Репетиция совместной жизни. Глава Истории эротические из жизни

Случаются летом невыносимо душные дни.

В такие дни ищешь тенистый уголок, из которого можно посмотреть на сонный мир, изнывающий в борьбе с собственными недугами. В самое буйство цветов и зелени вдруг врывается вихрь увядания. Как будто вам на руки падает умирающая красавица - и вы в растерянности: не успев насладиться ее красотой,   вам нужно с ней расставаться.

В такие дни со мной случается недомогание: беспричинная, казалось бы, жалость изъедает меня. Я понимаю, что моя жалость ничему и никому не поможет - будет сохнуть дерево, от зноя и пыли будут задыхаться больные люди,   я не помогаю, наверное, даже самому себе: на жалости возмужает тоска - и гнет, гнет к кручине.

Тенистая аллея вдоль берега озера привела меня в укромный знакомый уголок в котором я не однажды сиживал и один, и с друзьями, и с красотками.

На скамейке я заметил женщину. Подошел ближе. Она плакала.

Прежде, чем рассмотреть женщину, мне предстояло ее утешить - ах, эта утомительная неблагодарная работа!

- Помилуйте! - восклицал я, еще не зная, какой тон предпочитает дама. - В жизни могут быть всяческие недоразумения, но зачем же юс множить?! Впрочем,   не вообразите, что я вмешиваюсь в вашу личную жизнь! Плачьте на здоровье! Слезы - это такое изумительное явление, что без них, кажется, невозможна гармония мира. И все должны быть благодарны слезе и источнику ее. Может быть,   таинства мира и должны быть омыты слезой? Вдруг вы влюбляетесь - какая же любовь без слезы?!

Женщина, но может быть, она была и юной для женщины, посмотрела на меня исподлобья. В этот приступ времени я успел заметить, что она худа и голубоглаза.

- Но как же! Можно ли не плакать в моем положении?!

- Я полагал, что женщины плачут по всякому милому пустячку. Если же что- нибудь серьезное, они серчают. Впрочем, никогда не знаешь, что лучше! Мне больше нравятся спящие красавицы.

- У меня есть мужчина,   - с охотой признавалась женщина. - Он хочет

быть моим мужем. Я его люблю. Я согласилась бы стать его женок. Но он очень странный.

- В мужчинах странности временны.

- Этого никто не знает.

Я могла бы рассказать о его странностях, но они так деликатны... это лучше увидеть. Если вы согласны, я прошу вас в гости к нам. А когда вы все уви-дите,   вы посоветуете, как мне быть.

Я согласился. Как не пойти в гости к странным людям?!

По дороге я заглядывался на женщину, но ничего особенного в ней не обна-руживал. Женщина,   напротив,   не обращала на меня никакого внимания. Она спешила впепед, воодушевленная тайными желаниями.

В большом добротном деревянном доме нас, кажется, заждались.

Высокий крепкий красивый мужчина заулыбался, забегал вокруг нас, приглашая к столу. Стол уже был накрыт. Мы сели. Мужчина налил в рюмки коньяка.

- По рюмашечке за празднество!

- Какое же? - поинтересовался я.

- Оно еще не состоялось. Но оно будет. В доме каждый день должно быть празднество, светлость, вакхический бунт жизни.

Меня удручают черные краски... мелкая грызня интересов, когда готовы перегрызть горло смыслу жизни, пугает меня... неужели человечество превратилось в страшную черную бездну, в которой искалеченные людишки воют от всяких напастей?!

- Должно быть, вы преувеличиваете.

- Наверное,   - рассмеялся сказочник.

Мы выпили.

- А теперь с аппетитом поели, любезные мои!

Красивый мужчина потер руки от удовольствия - наверное, от собственных добродетелей он был в приподнятом настроении.

Но ела была вкусной, изысканная пища не стала мне поперек горла.

Поев, мы слушали музыку.

Мы все молчали - и я полагал, что так и начались странности. Но молчание

не могло меня удовлетворить. Должно же что-то последовать за ним. Умолявшим взглядом я вопрошал женщину, когда же начнется то необыкновенное действо, о котором она меня предостерегла. Но она, кажется, сама была стеснена ожиданием. Стало быть, этот красавец начнет волшебство? Что же он медлит?

- Пожалуй, дорогая, нам надо приступить к обязанностям,   - сказал мужчина,   вставая.

Он улыбался. Женщина подошла к нему, покорная и трепетная.

Сначала мужчина нежно обнял ее и поцеловал. Потом он стал ее раздевать. Раздев женщину догола, мужчина сел в кресло и любовался ею. Восхищение в глазах его я определил. Большего я себе не позволил. Я воспользовался случаем - и тоже обратил свой взор на женщину.

- Не правда ли, мой друг, нагая женщина прекрасна! - восклицал красивый мужчина. - Я не вижу в ней изъяна. Любимая, приди в движение. Движение - это пафос жизни!

Женщина стала ходить по комнате.

- Видите, мой друг,   как стала раскачиваться грудь, как меняется линия бедер? Женщина становится предметом желания.

Прошу вас составить компанию моей милой Клеоне.

Я поднялся и направился было к Клеоне, но красивый мужчина вдруг остано¬вил меня.

- Помилуйте, мой друг! В этих одеялах нет эстетики. Зам надо раздеться.

Я хотел было что-нибудь возразить, но мужчина опередил меня со словом.

- Мой друг, разве уместны в этом случае возражения?! Вы ставите женщину в неловкое положение.

Пожалуй, этот человек был странным. Я начинал понимать его замысел. Я решил подчиняться обстоятельствам неожиданного случая.

Я разделся и, нечаянно смущаясь, подошел к Клеоне и взял ее за руку.

- Ах, милые мои, какое невозможное блаженство доставили вы мне!

Обнимитесь же, возлюбленные мои!

Мы обнялись,   Трепетная женщина с такой силой прижалась ко мне, что я

напрягся, готовый к извержениям, мы ловили друг друга губами.

- О, совершите же чудо! - вскричал наш добродетель.

Мы начали прелюбодеяние. Это деяние прелюбо нам.

Ну, что такое тело?! Килограммы мяса...

Чуток толще или тоньше нога, талия, бедра, побольше или поменьше грудь! к чему разница в миллиметрах изгиба голени или спины! Меня смущают только глаза и теснота углублений!

Но где же душа в эти минуты?

У ног наших сидел красивый человек и приветствовал нас:

- О, ангелы! О, хранитель души моей в покое и благоденствии!

Он доставал большое мохнатое полотенце и вытирал нас насухо.

- встали, труженики мои! Ну, отдохните, голубки! А потом вы еще раз споете песню благодарения радостей земных.

Он принес апельсиновый сок, встал на колени и по очереди стал поить нас. Теперь, когда я стал понемногу размышлять, что-то удручало меня. Мне хоте¬лось как-то возмутиться.

- Будьте всегда в радости, возлюбленные мои! Не опускайтесь до ненависти и презрения!

О вас мои заботы!

Я махнул на мнимые деликатности общения - и предался буйству природы:   если она выперла из меня этим колом, то надо же им кого-то огреть!

- Благодетель вы наш! - скулил у порога еретик.

Когда, наконец, с желанием было покончено - и эта странная парочка показа¬лась мне мерзко, я отполз в сторону и начал одеваться.

Молодой красивый мужчина одевал свою возлюбленную.

- Вас как же зовут, друг мой? - спрашивал он у меня.

- Абинас Уль. Я родом из дальних мечтаний.

- Я рад, что вы мечтатель. С мечтателями всегда легко говорить.

Я думаю, у вас могли остаться ко мне некоторые возражения. Меня не затруднит удовлетворить их.

Мы прошли в кабинет.

- Дубомил Грзя! - сухо отрекомендовался молодой красивый человек,   я равнодушно кивнул головой.

- Меня поначалу воспринимают как странного человека. Но потом становятся почему-то нетерпимыми ко мне. Наверное, и вы полагаете, что я бросил обществу неприемлемый вызов?

- По-моему, глупость весьма приемлема.

- Да, ум с глупостью дружны.

- Скажите мне, господин Грзя, вы намерены жениться на Клеоне?

- Безусловно.

- Но вы позволяете ей такие свободы, которые несовместимы с браком!

- Женщина прекрасна. Наслаждающаяся женщина - это и вовсе удивительное явление!

Я эстет - и мне достаточно наслаждаться красотой. Я наслаждаюсь миром.

Вы сексот - и наслаждаетесь извержением семени. Вы наслаждаетесь самим собой. Женщина нужна вам как трущаяся поверхность.

- Но вы же не скопец. Вам, как и всякому человеку, необходимо удовлетворять половую потребность.

- Удовлетворять половую потребность?

Какие пошлости, мой друг!

Естественно продолжить свой род. Я знаю такую потребность. Но отвратительно так похабно наслаждаться, если можно насладиться иначе. Я не раб страсти!

- Но юная Клеона на ваших глазах развратничает с незнакомым пошлым чело¬веком - и вы впадаете в полнейший восторг! Как же мне вас понимать?!

- Она не способна к высокому помыслу. Она напряжена к радостям жизни. Я могу порицать себя за всякие непотребности. Но как же порицать несмышленных?! Я всегда смогу найти работника для этого дела, или любовника, если вам угоден поэтический стиль. Пусть он потрудится на благо моей возлюбленной ! Благо и то, что и он возлюбит. Любить надо!

Возлюбленная моя наслаждается - в этом состоянии она прекрасна и я наслаждаюсь ее красотой. Ради собственного восторга я готов носить ее на

руках, оберегать от всяческих бед, я не могу допустить, чтобы даже тень печали омрачила ее чело,   Все эстэты, мой друг,   эгоисты! Это величайший эгоизм:   с радостью служить другим!

- Но зачем же вам жениться на ней?!

- А кто же станет о ней заботиться?! Мужчины так непостоянны, так придирчивы,   так привередливы - могу ли я оставить свою красу на произвол судьбы?

- А если она уйдет от вас к другому?

- Но это же нелепо, мой друг!

Зачем же ей уходить к другому?! Я призову этого другого в свой дом - и пусть они живут, как км заблагорассудится,   Всякий, кого она полюбит, будет у ее ног,

- Но вы же останетесь при них свидетелем всех их пошлостей! Вы постоянно будете для них укором совести! Вы всегда будете для них непривычны. Привычно ссориться, возмущаться, ревновать, избивать друг друга, изъявлять свои презрения,   я думаю, Клеона вас не поймет.

- Отчего же не понять воспомоществование в благах?!

Жена каждого и без того имеет любовника, но держит свои пристрастия в тайне и от мужа, и от других, чтобы ненароком не вовлечь их в неприязнь.

А я стану благоволить каждому, кто воссиял в любви к женщине - этой страдалицы для благ каждого! Я же не могу присвоить себе эту красоту, этого ангела, если она нужна всем!

- Я не стану протестовать против ваших странностей. Но я уязвлен... как будто надо мной жестоко посмеялись.

- К вам были добры.

Уйдите же с миром.

Пусть -любовь встанет на пути зла! Когда человек любит, он не вожделеет ко злу. Возлюбите и нас,   милый друг!

- Я обещал вашей невесте быть откровенным с нею в рассуждениях по причине столь неожиданных впечатлений...

- Извольте, мой друг. Я пришлю ее к вам.

Господин Грзя вышел. Через несколько минут в кабинет вошла Клеона в лег

ком платье и с легким румянцем на шеках. Она села ко мне на колени и позволила нежности, увлекаясь воспоминанием несогрешимости...

" Ах, я не была такой!

Я не думала, что надо быть женщиной.

Эти неожиданные желания... я не предполагала, что так изменюсь. Я помышляла вечными свои наивные идеалы.

О, наивность - фата судьбы..."

Желая скорее освободиться от неприятностей разговора, я отстранил Клеону от поцелуя, встал, усадил ее в кресло и начал тотчас визг смысла.

- Повелитель ваш, несомненно, человек незаурядный. Наверное, он был бы незамеченным обывателем, каким и нравится быть человеку. Но с ним случилось эстетическое и этическое помешательство. Эта странность не к унижению.

Но странны и вы.

- Если я выйду замуж и мои отношения с мужем будут такими, как вы их знаете,   полагать мне это изменой или верностью мужу?

- Ты служишь похоти. Противься!

- Я послушница. Надо ли противиться воле любимого человека?

- Ты любишь его?

- Я его очень люблю. Но я не была с ним близка. Я хочу вступить с ним в близость. Если ты говоришь, что с ним эстетическое помешательство, то, мо¬жет быть, его надо разочаровать?

- Но последствия могут быть самыми ужасными для тебя. Он станет ревновать Он не подпустит к тебе и на выстрел ни одного мужчину. Он станет тебя насиловать, как до сих пор это делали другие мужчины. Тебя это удовлетворит? Может, лучше так, как есть?

Женщина задумчиво повела бровью.

- Ах, я не знаю, как лучше! Если бы наверняка знать...

Мне кажется, он будет идеальным мужем. Другого такого не найдешь.

- Разумеется.

Он будет о тебе заботиться. Он будет вести домашнее хозяйство. Он заве¬дет для тебя свору любовников. Он будет выводить тебя на прогулку.

Сон... прием пищи... розовый интим...

Ты превратишься в нежное пушистое комнатное существо. Ты перестанешь ГОВОРИТЬ. Слова станут не нужны. Декоративная женщина.

- Абинас, зачем ты меня пугаешь?!

- Когда ты любишь, ты делаешь выбор. Выбор может быть удачным или неудачным. Любовь - это вообще выбор разочарований,

Тебе не придется разочаровываться.

Вас соединяет не чувство любви. Любви нет ни с одной, ни с другой стороны. Дубомил любить не может. А ты любить не хочешь.

- Но я же чувствую, что люблю!

- Вздор!

Что любишь - нельзя ни чувствовать, ни понимать! Открытие любви происходит неожиданно... оно интуитивно... оно отрезвляет человека от романтических бредней.

У тебя к этому человеку чувство благодарности.

Ты блудлива. И благодарна, что позволяют сексуальные шалости. Тебя хотят видеть наслаждающейся тварью - ах, как это здраво!

Но может быть, над тобой смеются?

Насмешкой можно наслаждаться столь же самозабвенно, как и плотью,   - и не рискуя осквернить себя дурной болезнью.

Плоть грязна - и грязна баталия полов!

Душа чиста - и велико вдохновение!

Тебе понравилась жизнь за обеденным столом и в постели, во всех других местах она тебе скучна. Выбор обеденного стола и постели весьма прост,   если обстоятельства ему способствуют. Его ты сделаешь и без совета мудрецов.

Продолжать спор не входило в ши намерения. Я поспешил уйти.

• • •

Обстоятельства моей жизни сложились так, что я долго не был в родных краях. Я вернулся, когда в стране царили упадок и уныние. Городок был в запустении,   как будто его предали забвению. Га улицах много нищих и много

проституток. И тем, и другим надо подавать на жизнь. Было много и подозри-тельного люда. Эти сами забирали себе на жизнь у других. Растерянный обыватель отсиживался по домам. Такими были мои первые впечатления от родного города.

Свой первый вечер по возвращении я решил скоротать в увеселительном за-ведении " Сок свежей малины". Люди здесь шныряли взад-вперед как в про-ходном дворе. Здесь я,   едва успев вшить бокал какого-то горячительного коктейля, и увидел ее. От прежней Клеоны ничего не осталось. Эта была высокомерной и капризной бабой. Крикливая одежда выдавала в ней искатель-ницу звонкой монеты и неутолимой страсти. На черный день женщины всегда приберегают самый ходовой товар.

взглядом опытной соблазнительницы Клеона окинула зал, но направилась ко мне. Тех, кто ей был нужен, она заприметила, наверное, мне же она отдавала дань знакомства.

- Здравствуй, ненаглядный мой!

- Здравствуй, Клеона!

Она подставила для поцелуя теку. Я поцеловал ее, неожиданно обращая на себя внимание многих.

- Тебя ТУТ знают.

- Да,   - равнодушно ответила она. - А где ты лапти и баб топтал?

- Я эти годы жил без приключений. Отлынивал, можно сказать.

Я заказал шампанское.

- Засиживаться с тобой у меня времени нет. Волка ноги кормят.

Но жизнь свою после того, как расстались мы, поведаю, чтобы воображение свое не распускал. У мужчин воображение, кажется, последний шанс. Но не больно уж позавидуешь ему.

- Ты вышла замуж за Дубомила?

- Мы поженились.

И все было так, как ты и предполагал.

Никакой работы.

Мужчины, сколько и каких только я пожелаю. Бывало, они приходили ко мне стадом. Что я только не вытворяла с ними! Но этим я только радовала своего мужа.

Я пыталась соблазнить его, но тщетны были мои усилия. Тогда я стала воспринимать ласки мужчин с безразличием, разумеется, деланным. Чего это мне стоило! Конечно, он распознавал ши уловки - и строго порицал меня в праздности насмешки. В радости надо быть откровенной, говорил он.

Но я желала его. И я добилась своего!

Однажды я подсыпала ему снотворное. Он спал беспробудно и на ласки мои не отзывался. Но к утру я была вознаграждена за труды. Это был мой лучший праздник!

Уже когда все завершалось - и мы оба изнывали от наслаждения, он проснулся. Он еще ничего не понимал, а я совершала , сидя на нем,   последние движения. Он сбросил меня на пол, он пришел в ярость, он избил меня. Ты изменила мне, кричал он. С тобой? - удивлялась я. Да, отвечал он, и этой измены я тебе не прошу. Мной овладел ужас непонимания.

Но он сдержал свое слово: он развелся со мной. Теперь у него другая женщина.

Мне не пришлось выбирать:   я не умела другой работы, да, и авторитет распутной бабы у меня уже был, воспринимать меня в ином качестве никто не желал,   Власть не препятствует, мальчики от неприятностей берегут, клиентов хватает - ничего лучшего нельзя и пожелать!

Теперь я при исполнении, как говорится,   - и стою дорого. Но за деньги тебе я отдаваться не хочу. Если пожелаешь, я приму тебя днем. Вот моя визитная карточка. Без нее тебя ко мне не пустят.

До свидания, мой милый!

Клеона спешит...

Она направилась к выходу. Двое кавказцев поспешили за ней. Допив шампанское,   и я покинул заведение братьев Шурим-Дурим,   как гласила вывеска. На улице я выбросил визитную карточку Клеоны. Услугами платных женщин я не пользовался. Я предпочитаю, чтобы похоть оставалась бесплатной.

Но когда я оказался у дверей знакомого дома, мне подумалось, что мужчины

более легкомысленны, чем женщины, в поисках разных там идеалов,

Я позвонил,   Дверь отворилась. Меня впустили в дом.

Господин Грзя меня не узнавал.

- У нас гость, Мольпоела! - проговорил он в тишину комнат.

Дубомил пригласил меня в столовую пить чай с баранками. Через минуту к нам вышла молодая женщина. Мольпоела - красавица по всем статьям. У меня сразу загорелся глаз на нее.

От чая я вежливо отказался, но не знал, как объяснить свое присутствие в этом доме.

Господин Грзя предупредил мое смущение.

- Дорогая. - сказал он,   - не обременит ли наш гость твои желания?

- Мне кажется, я легка! - отвечала женщина.

Она подошла к Дубомилу и тот стал ее раздевать. Конечно же, она была хороша!

Длинные ноги, широкие бедра, пышная грудь - но разве возможно словом воспринять женское тело так, как глазами?!

В улыбке женщины мне казалось насмешливое ожидание. Но, наверное же, женщина не была так проста!

- У вас прелестная жена!

- Женщина принадлежит тем, кто любит и желает! - восклицал благодарный господин Грзя.

- Но желать это прекрасное тело может каждый. Но желание надо удовлетворить.

- Приди же в мои объятия,   - нежным голосом пела смеющаяся женщина.

И я поспешил.

Близость наша состоялась стремительно и быстро.

Еще витая в наслаждениях, женщина нехотя открывала глаза, роняла руки на мои плечи... в движениях после близости был какой-то особый смысл - он не сводился к восторгам благодарности или прощения... это была, может быть, просьба запомнить этот миг, чтобы никогда потом не укорствовать

женщине в поисках лучших минут жизни.. . разве в том, что ей недоступны.

радости сильнее этих,   виновата женщина?!

Мы, кажется, не слышали, как визжал господин чудак. С ним случился какой-то припадок. Болезнь восторга.

-Что ты стоишь над нами как пугало!

Прочь!

Не оскверняй таинство греха!

Мы совершили его и совершим, несмотря ни на какой запрет!

Ты хочешь подать нам пример воздержания! Ты хочешь показать, как красота и любовь вершат свои радости, обходясь без похоти. Я набросился на Дубомила и сорвал с него одежды.

- Ты своенравен, но ты человек!

Мольпоела, оседлай же этого идиота!

Я повалил Дубомила на пол, Мольпоела пристраивалась поудобнее на веретене,   на котором сучат пряжу греха. Я бегал вокруг них и кричал:

- Смейся же гнус! Не порицай никакую радость!

Вознасладись, человек!

Мольпоела стенала как буря!

На лиге же странного господина я видел улыбку робкого обескураженного человека... с его лица, как с сосульки, начиналась радость весны...

Уходя, я сказал им:

- Любовь - это рана, которую нельзя заживлять, от которой нельзя исцеляться!

Они молчали.

Поняли ж они меня?

Я,   кажется,   их понимал.

Может быть,   этому униженному человеку лучше остаться неисправимым чуда¬ком?

Но кто в этой стране не станет неисправимым чудаком?!

Ах, эта великая страна, в которой могут позволить себе писать прогресс с последней буквы!!!

... 1994год.