Первая любовь. Гл. 29. Глава Истории про любовь

Гл. 29

Вирсавия жила на Лидиной даче. Вернее, – на даче Лидиных родителей. Но подруга уверила, что предки раньше лета сюда не сунутся. В домике не было никакого отопления, кроме электрической печки.

«Сильно не жги, - предупредила Лида, - а то потом счета за свет придут – ого-го».

Она привезла сюда Вирсавию сразу после разговора в кафе. Дача находилась недалеко от автобусной остановки, где был также маленький продуктовый магазинчик. Сам домик представлял собой однокомнатное строение, не лишенное излишеств цивилизации – в одном из углов даже стояла душевая кабинка. Рядом с ней располагался обеденный стол и электропечка, на которой можно было готовить. Нехитрую мебель составляли старая двуспальная кровать, диван и сервант советских времен.

- Внизу вещи, - предупредила Лида, указывая на дверки серванта, - найдешь там какую-нибудь мою шмотку, дома ходить. Холодильника нет, так что скоропортящиеся продукты сразу съедай. И старайся сильно не светиться. Во-первых, не хочу родакам объяснять лишнее, во-вторых, тут иногда бомжи лазают. Так что двери закрывай на ключ обязательно.

Когда Лида уехала, Вирсавия заскучала. «Что я тут делаю? » - думала она, раскаиваясь, что дала себя привезти в эту глушь, где чувствовала себя неуютно и одиноко.

Когда Лида приехала на следующий день, Вирсавия первым делом спросила, не искали ли ее родители. Но в школу никто не приходил. Стало обидно – получается, всем плевать... И весь следующий вечер она думала… о Владе. По-новому думала. С пометкой «если б…» Если бы у него не было жены, если бы она не позвонила в то утро, Вирсавия бы сейчас, наверное, жила у него, жила с ним. Но такие фантазии были как мечты о сказочном герое. Здесь, в реальной жизни, Вирсавия прекрасно сознавала, что не имеет никакого права на него. Она ведь видела Катю. И вообще, все это не правильно. Не правильно! Даже если он захочет…

А Лида уверяла, что захочет. С высоты своего «опыта» подруга рассуждала:

- Он еще бегать за тобой будет. Ты, главное, не поддавайся. Отшила – так отшила. Пусть идет ищет себе всяких дурочек.

- Не думаю, что он когда-нибудь появится, - тихо проговорила Вирсавия. С грустью.

- Да щаззз! Ты мужиков не знаешь. Ты же его раздраконила и продинамила, получается. Так что он так сразу не успокоится.

Вирсавии неприятны были такие разговоры. Они опошляли и очерняли все то хорошее, что она помнила из отношений с Владом. Но, одновременно, она находила какое-то мазохисткое удовольствие в том, чтобы потом прокручивать в голове слова Лиды и «наказывать» ими себя – так тебе и надо, глупая-глупая Вирсавия.

Дни тянулись долго и скучно, прерываемые только визитами Лиды. Но подруга не могла задерживаться надолго и уезжала предпоследним или последним автобусом. Время казалось таким бесконечным еще и потому, что Вирсавия почти не спала. Ночью ее будили шорохи. Ей постоянно чудилось, что в картонный домик кто-то лезет. Днем она тоже вздрагивала от посторонних звуков, опасаясь то приезда Лидиных родителей, то ожидая собственных, которые все не появлялись.

Пошел дождь, хотя еще час назад была солнечная и теплая погода. Тяжелые капли отбивали чечетку по крышам, жадно впитывались в землю. Стало ясно, что в такую погоду ее уже точно никто не побеспокоит, и Вирсавия решила искупаться. С легкой брезгливостью она достала чужие полотенца и трикотажный Лидин халатик. Но делать было нечего, ее собственная одежда после нескольких дней носки была еще менее приятной. Вода шла через проточный водонагреватель – неширокой струей, и все-таки она несла с собой чистоту и тепло. Выкупавшись, Вирсавия повернула кран, и теперь яснее услышала звук, который уже давно доносился откуда-то с периферии сознания, заглушаемый дождем и шумом льющейся из душа воды.   Кто-то стучал в дверь - настойчиво, требовательно. Она быстро вытиралась полотенцем, соображая, кто бы это мог быть.   У Лиды и ее родителей собственные ключи, значит, кто-то чужой. А в дверь уже не просто стучали – колотили. Ей стало страшно. Натянув халатик и спешно застегнув молнию, она подошла на цыпочках к двери, прислушалась. Глазка не было, поэтому приходилось ориентироваться только по звукам.

- Вирсавия, ты там??? Открой, Вирсавия!

Она сразу узнала голос. И на мгновенье ее охватило ликование - он приехал! Но тут же вспомнилось все, и погасило радость.

- Влад, что ты тут делаешь? Уходи!

- Открой! Надо поговорить.

Она не двигалась. Он дернул несколько раз дверь с той стороны, и она испугалась, что петли или замок не выдержат. Спешно повернула ключ.

Он вошел в комнату, весь мокрый, взбудораженный. Очень холодными пальцами сжал ее плечи, выдохнул:

- Слава Богу! Мне уже разные мысли в голову полезли. Думал, с тобой случилось что.

- Как ты узнал, что я здесь?

- Догадайся с трех раз. Ты почему мокрая? Под дождь выбегала? – он кивнул на ее волосы, но Вирсавия покачала головой:

- Купалась.

О чем они говорят? Как вообще можно разговаривать после того, что произошло в том доме? И руки его совершенно незаконно лежат на ее плечах. Она попробовала стряхнуть холодные ладони, и Влад послушно отпустил ее.

- Зачем ты приехал? – спросила она.

- Не за чем, а за кем. За тобой. Собирайся!

Его тон - уверенный, приказной - злил. Она смерила его колючим обиженным взглядом и немного погодя проговорила:

- Уезжай.

- Поехали со мной. Тебя родители ждут.

- Никто меня не ждет.

Он коротко рассказал о разговоре с ее матерью.

- Значит, они тебя видели? Не стоило тебе туда ездить.

- А что так? Рожей не вышел? Стесняешься меня?

Она промолчала.

- Ладно, что было, то было. Вот такой я подонок, прими это как данность, - он нехорошо и горько усмехнулся. - А домой ты все-таки поедешь. Сколько еще можно на чужой даче жить. Тебе учиться надо.

- Ты на себя функции старшего брата взял?

- Ну другие мне, судя по всему, уже не светят.

Вирсавия посмотрела на него осуждающе. Он стоял, прислонившись к дверному косяку. Кожаная куртка и волосы были одинаково черными и мокрыми от дождя. В синих глазах сквозило какое-то веселое отчаяние. Он улыбался.

- Влад, а почему ты не извиняешься? – вдруг спросила Вирсавия.

- А это что-то изменит? Ты меня простишь?

- А раз не прощу, значит – и не стоит?

Он вдруг сделал шаг вперед и упал на колени, с силой прижав ее к себе. Прошептал, почти касаясь губами груди через тонкий халат:

- Прости меня.

Она испугалась, стала отталкивать его.

- Что ты делаешь? Встань сейчас же! Хватит паясничать.

Влад  разжал руки, и она смогла отойти назад. Он сел на пол.

Ее кожа горела там, где касалась его рук, его тела, его дыхания. Она вдруг ясно осознала, что находится с ним совсем одна в глуши, и кроме чужого халата на ней ничего нет. Надо уезжать отсюда, как можно скорее.

- Мне нужно одеться, - проговорила она, пряча глаза.

- Одевайся.

- Выйди, я так не могу.

- Можно я просто отвернусь, там дождь?

Судя по шуму, ливень и не думал стихать.  

- Ладно, я пока расчешусь.

Действительно, влажные спутанные после душа волосы нуждались хотя бы в минимальном уходе. Пришлось воспользоваться Лидиной расческой.

Она пару раз провела по волосам и, поймав его взгляд - тяжелый, густой, поняла – надо срочно что-то говорить.   В тишине тесное пространство комнаты сразу наполнялось электричеством.

- Почему отец не поехал за мной?

- Вероятно он не знает, где ты…

- Надо было сообщить ему.

- Ты сердишься, что приехал я? Я не мог больше ждать. Когда я узнал, что тебя так долго дома не было, то буквально с ума сошел от беспокойства. Пока тут в дверь колотился, чего только не передумал. Уже готов был дверь вынести.

- Я заметила. Ну что могло такого со мной случится?

Она уже улыбалась. Мысль, что Влад беспокоился о ней, была приятной и очень теплой.

- Да мало ли. Вдруг и отсюда сбежала. Или вены себе вскрыла. Кто тебя, непредсказуемую, знает.

- У нас запрещены самоубийства.

- У вас много чего запрещено. Это не всегда тебе мешало.

Вирсавия поняла, что Влад говорит о той ночи, когда она сбежала из дома, и залилась краской. Чтобы переменить тему разговора и сбить его дурацкую полуулыбку, спросила:

- Ты давно женат?

- Семь месяцев.

- Зачем ты опять врешь? Я видела твою дочку. Ей лет десять.

- Десять, - подтвердил он. И рассказал ей все: и про Катю, и про Таню, и даже про Петра. Коротко, без надрыва и слов самооправдания.

Потом спросил:

- Если я разведусь, ты вернешься ко мне?

Она отрицательно покачала головой и зачем-то повторила:

- Я видела твою дочку.

И потом еще через время:

- Я не смогу встречаться с тобой, зная, что разрушила твою семью.

Он только кивнул.

Вирсавия подошла к серванту, посмотрела в зеркальную стенку за стеклянными полками. Волосы были в порядке. Пора одеваться.

Она даже не поняла, что произошло раньше: она почувствовала его или увидела в зеркале. Влад стоял за спиной. Не касаясь ее. Но стоило ей повернуться, и он окажется совсем близко.

- Влад, отойди, пожалуйста, - попросила она как можно спокойнее.

- Не могу.

Его глаза в отражении казались черными. А голос – лучше бы он молчал – стал глубоким, грудным, отдаваясь у нее где-то в области солнечного сплетения. От этого голоса у Вирсавии закружилась голова. Воля оставляла ее. Она бессильно опустила руки, выронила расческу и… повернулась.