Дашенька 119. Двое

Они вышли из приемной, в длинном коридоре никого не было. Кирилл остановился, обернулся к Даше:

- Поверить не могу…

Осторожно, как бабочку в ладони взял, тронул её лицо… сердце колотилось о самые ребра. Он чуть помотал головой, как будто и впрямь не верил, что да, это Даша стоит и смотрит на него счастливыми глазами. Где-то хлопнула дверь кабинета, Кирилл улыбнулся, поднял с пола её сумку.

- А что ты сказала сейчас Старцеву?

- Аа-а, это я ругалась тут на него… Ну… он не хотел тебя вызвать к себе. И я сказала, что он тупой солдафон и пень дубовый. И ещё как-то, не помню. Ещё сказала, что правильно говорят, что он зверь.

Кирилл даже остановился, посмотрел изумлённо:

- Ты?! Ему так сказала???

- Ага!

Кирилл расхохотался и обнял, прижал.

- Ну, Дарья, теперь вижу, что это точно, ты!!

- Да я думала уже всё, а раз терять нечего… - счастливым голосом сообщила Даша. - Думала, он меня за шкирку выкинет из кабинета. Честно предупредила, что буду визжать и всякое членовредительство делать.

- Ласточка ты моя… А мне сказали - жена приехала, думал - Алка. Такое зло взяло… Ты прости меня. Нет, такое сказать Железяке! - снова от души расхохотался Кирилл, - Кличка у него такая!

- Вот я не знала!

Так, смеясь, они вышли из двери управления. Седой удивлённо уставился на них, озадаченный стремительной переменой в Кирилле, а ещё более - появлением девушки невесть откуда.

- Али, это моя Даша! - не в силах удержать улыбку, с гордостью сообщил Кирилл. - Дашуня, познакомься, мой друг, Али Седулов. Али, это я от свидания с Дашей отказался, болван! Даже представить не мог, что она приехала! Представляешь, она обозвала Железяку тупым солдафоном и пеньком дубовым, и заставила вызвать меня.

Али в искреннем изумлении покрутил головой:

- Ничего себе! Это войдёт в легенду, - широко улыбнулся он. - Вот это девушка. Кира-а-а, как я тебе завидую.

- Я сам себе завидую! Всё, на трое суток я исчез, пропал, меня нет, - объявил Кирилл, помедлил, добавил: - Только пообещай на всём серьёзе - если что, ты дашь мне знать. Договорились?

- Договорились.

- Обещаешь?

- Да. Только не будет ничего. Я чувствую.

- И всё же… ушами не хлопай.

- Учи учёного! Иди давай, счастливчик!

На семьдесят два часа в распоряжении Даши и Кирилла была комната в гостевом доме колонии. В общий коридор выходили двери ещё девяти таких же комнат, и двери общей кухни, туалетов и душа. Ещё был просторный холл с телевизором. Комнатка оказалась на удивление уютной и чистой. Из мебели в ней имелись стол, два стула, две деревянные кровати, маленький холодильник с навесным шкафом над ним - там стояла кое-какая посуда. На кроватях лежали комплекты постельного белья. Окно закрывали две длинные плотные шторы. Не раздеваясь, Даша прошла к окну и раздвинула их. За шторами оказалась сваренная из железной арматуры решётка, "облагороженная" белой краской. Дальше, за окном - газон с пожухлой от утренних заморозков травой, запорошенный жёлтыми листьями. В отдалении - ряд одинаковых кирпичных зданий.

Кирилл подошёл, отвёл её руку и задёрнул штору назад, виновато сказал:

- Вот и ты оказалась за решеткой.

- Ты закрыл, чтоб она меня не шокировала? - улыбнулась Даша. - Мне это всё равно.

Она расстегнула молнию на куртке, сбросила её на кровать, скинула ботинки.

- Кирюш, надо срочно сумку разобрать. Как хорошо, что здесь холодильник есть! Кое-что надо прям немедленно туда поставить. Если уже не испортилось.

Даша вытаскивала какие-то пакеты, свертки, говорила что-то с улыбкой, а Кирилл смотрел на неё, милую, домашнюю - в свитерочке, синих джинсах и белых вязаных носках, безумно желанную, и ничего не слышал из слов Даши. Сквозь звон доходили короткие обрывки фраз: "…это мама тебе передала…. а тут от Василисы…"

Он протянул руку и закрыл холодильник, забрал из рук Даши пакеты, положил, не глядя, на стол и притянул её к себе, прижал, закрыв глаза. Даша задохнулась прерывистым вдохом, уткнулась в него лицом. От Кирилла пахло табаком и чуть-чуть дымом. Руки его нервно блуждали по её спине, сминая тонкий свитер, по шее, путали волосы… Даша запрокинула лицо и тут же встретила его губы, приникшие к её губам в жадном и долгом поцелуе. Таком неистовом, что сердце её затопило пьяным, горячим, безумным чувством, и стук сердца сбивал с ног, снося призрачные преграды... А они были - что-то похожее на страх первой близости с любимым, страх за себя саму, потому что от одной мысли об этом в Даше поднималось такое… будоражащее, зашкаливающее, захлестывающее все разумности…

Когда он отстранился и посмотрел на неё, сводя с ума своим взглядом затуманенных глаз… и глаза его были, словно хмель… Большие ладони скользнули на спину под свитер и тонкую маечку, обжигая, поднялись к плечам, по рукам, и свитер упал на пол. И Кирин рядом… Он сдёрнул с кровати матрац и бросил на пол, закинул простынёй с заломами на сгибах. Обнажённой спиной и плечами Даша коснулись простыни, и прохлада её была неожиданной и приятной среди пламени опаляющего желания. В руках Кирилла она плавилась, как воск…

В той горячечной страсти, в мУке болезненного желания Даша почти не отдавала отчёта о ласках Кирилла и о том, как отвечала на них - тело само ему отвечало, совпадая и в лихорадочной дрожи нетерпения, и в согласии и понимании слияния двух нестерпимых желаний… И было безумно хорошо, и земля под Дашей раскачивалась качелями… А потом, когда Кирилл, лежа ничком рядом, выдохнул в плечо: "Спасибо, родная моя…", Даша лежала с тихой улыбкой на исцелованных губах, наполненная негой, остывая от огненной стихии неизведанного прежде, запредельного, головокружительного наслаждения.