроде. Она на музыку – и он за ней. Он на фут-

бол – и она там же где-нибудь в кружке. Они привыкли

вместе, и каждый день он нёс домой её портфель. Уже

перешли в восьмой класс. Они не мыслят жизни врозь.

Он опекает так её, никто не смеет даже прикоснуться в

школе. Он её стережёт для себя. Любовь ведь детская

крепкая бывает... И скоро последний звонок. Но он всё

боится объясниться ей в любви. Последний звонок, по-

следний вальс в школе. Всё глухо, не откроет рот, хотя её

первый поцелуй всё время щёчку ему жжёт.

А тут на вечере откуда ни возьмись Колян из парал-

лельного класса, на год старше. Её на танец пригласил,

всё танцевал с ней. Весь вечер они лишь вдвоём смея-

лись, танцевали. Забилось и у Санька сердечко. «Мелена,

удели мне танец», – подходит близко, хочет он их раз-

нять. Но тот боксёр был ещё тот... «Пойдём разберёмся.

Со мной танцует ведь она и подарила все сегодняшние

танцы». А Сашка ничего сказать не смог. Её каприз он

точно знает. И если заупрямится, пойдёт, куда позовёт тот

мальчишка. Уселся Санька наблюдать. Он знал все нравы

ведь Коляна. Ему девчонку обмануть – всё равно что удар

правой. Конец и вечера уже.

«Пойдём, Мелена, я перед родителями в ответе», –

сказал Санька. На что она тихонько прошептала: «Меня

сегодня до дому проводит Коля». Удар то был ниже пояса

– похлеще, чем если бы он даже согласился с ним драть-

ся. Она наклонилась, на ухо сказав: «Санько, мы же с то-

бой... с тобой... ты брат мне». Он понял, к чему она ведёт,

она просто к нему привыкла. И ничего не смог он сде-

лать. Они всё шли под ручку по Массовой. А он за ними

шёл в досаде. Он всё-таки хотел удостовериться, что тот

доведёт до дома. Но он ошибся, в этот раз они спустились

в сквер под мостовой. Он себя ругал, но держал себя в ру-

ках, конечно. Мелена и Колян сели на скамейку под при-

крытием деревьев. Начало лета, просто красота! И звёз-

ды даже грели землю! И полная луна цвела и освещала и

скамейку, где силуэт в любви сгорал и пламя разгоралось

страсти наяву. А Санька, всё смотря, кусал себе губу, всё

думая, как мог он допустить до этого.

Прошло как будто два часа, сидит на мостовой, всё

ждёт. Боясь – стесняясь – голову повернуть в их сторо-

ну. Как вдруг слышит стук каблучков. Она бежит, Колян

за ней, в руках он держит её трусики. «Что он хотел там

допустить? Напасть на девочку, как зверь, – всё думал

он. – Она заплаканная. Со мной уже сравнялась». Ска-

зала тихо: «Извини, ты проводи меня домой, прошу я... с

ним больше не общаюсь, он оказался негодяем». А Коля:

«Остановись, оставь девчонку. Её я выбрал на сегодня. И

доведу я дело до конца». «Беги, Мелена, и не думай обо

мне». Она сбежала. Они ж сцепились, словно два быка,

кто кого осилит. Уже удар, второй удар, он разорвать хо-

тел Санька на части. Но хорошо – милиция подошла, и

оказались они в участке. Как первый раз простили им,

вмешались и родители, но в душе осталась рана навсегда.

«Я покажу тебе, блондин Санько», – сказал Колян и раз-

вернувшись пошёл домой с родителями. Потом он часто

под окном стоял в дверях Мелены, но получая всегда от-

пор. Затих со временем и гнев. И здесь были не равны

силы, когда любовь. Колян уж понял, что он в неё влю-

бился.

Но невозможно возвратить то, что он хотел насильно

взять. В сквере над ней надругаться. Он думал, что она,

как все, по первому его зову отдаст, что так берегла, от-

дать в любви готова. Опять она с Саньком. А он из роб-

кого десятка. Не объяснился и потом, когда уже в уни-

верситет попали, сидели за одной партой. А время армии

пришло. Она его провожает. «Ты будешь ждать? – вдруг

неожиданно он сказал. – Ты будешь ждать меня, девчон-

ка? » Какая радость для неё, ведь долго ждала. Она под-

нялась, дотянулась до его губ, поцеловав, надежду ждать

ему всё обещала. И он одаривал поцелуем, который так

хранил годами. «Ты в гости ко мне приезжай, я отслужу

два года и вернусь. Ты только жди», – заплаканные, на

перроне они стояли. Все новобранцы – по вагонам, и он

туда же. И машет шапкой наш Санько, она же в слезах

утопает. «Приеду на присягу, ты держись... » Не знаю,

точно он услышал? На всё кивал он головою. А поезд его

увозил. Она же ещё стояла. И его родители к ней подош-

ли. Пойдём с нами, Меленка, домой.

Когда по парку осеннему мы бродили,

Я поняла, о чём ты не смог сказать...

A так мне были приятны те прогулки,

И рада была тем, что выводил гулять...

Осенняя листва шуршит под ногами,

Багровая трава местами уже сгорела,

И лишь серебряный ковыль, напевая...

Любовь сердца не мог ты произнести...

~*~

Глава1 "Вот и начались первые шаги"

Часть2  "Девчонка переменчива"

Получила недавно письмо:

мой солдат с армии пишет.

Печалится, встретиться хочет –

позабыл ласку мою.

В письмо положил мне ромашку,

что летом ещё засушил.

Лепестки ромашки отдельно лежат –

видно, на них он гадал.

С печалью в письме – писал про любовь,

тяжёлую службу его.

Попросил: хоть на день приезжай! –

отлюблю за годы разлуки с тобой.

Время, как речка, быстро бежит –

возвратился солдат.

На столе тот конверт – и ромашка его,

и приклеены все лепестки.

Письма регулярно шли от солдата Санька. Только сей-

час, когда уехал, она стала понимать, что уже не может

без него. Всеми новостями он её снабжал: что творилось

в городе и везде по всему миру. Она всегда слышала его,

как будто бы прочла газету, знала обо всём. А сколько по-

могал он в университете, она же не очень разбиралась

в точных дисциплинах. Чертил чертежи, помогал разби-

раться с начертательной геометрией. Но самое главное, о

чём она вспоминает, – он всегда носил её тяжёлую сумку

школьную. И даже в университете. Ведь помимо тяжё-

лых книг они носили и ноутбук с собой. Она лишилась

в одночасье помощи такой. Перед глазами пробежали

столько лет, и она не замечала его любви, хотя чувствова-

ла, как он иногда тяжело дышал, когда находился рядом.

Пришло письмо: служит солдат в Сургуте в строитель-

ных войсках. Так далеко его занесло. А мы-то южане, из

Краснодара. Как он перенесёт зимы? А письма каждый

день идут. Она ведь тоже отвечает, забилось и сердечко у

неё от любви. А в письмах, не наяву, всё вытерпит бума-

га. Он ей послания в любви, она в любви и принимает. И

шлёт обратно с ветерком в строчках, преданность обеща-

ет. И на присягу ей не удалось попасть, совпало с сессией

Мелены. Но летом обещала она подъехать в часть.

Весною случайно встретилась с Коляном, который с

армии возвратился. И перед ней всё расстилался и из-

винялся: «Был ещё мальчишка я дурной». Учился не с

ней, но постоянно встречал, возвращаться через парк. И

так и не заметила она, что стала дорожить его дружбой.

Не требуя ничего, он всё ходил рядом. Она рассказыва-

ла про письма от Санька и что ему осталось дослужить

год. Рассказывала о суровых климатических условиях, и

многое ещё. Но ему уже было безразлично, лишь бы на-

ходиться рядом. Она закрыла третий курс, и лето насту-

пило. И не решается полететь в Сургут, ведь таит уже

любовь к другому. А ты, солдат, служи-служи, девчонка

переменчива. Лишь только ты в душе её всё держишь в

памяти любовь к ней.

Всё лето она встречается с Коляном, но выдержку

свою показал ей и этим самым притянул накрепко, чтобы

её немного развязать. Однажды он её повёл в тот сквер,

уже темнело. Она не испугалась, с ним шагая смело. И

сели на ту же лавку, луна светила так же, но он лишь её

прижал, не обнимая, сказав, мол, ты озябла. Холодный

вечер, она дрожала. Она примкнула, не сопротивляясь.

Он, наклонившись, стал целовать, её же, обжигая, охва-

тывала страсть. Он ей на ушко: «Пойдём ко мне. Родите-

ли на даче». Он думал, что она давно спала с Саньком.

Она смутилась, но сдалась, она желала, и вместе побрели

к нему домой. «Туда, куда вход лишь один, а выхода нет,

пожалуй», – подумала она. Зашла впервые в дом к нему.

Он был богатым, так показалось ей. Конечно, и подумы-

вала, что не пара ему, хотела было бы уйти, убежать, но

он её обнял и повёл на кухню. «Давай выпьем чай», – и

достал конфеты. Пока он разливал чай... она уже думала:

«Что же я делаю здесь, а как Санько, что будет дальше... »

А дальше он, не церемонясь, в спальню её повёл, обе-

щая жениться, и вымолил без сопротивления то, о чём

мечтал Санько, но не получилось. Красива ночь, в любви

прошла, заметил, что девчонкою была, но как же дальше,

ведь его план не был ещё жениться. А что она, не винит-

ся. Настолько сильны первые чувства в любви и первом

сексе, что желание повторить... уже сама названивала

ему. Встречались где попало. И даже в сквере под мосто-

вой, откуда в первый раз сбежала она когда-то. Любовь не

проста, но её настырность его поменяла, и это заметила

она, но когда узнал, что беременна уже, и на звонки часто

не отвечал. Решиться на аборт сам же ей предложил при

первой долгожданной встрече. И чтобы совсем не поте-

рять его, она на всё согласна. Хотя небрежен он был с

ней. Во встречах в любви всё забывалось. Он никогда не

называл её женой и даже своей девчонкой. Он взял, что

хотел взять, назло. Как лис, ходил по пятам, чтобы её рас-

тормошить и забрать то, о чём сказал он когда-то Саньке.

Прошло два года у солдата. Санька с вокзала прямо к

ней. Но что заметил он? Не было радости такой. Он по-

нял, в чём тут дело. И, не сказав ничего, поехал домой.

Он долго убивался, немного даже и запил от тяжести од-

нобокой любви своей.

Сентябрь, надо в университет – и там её опять встре-

чает. Глаза его всё равно тянутся к ней, он не скрывает,

что неравнодушен, любит. И он, как обычно, берёт сум-

ку и провожает. «Я виновата перед тобой, не дождалась

тебя, но в этом не виновата, девичья страсть, желание но-

вое познать... » – вымолвила она прямо без стеснения. «А

она изменилась», – подумал он. Она же продолжала: «Ты

в этом виноват, ты был застенчив очень. С тобой хотела

с первым быть, но ты меня не трогал». «Она страстна», –

думал он, всё молчал. Она опять: «Ударь меня, ударь, но

не молчи, Санька. Любила лишь тебя я одного, а с ним

лишь спала, думая, что с тобой». И тут не вытерпел и

он, хотел поднять и руку, но, нежно к себе он прижимая,

сказал: «Разберёмся».

Они прошли через парк, когда-то здесь гуляли, и та

скамеечка пуста... сели, разговаривая. Она молчала, не

сопротивляясь, он же целовал: «Пойдём ко мне, – сказал

он. – Родители работают допоздна, у нас достаточно вре-

мени». Она согласна, лишь бы с ним, на край земли. И

понимала, что ошибку надо исправлять, но не таким пу-

тём. Он домой её ведёт. Она знала зачем, понимала, что

там будет. Но была согласна на всё за ту детскую любовь,

которую глубоко хранила. В сексе поняла, что он другой,

он любит. Тот же Колян с издёвкой всё сделает – и отбу-

дет. А этот нежно целовал, любил, дорвался до желаемо-

го вместе. Уже и вечер, и родители пришли, он не убирал

постель, а только им сказал: «Не заходите в спальню»,

– «А кто там? » – «Моя жена», – услышала Мелена в пер-

вый раз. «Простил меня, наверно».

Не бывает любви несчастливой,

Просто надо вначале беречь...

И любить его так, как любила мать...

С нежностью приголубить.

То ли день, то ли ночь, всё равно,

Ты мечтала, и Бог тебе дал,

Так люби, дорожи, что нашла,

Другой может быть хуже, чем он...

Осчастливь его ты и себя –

И родишь сына богатыря.

Не забудь, что нянька нужна,

Будет и девчушка, подружка твоя...

Годы быстро летят, дети быстро растут,

И думай сегодня, всю жизнь

O семье – и получишь возврат...

К старости счастье само прилетит...

~*~

Глава1 "Вот и начались первые шаги"

Часть 3. Такая доля горькая была

Дорога жизни пробивается новизной,

Встречей славных в пути перемен...

Не опускай своей руки без причин,

А делай, как тому велит сердце...

Связанное с благосостоянием души.

Мелена так и осталась у него жить. Жили пока с ро-

дителями в Краснодаре, потом решили после окончания

вместе переехать в Москву. И кто же из молодёжи не же-

лает пожить в Москве, хотя бы в молодые годы. Перед тем

как уехали, они расписались. Ни свадьбы, ни пиршества

не было у них, но больших цветов она была всё же удо-

стоена, он подарил ей. Пока жили на квартире, работал он

один охранником, потом нашёл работу лучше, а ей как-то

не везло. Куда ни ткнётся, везде запросы большие. И про-

пускают просто через решето. Сначала должна переспать

с хозяином, потом – кому в голову взбредёт... Девочки де-

лают много ошибок в молодые годы! И потом страдают

всю жизнь. После первого аборта Бог долго не давал им

ребёнка. Они и не спешили, решили обосноваться позже.

В поисках работы она покупала много газет с объявлени-

ями, делала кружочки, но ничего не могла найти. Неужто

инженер должна пойти посуду мыть?! И он уже нервни-

чает... С чего-то надо начинать. Зацепишься – и дальше

будет проще, ведь он тоже телохранителем устроился, не

инженером, хотя надеялись на лучшее...

Итак, он работал телохранителем у одной богатой

дамы. Хотя она была хоть куда, имела в городе комнату,

просила забавлять её всегда, за что по-крупному плати-

ла. Сначала просила, потом требовала. Домой «устав-

ший» приходил. Здесь начались и первые споры, ушёл

он спать на диван один. Опять она ищет работу, решила

уже идти на любую. Решилась уже и посудомойкой в

ресторан – работать по десять часов. Приходит поздно,

а он спит. Уходит он рано – она спит. И не встречались

долго в разговоре, а может быть, огонь в «камине» за-

тухал...

Однажды на кухне она была одна, шеф-повар её об-

ласкал. Какая жизнь, надо разобраться, ведь невозмож-

но по краешку ножа всегда ходить одной. Уволилась, но

зачать ребёнка с ним сумела и не думала, что сделает

аборт. «В этот месяц повезло», – так думала она. Санёк

даже не в курсе. Он точно спал один... второй аж ме-

сяц. Но у неё живот стал расти. «Откуда?! – ведь тебя

не трогал». Она опять к извинением к нему: «Вот так и

так, шеф-повар приставал всё. И ты ни разу по ночам не

встречал меня, подумал он, что я бесхозная такая, и над-

ругался надо мной, хотя была машина хозяйки у тебя».

Куда уж деться, виноват и он. «Давай обратно в Крас-

нодар поедем, – сказал он. – Там хоть знакомства есть у

нас, и заживём втроём, растить дитя я буду помогать».

И едут в Краснодар. Купили дом там небольшой на со-

бранные деньги. Участок с садом был хороший и под

огород. И мирно снова зажили они. Он нашёл работу по

специальности, она тоже, ребёнка родила, девочку назва-

ли Наташкой. Родители с обеих сторон помогают растить

дитя. Никто даже и не знает, что она не его была. Один

раз она с работы возвращалась, и остановилась машина

импортная ей наперерез. А там Колян, разодетый малый.

Уже закончил... прокурор он областной. «Садись, Меле-

на, подвезу», – сказал он. Она отказывалась, но он всё ж

настоял. И покатил машину он в отель, за городом кото-

рый был. «Дела, – обманом затащил. – Сейчас ты будешь

жить здесь со мною каждый вторник. Приедешь – опла-

чено всё будет здесь. А если не приедешь, Санька я по-

сажу за наркотики или за что-нибудь ещё». И не хотела

больше склок здесь разводить, но согласилась, лишь бы

он не трогал и Санька. А тот ещё такой он был в любви

взъерошенный, что ему и вторника одного не хватало. И

с каждым месяцем он прибавлял ей дни. Он был влюблён

когда-то ведь в неё, и девственность он у неё забрал, учил

азам он секса каждый раз, она же ученицею послушною

была. «Совсем ко мне переходи. Оставь Санька и вместе

заживём», – сказал однажды ей. Она и умоляла, и про-

сила, но тот показывает порно ей фото с ним и говорит:

«Если сама не порвёшь с ним, я сам решу – нарушу спо-

койную жизнь вам». Санёк уж полюбил Наташеньку –

её дитя. А Колька-то всё выведывал, что ребёнок не от

Санька был зачат. Нашёл и повара-смельчака... платить

заставил энную сумму на содержание ребёнка.

Собрала чемодан, взяла ребёнка и ушла... В записке на-

писала: «Ты не ищи меня. Прости, Санёк, ты не поймёшь,

под страхом власти я сдалась, я не хочу тебя терять. Меня

вынудил уйти Колян к нему». И тут не вытерпел Санёк.

Он, может, не любил уже Мелену, но так любил её дитя,

как будто детская любовь в нём ожила.

Нашёл Коляна, ночью напал, три раза по груди и в

сердце. Похоронила Коляна Мелена, осталась жить с ре-

бёнком в доме у него. Санька же посадили на восемь лет.

Какая жизнь суровая была!.. «Но лучше, чем жить с не-

верной женой. Пускай рассудит нас народ, кто прав, кто

виноват», – так думал он. Она же передачи всё ему везёт.

На встречи ходит, только поговорить. Ребёнком смог На-

ташенькой нарадоваться он. Пока вернулся, Наташка под-

росла, ухаживал за ней малец с соседнего двора. Санько

– он не родной отец, а ревновал её, как будто бы она жена.

Берёг дурёху, чтоб не пошла по материнским стопам.

Трудная жизнь настала в доме. Дочь с молодым Петром

уезжают учиться в Ленинград. «Ты береги её, не дай ей

сгинуть там», – говорил он. А сам он думал о своём. Он

всё себя винил за то, что не довелось семью красивую

создать... лишил возможности и заново начать. Одна до-

рога – в магазин. Бутылку купить – и день прошёл. Запил

Санёк на старость лет, хотя ещё был молодым. Запила и

она, Мелена, хотя красавицей была. Такая жизнь!.. Если

сам себе ты не создашь, никто не поможет, никто не сде-

лает для тебя. В один из зимних холодных дней замёрз у

калитки он своей. А на снегу он пальцем написал: «Про-

сти меня, Мелена». Она немного остепенилась, но после

сорока дней дом спалила и себя. Такая доля горькая была.

Любовь оправдывает ошибки?!..

Хотя не каждому они понятны.

Ведь если женщина в улыбке,

К ней – словно пчёлки на цветы...

В тепле ослабнет, распустится,

Распушится в ней души краса,

Как бы вначале не опылиться,

Сохранить моложавость до конца.

Не со зла, а от любви страстной,

В которой себя отдать хотела,

Но не созрела, нежен бутон,

Околдовал сознательно и он.

Любовь оправдывает ошибки,

Но здесь есть потайная дверь...

Легко можно набить и шишки,

Или достойно вытащить жизни нить...

Начало Часть1 "Первый поцелуй."

Часть2 "Девчонка переменчива"

Конец Часть3 " Такая доля горькая была."

© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2014

Свидетельство о публикации №214071600227

КОНЕЦ

~*~

4. "Остров любви"

(Роман- Полное произведение)

5 том произведений Нины Каменцевой – это собрание сюжетов о

сложных судьбах женщин, которых жизнь не баловала, проверяя, что

называется, на излом их силу, волю, выдержку, способность сопро-

тивляться невзгодам и испытаниям – и, несмотря ни на что, выжи-

вать, проявляя удивительное терпение и сохраняя в себе нежность,

красоту, умение любить и прощать...

ISBN 978-5-00073-110-9

ГЛАВА 1. ЖИЗНЬ НА ПОБЕРЕЖЬЕ ОКЕАНА

Часть 1. Трудное начало

Мудрый меньше говорит, больше слушает...

С чужой колокольни звон быстрей доносится до

нас, а как у вас среди красивых встреч? Найдётся люб-

ви островок, где провели четырнадцать годков родные

брат и сестра? Больше никого на острове любви. И вот

бы с чего начать... Конечно, с семьи, которая жила в

(North Bay Village, FL... North Miami Beach, FL.) немно-

го севернее Майами во Флориде. Средняя семья: Дэвид

Симсон – муж, Элеонор – жена и четверо детей (Пол,

Амели, Джеймс, Катрин) – жили средне, в небольшом

доме, недалеко от Атлантического океана, конечно, и

не рядом. Работал лишь отец, имел небольшой мага-

зинчик первой необходимости, но с появлением таких

больших магазинов, как «Волгринс» (Walgreens) по-

степенно они вытесняли мелкие магазины, и скоро ему

нечем будет совсем торговать. Но отец не падал духом,

пытался выстоять и закупал товары, приобретая с по-

мощью Интернета. Он получал их посылками, а мать

разбирала их.

Но даже средняя семья в этой небольшой деревне

(Village) имела лодку или же катер, может, недорогую

яхту. Конечно, привязанную на парковке у залива, за что

даже платили. А так как это залив, то и карты им в руки.

Они всегда садились на свои лодки, катера – и через не-

сколько минут, уже пройдя залив, были в Атлантическом

океане. И это делали почти все, придя домой или же в

выходные, праздничные дни. Они в океане ловили рыбу,

загорали прямо в лодке, катере, радовались жизни. И по-

бережье превращалось в праздничный карнавал.

Семья Симсона имела недорогую яхту, которая боль-

ше находилась в ремонте, чем они пользовались ею. Но

когда она выходила в океан, многие завидовали, она

была очень красивая и на вид достаточно большая, бе-

лого цвета, яркие красные полосы украшали её борт, ко-

торый тщательно подкрашивали дети, если она немного

шелушилась. В каюте было четыре кровати, если можно

так сказать, похожих на лавки, а больше на купе поезда,

правда, узенькие, стояли с двух сторон, одна над другой,

а между ними стол. Холодильник был полностью набит

водами. Ящик со старой одеждой на случай дождя, много

брезентовых курток висело на вешалке, и пара длинных

резиновых сапог большого размера стояла всегда внизу.

Но что было там наверху! – раздолье, надраенная палуба

некрашенного пола, где можно полежать на надувных ма-

трасах или просто на полотенце. Позагорать, насладить-

ся бризом с океана.

Детей же строго предупреждали, чтобы самовольно,

пока родители работают, не выходили в океан. Вся семья

радовалась каждым дням, проведённым ими на яхте. И

если выбирать, где им лучше – дома или на яхте, – они

точно выбрали бы яхту. Рано утром они с сумками са-

дились на машину, подъехав на паркинг, поднимали всё

наверх в яхту. Проведя целый день, там же варили рыб-

ный суп и жарили рыбу на небольшой плите, которую

придумал сам отец Дэвид. Мать, Элеонор Джейн Колдер,

была хорошей хозяйкой, несмотря на то, что происходила

из очень состоятельной семьи, и когда она без согласия

родителей вышла замуж за Дэвида Симсона – афроаме-

риканца с голубыми глазами, – её полностью исключили

из своего списка и наследства. Но Элеонор любила сво-

его мужа и была очень предана семье. И свою любовь

они передали и своим детям, – те были у них просто кра-

савцы. Взяли все красивые черты двух рас в наследство.

Мулаты только по коже, светлого шоколада, но с такими

правильными чертами, что любой мог бы позавидовать

им. Любовь к детям была одинакова, и дети чувствовали

постоянную заботу в доме. У детей не было большой раз-

ницы в годах, она ему рожала почти через год. Ровесни-

ками было и легче управлять, воспитывать, у них были

общие развлечения и почти одинаковый характер. Неиз-

вестно, как получилось, что все Скорпионы – рождённые

в ноябре.

Но родив в ноябре, пройдёт зима – и у тебя детки, с

кем можно хорошо позабавиться весной, – как пышечка,

красивый медвежонок... Дэвид никак не мог нарадовать-

ся одним, как она дарила дочь, и так семья в любви и сча-

стье прожили несколько лет подряд. Детки старшие уже

стали помогать присматривать за младшими. Началась

школа, надо было пока собрать ранец одному, и с каждым

годом прибавлялись приятные заботы у родителей. Хоро-

шо – не надо было детей везти в школу. Приезжал авто-

бус на улицу и забирал всех школьников, а после уроков

привозил обратно. У матери тогда было время, и она вя-

зала кружева или что-нибудь другое. Старшему Полу в

ноябре исполнилось десять лет, а там уже расписан весь

ноябрь в днях рождения...

Потом Рождество, потом Новый год, Крещение. Длин-

ные зимние вечера, когда не очень хочется выходить в

океан, – но только не здесь! Тепло, красота, солнце гре-

ет океан. Правда, иногда штормит, и в эти дни лучше не

высовывать свой нос из дому. А в прошлом году в этот

же месяц ноябрь был такой шторм, что снёс полкрыши.

Даже яхту побил. Пришлось отцу и Полу пропадать не-

сколько месяцев у яхты, чтобы её снова привести в поря-

док и дать прежний вид. Но здесь царила в семье любовь

и уважение. Дети видели, как любят друг друга родители,

и они старались так же любить родителей, и братьев, и

сестёр. Всегда старались быть с сёстрами построже, что-

бы ни один мальчишка не смог приблизиться к ним. Те

же в ответ уважали своих братьев и всегда на собранные

монеты, которые им давала мать, чтобы покушать в шко-

ле, покупали для братьев мороженое, на которое вечно не

хватало долларов у родителей. Ведь они еле-еле сводили

свой дебет с кредитом, чтобы не залезть в долги. А когда

мать говорила, что хочет пойти где-нибудь устроиться на

работу, отец обижался. И так они прожили уже двенад-

цать лет, только получая маленький доход с этой лавки, за

которую они должны были платить ещё двадцать лет, так

как взяли её в кредит. Но любовь покрывала всё, и этот

недостаток не был виден в этой семье, где жизнь проте-

кала своим чередом, как штиль в океане.

Только тёплое слово может повернуть жизнь человека

в другую сторону...

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 2 "Почувствовать себя богатым"

Не завидуй со стороны, не зная её печаль...

Жизнь продолжается, у родителей никаких изменений

нет, и откуда они могут появиться, когда, чтобы обеспе-

чить полностью семью, нужно было два человека рабо-

тающих, это неписаный закон, но отец не хотел, чтобы

мать работала. Одна надежда на детей. Пока они выра-

стут, много воды утечёт. Они же росли, старший Пол уже

перерос отца, ему в ноябре исполнилось только четыр-

надцать. Ему надо было ещё полные три года отучить-

ся в школе. Хотя он выглядел намного старше своих лет,

но всё равно подросток. Сестре же Амели исполнилось

двенадцать, и она тоже подросла не по своим годам, уже

хорошо округлилась. И с каждым днём в ней всё боль-

ше появлялось женственности, чем подросткового. Как

будто бы она из детского возраста перескочила сразу

во взрослый, минуя подростковый. Отец Дэвид уже им

двоим доверял управлять яхтой. В свободное от школы

время, а особенно летом, когда каникулы, они выходи-

ли самостоятельно в океан на яхте ловить рыбу, кото-

рой хватало на обед – не только семье, но и сдавали в

ближайший кафе-магазин «Калинка», находившийся на

севере Майами (North Miami Beach, FL). Полученных

за улов долларов им хватало и на мороженое, и даже на

красивую одежду для Амели, а её одежда переходила к

младшей сестре Катрин. Пол себе мало покупал, он всег-

да ходил в футболках, которые покупал за пять долларов

две в «Волгринсе» (Walgreens) – одну для себя, вторую

для брата. А шорты или же брюки старались донашивать

отцовские. Но чем чаще они появлялись на улице Калинс

Санни айслес (Collins avenue Sunny isles Florida) – иначе

просто называли север Майами, – тем чаще видели, как

люди одеваются, и эти обворожительные дома, высотные

отели прямо на набережной с видом на океан... Всё это

им очень нравилось, и они часто, продав рыбу, заходили

в какое-нибудь кафе прямо с выходом на океан и проси-

живали здесь допоздна под звуки саксофона.

Родители всегда переживали за них, но понимали, что

подростки хотят уже увидеть мир другой – в который у

родителей их вход был закрыт. Пол же понимал, насколь-

ко они бедны, но в то же самое время есть крыша над

головой и любимая семья. И пока лето, решил каждый

день выезжать на яхте и заниматься рыболовством, по-

мочь родителям. Он почувствовал силу доллара и уже

мечтал разбогатеть. С собой он всегда брал сестру Аме-

ли, и когда был хороший улов, то потом бродили по мага-

зинам после сдачи рыбы, каждый раз покупая только для

неё. Ведь он-то замечал, что она красива, а когда немного

приоделась, на неё стали уже оборачиваться прохожие.

Один раз он даже завёл её в салон и заказал для неё ма-

никюр и педикюр, который никогда не видел у своей ма-

тери, видно, из-за отсутствия средств на маленькие ша-

лости и красоту. Он понимал, что Амели очень хороший

помощник его, она постоянно стояла у руля. Пока с ней

работали, приводили в порядок её грубые руки и ноги,

он сидел, наблюдая за ней и за женщинами, которые так

и сверкали своими бриллиантами и красочной одеждой.

Он поклялся про себя, что добьётся такой роскоши для

своей всей семьи. В нём зарождалось какое-то рвение

стать богатым, не знаю, от кого, но точно не от его роди-

телей. Потому что живя скромно и только сегодняшним

днём, родители довольствовались тем, что имели. А име-

ли лишь только любовь. Так всё думал о своих родителях

Пол. Он уже был не маленький и понимал даже, когда за

дверью своей спальни ночью родители имели секс. Он,

стесняясь, выходил из дома посидеть на крылечке. Нет,

он не курил. У него в семье никто не курит. Просто по-

смотреть на небо и помечтать. Но его, подростка, давно

уже заманивала страсть, которую он ещё не испытывал, а

хотел бы испытать.

Но утро начиналось так же, паёк Амели уже на день

подготовила, и отец довёз до паркинга яхты. «Что-то мне

не нравится сегодняшняя погода», – сказал отец. «Ты

прав, отец, наверно, будет дождь, но и в такую погоду

будет хороший улов», – пробормотал Пол. «Если ты заме-

тишь, что дождь усиливается, возвращайтесь домой», –

ответил отец. «Как будто ты не знаешь наш климат: пой-

дёт дождь, а через некоторое время выглядывает солнце

и всё распогодится», – сказала Амели, но отец всё время,

всю дорогу почему-то беспокоился, он видел сон страш-

ный и хотел из-за него даже не пустить в океан. Но дети

его сами упросили. У них появилась жажда к выручен-

ным деньгам. Они иногда в месяц стали больше зараба-

тывать, чем отец в своей лавке.

Погода была пока прекрасная. Они уже далеко отплы-

ли, и Пол стал поднимать и поднимать рыбу, которая так

и прыгала на палубе. Не успевая её укладывать в ящики с

мелко нарубленным льдом, дети заметили, что надвигается

большая туча, которая полностью затянула всё небо. Хлы-

нул сильный дождь. Амели не смогла управлять яхтой,

волны постоянно поднимались высоко, сбивая её с ног.

Подбежал Пол, ухватился за руль яхты с такой силой,

что он остался вырванный у него в руке. Он попытался

спустить паруса, и это ему тоже не удалось. А куда не-

слась яхта, тоже неизвестно! Пол схватил свою сестру

за руку и потащил в каюту, накрепко закрыв дверь. Они

слышали вой ветра, их яхту подбрасывало и опускало

на больших волнах. Неизвестно, сколько времени это

продолжалось. Они, обнявшись в страхе за жизнь, про-

сидели в каюте. «Только бы выжить, только бы выжить»,

– бормотала сестра. Брат успокаивал её: «Не плачь, всё

будет хорошо», – как вдруг услышал сильный грохот в

носовой части яхты. «Вот и всё, нас куда-то выбросило

на берег», – подумал он.

Больше не нужен?! Значит, ты потерял веру в себя...

Тропа судьбы – это та, которую ты сам прокладываешь...

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 3 " Необитаемый остров"

Разум и страсть как брат и сестра.

Вместе живут, но в разных постелях спят.

Пол немного приоткрыл дверь, увидев, что яхта вре-

залась глубоко в песок носом, схватил быстро Амелию,

закричал: «Бежим! » Они выпрыгнули из яхты на песок.

Ветер не умолкал, бушевали волны океана, и все деревья

с острова, в основном пальмы, шумели гулко листьями.

Они побежали вперёд, только вперёд... далеко от берега,

но когда развернулись под большой шум у берега, уви-

дели в воздухе высоко летящую их яхту, словно на вы-

соких волнах. С грохотом падая, она ударилась о берег

острова и развалилась, как спичечный коробок. Потом

плавающие предметы её прибывали на берег, то подни-

мающиеся, то опускающиеся по волнам. Дети бежали

под небольшое перекрытие – каменистое, в виде холма,

а когда подбежали ближе, заметили там небольшую пе-

щеру. Зашли туда, чтобы переждать стихию, ураган раз-

бушевавшегося Атлантического океана. Сев на большой

камень, они заснули, обнявшись друг с другом. Сколько

проспали, неизвестно, но на следующее утро почувство-

вали, что стало теплее и луч крадётся в пещеру.

Они вышли, как будто и не было смерча вчерашнего и

разгара большой бури. Они подошли к берегу. Волнами

были выброшены на берег части от яхты и её белый па-

рус. Они собрали всё в одну кучу. Солнце жгло им шею и

тело. Несколько бутылок с водой ещё плавали на волнах.

Пол залез в воду и достал их. «Какая тёплая вода... Аме-

лия, войди, ты тоже освежись, здесь совсем мелко, как

на юге Майами, выкупайся, потом пройдёмся по острову,

найдём какое-нибудь поселение», – сказал Пол. Они так

и сделали, не переживая уже ни за что, начали плавать и

кувыркаться в воде. Немного полежали на песке, подо-

ждав, пока их одежда высохнет, и решили двигаться на

север. По дороге они заметили, что много пальм валя-

лось вырванных с корнями. Они двигались всё дальше

и дальше, но ничего живого не встречали, кроме птиц.

Амелии захотелось воды, та бутылка воды, что она взяла

с собой, закончилась. Тогда Пол подошёл к валяющейся

на земле пальме, поднял рядом лежащий кокосовый орех,

смахнул верхушку ножом, который он всегда носил с со-

бой, для разделки рыбы. Срезал небольшую трубочку из

высохшего тростника и дал Амелии. «Возьми, напейся,

это лучше, чем вода», – сказал он. Она наслаждалась на-

питком, потом он сделал себе тоже. Он и дома был очень

внимательный к своим братьям и сёстрам и всегда хотел

угодить в первую очередь им. Остановились здесь же не-

много передохнуть. Потому что дальше уже начинался

подъём горы, куда понадобится подняться обязательно,

чтобы осмотреть весь остров с высоты и определить, в

какай части живут люди.

Пол снял с себя майку, сделал небольшой мешок из

неё, положил туда несколько кокосовых орехов и пере-

бросил за спину. Они двинулись дальше и дальше в гору.

Им показалась, что гора была близк;, но до верхушки им

пришлось добираться почти три дня. Выбившиеся из сил

и голодные, они имели только воду из кокосового ореха

и сам кокосовый орех, но он был такой жёсткий, что они

только жевали... а жмых выбрасывали из рта наружу.

Ящерицы, змеи уже стали не редкостью на их пути. И

громадной величины птицы, летящие всё выше в горы,

как будто бы двигаясь за ними. Страх от каждого хлоп-

ка крыльев птиц. Они таких не встречали раньше нигде.

Чайки кружились лишь над водою, для них было раз-

долье, столько рыб было выброшено из воды во время

урагана, но они на второй день уже перестали клевать с

песка, а сами уходили на улов, поднимаясь высоко и за-

тем камнем падая в воду на рыбу. По горам, где они про-

бирались, уже росли маленькие кустарниковые деревья

с ягодами, а с плоской её части видно было множество

отверстий – птичьих гнёзд. Но Пол запретил Амелии

даже попробовать ягоды, когда она потянулась и хотела

сорвать их. «Мы пока не знаем, что это за ягода, Амелия,

я тебя очень прошу, не кушай, чего не знаешь, – сказал

Пол. – Я старший, и ты меня должна здесь слушаться».

Где-то на третий день они были на самой верхушке

горы, но, к сожалению, ничего живого они не заметили.

Остров со всех сторон омывался Атлантическим океаном.

Он был небольшой, несимметричной формы, если смо-

треть с высоты. Облака, как шаль, расстилались внизу,

плыли, как пуховая белоснежная ткань, прорезавшаяся

иногда лучом солнца. Они понимали, что пора возвра-

щаться, боясь быть заклёванными и съеденными боль-

шими птицами, которые то и дело нападали на них. Пол

отбивался большой палкой, которую он срезал ещё на

полпути с дерева. Вниз было спускаться легче, и только за

два с половиной дня они спустились. Амелия всю дорогу

плакала, нервничала, что родители сейчас переживают,

думают, что они погибли. Детские мысли не покидали её.

Пол же думал о другом: о воде пресной, за еду он уже не

переживал, зная, что будет рыба и, может, птица, и разбе-

рутся с ягодами. Но больше всего он переживал, что здесь

необитаемый остров, здесь практически не останавлива-

ются корабли, и что их никто не найдёт никогда. Но он не

высказывал вслух свои рассуждения, а наоборот, успокаи-

вал сестру. Так как пещера была немного далека от берега,

решил смастерить небольшой шалаш. «Но как же мне ска-

зать, что это временно?! » Ведь Амелия всё ещё надеялась,

что они скоро выберутся отсюда, а он уже твёрдо знал, что

они могут застрять здесь на долгие годы. Когда они воз-

вратились, он залез в воду и заострённым концом дерева

наловил рыбу.

Так как он никогда не курил, у него не было и зажи-

галки, чтобы развести костёр. Он вспомнил метод добы-

вания огня с помощью натирания, и огонь уступил ему.

Настругал ножом немного сухого дерева, наломал туда

обломки с яхты и в углях испёк рыбки. За несколько дней

они только сейчас утолили голод. Огонь он немного пере-

нёс в пещеру, чтобы было там светло и полученный им

огонь полностью не погас за ночь. Уснули, подстелив под

себя пойманные у берега их же куртки, высушенные за

день, и затащили одну лавочку, выброшенную на песок

из кают их яхты, которая не успела утонуть. Ночь в пеще-

ре холодная, и они лежали, постоянно прижавшись тела-

ми друг к другу, чтобы не замёрзнуть на этой маленькой

узкой кожаной лавчонке из каюты.

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 4 "Что её отвлечёт от одиночества?"

Одиночество не украшает и не радует,

оно на подвиги подталкивает.

Утром проснулись они рано. Так как обустроили пе-

щеру только вначале, то палящее солнце уже заходило

прямо с утра и давало о себе знать. Пол сказал сестре:

«Ты оставайся здесь, я же пройду дальше по пещере,

может, что-нибудь там есть и нам поможет выжить, хотя

бы первое время». Он намотал на дерево немного ткани

от паруса, зажёг и побрёл внутрь пещеры. Неизвестно,

сколько времени он шёл, ему дорога показалась адом, в

неизвестность, он не столько уже боялся за себя, сколь-

ко нёс ответственность за свою сестру Амели. И через

некоторое время он заметил небольшой пятачок в виде

комнаты, достаточно хорошо освещённый. Наверху из

большой расщелины светил луч солнца, пробиваясь на-

сквозь через скалу. Пол очень обрадовался, понимая, что

скоро начнутся ужасные дни ноября, когда океан сильно

бушует и штормит, а значит, им придётся много времени

проводить под землёй.

Он, радостный, возвращается за Амели. Потом уже

они вместе переносят все свои собранные вещи туда и

создают по возможности уют. Пол смеялся: «Вот мы наш-

ли себе дом и убежище». Амели сама была художествен-

ная натура. Она попросила, чтобы он сделал рамки из

досок яхты и натянул парусом, вбивая вместо гвоздей за-

острённые колы с дерева. Пол запротестовал: «Получат-

ся не одинакового размера. Ведь ткань разная и разорвана

была на куски». «Ничего, – сказала Амели. – Сделай как

получится, но хорошо, что мой деревянный мольберт и

сумка с красками нашлись в целости и сохранности вы-

брошенные на песок. Ты меня никогда не поймёшь, Пол,

ведь для меня писать, творить, лепить – уже основное в

этой жизни... и конечно, я давно смирилась с этой жиз-

нью, и мне с тобой очень хорошо. Ты всегда меня опека-

ешь как младшую сестру», – тихо сказала она. По глазам

было видно, что ей хотелось ещё что-то добавить, но она

больше ничего не сказала. Она любила писать океан ещё

на яхте, и мольберт с красками всегда был при ней. Её

комната дома полностью была увешана маленькими, сна-

чала детскими рисунками, потом уже настоящими карти-

нами. Она не училась в художественной школе. Но при

школе был художественный класс, и когда учительница

заметила её одарённость в искусстве, то помогла за счёт

администрации района устроить её в платный класс, но

для неё было бесплатно. Пол не стал спорить с сестрой,

понимая, что они здесь надолго, наверно, и она это пони-

мала. И это единственное, что её отвлечёт от одиночества.

В то же самое время родители очень горевали по про-

павшим детям. Даже мать, убитая горем, впервые поеха-

ла в Лос-Анджелес, откуда она сама была родом, к своим

родителям, сообщить о случившемся и попросить денег

на поиски детей. Конечно, за четырнадцать лет родители

изменили и своё мнение о её замужестве, понимая свою

ошибку, и с готовностью решили ей помочь.

Они вылетели с ней в аэропорт Форт Лаудердале (Fort

Lauderdale Airports), там их уже встречал Дэвид на своей

старой американской машине, которая больше ремонти-

ровалась, чем ездила. Но его она устраивала своей вме-

стимостью. В ней не только можно было перевозить всю

семью, но и друзей, и товар получать с товарной станции

вокзала.

Приехавшие дедушка и бабушка поздоровались и сра-

зу же принялись за дело, не посетив даже дом дочки Эле-

онор. Они обвиняли и себя: имеют такой миллионный

достаток, а внуки вынуждены заниматься рыбной ловлей,

чтобы прокормить себя... Они нанимают небольшое суд-

но, полностью снаряжая его всеми необходимыми про-

дуктами и товарами первой необходимости, договорив-

шись, что завтра же выезжают все вместе. Разве усидишь

ты дома, когда такое положение в семье! Потеряны дети,

и ты не знаешь, что с ними могло бы случиться. Они не

теряли надежды, что те отыщутся. Отец закрывает свою

лавку и тоже направляется вместе с этой экспедицией на

поиски детей. Мать остаётся одна с детьми. На её бан-

ковский счёт её родителями переведена большая сумма, и

даже если бы они не работали всю жизнь, им бы хватило.

И первое, что сделала мать, – выплатила кредит за ма-

газин. Написала объявление, что у неё потеряны дети и

что магазин будет открываться только раз в неделю. И там

будут выставляться картины дочери. Она стала выстав-

лять картины Амели, после того как дедушка сказал, что

каждая картина – это шедевр, и нужно поставить высокую

цену на них, они продадутся. Она так и сделала. Туристов

отдыхающих было очень много в это лето. И картины ухо-

дили за очень большие цены. Заодно продавался и товар.

Там же, на острове, всё проходило однообразно. Лови-

ли рыбу, обедали... но когда рыба надоела, Пол сам сма-

стерил лук, и уже иногда на обед стала появляться дичь.

Они устали ставить палочки – считать дни их пребывания

на острове. Но они так привыкли друг к другу, что когда

Пол, просыпаясь раньше, уходил один к океану, она пла-

кала, когда он возвращался. «Никогда меня не оставляй

одну, Пол, – сказала Амели. – Я боюсь тебя потерять, и

если что-нибудь и случится с нами, пускай лучше погиб-

нем вместе, чем я буду здесь одна». Пол понял, что сделал

ошибку, она ещё трудно переносит расставание с родите-

лями и с родными братом и сестрой, и стал всегда её брать

с собой. Её рисунки пополняли стены пещеры, и когда там

светило солнце, она будто бы преображалась в галерею.

– Столько фантазии у тебя! – однажды сказал Пол. –

Мы уже здесь три года, а я всё больше и больше удивля-

юсь твоей трудоспособности. Пойдём поплаваем в наш

«джакузи» – там, где источник пресной воды. Недалеко

я нашёл и небольшой водопад с маленьким неглубоким

озерцем. И это будет наш «джакузи» – так я его назвал.

Она пошла за ним. И правда, красота неописуемая в

этой, восточной, части острова. Она даже пожалела, что

не взяла с собой мольберт и краски. Но он сказал: «Это

совсем близко, и я буду сопровождать тебя всегда, ког-

да ты захочешь рисовать». Они обнажились, – давно не

стесняясь друг друга, – и залезли в воду. Сверху лилась

вода прямо им на голову, правда, вначале показалась хо-

лодной. Но в озере она была намного теплее, и было при-

ятно находиться там. Вода была прозрачна, видно всё до

мелочей, каждый камушек внутри. И вдруг она заметила

красное пятно, удаляющееся от неё в виде паутины. Она

сразу не сообразила, но Пол понял, подумав: «Вот и моя

сестра созрела». Он сказал: «Выходи, Амели, пойдём к

океану, я думаю, эта вода прохладна для тебя». Она не

захотела к океану, у неё были сильные боли в области

живота, резь, которая не кончалась. Она сказала: «Давай

полежим здесь немного, я согреюсь на солнышке». Он

накрыл её своей майкой, видя, как она мучается, страдал

вместе с ней, сидя под тенью пальмы.

Танец любящих, продолжение притяжения к близости

прикасанием... ожидание обладания.

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 5 "Женственность и первое сближение"

Мы понимаем матерей, когда становимся мамами сами...

Женственность юного подростка Амели, первое появ-

ление менструации (менархе) постепенно давало о себе

знать. Она на глазах хорошела, ей исполнилось пятнад-

цать с половиной, но на вид гораздо больше. После того

как они попали на остров, она похудела, кожа её упру-

гого тела стала светло-шоколадной, вся красота точёной

фигурки стала налицо. Грудь выросла. Волосы, которые

не стриглись давно, закрывали ягодицы, которые иногда

сжимались так страстно, что Пол не мог уже спокойно

смотреть на них. Большие голубые глаза с длинными

ресницами, ровный греческий нос и припухшие губы.

Красивые ровные белоснежные зубы в очаровательной

улыбке не раз соблазняли и брата Пола, так и хотевшего

в эти минуты поцеловать их. Отворачиваясь, он старался

на неё не смотреть в эти минуты его страсти. Или же ухо-

дил от разговора и сближения с ней. В пещере ночью они

спали по-прежнему вдвоём на маленькой узкой лавочке

от яхты, чтобы было теплее. Он давно чувствовал телом,

как она дрожит в страсти от прикосновения. И часто уда-

лялся, чтобы не перейти границу дозволенного. Он брат,

старше на два года, но в нём тоже бушевала страсть, ко-

торую он ещё не испытывал раньше. Только слышал и

видел по телевизору и в кино. Ночью часто целовал или

гладил её прекрасное тело, иногда это его доводило до

сумасшествия. Безумие охватывало подростка, и он из-

бавлялся от этого как мог, направляясь к выходу пещеры.

Но обнажённость тел в воде на берегу океана часто

возбуждала их обоих. Возникала страсть прикоснуться к

ней и днём. Тогда он устраивал разные игры в воде, лишь

бы притронуться к её упругой груди или же к ягодицам и

телу. Эти страстные игры раздражали и её. Она чувство-

вала, как по её телу двигается что-то упругое, оказывая

давление, она перестала обладать своим телом и начала

виться над ним с желанием получить большее... С насту-

плением половой зрелости разум потерял контроль над

ситуацией, и однажды, не удержавшись, Пол поцеловал

сестру в воде. Ей было приятно, она не сопротивлялась

и подавала свободно, без стеснения, свои губы и грудь,

которые он целовал в страсти. Откуда бы ей знать под-

робности, что не дозволено брату и сестре состоять в ин-

тимных отношениях. Ведь она попала на остров, когда ей

было всего двенадцать лет. Они целовались, обнимались

в воде на берегу острова, но всё же полностью не раскре-

пощались. Она тоже стала целовать, и он чувствовал – не

как брата. В ней кипела женственность, страсть узнать

большее. Соблазн, открывающий занавес в их отношени-

ях. Он поднял её на руки, выйдя на берег, положил на

песчаный пляж, не прекращая поцелуи. Он уже не играл,

а старался пробраться туда, куда так тянулась его змей-

ка. Страшная боль охватила обоих после первой эрекции,

«явлением первого самца»... радость и успокоительные

поцелуи.

После сближения их жизнь на необитаемом острове

проходила в любви и в согласии, ещё больше и лучше.

Их притягивало друг к другу. И у неё в картинах всё по-

явилось в другом ракурсе, где каждый мазок говорил о

любви и сближении молодых. Свою страсть она выбра-

сывала на полотна.

Он же её опекал не как сестру, а как первую любовь.

Свидетелем был только Бог, который свысока смотрел на

подростков совсем юных, которые в одно мгновенье – она

потеряла свою девственность, а он стал мужчиной, ведь

они так стремились в последнее время к этому. И всё же

Бог допустил такое сближение брата и сестры, так как,

видно, и сам не знал, сколько лет им придётся здесь на-

ходиться. Их ночное ложе не было уже для них узким.

Они занимались любовью и там, и спали, прижавшись

друг к другу. Они молоды и сильны в своей страсти. А

может, и кокосовый орех, который они употребляли

здесь, зажигал очень быстро их в своих желаниях. А что

же им оставалось делать, когда одни на целом острове! И

им никого уже и не надо было в это время. Прошёл ещё

год. Они не могут налюбоваться, насладиться друг дру-

гом, и с каждым месяцев созревала страсть всё больше

и больше, а может, они уже перешли из подросткового

возраста. Страсть возрастала с каждым днём. «Может,

это судьба... – иногда, смотря на красоту Амели, думал

про себя Пол. – Ведь если бы не случилось так и не по-

страдала наша яхта, мы бы не оказались на этом острове,

то никогда я б не притронулся к ней». И он этим самым

успокаивал себя, что он сейчас имеет то, что надо для

него, её любовь и сексуальность. Его бородка выросла,

тоже немного была сексуальна, но он часто её подрезал

единственным ножом. Но Амели нравилось, когда он её

щекотал бородкой, и она не хотела, чтобы он обрезал её

коротко. Прекрасному женскому полу хочется внимания

и романтических отношений, и он всё делал, как она хо-

тела. Выросла любовь подростков, верящих в идеал, ко-

торый был подготовлен им судьбой.

Прошло ещё несколько месяцев. Однажды Пол заме-

тил, что у Амелии растёт животик. «Амелия, ты скоро

станешь матерью», – сказал Пол. «Я тоже думаю об этом,

но как мы будем здесь рожать? » – сказала с грустью Аме-

ли. «Не переживай, я всегда с тобою рядом. Я тебе помо-

гу, будем рожать вместе». Амели улыбнулась: «Хорошо,

у нас будут дети и они помогут нам перенести одиноче-

ство». «Тебе со мной одиноко? » – спросил Пол. «Нет, но

мне хотелось бы от тебя иметь ребёнка. Каждая женщина

к этому стремится, и я тоже всегда мечтала об этом. В

женщине самой природой заложено стремление к креп-

кой семье», – ответила она. «Не переживай. Весь остров

наш, и мы себе здесь ещё когда-нибудь построим дом, и

будут у нас много детей», – сказал Пол, а сам так далеко

посмотрел в даль океана...

После того как он заметил, что она беременна, даже

ягоды стал ей приносить. Заранее сам попробует, а через

день только ей давал. «Ты себя хочешь убить, – сказала

Амели ему. – Я без тебя одного дня здесь не выживу! Ты

снабжаешь полностью нас едой, не забудь, что у нас бу-

дет ребёнок. И больше не экспериментируй, не пробуй

то, что не знаешь, кажется, ты мне так говорил». Но он

уже достаточно проверил ягод, и у них появилось разно-

образие к столу. Около водопада они даже нашли глину

и, обвёртывая лопухом рыбу, покрывая потом глиной,

выпекали в углях её, так они делали и с птицей. Разно-

образили свой обед. И что же им делать целый день, хо-

рошо – Амели писала картины, а сам Пол из глины уже

лепил чашки, тарелки и даже сосуд для воды. А однажды

сделал большое корыто, сказав: «Это для нашего малень-

кого. А кого ты хочешь первого, Амели? » – «Конечно,

мальчика, чтобы он был на тебя похож и помогал нам по

хозяйству», – улыбнувшись, ответила Амели.

Одна лишь мать слышит и понимает дитя,

пока оно ещё в утробе...

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 6 " Большая ответственность"

Тону в любви, когда уже близко рассвет.

Пол был старше, созрел не по годам, на это его тол-

кнула жизнь здесь, куда они попали. Он понимал, какую

ответственность несёт за себя и за Амели, и поэтому он

решает перебраться на восток острова, там есть деревья,

и он уже присмотрел три дерева, растущие вместе, на ко-

торых он решил оборудовать маленький домик. Он мно-

го работал, до крови иногда резал свои руки, один-един-

ственный нож много не помогал, а только нервировал. Он

переживал в своём бессилии. Он искал ещё, чем бы он

мог рубить деревья, хотя бы сделать небольшой каркас

и крышу, а остальное перекрыть пальмовыми ветками.

Он понимал, что в пещере им оставаться нужно только

в шторм, а в остальное время надо быть снаружи. Иначе

они заболеют.

Он никогда не ходил по пещере дальше. Они давно

обосновались в этой небольшой как бы «комнате», в пе-

щере в южной части острова, куда доходил луч солн-

ца только через небольшую скважину высоко в стене.

Однажды утром Пол сказал Амели, чтобы она никуда

не выходила из пещеры одна, потому что он хочет об-

следовать всю пещеру. Заранее нанёс ей воды и еды,

достаточно на целый день, а сам же пошёл дальше по

пещере. Местами он чуть-чуть не полз, настолько был

узкий проход, но потом пещера стала расширяться. Всё

дальше и дальше выводила сквозь гору на другой конец

берега. И в конце пещеры он заметил вполне обжитое

помещение, несколько деревянных коек, деревянный

стол с табуретками и даже маленький ручеёк, пробегав-

ший, как змейка, в одном углу каменистого пола. Он на-

клонился, зачерпнул в ладонь. Это была пресная вода.

«Значит, про этот остров знают! И может, здесь и най-

дут нас! » – воскликнул он... Пока у Амели небольшой

живот, он сможет её перевести сюда, и здесь они обо-

снуются. Но когда он вышел и осмотрелся, то заметил

и удивился, что вход в пещеру находился прямо после

водопада, куда они не немного не дошли, а то бы заме-

тили. И зачем, ведь у них было всё. Он пошёл обратно

не через пещеру, а с востока на юг, огибая гору. Но когда

подошёл, то увидел Амели, сидевшую у пещеры.

«Ты зачем вышла, Амели, я же тебя просил сидеть в

пещере». Амели заплакала: «Мне стало скучно без тебя,

и боязно, и холодно... » – она так плакала, что он еле

сдержался, чтобы самому не заплакать, остановив её:

«Я боюсь за тебя, а если бы птицы большие опять на-

летели, что бы ты делала? У тебя нет даже палки около

себя, чтобы их прогнать». Не успел он это сказать, как

налетела большая птица, начала о них хлопать крылья-

ми и хотела их клюнуть. «Беги вовнутрь, я один с ней

справлюсь! » Он схватил птицу за крыло и ударил её

головой о камень. Птица упала на землю. Он понимал,

что её мяса им хватит на несколько дней. Понёс к ко-

стру, освободил её от перьев, которые обмыл и положил

сушить. Осмолил её, накрыл опять лабухом, обмазав

сверху глиной, и запёк в огне. Это было самое любимое

блюдо к обеду. Пока птица пеклась, он вывел из пещеры

Амели. «Будь осторожна, не забудь, что ты должна ду-

мать и о том, что скоро будешь матерью», – сказал Пол,

целуя её. Пол давно знал, где гнездо этих больших птиц,

и часто оттуда приносил яйца, они варили в глиняных

чашках или же жарили в глиняных тарелках, которые он

сделал. Иногда без огня, прямо на солнце. Может, это

заметили птицы – и всё чаще и чаще стали нападать на

молодых влюблённых.

Когда они пообедали, поплавали, побаловались на

берегу океана, легли прогреться на солнышко. Пол рас-

сказал всё о месте, которое он нашёл для них, и что пе-

щера в начале имеет достаточно большое открытое ме-

сто, куда попадает солнце и воздух, и ему не надо будет

мастерить на деревьях навесной домик. «Я тебя пове-

ду туда», – сказал Пол. «Нет, после картин, я не хочу в

этой сырости их оставлять ни минуты», – уже смеясь,

говорила Амели. «Обещай, что ты больше не выйдешь

одна», – тогда сказал Пол. Она пообещала, и он посте-

пенно стал переносить всё, чем были они богаты: кар-

тины, глиняные принадлежности, весь инвентарь, кото-

рый им удалось сохранить с яхты, мольберт и сумку с

красками, белые паруса, которые ещё остались. Пока он

носил всё это на новое место в пещеру на восток, Амели

рисовала на белом полотне паруса, американский флаг

и подготовила даже палку, куда должен был прикрепить

её творение Пол. Полотно повесили над входом пеще-

ры, чтобы даже издалека их могли бы увидеть с прохо-

дящих мимо яхт или кораблей.

Как будто бы всё, они переселились. Восточное по-

бережье острова было хорошим. Утром не было солн-

ца, в тени можно было спокойно ловить рыбу на берегу.

Гора прикрывала и давала тень – правда, на небольшой

кусочек берега, но им этого было достаточно. Здесь же

рядом был водопад с небольшим озерцом. Пресный

родник – один снаружи, другой в самой пещере. Больше

зелени. И даже нашли одно-единственное банановое де-

рево. Плодами его они уже питались несколько дней. А

также рядом и кустарниковые деревья, насчёт которых

они уже знали, что ягоды не ядовиты. Для них было раз-

долье именно здесь, в этом месте, которое они ощущали

уже как подарок Бога. Они не чувствовали здесь оди-

ночество. А самое главное – много деревянных лавок и

стол со стульями, это говорило о том, что сюда иногда

заезжают посторонние отдыхающие или же моряки. На-

дежда увеличивалась. Но ей скоро рожать, а всё оста-

валось без изменений. Никогда даже в дали океана не

проходил корабль...

После девяти месяцев беременности под утро Амели

почувствовала боль внизу живота. Она понимала, что

скоро начнутся роды. Пошевелила рукой Пола, который

ещё спал. Тот вскочил в испуге: «Что случилось? » – «Мне

пора рожать». Он её успокоил: «Дыши глубже», – и понёс

её на воздух. Он так на руках и донёс её к озерцу, потому

что она уже истекала водами с кровью, и всё лилось и на

него. Он только опустил её в воду, чтобы обмыть, как из

неё выпрыгнул ребёнок. Он сразу же хватает свой нож,

с которым никогда не расставался, ни на минуту, и от-

резал пуповину. Ребёнок нырнул и вынырнул из озера,

как маленькая рыбка. Он подхватил его, это был пацан.

«Роды в воде – новый метод, но он становится всё более

и более популярным. Это удобный, более простой спо-

соб для ребёнка появиться на свет, – сказал Пол. – Он

будет у нас крепыш». Пол вывел их двоих из воды. «Ка-

кое счастье, что так произошло здесь, именно в воде»,

– думал Пол, когда он положил на деревянную кровать

обоих.

Амели охватило чувство материнства, она направила

маленький ротик ребёнка к соску своей груди. Правда,

молока не было, и он плакал. Видно, хотел кушать. Тогда

Пол взял её грудь положил сосок себе в рот и отсосал не-

много желтизну, так он сделал и со второй грудью. Потом

с удовольствием схватил и ребёнок. «Слава Богу, у тебя

есть молоко, и нам нечего бояться», – «А как ты его на-

зовёшь? » – спросила Амели. «Я не придумал, я думаю,

все имена нашим детям будешь давать ты», – улыбаясь

опять, сказал Пол. Он всё не мог нацеловаться... пере-

ходил то к ребёнку, то к матери. Завернул дитя в свою

майку. «Ложись, Амели, вместе с ним, ему будет теплее,

он займёт, видно, надолго моё место? » – улыбаясь, ска-

зал Пол. «Нет, здесь у каждого будет своё место. При-

неси глиняную лоханку, которую ты сделал. Набери туда

перья, что мы собирали от птиц, насыпь в неё и прикрой

парусом, который я специально постирала для него». «А

откуда ты знала, что будет мальчик? » – опять улыбнулся

Пол. «Он сильно бил меня ногами, – улыбнулась ему

Амели. – А назовём мы его Витейкр – это значит белый

остров», – «А почему белый? » – «Потому что песок на-

шего острова не жёлтый, а белый», – улыбнулась она

ему опять. Им было весело, они радовались, что первые

роды Амели прошли успешно, и у них уже, может, не

та... но хорошая крыша над головой.

Ласковая волна в отношении прибывает к ночи.

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 7  "Чувство материнства"

Сказка ночи – блаженство любви в бесконечности.

Женщина – дающая продолжение жизни на земле,

будь достойна называться женщиной!

Уже несколько дней после родов, но Амели стано-

вилось всё хуже и хуже. В одну ночь Пол заметил, что

Амели бредит, он подошёл к ней, так как не спал, дер-

жал постоянно на руках ребёнка, который всю эту ночь

плакал, согревая своим телом, он старался его убаюкать.

Он был между двумя огнями, боролся за жизнь матери и

ребёнка. Тогда Пол положил в лоханку ребёнка, прикрыл,

чем можно было прикрыть, и подошёл к Амели. Потро-

гав лоб, он заметил, что она горела и обливалась кровью.

Дело было к рассвету. Он выбежал к костру, который ни

на минуту не тушился, и поставил туда глиняный кувшин

с водой, который сам когда-то сделал. Вода стала заки-

пать. Он взял кувшин, держась за ручки, но они были та-

кие горячие, что он не смог даже сдвинуть с места. Рядом

лежала его куртка, он ухватился ею и донёс до пещеры.

Сел рядом с кроватью Амели, стал чистить и срезать свои

ногти ножом, потому что они были достаточно длинны-

ми. Он помыл хорошо под ногтями, и когда было терпи-

мо держать в горячей воде руки, засунул туда. Через пять

минут, а может, десять, он рукой проник во влагалище

Амели и достал кусок плаценты, который не выскочил

вместе с ребёнком. Амели кровила, но через некоторое

время она уснула, а Пол опять взял в руки ребёнка.

Несколько дней борясь за жизнь матери и дитя, Пол

не спал. Наконец-то в одно утро им стало лучше. Амели

открыла глаза и сказала: «Пол, подай мне краски и рам-

ку, что ты натянул вчера, я видела». Он подал. Так как

не было уже больших кусков остатка от паруса, он делал

маленькие рамки. Она, не вставая с кровати, с удивитель-

ным рвением написала икону «Божья Матерь с ребёнком

на руках». Закончив, сказала: «Повесь её на стену на-

против меня, рядом, где у нас всегда горит огонь». Пол

успокоился. Она всегда, когда весела или чувствует себя

прекрасно, берётся за краски. Значит, болезнь отступила.

Амели встала, когда он повесил икону, подошла к ней и

стала молиться: «Господи, святая Богородица, спасибо,

что ты сохранила мне жизнь и моему сыночку, спасибо,

что не оставила одного Пола на этом необитаемом остро-

ве, спасибо, что ты помогаешь нам выжить в этих тяжё-

лых условиях», – она так молилась, что Пол подошёл,

перекрестился и, поцеловав Амели, сказал: «Всё уже по-

зади», – и первый раз за время болезни повёл её на воздух

вместе с сыном.

Чувство материнства так велико, она взяла ребёнка,

положила себе на коленки и приложила к груди, как буд-

то бы впервые, она даже не помнила, что Пол подносил к

ней и она кормила грудью его всё это время. Малыш от-

крыл глаза, она воскликнула: «Он тоже голубоглазый, как

и мы, Пол, посмотри». Пол подошёл и тоже заметил. В

пещере он не замечал – может, из-за темноты. «Он даже

белее нас, наверно, в нашу мать! » – сказал Пол. Да, Аме-

ли родила белого ребёнка. Он их повёл ближе к океану,

она только намочила ножки, но сыночка он хорошо пле-

скал в воде тёплого Атлантического океана. Там же по-

том наловил свежую рыбу и накормил Амели, которой с

каждым днём становилось всё лучше и лучше. И скоро

она совсем окрепла. Она кормила грудью сына до года, не

прикармливая, но её кормил Пол. Он давно все обязанно-

сти по уходу и добыче пищи взял на себя. Так как пещера

была большая, её картины помещались только на одной

стене. И пещера преобразовалась в своей красоте.

В то же самое время родители продавали картины

Амели, написанные ранее, за баснословные цены. Они

разбогатели и постоянно искали своих детей. Отец вме-

сте с дедушкой постоянно снаряжали и уходили в экспе-

дицию, но всё было безрезультатно. Уходили годы, ухо-

дили деньги, и немалые, но найти никого не удалось.

Молодая же пара жила на острове в любви и в согла-

сии. Они так привыкли, что про себя уже думали, что

здесь им прекрасно. Они оказались страстной парой,

подходили друг к дугу во всех отношениях. Амели рожа-

ла детей почти каждый год. Мальчиков, девочек, им было

уже весело, но они думали только об одном: а как же, ког-

да они созреют?.. Это единственное, что беспокоило ро-

дителей, когда старшему стало уже десять лет. «Почему

нас не ищут? Почему здесь не проходят корабли, лодки,

яхты? » – думал Пол. Старший сын Витейкр был хороший

помощник. Он полностью взял на себя ловлю рыбы. Пол,

наблюдая за ним, белокожим мальчиком, всегда улыбал-

ся. Он очень напоминал всеми выходками его в детстве.

Изо всех десятерых детей, которых она также благо-

получно родила в воде, он один был беленьким, а осталь-

ные как родители – светло-шоколадного цвета. Один раз

Витейкр спросил отца: «Ты ходил по пещере на север

дальше? » Пол сказал: «Нет, а зачем? Когда я полз сюда

на восток по узкой пещере, думал о твоей матери Аме-

ли, она была беременна тобой. Если бы меня там при-

давило камнями, то никогда бы не увидел её. И осталась

бы она здесь без еды умирать». «Знаешь, отец, пойдём

вместе», – и она подготовили себе еду на завтрашний

день и решили пройти в пещере на север. А вечером,

как всегда, уселись у костра, и Амели рассказывала им

очередную историю из романа, прочитанного ею в дет-

стве. Они все читали и писали по-английски. И даже уже

разговаривали по-испански, так как родители знали два

языка... Ведь во Флориде в школах изучали испанский, и

он считался вторым языком. Так как дети были уже боль-

шими, родителям часто приходилось отлучаться в свою

пещеру на юге для любви, чтобы не смущать детей. Они

продолжали любить друг друга и считали, что ночные ув-

лечения их больше притягивают. И не только ночные. А

на следующее утро Пол, как обещал, направился вместе

с сыном в поход в северную часть пещеры.

Этот мир хороший лишь во сне.

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 8 "Поход в пещеру на север"

Забыть про всё – значит потерять себя...

Поход в пещеру на север оказался более рискованным,

чем когда он двигался один в пещеру на восток. Местами

проход быд почти завален камнями, и приходилось ру-

ками разгребать путь, чтобы идти дальше. В то же вре-

мя боялись, что и после этого в результате небольшого

толчка мог бы обвалиться проход. Они двигались почти

полтора дня, и не видно было конца. Питьевая вода за-

канчивалась. Отец предложил вернуться. «Сын, у меня

созрел план, и если он сработает, мы скоро пройдём этот

путь», – сказал Пол. «А какой план? » – «Услышишь, когда

мы вернёмся, и за ужином я его расскажу», – как всегда

спокойно ответил отец. Он никогда не сердился, никогда

не повышал голос на детей, никогда не давал оплеухи.

Но его все уважали, боялись даже взгляда, любили и счи-

тались с его мнением. Оставалось пресной воды очень

мало, и отец не выпил ни грамма, всё берёг для сына. К

вечеру они, уставшие, на второй день добрели до своей

пещеры на востоке. Свалились спать, лишь выпили воды.

Амели не расспрашивала ничего, видя их усталость и из-

неможение. Когда Пол проснулся рано утром, заметил,

что огонь около пещеры погас, видно, они даже не выхо-

дили из пещеры. Помня, как предупреждал отец – осте-

регайтесь больших птиц, – Пол быстро побросал, что

попало под руку из древесины, и вынес немного огня из

пещеры. «Хорошо, что там он ещё не погас», – подумал

он. Наловил рыбу, пока дети проснулись, успел даже ис-

печь её. Занёс в пещеру на глиняных больших подносах

его работы.

На запах рыбы проснулись все. Уже окружили стол и

придвинули деревянные кровати в виде лавок, и табурет-

ки, чтобы все вместе поместиться за столом, хотя он был

совсем маленьким – на четыре человека. Когда все поку-

шали, Пол начал свой рассказ.

– Выйти к пещере с севера нам не удалось, потому что

нас было всего двое, но если мы поможем друг другу, то

дойдём туда с вашей помощью, дети, но как сейчас я ска-

жу?.. Надо двигаться нам вперёд, и каждый несёт с со-

бой пустую глиняную тару, через два-три метра должны

двигаться другие и пополнять туда воду для питья, наби-

рая прямо с источника в пещере. Потому что без пресной

воды нам туда не дойти. Дальше мы поставим другую

тару, и из первой тары один будет ходить и переливать

во вторую, и так дальше. Так на всём нашем пути будет

вода. С едой то же самое. Вначале запастись бананами,

и там, где будет вода, там же внизу положить бананы. И

только тогда мы сможем пройти до конца.

Даже маленькие детки, кому уже было по три, четыре

года, тоже несли по кружкам воды и сливали в первый со-

суд. Из наполненного первого глиняного сосуда черпали,

кто был постарше, и переливали во второй, и так цепочка

пошла. Амелия, несмотря на то, что была опять беремен-

на, тоже несла воду в первый сосуд вместе с маленькими

детьми, но уже в большом горшке.

И так они решили задачу с водой и с едой. Лишь на

пятый день отец с сыном дошли до северной пещеры. И

это было не напрасно. Пещера была больше оборудова-

на, чем на востоке, но там не было пресной воды, много

черепов валялось, и трупы, у которых были выклеваны

глаза – видно, залетающими птицами. Когда посмотрели

вниз, то заметили, что это просто обрыв, и если захочешь

даже прыгнуть, то попадёшь на скалистый утёс берега.

Но зато здесь было много оружия, стрел, луков, патро-

нов, одежды и большой запас консервов, которые сразу

же полетели сквозь отверстие пещеры в океан. «Чтобы

никто не соблазнился и не отравился, – сказал отец. – Мы

постепенно должны перенести всё это в нашу пещеру на

востоке, сынок». Но сын как будто не слушал его, он за-

бавлялся с ящиком, стоящим под столом, где было много

золотых монет и драгоценностей. Он никогда не видел

и не знал, что это такое. И поэтому ему было интересно

рассматривать: там всё красиво сверкало. Отец же раз-

бирал сундук с вещами, одеждой и говорил: «Наконец

вы оденетесь нормально». Но когда заметил, какой ящик

перебирает сын, был сам поражён. Отец подошёл к сыну

и сказал: «Закрой сундук, он ещё нам пригодится, так

что мы сюда добирались не зря». Он выглянул опять на

океан, увидел пролетающих птиц фламинго и с грустью

подумал: «Нам бы так полететь сейчас». Он лёг на ка-

менный пол, наклонил голову вниз, посмотрел и заметил

там небольшую шхуну. «Но как же эти люди сюда доби-

рались? А может, добрались и погибли здесь без воды, а

может, они были пираты, потому что их одежда не была

современной даже на те года, когда они сюда попали». В

таком размышлении он пролежал ещё несколько минут.

Пол предложил сыну возвращаться, захватить только

оружие, пару топоров, патроны и, конечно же, ящик с

золотом и драгоценностями. Обратно шли труднее, из-за

тяжести, но навеселе, зная, что скоро конец их мучениям.

Лишь на шестой день они дошли обратно, постепенно

подкрепляясь бананами и водой, которые поднатаскали

им дети. Возвратившись, он рассказал Амели всё, а де-

тям – только, что они скоро поедут на большую землю.

Но его мучил вопрос – как же завладеть шхуной, которая

стояла со скалистой стороны острова и до неё не доплыть

никак... Сына он предупредил, чтобы тот ничего не рас-

сказывал остальным детям, иначе они пойдут туда и про-

падут. Старший сын был помощник отца, держал всегда

язык за зубами и очень уважал его решение. Когда они

пообедали вместе, дети легли спать, а родители уедини-

лись в южной пещере, любви их не было конца.

Вновь нахлынули вспоминания первой ночи и люб-

ви первого года. Пол, лаская Амели, одаривал нежными

словами. Она подумала, что он от радости сошёл с ума,

но нет, даже в любви, целуя её, он думал о предстоящей

большой работе: валить деревья, рубить и сделать не-

большой плот, который их довезёт до шхуны, и они будут

спасены, – когда шхуну пришвартуют на восточную часть

острова и на плоту перевезут все вещи до шхуны. И надо

успеть всё это сделать до ноября, иначе опять начнётся

сезон штормов. А сколько ещё надо перенести с северной

пещеры сюда, в восточную, конца не будет нашей работы

здесь... «А когда ты должна родить? » – вдруг неожиданно

спросил Пол. «Наверно, под Новый год», – ответила она.

«Ты уже будешь рожать дома, моя дорогая, на большой

земле и в хороших условиях», – успокоительно сказал

он. Но сказать легко, а надо ещё сделать, и дни им каза-

лись годами.

Музыка тишины – это когда ты слышишь каждый шорох...

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 9 "Предчувствие опасности"

Жизнь благосклонна к тем, кто её понимает.

Предчувствие опасности Амели не подвело. После

каждого направления их в северную пещеру она встава-

ла на колени и молилась, чтобы вся семья всегда была

вместе. Она смирилась уже с тем, что они живут одни на

этом острове, и поэтому не хотела пускать обратно, ни

во второй, ни в третий, ни в четвёртый раз. Уже прошёл

месяц, как вся семья только и делала, что готовила отца

и старшего сына в поход в северную пещеру. Они возвра-

щались и приносили всё больше и больше оружия и раз-

ного хлама, правда, такого нужного в их семейной жизни.

Из последних вещей и одежды Амелия нашла узелок с

ножницами и иголками, цветными нитками и стала по-

степенно переделывать одежду на детей. Не ходить же им

оголёнными, в чём мать родила, хотя бы на первое время,

как они появятся на большой земле. Она мечтала, но с

каждым разом всё же переживала. А когда они возвра-

щались обратно, молилась опять. В последний раз они

принесли большие кручёные верёвки. Пол сказал: «Они

пригодятся для обвязывания деревьев на плот. Там ещё

таких верёвок один ящик, и мы пойдём в последний раз

за верёвками и оружием и возвратимся». Амели опять

стала молиться. Уже полтора месяца прошло, но никак

не закончивалось их хождение туда в неизвестность.

Еду и рыбу они ловили в перерыве, когда приходили на

отдых. Но уже стали помогать другие дети: второй сын

Вальтер, третий Вилли, которые переросли в росте пер-

вого сына Витейкра и даже отца. Они вовсю помогали

с едой. Наносят бананов, наловят рыбу и даже спекут,

нанесут яйца птиц – целую глиняную тарелку. А из лука

подстрелили уже несколько птиц. Они не оставались го-

лодны, повторяя то, что делал отец со старшим сыном,

хотели уже внести что-то своё тоже в помощь. В этот раз

сами нанесли воду во все сосуды, не беспокоя девчонок

и младших детей, по всему проходу к северной части и

разложили там бананы. Всё было готово. Но почему всё

же сердце жмёт у матери?!..

Она не выдержала и сказала об этом Полу. Пол, как

всегда, улыбнулся: «Не беспокойся, это в последний раз

мы идём и возвратимся сразу же. Там есть ещё ящик с

большими канатами, они нам пригодятся. Мы с детьми

сделаем плот и поедем за шхуной по берегу на север. И

считай, что скоро мы попрощаемся с этим островом». Ей

совсем не хотелось прощаться с ним, она прожила здесь

в любви и в согласии, дала детям образование и любовь

к родителям, братьям, сёстрам. Они оторвались от циви-

лизации, но она сделала то, что и не приснилось бы даже

в хороших условиях. Все дети владели двумя языками,

умели писать и читать по-английски. Почти каждый ре-

бёнок рисовал красками с натуры, можно было сказать,

великолепно, лепили из глины разные предметы. Она по-

нимала, что краски заканчиваются и что дети останутся

«без ничего», а они уже врождённые творческие натуры,

которые не смогут без этого существовать, не создавая

ничего. Все красивы и стройны. Она-то понимала, что

ради детей надо возвращаться, но почему же так силь-

но бьётся сердце, почему она не хочет в этот раз пустить

их туда. Но они пошли: разве можно убедить в чём-то

другом, когда у мужчин уже созрел план!.. Зная, что на

поход только туда им надо будет потратить пять дней,

она каждый день подходила к своей написанной иконе

и молилась: «Господи, сохрани мою семью в целости и

сохранности, дай им сил, чтобы возвратились здоровые

и живые обратно».

Отец с сыном пробирались опять к северной пещере

пять дней, а может быть, и больше. Они уже не счита-

ли дни, потому что знали: пошли сюда в последний раз.

Когда они вошли в пещеру, отец сказал сыну: «Натаскай

сюда в этот кувшин тоже воды и занеси бананы, а я раз-

берусь с сундуками». Витейкр никогда не перечил отцу

и выполнял всё беспрекословно. Он нанёс полный сосуд

воды, правда, не понимая зачем, ведь они собираются

сразу же возвращаться. Занёс бананы и сел немного пере-

дохнуть, как вдруг почувствовал небольшой толчок под

ногами. Пол это тоже почувствовал. Крикнул сыну: «Беги

обратно, сынок, как можно быстрее, обо мне не думай, я

вернусь к вам». Витейкр как пуля выбежал из пещеры в

проход и скрылся в глубине. Через час был второй тол-

чок, немного сильнее, и так повторялось и учащалось.

Пол понял, что путь в пещеру будет скоро завален, видя,

как глыба камня уже осыпалась вниз, закрывая проход.

Лишь бы сын успел добежать и всю семью вывести из

пещеры на берег. Опять сильный толчок – и проход пол-

ностью прикрыло. «Прошло приблизительно пять часов,

сын должен был успеть», – смотря на солнце, подумал

Пол. Его пещера не пострадала, слегка обвалился вход из

пещеры, и перед ним открылся красивый вид на океан.

Потом посыпались мелкие камни, но он был под прикры-

тием стола и не пострадал.

В то же самое время Амели услышала толчки, поняла,

что это землетрясение, и вывела всю детвору из пещеры

в шалаш, недалеко от пещеры. Она слышала, как летели

камни, не только внутри, но и снаружи, по пути ломая

стволы деревьев, упираясь в них. Она переживала, боя-

лась за Пола и сына, понимая, что они никогда уже не

пройдут по этому туннелю обратно. И поняла, почему

она опасалась в этот раз и не пускала их туда. Предчув-

ствие её не подвело. Когда всё утихло, она сказала: «Пора

возвращаться в пещеру». Когда они вошли, услышали у

прохода в северную пещеру крик старшего сына, звавше-

го на помощь. Она взяла двух старших сыновей и про-

лезла, разгребая камни, в туннель. Там невдалеке лежал

окровавленный Витейкр, его ногу придавило камнем, и

он не смог её вытащить. Они отодвинули вместе камень,

взяли его на руки и отнесли на кровать. К радости, рана

была небольшая, и мать, обрабатывая рану, всё расспра-

шивала об отце. Тот же рассказал, что отец остался в се-

верной пещере и возвратится, это его последние слова.

«А меня заставил бежать к вам – вывести из пещеры».

Мать поцеловала сына. «Слава богу, что ты жив-здоров,

я сама вывела всех детей из пещеры. А сейчас я пережи-

ваю за отца, как он будет там, без еды и воды», – плача,

ответила мать. Сын ей всё рассказал насчёт воды и еды...

что успели наносить полный сосуд в пещеру. Она немно-

го успокоилась. Но всё же ни на минуту не сомневалась,

что он возвратится, так они были уже привязаны друг к

другу за тринадцать с половиной лет.

Час волшебства – когда ты обретёшь любовь...

которая отвечает на твои чувства.

~*~

Глава 1 "Жизнь на побережье Океана"

Часть 10"Прошло всего несколько дней"

Когда ты любишь, забудь себя...

но помни, что у тебя семья.

Прошло всего несколько дней, а Амели думала – веч-

ность, она очень любила Пола и отдала бы свою жизнь,

лишь бы он возвратился, перед ней прошли все тринадцать

с половиной лет, которые они провели на этом острове.

Сколько нежности и добра она принимала как в подарок

от него!.. Она скучала и постоянно часами всматривалась

в океан. Её глаза ожидали новости именно отсюда. Дети

тоже заметили расстройство матери, не нервировали, а

тоже смотрели своими голубыми глазами в пространство

на Атлантический океан, как будто бы ими можно было

притянуть отца. Она не беспокоилась уже ни за еду, ни за

воду: старшие дети помогали ухаживать за младшими, –

но понимала, что будет рожать опять в воде, а Пола нет.

Ведь он был один помощник, её любимый Пол...

Однажды утром они все заметили приближающуюся к

восточной стороне острова шхуну, которая спустила лод-

ку, и туда перешёл один лишь человек. «Нас нашли, – ещё

больше опечалилась Амели, – а где же сейчас Пол? » – по-

думала она. Когда лодка подплыла поближе, она замети-

ла Пола. Он вышел на берег, притягивая лодку на песок,

завязывая длинную верёвку о корягу большого дерева,

которая была на берегу, видно, после небольшого земле-

трясения. Он, всех поцеловав, попросил покушать, вы-

пил воды, наверно, два литра и начал свой рассказ:

– Когда я понял, что будет землетрясение, то послал

старшенького своего сына обратно. По толчкам я понял,

что он должен был добраться. После крупного толчка в

нашей северной пещере полностью завалило проход, и я

должен был найти выход из этой пещеры, и только вниз,

но ничего не нашёл. Однако когда осмотрелся, заметил

в дереве, росшем сбоку из скалы, железный крюк. Тогда

я понял, что за него цепляли канат, но канат уже был не

длинный, ведь я послал в прошлый раз сюда. А в ящике

остался широкий и двойной, но короткий канат. Я пошёл

на риск: раскрутил канат пополам, он состоял из двух ка-

натов, завязал морским узлом два конца, сделал петлю и

набросил на крюк и дерево, сначала не получалось, но

на пятый раз чуть и себя не сбросил. Обрадовался, что

зацепил, надел ружьё на себя, взял патроны и стал спу-

скаться – и хорошо, что взял ружьё, оно мне пригодилось

отбиваться, как палкой, от птиц. Когда я спускался, они

облепили меня и уже били своими крыльями, чтобы сва-

лился. Но заметив, что я отбиваюсь и даже наношу им

побои, они отступили. Я добрался почти до самого низа,

но чувствовал, что верёвка кончается. Я с силой ухватил-

ся за конец, за узел, ударился ногами об утёс скалы и,

когда оттолкнулся, прыгнул в воду. Доплыть до шхуны

не составило мне труда. Единственное – почуяв кровь с

моих плеч и ног, рыбы – большие, может, были и акулы,

– появились сразу же, но я успел доплыть и поднялся на-

верх. Шхуна в хорошем состоянии. И там даже были при-

вязаны две лодки. Так что завтра мы отплываем, дети. А

пока дайте мне отдохнуть, – добавил он, беря Амели за

ручку и ведя в южную пещеру.

Они утопали в любви. «Амели, мы долго будем вспо-

минать этот остров», – сказал Пол. «Я благодарна судьбе,

и если бы даже мы здесь остались, я бы себя считала са-

мой счастливой женщиной», – ответила Амели.

День и ночь прошли так бурно, что только наутро они

вышли к детям. «Старшие дети, мальчики, мне помогите,

берите, что можно увезти, и садитесь в лодку», – сказал

Пол. Они отплыли, отец с четырьмя детьми – на внеш-

ность уже настоящие мужчины. «Не забывайте о пресной

воде и еде», – сказал отец, отплывая, старшему сыну, ко-

торый до самого конца оставался на берегу с матерью.

Оставив второго сына на шхуне, они уже с двумя лодками

возвращались обратно. Когда перевезли всё, переправи-

ли и детей. Амели всегда держала в руках икону, а дети

переносили все картины на берег, которые им доставал

брат. Он же снял флаг с пещеры и тоже отдал перевез-

ти на шхуну. Флаг установили наверху всех парусов. По-

том перевезли маленьких детей с матерью. А на другой

лодке плыл старший сын и ящик с драгоценностями. Все

уже на шхуне. Достаточно воды и еды. Они в последний

раз посмотрели на остров, гора уже не казалась им такой

большой, это был просто большой холм, но такой дорогой

для их взгляда... Мать обняла детей и спустилась в каюту,

и под нежное качание шхуны она впервые заснула глу-

боким сном. Проснулась она, когда прожектора били по

шхуне и морские полицейские требовали остановиться.

Они остановились, и на борт поднялись несколько мор-

ских полицейских. Заметили оружие, подумали, что кон-

трабандисты, но когда фамилию их передали на землю,

то поняли, что это действительно затерянные четырнад-

цать лет назад в Атлантическом океане дети, которых так

долго ищут родители.

Сделали снимки и всех вместе направили на землю.

Как оказалось – это были Багамские острова, и тот остров,

где они находились, был тоже Багамский. Пол сразу же

нанял адвоката, после того как встретился с родителями

и подписали контракт, что этот остров он покупает для

своей семьи. Встреча с родителями, с дедушкой и бабуш-

кой, была прекрасна. Они все были в гостинице, привели

всех в порядок и надели всё по последней моде. Совсем

стали другие по внешности и красоте. «Знакомьтесь, –

сказала Амели. – И вот знакомьтесь – это мои мальчики.

Первый Витейкр – белый остров, второй сын Вальтер

– властелин, третий сын Вилли – обаяние, активность,

доброта, деликатность – больше похож на мать, чем на

отца, четвёртый Вал – здоровый, сильный, пятый Вик-

тор – завоеватель, победа... шестой Вилсон – сын жела-

ния, седьмой Вин – счастливый, справедливый». «А это

мои девочки, – гордо сказал отец Пол, – Абагэйль – Аб-

бай-Аббей – Абби – радость для отца.

Мать Пола и Амели была совсем седа при встрече, но

и она покрасилась, улыбка не сходила с их лиц. Они ожи-

дали паспорта на всю семью и разрешение на въезд уже

во Флориду. У них был там дом. Пришлось несколько ме-

сяцев ждать, но уже в хороших условиях и в кругу своих

близких и родных. И к этому времени они получили от

багамского правительства разрешение на покупку этого

острова, где у них было прожито четырнадцать прекрас-

ных молодых лет в любви.

Любовь и Брак создать надолго

И надо помнить его все правила.

Не надо раз, два, три, четыре, пять...

А надо... музыку в любви искать...

Один раз создать семью и навсегда...

Любить её, беречь и дорожить...

И вырастить детей достойно...

Чтобы брали с вас пример, как жить...

~*~

ГЛАВА 2. НОВЫЕ ВПЕЧАТЛЕНИЯ БОЛЬШОЙ ЗЕМЛИ

Часть 1. "Вот и первые трудности"

Жизнь – это волна страсти, то нахлынет,

то отходит, царапая запястье.

Конечно, хотя и жили в шикарном отеле на Багамских

островах и в комнате люкс из трёх спален со всеми удоб-

ствами, но чувствовали все себя как не в своей тарелке.

Им было трудно вначале приспособиться ко всему и сра-

зу. Детей пугал даже телефонный звонок. Да, они читали

и говорили по-английски, но развитие намного отстава-

ло от сверстников. Дети даже не американцы (так как

рождены на Багамских островах) и получат гражданство

лишь через несколько лет, над этим уже работают адво-

каты. Пришлось давать много объяснений, вплоть до того

дошли, что брали у детей анализы на ДНК, чтобы не за-

везти случайно нелегалов в страну. На Багамских остро-

вах, пока они ожидали разрешения на въезд, пришлось

детям нанимать частных педагогов, но как они могли всё

разузнать за несколько месяцев, когда другие изучали всё

годами и десятилетиями!.. Они даже не знали компью-

тера, не говоря о телевидении и радиовещании. За глаза

их все стали называть «дикарями». Родители очень оби-

жались. После получения визы на въезд во Флориду они

посмотрели свой родительский дом и поняли, что он мал

для такой большой семьи.

Пол с Амели нанимают риэлтора и покупают боль-

шой пентхаус в новом, только что отстроенном высотном

доме «Пинэкал» в северной части Флориды на самом

высоком этаже в Санни Айлс Бич (North Miami Beach,

FL). Это было то, что им надо: когда выходишь из лифта

в фойе, дверь на берег Атлантического океана, ведь они

привыкли быть на песке и у океана целый день, и нельзя

было в один момент всё у них забрать, полностью заме-

нив привычную обстановку тем, к чему они не притра-

гивались до сих пор. Из окон был виден океан, как будто

из пещеры, и у них появлялось чувство ностальгии по

их острову. Надо бы найти золотую середину, но как же

её найти здесь? – когда там они считались с отцом и его

слово было для них закон, он для них был пример и сила,

а здесь они стали замечать его беспомощность во многих

вопросах. И чтобы выравняться и шагать в ногу с циви-

лизованной страной и с людьми, которые тебя окружают,

понадобится в самом лучшем случае пять лет, а в худшем

– десять. Единственное помогало – что они были баснос-

ловно богаты. И это был большой козырь. Но даже если

ты богат, ты с лёгкостью всё спустишь в водопровод, если

не сможешь контролировать ситуацию и окружающих. А

честных и преданных ты не всегда найдёшь...

У Пола с Амели есть брат Джеймс и сестра Катрин,

которые окончили университеты, работают за 16$ в час,

но по удержании таксов, так как не состояли в браке и не

было детей, оставалось мало. Они жили в ренту, платили

за квартиру, а остального еле-еле хватало на жизнь. Пол

им предлагает поработать в его компании, которую он

открыл вместе с родителями, обещая платить в два раза

больше. Сестра Катрин сразу же согласилась, а Джеймс

отказался вообще. Он не мог перенести то, что они – Пол

и Амели, брат и сестра – живут как муж и жена. Что у них

уже десять детей и они ждут ещё, а он ещё неустроенный.

Он хотел войти в компанию на равных правах компаньо-

на. Пол, не понимая ещё этот бизнес, не мог такое по-

зволить, тем более что у него столько детей-«дикарей»,

как все говорят, и надо им дать всем образование. Хотя

он понимал, что не так уж и надо: все они прекрасно ри-

совали, и для них был назначен уже педагог-художник

для обучения, которого вызвали специально из Италии.

Сама же Амели с удовольствием присутствовала на уро-

ках с ними. Но однажды сам учитель посетил их дом

гостем. Увидев её картины, он сказал: «Вы сами можете

преподавать, такую работу, что вы делаете, не каждый

возьмётся даже скопировать». Она была миниатюрист.

До точности выводила все мелочи, что демонстриро-

вала в своих маленьких или же больших работах. Од-

ной краской могла написать всю картину, это поразило

и художника. «Вы продаёте ваши картины, Амели? » –

«Нет, – ответила она, – мои родители продавали, когда

нуждались, но я ничего не продаю, это память», – она

больше ничего не сказала и замолчала в печали и со сле-

зами на глазах. Тогда продолжил он: «Я бы на вашем

месте застраховал бы все ваши картины и поставил бы

сигнализацию. У вас здесь больше чем миллионы – мил-

лионы долларов, не хочу называть цифру, вы сразу ис-

пугаетесь». Они посидели ещё немного за чашкой кофе.

Им всегда было интересно поговорить, их окружал мир

живописи, и он часто спрашивал её, как она создала тот

или иной цвет, он стал частым гостем их семьи. Вече-

ром после работы к их разговору подсоединялся Пол. И

когда он начинал хвалить картины Амели, тогда только

художник оставлял их.

После неудачных посещений школы детьми занятия

в школе для них полностью отменили и начали препо-

давать всё частным образом, но то, что их притягивало

больше всего, – это писать картины, прямо на пляже

всматриваясь в разноцветные волны, в зависимости от

погоды. Пейзажная живопись, изображение океана – это

был их конёк. И это замечает и сам художник, что дети

все одарённые, точно как их мать. Матери же Амели ско-

ро рожать, и у них будет один из детей, который сразу же

получит статус, гражданство, а на остальных уже поданы

документы, так как родителям уже дали. Самые млад-

шие до определённого возраста автоматически получи-

ли гражданство вместе с родителями. Скоро праздник –

Рождество, готовились всей семьёй. Приехали к ним все:

бабушка, и дедушка, и родители, сестра Катрин и даже

брат Джеймс, который согласился помочь Полу. Встрети-

ли праздник прекрасно. Ночью у Амели начались схват-

ки, и через несколько часов узнали, что ещё девочка...

«Папина дочка, я сам назову», – улыбнулся Пол, принёс

столько цветов, что хватило бы на всех рожениц всего

отделения (наверно, сразу за всех детей), но в палату не

занесли... «Скоро Новый год, открой для меня художе-

ственную школу – для детей. Я буду их учить писать мас-

ляными красками картины, и заодно все мои дети пускай

профессионально учатся писать. И итальянцу-художнику

назначим хороший оклад», – сказала Амели. Полу очень

понравилась эта идея, и пока она лежала в больнице, он

покупает под бизнес помещение прямо на центральной

улице Каллинс (Соllins st) и заказывает большую над-

пись: «Остров любви – художественная школа» (North

Miami Beach, FL).

Писать стихи, картины – у каждого

свой стиль... как бы он слышит музыку

по-своему и переносит её своим

почерком творения на лист...

Как он слышит?.. наклон влево, вправо...

Как и композитор, и художник, поэт.

Заметна сразу фальшь в его работе,

Если кто захочет дописать его творение...

А вот и афоризм... Поэту, художнику, композитору

... Каждому дано писать своим почерком!..

Получается шедевр!

~*~

Глава 2 "Новые впечатления большой земли"

Часть 2 «Остров любви» – художественная школа

Человеческая душа без границ,

она способна осознать, на что ты способна.

Неизвестно, что было бы со всей семьёй, если бы не эта

школа «Остров любви – художественная школа». После

всех пощёчин, нанесённых окружающим их миром – они

выхлёстывали всё на свои полотна. Только не маленькие

дети, которые легко адаптировались в специальных част-

ных школах. А взрослым пришлось долго себя ломать,

пока дошли до тех высот, о которых мечтали вначале. Но

о художественной школе быстро заговорили не только в

северной части Майами, но и в Южной. В основном там

высотные дома, достаточно богатая и устроенная публи-

ка – живущие по всему миру. А здесь имели квартиры и

проводили хорошее время в зимние месяцы. Начало всег-

да трудное, когда они только открыли художественную

школу, в первое время дело не шло: не было посетителей,

покупателей, никто не отдавал детей учиться в эту школу.

Амели принесла свои картины и украсила все классы и

фойе школы, конечно, заранее купила иншуренс на все

картины. И со стороны проезжей части по центральной

улице Каллинс невозможно было не заметить такую кра-

соту. И поэтому...

Стало много посетителей, заходили просто посмо-

треть, как на галерею, куда только за вход продавался

билет. Потом посылали своих детей, зная, что преподава-

тель прекрасный – учиться писать музыкой любви мини-

атюры на полотне, где всё оживало, под каким углом ни

посмотришь на эту красоту. Один из коллекционеров вы-

просил одну картину за баснословную цену, и когда она

продалась, стало всё больше и больше покупателей захо-

дить именно сюда. Выпрашивать, вымаливать о продаже.

Она начала продавать картины начинающих художников –

работы своих детей. Иногда дети писали одну картину, но

в четыре руки, или в две, по возможности. Всё гармони-

ровало, и это давало большие доходы. А когда кто-нибудь

хотел повторить такой же пейзаж, не получалось. Такой

заказ даже не брали. Разве может художник повторить

это? Всё равно как поэту закрыть страницу и снова напи-

сать стихотворение такое же. Никогда не получится оди-

наково. Школа процветала и набирала свой оборот. Полу

пришлось ещё рядом купить место и объединить, так как

увеличилось число студентов. Он был рад, что Амели на-

шла себя, и дети тоже. Они владели настолько высокой

техникой письма, что уже приезжающие художники из

Италии и Европы не прочь были бы здесь взять классы.

Их удивляло сочетание цветов. Писать лишь нескольки-

ми красками, но не больше четырёх, не каждому дано.

Детей уже узнавали все и считались с ними. Те, которые

их отвергали, сейчас хотели бы восстановить с ними вза-

имоотношения.

Детей своих Пол и Амели особенно не баловали, но

у каждого был отдельный счёт в банке, куда поступали

суммы от проданных картин, и эта, большая уже, сумма

уходила на их обучение. Расходы увеличились, каждый

купил себе машину, надо было платить за парковку, и за

иншуренс, и за бензин. У них появились и девушки, рас-

ходы на них, как повести в ресторан, в кафе, купить цветы,

повести на концерт. Они никогда не говорили родителям,

что надо добавить на счёт дополнительно что-нибудь.

Всегда обходились своими средствами, и, как говорится,

«Протягивай ножки по одёжке». Это у них выработалось

с детства, когда отец был занят и в последний день не

хватало еды, они терпеливо ожидали, когда еда будет, но

только ожидали и не просили там, на острове. Трудные

условия у детей выработали любовь и прекрасные отно-

шения в семье, где царила любовь и преданность.

Смотря на них, подтянулись брат и сестра Пола и Аме-

ли. Они тоже стали бережно относиться к делу бизнеса,

но бизнес поставлен был сначала неправильно, и брат

Джеймс и сестра Катрин вместе посоветовали: лучше

его закрыть, чём совсем потерять или же полностью по-

терять всё, что он туда вложил. Один раз брат Джеймс

даже предложил ему вложиться в стак (stack – увеличи-

ваться путём сложения; стакаться могут предметы) и обе-

щал, что через два года удвоит его состояние. В свою же

очередь Амели тоже думала за Пола, который всё бился

и бился, но не мог увеличить доход. Его бизнес терпел

крушение, и она ему предложила начать что-нибудь дру-

гое. Он начал давно, но не говорил Амели об этом. Хотел

сделать ей сюрприз.

Но идея брата ему понравилась, и он открывает счета

на сестру и на брата, вложив одинаковую сумму, и жела-

ет им удачи. За 10% от вырученной прибыли. В целом

это хорошее состояние, чтобы шикарно жить. Пол мог бы

подарить им, как он сделал со своими родителями, раз-

рушив дом и построив на этом месте новый. Положил в

банк сумму на безбедную старость. Но сестру и брата он

не желал баловать. Он хотел, чтобы они своим трудом

и заинтересованностью увеличивали ему доход, одно-

временно получая выгоду, и на эту выгоду покупали уже

свои стаки. Сам же Пол часто ездил в командировку на

Багамские острова – иногда брал всех с собой там отдо-

хнуть. Иногда только Амели. Она даже не представляла,

какую он делает работу, и не спрашивала. «Если бы он

хотел, он бы рассказал мне», – так думала она. Но когда

просила повезти на их остров, где они провели четырнад-

цать лет, он всячески отмахивался, говоря, что уезжает

встречаться с компаньоном и с инженером. Иногда они

принимали их прямо в гостинице. Амели не вникала, она

в эти минуты выходила на балкон и доканчивала свою

картину.

Однажды на рассвете она замерла, будто бы пишет лю-

бовь, и краска потёками сползала с полотна. Эту минуту

заметил даже Пол. «Амели, ты сексуальна и возбуждена».

Она же не ответила ему. «Нужный мазок, нужная точка»,

– думала она молча. Потом она подошла к нему. «Пол, ты

знаешь, я закончила здесь, на полотне, нашу первую лю-

бовь». Он посмотрел. Три цвета красок так встревожили

его... он подошёл к Амели. «Начнём сначала. Я бы всё

отдал за то, чтобы это повторить», – «Давай попробуем»,

– и они завалились в постель. «Нам надо иногда уеди-

няться, как мы делали в нашей южной пещере! » – целуя,

сказал Пол. «Ты прав, Пол». И они стали несколько раз в

году прилетать на Багамские острова. Прошло несколько

лет. Однажды Амели сказала Полу: «Сейчас у нас гене-

ральный директор нашей художественной школы – наш

старший сын Витейкр (единственный белокожий ребё-

нок с голубыми глазами), можно нам немного отдохнуть

и вспомнить молодость?! А ты видел – к нам в художе-

ственную школу поступила девушка Сади (принцесса),

мне кажется, что он к ней неравнодушен, но ей всего

семнадцать лет», – «Так что же?.. в самый раз, мы же

тоже были скороспелками», – ответил Пол, целуя Аме-

ли. «Но здесь совсем другое дело», – тихо сказала Аме-

ли. «Везде всё одинаково, в это время самая спелая –

сильная любовь у подростков, она может продлиться на

всю жизнь». «Как у нас?! – продолжала Амели. – Но ей

надо учиться! Пускай учится у нас, если он хочет, надо

их поженить, нечего ему гулять с разными и приносить

болезнь развратности в наш дом». И они твёрдо решили

их обвенчать по приезде. Но они опоздали: когда они

приехали, опередил их сын Витейкр, сам познакомил с

Сади и сказал: «Это моя невеста, я ждал вас, надо назна-

чить день помолвки и познакомиться с её родителями.

Мы любим друг друга».

~*~

Глава 2 "Новые впечатления большой земли"

Часть 3 "Свадьбы, первые чувства"

В мужских глазах молодость всегда,

и не считайте у него года.

«Мы рады за вас, сынок Витейкр! И мы сделаем не

только помолвку, но сыграем пышную свадьбу. Пото-

му что у нас её не было и не должно было быть, мы не-

венчаны. Но мы счастливы, что у нас столько красивых,

умных и понимающих детей. И поэтому ты назначь дни

помолвки и свадьбы, ради этого мы отложим все свои

дела». «Отец, она не слишком молода для замужества? »

– спросил сын. «Конечно, нет, она вырастет вместе с то-

бой и обретёт твой же характер. С родителями она жила

лишь семнадцать лет, а всю остальную жизнь будет жить

с тобой. Вы будете дышать одним воздухом, и это назы-

вается любовь». Амели поцеловала сына и тоже сказала,

что одобряет его выбор. «Я рада за тебя, я сама давно

заметила эту девочку. Вы будете хорошей парой». Сади

как невеста часто бывала у них дома, и назначенный день

помолвки прошёл на высоком уровне. Затем и свадьба.

Когда ты богат, легче всё делается, только звонок – и всё

сделано. Подарки были прекрасны, но подарок матери

ошеломил всю публику. Она развернула картину в золо-

той рамке. Картина, написанная на острове на обрывках

паруса. Пейзаж, океан – всё выполнено настолько точно,

что казалось, будто волны направляются к берегу и бьют

о белый песок, движение чаек, колышущиеся на ветру

пальмы – это был шедевр. Горизонт, закат и старая шхуна

с оборванными парусами. Сын Витейкр часто останавли-

вался около этой картины, и, наверно, именно она приви-

ла ему любовь к живописи. Он в благодарность поцело-

вал мать, потом отца, сказал: «Вы дали детям то, что не

найдёшь своим трудом: любовь к семье и к пейзажной

живописи, спасибо вам, мои родители». Отец подошёл

и вручил ключи от трёхкомнатной квартиры с видом на

океан в этом же доме. «Спасибо, отец, – сказал сын. – Но

разрешите немного пожить с вами, я хочу, чтобы Сади

привыкла к вам и научилась отличать людей плохих от

хороших. И брала пример только в любви и понимании,

как это делается в нашей семье». Но они постоянно уда-

лялись в свою квартиру, напоминая родителям их отлуч-

ки в южную пещеру на острове.

После первого женился второй, потом третий, и так

каждый год, и иногда в год по два раза играли свадьбы.

Семья возрастала, увеличивалась – сначала в два раза,

потом, с появлением детей, в три раза, и росла, и растёт

до бесконечности. Всем одинаковые квартиры и мебель

на их вкус, от матери картины, которые они с глубоким

чувством принимали как самый великий дар. Дочек

выдавали с трудом, никак отец не хотел проститься с

папиными дочками, но нужно было, сама природа тре-

бовала, они стали красивыми и умными. Великолепны-

ми художниками, которые закончили Художественную

академию в Италии. Так и вышли замуж за художников

и скульпторов. Дома осталась последняя дочь, ей уже

шестнадцать, её назвали Стелла (звезда). Опечаленные

родители сказали: «Наша дочь самая младшая выходит

замуж, наша звёздочка. И останемся мы одни, и нам бу-

дет скучно». Пол посмотрел на неё и сказал: «У меня

для тебя есть новость. После свадьбы мы летим на Ба-

гамские острова. Я уже купил билеты». «Мы – это все

или я и ты? » – тихо спросила Амели. «Пока я и ты», –

уверенно ответил Пол. Он не переставал любить свою

жену, цивилизация и познание разврата не испортили

их, они были настоящей супружеской парой, которые

созданы только друг для друга. Свадьбу отгуляли очень

пышно. Настолько увеличился их род и родство, что

пришлось пригласить триста гостей и сделать свадьбу

в большом банкетном зале. Также мать подарила кар-

тину. Отец – квартиру, несмотря на то, что жених её за-

бирал в свой дом с выходом на океан. Он имел хороший

бизнес, единственный на всю семью, так как все были

творческими натурами. Стелле было всего семнадцать,

ему двадцать семь, вполне обеспеченный и горящий же-

ланием создать великолепную семью.

Через несколько дней Пол и Амели вылетели в Лин-

ден Пиндлинг, крупнейший аэропорт Багамских остро-

вов, там они пересели на маленький вертолёт, и лётчики

отвезли на их остров, который она не узнала, большое

здание посередине острова, и на крышу его сел вертолёт.

Пол сказал лётчикам: «Спускайтесь в свою комнату, а

мы придём попозже». Здание было шестнадцатиэтажное.

Пол начал рассказывать, как он ухитрялся его строить,

чтобы она не заподозрила. Каждому ребёнку по одному

этажу, всё полностью оборудовано для жизни. Внизу у

берега находилось несколько яхт, лодок и катеров, и та

старая шхуна с порванными парусами. «Пол, ты меня

и правда удивил! Я думала, что ты занимаешься только

стаками», – «Нет, милая, я строил всё это время. Здесь

нужно было всё выдержать, я даже архитектора вызывал

из Европы, чтобы правильно поставить сваи». Радости не

было конца, Амели наскучила эта городская жизнь, зага-

зованность, она так мечтала возвратиться в свою пещеру,

но ей было трудно в этом признаться Полу. Об этом она

даже не мечтала. «А где же наш этаж? » – спросила Аме-

ли. «Он самый последний, сейчас мы пройдём через наш

субтропический сад и окажемся у лифта, который прохо-

дит через каждый холл этажей, принадлежащих детям, по

старшинству», – ответил Пол, положив руку ей на плечо

и уводя её в прекрасный сад. «А почему лётчики пошли

в другую сторону? » – продолжала она. «Ты любознатель-

на, и это хорошо, здесь второй лифт для обслуживающе-

го персонала», – ответил Пол. «Неужели ты всё уничто-

жил здесь? » – «Нет, я оставил нашу южную пещеру, она

мне о многом напоминает», – поцеловав Амели, он до-

стал карточку из кошелька, провёл ею по устройству – и

лифт открылся. Всё внутри сделано по-европейски, без

лишних инкрустаций и расписных стен. Все комнаты

были огромных размеров, особенно большая спальня с

большим балконом прямо на Атлантический океан. Им

не удалось пройти за полдня даже половину здания. Пол

позвонил в ресторан, у него уже работал персонал, ска-

зал: «Накормите лётчиков и отпустите обратно, а мы спу-

стимся через несколько часов к обеду». У них было чем

заняться, на них нахлынули первые чувства невинности

в любви.

~*~

Глава 2 "Новые впечатления большой земли"

Часть 4" Первые чувства не угасают"

Мудрость независима от времени года во вселенной.

Возбуждающий аромат – вонзающий в тебя взгляд.

Первые чувства не угасают, при первом взгляде они

пропитываются, обжигают, словно спичка, поднесённая

к огню. Так и в этой семье, несмотря на то, что Пол и

Амели прожили долго и имели одиннадцать детей – один

только его взгляд поманит, она уже согласна уединиться,

настолько сильна была их привязанность. Говорят, что со

временем любовь ржавеет – умирает, остаётся привязан-

ность и необходимость. А что такое необходимость? Это

то, что у вас дети, и всё вокруг тебя повязано. Но это со-

вершенный бред. А сколько разведённых есть или же вос-

питывающие чужих детей, а своих воспитывают чужие

люди. Но это всё – не в этой семье. Потому что их союз

был создан в очень тяжёлом месте и в тяжёлое время. И

они знали цену жизни, знают, что друг без друга они не

смогли бы перенести одиночество на этом острове. Но

в то же самое время их тянет обратно сюда. Значит, они

хотят возвратиться к своей любви, которая начало взяла

именно здесь. Ночь они провели бурно, как будто бы в

первые дни их сближения. Несмотря на то, что Амели

стала плотной после родов и кормления детей грудным

молоком, но она до сих пор была очень привлекательна,

без единой морщинки. Так же сохранился и Пол. Мо-

жет, это светло-коричневая кожа так сохранила им моло-

дость и упругость? Кроме этого, они могли два-три часа

провести на побережье океана, плескаться и плавать в

воде. Вода хороша для кожи. Но самое главное и другое:

они вели полную сексуальную жизнь, и это тоже сохра-

нило их.

Ну что же сказать о цивилизации, в которую они по-

пали на большой земле? Они так и не смогли привыкнуть

там. Вокруг пошлость, вешаются на шею, предлагают

себя за вознаграждение, с чем они ещё не сталкивались

до сих пор. И даже не думали, что такое бывает. Часто

Пол возмущался, что обнаглела молодёжь. И был счаст-

лив, когда дочек молодых выдал он замуж.

Отстроив и завершив все работы, он не мог сказать

Амели: «Давай вернёмся на остров». Она имела художе-

ственную школу, которая набирала уже большой оборот.

Когда они утром встали, Пол сказал: «Хотела бы ты с

утра пройтись по остальным этажам? » Амели ответила:

«Оставим это на вечер, а сейчас я хочу посмотреть нашу

пещеру, где мы прожили в любви», – поцеловав Пола.

Он взял несколько фонарей и лампу рыбака. И вышли на

пляж, а затем повернули к южной пещере. Когда зашли,

он зажёг лампу и повесил на тот же крючок, где у них ви-

сел вечный огонь. Стало светлее. «Поверь, Амели, сюда

я ни разу не зашёл, уж очень велико моё воспоминание

о первой нашей ночи». Он посмотрел в угол, на том же

месте стояла кровать из каюты поломанной яхты, где они

проспали несколько лет. Он подошёл к ней. «Не хочешь

вспомнить наш день? Я ждал уже несколько лет этого мо-

мента». Она застеснялась, как будто бы ничего и не было

между ними. Но разве устоишь перед его напором... и она

сдалась. Они пролежали здесь ещё час в воспоминаниях,

оставив свою спальню-люкс, где кровать была двойной,

на двух персон. «Пол, я так скучаю об этом острове и

хотела бы навсегда возвратиться сюда». Он же ей сказал:

«И я тоже. Но я не мог предложить переехать сюда, так

как ты была занята работой художественной школы».

«Ничего, там у нас сын, он потянет всё со своей женой,

она тоже художница. И вообще все наши дети помога-

ют, преподают новичкам в школе. Единственное – я буду

скучать по живописи. Я её люблю, как и тебя, это моя

вода и еда, я умру – погасну, если не буду писать». «Ты не

обошла весь дом, я бы хотел тебя ознакомить полностью

со всеми этажами», – ответил он, поднимая её. Они по-

тушили лампу. «А почему ты её оставил? » – тихо сказала

она. Пол, улыбнувшись, ответил: «Она нам пригодится,

и не один раз... будем удаляться сюда от детей и внуков».

Они спустились в ресторан, их обслужил собственный

персонал, и после завтрака стали обходить все этажи. По-

сле пятого этажа вниз Амели воскликнула: «Почему всё

здесь розовое на несколько этажах? – хотя ей понрави-

лось. – Ведь на океане ты по-своему относишься к вещам,

любишь сочные краски и солнечные... » – «Как почему –

это для наших дочек», – уже улыбаясь, отвечал Пол. «Ты

забыл, что они выросли», – смеясь, сказала Амели. «Нет,

я не забыл, но они всегда останутся для меня папины

дочки». Третий этаж состоял из разных однокомнатных

и двухкомнатных помещений, гостиничного типа. Амели

сразу поняла, что это для гостей. Второй этаж. «Подож-

ди, в эту комнату не входи, надо разрезать ленточку», – и

Пол подал ей маленькие ножницы. Потом открывает дву-

створчатую дверь, и ленточку действительно пришлось

разрезать Амели. Они вошли, весь этаж был абсолютно

пустой, как баскетбольное поле, с большими вокруг ок-

нами на океан.

Был там ещё один кабинет. И туалет, женский и муж-

ской. Посередине стояло множество мольбертов. «Аме-

ли, это твоя комната, твой художественный кабинет, я

уверен, что и сюда будут приезжать художники и дети,

на сезон, лишь бы получить твою технику живописи.

Набрать от тебя навыки художника». Она улыбнулась,

даже кинулась его целовать. Она не могла бы даже пред-

ставить, что это возможно здесь. А почему бы нет! Ведь

несколько минут на вертолёте из аэропорта сюда, также

у них был сделан хороший причал, куда свободно смо-

гут припарковываться множество яхт. «Пол, ты делаешь

меня счастливой», – воскликнула она. «Нет, ты сделала

меня счастливым. Любовь наша и понимание друг друга

сделали нас сильными и читающими мысли друг друга.

Я рад, что ты меня поняла. И ты видишь, у нас обоюд-

ное желание возвратиться сюда. Счастье, когда тебя по-

нимают! »

«Большой привет большой земле, где люди утопают

в роскоши, в веселье, вечеринках, пьянстве, разврате,

сигарах и наркотиках. Но нам нужен просто мир и спо-

койствие». Через несколько дней они улетают на частном

самолёте домой во Флориду и полностью передают все

дела старшему сыну. Квартиру на севере Майами не про-

дают. «Будет всегда куда возвратиться», – сказал Пол. И

они полностью переезжают на свой остров с названием

«Остров любви» – на постоянное место жительства. По-

сле того как они уехали, в художественной школе опеча-

лились и ученики, и родители, но в то же самое время об-

радовались за вторую школу, которую открыли родители

на Багамских островах. И обещали посылать своих жён

с детьми на каникулы. Родителей с учениками устраива-

ли на третьем этаже, в стоимость оплаты курсов учёбы

включено было и питание, но это было так дорого, что

не каждому было по карману. Но всё же чтобы получить

хорошую практику художественной школы, надо было и

помечтать, и поэтому школа на Багамских островах на-

чала набирать много учеников и свой оборот. Там царила

атмосфера любви и труда.

Верная дорога та, которую ты знаешь...

Верная дорога та, где ты не спотыкаешься...

Верная дорога – где первый раз любовь встречаешь...

Верная дорога – когда болеешь, уходишь,

долго не прощаешься!

~*~

Глава 2 "Новые впечатления большой земли"

Часть 5" Счастье – когда тебя понимают!"

Мы понимаем матерей,

когда становимся мамами сами...

Счастье, когда тебя понимают, так думала Амели, ведь

переезжая на Багамский остров Любви, она оставила

всех детей и внуков. Новое поколение, родившееся уже в

Америке, в цивилизации той страны. Она впитала своей

кожей, своим разумом ту атмосферу, где они жили. Ко-

нечно, первое время им было нелегко в своём уединении.

Они разрывались между своим нынешним образом жиз-

ни и желанием часто видеть детей, и когда это наступало,

садились в частный самолёт – и через несколько минут

они уже встречались в Майами. Они были хорошими ро-

дителями, никогда не пропуская ни торжество, ни меро-

приятия в семье детей, даже школьные праздники внуков.

Первое время картины Амели завозили на продажу в

художественную школу Майами, где руководил их сын,

но со временем сами покупатели стали приезжать к ней

на остров, чтобы посмотреть всё, что она уже написала.

Тогда продажей занялся Пол. Он встречал, показывал и

договаривался с покупателями, помогал им устроиться в

гостевой. И они с каждым днём становились богаче и бо-

гаче, так как её техника выполнения картин-миниатюр не

имела аналогов.

Амели со временем поняла, почему она не смогла очень

притереться к своим дочерям. Может, они были слишком

любимы Полом. Он баловал папиных дочек. Но в то же

самое время она замечала теплоту их после того, как они

сами стали матерями. Однажды старшая дочь так и ска-

зала: «Мы понимаем матерей, когда становимся мамами

сами... » И эта мысль долго крутилась у Амели. Дети ча-

сто приезжали к ней просто отдохнуть. Она была занята в

своей мастерской, картинами и учениками. Она чувство-

вала, что недодаёт любви детям. И при таком мышлении

она всё же чувствовала одиночество, несмотря на то, что

рядом всегда находился любящий её муж. Здесь он как

бы открылся. Вместе вылетали на другие острова и даже

поиграть в казино, а когда-то они отвергали его...

Развлечения стали такими – хотя бы раз в неделю они

попадали на аттракцион в зоопарк, океанариумы. На Ба-

гамских островах интересных мест много. Самый старый

западный город Гранд Багамы – первая и единственная

столица острова, полна достопримечательностями. Но

они всегда выезжали на яхте на их любимый остров Нас-

сау (Nassau, Bahamas), где иногда оставались в отеле,

если долго засиживались в казино или же в ресторане и

немного подвыпившие. Здесь они уже смешались с ци-

вилизацией, и им было уже даже безразлично, когда в ка-

зино около них кто-то курит. Но всё же они были у себя

на острове Любви одиноки. Там, на большой земле, они

не смогли прижиться, а здесь им не хватало чего-то, на-

верно, детей.

В один день она чувствует, что скоро опять будет ма-

терью. Конечно, она уже и бабушка, но всё же решили

оставить. Ведь они не убили ни одного ребёнка, и эта

маленькая девочка родилась беленькой, и они её назвали

именем матери Амели – Элеонор! И именно этот ребё-

нок восполнил то одиночество, которое к ним уже под-

крадывалось. Только сейчас, в этом достаточно взрослом

возрасте, они почувствовали прилив сил и желание вы-

жить и вырастить свою дочь. Но это была не последняя

радость. Дети взрослели, и постепенно каждый со своей

семьёй сначала приезжали отдохнуть, потом переезжали

жить на свой этаж дома, на остров Любви. Семья увели-

чивалась и увеличивалась.

Независимо от того, где ты живёшь, в человеке зало-

жена любовь к месту, откуда он родом, где он родился.

Если даже ты не помнишь и был маленьким, когда тебя

перевозили, всё равно только там ты можешь обрести

спокойствие твоей души. Так и получилось с каждым их

ребёнком, душа осталась там, где были они рождены, и

родители были в восторге. Об этом мечтали, только не

говорили вслух. Сам же Пол, когда строил здесь большое

высотное здание для семьи, наверно, об этом и мечтал.

Все дети и внуки встречались в художественной школе,

когда им надо было писать и появлялось вдохновение.

Или же часто поднимались на крышу, где был разбит за-

мечательный тропический сад. Как будто бы сейчас за-

ново Амели стала понимать Пола больше. Для чего всё

это он делал? Когда спускались в ресторан, а там в основ-

ном семья обедала, был для них каждый день как празд-

ник. «Значит, он всё предусмотрел, предугадал, а мы ду-

мали, что он неудачник, глядя, как продаются картины,

а он бездействовал там... А оказалось, что он с первого

дня предсказал будущее всех детей». Не поймите, что

они жили коммуной, нет. Они были настолько дружны и

неразделимы, что находиться вместе была мечта каждого.

Гостевая была тоже постоянно занята. Остров Любви

превратился в большой отель со всеми интересами, куда

приезжали родные и даже братья и сёстры мужей или

даже зятья. Всем хватало места. Но одна комната на го-

стевом этаже была закрыта. Это Пол предусмотрел одно-

спальную комнату для своих родителей Дэвида Симсона

и Элеоноры. Они уже были достаточно преклонного воз-

раста, хотя о них никогда не говорили, что старенькие.

И всегда все были рады видеть их здесь, потому что на-

чало любви в семейных отношениях было привито имен-

но ими – родителями. И это переходило из поколения в

поколение, где любовь и уважение в семье ставилось на

первое место. Поэтому и назвался этот остров – остров

Любви, – что там всегда была любовь и останется, пока

будет существовать этот остров.

Самое страшное – почувствовать одиночество...

Почувствовать себя ненужным обществу...

Почувствовать к себе отношение сожаления...

Почувствовать, что ты не любима, а одна видимость...

Почувствовать иронию, на которую не можешь ты ответить...

Почувствовать боль за прожитые годы, оставаясь к старости одинокой...

_______

* Все цитаты из афоризмов автора 2010–2013 г.

** Полное произведение написано за 9 дней

(начато 18 июля 2014 г., окончено 26 июля 2014 г.)

Nansy Ston USA 07/26/2014

© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2014

Свидетельство о публикации №214072601272

Конец

~*~

5. Любовь, воспетая годами...

(Сценарий)

Любовь, воспетая годами,

Но я шутить совсем не стану.

Она соседкою была,

Пока дёргал за косички я...

Но вот прошли и года...

И армию отслужил я.

Что вы думаете – встречаю в подъезде,

Не верю своим глазам... я...

Она как слиток злата... булкой сдобной,

Красива, слов не мог сказать.

Она начала разговор первой...

– Когда, Славка, вернулся ты?

А я стою, не знаю, что ответить.

Откуда ей моё имя знакомо...

Она же замахала ресничками своими...

И тут меня как будто кипятком обдали...

Да это ж она, Татьяна!

Как я её мог не узнать...

Подал ей руку, немного удержал...

Как будто током лилось от неё ко мне...

Встречаясь каждый день,

Она стала со мной одним целым...

Я дня не мог без неё прожить...

И поженились этой осенью мы...

А первая брачная ночь...

Покрыта мраком для соседей

Но для меня – хочу спасибо ей сказать.

Видно, честь для меня сберегла она...

Любовь такую описать мне трудно...

В постели была она бомбой,

Взрывалось всё, что было под рукой,

Пошли и дети один за другим у нас... покой...

Помощницей всегда её сестра была,

Она была ещё мала годами...

И помогала убирать...

Детей укладывала спать...

Но жизнь трудна, не только в постели...

Она наяву труднее стала,

Она рожала и рожала,

Уже там стало четверо детей...

А накормить ораву надо,

Отправляется она в Турцию... везёт товар...

Их называли челночницами тогда...

Накупит разной мелочи она,

Отвезёт, продаёт, стало помогать

Расходы окупать...

И на продажу вещи привозить...

Поедет, и приедет, и так они живут...

Любовь крепнет, уже пятый появился –

Плоды любви ночной...

Она всё не может угомониться.

Уже машину купили,

и на ней ездить в Стамбул стала...

Но по дороге завернула, ведь в прошлый раз

Хорошо торговала она в горах...

Решила там продать и попадает в такое время –

Землетрясение застало её врасплох...

И на машину падает огромный камень...

А дома ждут и день, и неделю... год и два...

А за детьми ухаживает её сестра...

Уже почти что остаётся целый день и ночь...

И я однажды подхожу к ней...

Во мне заиграла мужская плоть...

Её я быстро соблазнил,

Я был горяч и старше... её обвил...

И стал ласкать, а что девчонке,

У которой пьяница мать...

Ей и домой не хотелось идти спать...

Один раз она чуть дочь не подложила

к любовнику спать...

Она согласна, любила она детей...

Ко мне не испытывала она страстей...

Но с первой ночи она поняла,

Зачем её сестра рожала и рожала мне детей...

Я тоже не был глупцом, и «стон» мой

Понимал, что девственность берёт.

И удивлялся, как у такой матери

Выросли такие девочки подряд...

Стали жить вдвоём уже, и сына родила она...

Вдруг сообщают из Турции, что моя жена жива,

По номерным знакам машины узнали,

где она живёт...

И я уезжаю привезти жену и мать детям...

Как буду я объяснять?

Люблю же я двоих сейчас сестёр,

Но с кем буду делить ночное ложе,

И непонятно, как будут жить они?..

И еду по дороге я в Стамбул,

Куда жену перевезли...

И много дней находясь в коме,

Лишь недавно, сейчас очнулась она...

Подхожу я к её палате...

Лежит она такая, как была,

Как будто бы время не изменило её.

Поставлена была точка. Прекрасна...

Выхоленная... сказать спасибо хочу врачам:

Они выходили её...

Техника, палата – всё по высшему разряду.

А слезы капали у меня... ручьём...

Я подхожу, берусь за руку,

Как будто в первый раз,

И понимаю, что люблю её!..

Но что же будет с нами?

Выписали, летим на самолёте мы обратно.

Она в полном здравии,

Спрашивает о своих детях ещё грудных,

Но сказать я ей не смею, что они ростом c неё...

Подъехали к дому... и тот же подъезд...

Всё набежало сразу, как будто и не было разлуки

Шести лет... заходит в дом – всё прибрано,

Красиво... своих детей она не узнаёт....

Как много утекло воды с тех пор...

Она встречается глазами и с сестрой,

Той встрече рады обе, но не знали,

Как будут делить постель... печально...

Успокоили её, и дети слетелись,

Как пчёлы на мёд, родная кровь

Всегда приманка...

А вечером она заходит в спальню...

Сестра на раскладушке в комнате большой...

А там за дверью шум ночной...

И страсти...

Она не может спать, отравлена судьбой...

Всю ночь они плескались в простынях,

Как будто бы только поженились...

Она же кусала губы... не при делах,

Но ничего не могла уже поделать...

Наутро, когда жена ещё спала,

Я подошёл к её сестре постели...

«Ты же меня должна понять...

Она жена была ведь мне... до тебя... »

Она ничего не сказала мне,

Но я почувствовал её ревность...

Как же её жизнь пойдёт...

Ведь и она женой была гражданской...

Решили сами рассказать,

Пока соседи не начали судачить...

Та быстро поняла, в чём дело...

Говоря: любовь нельзя делить...

– Но ты моя сестра,

ты вырастила детей моих...

Прошу тебя, не уходи...

Поставим койку и тебе...

Решать ему, с кем будет спать...

И так и сделали они...

И спал я там, где пожелал,

Заранее на кровать ремень положив –

Значит, знали – мол, ночью приду к ней...

... Но слышал я, как замирало сердце по ночам,

Когда на цыпочке к другой сестре

Я пробирался в темноте...

Но я страстно любил их двоих...

хотя все говорят,

что любовь неразделима...

Любовь, воспетая годами, но я шутить совсем не ста-

ну. Она соседкою была. Пока дёргал за косички я...

Но вот прошли и года, и армию отслужил я, что вы

думаете – встречаю в подъезде, не верю своим глазам я.

Она как слиток злата... булкой сдобной. Красива, слов не

мог сказать. Она начала разговор первой...

Когда, Славка, вернулся ты? А я стою, не знаю, что

ответить. Откуда ей моё имя знакомо? Она же замахала

ресничками своими. И тут меня как будто кипятком об-

дали... Да это ж она, Татьяна! Как я её мог не узнать?..

Подал ей руку, немного удержал. Как будто током ли-

лось от неё ко мне.

Встречаясь каждый день, она стала со мной одним це-

лым... Я дня не мог без неё прожить. И поженились этой

осенью мы. А первая брачная ночь покрыта мраком для

соседей... но для меня – хочу спасибо ей сказать. Видно,

честь для меня сберегла она. Любовь такую описать мне

трудно...

В постели была она бомбой, взрывалось всё, что было

под рукой. Пошли и дети один за другим у нас... покой.

Помощницей всегда её сестра была. Она была ещё мала

годами. И помогала убирать... Детей укладывала спать.

Но жизнь трудна, не только в постели. Она наяву труд-

нее стала. Она рожала и рожала. Уже там стало четверо

детей...

А накормить ораву надо. Отправляется она в Турцию,

везёт товар. Их называли челночницами тогда. Накупит

разной мелочи она... Отвезёт, продаёт, стало помогать

расходы окупать...

И на продажу вещи привозить. Поедет, и приедет, и

так они живут. Любовь крепнет, уже пятый появился

плод любви ночной. Она всё не может угомониться. Уже

машину купили, и на ней ездить в Стамбул стала. Но по

дороге завернула, ведь в прошлый раз хорошо торговала

она в горах. Решила там продать и попадает в такое время

– землетрясение застало её врасплох...

И на машину падает огромный камень. А дома ждут

и день, и неделю, год и два. А за детьми ухаживает её

сестра. Уже почти что остаётся целый день и ночь. И я

однажды подхожу к ней...

Во мне заиграла мужская плоть. Её я быстро соблаз-

нил. Я был горяч и старше, её обвил. И стал ласкать, а что

девчонке, у которой пьяница мать... Ей и домой не хоте-

лось идти спать. Один раз она чуть дочь не подложила к

любовнику спать...

Она согласна, любила она детей. Ко мне не испыты-

вала она страстей. Но с первой ночи она поняла, зачем

её сестра рожала и рожала мне детей. Я тоже не был

глупцом, и «стон» мой понимал, что девственность бе-

рёт. И удивлялся, как у такой матери выросли такие де-

вочки подряд... Стали жить вдвоём, уже и сына родила

она. Вдруг сообщают из Турции, что моя жена жива. По

номерным знакам машины узнали, где она живёт. И я уез-

жаю привезти жену и мать детям...

Как буду я объяснять? Люблю же я двоих сейчас се-

стёр. Но с кем буду делить ночное ложе?

И непонятно, как будут жить они? И еду по дороге я в

Стамбул, куда жену перевезли... И много дней находясь в

коме, лишь недавно, сейчас очнулась она. Подхожу я к её

палате... Лежит она такая, как была. Как будто бы время

не изменило её. Поставлена была точка. Прекрасна! Вы-

холенная, сказать спасибо хочу врачам. Они выходили её.

Техника, палата – всё по высшему разряду. А слезы капа-

ли у меня ручьём...

Я подхожу, берусь за руку. Как будто в первый раз. И

понимаю, что люблю её! Но что же будет с нами? Выпи-

сали, летим на самолёте мы обратно. Она в полном здра-

вии. Спрашивает о своих детях, ещё грудных. Но сказать

я ей не смею, что они ростом c неё. Подъехали к дому, и

тот же подъезд...

Всё набежало сразу, как будто и не было разлуки ше-

сти лет, заходит в дом – всё прибрано. Красиво... своих

детей она не узнаёт. Как много утекло воды с тех пор...

Она встречается глазами и с сестрой...

Той встрече рады обе, но не знали, как будут делить

постель... печально...

Успокоили её, и дети слетелись, как пчёлы на мёд,

родная кровь всегда приманка. А вечером она заходит в

спальню. Сестра на раскладушке в комнате большой. А

там за дверью шум ночной... И страсти.

Она не может спать, отравлена судьбой. Всю ночь они

плескались в простынях, как будто бы только пожени-

лись. Она же кусала губы, не при делах. Но ничего не

могла уже поделать... Наутро, когда жена ещё спала, я по-

дошёл к её сестре, к постели. «Ты же меня должна по-

нять... Она жена была ведь мне до тебя». Она ничего не

сказала мне, но я почувствовал её ревность. Как же её

жизнь пойдёт... Ведь и она женой была гражданской...

Решили сами рассказать, пока соседи не начали суда-

чить... Та быстро поняла, в чём дело, говоря: «Любовь

нельзя делить... Но ты моя сестра, ты вырастила детей

моих. Прошу тебя, не уходи. Поставим койку и тебе. Ре-

шать ему, с кем будет спать». И так и сделали они... И

спал я там, где желал, заранее на кровать ремень поло-

жив. Значит, знали – мол, ночью приду к ней... Но слы-

шал я, как замирало сердце по ночам, когда на цыпочках

к другой сестре я пробирался в темноте...

Но я страстно любил их двоих, хотя все говорят, что

любовь неразделима...

Рецензия на «Сценарий – Любовь, воспетая годами... »

(Нина Филипповна Каменцева)

История жизни... очень интересно

написано... с теплом)))))))))))))))

Мужское сердце так объёмно.

В нём места хватит для всего.

Оно развратно, но и скромно,

Когда не давишь на него.

Готов он жить с одной женою.

Но в мыслях плавают пять жён.

И если денежек довольно,

Другими будет опьянён.

А муки совести чуть-чуть

Вдруг омрачат его чело.

Потом вздохнёт и загрустит.

Соседка вроде ничего...

Вон – каблучками цок-цок-цок...

Как грудь прекрасна, высока.

Ах, если б я любить всех мог.

Без промедления, тогда – ДА!

А слёзы женщин пустяки.

Они поплачут и простят.

Ведь женщин больше раза в три.

Ну что же делать? Пусть молчат!!

Мужское сердце так объёмно.

В нём места хватит...

с улыбкой))))))))))) всё-таки не удержалась...

Татьяна Чайко 25.10.2011 21:58

Писать так о мужчине легко,

Но здесь совсем другой случай,

Она была его первой женой,

А со второй он прожил шесть лет...

И дети от него у второй есть...

Конечно, она ей сестра...

Но не отнимала мужика она,

Она помогала детей растить...

Но кто здесь выдержит...

Мужской пыл...

И долго с ним она жила...

Пока с того света не возвратилась первая жена...

Ну как простить могла сестра,

Что сестра мужа увела?..

Наверно, так любила она...

И сердце пополам делила на сестру, на мужа...

И не хотела иметь разлад в семье...

Понимая, что сестра растила её детей...

Конечно, любовь делить нельзя...

Но здесь была родная её сестра...

Он мужчина, как король...

Кого захочет ночью, туда идёт...

А каково им... ночами не спать...

Когда скрипит в соседней комнате кровать...

И, выхода другого не найдя,

Решили жизнь вместе коротать...

И то лучше, чем рассориться,

Детей делить...

ведь дети мамой второй её сестру зовут...

Нина Филипповна Каменцева   26.10.2011 06:54

Nansy Ston USA 10/26/2011

~*~

6. Сюжет - Проза "Любовь- это не конфетка? А что?"

Нина Филипповна Каменцева

Сюжет - Проза "Любовь это не конфетка? А что?

1) "Но провожать пошёл домой её"   

2) "Он был изначально не Ваш"       

3) "Ещё надежда есть?"               

4) "Первое прикосновение, тепло"    

5) "То ли Я сразу стала большой"    

6) "За своё счастье надо бороться!"

7) "Первое свидание!! Осеннее"       

8) "Моё первое прикосновения к мужчине"

9) "Любовь!... это не конфетка А что?"   

"Любовь это не конфетка? А что? Проза

~*~

Проза "Любви...-это не конфетка? А что?"

Часть 1. «Но провожать пошёл домой её»

Когда-то тоже заблудилась – я влюбилась!

Он был друг и одноклассник моей сестры родной...

И встречать Новый Год решили друзья её у нас

В квартире, которая была большая на тот час!

И подготовка предпраздничная началась!

Сестра намного старше была от меня,

Так мне казалось тогда, а разница лишь на пять лет

Заметна была у детей, но с возрастом стёрлась она,

Друзья её все были, наверно старше, чем она,

Учились далеко от дома, я видела их впервые.

Но вот и моё детское сердце замерло –

Увидела я парня, высокого, черноволосого богатыря!

Ведь до того я видела своих друзей с дома

И одноклассников своих, они были меньше во всём...

Их видела я каждый день, не воспринимала никого.

Девчонки рослые, они меньше по возрасту страдали.

Они грациозные, а те меньше в плечах, силе, стеснялись.

Те уже развиты – они меньше в общении, смущались.

Так я, уже вполне оформленное дитя, увидела

Мужественных больших ребят вообще, и в доме...

Хотелось тоже вместе с ними встретить Новый год,

Тем более он .... приглянулся, но как быть?

Одной неловко остаться с ними дома на праздник,

И приглашаю я на вечер школьную подругу Свету,

Заранее рассказала я о своей «беде» – влюбилась...

И праздник начался, развесили гирлянды.

Накрыт был праздничный стол на славу, и ёлка у окна!

А музыка, словно колокола звонят в моих ушах,

как будто бы предвещает мне счастье...

Какая радость – любовь сама ко мне в дом вошла...

Музыка умолкает, а я глаза поднять не могу.

Запели ребята песни красиво хором,

И он пел один потом – так красиво,

Но это был, наверно, последний шаг к барьеру

У меня – меня сразил он наповал

Своею привлекательностью и пением.

А этот его галстук голубой? Ведь дети наши,

Я говорю о друзьях своих, они ещё не одевали галстуки,

Только пионерский галстук! Носили в школе,

А за школой – в сумке они в кармане...

Но он был в белой сорочке, в чёрном костюме,

Совсем, как жених! С картинки журнала?

Его голос, пение, песня совсем меня обворожили,

Он пел и пел, хотел сразить другую, не понимала я тогда...

Напрасно я ресницы отпускала, думая, что поёт для меня...

Мою подружку золотую, которую пригласила,

Заранее рассказав о нём, его я и показала ей.

Она от него видно почувствовав тепло. Запела!!

Красиво, как два соловья поют, на пару с ним.

Я и не знала, сколько дружила, что так красиво

петь могла она? Какой красивый голос имела...

Уже и музыка играет – буги-вуги, твист,

И многое другое – танго, вальс танцуют,

Где и я могла бы показать свои таланты,

Но он меня не приглашает – с ней танцует он,

И вижу, замечаю, что в неё влюблён...

С другими танцевать я не хочу, приглашают -

Стою, смотрю, чуть не плачу от детской любви

Моей первой, и девичьи слезы сами падают,

Уже не стесняясь никого... я тихо отошла...

Прошла в ванную комнату – смотрю на себя...

Танцует он с другой, с моей одноклассницей,

Танцует хорошо, красиво... крутит её

Он просто обвораживает меня, закончился

Банкет .... Но провожать пошёл домой её?

Мою подругу? К сожалению моему...

~*~

Часть 2. «Он был изначально не Ваш!? »

***

Я не спала – с ума сходила, его любя,

И как назло зимние каникулы были.

Хотя бы увидеть его, думаю, плача печально…

Делать ничего не могла, уже не читала,

Вспоминала нежно всё, что случилось...

Подругу свою я просто терпеть не могла.

Зачем та обошлась со мною жестоко?

Ведь же сказала – люблю Я его,

Нежно шептала слова про него ей,

Когда нужна была помощь всем – я ж помогала ...

Решала задачи, писала контрольную по математике

За двоих, сидели мы вместе всегда.

Нас называли «не разлей вода», «два сапога – пара»

Всегда, но что случилось с ней сейчас?

Мою любовь с моего дома хочет украсть...

Наверно, как и я, в первый раз влюбилась?

Не посмотрев на то, что любила Я,

Подруга всем сердцем поглощала его любовь,

И делала не как дитя,

А как хищница – она поставила капкан...

Ведь, преимущество и правда у неё –

Она имела большой перевес со мной.

Она была с ним одной нации, и это .... сыграло,

Как я узнала потом на вечере у нас случайно,

И это больше огорчало меня, в то время

Я не понимала в этом вопросе, глупа была?

Но красотой своей она во многом уступала,

Сравниться с ней, как небо и земля, но он наверно

Тоже был влюблён, иначе не пригласил бы её в кино,

Об этом я узнала, когда в школу после каникул

Я пошла, растерянная, не знала что и делать?

Тогда б вы видели меня, как моя первая любовь

Катилась вниз, не ощутив внимания глаз, любви

И ласки, первых прикосновений, поцелуя.

Пустота заполняла меня, как маленькую дитя,

Которая влюбилась... и просит свою игрушку обратно...

Дрожала я при встрече – чувствовала его,

Когда он приходил к сестре по делу.

Сидеть мне с ними не приходилось,

И я боялась выдать свою любовь к нему

Дрожащими губами... наивным взглядом...

Была всегда я в другой комнате и только.

Позвонят – скорей дверь и открываю

B надежде увидеть, войдут друзья её в зал, садятся,

А я стою в большом, длинном коридоре –

Всё насмотреться не могу...

Там книжный шкаф был размещён, стеклянный.

Стоял он напротив двери в зал, где они сидели.

А я смотрю в окно стеклянного шкафа на него

И плачу – я хочу его, а он не замечает, всё шутит,

Относится, как к маленькой сестре, но зачем?

И видно всё через стекло, что делают они,

Уже тетради на столе и что-то пишут там заметки.

А я смотрю всё на него, не отводя глаза

Все в стекло – могла часами там стоять, смотреть,

Любя, как в первый раз любя! Люблю его!

Часть 3. «Ещё надежда есть? »

***

Приходили к сестре друзья почти что каждый день.

Уже скоро каникулы зимние закончатся,

А я в печали начавшейся любви?!

Где нет пока начала и конца,

А только буря внутри меня

Горит, словно разгоревшееся слегка пламя,

А её маленькие огоньки

Стреляют по лицу, обжигая меня горячо – до ожога!

Но вот новости принесли – одного из его друзей

В Армию забирают – через неделю.

Помочь просили приготовить всё к столу – на проводы его,

Сестра не отказалась, но для помощи взяла меня

По их же просьбе,

Тем более сказали, что его маме нужна помощь,

Не ему – который так смотрел в прошлый раз, приглашая

Танцевать, словно пожирал он меня глазами.

Там рук на кухне не хватало и времени оставалось

Мало, но это был только предлог? Среди друзей

Я одному из них тоже приглянулась,

Не знал что делать?

Он то заметил сразу мою красоту в детском лице.

Тогда мы с сестрой не вникала в подробность,

Помогать? И мы бежали первыми.

Наверно – это от отца

Весь день мы копошились в маленьком доме,

В тесноте на кухне – там было много женщин.

Ножки наверно и болели, но видя, как он помогает,

Хотелось хоть вблизи постоять около него,

Не хочется домой совсем идти, но надо,

Опять забыться в своих девичьих мечтах

И надо переодеться, подготовиться на проводы солдата,

Ведь не первый раз мы провожаем знакомых и друзей.

Там будут? И его знакомые подростки – девочки наверно,

Надо выглядеть на все сто, чтоб наконец заметил он меня.

И начала искать всё по шкафам, не знала, чем удивить его.

Искала, что одеть и обувь, всё перебрала, нервничаю уже.

Хотелось выглядеть хорошо, хотя сестра мне говорила:

– Ты так красива, что не оденешь, всё к лицу, только

Волос не завязывай в косу и хвоста не делай – распусти.

А когда заметила моё настроение плохое, она меня подбодрила,

Не зная, что душа горит у меня совсем от другого,

Ведь из одежды только что и было детское ещё,

Ведь раньше меня не интересовали красивые

Женские наряды,

И только одна лишь красивая школьная форма – всё,

Что мне в те годы интересовало...

С кружевным белым воротничком и манжетами на руке,

Обязательно большой бант в волосах позади белый,

Туфельки вроде сандалей и кедов – всегда я без украшений.

Не так, как мои друзья? Где все прекрасно одевались.

Наверно и любили? Как я теперь...

Видит сестра, что я не готова – бросила платье мне

Своё на кровать – Ну-ка примерь – сказала она

Платье розовое, красивое, как на взрослую

Или мне показалось ...

Словно принцесса нарядилась – стала похоже на весну.

Она и туфли дала на каблуках, правда, слегка я качалась,

Быстро схватила – красиво прошлась.

Оделись мы, уже ждали такси, что за нами послали,

И быстро надели пальто, сапоги,

Туфельки маленькие завернула в газету, с собой я взяла.

Вдруг постучали – открыла сестра, сердце стучит у меня.

Да, это он!

Вижу стоит в дверях – не заходит, с меня глаз он не сводит.

В образе девушки рассмотрел он впервые меня,

Раньше смотрел, как на ребёнка, а тут увидев меня,

Так и замер, ничего не сказал. Сестра тут включилась:

– Ты за нами? – Спросила его....

Мы во дворе. Уже дверь машины для нас открывает.

Он приглашает.

Сам сел впереди он в такси.

Опять я почувствовала его пронзительный взгляд на меня,

Словно своими чёрными глазами хочет раздеть,

Я краснею.

Лицо и губы меня выдавали – не знала, куда спрятать глаза,

От стыда всё кручусь, а в глаза посмотреть я боюсь...

И снизу вверх меня в огонь бросает – краснею я,

И щеки у меня горят, уже иголками колют от волнения.

Я думала, что он замечает всё, что происходит со мной.

Стесняясь,

То и дело отворачивалась, как будто смотрю в окно.

А он вопросы всё задаёт на все темы – не останавливается,

И надо же и ответить, и посмотреть на него с таким трудом

В то время для меня, любившую его одного впервые,

И знать, что ему нравится другая.

А он спрашивает – все вопросы были про подругу мою,

С которой просто я в каникулы и не виделась – не хотелось

Больше травмировать девичье сердце своё. Любя его.

Часть 4. «Первое прикосновение, тепло! »

***

Расспросы долго продолжались, как не заметили – такси остановилось.

Он по-джентльменски выходит первым и руку подаёт, помогает.

И вот рука! Держу и чувствую тепло – оно бежит уже по телу,

А руку он не убирает, тепло и дрожь моя уж переходит и к нему.

Он, тихо наклонившись, шепчет мне на ухо – наверно холодно тебе.

Не знал, что мой озноб – им вызванный прикосновением,

влюблённой.

Тепло и запах чувствую я, и ощущаю колкость не побритых волос

На его щеках, прикосновения его губ к ушам и обмякшие волосы

От прикосновения и пара его губ, так красиво шептание мне

И разговор, в холод продирающий меня,

А я стояла, ничего не могла ответить, а только нежно подняла глаза.

Встретившись взглядам, совсем я растерялась, он был влюблён в меня?

Но в то время не понимала я, ведь всю дорогу говорил он о подруге!?

Нас окликнула сестра, как будто оторвала друг от друга, но глаза

Уже оторвать и не могла, так они долго вслед смотрели на меня.

По крутой лестнице уже мы поднимались, и он, как будто бы

поддерживая меня, всё то и дело наклонялся,

хотел ответы получать.

Хотя и я уже понимала, что вопросы просто так, были случайны,

Как просто так – можно сказать о них,

чтобы разговор твой поддержать.

Мне не слышны были вопросы и ответы, я только ощущала теплоту

Сказанных слов, и теплоту его руки,

и уже всего тела, прикоснувшегося

К моей щеке. И вот вошли мы в дом большой,

в квартиру, и стол накрытый.

Там много гостей уже сидело, не знаю как,

но я оказалась за столом вместе

С ним. Не знаю, это случайность или нет, но с другой стороны моей

Сидел и друг его, что в первый вечер на меня он глаз положил свой.

Так и сидела я, как роза, среди двух барбосов,

так мне сказала и сестра,

Которая почему-то сидела напротив нашего стола, всё усмехалась,

На меня смотря. Они ухаживали за мной,

как за дитём, в стаканчик всё

Доливая лимонад грушевый, как сейчас помню, я любила его.

Спокойно не могу сидеть, и нож в приборе за столом достался

Острый, случайно я себе раню палец. Но он берёт мою руку в сбою

И нежно палец мой целует, облизывая капельки крови с пальца,

Ко мне он наклонился и шепчет те слова, которые хочу услышать!!

Теплом его пронзает меня вблизи –

я не стесняясь, лучше рассмотреть,

Его большой немного рот и жемчужные зубы не раз прикасаются

Ко мне, как будто хотел он сказать что-то,

а сам, прикасаясь ко мне всё ближе и ближе...

Но вот и музыка. Он не успел меня и пригласить на танец. Его же

Друг проворней был... И я уже танцую и, если честно, в первый раз

Танцую с парнем, танцевала раньше с подружками под магнитофон,

Но дома, и только с девочками своими ... А тут при всех танцую Я.

***

Часть 5. «То ли Я стала сразу большой! »

Парень, который меня пригласил на танец, был маленького роста.

То ли Я стала сразу большой, высокой, не понимала я тогда,

Каблуки роль свою сыграли, видно.

Танец был быстрым, почему-то все ребята приглашали меня.

Я быстро вырвалась, сказав, что мне надо в туалет помыть руки.

Сама, запыхавшись, вошла в туалет освежиться, стою у зеркала -

Не могу налюбоваться сама на себя? Посмотрев ещё раз в зеркало,

Как будто в нём Воображение сказочное? Я вижу не ребёнка,

А сформировавшую красивую девушку, что сразу стало не по себе.

Смотрю на себя его глазами и даже смутилась. Никогда с такой

нежностью не рассматривала я себя. Большие васильковые глаза

столкнулись с отражением зеркала, которые покрывались длинными

Чёрными ресницами, словно два веера, раскрытые над бровями,

Чёрные брови месяцем,

сильно выделяющие на моем белоснежном лице

Розовые щёки от жары пылали, от танца, а больше от волнения

Настигнутого меня врасплох,

от наступившей большой любви моей.

Любовь, что может быть прекрасней,

немного нервничала я, успокоилась,

Смотрю опять на волосы длинные волнистые,

темно коричневого цвета

с отливом янтаря, доходившие до пояса,

Взмолилась я, почему всё это не замечала раньше, такую красоту...

У двери сталкиваюсь с ним, как будто бы случайно,

не верю совпадению.

Останавливая меня он – пригласил на танец,

ухватившись за рукав, чтобы

Не забрали и другие, повёл в гостиную.

Музыка была в спокойном тоне.

Кажется, старинное танго, и он меня, словно на руках,

носил, как пушинку,

не забывая при возможности придвинуться ближе,

Я уже чувствую тепло.

Его тела, мужественные руки, которые не стыдясь,

то и дело притягивали

К себе. Дрожь его и перешла на меня,

не давая мне даже опомниться.

Такое прикосновение чувствую впервые,

приятное, но очень неловкое.

Меня уже трясёт, а он так сильно ухватился за мою тонкую талию.

Он же ещё говорит с тобой, всё наклоняясь к уху,

не слыша, не понимая,

То ли от громкой музыки, но ничего не хочу слышать,

только чувствую

Его колючее лицо, думая про себя – щетина,

как у отца, но такое приятное

Ощущение от прикосновения. Музыка остановилась, а мы в центре.

Не может никак он оторваться от меня,

приглашает на танец следующий.

Так я весь вечер танцевала с ним.

Он просто меня водил за верёвочку,

Не подпуская ко мне больше никого.

И сам же на такси повёз нас домой.

Наверх, в квартиру, он не поднялся,

зато поцеловать в щёчку на прощанья,

Успел, как будто мы давно знали друг друга, целуя и сестру...

Обычное утро после зимних каникул – школа.

А как мне вести с подругой?

Свидание у него назначено – пойти в кино с ней на восемнадцатое,

Ещё четыре дня. Ну так что?

Он танцевал со мной, я только чувствовала,

Но он мне ничего не сказал. Не обо мне?

Не о ней? Вопрос открытый.

Не спалю ночью – рыдаю, кручусь, думаю,

как встретиться с подругою своей.

Утром, как всегда, собрала косу бантом,

надела форму – пошла в школу,

За ней я не зашла.

Обычно забегала я за ней, а тут побрела одна до школы,

Вспоминала о вчерашнем вечере, проведённого мной,

больше думала о нем.

Разорвалась моя нить между подругой,

посмотрев, что она идёт – не отвернулась.

И даже не поздоровалась я с ней, прохожу мимо,

но та окликнула меня.

Подошла ещё подруга, которая была в другом городе,

на каникулы выезжала.

Поцеловалась я с ней, а на Свету смотреть не могу,

только, видя её, сердце

Курантами бьёт сильно внутри, дрожь по телу пошла,

нервы на пределе.

Подруге третьей я объяснила в чём дело,

что Света его забрала у меня.

– Я его первая полюбила! – чуть не плача, сказала я....

~*~

Часть 6. «За своё счастье надо бороться! »

***

Мы, не спеша, дошли до школы. Времени до зарядки было много.

Третья подруга рассудила, как судья нас, в защиту от нападающей.

Первый день в школе – какие новые ощущения наполняют сразу.

Я увидела своих ребят, на которых никогда не обращала внимания:

Выросшие, загорелые после лета. Видела и их взгляды на меня –

Я их уже стеснялась. Может они заметили

во мне перемены, наверно.

Платье я не меняла, так же в форме я, и бантик, заплетённый в косу.

Правда, стала намного выше, за лето выросла,

как на дрожжах, красиво.

Что-то округлилось – грудь стала второго размера при моей худобе,

Как секс символ, всегда так обо мне говорила сестра,

хоть и старше была,

А по размеру лифчик носила поменьше она,

а красоту её я просто описать

И не смогу, не буду браться в этот раз,

так как забыла точность её, наверно.

На физкультуре, как обычно,

пошла на предпоследнее место – ошиблась,

Как в прошлый раз, при первом крике «по росту»

перебежала в первое.

Да, забыла и сказать, что порезала сама у зеркала впереди немного

Волос, и получилась у меня чёлка,

может она вызвала такие варианты... обращения

Ребят всех старших классов на меня,

а может я повзрослела, не обращала

Раньше на их пронзительные взгляды,

и даже после урока трое сразу захотели

Провожать, как будто и им в мою сторону, но я с подруженькой своей

Пошла к ней домой, я часто заходила к ней после уроков,

любила их дом.

Любила я теплоту, уют и чистоту души. И розы там в саду, которые мы

Воровали, прижавшись к земле,

чтобы нас никто не видел, в руках держала

ножницы она, нарезав самых лучших, пока её родителей нет дома,

Не спросив бабушку её? Отнести в школу.

Нарезали мне два букета и домой.

Мы с ней так дружны были давно,

она понимала меня, трезво объясняла,

Что любишь – это хорошо, давай немного подождём,

что думает он об этом...

Но объяснения, утешения не помогали –

я просто любила. Любила я его

И тихо побрела я домой. Она меня проводила по дороге, успокаивала,

Пришла домой – сестры нет? И даже если есть, что я могла сказать ей.

Во-первых, стыдно с ней такие вопросы обсуждать.

А во-вторых, просвета

И не видно? Одно начало возгоревшегося

пламени моей любви у меня

В груди, и новость, что я уже большая.

И на линейке впереди, вопросы

Мальчишек в школе, не сводящих с меня глаз

все пять часов, когда я в школе...

Уроки надо сделать , а в голове всё перебор,

там тема «о любви-моей? »

За что не берусь я – такое чувство:

дышится нелегко, чувствуется трудно,

Как будто что-то давит там внутри,

нет, я не плачу, даже не тревожусь.

Я просто жду его. Я просто жду ответа,

Я просто жду, как ждёт ответа

Ученик после сложной контрольной приговора учителей об отметке

И как дитя. Я ни с чём не смогла сравнить тогда

«коварную Любовь? »

Как мне сказала об этом подруга третья моя, но я не верю,

Я люблю его...

Сегодня он ко мне и не пришёл,

к сестре не заходил – разволновалась Я.

Потом вдруг вспомнила – он перешёл в вечернюю школу,

стал работать...

И так уже несколько дней его всё нет.

От волнений не знала, что и делать.

Иду со школы, смотрю – стоит он у подъезда.

Привет сказал, тебя я жду,

Приехал в перерыв... я не знаю? ... где твоя подруга живёт?

пришёл сказать

Тебе, что я завтра на свидание к ней не приду, так можешь передать ей.

Наверх он не поднялся к нам и сразу убежал,

вопрос открылся у меня –

Наверно он влюбился. В кого? Терзало и меня, он не объяснился!?

А только, прямо посмотрев, мне сказал на чёлку, что подходит мне.

Я удивлялась, как за несколько минут разговора изменился мой день,

На прощанье он зажал мне руку, как будто чувствую боль и сейчас я,

Сердце переполненное страхом охватывало меня перед субботой...

Обычная суббота, любила я попозже встать,

но мне не спится, что делать

Мне с утра, пошла помыться, оделась как обычно,

причесалась, волосы

Распустила, после этого вечера старалась косы дома не носить.

Взяла я книгу почитать, забралась на большой подоконник,

смотрю в окно –

Стоит он внизу... ещё же рано,

но мысли борются вторым чутьём, и дрожь,

Как никогда овладевает и меня. Сказать я ничего не могу, а только

Пальцами и что-то покажу,

а он внизу смеётся – не хочу разбудить семью.

А он показывает плакат – Я тебя люблю! Я тебя люблю!

И ничего ответить не могу,

а только настольные часики взяла, показываю

На стрелочку я, хотя бы понял он меня?

Стрелочка на три стоит, он видит.

Понимает, сворачивает плакат, уходит,

унося с собой слёзы, хлынувшие из

Глаз, мои, целуя воздушным поцелуем, кивая головой мне,

А у меня подкосились ноги, сойти с окна я не могла...

Я просто чувствовала Его. Я его хочу!

Часть 7. «Первое свидание!! Осеннее»

***

Настроение у меня приподнятое от, долетевших до меня, его

Воздушных поцелуев, как будто бы обжигали всю меня

С головы до ног, как могла я это ощущать – не понимала.

И нежные, не прикасающиеся ко мне, поцелуи, уже в виде

Дрожи колебаний, переходят на тело, скользят до пяток,

Потом возвращаются обратно, прикасаются к губам розовым,

Никогда не целовавшим никого кроме мамы...

Не знаю, что и делать, все ещё спят, а я уже иду купаться,

Прошла я в ванную комнату опять, разделась, наполнив её водой.

Напротив посмотрела в зеркало – я просто обалдела.

Стою нагая – все округлости в теле, и даже там, заметила

Немного я волос, не замечавшие раньше, под руками тоже.

Как странно, что не видела я это, а может просто не обращала,

А грудь, словно два маленьких колокола, без сосков, но слабо

выделяющие круги светло коричневого цвета, на них лежит и прядь

Моих густых коричневых волос, обвивавших вытянутую шею...

Легла я в ванну, думаю о нём. Дыханье паром закрывает рот.

Вода горячая была, но мне приятно, размякла я уже и в пене

Мыльной, пузырной. Такое чувства у меня, что кушать мне не надо,

А только долежать бы здесь до самого свидания, но кто– то

Уже стучится в дверь. Наверно, мама? Вопрос, что делаешь

Так долго там? Нам тоже надо покупаться. Набросив банный

халат, выхожу я быстро Я знала, что войду опять сегодня –

помыться перед свиданием...

А там пошло как обычно – позавтракали, а настроение? Летаю!

Как медленно идёт время? Не понимаю А только жду его и знаю,

Что будет мой! Я люблю его.!... уже подходит время одеваться,

Пошла я в третий раз купаться, одела платье сестры, не спросив её.

Она была добра ко мне, увидев, ничего б не сказала, достала туфли,

Уже мамы, они по цвету подходили очень. И ровно в три бежала....

До арки так, будто за мною гнались, и встретились мы...

Меня почему– то он под руки взял – боялся потерять!?

Держал он нежно, будто в руке он нёс вещь дорогую для него,

Боясь поломать, а я стеснялась? Стеснялась я уже не его,

а проходящих там, на улице моей.

Ведь все знали меня, могли увидеть

одноклассники мои. Его это не стесняло, он так вёл себя, как будто

эта девушка, Я, его, и никто другой

не имеет даже право посмотреть, просто

дунуть на меня ... Остановил такси, меня посадил на заднее сиденье,

а сам сел вперёд, говорит таксисту – на «Воронцов».

Я даже и не знала, что есть такой район. Я не была в городе одна.

Знала две дороги – домой и в школу. Такси остановилось, там много

не говорили. А только он своими глазами наблюдал за покрасневшим

лицом, за дрожью в губах.

На короткие ответы не устраивающие его...

Мелкие обрывки фраз, высказанные мной, но что я могла ответить –

чувства переполняли меня так сильно,

Что я летала в облаках не начавшейся любви, которую видела в кино,

И страх желаний находиться рядом всегда вместе, одолевал меня...

Такси он отпустил и место, куда мы пришли,

был сад – парк осенний

весь в листве. Не знаю, это от любви,

или же я так не обращала раньше –

Там на деревьях разная листва, словно сказка, утопает в разноцвете.

Ковром она же покрыла пожелтевшую траву,

словно желто– оранжевые

волны. Почти деревья, словно в паутинах, как невесты.

Забравшие жучки туда, словно бриллианты блестят на,

ещё не холодных,

лучах солнца. Скамейки крашенные стоят,

накрытые листвой, как ковёр,

просят садиться...

Присели мы на скамеечку одну под высоким дубом,

взявшись за мою руку,

он объяснился. Как звуки флейты лились его слова,

а он не просит от меня

и ответа?... он просто просит.

Понять его, как он любит, всё наклонялся

он ко мне над ухом, как будто не хотел,

чтобы услышал ветер, но прикосновения

его были приятны. Я ощущала и дыхание его.

Но меня и прикосновение сразило

– Так долго он говорил, боясь, чтоб я не вставила слово.

Уже темнело,

Красивый закат прошёлся по его лицу.

Я удивилась, заметила то, что не видела

В нём раньше. А может я просто не могла посмотреть в его глаза.

Он плакал, не стесняясь.

Немного посидели... Прохладно ,

успели на последний сеанс в кино « Накадули»

Сидели мы на последнем ряду,

Он положил руку на плечо, но я отодвинулась,

Почувствовав его дрожь, волнение.

Он пробовал ещё раз придвинуться,

но безуспешно. Он просто что– то говорил?

Не понимала я. Меня тоже охватила

дрожь. Не понимала, что в кино?

Окутавшая любовь и чувства страсти

не покидали меня. Кино окончилось, темно.

Так поздно никогда не приходила

домой. Боялась маму. Он довозит на такси домой обратно,

попрощавшись

у двери, и ждал, пока не откроют дверь…

~*~

Часть 8. «Моё первое прикосновения к мужчине»

***

Открывает дверь брат. Ты где была?

Говорит он мне, я в туалет забежала.

Успела, ведь на меня, как бомбы,

уже летели все туфли, стоящие там.

Они бросали в меня, но мне было очень обидно,

потому что впервые

Возвратилась поздно, но они ревновали меня,

наверно, мы были почти

Ровесниками, и им уделяла большое внимание,

вместе ходили в одну

Школу, летом вместе в лагеря, и всегда вместе,

считали меня второй мамой.

Через дверь я им объяснила, что была с девочками,

подружками, в кино.

Они, вижу, успокоились. Тихо, тихо выхожу и я.

Направляюсь к своей кровати,

как будто я не спала месяц, так я себя чувствовала,

и сразу заснула также.

Не заметила и не услышала, как вошла мама,

я спала так сильно, свет включили,

Но он мне не мешал, а только, наверно,

ласкал меня в ощущениях первых

Прикосновений, шёпота в уши, слегка присосавшим губам к ним...

Воскресное утро – сколько ожиданий в нём.

Он обещал зайти за мной и сестрой,

Повести опять на проводы в армию другого товарища.

Им было где– то

По восемнадцать, и всех подряд забирали друзей,

кто уже после школы.

Целуй день прошёл как то бесцельно,

но к четырём часам опять забилось

Маленькое сердечко у меня. Я давно одета – жду,

нервничаю, смотрю в окно.

Звонок – за нами пришли её одноклассники,

он был среди них. Спустились...

Нас было много в такси, наверно,

сесть невозможно, но таксист взял нас.

В этот раз он сидел настолько близко,

что вновь чувства охватили меня.

Для удобства он даже, как будто нехотя,

положил руки на плечи, нежно

Притягивая моё хрупкое, но уже сформированное,

тело к себе, вырваться

Или отодвинуться было просто невозможно,

чувствовала, что он даже дул

На мои волосы, которые то и дело поднимались

от ветра к потолку машины.

Впереди сидела моя сестра, постоянно оглядываясь на меня,

видя, как неловко

Мне сидеть там, но такси быстро доехало до Чугурети,

и все вывалились из неё.

Он подаёт мне руку, ведёт по крутому подъеду,

мы вошли в дом, накрытый

Стол, проводы в разгаре, мы в числе опоздавших.

Родители провели нас к столу

Танцевали. И всё продолжалось, как в первый раз,

он просто меня не выпускал,

Не давая даже кому– нибудь заговорить со мной

Уже глубокая осень, конец

Ноября, холодно, такси не можем поймать.

Стоим мы на Воронцове – «голосуем»...

Решили через весь подъем Бараташвили пойти пешком,

там на подъёме

С плачущей горы большие сосульки висят. Замёрзла, он это заметил –

Накрыл своим шарфом голову мою,

завязывая, приблизился близко ко мне,

Сказал... возьмись ты под ручку, теплее будет.

Держусь, а он обнимает за плечи,

Пытаясь согреть, я не сопротивлялась, озноб.

Не знаю, откуда силы пропали

Совсем у меня, его я люблю, он тоже меня,

и нам безразлично, кто смотрит на нас...

Дошли. В подъезде, снимая шарф,

он хотел удержать меня, узнать о встрече,

Он так сильно просился о встрече на завтра опять и опять,

мы не замечали дней...

Забыв, что понедельник, и в школу пора.

Рябило, и сердце его пополам, и он наклонился,

Чмокнув в лицо, как будто ребёнка целовал,

такой поцелуй запомнить могла.

Лицо обжигало от боли моё, от холода знойного?

Нет, ласкового поцелуя его.

На завтра о встрече согласие дала,

жить без него уже не могла, и скорые встречи

Сближали, но он осторожен, ведь знает – дитя.

Мы просто дружили, встречались.

Всегда водил он за ручку меня по паркам в кино,

сдувал пылинки с меня...

И братья привыкли, что он забирал.

Даже играли с ним в сека иногда, они по природе

Были балованы тогда, но он и к ним нашёл подход.

Старался найти подход ко всем

Лишь бы не было преград увидеть меня

и побыть хоть чуть– чуть со мной.

И праздник приходит – наш женский день.

Цветочки фиалки под пальто принёс он!

Мечтал и побыть со мною наедине,

но случай не скоро представился нам.

Однажды со школы пришла я домой –

сидит вместе с братьями, смотрит кино.

Немного погодя уходят они, ничего не сказав. Столкнулись глазами

И он подошёл. Меня придвинул к себе, обнимает,

и нежно целовать со щёк начинал.

Тепло разгорелось, а он целовал, дошёл и до губ,

лаская всё тело моё.

Была весна, не было на нём зимней одежды,

чувствовала я силу его...

Стояли мы в зале, как два голубка, не знала,

как позволила его целовать, но чувствовала

Только, что приятно и мне, и жаром кидало меня вовсю,

и я отдаю поцелуи свои,

Такие нежные, сама не пойму, за что так я его люблю,

а он всё целует – вздохнуть

Не даёт, целует и шею, и ниже пошёл,

раскрывая на кофточке пуговки мне, целует и грудь.

Оторвать от себя не могу. Не хочу.

И тело покрылось парами воды, облили дождём,

но тут в дверь нашу звонок,

раздвинуться нам не под силу вдвоём обоим...

Пошла открывать, а он в туалет.

Мне, говорит, руки помыть, не долго остался.

Увидел отца, попрощавшись, ушёл.

На ухо сказал, что завтра придёт он опять.

Ушёл он, а у меня по телу жар.

От поцелуя, горящих больших губ ... сильных

Ощущений к его телу, заставших врасплох.

Любила и приятны были

Воспоминания сегодняшнего дня,

немного почитала, заснула сама. Думая, что во сне

Продолжится... моё первое прикосновения к мужчине,

с его сильными руками...

Часть 9. «Любовь!... это не конфетка... А что? »

***

Таких встреч, поцелуев становилось всё больше

И больше, он просто уже не мог жить без меня.

И я, полюбившая впервые, его считала идеалом

Для себя. Он приезжал в перерыв, и вечером

И наши встречи становились длинными,

желанными, уже он и я просто любили...

Он показал мне всё, что я не видела в детстве:

Сады и парки, фуникулёр, карусели, цепи, горы.

Оберегал, как Богом дарованную вещь...

Пришло и лето! Всё расцвело давно, появились

И плоды любви у нас.... Он приглашает познакомиться

Меня с его родными. Правда, брата я знала раньше.

Накрыт был стол, как на именины.

Понравились родители его. А он и со своего кармана

Колечко достанет. Одел колечко и говорит родным:

– Она невеста. Любите, как я люблю.

И с этих дней входила я в их дом, как в свой.

Меня он долго опекал, ласкал. Уже задерживался

У нас и до глубокой ночи. Но мою девственность

Берег, как и любовь которую имели.

Меня он целовал и обнимал до страсти,

Но успокоившись, он уходил, оставив на потом

свой острый пыл страстей

Но вот беда у них – и в Ахалцихе скончалась

Бабушка тогда, и его родители должны были

Уехать, а нас одних оставили дома у него.

А может спичка лежать спокойно у огня?

Так возгорелось наше пламя. Легла я рядом

На кровать, сначала поцелуи – обхватила страсть,

Желание быть намного ближе, потом меня

Он раздевает, омывая тело поцелуем...

И я сражаться не хотела, мне было не по себе

От счастья, от его ласки. Он осторожен.

Сближение произошло и боль – зато приятно,

Будто резали ножом, и только поцелуи оставлял он

На вспотевшем моём лице. Меня росою орошал он,

Как нежный цветок, когда на него пчела садится.

Я встала, пошла в душ помыться,

Вся в пене я без мыла, и розовая кровь бежит по ногам.

Снова возвратилась, а страсть опять и разгорелась,

Так всю ночь мы проводим, как вихрем нас и прихватило,

Наутро родители приезжают – меня женой он представляет.

Надели на меня колечко! Любил меня всю жизнь и честно!

И охранял, и берег меня,

Как хрупкую вазу всю жизнь, боясь упустить...

И стала я его жена!

И мать!

И жена, и мать сейчас!

Хочу совет я Вам дать –

Любите! Любите! Жизнь – она одна!

©  Нина Галустян, 2010

Свидетельство о публикации №11010068205

7. "В воспоминании. Любви первой и дорогой..."Сценарий

Наш автобус мчится

По дороге из Сухуми в Пицунду

По Кавказскому горному склону,

А мне хочется воды напиться...

Остановились на стоянке.

У родника наклонилась...

Кто-то вплотную подошёл ко мне...

– Помочь вам набрать термос?

Конечно, обернулась я,

А там высокий парень.

Ему, наверно, было тридцать два,

А я ещё совсем девчонка...

Он в руки термос взял,

Не дожидаясь ответа,

Проворно полный он набрал,

А я так и спасибо не сказала...

Прошла в автобус,

села на своё место,

А он уже сидит рядом.

Видно, поменялся он местами...

Я не обращала на него внимание,

Хотя успела рассмотреть:

Глаза были голубыми, как море...

Полная красивая улыбка всю дорогу...

Такое узкое мне показалось кресло...

Он сидел почти вплотную...

Я чувствовала его... сама я не курила...

От него же пахло дымком... вовсю...

Я ёрзала стыдливо, дорога длинная.

Уже его колено у моего... гладит,

Дрожь по телу, ведь не сидела я ещё

Так близко с молодым человеком...

А он заметил мою дрожь...

Заметил и румянец на щеках...

И как горят малиновые губки,

Не тронутые ещё ребятами...

А юбка была короткая у меня.

Он положил свою руку... не убирает,

Как будто бы случайно...

Меня – как током... горячая она...

Мне стыдно было что-то сказать.

Я повернулась к окну...

Но тряска автобуса стала утомлять...

И я уснула... как ребёнок, на плече...

Проснулась, никого нет в автобусе,

Стоит автобус у нашего санатория...

Спустилась, взяла свой чемодан,

Отправилась к входным дверям...

И он за мной, я удивлена... надоел!

Я подошла, оформилась,

Дали мне ключи от номера моего...

Его в этот день я не видала...

А утром, как и все, спустилась

К морю на зарядку и заметила:

Он тренер был, преподавал...

Мы встретились глазами... молчала...

Затем поплавали вместе.

Познакомились, неплохой парень он!

И завтрак вместе, и полдник, и обед...

Мне было хорошо с ним...

Он столько рассказывал,

Он столько знал...

Могла бы я знать в молодые годы?!

А вечером танцы, морской бриз...

И нас потянуло после танцев к морю...

Такое ощущение, что знала его давно...

Он поцеловал меня по-детски...

Я чувствовала вблизи его тело...

Кто помнит первый поцелуй?!

Лицо и губы словно обожжённые...

Таким приятным вкусом...

Просила я: о Господи, меня спаси...

Не дай забрать то, что берегла...

Но силы уходили у меня...

Я просто в него влюблена...

Он был нежен и, понимая... обнял...

И так прошёл мой санаторный день,

И два, и три, неделя, что не заметила,

Что надо возвращаться мне в Сухуми...

Уже в автобусе сижу, тоскуя по нём, я...

Автобус увозит меня полной

Воспоминаний... прекрасно проведённых дней,

Любви первой и дорогой...

Я выхожу, и он меня встречает... мой Любимый!

Nansy Ston USA 01/13/2012

© Copyright: Нина Филипповна Каменцева, 2012

Свидетельство о публикации №112021311669

Конец

~*~*~*~*

8. Казачий свадебный ритуал

(Поэма)

Красна девица в горнице пряла,

Песню с раннего утра спевала:

– Пряжу я для милого вечную пряду,

Осенью сыграем свадьбу,

А к зиме свитер-та свяжу...

Было лето, жаркая пора,

А на поле трактористы пашут...

Услыхал молодец песню со двора

И тихонько посмотреть на неё хочет...

Кто красива и так голосит?..

И стучится в дверь он избы,

Говорит: «Подай, дева, водицы,

Так мне жажду утолить хочется!..

А кто в горнице кроме тебя? » –

«Нет никого, только я... »

Приглянулась девка молодцу,

И чего здесь долго думать...

«Замуж тебя заберу!

Иль ты не согласишься? »

Долго не думала, парень приглянулся...

Зазовёт, поди, сватов на свадьбу...

Ох, полон двор... ох, полон двор!

За невестой, поди, пришли гурьбой

С сундуком, с добром – хватит всем!

Достают и достают, невесту одевают,

Дива красавица, а гармошка играет,

Молодой казак за нею и её забирает,

Девку замуж хочет, но выкупа просят...

Денежки бросают, чаркой запивают,

Совсем кум одурел – много выпил, видать,

Расплатились наконец, залилась гармонь –

Гармониста с кабака пригласили на день...

Затянул родимый песню молодой казак:

«Уж тебе как он нравится, выходи за него... »

По полу каблучищами отплясывают гопак!

Он же её забирает во двор – плясать!

Ходят ряженые, позолотить ручку хотят.

У, шланг метровый – прислоняет к мужикам...

«Дай-ка я температуру тебе проверю! » Ха-ха...

А они, покраснев, всё, что есть, отдают!..

Ох же свадьба была хороша!

Девка, как лебедь белая, в танце плыла...

Посадили в сани и увезли её домой.

Свадьбу справляли поздней осенью...

***

Он её к себе на хутор заберёт,

Там она будет хозяйкою его,

А скотины там – полон двор:

И курицы, утят по сто голов...

Но она ведь привыкла к труду

И на ферме дояркой была,

А сейчас – что ей труд для себя?!

Ведь молода ещё, да любима жена...

Ошибки казачьего говора

© Copyright: Нина Галустян, 2011

Свидетельство о публикации №11106258237

~*~

9. Собака на сене... Вдохновение...

(Проза)

Ha конкурс

«Пригласи звезду в свой город и снимай кино»

Лопе де Вега великий... писал стихотворения со ско-

ростью света...

Лопе Феликс де Вега Карпио родился в Мадриде 25

ноября 1562 года.

Руководители театров всегда торопили его, у него нет

времени ни читать, ни пересмотреть композицию про-

изведения, и с немыслимой плодовитостью он подгото-

вил более 2000 пьес, из которых до наших дней сохра-

нилось 426, и около 3000 сонетов. Некоторые его стихи

были переизданы в Мадриде в 1776 году под названием

«Отрывки из произведений Лопе де Вега». Его огром-

ный литературный труд принёс и деньги, и славу, и одно

время состояние писателя достигало 100 000 дукатов,

но его сокровища не долго оставались с ним. Его коше-

лёк всегда был открыт для бедных, и в результате ярко-

го, экстравагантного образа жизни вскоре все богатства

рассеялись. После жизни в блеске и роскоши он умер

почти в нищете.

Всем нам хорошо известны его драматические произ-

ведения, которые он заканчивал почти за три дня... «Звез-

да Севильи»... «Собака на сене»... «Дурочка»... «Вален-

сианская вдова», «Учитель танцев».

Собака на сене... Вдохновение

Кто не любил, тот не поймёт,

Как сердце бьётся в одиночестве её,

Когда заметит она вокруг

Слуге своей почтенья, – предают.

Конечно, она была знаменита,

Как королева, выходила в свет,

Супруг оставил большое состояние...

Тратить... шиковать... вдове...

Постель не разделить ни с кем...

В глазах у всех готовы опорочить...

Беззвучно задыхаясь в одиночестве своём,

Крутясь, а шум-то прерывает сон.

Она встаёт, надев халат, звонит...

Приходят много служанок, слуг...

Заметив, спрыгнули двое с окна.

Но кто такие? Не заметила она...

И попыталась этой ночью разузнать

О том, что служанка влюблена,

А был с ней её же приказчик, помилуй...

А где была я? –

что просмотрела в нашем доме?

Любовь под боком!.. а я мучаюсь одна?

В постели рву я простынь... страсти,

Но где же он... или она?.. пускай придут,

Поделятся своей любовью мне!

Светлана слугой наивною была...

Рассказала сразу ей про свою любовь

И что любима и сама приказчиком она...

А как же я, гордыня?.. Не замечала дома никогда?

В ней заиграла зависть, ревность...

Нет, не зависть.

А созрела сама любовь...

Из ревности любовь здесь родилась...

А где же тот приказчик... зовите и его...

Решила свадьбу им через два дня сыграть...

Но в ней с большей силой любовь возрождалась –

Любовь иль ревность, не знала, как назвать...

Ведь была богата, знатна, а он простой...

Безродный... и как себя ему отдать...

Когда она дама из рода знатного была, и любит,

Страдает и каждый раз ищет встречи с ним.

Решила написать любовное письмо,

Пускай он ей ответит под предлогом, что не её...

Но он, читая, не мог поверить:

Слова в письме намекали на её любовь...

И как же ей ответить тем же?!..

Непонимание мучает его...

Он пишет ей ответное письмо... вынуждает.

– Любовь ваша из ревности родилась...

Я понимаю – ревнуют, когда любят...

Но когда наоборот? Не понимаю я её...

Решает уже порвать с любовью прежней...

Всё же сомневаясь в искренности любви...

А бывшая Светлана не очень и страдала...

Ей, видно, просто хотелось

Поскорее выйти замуж и закрепиться.

Согласие другому... и сердце отдаёт...

Но здесь случай непростой... любовь кипит,

Как пенка молока, вскипает,

Но близко не подпускает...

Сердце юноши пополам... ломает.

"Любовь, зачем ты мучаешь меня?

Ведь я забыть тебя готов был...

Ты в сердце, как змея, вползла украдкой...

Мечты мои несбыточным маня..."

Безмолвно терял знаки её внимания,

Говорит однажды ей: «Вы загораетесь соломой...

То вы ревнуете, когда вспыхиваю я любовью к другой...

То отвергаете, когда я подношу к вам огонь любви...

Я понимаю, что ярость ваша таит другое,

Любовь всегда вкачивается в кровь...

Вы только из ревности любите меня...

Но не хотите любовью отдать за любовь... »

Растерянно возвратиться хочет опять к Светлане,

Тянут любви шпагат, кто больше перетянет?

И он один лишь в середине...

Она настырна, ревнива, даёт повод разговорам...

Хотя приходят, сватают другие, она в ударе...

Пожилым даёт отпор, а те замышляют плохое,

Заметив, что однажды избила больно по щекам...

Своею нежной ручкой спустила кровь в порыве...

Забыв на время, что знатная дама она.

Не понимал он звук пощечин, не понимая и её...

Себя не помня, бьёт мужчину?.. сомнения опять.

Может, здесь и есть любовь... любовь из ревности...

Тут, сожалея, купила кровяной платок, поцеловав.

Ещё больше разорвало его сердце...

Не зная, что и делать, решает временно уехать...

И в это время постараться позабыть её...

Чтобы не опорочить родовую честь любимой...

Ведь видеть её каждый раз – худшее из зол.

Оставить только её в душе у себя навечно.

«Я же с нею остаюсь в душе», – он это знал...

Слезы всё выдают... она и он в слезах и плачут.

Кто мало видел, много плачет...

В слезах утешаются глаза.

– Я уезжаю, – говорит, – но сердце оставляю с вами...

В то время друг услышал заговор против него,

Где нанимают самого его же, близкого друга:

«Готовы ли за деньги убить? » –

имя и задаток просит...

И хочет сам скорее раскрыть приговор... тот.

Хорошему другу легко сообразить, что делать...

Не допустил расправиться с другом он,

А только, наоборот, помог бесплатно получить

Титул, и звание, и герб в одном известном роде...

Он был названым сыном известного тогда,

Который в детстве потерял дитя,

Жены нет, и одинокий человек от счастья

Называет его сыном, отдавая всё в наследство...

Особа знатная узнаёт, кто он такой, как и она,

Уже никто не посмеет её осуждать.

И называет его мужем она при всех тогда,

Но он был благороден до конца...

Он высказал ей всё, что там случилось...

Но ей не хотелось даже слышать...

Она любила и всё приняла как есть...

Любовь не скроешь среди всех...

разрушив одиночество...

Собака на сене

Nansy Ston USA 10/22/2011

© Copyright: Нина Галустян, 2011

Свидетельство о публикации №111102201122

Конец

~*~*~*~

10. И это был такой обряд!

(Сюжет)

Я помню, в пятьдесят шестом, маленькой тогда была,

Ужасный, большой похоронный кортеж

по моей улице проходил,

В то время я жила в Тбилиси на Метрострое.

Гробов, наверно, восемь, а может, больше

Мужчины высоко несли над головами,

А в них находились только женщины,

Которые все были в белых свадебных платьях,

И их пушистые юбки свисали из гробов.

Сам материал, видно, был капрон, один из лёгких,

А ветер то поднимал, то шевелил их,

Их белый шёлк капроновый, блестя, сверкал

Так сильно на закате солнца.

Я, как интересующееся всем дитя,

Должна узнать ведь всё о всех.

Там, в Грузии, где я жила, свои обряды были тогда.

Тбилиси! Город мой родной, где выросла и я,

А в городе, прямо в сердце его,

протекала бурная река Кура,

Как будто рвала сердце пополам,

На равные куски в то время столицу нашу,

Но что случилось?

Река Кура разбушевалась!

Её понервничать заставил ветер?

Обильные дожди – переполнило устье, чашу,

И бурные струи её горных вод бегут вниз.

Река Кура бурлит,

Выходит из берегов своих

И затопляет всё, что встречает на пути своём.

Уже под воду ушёл и весь район, прекрасным был,

А назывался он Пески.

Там много лавок было и домов, район напоминал нам

Стамбульский базар,

Работал средний класс там.

Плывут уже, как сплавы, все по быстротечной

И бурливой разбушевавшейся реке Куре,

Сметая всё на своём пути.

А там, на одном из берегов,

прилегающем к Куре в Тбилиси,

На Майдане построены были большие серные бани.

Там серная вода из-под земли горячей лилась –

Так, как будто её грели,

И из бесплатных горячих источников

серных вод у реки Куры

Ещё при царе построены были бани,

Все они были в мазанке в византийском стиле.

Прямо на том месте, где и нашли источник серных вод.

Настолько мягкая была вода, что жители Тбилиси

Привыкли хотя бы раз в неделю там купаться.

И после бани волосы и тело были такие мягкие,

Такое впечатление, как будто заново родился.

Жители Тбилиси гордились ими.

И если гость у вас с России или ещё откуда-нибудь,

Они ведут, как на экскурсию, сначала в баню,

Похвастаться они хотят!

Но что случилось в этот раз?

Вода Куры поднялась высоко и затопила бани –

Погибли все,

Ведь многие из женщин не умели плавать,

Другие – как голышом при всём честном народе?!.. нет.

Там всё-таки Кавказ, и стыд на первом месте пока у нас.

Одежда где? Ящики закрыты,

как всегда – большой переполох,

Одна малюсенькая дверь на выход,

Куда бежать?

И как?

Остались там и погибать.

Откуда и был тот свадебный наряд

В том похоронном кортеже.

***

Да, хочу немного рассказать

Вам кавказский свадебный обряд.

Невесту мать жениха

выбирает прямо в бане,

Где, как не там, ты можешь присмотреть

невестку голяком

И всё увидишь без изъяна,

Чтоб выбрать себе в невестки самую лучшую

для своего родного сына.

Там и хануму встретишь тоже,

Которая подскажет: где живёт? Откуда родом?

И кто родители её?

За плату может дать и адресок,

Так же всё по традиции кавказской.

Ведут невесту все до свадьбы

В серную баню покупать,

И это был такой обряд.

***

И в этот день должна была быть большая свадьба,

На весь посёлок Метрострой,

Что там в Тбилиси был под горой,

И перед свадьбой ранним утром повезли

они невесту покупаться,

а с нею её маленькую сестру,

И матерей с обеих-то сторон, а там и крёстных мам,

с детьми, подростками ещё,

И прихватили и сестру жениха,

А сколько родственников любопытных,

Желающих просто посмотреть

на новую невесту голышом.

Но вот беда, вода реки Куры именно

в этот день разбушевалась,

Накрыло всех там,

И вместо свадьбы везли в гробницу их похоронить,

Несли мужчины в стороне, с трудом передвигая ноги

Не от той тяжёлой ноши, а от горя,

Обрывая крик свой, а только рёвом плача,

Несли на высоко поднятых руках

тяжёлые гробы родных.

Там жёны, матери, невестки, дети,

И та невеста молодая, которая так не познала любви,

Не насладилась прелестью первой ночи,

не стала женой и матерью.

Несут их всех на закате солнца,

Уж тот похоронный кортеж вдалеке...

Там женщин хоронят, как близнецов,

Одетых всех в одинаковые белые свадебные платья.

***

Nansy Ston USA  08.15.2010

Конец

~*~

11."Испания! Город Мадрид! Какая красота, туристка и я

(Сюжет)

Испания! Город Мадрид! Какая красота, туристка,

и я одна!

Лет двадцать было мне тогда, русская красавица,

да молода!

Коль не был ты, советую посетить,

а скоро мне домой отбыть

На корабле... оставшиеся от отпуска два дня плыть...

Но как мне не попасть на смертельный

танец «Коррида»?!

Ведь говорят, кто не видел его,

тот не видел в Испании ничего!

Боюсь, пойти решила,

а билет купила на самый последний ряд.

С ним познакомилась, которому от силы

дашь двадцать пять...

Поверьте, красивый, смуглый, широкоплечий,

чёрные глаза...

Как не влюбиться!.. По-русски не понимал.

Я же со словарём...

Единственное, мне переводит, «Коррида» –

это на испанском «беготня».

Закончилось представление...

без смертельного исхода тогда...

Я выхожу, и он за мной,

и у дверей красную розу мне дарит...

Прошлись мы по городу,

столик на улице, кофе, вино. Шарман!

Красивым день мне кажется...

Он приглашает в кафе... Темнеет...

С трудом объясняя, что там танец «Корриду»

вживую станцуем...

Согласна... а как не посмотреть?..

Танец «Коррида» в кафе!..

Берёт он под ручку меня, и на лошадиной упряжке,

в коляске,

Уже мы едем с ветерком!.. Вошли, удивилась:

там в середине,

Словно в цирке, круглая арена на паркете,

а вокруг столы...

Накрыты белой скатертью они, и к нам официант...

Провёл нас...

Пока я шла попудрить носик, возвращаюсь,

свёрток на столе,

И он объясняет, что там платье моего размера,

обувь и всё необходимое,

Указывая на дверь, где должна была я

переодеть платье...

Оно красного цвета!.. Как роза,

которую он мне подарил...

Я в нём похожа на испанку, так подошёл мне наряд...

Прошлась я к столику,

почувствовала обжигающий взгляд...

А моего испанского красавца за столиком нет?.. А вот!

Он!.. Шокирована публика!!! Одет,

как боец «Корриды»... Аплодисменты!

Ещё красивее показался мне он,

невыветренный хмель утреннего вина

Даёт о себе знать. Присел он напротив меня...

а мне так поближе хотелось...

Заполнился зал,

в воздухе дымок сигар, дурманящий меня!

Зазвучала музыка. Приближаясь,

ведёт меня за руку на арену.

Одним взмахом руки остановил он оркестр,

зазвучал снова, и снова...

Он так наступал на меня, будто я бык,

то влево за руку бросает... поймает, –

Чувствую прикосновения тела его, – то вправо в изгибе

до пола... будто секс завершён...

Весь вечер кружил меня в танце,

не знала, откуда силы брались,

Никогда не танцевавшей танго, сказал мне,

что я танцую «Корриду» классно!

Уже за полночь перевалило,

мы всё танцевали и танцевали...

Выходили танцевать другие, наш танец был непобедим,

а к утру закончилось всё!..

Меня провёл он до гостиницы. Попрощавшись,

ручку поцеловал...

Весь день я почти проспала,

а к вечеру вызвала такси... домой!

Спустившись в холл, встретила...

его опять в кафе с другой...

Себе партнёршу на вечер выбирал он.

Был не ловелас, а танцор!

А я прошла к такси... К кораблю... Прощай!

Только платье осталось на память и воспоминания...

Мадрид, отель, кафе, варьете и он, гей,

И танец незабываемой красоты –

«Коррида» любви моей!!!

Вдохновение Михаил Гуськов «Наш танец – коррида! »

***

Приснился мне сон дивный, когда мои дети находи-

лись в путешествии по Европе, и из Мадрида прозвенел

звонок...

Испания! Город Мадрид! Какая красота! Туристка! И я

одна! Лет двадцать было мне тогда... Русская красавица,

да молода! Коль не был ты, советую посетить, а скоро

мне домой отбыть на корабле... Оставшиеся от отпуска

два дня плыть... Но как мне не попасть на смертельный

танец «Коррида»?! Ведь говорят, кто не видел его, тот не

видел в Испании ничего! Боюсь, пойти решила, а билет

купила на самый последний ряд. С ним познакомилась,

которому от силы дашь двадцать пять...

Поверьте, красивый, смуглый, широкоплечий, чёр-

ные глаза... Как не влюбиться!... По-русски не пони-

мал. Я же со словарём... Единственное, мне переводит,

«Коррида» – это на испанском «беготня». Закончилось

представление без смертельного исхода тогда... Я выхо-

жу, и он за мной, и у дверей красную розу мне дарит...

Прошлись мы по городу, столик на улице, кофе, вино.

Шарман! Красивым день мне кажется... Он приглаша-

ет в кафе... Темнеет... С трудом объясняя, что там танец

«Корриду» вживую станцуем...

Согласна... а как не посмотреть?.. Танец «Коррида» в

кафе!.. Берёт он под ручку меня. И на лошадиной упряж-

ке в коляске уже мы едем с ветерком!.. Вошли, удивилась:

там, в середине, словно в цирке, круглая арена на паркете,

а вокруг столы... Накрыты белой скатертью они, и к нам

официант... Провёл нас... Пока я шла попудрить носик,

возвращаюсь, свёрток на столе, и он объясняет, что там

платье моего размера, обувь и всё необходимое, указывая

на дверь, где должна была я переодеть платье... Оно крас-

ного цвета!.. Как роза, которую он мне подарил... Я в нём

похожа на испанку, так подошёл мне наряд... Прошлась я

к столику, почувствовала обжигающий взгляд... А моего

испанского красавца за столиком нет?.. А вот!..

Он!.. Шокирована публика!!! Одет, как боец «Корри-

ды»... Аплодисменты! Ещё красивее показался мне он,

невыветренный хмель утреннего вина даёт о себе знать.

Присел он напротив меня... а мне так поближе хотелось...

Заполнился зал, в воздухе дымок сигар, дурманящий

меня! Зазвучала музыка. Приближаясь, ведёт меня за руку

на арену. Одним взмахом руки остановил он оркестр, за-

звучал снова, и снова... Он так наступал на меня, будто я

бык, то влево за руку бросает, поймает, – чувствую при-

косновения тела его, – то вправо в изгибе до пола... будто

секс завершён....

Весь вечер кружил меня в танце, не знала, откуда

силы брались. Никогда не танцевавшей танго, сказал

мне, что я танцую «Корриду» классно! Уже за полночь

перевалило, мы всё танцевали и танцевали... Выходили

танцевать другие, наш танец был непобедим, а к утру за-

кончилось всё!.. Меня провёл он до гостиницы. Попро-

щавшись, ручку поцеловал... Весь день я почти проспала,

а к вечеру вызвала такси... Домой! Спустившись в холл,

встретила его опять в кафе с другой... Себе партнёршу на

вечер выбирал он. Был не ловелас, а танцор! А я прошла

к такси... К кораблю... Прощай! Только платье осталось

на память и воспоминания... Мадрид, отель, кафе, варье-

те и он, гей. И танец незабываемой красоты – «Коррида»

любви моей!!!

Пикассо: «Я не люблю корриду за жестокость, потому что

люди ради развлечения убивают жизнь».

Эрнест Хемингуэй: «Ведь на корриде я всегда на стороне

быка – жаль, что его всё равно завалили».

***

И я смерть не люблю, особенно преждевременную...

И танец, зная, что последует смерть, кровь проливая...

Но я б станцевала с Вами один бы только раз танго,

Или, как в Испании говорят, горячее танго – «Коррида»!

Горечь днём – убийство быка, радость победителя.

Ночью – страстное танго с испанцем, кафе, море.

Качающиеся на волнах яхты и ощущение бриза...

Получишь незабываемое наслаждение твоего отпуска...

© Copyright: Каменцева Нина Филипповна, 2011

Свидетельство о публикации №211080200177

Nansy Ston USA 08/04/2011

Конец

12."Отпуск в Доминикане"

Отпуск в Доминикане

Внуку Петеньке с доброй памятью посвящаю

Отпуск в Доминикане. Опять гулянье – опять веселье

мне хочется вам передать... Все приключения, у нас слу-

чавшиеся, – где внук Петенька был вместе с нами. Од-

нажды летом собрались все мы, опять мои родные, две

семьи – отдохнуть... Решили в Доминикану на островок

махнуть. Укатили – улетели, забирая стариков, отцов и

матерей, и я же в том числе. Приехали мы днём. Завтрак

пропустили... А до обеда ещё часа нам два пришлось бы

ждать. Но что же делать? Устроились – пошли на пляж,

а там отдыхающие, как мы, кишат, только подселились, в

очереди стоят. За чем? Сосиски в булке... Всё, как надо!

А очередь подходит – мы так голодны, что готовы по две

порции проглотить, хотя сосисок дома мы почти не ели...

Особенно он, Петенька, их кушал так ловко, уплетая за

обе щёки. Он был такой едок – не заставишь!.. Немного

время скоротали.

Потом обед. А кто может что-то есть? Сейчас сыты

по горло все. Обед пышный, как всегда, на островах

кормили на убой. Подали лобстеры и шримпы, бужени-

ну тоже, а соки – водка и вино! Текила любого цвета...

С лимончиком подадут – залейся хоть, сколько хочешь.

С досадой смотрели мы. Сыты, и всё, что сделать?! А

вечером, переодевшись, побрели мы на концерт, на шоу,

большой семьёй. И концерт, наше шоу, удачным днём

был для нас... То ли солнце и вода весёлыми и счастли-

выми нас делали...

На шоу жужжали мотоциклисты, въезжали к нам на

сцену, танцевальные группы появились. Но кого мы ви-

дим? Певца Джексона из Штатов. Наверно, вы узнали, о

ком тут речь? Танцует и поёт, совсем как он, под фоно-

грамму – артист! И если бы не знали, то мы подумали

б, что это Джексон из США! Так танцевал он, как он по-

хож – такой костюм! Та же шляпа и мимика, движения –

всё его. Все выходки на сцене – даже поправит несколько

раз штаны, как сам Джексон поправлял. Концерт и шоу

прошли удачно. Всё подавали официанты – спиртное,

коктейли, чай и кофе... На поднос им чаевые бросишь.

Всё входит в стоимость – хоть ты залейся! Из нашей

большой семьи лишь дед его, по матери отец, любил в

рюмочку смотреть. Он после концерта мог не на шутку

задержаться где-то, а если проще мне сказать, у стойки

бара, они так сверкали там везде. И всё бесплатно! Всё

входит в стоимость! Там же текила, водка и ликёрные на-

питки, красота. Сода, кола, чай и кофе, и даже минераль-

ная вода... На ночь! Не пропадать добру, так внуку дед

и говорил, и пропускал он понемногу снотворное перед

сном.

Наутро мы опять родною стаей ходили. Завтрак про-

шёл без приключений. Что, не похоже на нас? Но нет,

скажу вам честно, был инцидент у нас с дедом, ведь

дед его, по матери отец, был шкода такой... Так он ста-

щил для нас чужие лежаки, отбросив подальше соседей

вещи, поставив лежаки к бассейну у океана. Устрои-

лись все поудобнее. У администрации отеля чёткая за-

дача – занять гостей. Все играли в игру, а мы – в лото, и

нам заранее раздали игральные карты, а вместо фишек

– зубочистки, чтобы номер проколоть. Его объявляли в

микрофон. Удобно, правда? И дед его, по матери отец,

одним из первых и закончил. Он молодец! А имя своё

назвал – Питер, добавив: из Чикаго... И так дед весь от-

дых здесь носил имя внука с добавкой «из Чикаго». Две

недели...

А вечером опять обед, а там – шоу-концерт. Позвали

всех победителей дневных игр на сцену, вручая им по-

дарки. И слышим мы в микрофоне имя – Питер из Чика-

го. Поднялся мой внучек, забывшись на время... что днём

этим именем дед для потехи представлялся. Он быстро

сел. А дед на сцену побежал. Вручали там подарки – сум-

ки... майки! Уже и занавес закрыли, а деда всё нет и нет?

Наверно, он задержался где-то у бара, стесняясь нас. На-

верно, выпить захотел? Уже открылся занавес опять, а

его всё нет! Такой же шкодник был! Так внук, Петя, от

него ждал, что хочешь.

А шоу в то время началось – варьете. Артисты выхо-

дили на сцену, среди артистов Петя заметил своего деда в

рыжем длинном парике – накрашен, одет, как они... Сей-

час я описать вам постараюсь. Накрашен! Глаза, щёки и

помада. В чёрном лифчике большого размера, и шарики

надутые внутри – вместо груди... В чёрном бандаже с

подтяжками. Ах, эти чёрные чулки – выше колен! Бандаж

натянут был с трудом на его большой живот... У него –

белые трусы брюшком ласточки выделялись из-под чёр-

ного бандажа. В их группе были такие же, как и он, но и

артисты тоже. Они ими руководили. А главный из арти-

стов только предупредил – продолжайте в такт за нами,

поднимая ноги, сначала левой, потом правой, вверх... И

так прошлись они по сцене пару раз, потом запрыгнули

на стулья, танцуя в такт... Вы бы посмотрели, что делал

дед подвыпивший, на миг забылся он – танец живота на

стуле выполнять... Конечно, он в такт поднимать ноги

старался, чтоб развеселить нас. Но что случилось? В зале

хохот? И вдруг заметил тоже внук Петя... Ха-ха-ха-ха!..

У моего деда из-под белых его трусов вывалилось яйцо –

не куриное! И мы заметили – смеялись так, что старший

дед, сидящий рядом, чуть и в штаны не наложил. А тот

пляшет нам в такт...

*на фото на первой скамейке супруг автора)))

Nansy Ston USA 08.09.2010

~*~*~*~*~

13."Круиз по Ближнему Востоку:

Сегодня пасмурно – осенняя погода, а мне всё пишется,

Остановиться не могу, не знаю, что со мной сегодня.

Но раз и пишется, должна я рассказать вам

О туристических поездках за границу,

особенно, если это касалось капиталистических стран.

Итак: достать путёвку на круиз по Средиземному морю

Было в семидесятые годы в Советском Союзе

просто невозможно...

Но так как я была начальником, мне первой предлагали

Насладиться, посмотреть всё своими глазами.

И вот местком мне на стол и положил путёвку

По Ближнему Востоку на большом корабле «Шота Руставели».

Поехать посмотреть такие страны, как

Турцию, Грецию, Египет, Сирию и даже Кипр.

Кто тут откажется?.. Посмотреть сразу столько стран!

А меняли в долларах США только двадцать три доллара

на все пять стран.

Вы, наверно, сейчас знаете, что это совсем мало,

Но мне немного подсказали – возьми с собой товар

На продажу немного,

Ты же хочешь что-то привезти домой и детям,

Ведь денег тех, что тебе дали, не хватит даже воду выпить там.

Я так и сделала – набила, как сказали,

одну сумку старыми вещами,

Вторую ещё вещами, разной ерундой, всё на обмен,

А третью сумку опять вещами –

Товаром на обмен плюс

И моё белье немного,

И маленькую сумочку с водкой тоже на обмен.

Там в Греции, говорили, её много скупают.

Итак, навьюченная я, как осёл, подъезжаю к вокзалу.

И хорошо, что ещё носильщики есть –

Удачно села в своё купе.

Смотрю – среди одного начальства я,

И они навьюченные тоже?!

Доехали мы с горем пополам в Одессу,

А там и к пароходу добрались.

И нет носильщиков там у причала.

Что делать?.. Просто не знаю, как добраться до таможни.

И начала я вперёд толкать свой чемодан.

В руках несу два чемодана и сумку с водкой, боясь разбить

Ножкой своей красивой стройной, вдобавок на каблуках.

Толкаю чемодан большущий по тротуару... Он меня уже достал.

Но вот таможня наконец!.. И они мне говорят – открывайте.

А как закрою я?! Тогда ведь вместе с мужем еле закрывали...

Но церемониться со мною они не стали.

А я сказала им, что там ничего и нет,

Но если вы откроете, то сами будете закрывать...

Открыли – вывалили барахло моё, и мужа, и детей.

Они спрашивают меня:

– На что Вам столько-то вещей? – а я в ответ:

– Я тряпичница большая!!

Хотя я для себя взяла ведь малость...

С трудом открыли, с трудом и закрывали ...

И то, что не поместилось, уже и на руки повесили пиджаки...

Так еле-еле я, толкая чемодан, и добралась до корабля.

Ещё хорошо – в каюту мне один моряк по пути донёс.

Каюта была на двоих –

Она, конечно, не первый класс.

Тридцать лестничек вниз под палубу идти,

Вместо кровати гамаки-сетки.

На них матрасы ватные лежат,

И круглая форточка на море!

Там только рыбочки видны, как будто на стене висит аквариум.

Устроилась и жду соседку я.

Хорошая попалась, сразу мне сказала,

что у неё морская болезнь,

Как она вынесет, не знала, на всякий случай

лекарством запаслась.

А я без них?.. Хотя я тоже знала, что меня тошнило

на корабле по Чёрному морю в Батуми.

Оставив наш багаж, закрыли дверь,

поднялись на палубу смотреть.

Там много провожающих у причала, все машут нам.

И вот плывёт корабль наш к чужим берегам.

А какое обслуживание там!

Накрыты столы белоснежными скатертями,

Обслуживание, как в лучшем ресторане,

А вечерами показывают концерты свои туристы

из разных республик...

Мне всё там нравилось, потому что раньше я была

в туристических поездках, но это всё не то.

Особенно понравился праздник – день Узбекистана,

Там, видно, на кухне хозяйничали они.

Подали нам к обеду узбекский плов, урюк и даже

сладкую узбекскую дыню,

которой они запаслись и принесли на борт.

Все республики были подготовлены в дни праздника,

что просто обалдеть.

Наверно, все артисты, поэты, повара, – так что каждый день

для нас был праздник.

Но вот настал и наш день.

А среди нас вся интеллигенция столицы Грузии, Тбилиси.

За день мы что-то должны были успеть, и хорошо,

что я в детстве училась грузинским танцам.

Решили танцами забить туза на сцене!

Уже зажгли всю публику – в лезгинку барабаним, не в барабаны,

а по столам,

И голосистые грузины подпевали, а я кружилась в паре

с одном джигитом

из группы, как могла,

Ещё ведь была всё же молода, и был же порох в пороховницах.

Но вот конец концерта!.. Победа!..

Все русские с других республик,

все просят песню МИМИНО,

Ведь и совсем недавно картина, как взрыв,

прошлась в кинотеатрах.

И все любили эту песню, но наши слов и не знали.

Не падать же в грязь лицом – забили и козла,

И начали петь без слов – другие подставлять слова,

там был и мат, а я-то понимала.

Но припев все знали точно – хором напевали ЧИТО-ГРИТО,

а дальше пошли... слова, которые мы слышали на вокзале

или во время ссоры двух неугомонных стариков...

Опять на бис... нас вызывают! Забыли,

о чём пелось в прошлый раз – придумывали на слух

слова песни снова.

Конечно, мы победили – в передовиках, но не об этом речь.

Хочу вам рассказать последний наш концерт.

Его давала сама команда корабля,

Даже администратор с закрученной косой,

что в нашем зале строгая была.

Она так пела, что её озвученные песни русские могли порвать

и перепонки наши.

Там и матросский танец – чечётка,

В общем, они нас положили

на лопатки своим выступлением тогда.

Но что о них мне говорить,

Немного вам хочу рассказывать о странах,

которые смотрели мы.

Первой Греция была, мы посмотрели много,

но больше всех мне понравился Акрополь,

И там в ресторане танец живота, который на наших-то столах

Хорошего, можно сказать, телосложения, большого размера,

выплясывала

полуобнажённой, обвешенная бусами, она.

На всё у всех есть разный вкус, наверно,

И, как художественная натура, я обращала

особое внимание на живопись,

На старые творения мастеров страны,

На разрушенные дворцы древнего народа в Греции.

Конечно, приятное совмещала с полезным.

Уже и водку наменяла я на жвачки для детей,

и многое купила, собрав там денег.

Есть преимущество на корабле в торговле,

что всё ты оставляешь там в каюте,

Сама идёшь с одной сумочкой в город, и положишь

ты в неё, что можешь ты продать сегодня за один день.

А дальше – ночь плавания и в Турции в Стамбуле на базаре.

Кто не был там, немного объясню:

Большой туннель!.. Вы видели высокий, там внутри слева,

справа размещены маленькие магазины,

лавчонки с разными товарами в каждом,

но больше всего меня привлекло золото, везде

Развешанное, как на верёвках белье.

В таком количестве я просто не видела у нас так в продаже

в Советском Союзе.

А также серебро.

Облюбовав две прекрасные вазы, я их купила,

настолько их люблю,

что и сюда их привезла.

Они для орешков, пряностей, конфет – всегда лежат

на видном месте, полны

лакомств, на кофейном столике...

Там были и хорошие шарфы на шею – все в ажуре,

купила всем, кого я никого не забывала, в подарок.

Музеи Турции богаты, и сколько там добра! И если б мысль

Мне не мешала, что всё награбленное там,

Могла, наверно, сто процентов любоваться.

Нас водили и в мечети – конечно, по своей

художественной натуре, я обращала внимание на мозаику

и на качества разноцветного стекла в окнах там.

И звонкий голос с высоты, напоминающий молитву.

Всё там прекрасно!.. Слов нет нам восхищаться

Красивой природой, солнце и вода, хотя мы были

там в декабре, но всё время надевали только летние платья

из-за жары.

Полуостров Кипр мы быстро пробежали, там не было музеев,

и магазины

дорогие по сравнению с теми, что мы видели в Турции и Греции,

Но эта лазурная вода, омывающая Кипр, пленила

меня, и сейчас я понимаю тех туристов из России,

почему часто они едут отдыхать туда. Чистота воды, пляжа,

доброжелательность людей – сочетание прекрасного,

что ты можешь получить, они берегут честь туризма.

Взамен своей мечте и полностью расслабиться там,

Мои друзья, и если выбирать, куда поехать –

конечно, можно было бы опять на Кипр!

Там отдохнуть, загореть, посидеть красиво за столиком,

накрытым белоснежной скатертью, и с горящей свечой,

при луне у прибоя волн и звонкой музыки серенады.

Рядом играют музыканты, подзывая к столу, красота!

В Египет мы попали на рассвете, ночью.

Видно, штормило, как мы потом узнали, девять баллов.

Наше судно бросало туда-сюда, хорошо,

что она таблеточку дала, пробиралась к своей каюте,

как пьяная, держась за прикреплённую у стенки

деревянную ручку в виде палки, но так скользило,

что я еле добралась.

Ночная морская болезнь меня душила – я не могла заснуть,

меня бросало вовсю, я даже рыгала.

Уснуть на гамаке я не смогла – уснула на полу холодном,

полегчало мне.

А утро насыщенное, что такое Египет?! Каир, конечно,

пирамиды,

гробница фараона Тутанхамона и триста килограммов золота

в ней, всё удивляло меня и туристов...

такого я нигде ещё не видала,

а вечером прямо на улице показали нам

представление – Сфинкс – прожекторами, закрепляли

разговор, правда на английском, а в то время я не понимала

его совсем, лишь только несколько отдельных фраз,

а главное, его показ в ночь меня пленил.

Нас ночью повезли в отель в центре Каира

В высотном здании, наверно, в двадцать этажей,

но что меня там смутило, что, как в общежитии,

или как пятикомнатная квартира,

всё вместе – общая кухня и столовая.

И отдельные спальни на всех, и наглые носильщики

показывали: «денег», ни слова не говоря по-русски.

По-английски показывая нам доллары,

руками свернув в колечко пальцы, вторым все водят

по нему, указывая на секс.

Так, видно, не туда попали, ведь мы не из тех,

кто промышляет в заграницах... наживу лёгкую достать.

Так и ушли в другие группы – других уже искать,

А утро было у нас свободно, там и позавтракали

в отеле, решили немного погулять и свою давнюю

мечту осуществить.

Хотелось мне из Каира арабскую люстру привезти,

на это я, наверно, под страхом долларов триста перевезла.

Уже прошлись мы по магазинам, немного отклонились

от центра, – какое убожество и нищету я там видела,

не могу и передать.

На примусах прямо на дорогах, тротуарах варили вермишель

и продавали совсем без масла, насыпав в старый газетный кулёк.

Мне сразу вспомнилась и Украина... базары там,

Где бабка семечками торговала, их насыпала в газетный кулёк,

а тут варёная вермишель или макароны...

А я ещё не люблю макароны с детских лет,

такое отвращение получить,

чтобы запомнить на всю жизнь.

Ну что об этом, нашли мы магазин, а продавец – армянин

оказался, со мною на армянском говорит.

Продал мне люстру он за полцены, как армянке,

говорит, и даже много хрусталя

насыпал. Пригодится, говорит.

А девушке из моей каюты за большие деньги

(все доллары, что она имела)

тот же каркас дал, но половину хрусталя он отобрал.

Она, конечно, согласна и то забрать, ведь у нас в Тбилиси она

раз в пять дороже была.

И в сумке было несколько флаконов духов «Красная Москва»,

там, наменяв немного ещё, что-то купила у него я.

А надо же с таким грузом ещё добраться до отеля,

где уже стоял и наш автобус, отвозивший нас обратно

на корабль.

А продавец обещал нам помочь бесплатно подвезти,

Раздвинув машины, стоявшие вплотную на дороге,

а машины все были маленького размера.

Положив два каркаса от люстры,

Мы сели, машина маленькая помчалась,

Но чувствую – не туда, тогда я стала объяснять ему.

Забыла, как по-армянски слово «лошадь»,

грузинское вставляю я,

а он меня не понимает, ведь разные языки.

Она тоже меня за рукав толкает: ведь ты говоришь по-грузински,

а я-то никак не вспомню слово лошадь по-армянски, вот и всё.

Ещё хорошо, что ориентир хороший у меня.

Поправила его – налево, указав на памятник, который видела

на площади, всадник на лошади.

И вот и всадник – ясна дорога, и вовремя добрались.

Уже все в автобусе ждали нас,

Ведь время поджимало нас. Мы быстро поднялись,

свои вещи из гостиницы принесли

И сели, извиняясь. Они все беспокоились за нас,

ведь в нашей группе

из Тбилиси мы самыми молодыми были.

С ветерком автобус нас увозил к кораблю,

мои же глаза все останавливались

на грязь везде, заляпанные автобусы,

машины мусора на улицах, в центре,

как везде, стоят мужчины на подножках в транспорте,

набитом людьми.

И на корабле только отдохнули мы от этой нам

ещё не объяснимой суеты.

Забыла я сказать вам для сравнения – купила там

плоскогубцы за десять

долларов, чтобы всю люстру раскрутить и в чемоданы уложить.

Она была такая большая, что первым вопросом было:

– Откуда Вы доллары достали, чтобы купить?

Да про Сирию нечего и говорить – скудные рестораны,

танец живота,

та же нищета, всё дёшево, можно было и скупиться,

но денег нет,

купила ткань нескольких разных цветов по пять метров

в каждом куске,

и каждый кусок по три доллара – хороший подарок друзьям,

родным.

Последняя ночь у меня – целый чемодан не проданных,

не обменянных вещей,

я тихо беру их в сумку...

Несу на палубу корабля, всё бросаю, песню

запевая детскую свою:

– Это кушай за маму, а это за папу!

Побросала в воду всё, и утром стоим мы на пароходе у трапа,

вдруг слышу – фамилию мою называют.

Подошла – в чём дело? Узнала – размыло духами

«Красная Москва» фамилию в паспорте у меня.

Сказали они мне, когда объяснили:

– Вы счастливая, что заметили мы, а не в Египте,

на таможне, – иначе не выпустили бы из страны.

И хорошо, что закончилось так. Уже самолётом

летим мы обратно в свой город родной, и домой – в Тбилиси!

Nansy Ston  USA  October2,2010

Конец

~*~*~*~*~

14. И хотел он по-кавказски захватить меня

(Сюжет)

***

Тбилисский фуникулёр. Парк развлечений,

веселья, зеркала и карусели.

Цепи, музыка, ресторан и кафеюшечки,

собранные все в одно целое.

Впечатление в начале? С горы верхушку оторвали,

убрали и построили.

Расположили красивейший парк для взрослых,

детей и молодёжи там!!!

***

Телебашня, светящаяся ночью вдалеке –

На парижскую башню похожа она.

Может, потому Тбилиси и называли

Этот город иногда – Парижем номер два.

Встроенный ресторан стеклянный там.

С него наблюдать – как на ладошке видно

Красоту города в огнях сверху, иногда на

Телебашню похожа, но маленькая...

Как будто с этой горы голову срубили

И всё поместили – развлечения разные.

Гуляли там, особенно по выходным дням,

Хорошая погода – благодать круглый год...

Опять я не о том? Рассказать мне хотелось

О другом!.. Приехал «ОН» за мной,

Пригласил поехать отдохнуть в парк туда...

Отказалась со страхом я, отвечала:

– Мама не велела.

Потом и меня же молодую

Любопытство одолело.

Знаете же девушек сердца?

Всё познать, узнать хотят

Скорее обо всём, быстрее, так и я.

Согласие дала, и он прибегает

Обрадованный на следующий день,

Забирает на фуникулёр меня.

Воскресенье!

Радостный ко мне приходит он.

На такси – до канатной под горой.

Но передумали...

И сели в вагончик узкоколейки

Мы вдвоём – маленький такой,

Он был без окон и без дверей...

Потихоньку

Мы наверх в гору поднимались.

Видели б эту природу по пути!

Такой природы просто нет...

Только можно в сказках описать.

Ветки ели всё хлестали по лицу...

И вдыхала пахучий запах еловый.

Он обвораживал меня...

Руку он на плечо мне положил,

Удерживая якобы меня, мы там!!!

Вагончик въехал прямо в здание.

Солнце светило, освещая мне лицо.

Свежий воздух, издалека пахнет

Шашлыками... ароматом ресторана.

Вышли на площадку развлечений –

Машины, карусели, цепи, зеркала...

Сверху с неба с чёртового колеса

Наблюдать красоту и увидеть глазами

Необыкновенную природу, город,

Рядом сидит парень, кого ты любила

Больше всех, но он ещё не твой.

Только лёгкое прикосновение,

Притяжение ощущаешь ты,

Крепко держит – боится отпустить...

Примкнула к его сильному телу,

Способному только своими руками

Мужскими раздавить тебя, хрупкую,

Молодую, нежную, ещё ребёнка...

Но он ведёт себя достаточно скромно.

Мне по душе! Приятны прикосновения

И даже запах, несущийся от него –

Чем-то родным, желанным обхватывал.

С чёртового колеса я наблюдаю.

Там, внизу, в низине – город любимый

Тбилиси, утопающий в цветах, сады,

Улицы, почему не видела... раньше?

Во мне что-то поменялось,

Или Любовь глаза открыла

Ребёнку на окружающее меня,

Даже дома, крыши и река Кура...

И, конечно, все высотные дома

Для меня другую ценность

Приобрели, открывали тогда...

Думая об этом, я ходила рядом...

Перешли к балкончику в другое место,

Наблюдали часа два, я оторваться

Не могла от такой-то красоты природы,

А потом по парку побрели дальше.

Обошли мы уже всё, покатались вдоволь,

Счастлива я, как дитя, на цепях катались

Впервые, захотелось ещё раз,

Он подбрасывал вверх меня...

Я летела, ощущая весь экстрим,

А я смеялась, радовалась я

От восторга, от полёта

И просто от любви... к нему...

Вдруг замедлился полёт,

Его держит кто-то там за

Его скамейку, висящую на цепях...

Он не может дотянуться уже и до меня,

Нервничает, а сзади держат его.

Обернулся, видит: мальчик лет

Пятнадцати держит за стул его,

Привязанный к цепям, ухватился он...

– Оставь меня! – закричал он на него. –

Видишь ты, что с девушкою я!

Тот внимания не обращал – только

По воздуху уже его вверх бросал...

Так мы наслаждения не получили

В этот раз от катания такого.

Не летела я вверх к деревьям,

Не дотрагивалась ногами я до них.

Остановились, мы уже на земле,

Берёт меня за руку и ведёт домой,

Спуститься по канатке по дорожке...

Уже вниз с горы, почти темно...

Вдруг откуда ни возьмись

Окружили – парней двадцать,

Кто постарше, кто помладше,

Все гурьбой перекрыли дорогу...

Не дают пройти нам по дорожке,

Что-то говорят ему,

Всё ругают по-грузински:

Почему мой парня заругал?!

Когда катался.

Мальца на цепях, поняла и я,

Поняли и мы, что подстроено всё было –

Очень страшно стало мне...

Вспоминаю мамины слова – Кавказ?!

Чтобы на фуникулёр не поднималась...

Он же меня вперёд пропускает,

С кем постарше говорит... с ним

И чего-то объясняет руками,

Всё ему тот с повышенном тоном –

Ожидается война парней.

Как справится со всеми? – думала об этом я.

Говорит ему,

И так ходили и бранились минут пятнадцать.

Сердце замкнуло моё в страхе,

А дыханье тихое слышно было мне...

Издалека не слышу я, о чём говорят.

Отошёл мой от него, взяв под ручку меня,

Быстрым ходом, мы вдвоём

У канатки, а там полно милиции...

Немного успокоившись, мой

Мне всё и рассказал.

Старший, что с ним говорил,

С этой компании, был влюблён в меня...

Оказалось, что давно,

И живёт он по соседству на одной улице со мной.

Виду никогда не показывал,

Хоть ходил и в городе за мной...

По пятам... Я его не замечала днём,

А он после школы глазами провожал меня домой.

И всегда он был в мечте познакомиться со мной.

Он любил, а сознаваться не хотел...

И выискивал причину познакомиться со мной,

Случая искал удобного для себя.

По парку Муштаид бродил он по субботам днём...

На фуникулёре появлялся в выходной,

Всё ища меня в толпе друзей,

Зная, что не хожу одна домой.

Думал, что когда-нибудь приду на фуникулёр,

Объясниться в любви захотел,

Познакомиться со мной,

Потому что нет девушки такой,

Чтоб хотя бы один раз не была бы там...

В тех красивых местах парка... города...

И хотел он по-кавказски захватить меня

И женою своей сделать навсегда.

За три дня дума – сделка сорвалась...

Встретившись, поговорив с ним тогда,

Отпустил он – просто так любил он,

Не хотел меня унизить при всех, любя...

Но я только поняла из этого, наверно,

Что могу гордиться им я – моим – всегда.

Не испугался он – за меня готов был драться...

Охраняя и держась за любовь,

Поняла, что как за каменной стеной...

Проживу с ним я всю жизнь,

Будет любить до конца меня,

Дорожить, охранять он всегда

И в обиду не даст никогда.

Nansy Ston

Конец

~*~

15."Как не имеющая век змея"

(Поэма)

Как не имеющая век змея,

Он никогда не проморгает.

Чужую юбку не пропустит.

И мой совет для всех, друзья, –

Конечно, кто ещё молод, –

Заметив что-нибудь такое,

Бегите сразу от него подальше...

Куда глаза глядят у Вас.

Не надо тратить свою жизнь напрасно!!

Как мог свою ты жизнь прожить бесцельно.

Любить только себя, наверно.

Тебе на всех всегда наплевать.

Друзей у тебя нет, тебе и не надо.

Лишь было б чем-то горлышко смочить.

Тебе мы были не интересны.

Ты мог надолго уезжать из дому.

Причина – мол, здесь работы нету.

Ты мне всегда так говорил.

Но это был один предлог, чтобы

Уехать и сбежать из дома.

А я одна, как белка в колесе.

Как трудно было мне!

Моего старшего, первого сына

Рожала без тебя.

Уехал в армию, понятно,

Не твоя воля здесь была,

Но от этого лучше мне не стало.

Растила я одна дитя, – помощников

Ведь у меня было мало,

Работала, училась.

А сыночка в детский сад водила.

Мы жили высоко в гористом месте,

на подъёме,

А сколько раз я падала,

когда его на своих

Ещё маленьких ручонках носила.

И сколько раз в мороз и снег зимой

Падала, всё спотыкаясь на снегу.

Один раз был снег, мороз,

Скользила, ребёнка уронила.

А встать я не смогла.

И хорошо – соседский мальчик

Его до детского сада донёс.

А ты хоть спрашивал меня, когда приехал:

«А как вы обходились без меня?! »

Как жила, чем питала сына и себя?!

Могла б ответить, что кормила сына,

Сама же впроголодь жила.

Подруга с техникума помогала мне,

Твои все отвернулись от меня.

Моим – и так им было трудно.

Отец лежал парализованным больным,

А мать, не работавшая всю жизнь,

пошла работать.

На ней семья, её копеек

не хватало и на их жизнь.

Но ты даже не спросил.

Почти три года я ждала.

Была спокойна за тебя я и за себя.

Ты придёшь, наладим жизнь

И будем вместе растить детей.

Всё как у других людей,

По-семейному, но не тут-то было.

Приехал ты как Герой!

Как будто там тебе на грудь

За отвагу медаль повесили.

Характером не тот, как был.

И нагуляться не успел ещё с друзьями.

А всё по молодости, опять

Ребёнка – средненькую – я рожаю.

А ты всё в окошечко смотришь,

Товарища неженатого

Своего всё высматриваешь.

Всё на танцы вам хочется.

Не почувствовав себя ни мужем,

Ни отцом, и ещё даже дважды отцом.

Можно ли в одной руке

Пять яблок удержать вместе?

Я же без тебя, прости,

Большой здесь жизненный путь прошла.

Я просто мама!

Послушайте только, как это слово звучит!!!

И если правильно сказать слово «мама»,

Ты можешь просто радостно заплакать...

И мой совет для всех, друзья,

Конечно, кто ещё молод,

Заметив измену своего мужа

Первый раз, – бегите сразу.

Куда глаза глядят, подальше,

Не надо тратить свою жизнь напрасно,

Пожалейте вы себя,

Только любовь – что меня держало,

Но – этого мало. Страх за детей?

Кто может нам про любовь

Рассказать спокойно?

И не поплакать в подушку.

Такая уж любовь?

А я любила! Всё верила ему,

Ждала, думая, что наладится всё.

Родила и доченьку там, похожую на него.

Он души не чаял в ней,

Понемногу стал привыкать он к сыну.

И наша жизнь, как река,

потекла в нужном направлении.

Он зимой тоже работал, жили мы в достатке,

но только до весны.

Весна!!.. что ты делаешь с людьми...

И он, как птица, начинает собираться.

Всё подготавливается к перелёту.

Опять на север ему лететь.

Как отсидевшаяся на юге птица

Только ждёт, чтоб открылась

Дверь клетки, чтобы вылететь

На волю, присоединиться к стае

Таких отбившихся от дома дроздов,

Лететь, лететь по сторонам,

Своими глазками смотреть без век.

Заметив птицу в юбке,

Пускай не воробей, сова, –

Он не пропустит никогда.

Как говорил он, с неё не убудет...

А каково мне тогда,

Услышав от него такие слова.

Так мой дрозд

Приткнулся к стае разных птиц

И полетел работать.

И под названием «работа» –

Разгул, пьянство и бaлдёж...

Уже и в переносном смысле.

Полёт на север Украины,

Всё сначала, напрасные труды

Терпенья и ожидания.

Как не имеющая век змея,

Он ничего уже не проморгает.

Работает, на танцы ходит,

Веселье, шум и пьянка,

Что надо молодому-то Ша-баю.

Его там ничего не пугает.

Какие дети? Какая жена?

Обманывая всех... танцует.

Всех красавиц приглашает

За вечер на подбор,

Самых лучших из деревни,

Наверно, сравнивая со мной.

Но и я тоже округлилась,

Совсем красавицею стала,

И шутя меня на работе

Мадонною (!) называли.

Я вам немного без стеснения

Смогу себя описать в те годы.

Ростом я была что надо,

Волосы длинные, светло-русые.

Носик, немного вздёрнутый вверх.

Тёмно-коричневые брови дугой.

На высокий белый лоб

Всегда свисала пушистая чёлка.

Глаза миндалеобразные

Достаточно крупными были.

Глаза! Ох, эти карие глаза!

С прозрачным оттенком янтаря.

Румяна алые всегда лежали

На мраморном беленьком личике.

Сквозь ярко-красные губы блестели

Маленькие жемчужного цвета зубы,

В улыбке всё сливалось так,

Что оторвать не сможешь глаз,

А тут – эта фигура!

Просто подробно постараюсь

Её описать, конечно, не стесняясь.

И нет больше у меня стыда.

Его у меня забрали...

Как говорили мне тогда,

Что я в то время могла бороться

И за «мисс красоты», но поздно.

Ведь у меня же было всё:

Фигура, грудь хорошей формы,

И даже в серных банях, стоящих на Куре,

Все женщины меня смущали.

Они-то знали толк в них... Ведь

Издавна, из старых лет, там невест

Для сына подбирали.

Всё в тех же серных банях.

Все оборачивались, смотрели на меня.

Какая кожа, какой белизны цвет.

Под серной природной горячей водой

Становится с розовым оттенком.

Кто-то вслух уж, не стесняясь,

Произносит: Мадонна.

Но я Мадонна была не для него.

Он, видя меня каждый день,

Просто привык и думал,

Что так и должно быть,

Что такую он жену и представлял.

Он на меня

Внимание даже не обращал,

А только, как вот та «кукушка»,

Всё бегал на чужое он гнездо.

Но я настырною была!

И в это лето, и в этот год

К нему я не поехала.

Я просто поняла, что я попала!

И должна сама выкручиваться.

Я стала перелистывать учебники.

Просто в институт решила поступать.

И я сумела! Я поступила.

Сейчас меня не так легко и взять,

Как говорится, голыми руками.

Наши перелётные птицы стали

Прилетать домой, и он вернулся...

«Учиться ты не будешь», –

Сразу он мне сказал,

А я же в плач, бегу к его отцу.

Конечно, он мне обещал помочь.

И сына своего зовёт он на ковёр.

Закон почтения отца

был главным в их семье,

И сыновья всегда считались

с мнением отца.

Отец сказал ему:

– Раз поступила, пусть учится она,

Не думал, что она поступит.

Ведь люди большие деньги дают за это,

она же сама.

Значит, есть голова

и будет в семье твоей подмога».

Конечно, в институт мне ходить он разрешал,

Боясь ослушаться отцовского указа.

Но видя, что держу при нём

конспект или книгу,

Мог швырнуть даже при этом, говоря:

– Чтоб книгу днём не видел...

Стал делать мне всё назло, наоборот.

Совсем характер поменял.

При людях был весел, хорош,

Любящий отец и муж.

А как только гости за порог,

Какие бранные слова я только не слышала!..

Я всё терпела, живя в маленькой квартире,

Где была одна плита обогревающая

В середине. А также на ней обед варила,

Почти весь день стоял там чайник.

Спасибо Богу, что он сберёг моих детей...

Горячая плита, горячая вода,

Как бомба в моей квартире, каждый день...

Туалет, если можно так назвать,

На всех соседей был один,

очередь надо занимать,

Простите, когда в уборную надо сходить.

Вода только холодная была во дворе,

А кто не знает старые тбилисские дворы,

Где вечно очередь за водой...

И приходилось всё делать по ночам.

Уложишь спать детей зимой

И летом, круглый год.

Сама идёшь во двор стирать в холодной воде.

Там – детское, его, пелёнки,

Надо всё поднять по крутой лестнице,

развесить,

А мокрое бельё всё тяжелее стало,

Спускаюсь по нескольку раз,

чтоб легче мне нести,

Развесила всё, – опять стирка собралась,

Промокла я до нитки.

Скинув бельё, надев халат,

Смотрю на тело я, на живот и ляжки,

От мороза красные, как бурак,

И щиплет как-то странно – наверно,

Отогреваются от мороза,

Нагрела чайник, налила чай, достала книги...

Ребёнок плачет, надо покормить.

Всё тихо, все сыты, все уснули,

Немного посидев – и мне пора.

А завтра всё сначала!

Одна лишь радость у меня,

что дети есть у меня,

Но я ещё сама дитя, и двадцати мне нет,

Опять весна, уже деревья цвести стали,

А «Птичка-дрозд» всё не угомонится.

Всё подготавливает себя к полёту

И сумку полную грузинских коньяков набил,

При этом говорил он, улыбаясь:

«Заказ начальства выполняю, –

Меня как будто успокоить он хотел. –

Не бойся, позову, когда устроюсь сам».

В апреле улетел он по графику «перелётных птиц»,

В июле весточку имею. Даёт согласие на приезд!

Приехала к нему, встретил он нормально,

Совхоз фруктовый был,

и назывался он «Ком. Правда».

Квартиру в этот раз нашёл легко,

И хозяйка была что надо –

По дому помогала мне и нянчила детей,

совсем как нам родня.

Даже в клуб разрешала мне ходить.

Всё приговаривала мне: «Ты ещё молода».

А он придёт после работы,

покушает, даже не отдохнёт,

Умоется, красиво оденется и бежит...

Покупаться и побриться не пропустит,

А одеколон нальёт он на себя,

«Шипр» (фр. Chypre, «Кипр»), кажется, назывался,

И так воняет – за версту слышно.

От тех духов или от сигарет «Прима».

Он покупал, что подешевле,

Такая в нём натура с детства.

И даже не дождался он меня.

Мне ведь на сборы больше надо,

Я не говорю ж про себя,

Я в первую очередь мать,

И мне детей покормить надо,

А он сбежал, в пути добавил:

«Там концерт, придёшь сама.

Место тебе держать буду».

Кто жил в деревне – это знает,

Но кто не жил и даже не был, я расскажу,

Чтобы понятней было вам

Про жизнь мою узнать.

В деревне клуб есть один на всех,

Билетов нет, бесплатно всё,

Чтоб отдыхал народ

По вечерам после тяжёлого труда,

В неделю пару раз привезут кино,

На воскресенье какой-нибудь концерт.

Что достанут? Что найдут?

А это было воскресенье.

Накормить и уложить детей спать успела,

Одевшись хорошо,

Можно даже сказать – красиво,

Ведь мы же с города какого были!

А там имеют вкус!

Немного подвела глаза я в первый раз...

Я пошла – а ночь, темно...

Деревню знаете вы все.

Разбиты фонари всегда, и даже сейчас.

Иду, борясь, и страх

при каждом крике ночных сов,

И лай дворовых собак,

Но я дошла.

Смотрю – в дверях солдат, боец стоит.

В солдатской гимнастёрке.

Шутя он смотрит на меня,

И всё билет он просит.

А я-то знаю – он внутри сидит спокойный,

Место держит для меня.

И что билетов здесь не продают.

Что за вопросы?!

А он меня уж лебедем назвал.

«Откуда залетела к нам, наверно, с юга? » –

Он обо мне спрашивает у друзей,

А там сын моей хозяйки был.

«Оставь её, она у нас живёт», – и почему-то,

Называя его фамилию – Катиливец, –

Которую я запомнила

на всю оставшуюся жизнь,

Он мне перевернул всё

в семейной жизни нашей.

«Оставь её, – хозяйки сын повторил ему. –

Она жена Ша-бая,

ты, наверно, знаешь его... »

А он опять: «Ну как, ведь у него,

кажется, там сидит другая», –

И отпустить вовнутрь в клуб не собирался,

Он просто познакомиться хотел.

Хозяйки сын – он хорошим был,

Всегда он спал под сеткой во дворе,

Укрывшись от комаров ночью под беседкой.

Хозяйка, мать его, Полина,

Хорошая была,

чем только могла помогала мне.

Любила меня и деток,

то молока нам принесёт, то фрукты.

Он дёрнул его за гимнастёрку

И ещё раз сказал: «Я повторять

Не буду больше,

нарвёшься на неприятности.

Тебе сказал, что она Ша-бая жена».

Тот отпускает,

Пропуская внутрь, а у меня в ушах звенит

Всё это слово – Ша-бай, – не слышала такого,

Он, конечно, извинился, сказав,

Что первый день из армии сегодня.

Пробралась я вовнутрь с трудом.

Места там нет – стоят в проходе,

И вижу: кто-то мне рукой всё машет,

Ах, это он...

и тихо-тихо продвигаюсь к месту.

Присела, духота, нет ни фена,

А о каком кондиционере говорить?

А запахи какие, там скотники сидят,

Доярки, кто успел помыться,

Кто не успел, почти каждый третий курит.

И дым стоит то ли от сигарет,

То ли от тусклого прожектора на сцену.

Такое вынести невозможно,

И я ему, наклонившись, рассказала

Случай у двери со мной.

Он встал. «Идём домой», –

Мне говорит. И это был последний раз,

Что он в присутствии меня

Ходил бы сам он на концерт, либо в кино,

Или ещё куда-нибудь.

Забыл он всё, лишь бы не нарушить

Наш мирный дом. А тот солдат

Мне жизнь навсегда поменял.

Открыв ему на меня глаза,

Но всё равно почти всю жизнь,

Оставшуюся у него, он остаётся «Ша-баем»...

Nansy Ston  USA   08/07/2010

Конец

16." Он мед и ложка дегтя в нем"

Я просто не знаю, как случилось, что у меня и дети есть, ведь

виделись мы редко?! Мы были просто молодыми, наверное. А мо-

жет, после моей третьей. Да, вспоминаю, после Куйбышева, мне

было только двадцать три года. Он полностью, как женщину, из

«списков» выбросил меня, но я тогда крепка была. И не обращала

внимания. Моею целью было вырастить детей, поставить правильно

их на ноги. Я орлицею была над ними. И всегда прикрывала я их

своими длинными орлиными крыльями. Они немного подросли и

больше мне забот давали. А он всё гордился ими... Чем гордился?

Он их только создавал, а я заботилась. И жадности предела у него

не было. Все тратил там на «девок», зарабатывая. Их летом раски-

дывая туда-сюда, а на меня и на детей всё жалел. Подарков даже не

привозил и не покупал....

А если денег привозил, то больше брал. При этом одна видимость

была. Лишь только я могла позволить так содержать и воспитать де-

тей в то время. Так одевать их на выбор, как захотят. В питании ни

в чём не ущемляя. И даже приданое для детей я успевала собирать.

Я просто была настоящая мать! Не думала я о себе никогда, всё уте-

шалась, что успею. А думала только о детях я своих всегда. А он, не

принося копейки в дом, всё хвастался, что он их в дом приносит. От-

куда, видно было, кто!? Ведь я всегда молчала, как рыба, наполнив

побольше воды в рот, чтобы не дай Бог что– то не вышло за пределы

моего дома.

Но вот другой уже и поворот. Он стал нахалом, требовательным

даже. И это только знала лишь подруга моя. Вы можете спросить при

встрече, она расскажет правду вам. Всё заставлял меня денег ему

дать. Принёс немного, больше взять. То на дорогу, то на подарки.

Хотя он в дом их привозил. То он должен забрать бригаду. Он рвал

меня просто на части. Когда он приезжал, откроет холодильник, до-

станет кастрюлю полную чёрной икры, которую детям покупала. Но,

если б он себе покушать!? Несёт в подъезд, а там соседи, такие же,

как он, уже собрались. За бутылкой водки, а там ещё вино. Потом за-

ходит снова, выносит и закуску тоже. Потом ещё, что-то он опять. Он

так себя ведёт!? Как-будто наш король привёз икру и всё, что вынес

из дома. Он просто занимался показухой. А сам и не всегда с базара

принесёт. Я с завистью могла смотреть на его старшего брата, как

пчёлка, он был в их семье, тащил домой хоть что– то...

Брат его никогда домой пустым не приходил. Но этот только хва-

стался перед родственниками и соседями, как будто бы в доме до-

бытчик он!? Конечно, они так и думали о нём. Молодец, снабжает

свою семью хорошо. Домой заходит после таких сборов, пока но-

женьки стоят. Повалится он на кровать, а там ему и туфельки сни-

май, и брюки стягивай с него, а там он «рига-лету»(вырывал), спу-

стил и обрызгал совсем новенькое белье, а я же рада дать ему и на

билет, и на расходы, чтобы дети не видели пьянства в доме. Он знает

это, потому себя и так ведёт. Приезд его состоял лишь в том, чтобы

побольше забрать у меня денег и уехать...

Подарков тоже не привозит. Правда, только раз привёз он туфель-

ки родной дочке. А туфельки на размер больше, чехословацкой фир-

мы, старой моды, совсем, как для пожилых они. Привёз и хорошо, а

сколько раз он их заставил примерять!? Кто не зайдёт, похвастаться

ведь хочет: «Дочка, принеси туфельки, одень. Какие? Хорошие!? «

Он просто надоел, а доченька никогда даже не надела их, наверное.

Спросите вы у деточек моих, а сколько раз он с ними отдыхал? А

сколько раз куда-нибудь вывозил, не говоря уже обо мне. Не отды-

хали вместе ни на море, ни на океане, ни в горах, ни на рощах. А

сколько всего было вокруг! Куда ни посмотришь, везде курорты.

Все едут только к нам и отдыхать. А он, обратно...

Он только знал одну дорогу – «работа». Но это неправда, раз-

гульная жизнь там была... Женой по паспорту была, и сейчас я тоже

жена. Но в жизни он давно мне не муж. И это только с виду тихо.

Всё как у людей, но нет, смотреть, как кушает он, наш «король», я

просто не могу. Стараюсь не смотреть, когда он ест и часто не сижу

я рядом. Не знаю, с детства к нему прилипло бескультурье такое, но

вы только посмотрите на его родного брата. Нет, видно работая по

деревням, там и культуру для себя он собрал. Разбрасывает он носки,

где попало. А туфли раздевает, где сидит, а если у телевизора и мы

рядом, ему же всё равно,... разденет, там же носки бросит и туфли

тоже. Ещё в добавок начнёт в ногах он ковыряться, свои пальчики

чесать. И вонь пошла уже давно. Он никогда не посчитается с чужим

мнением. Все делает назло. И громко чавкает за обедом, а крошки

вокруг его. Привычка, как закончит обедать, облизать два раза ложку.

Залезет к соседу за столом в тарелку со своей ложкой, как будто бы

шутя. Ему всё равно, кто там сидит, «попробовать»... так говорит.

Меня это раздражало, но сдержано я только головой мотала. Ведь

после болезни мог и поменяться разум. Лишь только с туалета вы-

шел, держа там что-то, и с не помытыми руками, без вилки и тарел-

ки, арбуз хватает.

А сколько раз я говорила, а сколько раз я подавала то тарелку,

то вилку, ему же всё равно. Мне кажется, он делает нам всем на-

зло, чтобы скорее отделиться. В лицо он вам не говорит, а меня всё

пилит. Он думает, что просто придираемся к нему. Но мы и вправду

смотреть уже не можем, а сколько раз набрасывается взглядом он на

женщин!? Как будто он петух уж тот, одни лишь сыплются перья, а

он всё туда же.

Уехать из страны решила, думала всё – я навсегда его покидаю.

Не знала я тогда, чего хочу больше... Наверно, всё таки его покинуть.

Бежать куда глаза глядят. Уже и дети взрослыми стали. Забрать хоте-

лось по согласию и их. Услышал он, что я уезжать собираюсь.

А кто же будет там его содержать. И возвращается домой с Украины

он навсегда. А я ему уже не рада. Совсем подсел здесь на меня. И он,

зная, что кризис, инфляция, совсем даром там машину свою прода-

ёт, а за деньги, вырученные за машину, через неделю он мог купить

только пару туфель. Так по приезду меня и обанкротил. И машину

заставил покупать – РАФФ.

Приехал голый, как сокол, всё требовал с меня денег, что я копила

для детей, заставил потратить себе на бизнес он. И знал, что я соби-

раюсь уезжать, и спорить не хотелось. Он просто достаёт из сейфа.

А я готовлю документы? Скорее бы улететь. А он всё тратит, тратит

деньги на новый бизнес там. Хотя, если и не тратить на бизнес, не

вкладывать, работать, собирать, а просто купить чего-нибудь. Как,

например, ещё одну машину. Растут деньги с каждым днём, не надо

даже и работать. Я, как экономист, стала объяснять ему. Кому!? Он не

поймёт. Давно он вышел из такой игры, и был далёк он от всего…

Не знаю, с чем был связан тогда мой отлёт!? Но и от него хоте-

лось просто мне уехать. Ведь обижал он меня всегда. Не смог он

с тем смириться, что закончила я институт, а он на первом курсе

провалился. На высокой должности по тем временам работала. А он

никто передо мной, пустой он звон и больше ничего. И он хотел всё

наверстать, что упустил за эти годы. Но всё прошло. Любовь ушла,

остались только дети у меня. Лежали вместе, как брат и сестра, и

никому об этом даже не рассказала. Наверно, средний брат его до-

гадывался тоже. Ведь он работал с ним и знал он больше. В колхозах

сплетни распространяются быстро.

А сколько бранных слов он говорил при всех... А сколько раз он

бил меня в присутствии других. Топтал ногами, швырял в меня пред-

меты, что только в руки ему попадёт. Доченьки мои не помнят. На-

верно, помнит только сын, он старше был. А сколько раз он защищал

маму. И только он расскажет вам всем правду. Нет, больше не могу

терпеть его я. Вчера при наших внучках, и хорошо, что не замети-

ли они, а может не подали вида, он бранным словом вслух кричал.

За что спросите вы!? Лишь только за то, что я подставила тарелку

правильно покушать. Достал он вами привезённый торт и начал его

резать. Отрезал он большой кусок и положил поверх торта. И начал

сверху обливать всё вместе кремом, белым «спреем». И белая пена

стала разливаться не только на кусок его торта, а уже везде, на кухню

и на поверхность контро тап (Kontro Tap) и на всё, что там лежало.

Он нецензурно закричал в присутствии детей. Сегодня с ним не раз-

говариваю я. Сказала, чтоб ко мне не обращался больше. И, если раз

позволишь то, позвоню в полицию я сразу. Терпеть я больше не со-

бираюсь. И зачем?

Ведь только на бумаге я жена. А, как жена, давно я не жена. Из

всех прожитых лет, может только пять лет была женою, может

меньше. А остальное вычеркнуть можно. Пусть увезут подальше

от меня. Если не может жить он в обществе вместе. Всё сглаживала

я, но нет уж больше сил у меня. Простите, дети, вы меня, но, если

отделяться, помогите мне, пожалуйста, и с ним наконец, отделиться

тоже. Мою давнишнюю мечту осуществить! А, если вы не верите

мне? Пусть расскажет, вспомнит каждый, что сделал он, как отец,

для вас!? Не считайте вы последние годы. Он иногда обслуживал

машиной вас или детей ваших, или жарил шашлыки для вас, кривя

носом. А знаете ли вы, сколько шашлыков он там, под видом работы,

делал. А сколько я упрёков и за эту малость получала. Всё говорил

мне, залили хоть бы один раз машину бензином. Хотя, вы знаете, что

он больше десяти лет здесь не работал. А я крутилась, как белка в ко-

лесе. От его жадности кругом голова у меня идёт. Два дня стоят пу-

стые бутылки на столе от лекарства для меня. Не хочется ему даже

тратить доллар на меня. И говорит мне: «Зачем ты пьёшь лекарство,

если умирать хочешь? » Я так устала от него. И правда хочу умереть,

но хотя бы успеть распечатать для вас всю мою тяжёлую жизнь с ним

в стихах, хотя я знаю, что нет времени у вас, чтобы прочесть хотя бы

стих за вечер. Так и пропустите вы и этот... О чём ты пишешь там,

родная мама…

А ты, средняя дочь моя, расскажи, как он меня избил ни за что у

вас дома в присутствии супруга и детей твоих. Он только с виду та-

кой хороший кажется для всех, а что он делал, где подарки!? Мною

прикрывался он всегда. Лишь только десять месяцев не работаю я. А

сколько раз он давал мне на парикмахера или на педикюр. Он даже

сандвича для меня жалеет. Он только с виду такой хороший, повто-

ряю, дети, вам опять. И это показуха тоже, а на самом деле он мёд и

ложка дёгтя в нём.

Афоризмы

• Не гаси свечу, которая тебе освещает...

• Если знаешь, что будет дождь, возьми зонт...

• Не руби дерево, на котором ты сидишь...

• Сохрани то, что считаешь – на всю жизнь...

• Не обижай того, от которого зависишь...

• Не порть отношения с тем, с которым всё равно

быть вместе...

Вся наша жизнь философия,

Родились, выросли, живём...

Учим детей правильно жить:

Не обмануть, не воровать...

Если есть возможность,

Всегда пополняться знанием...

Учиться никогда не поздно...

Хорошо менять профессию

Хотя бы каждые семь лет,

Или дополнять её новшеством.

Труд облагораживает,

Делает тебя счастливым...

В том, что ты нашёл себя,

Ты нужен обществу,

Ты занят,

Ты просто живёшь этим...

Ты не обижаешь старших...

Не обижаешь родителей,

Не обижаешь того,

С которым ты должен общаться...

Он мёд и ложка дёгтя

в нём

(Поэма)

Я просто не знаю, как и случилось,

Что у меня и дети есть? –

Ведь виделись мы редко!

Мы были просто молодыми, наверное,

А может, после моей третьей...

Да, вспоминаю, после Куйбышева,

Мне было только двадцать три года, –

Он полностью как женщину

Из списков выбросил меня,

Но я тогда крепкая была –

И не обращала внимания,

Моею целью было вырастить детей,

Поставить правильно их на ноги,

Я как орлицею была над ними,

И всегда прикрывала их своими

Длинными орлиными я крыльями.

Они немного подросли и больше

Мне забот давали.

А он всё гордился ими – чем гордился?

Он их только создавал, а я заботилась,

И жадности предела у него и не было,

Всё тратил там на б....., зарабатывая.

Их летом раскидывая туда-сюда,

А на меня и на детей всё жалел,

Подарков даже не привозил и не покупал.

А если денег привозил, то больше брал,

При этом одна лишь видимость была,

Лишь только я могла позволить

Так содержать и воспитать детей в то время,

Так одевать их на выбор, что захотят,

В питании ни в чём не ущемляя,

И даже приданое для детей я успевала собирать.

Я просто была настоящая мать,

Не думала я о себе никогда, всё утешала,

что успею.

А думала только о детях я своих всегда,

А он, не принося копейки в дом,

Всё хвастался, что он их в дом приносит,

Откуда? видно было, кто...

Ведь я всегда молчала, как рыба,

Набрав побольше воды в рот,

Чтобы, не дай бог, – чтобы что-то

Не вышло за пределы моего дома,

Но вот другой уж поворот,

Он стал нахалом, требовательным даже,

И это только знала лишь подруга моя,

Вы можете спросить при встрече,

Она расскажет правду вам,

Всё заставлял мне денег ему дать,

Принёс немного – больше взять,

То на дорогу, то на подарки,

Хотя он в дом их не привозил,

То он должен забрать бригаду...

Он рвал меня просто на части,

Когда он приезжал,

Откроет холодильник, достанет он кастрюлю,

Полную чёрной икры, которую детям покупала.

Но если он себе покушать

Несёт в подъезд, а там соседи

Такие же, как он, уже собрались

За бутылкой водки. А там ещё вино,

Потом заходит снова, выносит и закуску тоже.

Потом ещё что-то... он опять он так себя ведёт!

Как будто наш король привёз икру и всё, что вынес.

Он просто занимался показухой,

А сам – и не всегда с базара принесёт.

Я с завистью могла смотреть

На его старшего брата.

Как пчёлка он был в их семье – тащил домой хоть что-то,

Пустым домой прийти... не видела его,

Но этот только хвастался перед родственниками

И соседями, как будто бы в доме добытчик – он.

Конечно, они так и думали о нём,

Молодец! снабжает свою семью хорошо,

Домой заходит после таких сборов, пока ноженьки стоят,

Повалится он на кровать,

А там ему и туфельки снимай,

И брюки стягивай с него, а там он «ригалетту»

Спустил и обрыгал совсем новенькое бельё,

А я же рада дать ему и на билет, и на расходы,

Чтобы дети не видали пьянства в доме,

Он знает это и потому себя и так ведёт,

Приезд его состоял лишь в том, чтобы

Побольше забрать у меня денег и уехать,

Подарков тоже не привозит,

Правда, только раз привёз он туфельки,

родной он дочке.

А туфельки на номер больше

И фирмы Чехия были,

И старой моды – совсем как для пожилых они.

Привёз – и хорошо, а сколько

он их заставлял примерить,

Кто ни зайдёт – похвастаться ведь хочет,

«Дочка, принеси туфельки, надень?

Какие хорошие... » Он просто надоел,

А доченька, никогда даже не надев, наверное...

Спросите вы у деточек моих.

А сколько раз он с ними отдыхал?

А сколько раз куда-нибудь он вывозил?

Не говоря и обо мне.

Не отдыхали вместе – ни на море,

Ни на океане, ни в горах, ни в рощах.

А сколько было всё вокруг...

Куда ни посмотришь, везде курорты.

Все едут только к нам и отдыхать,

А он – обратно.

Он только знал одну дорогу – работа...

Но это неправда, разгульная жизнь!

Женой по паспорту была, и сейчас я тоже жена,

Но в жизни – он давно мне не муж.

И это только с виду тихо всё, как у людей,

Но нет... смотреть, как кушает он,

Наш король, – я просто не могу.

Стараюсь не смотреть, когда он ест,

И часто не сижу я рядом.

Не знаю, с детства к нему прилипло

Бескультурье такое?..

Но вы только посмотрите на его родного брата,

Нет, видно, работая по деревням там,

И культуру для себя он собрал,

Разбрасывает он носки там, где попало,

А туфли он снимает, где сидит,

А если у телевизора и мы рядом,

ему же всё равно, разденет,

Там же носки бросит и туфли тоже,

Еще вдобавок начнёт в ногах он ковыряться,

свои пальчики чесать,

И вонь пошла уже давно,

Он никогда не посчитается с чужим

На это мнением, всё делает назло,

И громко чавкая за обедом, а крошки вокруг него,

Привычка – как закончит обедать –

облизать два раза ложку,

Залезть к соседу за столом

в тарелку со своей ложкой,

Как будто бы шутя.

Ему всё равно, кто там сидит.

«Попробовать», – так говорит.

Меня это раздражало. Но сдержанно я только

головой мотала,

Лишь только с туалета вышел, держа

Там что-то, и с непомытыми руками,

Без вилки и тарелки, арбуз хватает,

А сколько раз я говорила,

А сколько раз я подавала то тарелку,

то вилку, ему же всё равно, мне

Кажется, он делает нам всё назло,

Чтобы скорее отделиться,

В лицо он вам не говорит, а меня всё пилит.

Он думает, что просто придираемся к нему,

Но мы и вправду смотреть уже не можем,

А сколько раз набрасывается взглядом

Он на женщин!

Как будто он петух уж тот... одни лишь

Сыплются перья, а он всё туда же,

Уехать из страны решила, думала – всё,

Я – навсегда... и его-то покидаю.

Не знала я тогда, чего хочу больше,

Наверно – всё-таки его покинуть,

Бежать, куда глаза глядят.

Уже и дети взрослыми стали,

Забрать хотелось по согласию

И их. Услышал он, что я уезжать собираюсь,

А кто же будет там его содержать?

И возвращается домой он навсегда,

А я ему уже не рада,

Совсем подсел здесь на меня.

И он зная, что кризис – инфляция, –

Совсем задаром там машину он свою

И продаёт, а на деньги, вырученные за машину,

Через неделю он мог купить только пару туфель,

Так по приезде он меня и обанкротил,

И машину заставил покупать – РАФ.

Приехал голый, как сокол, всё требовал с меня

И деньги, что я копила так для детей,

Заставил потратить себе на бизнес он

И знал, что я собираюсь уезжать,

и спорить не хотелось,

Он просто достает из сейфа,

А я готовлю документы... Скорее бы улететь,

А он всё тратит, тратит деньги

На новый бизнес там, хотя

Если и не тратить на бизнес, не вкладывать,

Работать, собирать, а просто купить чего-нибудь,

Как, например, ещё одну машину,

Растут деньги с каждым днём,

не надо даже и работать,

Я стала объяснять ему... кому?! Он не поймёт.

Давно он вышел из такой игры,

и был далёк он от всего.

Не знаю, с чем был связан тогда мой отлёт,

Но и от него хотелось просто мне уехать,

Ведь обижал он меня всегда,

Не мог он с тем смириться, что я закончила институт,

А он на первом курсе провалился.

На высокой должности по тем временам работала,

А он – никто передо мной, пустой он звон,

и больше ничего,

И он хотел всё наверстать, что упустил за эти годы,

Но всё прошло. Любовь ушла,

остались только дети у меня,

Лежали вместе, как брат и сестра.

И никому об этом даже не рассказала,

Наверно, средний брат догадывался тоже,

Ведь он работал с ним, и знал он больше,

В колхозах сплетни распространяются быстро.

А сколько бранных слов он говорил при всех...

А сколько раз он бил меня в присутствии других,

Топтал ногами, швырял в меня предметы,

Что только в руки ему попадёт,

Доченьки мои не помнят,

Наверно, помнит только сын, он старше был,

А сколько раз он защищал маму.

И только он расскажет вам и правду,

Нет, больше не могу терпеть его я.

Вчера при наших внучках – и хорошо,

Что не заметили они, а может, не подали вида, –

Он бранно вслух кричал,

За что, спросите вы. Лишь только за то, что

Я подставила тарелку правильно покушать.

Достал он вами привезённый торт

и начал его резать,

Отрезал он большой кусок и положил поверх торта,

И начал сверху обливать всё вместе

кремом – белым спреем.

И белая пена спрея стала разливаться

Не только на кусок его торта,

А уже везде на кухню и на стола поверхность,

И на всё, что там лежало,

Он нецензурно закричал в присутствии детей.

Сегодня с ним не разговариваю я,

Сказала, чтоб ко мне не обращался больше,

И если раз ещё себе позволишь,

То позвоню в полицию я сразу,

Терпеть я больше не собираюсь,

И зачем?

Ведь только на бумаге я жена,

А как жена? давно я не жена.

Из всех прожитых лет, может, только

Пять лет была женою, может, меньше,

А остальное вычеркнуть и можно,

Пусть увезут подальше от меня,

Если не может жить он в обществе вместе,

Всё сглаживала я, но нет уж больше сил у меня,

Простите, дети, вы меня, но если отделяться,

Помогите мне, пожалуйста, и с ним

Наконец отделиться тоже.

Мою давнишнюю мечту осуществить!

А если вы не верите мне,

Пускай расскажет, вспомнит каждый, что сделал

Как отец для Вас.

Не считайте вы последние годы,

Он иногда обслуживал машиной вас

Или детей Ваших, или жарил шашлыки

Для вас, кривя нос,

А знаете ли вы, сколько шашлыков

Он там под видом работы делал,

А сколько я упрёков и за эту малость получала...

Всё говорил мне – залили хоть бы один

Раз машину бензином, – хотя вы знаете,

Что он больше десяти лет здесь не работал,

А я крутилась, как белка в колесе,

От его жадности кругом и голова у меня идёт.

Два дня стоят пустые бутылки на столе

От лекарства для меня,

Не хочется ему даже тратить доллар

На меня. И говорит мне: «Зачем ты

Пьёшь лекарство, если умереть хочешь? »

Я так устала от него,

И правда хочу умереть,

но хотя бы успеть распечатать

Для вас всю мою тяжёлую жизнь с ним

В стихах, хотя я знаю,

что нету времени у вас,

Чтобы прочесть хотя бы стих за вечер,

Так и пропустите вы этот...

О чём ты пишешь там, родная мать?..

А ты, средняя дочь моя, расскажи, как он

Меня избил ни за что у вас дома,

В присутствии супруга и детей,

Он только с виду такой хороший

кажется для всех.

А что он делал? где подарки?

Мною прикрывался он всегда,

Лишь только десять месяцев не работаю я,

А сколько раз он дал мне на парикмахера

Или на педикюр...

Он даже сандвича для меня жалеет,

Он только с виду такой хороший,

Повторяю, дети, вам опять,

И это – показуха тоже, а на самом деле

Он мёд и ложка дёгтя в нём.

Афоризмы

• Не гаси свечу, которая тебе освещает...

• Если знаешь, что будет дождь, возьми зонт...

• Не руби дерево, на котором ты сидишь...

• Сохрани то, что считаешь – на всю жизнь...

• Не обижай того, от которого зависишь...

• Не порть отношения с тем, с которым всё равно

быть вместе...

Вся наша жизнь философия,

Родились, выросли, живём...

Учим детей правильно жить:

Не обмануть, не воровать...

Если есть возможность,

Всегда пополняться знанием...

Учиться никогда не поздно...

Хорошо менять профессию

Хотя бы каждые семь лет,

Или дополнять её новшеством.

Труд облагораживает,

Делает тебя счастливым...

В том, что ты нашёл себя,

Ты нужен обществу,

Ты занят,

Ты просто живёшь этим...

Ты не обижаешь старших...

Не обижаешь родителей,

Не обижаешь того,

С которым ты должен общаться...

Афоризмы

*Не гаси свечу, которая тебе освещает...

*Если знаешь, что будет дождь, возьми зонт...

*Не руби дерево, на котором ты сидишь...

*Сохрани то, что считаешь на всю жизнь...

*Не обижай того, от которого зависишь...

*Не порть отношение с тем, с которым, всё равно, быть вместе...

Конец

~*~

17."Сценарий армянской свадьбы"

Конечно, в армянской невесте

Первое желание жениха –

Чтобы она девственницей была,

Но молодёжь сегодняшняя?!.. –

Её хранить не очень-то хотят,

Но есть ещё семьи, придерживаются

Таких правил и берегут честь,

Девчонку обхаживают все года...

Чтобы выдать достойно замуж,

Чтобы не краснеть на второй день

После свадьбы, а когда передадут

Девочку в руки мужа, успокаиваются.

И я хочу рассказать: у нас коммуна,

То есть вся родня, около ста человек,

Живём за рубежом, но всё равно

Разговариваем дома по-армянски...

И даже смотрим по Интернету

Армянские кассеты, фильмы...

В Армянской церкви преподают

Бесплатно армянский язык и танцы...

Среди нас есть молодёжь, которая

Подошла ко дню женитьбы...

Но так трудно найти жену себе...

На близкой по крови не женишься...

И знаешь всех, всегда встречались,

Воспринимаешь, как родного...

Уже б пора жениться, объехал много,

Два раз был в Тбилиси, не нашёл...

И наконец один раз он посмотрел

На девушку с нашей коммуны...

Она его дядиной жены племянница,

И в сердце запало ему... он сказал...

И прежде, чем он пошёл сватать,

Уже взрослые обговорили всё заранее.

По обычаю, не думали, что её отдадут

Рано замуж – она училась в колледже.

Согласились, настал день обручения.

Довольные все, а он особенно,

Потому что он знал, кого брал...

Прекрасно отгуляли, ждём свадьбу...

Свадьба в Тбилиси, и поэтому надо

Хорошо подготовиться для этого.

Пригласили крёстного на свадьбу...

И дядя становится крёстным...

Крёстный в армянских свадьбах

Имеет большое значение:

Он покупает свадебное платье невесты...

Покупает кольцо или же браслет.

Он оплачивает затраты в церкви

И стол полностью в ресторане...

И долгожданный день наступает –

Счастья молодым – прекрасной паре...

Так как крёстный остановился

В самой лучшей гостинице в Тбилиси

С видом на реку Куру,

За ним утром приезжают с музыкантами

И играют свадебные песни

Музыканты, барабаны, зурна, кларнет,

Аккордеон и много инструментов старины...

Очень красивое зрелище, танцы...

Затем крёстный уже подготовил

В корзинки белые с цветами всё,

Что купили для невесты, и подготовили

А также подготовили маленькие

Мешочки, куда положили конфетку,

Чтобы раздать всем

Незамужним девушкам...

Так же с музыкой спускаются

Из гостиницы вниз, там тоже немного

Танцуют, садятся на лимузины

И едут все за невестой...

1 Тарп – специальный свадебный поднос.

Подъезжают... музыка играет –

Корзинки, тарпы над головами,

Шалахо звучит, двери девочки

Открывают, и оттуда выходят

Её родные тоже с подарками,

Обмениваются на корзины.

Подарки небольшие, в виде хороших

Духов Chanel, парфюмерии, танцуют...

Заходят в дом, корзины с выпивкой

Ставятся на стол, а корзина

С платьем и всё к свадьбе заносится

К невесте в комнату, входят женщины...

Девушки начинают одевать невесту

И петь на армянском слова песни,

Желали счастья невесте... одели...

Раздали мешочки, заранее подготовленные,

Девушкам, а их так много! Красивых!

Подружки в одинаковых платьях

И ждут выкуп, у двери стоит

Её сестра – ждёт, подходят

Крёстный с женихом, дают выкуп

И выводят под звук музыки невесту...

Самое тяжёлое зрелище, радость и слёзы

Родных со стороны девушки...

Выходят к гостям, немного посидели

За столом у невесты дома, танцы,

Невесту осыпают деньгами... под музыку,

Конечно, все деньги, собранные

В руках невесты, принадлежат

Музыкантам, поэтому они заинтересованы

Хорошо играть, чтобы невесту выводили

На танец шалахо чаще...

Снова в лимузины... покрутились

По старому городу – все районы

Тбилиси как на ладони видны.

Подъехали к большому собору на Элия!

Венчание молодых – это зрелище...

Невозможно передать той красоты!

По дорожке постелена белая ткань,

По бокам в вазах красивые цветы...

Мальчик стоит у Алтаря, девочку

Ведёт туда её отец, позади маленькие

Деточки держат шлейф платья...

И с маленьких корзиночек бросают лепестки роз...

Прекрасная пара, красивая,

Со стороны мальчика – его друзья,

Со стороны девочки – её подружки,

Началась церемония, рядом с ними крёстные...

Она – со стороны невесты со свечой,

Он – со стороны его тоже со свечой,

Головы должны быть у женщин

Покрыты платком... проходит венчание.

Церемония окончилась, он не выпускает

Её из своих рук, держит крепко,

Такой девушки трудно найти!

А она у него есть, и он счастлив!

Выходят... опять лимузины, и едут

В уже подготовленный банкетный зал!

Свадьба началась, музыка, танцы,

Пожелаем им счастья и большой любви...

И как по-армянски говорят:

Чтобы на одной подушке состарились!

Было много детей, любили друг друга!

А главное, уважали родителей и традиции...

Тарп1, на него положили коньяки, конфеты,

**Есть поверий старинное на свадьбах у армян

Под две подушечки положат ножницы и нож.

И на какую сядет невеста второпях...

Нож, то будет мальчик, продолжатель рода первым,

А если сядет на подушку, где ножницы лежат,

то доченьке в семье уж точно не миновать...

Плэйкаст:

Nansy Ston USA 01/30/2012

© Нина Филипповна Каменцева, 2012

Конец

18.""Туристкой я в Африке...

по джунглям..."

На конкурс Минералки «Homo sapiens пати! »

Исследование и изучение

О гориллах мы сейчас знаем гораздо больше, чем о дру-

гих обезьянах. За ними легче наблюдать, ведь они живут

на земле, а не в кронах деревьев. Наука получила о них до-

стоверные данные благодаря работам двух выдающихся

американских исследователей: Джорджа Б. Шаллера, два

года прожившего в африканских джунглях и трагически

погибшего от рук браконьера; Дайан Фосси, тринадцать

лет проведшей в обществе диких горилл. Эта бесстраш-

ная женщина сумела внушить к себе такое доверие, что

обезьяны безбоязненно вступали с ней в непосредствен-

ный контакт и позволяли общаться с малышами.

В Стенфордском университете ведётся «проект Коко»,

в ходе которого самку гориллы удалось научить многим

словам языка глухонемых. Горилла оказалась способна

довольно адекватно общаться с человеком.

***

"Туристкой я в Африке... по джунглям..."

Приснился в эту ночь мне сон...

Туристкой я в Африке... по джунглям...

Всё видывала на земле, но здесь

Повстречалась я с другим миром...

Любви и преданности животных здесь

Не счесть, и я так засмотрелась,

Что забрела в густой я лес, и нет выхода.

Иду я дальше, ничего не слыша...

Бродила впроголодь два дня...

И выбилась из сил, как вдруг ко мне

Горилла подошла... заметил рану у меня,

Она текла уж кровью, садились мухи...

Уже заводились черви, а он так нежно

Меня на руки взял и поднял так высоко,

На дерево, обработал рану, как человек,

А мне не было страшно с ним совсем...

Прошло не знаю сколько времени у нас,

Мы жили с ним, как муж и жена.

Он приносил бананы для еды

И разных ягод, о которых можно помечтать...

Но как мужчина он был хорош, такой

Он ласковый, что я забыла, что не дома,

И считала его дом своим, но вскоре,

Через год, я родила от него дитя...

А через два года, видно, продолжали искать.

И я заметила, что участились вертолёты

Около дерева – ложа нашего... теперь,

В один прекрасный день, меня забрали...

и тут открыла я глаза...

Вдохновение

Есть Творчество, а в нём - Любовь, Душа и Дух!..

Светлана Шиманская

Музыка

AMADAS ESTRELLAS ACHILLEA

Nansy Ston USA 09/23/2011

Конкурса - Итоги. Homo sapiens пати!

* Нина Галустян награждается Призом Симпатии Кириллова Алексея Петровича и 1000 баллов за стих

"Туристкой я в Африке... по джунглям..." "

На конкурс Минералки "Homo sapiens пати!"

Конец

19."Это просто Ностальгия!

Тбилиси Дворец спорта! Красота! – стихотворения в

прозе, 14.01.2012 06:21

Тбилиси! – Тифлис! – нет города милее. – стихотворения

в прозе, 07.12.2010 19:01

Не знаю, как сейчас там на Кавказе? – стихотворения в

прозе, 10.10.2010 16:48

Ностальгия – стихотворения в прозе, 25.02.2012 00:06

Рождённые тбилисцы твёрдо знают... – стихотворения

в прозе, 12.09.2011 00:16

Тбилиси! Таким я помню... я тебя – стихотворения в

прозе, 29.10.2010 09:09

Родная ты моя земля, Грузия! – стихотворения в прозе,

19.06.2011 22:58

И я на берег чужой песчинкой и осела – стихотворения

в прозе, 01.11.2010 22:38

На улице Орджоникидзе – стихотворения в прозе,

29.09.2010 01:06

Остановился поезд! в Городе Тбилиси. – стихотворения

в прозе, 25.09.2010 04:47

Про праздник осени – Тбилисоба. – стихотворения в

прозе, 15.09.2010 05:45

Это просто Ностальгия! – стихотворения в прозе,

12.09.2010 07:40

"Это просто ностальгия!"

Как трудно мне описать места,

Где мы росли, родные,

Но хочется попробовать.

Хотя не один раз я подходила

К этой теме, но трудно мне,

И останавливает меня здесь,

Наверно, это просто – ностальгия

Комком мне душит, больно

Писать, и вспоминать, и говорить

О ней, о Родине нашей!

Но я решилась.

Кто, как не я, сможет передать подробно,

что чувствую сегодня.

Кто, как не я, сможет рассказать красиво,

что помнишь ещё.

Кто, как не я, сможет описать природу,

Место, где мы родились

Или росли?

Грузия! Воспетая не раз стихами,

Художниками написаны пейзажи,

Творцами запечатлено искусство

местности, где жили,

И город, где мы росли – Тбилиси в Грузии,

Ведь в нём росла и я, и мои дети.

Как жаль, что они не могут рассказать,

как я, стихами в прозе,

Любовь свою вам передать,

К чему они прикасались с детства,

И знают всё, и видели природу-мать,

Её! Родную!

Красоту неописуемого края в ней,

Кавказских гор там и морей,

Там Бакуриани, отдыхали мои дети,

На узкоколейке зимой мы туда поднимались.

И хвойные деревья и ели покрыты толстым

Слоем снега, словно бегали за нами,

А их ветви, усыпанные пушистым снегом,

Прикасались к окнам нашей вагонетки,

Как будто били по щекам,

И щёлкали по ним ветвями

При каждом соприкосновении с вагоном!

Приехали! Мы в Бакуриани.

Стоим мы на вокзале скромном

Высоко в горах и видим яркое солнце,

Которое просто жгло нам лица.

Метровый снег лежит везде,

Катятся на лыжах, на санях с горы вниз,

А вверх кто-то добирается пешком,

А кто-то на коляске, подвешенной к тросу.

Издалека казалось – белый торт,

Усыпанный он карамелью!!

Так люди там в разноцветной одежде

Пестрились издалека, похожие на карамель,

Осыпанные на пушистый снег на склоне

Снежных гор Кавказа!

А сколько раз везла детей я к морю,

Прекрасный отдых каждый год летом,

Неописуемая красота природы...

Касался не только их детский взор, даже

Трогали маленькими ладошками они

Болниси, Поладаури, а сколько

Там деревьев в лесу, орехов грецких,

А сколько там кустарников кизила,

Ведь же недаром рецепт варки варенья

Из кизила красиво был описан в книге

«По долинам Алазани».

Боржоми! А кто не знает?!

Только по этикетке бутылки

Воды, что вы пьёте?

Но нет, увидеть просто вам надо

К ней проходящие дороги!

Всё подымающие вверх в горы,

И красоты неописуемой листва

Кустарников на ней...

А вода?!.. всё сказано о ней!

А эти хвойные леса прекрасны,

С ума сойти от запаха такого.

А вот и победительница наша,

Кавказская пчела может ужалить,

А там Манглиси, посмотрите,

Только собирай ты в роще лесную

Ягоду и кушай!

А Цхнета?! Кто не побывал здесь

На природе, много потерял, –

Красоты неописуемой страница!

Покушать там – большие пирожки,

А лобио в пиалах! Сулгуни тоже,

А по дороге с Сухуми до Эшеры?!

Кто не заходил перекусить в ущелье,

Отдохнуть и спрятаться от пялящего солнца.

Лишь только маленькая дверь в скале,

Но заходишь и удивляешься такой

Ты красоте

Расположенного там ресторана.

Речушка маленькая журчит под ногами,

Через неё стоят красивые маленькие мостики,

По две стороны её – столы в ущелье.

Прямо на камнях

Стоят накрытые белоснежными скатёрками

Столы, и на каждом горит свеча,

Естественно, прохладно там!

Со стороны смотреть?.. Как будто сделано

Всё специально, но нет, мы посмотрели

При выходе, что там гора,

И больше ничего, и трасса.

Другой может проехать даже, пропустить.

А сколько маленьких кафе, открытых по дороге,

где прямо на глазах твоих коптят сыр и мясо.

Всё нарезают маленькими кусочками,

А потом подают к горячему гоми.

Бегут речки и речушки дальше по долинам.

А сколько разновидностей сортов винограда.

Вино!.. попробовать вам надо,

Названья вин – от местности даны,

Хванчкара!.. Вино. Там маленький участок был, зато

Он давал вино, что все любили!

Кахетия! Ты вся осыпана виноградными лозами,

Сам виноград-то небольшой,

А вкус! – и запах твой какой!

Сверкает весь на солнышке прозрачной

Зелёно-желтоватой окраской он.

А какое вино из него! И мякоть – словно мёд вкушаешь!

Мы часто проезжали и по Кавказскому хребту.

По перевалу там пастбище овец,

Пастух верхом на лошади своей перегоняет.

Издалека ты слышишь лай собак – кавказской овчарки,

Которые совсем овец загоняли, чтоб не потерялись

И не поймали волки.

В низовье же Кавказа земля окружена

Чёрным морем.

И если надо нам отдохнуть, поплавать,

Мы летом только там и отдыхали,

Не выезжали мы на чужие острова отдыхать.

Любили мы там вовсю гулять.

Любили просто Родину свою!

Её просторы, её моря, горы и озёра

И даже фрукты, овощи её.

А вы пробовали когда-нибудь

Гардабанские помидоры?

А кто когда-нибудь рыбачил на Тбилисском море,