Чудо средство 3

"Да, Луи. Это то самое. Хочешь попробовать?" - Арман приблизился и обнял Луи за талию. Даже не прикоснувшись к средству, зеленоглазый вампир почувствовал головокружение, но высвободился со смущенной улыбкой. "Ты уже пробовал? – спросил он. - Я тебе нужен для ровного счета?" Арман раздосадовано рассмеялся. "Хранишь верность принцу? Кстати о принце..." - глаза вечного юноши затуманились, пухлые губы налились кровью. "Уверен, ему эта штука понравится. Да бери же, не стесняйся. Пока я сам не предложил ему". "Неужели Лестат не знает?" "Гммм... с тех пор, как он побегал по преисподней в компании Мемноха стал он с придурью. Я согласился посадить его на трон только с целью вернуть его прежнего, но как был в его голове туман, так и остался. Хотя... всегда он был с приветом, твой драгоценный Лестат, ты уж прости за откровенность. Чего ему вообще не сиделось в Оверни? Нет, приспичило же зайцелову лезь на грязную сцену!" Арман вновь приобнял гостя, золотисто-каштановые завитки шелковыми душистыми волнами коснулись щеки Луи, который замер, не предпринимая больше попыток высвободиться. "От этого могут быть дети... - с некоторой настороженностью произнес зеленоглазый вампир. - Если мать - смертная женщина - это одно. Но мать - вампир?" Арман отпустил его, скривив губы. "Пробовали уже, умный ты наш. Не рожают вампирки детей. Или сам чего боишься? Боишься, так давай сюда. Зря тебе показал. Думал, что пора как-то разнообразить ваши рассветы и закаты. Чем вы занимаетесь, интересно, когда другие скрашивают вечность здоровым трахом? Давай обратно! Сделаешь что-то не так, принц устроит мне разбор полетов, а он сейчас стал уж слишком силен, да и у меня не поднимется рука на его венценосную голову, даром что дурную". Но Луи зажал флакон в ладони. Арман подразнил его еще немного, но потом объяснил, как использовать.

- Луи, да что с тобой? Ты слышал хотя бы слово?

Оказывается, они уже лежали рядом, пламя свечей оранжевыми тенями пританцовывало на открытой странице. Луи и не заметил, как они легли, занятый мыслями, одна из которых анализировала стремительно возраставшую тесноту брюк, а другая услужливо предлагала обрывочные воспоминания двухсотлетней давности. Женщин у Луи было много в его смертной жизни, но секс выходил грязным, и вспоминать особо оказалось нечего. Как-то имел место юноша предлагавший себя. Луи не помнил его лица, но впечатления от узкой задницы остались. Приятные впечатления, судя по оживлению в брюках. Но чем жарче становилось внизу живота, тем более беззащитным казался Лестат и... Доступным, наконец. Луи всегда осознавал его изысканную красоту, часто любовался изменчивым лицом и гибким сильным станом, но никогда еще ему не представлялось это тело в деталях, да и не приходило в голову мысленно смаковать обычно скрытые от него под дорогими шмотками интимные изгибы.

- Ты поужинал каким-то угашенным наркоманом? - поинтересовался Лестат.

Мелькнула смуглая рука. "Начинается, - успел подумать Луи, оказавшись под сильным гибким телом. Принц изучал его с ленивым интересом, как сытый кот мышь. Однако все шло по плану, кроме возраставшего возбуждения. Это ощущение Луи успел позабыть и влезал в него, как боксер в перчатки перед рингом. Ощущение давало позабытую силу и живость, а еще веселую агрессию, приятно горячившую кровь. Но Луи не торопил события. Лестату следовало лизнуть его в шею, а еще лучше вонзиться в артерию. Тогда концентрация будет, какая надо. Луи отклонил подбородок, словно случайно чуть изогнулся, осознавая, что его движения соблазняют Лестата. К тому же белокурый вампир чувствовал жар, исходивший от Луи. Это не было запланировано, но служило цели. "Постарайся, чтобы это был именно укус, и ему бы в горло попала твоя кровь. Тогда он станет едва ли сильнее, чем был, когда пришел к тебе в смертном теле. Моем теле. Эффект сохранится достаточно долго, чтобы ты показал ему, кто в вашей спальне теперь хозяин". Лестат поцеловал его в подбородок. Голубые глаза хищно блеснули, когда белая шея дразняще выставилась навстречу клыкам. Луи услышал блаженный стон и ощутил привычную боль. На деле это не было неприятно, скорее наоборот. Когда Лестат пил его кровь, он чувствовал своеобразное удовольствие, должно быть, подобное тому, что испытывает самка млекопитающего, когда ее сосет детеныш, но это на животном, примитивно-упрощенном уровне. Больше это были ощущения психо-эмоционального порядка. Луи редко пил кровь принца. Быстро пьянел и не имел сил остановиться. Лестат оттаскивал его от себя, не желая с заходом солнца напоминать высохшую на песчаном берегу раковину.

- Знаешь, Луи, я...

Лестат резко отстранился, не договорив. Он сел на кровати растерянный и смущенный.

- Ты дрожишь? - немного хрипло спросил Луи.

Он сел рядом, охваченный сильнейшим возбуждением. Желание переполняло его позабытой энергией. Когда-то это было частью его естества. Тот мальчик в таверне из смертной жизни не был и на десятую долю так хорош, как светловолосый юноша, который растеряно смотрел на него, тщетно пытаясь понять происходящее. Какой же он хрупкий! И юный... В те годы мальчики его лет частенько не доедали, в результате в таких высоких, как Лестат, и даже также атлетически сложенных поражало изящество фигуры. Неожиданно все, что было между ними, стало ярче, но при этом потеряло прежнее значение, потому что Луи теперь не сомневался, что могло быть иначе. Этот очаровательный мальчик еще должно быть помнил бесцеремонные мужские ласки. Луи видел обрывки воспоминаний Никола, те воспоминания, которые уловил когда-то Арман. Легкомысленное аристократическое создание перед ним таило в своем теле источник наслаждения, некую точку, до которой теперь не составляло труда добраться.

Луи придвинулся, обнимая изящный торс. Он поцеловал Лестата в щеку, с отстраненной тревогой замечая в себе стремительно накатывающее желание. Не получится ли, как с маленьким глотком? Сможет ли он остановиться, чтобы не причинить боль? На что способно его изнывающее от похоти тело? Острые маленькие соски проступали через тонкую ткань рубашки. Расстёгнутый ворот открывал медово-загорелую рельефную грудь, крепкая длинная шея манила к поцелуям или укусам... Все это теперь принадлежало ему, Луи. Это и не только. Его вскрики и стоны.

- Ты дрожишь. Иди ко мне.

Объятие Луи стало откровенно собственническим, властным. Он не мог ничего с этим поделать, хотя честно пытался сдерживаться. Но "бедный беспомощный Луи", как дразнил его Лестат, никогда не боялся обнять, и привлечь к себе своего опасного друга. Даже, когда намного уступал ему и выслушивал возможный смертный приговор. "Я могу уничтожить тебя за то, что ты мне устроил. Мне это также просто, как щелкнуть пальцами. И никто не спасет тебя!" Даже тогда Луи смог заставить бледного от гнева Лестата принять поцелуй. А сейчас ему требовалось усилие не получить желаемого слишком быстро. Он смог бы себя сдерживать, сколько нужно, как-то осторожно следуя на пути соблазнения, ведь он хотел в первую очередь удовольствия для Лестата или думал, что хочет этого, но принц инстинктивно дернулся.

Как-то также, подумал Луи, он дернулся в роковых объятиях Никола на поляне ведьм, но тогда легко уступил, смеясь отдаваясь тому, кого считал единственным в смертной жизни другом. Теперь же он отчаянно задергался в сильных объятиях, догадавшись наконец, что происходит.

- Что ты сделал со мной, ублюдок? - выкрикнул Лестат, когда понял, что даже из цепей королевы проклятых у него было больше шансов вырваться. - Луи. Что. Ты. Опять. Со. Мной. Сделал?

Луи невольно улыбнулся. Теперь помимо превосходства физического к нему вернулось извечное его превосходство над Лестатом другого толка. Способность контролировать эмоции и думать прежде, чем делать.

- Пока ничего такого, чтобы объяснить уместность слова "опять". Я не помню, чтобы ты дергался в моих объятиях. Обычно бывало наоборот.

- А... Это месть? Жалкая месть тому, кто сильнее? Но я никогда не причинял тебе зла, Луи! Только заботился о тебе! Между нами вопрос не в грубой силе, глупец! Сколько я ни оказывался в твоей власти, ты только делал мне больно или хуже - не делал вообще ничего! Так пусти меня теперь и объясни, что это за фокусы?! Пока я не рассердился.

- Сердись. Тебе идет. Что касается меня... Дай мне еще шанс.

Что-то изменилось в разрумянившемся от ярости и возмущения лице, а синие от гнева глаза прекратили метать молнии. Лестат замер.

- Что ты хочешь? - прошептал он, не желая, чтобы его выдал голос.

Луи догадывался, что происходит в белокурой голове, поэтому очень нежно, едва ли не благоговейно, словно Лестат был священными мощами, поцеловал влажно сиявший в свечном свете висок.

- Тебя, - просто ответил Луи и едва не застонал, потому что несносное создание под ним опять отчаянно дернулось, видимо, с целью вывести ситуацию из под контроля.

В смысле выведения ситуации из-под контроля Лестат был мастер, как и в смысле того, чтобы добиться того, чтобы Луи потерял голову. И этот раз оказался не исключением. Это напоминало сход лавины. Землетрясение, торнадо... Еще секунду назад они смотрели друг на друга и хотя бы немного понимали происходящее. Хорошо, не оба до конца понимали, но мгновение спустя даже Луи едва не потерял способность соображать.

Он хотел медленно расстегнуть рубашку, высвобождая шелковистую плоть. Хотел неторопливо покрыть каждый дюйм кожи поцелуями и при этом крепко держать его и сделать то, что желает так медленно, как возможно. Вместо этого... Вместо этого Луи усилием воли остановил торнадо и проделал все это еще медленнее, остро наслаждаясь бесполезными попытками Лестата вырваться, прекратить или ускорить процесс, который он не имел никакой возможности контролировать. Принцу оставалось только прерывистым дыханием и жалобно-протяжными приглушенными стонами бессознательно демонстрировать, как сильно он проклинает за предательство свое тело. А оно его явно предавало, отдавая на милость Луи, который с потемневшим от мучительного сладострастия лицом неторопливо стянул с Лестата всю одежду и проделывал влажную дорожку из поцелуев в направлении к нетерпеливо ожидавшему его дальнейших манипуляций восставшему органу, размеры которого заставляли Луи действовать еще осторожнее.

Руки Лестата мяли простынь, потому что Луи прижимал их, не давая свободы, ведь первоначально длинные тонкие пальцы норовили вцепиться в черные волосы или взлетали с агрессивными намереньями в воздух. Луи отпустил руки только когда обхватил губами головку с выступившей розовой каплей из смазки и крови. Лестат выгнулся и закрыл освобожденными руками лицо. Но Луи хотел услышать стон, хотя бы негромкий.

Очень ласково он повел ладонями вниз, сжал упругие полушария ягодиц и скользнул в дырочку, бесстыдно и ожидаемо легко принявшую его палец. Луи ласкал чистое тепло-влажное нутро, нажимая на мускульные неровности, как музыкант на клавиши, и добился своего. Лестат заметался и застонал в голос.

Только тогда Луи отпустил его, не желая, чтобы все закончилось слишком быстро, а он понимал, что и сам едва выдерживает, и видел, что его возлюбленный пленник на пределе.

- Я хочу, чтобы ты разделся, - глухо сказал Лестат, обнаженный перед полностью одетым Луи. Он отполз к изголовью кровати и тяжело дышал, глаза туманились, словно он готовился потерять сознание. - Или мои желания сегодня принципиально не учитываются?

- Ты хочешь? Так раздень меня, - хладнокровно предложил Луи.

Лестат бесслышно приоткрыл распухшие от поцелуев губы, приподнялся, пошатнувшись, но приблизился.