А дальше была зима...

В сонное сознание врывается оглушительно громкий хлопок двери. Резко распахиваю глаза, воззрившись на обшарпанную стену в нескольких сантиметрах от собственного лица. Даже в сизом утреннем полумраке засаленные грязно-бордовые обои не вызывают ничего кроме омерзения. Схожие чувства испытываю при взгляде на наволочку, на коей покоится мой голова. Не верю, что эта линялая синяя тряпка чистая. Опасливо принюхиваюсь. Кажется, все не так плохо, как могло бы быть...

Мерно цокают настенные часы. По металлическому карнизу монотонно барабанят мелкие капли дождя.

Лежу, не отрывая взгляда от жирного пятна на обоях. Лопатками упираюсь в худощавую мужскую грудь. Тот, с кем я так опрометчиво пустилась в загул этой ночью, крепко прижимает меня к себе. Спит. Шею щекочет его ровное дыхание.

Содрогаюсь от промелькнувших воспоминаний и пытаюсь высвободиться из объятий. Бесполезно.

Бойтесь своих желаний, они имеют обыкновение сбываться... Это про меня. Особенно, если речь идет не о чудесах вселенского масштаба, а о чем-то гораздо более прозаичном. О внимании понравившегося мужчины, например.

- Черт побери! - угрюмо бормочу себе под нос. - Черт тебя, Женька, побери! Что ты здесь забыла? - Риторический вопрос. Ясное дело, что. Секс и ничего более!

Снова пробую пошевелиться, перевернувшись на спину. Касаюсь обнаженным бедром шершавой, покрытой бельевыми катышками простыни. Не самое лучшее утро в моей жизни… Однозначно.

Не поднимая головы с подушки, мрачно взираю на голый бюст пластикового манекена в темной широкополой шляпе. Он высится среди бесформенной груды барахла на втиснутой между диваном и окном громоздкой тумбочке.

- Прелестно! - усмехаюсь. – Пошлость какая! - С садомазохистским упорством облекаю эмоции в слова, чтобы они уродливым ярмом отпечатались в памяти и, может быть, удержали меня впредь от подобных приключений.

В незаштореное окно заглядывает хмурое, закованное в свинцовую серость небо. Сквозь приоткрытую створку, не встречая преграды на своем пути, струится осенний воздух. Промозглый, стылый, со стойким запахом бензина и прелой листвы. Наверное, это лучше, чем перегар, исходящий и от моего любовника, и от меня самой.

Минуя окно, взгляд скользит к противоположной стене. Все те же темно бордовые обои, книжные полки с очередной порцией разнокалиберного хлама за мутными стеклами, застеленный грязно-желтой скатертью стол. Граненый стакан с воткнутым в него пластиковым цветком – маком с блекло-алыми выцветшими от времени лепестками. У стены два стула с наваленной поверх одеждой, в том числе и моей.

Приподнимаюсь на локте, продолжая осматриваться. Комната длинная, узкая и совершенно неуютная. Обшарпанная дверь, покрытая облупившейся то ли серой, то ли грязно-бежевой краской. Хлипкий замок. На стене допотопные часы с маятником. Стрелки показывают начало седьмого. Громоздкий шкаф в изголовье дивана.

Снова пытаюсь высвободиться из объятий. Уйти отсюда. Тихо, по-английски. Как героиня дешевой мелодрамы.

Но Сержик спит, властно удерживая меня за талию. Не отпускает. Впервые с момента пробуждения смотрю на него. Нерешительно, с опаской. Будто боюсь, что юный принц с рассветом превратился в жабу.

Нет. Он все также красив и сексуален, как накануне. Самодоволен даже во сне и очень молод. Гораздо моложе меня…

И вчера, и неделю назад разница в возрасте заботила меня меньше всего. Статья за совращение малолетних не грозит – и на том спасибо. Теперь все иначе… Эта комната настойчиво напоминает мне студенческие годы. А заодно и то, что я сама уже давно не студентка, а лишь неплохо сохранившаяся тридцатилетняя особа.

Вероятно, у меня намечается кризис среднего возраста, раз потянуло на молоденьких мальчиков. Не рановато ли?

Со стоном опускаюсь на подушку и прячу голову под одеялом. Такой по-детски наивный жест. Будто куцее полотно в застиранном пододеяльнике может отгородить меня непробиваемым щитом не только от вульгарной убогости этой комнаты, но и от моих собственных самоуничижительных мыслей.

- Черт тебя, Женька, побери! – снова посылаю проклятие в свой адрес. – Теперь уж спи… раз пошла такая пьянка.

Но сон категорически отказывается принимать меня в свои милостивые объятия. Неподвижно лежу, прислушиваясь к ритмичному шарканью за окном. Унылые скребущие звуки царапающей асфальт метлы заполняют сознание. Хочется пить. И уже, кажется, что лишь эта жажда мешает заснуть.

Змеей-медянкой выворачиваюсь из крепких мужских объятий и встаю с кровати. Чувствую босыми ступнями мелкие песчинки на липком линолеуме. Внутри все сжимается от отвращения. Когда в последний раз мыли этот пол? В этом году или все-таки в прошлом?

Поднимаюсь на цыпочки и, стараясь не шуметь, крадусь к своим вещам. Одеваюсь, то и дело опасливо посматривая на постель. Все также тихо выскальзываю за дверь в прихожую. Выдыхаю. Пора сматываться.  

Обуваюсь. Снимаю с вешалки плащ, прислушиваясь к доносящимся из глубины квартиры шорохам. В дальней комнате однозначно кто-то есть… И этот кто-то, притаившись за дверью, ждет не дождется моего ухода. В этом мы с ним солидарны.

Очень хочется пить.

Уже отодвинув щеколду замка, кидаю взгляд в сторону кухни и, не разуваясь, решительно – точно в омут с головой – направляюсь по узкому коридору к приоткрытой двери с широкой продольной трещиной на мутном стекле. Остановившись на пороге, мрачно озираюсь вокруг. На бельевой веревке под потолком висит ярко-розовое кособокое полотенце, не слишком приятного вида лифчик и несколько пар женских кружевных трусов. На полу грязно-желтый линолеум с многочисленными черными полосами. У стены усыпанный хлебными крошками обеденный стол без скатерти или хотя бы клеенки. Рядом – на табуретке – облупившийся эмалированный таз с налипшим на дно пластырем.

Брезгливо морщусь. Перевожу взгляд на старый холодильник «Зил» с заляпанной чем-то дверцей. Затем – на гору немытой посуды в раковине, на мятое вафельное полотенце и деревянную табличку с художественно выжженной надписью: «Хозяйство вести – не платками трясти».

Усмехаюсь.

Приоткрываю двумя пальцами обвисшую дверцу шкафчика над раковиной. Скептически осматриваю шеренгу разнокалиберных тарелок в сушке и, наконец, приподнявшись на мысочки, тянусь за кружкой. Достаю и тут же понимаю, что пить из нее выше моих сил. Кружка грязная – снаружи липкая, внутри – коричневая от многократно оседавшей на стенки заварки.

- Н-да-а-а… - наткнувшись взглядом на столь же грязный электрический чайник на кухонном столе, решительно отставляю кружку в сторону. – Санэпидемстанция вам в помощь, господа хорошие.

Ухожу.

Нажимаю на кнопку лифта и тут же осознаю, что ждать его попросту нет сил. Ни моральных, ни физических. Нестерпимо хочется убраться подальше от этого места сию же секунду, немедленно. А лифта все нет. Кидаю взгляд в сторону лестницы и уже через мгновение бегу вниз. Шаг за шагом, ступенька за ступенькой, пролет за пролетом. Бегу прочь.

- Забудь! – приказываю себе вслух. – Забудь! – повторяю сквозь крепко стиснутые зубы. – Забудь!

Задыхаюсь от стыда и отвращения к себе. Хочу в душ. Отмыться от всего этого. Встать под обжигающе горячие струи воды. Подставить им лицо. Закрыть глаза и забыть. Не на мгновение, не на миг, а навсегда. Вытравить прошлый вечер и ночь из памяти. Смыть с себя прикосновения этого мужчины и бельевых катышек на его простыне. Забыть! Отключить телефон. Заткнуть уши наушниками от плеера, заглушить музыкой шарканье метлы по асфальту. Сесть за руль машины и уехать далеко-далеко, куда глаза глядят.

Впрочем, а кто мне мешает? Впереди целых два выходных дня, которые я с чистой совестью могу использовать для восстановления пошатнувшегося душевного равновесия.

Навалившись на тяжелую подъездную дверь, со вздохом вырываюсь на улицу. Свободна! На целых два дня свободна! А дальше будь, что будет!

Зябко ёжусь от налетевшего порыва ветра и, не оглядываясь, решительно шагаю прочь от подъезда.

- Всё, хватит! Хватит! Пора завязывать с нимфоманскими наклонностями.  

*    *    *

Стремительно несусь по почти пустой трассе, машинально поглаживая кожаную оплетку руля. Опустив стекло, наслаждаюсь ощущением ветра в волосах и пряным ароматом осеннего леса. Еду уже вовсе не куда глаза глядят, а к четко обозначенной на карте точке – небольшой деревушке в Калужской области, чуть дальше Тарусы. Вот она моя сегодняшняя цель, при мысли о которой на душе становится ощутимо радужней и чище. Как же я сразу не догадалась туда рвануть?

Спасибо грибникам, развернувшим торговлю на обочине дороги. Сами того не ведая, именно они указали мне путь к избавлению от тяжких дум. И вот я уже улыбаюсь, предвкушая, как сверну с дороги на размытую осенними дождями грунтовку. Проеду мимо старого заброшенного коровника с обвалившейся крышей, мимо уходящей вдаль просеки с монотонно гудящими высоковольтными проводами, мимо небольшого заросшего камышами болота. И, наконец, после того, как дорога круто вильнет влево, окажусь в притулившейся на опушке леса крошечной деревушке. Уединенной и совершенно безлюдной в это время года.

Загоню машину во двор, медленно пройдусь по мокрой от недавнего дождя траве, наслаждаясь тишиной и умиротворением этого места. Не заходя в дом, присяду на порожках. Закурю, любуясь яркой полосой осеннего леса за лугом. С наслаждением вдохну свежий аромат увядающей листвы и росы, оттененный терпким сигаретным дымом. И непременно забуду, напрочь выкину из головы всю ту мерзость… Черт побери!

Из груди вырывается мучительный стон.

- Забудь! – приказываю себе, скрежеща зубами от досады, стыда и злости на саму себя. Бесполезно. Память неумолима и, будто бы в насмешку над моими жалкими попытками ей противостоять, вновь воскрешает события минувшего вечера:

- Мне от тебя ничего не нужно. Только секс, - заявляю по-учительски строго.

Сержик блаженно улыбается. Глаза возбужденно горят и оттого кажутся еще светлее и пронзительней. Лицо все ближе и ближе… Мгновение и губы Сержика накроют мои. Властно. Требовательно. Хищно.

При мысли об этом подкашиваются колени. Внизу живота разрастается болезненно пульсирующая пустота.

- Запомни, только секс... – настойчиво повторяю, тыча указательным пальцем Сержику в грудь.

- Джеки... - с приглушенным стоном выдыхает он и, наконец, впивается мне в губы.

Джеки? Кто это? Разве я?

Целует страстно, неистово. Мучительно сладостно. До боли прикусывает мои губы. Порабощая волю, заставляя изнемогать от желания и стонать от прикосновений. Не нежных, не ласковых, а почти грубых. Отвечаю на поцелуй. Яростно. Жадно.

Дрожу словно в лихорадке. Будто падаю куда-то и даже не пытаюсь сопротивляться. Зачем? Не знаю.

Сердце бешено колотится в груди, в горле, в висках и вдруг оказывается внизу живота.

- Сержик! – шепчу.

Никну к нему всем телом. Теснее. Крепче. Отчаяннее. Но, кажется, этого ничтожно мало!

Рычу от бессилия! Задыхаюсь! Сгораю изнутри. Дрожу.

Не чувствую ног… Рук. Тело словно растопленный воск. Мягкий. Податливый. Обжигающе горячий.

Закрываю глаза и лечу. В никуда… туда, где нет никого, кроме нас двоих. Меня и Сержика. Ничего, кроме этих властных прикосновений, этого жаркого, парализующего своей первобытной силой поцелуя.

Рука Сержика проникает под подол моего платья. Пальцы касаются разгоряченной кожи.

- На тебе чулки, - слышу стон Сержика.

Судорожно раздвигаю ноги ему навстречу. Хочу ощутить его прикосновения там… Из груди вырывается почти звериный рык.

Сержик запускает пальцы мне в трусы, касается влажной от возбуждения плоти!

- Джеки…

- Нет…

- Хочу тебя!

- Да!

- Прямо сейчас!

- Да!

Жадно кусаю его губы, чувствую во рту металлический привкус крови. И возбуждаюсь от этого еще больше!

Тянусь к пряжке его ремня. Пальцы дрожат. Не слушаются. Кажется, проходит вечность, прежде чем мне удается справиться с замком. Нестерпимо. Почти смертельно долго.

Выдыхаю.

Сержик касается губами моей шеи. Мучительно медленно и мягко опускается ниже. К впадинке возле ключицы, к груди. Дразнит. Ласкает. Заставляет стонать от возбуждения. Пальцы играют с моей плотью. То проникают вовнутрь, то вновь оказываются на поверхности.

Рычу. Кусаю мочку его уха и высвобождаю из трусов возбужденный член. Чувствую, как он подрагивает под моими прикосновениями.

Слышу стон. Его. Сержика. Блаженно улыбаюсь.

Он поднимает над декольте платья мою грудь и касается языком соска. Ласкает, посасывает и кусает. Дразнит.

- Хочу тебя. Сейчас! Здесь! Немедленно! – требую.

Почти рыдаю от неудовлетворенного желания. Прижимаюсь к Сержику. Теснее. Ближе. Хочу слиться с ним. Стать частью него… не навсегда. Лишь сегодня… Хочу ощутить его в себе.

Он подхватывает меня под ягодицы и усаживает на край стола перед собой. Заглядывает в глаза и вдруг отстраняется.

Не верю! Не хочу верить! Смотрю на него затуманенными от страсти глазами. Хочу его сейчас. Немедленно! Тяну его на себя… Закрываю глаза и слышу как рвется фольга упаковки от презерватива. Выдыхаю и уже через мгновение чувствую, как пальцы Сержика отодвигают кружевной край моих трусов…

- Сержик…

Он резким рывком проникает в меня. Вскрикиваю. Обхватываю ногами его обтянутые джинсами ягодицы. Принуждаю двигаться быстрее. Проникать глубже. Еще глубже. До предела, которого, кажется,   нет.

- Постой. Не торопись! – слышу мольбу в его голосе.

- Нет! – Рычу. Стонаю. – Нет!

- Да!

Замедляет ритм и вновь ускоряет. Дразнит. Сводит с ума. Заставляет забыть обо всем… Жить мгновением. Одним единственным и оттого невероятно сладостным. Дарить и получать наслаждение. Просто жить, дышать, рыдать от всепоглощающей страсти и идти у нее наповоду.

- Да! – мир раскалывается вдребезги. В ушах гул. Перед глазами пронизанная ярко-голубыми всполохами чернота. Проваливаюсь в бездну… Из последних сил цепляюсь за Сержика и все равно куда-то лечу… - Да!

*   *   *

Медленно бреду по влажному осеннему лесу. Под ногами мягко пружинит мох. Похрустывают сучки. Чуть слышно шелестят остатки пожелтевшей листвы на деревьях.

Дышу. Глубоко, полной грудью. Щурюсь, высматривая среди опавших листьев коричневые, еще влажные после недавнего дождя шляпки грибов.

На сердце почти легко.

С удовольствием поглядываю в корзину. Добыча пока невелика, но все же. Есть один вполне солидного вида подберезовик, несколько лисичек и сыроежек и даже два белых гриба. Улыбаюсь.

Видел бы меня сейчас Сержик. Быть может, и не узнал бы с первого взгляда. Что общего у той развязной девицы в задранном платье, которой я предстала пред ним вчера вечером, и мною сегодняшней – в мешковатой куртке защитной расцветки и таких же штанах, заправленных в старые резиновые сапоги?

Вот она, какая я на самом деле. Я настоящая, а не та, кем казалась вчера.

Впрочем, ну что такого особенного произошло? Всего лишь маленькая слабость истосковавшейся по любви женщины. Или не маленькая. Какая разница? Элементарная физиологическая потребность организма в сексе. Физиология и ничего более!   Ни-че-го!

- Ну да, - усмехаюсь вслух. Снисходительно и невесело. Качаю головой.

Сложно врать самой себе, когда доподлинно знаешь, что «физиология» закончилась там - на столе в офисной курилке. После чего ты по всем писаным и неписаным законам жанра должна была выдохнуть, слезть со стола, одернуть подол платья и, в идеале, закурить. Но ты пошла иным путем…

Зачем-то, поддавшись настойчивым уговорам Сержика, ринулась с ним в клуб.   Взобралась после третьего коктейля на барную стойку. Изобразила нечто из репертуара танцовщицы гоу-гоу бара и, наконец, вместо того, чтобы сесть в такси и уехать домой, отправилась коротать остаток ночи к Сержику. Клинический случай идиотизма! Иначе не назовешь…

Из кармана доносится бравурная мелодия. Вздрагиваю, но уже через мгновение беру себя в руки. Это не сложно. Вероятность звонка Сержика настолько мала, что даже мой краткий испуг выглядит смехотворно. Я сама обозначила границы наших отношений, и телефонным разговорам по выходным и вечерам в них категорически нет места.

Достаю из кармана телефон и, поставив корзинку с грибами на мшистый пень, кидаю взгляд на дисплей. Замираю. С чего бы Сержику мне звонить? Не понимаю.

Выдыхаю. Мысленно считаю до трех, затем на всякий случай до пяти и, наконец, растянув губы в вежливой улыбке, подношу трубку к уху.

- Да, слушаю. - Голос звучит ровно, уверенно и - о, чудо! - равнодушно, ничем не выдавая ту внутреннюю дрожь, с которой я с переменным успехом пытаюсь справиться с самого утра.

- Ты куда пропала? - слышу из трубки почему-то раздраженный голос Сержика.

- Не пропала, а уехала, - со снисходительной усмешкой пожимаю плечами. Будто бы Сержик может видеть меня в этот момент. Не может, но я всё равно радуюсь небрежности, которую, как мне кажется, я сумела привнести в этот жест.

- Куда? - как-то уж слишком приторно и вкрадчиво уточняет Сержик.

Молчу. И категорически не понимаю, зачем что-то отвечать. Какая ему разница, куда я поехала от него? Начинаю жалеть, что вообще сняла трубку.

- Домой.

- Зачем?

- А ты хотел, чтобы я до вечера сидела в твоей берлоге? - усмехаюсь. - Нет, спасибо.

- Почему? Не понравилось у меня?

Что за дурацкий разговор? Досадливо морщусь, но едва заметив это, снова придаю лицу, как мне кажется, невозмутимое выражение.

- А тебе самому нравится? - усмехаюсь.

- Ну извините. Другого я пока не могу себе позволить.

- Да-а-а? Зато ты можешь себе позволить есть в дорогих ресторанах, тусоваться в модных клубах, одеваться в брендовые тряпки... И при всем при этом жить в хлеву.

- Это всего лишь съемная комната. В чем проблема?

- Проблема в немытой посуде в раковине, в грязном линолеуме на полу, недостиранных лифчиках на бельевой веревке...

- Можешь мне поверить, что этот лифчик ко мне не имеет никакого отношения.

- Зато к тебе имеют прямое отношение эти вульгарные обои, об которые не иначе как кого-то убили. И...

- Не выдумывай! Никого об эти обои не убивали. Да, из окошка прежний хозяин вышел полетать, не спорю.

- Как полетать? - Невозмутимость, где ты?

- Элементарно. Полетать. Вниз головой с восьмого этажа.

- Кошмарное место!

- Да, ничего так. Зато обои красные, как в "Пятидесяти оттенках". Так что считай, что это моя "комната для игр".

- Что за бред ты несешь?

- Ты не читала "Пятьдесят оттенков"? Зря. Потрясная книга. Я тебе принесу. Потрясающая книга для потрясающей девушки Джеки.

- Я не Джеки, я Женя. Сколько мне еще раз повторить?

- Сколько угодно. Для меня ты Джеки и точка. И не только для меня, кстати.

- Для кого еще? - Зачем спрашиваю?

- Сэм тоже сказал, что тебе больше подходит имя "Джеки".

- Прелестно. Знать бы кто такой Сэм.

- Бармен. Вчера в клубе был. Забыла что ли? А он тебя запомнил. Звонил сегодня. Просил передать тебе свое восхищение. Сказал, что ты "высший пилотаж".

"Высший пилотаж"? Это я-то во вчерашнем обличии? Да уж... низко летают мальчики.

В памяти совершенно некстати всплывает летний лагерь и звезда нашего второго отряда - Ленка - про которую все мальчишки в один голос говорили "высший пилотаж". И не потому что она была красоткой глаз не отвести, а плевалась дальше всех. Сидя на подоконнике второго этажа, могла без особых усилий доплюнуть аж до клумбы через дорогу от корпуса. Завидный талант. Все мои шпагаты, мостики из положения стоя и прочие гимнастические штучки не шли ни в какое сравнение.

И вот, оказывается, и я, упав в собственных глазах ниже некуда, удостоилась столь высокого звания из уст бармена с нерусским именем "Сэм". Гордись, Женька! Заслужила. Впрочем, ты теперь и не Женька вовсе, а Джеки. Иностранка, черт побери!

- Ладно, - прерываю затянувшееся молчание. - Мне сейчас некогда. До понедельника.

- Постой! Пошли вечером в "Ферма-дэнс".

- Я не в Москве.

- А где?

- Недалеко от Тарусы.

- Это еще что такое?

- Таруса? Городок на Оке. Здесь жил Поленов, Пастернак, Цветаева.

- Актриса, что ли?

- Поэтесса. Марина Цветаева. Ты в школе-то учился, мачо?

Мне нравится, что Вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не Вами,

Что никогда тяжелый шар земной

Не уплывет под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной -

Распущенной - и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами…

- Прекрати!

- Неужели не слышал - не читал? Зря, потрясающие стихи. Я принесу тебе.

- Потрясающие стихи для потрясающего мужчины?

- Умерь самомнение.

- Тебе разве не нравятся уверенные в себе мужчины?

- Нравятся, в особенности, если их уверенность базируется на реальных достижениях.

Молчит. Слышу, как он дышит в трубку. Не просто дышит, а сопит, словно обиженный ребенок. Но все же молчит. То ли пытается вспомнить о своих достижениях, то ли попросту не считает нужным мне что-то доказывать. Надеюсь на второе, но подозреваю первое.

- Ладно, до понедельника, - не дожидаясь ответа на свой язвительный комментарий, усмехаюсь в трубку. – Чао, дарлинг.

*   *   *

Утро понедельника. Первый час рабочего дня на исходе, а я все никак не могу войти в привычный ритм. Взгляд то и дело косится поверх монитора на чуть приоткрытую дверь, за которой виднеется угол черного кожаного дивана для гостей, фикус и еще одна дверь - общеофисная.

Сержик пока не соизволил явиться на работу. Он вообще не отличается пунктуальностью, но сегодня явно вознамерился побить собственный рекорд по опозданиям.

Самопровозглашенная начальница курьерского отдела - шумливая старушка Зинаида Ивановна - рвет и мечет, кляня нерадивого сотрудника Сережу на чем свет стоит. Из приемной то и дело доносится ее квохчущий голос. А я непроизвольно вздрагиваю каждый раз, когда открывается входная дверь. Замираю едва дыша, устремив взгляд поверх монитора. Лишь на долю секунды. После чего, убедившись, что новый визитер это опять вовсе не Сержик, а абсолютно незнакомый человек, кликаю мышкой, удаляя из почты очередную порцию спама.

- Сережа, ты где пропадаешь? Итить тебя раскудрить! – наконец, дозвонившись до Сержика, гневно кричит в трубку Зинаида Ивановна. - Заданий тьма тьмущая, а тебя нет... Сережа, мальчик мой непутевый, мне нужен курьер не с машиной, а с ногами и совестью! Бросай где хочешь свою машину, и чтобы сию же секунду был здесь. Иначе пеняй на себя! Последний раз тебя предупреждаю. Взяли лодыря на мою голову!

И от этих ее слов становится стыдно не кому-нибудь, а мне. Подумать только, я ведущий менеджер отдела связалась с лодырем-курьером. Безалаберным, ничего собой не представляющим мальчишкой. Содрогаюсь при мысли, что кто-нибудь из коллег узнает о моих пятничных похождениях, и по офису поползут сплетни, камня на камне не оставив от моей репутации.

С тяжелым вздохом тянусь в верхний ящик стола за сигаретами. Щелкнув крышкой портсигара, шумно отодвигаю стул и направляюсь через приемную к выходу из офиса. Картинно изогнув брови, выразительно смотрю на секретаршу. Киваю в сторону склонившейся над курьерским столом Зинаиды Ивановны.

- И вечный бой, покой нам только снится, - усмехаюсь.

- А то! – театрально разводит руками секретарша и тут же расплывается в заговорщицкой улыбке. - Зина Иванна разкочегарилась вовсю. Решила показать Сержику the mother of Kuzma.

- В конец распоясался наш красавчик, - довольная вниманием к своим попыткам перевоспитать нерадивого мальчишку, сетует Зинаида Ивановна. - Думает, его здесь за красивые глаза держать будут.

- А глазки-то хороши, - лукаво подмигивает мне секретарша. - И всё, Жень, на тебя косятся.

Чувствую, как щеки заливает пунцовый румянец. Неужели уже поползли сплетни о нас с Сержиком? Быстро работает сарафанное радио.

- Не придумывай, - одергиваю секретаршу. Но, кажется, голос звучит не слишком  уверенно, выдавая меня с головой. Ловлю на себе недоуменный взгляд Зинаиды Ивановны. Этого мне еще не хватало! Вздергиваю подбородок и, клацнув напоследок ногтями по столешнице ресепшена, выхожу в коридор.

Черт побери! Везет как утопленнику! Едва успеваю прикрыть за собой дверь, как сталкиваюсь нос к носу с Сержиком. Он улыбается и едва не лоснится от самодовольства.

- Попалась, - притягивая меня к себе, шепчет проникновенно и страстно.

Упираюсь ладонями ему в грудь. Силюсь вырваться из неожиданных объятий.

- Прекрати! – требую, собрав остатки пошатнувшегося самообладания. – Прекрати, увидят же.

Голос звучит хоть и предательски хрипло, но все же ровно. И это не может не радовать.

- Ты опять застегнулась на все пуговицы, - разочарованно, но в то же время немного театрально вздыхает Сержик. - И, кажется, гордишься этим.

Впервые слышу, чтобы Сержик выражался столь литературно и даже аллегорически. Что это с ним?

- Ты меня еще человеком в футляре назови, - усмехаюсь нарочито ехидно, намеренно поднимая планку литературности нашего обмена «любезностями».

- "Футляр" это платье? – Что и следовало доказать. И почему меня не удивляет подобный вопрос?

- Это рассказ Чехова, неуч, - отстраняюсь.

- Понятно. Предлагаю, почитать его вместе... – Сержик снова склоняется надо мной, прижимая спиной к стене. - Как насчет сегодняшнего вечера?

Знаю, что должна ответить отказом... Знаю! Ничего хорошего из наших встреч не выйдет. Но вновь попадаю в плен его озерно-зеленых глаз и теряю власть над собой. Чувствую себя вовсе не гордой и успешной женщиной, а пленницей собственных желаний. Ненужных, неправильных, порочных и унижающих меня же. Из последних сил борюсь с искушением и вдруг будто бы со стороны слышу свой голос.

- Вечером? – инстинктивно облизываю пересохшие губы. Черт побери, помада стерлась… Такие глупости лезут в голову. Какая, к черту, помада? Мы стоим напротив офиса. В любую секунду может открыться дверь, и на пороге появится Зинаида Ивановна, сплетница-секретарша, да кто угодно! На стене камера видео-наблюдения… Охранники уже, наверное, приникли к мониторам… И… черт, как же меня возбуждает все это! М-м-м! Я, кажется, эксбиционистка!

- Да, - губы Сержика все ближе, взгляд дурманит, заставляет дрожать от страсти, без сил привалившись к стене. – Романтический ужин при свечах. Ванна с лепестками роз. Постель… Как думаешь, подойдет такая обстановка для обсуждения Чехова?

- Нет, - шепчу.

- Подумай, - касается кончиком языка моих губ. Не целует – дразнит. – Огромная постель…

- Постель, - словно в гипнотическом тумане повторяю я.

- Да-а-а! – шепчет.

Да, общаясь с Сержиком по телефону сохранять трезвость мысли значительно проще, нежели при личной встрече.

Ноги словно вата, мысли путаются, сердце гулко бьется в груди… Что со мной? Почему я не могу противостоять этому человеку? Почему, лишь только он появляется рядом, я превращаюсь в безвольную куклу… Его куклу! И он, конечно, видит мое состояние. Видит и самодовольно улыбается.

- Не волнуйся, я приглашаю тебя не в свою «красную комнату для игр»… - ухмыляется и, наконец, жадно впивается в мои губы. – Это место тебе должно понравиться. Поверь мне.

- Верю…

*   *   *

Идем по супермаркету. Взгляд скользит по полкам с продуктами и ни на чем не останавливается.   Чувствую себя очень неуютно и даже беспомощно. Я и забыла, как это – ходить с мужчиной по магазинам, выбирать что-то съестное не только для себя, но и для кого-то еще…

Легкий романтический ужин на диване? Я бы обошлась вином, сыром и фруктами… А он? Рассчитывает на бифштекс? Нет уж! Спасибо, до свидания! Не вижу ничего романтичного в том, чтобы пытаться приготовить нечто съедобное на чужой кухне, где даже сахар с чаем на трезвую голову не отыщешь.   Плавали – знаем.

Сержик уверяет меня, что квартира его друга ничуть не походит на ту комнату с грязно-бордовыми обоями, в которой живет он сам. Очень хочется ему верить, но все же заранее готовлю себя к худшему. Если этот самый друг, улетая в отпуск, не оставил в раковине гору грязной посуды, это уже можно считать удачным стечением обстоятельств.

Подходим к вино-водочному отделу. И я вдруг испытываю невероятное облегчение. Спасибо правилам этикета. Выбор вина в моем мире принято предоставлять мужчине.

- Ну что ж, дарлинг! Что мы сегодня пьем? – улыбаюсь.

- Вино?

- Отлично! Самое оно для романтического ужина.

Сержик уверено склоняется к самой нижней полке стеллажа и без раздумий берет сладкий «Мускат» в желтовато-зеленом пакете. От изумления на мгновение теряю дар речи. Улыбка медленно сползает с лица.

- Ты предлагаешь пить это? – превозмогая секундную оторопь, спрашиваю я. Кажется, голос дрогнул, но Серж этого точно не заметил.

- Да, отличное вино.

- Прекрасно… - Готова провалиться сквозь землю от унижения.

За кого он меня принимает? Может быть, уж лучше сразу предложить мне распить «чекушку» водки в ближайшей подворотне? Романтика!

- Эй, я вообще-то отлично разбираюсь в винах, - обижено вздернув подбородок, вдруг сообщает мне Сержик, столкнувшись с моим насмешливым взглядом.

- Именно поэтому ты решил меня напоить этой пакетированной бормотухой? - Знаю, что мой тон его задевает, но все же не могу сдержать сарказма.

- Я потомственный винодел и...

- Моя бабушка тоже самогонку гнала в свое время. И прабабушка... Так что в случае чего и я смогу сойти за потомственную... Ладно, дарлинг. Все с тобой ясно. Вино выбираю я. – Прищурившись, ищу на полке любимый «Пино Гриджо». - С сыром справишься? Только не плавленый сырок «Дружба», пожалуйста.

- А я люблю плавленый сыр.

Закрадываются подозрения, что в Сержике вдруг заговорил дух противоречия. Примирительно улыбаюсь.

- Хорошо, не страшно. Бери что хочешь.

- А ты, конечно, предпочитаешь с плесенью, - саркастически кривится Сержик.

- Да, мне нравится «Бри» и «Горгонзола». Но «Гауда» сейчас тоже была бы весьма кстати.

- Икра красная? Черная?

- Заморская баклажанная.    

- И на том спасибо!

Наконец-то тележка полна и мы – теперь  уже молча – движемся к кассе. А я вдруг понимаю, что главное испытание еще впереди. С одной стороны мне гораздо проще было бы достать кошелек и самой расплатиться, во избежание нелицеприятных заминок. Уверена, уж этому-то Сержик противиться не станет. С другой – не горю желанием изображать из себя спонсора молодого Жигало со смазливой мордашкой.  

Делаю глубокий вдох и растягиваю губы в нарочито равнодушной улыбке. Пусть платит он.

*    *    *

Не тая удивления, осматриваюсь вокруг. Кажется, мои опасения были напрасны. Чисто, светло, просторно. В прихожей бледно оранжевые крашеные стены, навесной потолок с вкрученными лампочками, зеркальный стенной шкаф, ковролин на полу. У стены две пары начищенных до блеска мужских ботинок. При взгляде на них начинаю испытывать некое подобие симпатии к их владельцу – к человеку, которого не видела ни разу в жизни и даже не знаю его имени.

- Очень мило, - озвучиваю наконец-то свой вердикт.

- Я же сказал, что тебе понравится, - самодовольно ухмыляется Сержик и, навалившись всем телом, прижимает меня к стене. Целует. Проникает рукой мне под кофту и вдруг, будто решив не тратить время зря, рывком стягивает ее с меня  через голову.

Упираюсь спиной в стену. Шершавая поверхность царапает обнаженную кожу. Мужская ладонь уверенно скользит по моему бедру. Ласкает… Возбуждает… Заставляет забыть обо всем на свете, кроме этих прикосновений. Кроме этого взгляда – чувственного, обволакивающего, потемневшего от страсти… Я словно воск плавлюсь под прицелом его пронзительных озерно-зеленых глаз.

Губы – мягкие, жадные – скользят вдоль моей шеи к ключице. Прокладывают волнующе легкую дорожку поцелуев к трепетно вздымающейся груди.

Этот мужчина… Мой мужчина! Именно с ним, как ни с кем другим, я чувствую себя женщиной. Настоящей женщиной… красивой, желанной и – о, да! – страстной. Его близость туманит голову, словно океанская волна смывает из памяти все прежние ценности и стремления! Мне нужен лишь он, его губы, его голос, его дыхание… он!

- Сержик… - вырывается из груди приглушенный стон. Я пробую это имя на вкус, перекатываю на языке и выдыхаю, наполняя им пространство вокруг. Наш маленький вакуум страсти и нежности… - Сержик…

Его прерывистое дыхание щекочет мне шею, зубы прикусывают мочку уха и тут же отпускают. Губы касаются уголка моего рта и через мгновение полностью захватывают его в свой плен. Тело пронзает дрожь желания, сердце замирает в груди в предвкушении бесстыдных и  искусных ласк…

В замутненное, покрытое густой дымкой страсти, сознание врывается звонкая трель айфона. Настойчиво и безжалостно выдергивает меня из пленительного омута… Ненавижу!

Сержик отстраняется. Кидает взгляд сперва на упавший на пол телефон, затем на мою обнаженную грудь. Проводит пальцем по затвердевшему соску и… наклоняется за трубкой.

- Да, Шур, ты немного не вовремя, - усмехается, повернувшись ко мне спиной, и решительным шагом уходит из прихожей в комнату, останавливается у темного квадрата окна. – Ну, говори.

Недоверчиво смотрю на Сержика. Не понимаю… Не верю, что это происходит на самом деле. Он ведет себя так, будто меня здесь и нет вовсе.

- Как не дали? Не может этого быть! Мы тебе справили отличный паспорт! – яростно чеканит слова. Не кричит, но даже мне от его голоса немного страшно. – Как не смогла назвать дату рождения? Шур, ты полная идиотка или как? Тебя в ментовку что ли забрали?... Отлично! Хоть это... – качает головой. - Где ты сейчас? Да не реви ты! Идиотка! Ну? – молчит, нервно барабанит пальцами по подоконнику. – Этого еще не хватало. Полная идиотка! Увижу, убью. Ты меня поняла? Поняла, сучка? Да не знаю я, что теперь делать!

Поворачивается ко мне, но будто бы не видит. Кидает телефон на диван.

- Эта дура паспорт оставила, а сама деру дала.

Ничего не понимаю…

- Какой паспорт? – ошарашено глядя не на Сержика, а на брошенный им телефон, зачем-то спрашиваю я. Уже знаю ответ…

- Российский, какой же еще. Не узбекский же! На узбекский никто кредит не даст. Понимаешь, у меня уже покупатель на ту плазму есть. А эта тупая сучка все запорола, дату рождения выучить не могла. Да еще и паспорт в магазине оставила, когда деру давала.

- Бред… Конечно, бред. Слушай, у тебя паспорт с собой, а?

- Зачем тебе? – Конечно, я знаю ответ. Но зачем-то хочу услышать его от Сержика.

- Завтра пойдешь в ментовку, скажешь, потеряла. А сейчас рванем в магазин, кредит на него оформим.

- Ты в своем уме? – Черт побери! Во что я влипла?

- Да не дрейфь ты! Все в ажуре будет. Ты москвичка, россиянка. С хорошей кредитной историей, не иначе как… Да? Тебе сто пудов кредит без вопросов дадут.

- Да иди ты!

- Не дрейфь! Я же не человека убить прошу. А всего-то кредит взять.

Улыбается. Проникновенно и даже ласково смотрит на меня. Мягко и в то же время лживо. Нарочито неторопливо приближается ко мне. Пытается одурманить озерно-зелеными омутами глаз. Как ведьмак. Молодой, чертовски сексуальный и не терпящий отказа ведьмак. Хищник.

Упрямо качаю головой.

- Я не буду во все это ввязываться. Красть, чтобы тебе было на что в клубах тусоваться? Избавь! И не трогай ты меня! – пытаюсь скинуть его руки со своих плеч.

- Эй, - резко притягивает меня к себе Сржик. Не дает вырваться, до боли сжимая запястья. – Чего ты, испугалась-то? Я пошутил! Шутка такая, понимаешь?

Знаю, врет. И даже не старается, чтобы эта ложь выглядела правдой. Ухмыляется.

Во что я ввязалась?

- Отпусти меня, - требую. – Немедленно! Ты слышишь меня?

- Слышу, - низко склонившись над моим ухом, шепчет он. – Слышу. Ну, прости, а? Просто довела меня эта идиотка, вот и сморозил глупость.

- Отпусти.

- И не подумаю. Так и будем всю ночь стоять. Пока ты меня не простишь.

- Вы понаехали сюда целыми аулами, - шепчу, яростно стиснув зубы. – Вы…

- Я вообще-то в Москве родился, если ты не знаешь, а в Ташкент мы с матерью переехали, когда мне пять лет было. Так что я такой же русский, как ты!

- Да какая разница, будь ты «хоть трижды узбек, хоть четырежды русский»! Главное, что вы приехали сюда воровать, а потом спускать наворованное в ночных клубах! В ту же ночь. Легкой жизни ищешь, а сам слово «Египет» с тремя ошибками пишешь!

- Не тебе учить меня жизни? – отстраняется, с издевкой глядя мне в глаза. – Да, я пишу «Египет» с тремя ошибками. Зина Иванна растрезвонила? Да, я не читал Чехова и не знаю, что за хрень такая «Человек в футляре». Да, у меня в раковине гора грязной посуды и недостиранные лифчики на бельевой веревке. Живу в комнате, прежний хозяин которой сиганул из окна то ли по обкурке, то ли по пьяни, и в кармане у меня десяток левых паспортов, которыми я зарабатываю на жизнь. Что еще? Ах, да, еще я не против трахать за лавэ какую-нибудь денежную бабу. Плевать, какую, главное денежную. Трахаться я люблю и не стыжусь этого. Так что моральных терзаний насчет возможности подобного заработка у меня нет.

- Ну-ну. Потрясающая характеристика! – Вместо желанного сарказма, слышу дрожь в собственном голосе. Стыжусь этого и борюсь с искушением отвести взгляд.

- А ты-то кто? – презрительно выплевывает мне в лицо Сержик. - Фифу из себя корчишь? Грязная посуда не понравилась в раковине? Так возьми и помой. Шуркин лифчик? Перестирай, раз такая чистюля! Обои? Переклей!

- Я себя не на помойке нашла!

- Да-а-а-а? – скалится. - А где же себя нашла девка, которая трахается на столе в курилке с едва знакомым парнем? На цветочной клумбе?

- Ненавижу тебя!

- Да сколько угодно! Мне от твоей ненависти не холодно, не жарко. Потрахаться приехала? Давай трахаться, это дело мы любим! Это дело мы умеем! А потом, так и быть, почитай мне, хочешь, Цветаеву, хочешь, Есенина. Да хоть Маяковского! «Я достаю из широких штанин… Смотрите, завидуйте! »

- Да пошел ты! – Изо всех сил замахиваюсь и со звоном бью его по лицу. Ладонь саднит, горит от шлепка. До крови кусаю губы, чтобы не разрыдаться. Но предательские слезы уже текут по щекам. Подбородок дрожит. Стыжусь самой себя, не вижу ничего вокруг. Не хочу видеть! Не хочу! - Ненавижу тебя! – Рыдаю. Малодушно и жалко.

- Эй… Джеки, - слышу растерянность в его голосе. И даже что-то напоминающее испуг. Упрямо качаю головой и крепко зажмуриваю глаза. – Эй.

- Ненавижу тебя!

Задыхаюсь.

- Эй, ну прекрати, - кладет мне руки на плече, пытается притянуть к себе. Сопротивляюсь изо всех сил. – Ну, прости меня. Дурак, знаю. Прошу тебя, не плачь.

Целует в мокрые от слез щеки. Пытаюсь вырваться. Но всё тщетно – Сержик гораздо сильнее меня, и теперь, кажется, твердо вознамерился доказать мне мою жалкую, едва ли не марионеточную сущность. Презираю себя за собственную слабость и бессилие перед ним.   За слезы, которые нескончаемым потоком текут по щекам, за то, что пошла на поводу у похоти и приняла приглашение Сержика.

- Отпусти меня! – не требую, умоляю.

- Нет… - снова целует. На этот раз в дрожащие губы. – Не сопротивляйся мне. Не надо. Хочешь, я стану лучше? Хочешь? Я стану. Правда, стану. Только помоги мне. Помоги!

Ничего не понимаю. О какой помощи он просит? Взять кредит на свой паспорт?

Рыдания стихают. Слезы по-прежнему текут по щекам, но их поток уже не кажется мне столь неодолимым и нескончаемым, как прежде.

- Мне нечем тебе помочь, - бормочу чуть слышно.

- Послушай меня. Просто послушай.

- Не хочу я тебя слушать! Отпусти меня, я уйду.

- Нет. Если понадобится, я привяжу тебя к кровати, но никуда ты отсюда не уйдешь. Поверь мне на слово.

- Ты сумасшедший, - на мгновение замираю от осознания справедливости этой догадки. – Ты точно сумасшедший.

- Вовсе нет, – заметив, что я прекратила попытки вырваться, снова касается губами моих губ. Бережно и будто бы даже ласково. - Просто я знаю, чего хочу, и умею добиваться своей цели. Любыми способами, - шепчет.

- И насилие – главный среди них, - яростно кусаю его за нижнюю губу. Чувствую металлический привкус крови во рту. Но Сержик будто и не испытывает боли. Лишь крепче прижимает меня к себе.

- Нет. Я не буду тебя насиловать. Если ты сама не захочешь этого. Но это будет лишь игра. Тебе нравятся такие игры? – Требовательно овладевает моим ртом. Целует настойчиво и жадно, порабощая волю, дурманя сознания, заставляя забыть обо всем.

- Ты…сумасшедший… - Не могу ему сопротивляться. Чувствую, как бешено колотится сердце в груди, как бессильно подкашиваются колени и скручивается ноющий клубок внизу живота. Я марионетка. Похотливая и безвольная…Презираю себя за это и вновь дрожу всем телом от страсти.  

- Это ты сводишь меня с ума, - врывается в сознание тихий, обволакивающий шепот Сержика. – Ты… понимаешь?

Ничего я не понимаю. Не хочу понимать… не сейчас.

*    *    *

Лежим на смятых простынях. Изможденные, притихшие. Сержик крепко прижимает меня к груди, будто пытается предвосхитить любые мои попытки уйти. Не хочу думать об этом. Но мысли все равно настойчиво возвращаются к недавней ссоре.

- А Шурка - это кто? – Впрочем, какая мне разница?

- М-м-м?    

- Девица, с которой вы квартиру вместе снимаете?

- Ну да, - досадливо вздыхает. - Их трое в той комнате живет. Крис, Лекс и Шурка.

- Странно от тебя слышать имя "Шурка". Я думала, ты всех своих друзей на иностранный лад зовешь.

- Так то ж Шурка... – равнодушно пожимает плечами. - Она и есть Шурка.

- Тоже из Ташкента?

- Ну что ж вас, баб, так на бла-бла после секса тянет? – Раздраженно. – Да, из Ташкента. Она вместе с родителями приехала. Только они где-то под Самарой осели, а Шурка в Москву подалась.

- Учиться?

- Да не. Зачем ей?

- Действительно, - не могу сдержать саркастичной усмешки. – Незачем.

- В "Mango" шмотками торгует. Но это так.

- Понятно. "Для отчетности". Ты курьером, она продавцом, Сэм барменом.

- Зря язвишь, должны же мы где-то работать. Вот гражданство получим, и все будет.

- Понятно. Узбечка?

- Русская. Кстати, она из интеллигентной семьи. Отец художник. Заслуженный.

- Понятно. У нас в доме тоже живет один такой заслуженный художник-интеллигент. Пешком не ходит. Всё в основном ползком.

- Да я серьезно. Настоящий художник.

- И тот тоже настоящий. И тоже заслуженный. Это потом он стал рекламные плакаты для колбасного отдела универмага рисовать. А до этого... ого-го какой заслуженный был. До сих пор каждому встречному норовит о своих заслугах рассказать, клянча деньги на водку.

- Ладно, понял я тебя. Презираешь нас всех, да?

- А не за что? – приподнявшись на локте, пристально смотрю Сержику в глаза.

Молчит. Хмурится. Будто обдумывает что-то.

- Переведи мне резюме на английский, а?

- Какое еще резюме?

- Обыкновенное резюме. Мне тут работу предложили. Считай, взяли уже. Только резюме надо для порядку скинуть. Нормальную такую работу. Денежную и не особо напряжную.

- Предел мечтаний, - усмехаюсь.

- Не предел, но для начала отличный вариант. Все начальство в Эмиратах, я тут. То, что доктор прописал. Так переведешь, да?

- Переведу.

- Ну и натаскай меня немного, ок? Они считают, что я супер-профи. Координатор по продажам и развитию и все такое. А я, сама знаешь…

- Знаю. Безалаберный курьер… Ну и горазд же ты лапшу людям на уши вешать. И они поверили?

- Конечно, поверили. Посмотри в мои честные глаза. Как мне можно не поверить?

- Ладно… Возьмут они тебя, допустим. А дальше-то что?

- Дальше? Ну ты же мне поможешь…

- Чем это?

- Ну как… Просто поможешь.

- Одним словом, ты хочешь, чтобы я за тебя работала, а ты бабки получал?

- Не, ну…

- И не надейся. Резюме я тебе переведу, так и быть. Пообещала уже. А дальше уж сам как-нибудь крутись-вертись.

Замечаю лукавый блеск в его взгляде, томную улыбку на красиво очерченных, припухлых губах с запекшейся кровью на месте моего укуса. Сержик начинает поглаживать кончиками пальцев мою обнаженную ягодицу. Дразнящее нежно. Знаю, что у него на уме…

Не хочу об этом думать. Не сегодня… Не сейчас…

*    *    *

Разгар рабочего дня. Офисный коридор. Направленная на нас с Сержиком камера видео-наблюдения. В паре метров от нас дверь, из-за которой в любую секунду может появиться кто-нибудь из наших коллег. Дурманящий блеск озерно-зеленых глаз… Не могу ему противостоять.

- Поможешь мне? – И почему я каждый раз невольно вздрагиваю, когда Сержик просит о помощи?

- Что на этот раз?

- Мне тут письмо прислали, - проникновенно улыбаясь, тянется к моим губам. Медленно проводит по ним кончиком языка. - Посмотри, чего они от меня хотят, а? Эти идиоты опять по-английски пишут.

- А ты чего ждал? – чуть отстранившись, усмехаюсь я. Сержик кладет ладонь мне на затылок и, надавив на него, вновь сокращает расстояние между нами.

- Ну сначала-то я с русской девушкой общался. Пусть и эти русский учат.  

- Зачем? Они же индусы.

- Арабы? – шепчет, лаская языком мое ухо, то посасывает, то слегка прикусывает зубами мочку.    

- Где ты видел хоть одного работающего араба в Эмиратах? – Странно, но подобные разговоры помогают мне сопротивляться дурману. - Индусы. Хватит того, что они по-английски балакают.

- Но я-то нет.

- Прояви самостоятельность и смекалку, скопируй текст в гугл-переводчик.

Сержик отстраняется. Без тени улыбки на губах, пристально смотрит мне в глаза. Будто гипнотизирует.

- Думаешь, одна такая умная? Скопировал уже. Но у гугла, кажется, похмелье. Такой бред выдает. Ну, переведи письмо, а? А я тебе вечером сногсшибательный куни сделаю…

- Лучше «Собачье сердце» Булгакова прочитай.

- Зачем? – удивленно хмурится.

- Как минимум, для общего образования, - воспользовавшись секундным замешательством Сержика, ловко высвобождаюсь из объятий и отхожу на шаг назад.

- Давай я тогда уж лучше что-нибудь из твоего прочитаю? А?

Вот черт! Этого мне еще не хватало! У кого такой длинный язык? Судорожно соображаю, кто мог растрепать Сержику о моем невинном хобби? Неужели, секретарша? Она, больше некому, наверное.

- Не стоит, - качаю головой. – Да и не пишу я уже давно ничего.

- Ну переведи письмо, а?   Тебе сложно, что ли?

- Дарлинг, какого черта ты писал в резюме, что говоришь по-английски, если на деле не бельмеса?

- Гениальная ты наша. А кто бы меня на эту работу взял иначе?

- Что и следовало доказать, - ухмыляюсь, демонстративно скрестив руки на груди.

- А нечего тут доказывать. Ты же по-английски говоришь. Вот я и написал: «Знание языков – английский, испанский, турецкий».

- Я не говорю по-турецки.

- Они тоже. Так что все в ажуре и мне с избытком хватит того, что ты знаешь английский и испанский.  

- Прелесть какая. Так это ж я знаю, а не ты.

- А ты мне поможешь.

- И не подумаю.

- А ты подумай, - улыбается лукаво, самоуверенно. Ловит меня за запястье и, нежно поглаживая большим пальцем пульсирующую под кожей венку, проникновенно заглядывает в глаза. Не нарушая зрительного контакта, достает из кармана телефон. Наклоняется ниже и уже через мгновение вновь накрывает мои губы поцелуем. Целует жадно, неистово. Крепко прижимает к себе, пресекая малейшие попытки вырваться.

- Подумала? – шепчет невнятно. – М-м-м?

Не открывая глаз, отрицательно качаю головой. Нет. Даже думать ни о чем не хочу.

*    *    *

Скольжу пальцем по дисплею айфона, прокручивая страницу вниз. Читаю это чертово письмо. Сержик, самодовольно улыбаясь, ждет. Добился все-таки своего.

- Ну и чего тут непонятного? – не тая раздражения, поднимаю взгляд на Сержика. - Резюме они твое одобрили. Поздравляю. Но прежде, чем подписать контракт, хотят, чтобы ты сделал маркетинговый анализ предложений по популярным направлениям и скинул им.

- Что им скинуть? – недоуменно переспрашивает.

- Маркетинговый анализ.

- Джеки, зайка, будь добра, скажи мне нормальным человеческим языком, что именно они от меня хотят.

- Работничек, - криво усмехаюсь и сардонически закатываю глаза. - Они хотят, чтобы ты сел и сравнил ценовые предложения различных компаний по наиболее популярным туристическим направлениям.

- Они идиоты?

- Не думаю.

- Как я это сделаю?

- Элементарно. Откроешь поисковик типа «Слетать. ру», выберешь нужную страну и сравнишь цены.

- Джеки… 

- И не надейся.

- Джеки, зайка, ну помоги мне.

- Нет.

- Джеки…

*    *    *

Раннее утро. Суббота. Подумать только, целая неделя прошла с тех пор, как я проснулась в той жуткой комнате с засаленными бордовыми обоями на стенах. Семь дней, семь ночей…  А я по-прежнему не могу совладать с собой. Сопротивляюсь этой унизительной страсти, этому мужчине, но едва он оказывается рядом, вновь чувствую себя то безвольной марионеткой, то крошечным, подхваченным шквалистым порывом ветра мотыльком.

За моей спиной уже шушукаются коллеги. Иначе и быть не могло. У нас всегда все обо всем знают, даже когда и знать-то еще нечего.

Секретарша бросает на меня лукавые взгляды и заговорщицки подмигивает, едва Сержик оказывается рядом. Зинаида Ивановна смотрит укоризненно, качает головой. Остальные, перешептываясь, кивают в мою сторону.

Впрочем, думаю, мало кто представляет истинный размах моего морального падения. А кто-то и вовсе ошибочно приписывает мне интрижку не с курьером Сержиком, а с его тезкой сисадмином. Не знаю, что хуже – роман с женатым многодетным компьютерщиком, или с молодым малограмотным мачо с воровскими наклонностями и узбекским паспортом. Да и роман ли? Кажется, нет. Обыкновенная «взаимовыгодная» интрижка… Мне нужен секс, Сержику – мои профессиональные навыки. Бартер, черт возьми!

Странно, но на фоне всего происходящего ко мне вдруг нежданно-негаданно вернулось давно утраченное вдохновение. Пишу новый рассказ.

Слова резкие, будто рубленые. Но мне это даже нравится. Именно такими они и должны быть, ибо изящные строки в этой истории абсолютно неуместны… Поэтому продолжаю с остервенением барабанить по клавиатуре, клик за кликом раскрывая перед читателями историю страсти тридцатилетней Джеки и ее молодого любовника…

Нет, этот рассказ вовсе не обо мне, а о том, какой я хочу видеть себя в этой истории – страстной, раскрепощенной, но в то же время гордой и даже язвительной. Это история – ложь от начала до конца и, быть может, поставив финальную точку, я все же изменю имя главной героини. Так будет честнее, ведь настоящая «Джеки» – жалкая, безвольная марионетка, похотливая раба собственных желаний…

Оглядываюсь через плечо на спящего Сержика и досадливо поджимаю губы. Что в нем такого? Внешность? Самоуверенность? Харизма? Отворачиваюсь. Перечитываю только что написанные строки:

«Ночь. Темная, хмурая, промозглая. Без страстей и огня.

Машина. Красная. Спортивная. Купленная на краденые деньги. Не важно… Главное, создающая иллюзию благополучия и достатка. А заодно еще раз демонстрирующая мне никчемность ее владельца.

Зачем он мне?

- Послушай, - голос не дрожит. Звучит тихо, насмешливо. А на душе гадко. – Я старше чем Google, чем смартфон и многие вещи, без которых ты не мыслишь своей жизни.

- Пенсия, - усмехается. – Я из поколения гениев.

- Точно. Ты гораздо умнее меня, но зато я помню, как мечтала стать пионеркой.

- Что за чушь ты несешь. Какие к чертям пионеры?

- А ты даже ничего о них не знаешь, - продолжаю бесстрастно.

- Знаю, - снова усмехается.

- Расскажешь? – картинно вскидываю брови. Выразительно.

- О чем? О пионерах что ли?

- Да…

- Джеки, ты в своем уме?

Как же меня раздражает это имя! Не подходит оно мне! Не подходит! Почему же Сержик этого не замечает?

Кривлю губы в бесстрастной улыбке.

- Да, именно в своем.  

- Джеки! Прекрати это. Поехали лучше в клуб. В «Ферма-дэнс» сегодня…

- Я знаю, что там сегодня, - упрямо качаю головой, не давая Сержику договорить. – То же самое что вчера. Виски-кола. Танцы на барной стойке. Очередь в туалет.

- Джеки.

Вздыхает. По-хозяйски гладит меня по колену. Смешно.

- Да, дарлинг?

- Прекрати! Терпеть не могу, когда ты меня так называешь.

- Да? Это слишком старомодно для тебя? Тебе подавай язык гениев – язык ICQ? – насмешливо.

Качает головой.

- Поехали все-таки в «Ферма-дэнс», а?

Не произнося ни слова, вылезаю из машины. На мгновение прикрыв веки, глубоко вдыхаю стылый воздух. Сквозь уже ставший привычным запах осенней прели отчетливо чувствую легкие морозные нотки. Предвестники скорой зимы. Ухожу. »

Ложь. И ничего более. Не могу я уйти от него так просто. Не могу!

- Что ты там долбишь? – недовольно бурчит Сержик, не поднимая головы с подушки. Проснулся все-таки. Голос хриплый. Невнятный. Сонный.

- Конкурсный рассказ, - хмурюсь, не отрывая взгляда от монитора. - Я же тебе говорила.

- О чем? – зевает.

- О конкурсе.

- Да нет. Рассказ о чем?

- О презрении, - пожимаю плечами.

- А почему не о любви? – усмехается. Мне кажется, или в его голосе действительно отчетливо слышна издевка? Оборачиваюсь через плечо. Сержик поднимается на локте и пристально смотрит мне в глаза. Будто пытается прочитать в них мои мысли.

Кривлю губы в нарочито высокомерной улыбке и, чеканя слова, отвечаю:

- Потому что не хочу писать о любви.

- А о презрении хочешь? – садится рядом и, прищурившись, вчитывается в строки на экране.

Пытаюсь сделать вид, что мне все равно, но на самом деле борюсь с желанием захлопнуть крышку ноутбука.

- Да, о презрении хочу. О лжи, о малодушии, о...

- Напиши обо мне, а?

- Тебе не понравится.

- Почему?

- Потому что про тебя я напишу всю правду без прикрас. И сказочного финала из серии «жили они долго и счастливо» не будет.

- Ты против сказочных финалов? – снова пристально смотрит мне в глаза. Даже не пытается скрыть недоумения.

- Нет, почему же? – пожимаю плечами. - Когда-нибудь я непременно напишу сказку...

- Сказку?

- Да, сказку, где я снова буду девочкой, взирающей на мир восторженными глазами... Где не будет голых пластиковых манекенов, фальшивых паспортов и той вульгарной комнаты, из окна которой кто-то когда-то вышел… полетать.

- Но меня в этой сказке уже не будет, да?

- Я не знаю, - малодушно вру. Конечно, его в ней не будет.

И он это понимает. Снова откидывается на подушку. Тянет меня за руку к себе.

- Иди ко мне.

*    *    *

Сижу на лавочке в метро и делаю вид, что с интересом изучаю мозаичное панно напротив.

Что я тут делаю? Сержик опаздывает почти на сорок минут. Зачем я по-прежнему здесь? Нелепость какая-то! Гордость, где ты? Ау!

На меня даже люди уже косо смотрят… Лихорадочно озираюсь по сторонам, пытаясь найти опровержение этому. И не нахожу. Наоборот, снова ловлю на себе до омерзения сочувственный взгляд стоящего у мраморной колонны мужчины. Позор!

Снова смотрю на часы. С момента последнего звонка Сержика прошло ровно четырнадцать минут.

- Всё! Еще минута – и ухожу. Хватит! – яростно бурчу себе под нос и кидаю отчаянный взгляд в сторону эскалатора.

На соседней скамейке сидит молодой человек. Нервно крутит в руках длинную алую розу и раздраженно поглядывает на часы. Мой товарищ по несчастью. Впрочем, вряд ли у него все так же запущено, как у меня.

- Черт побери! – решительно поднимаюсь со скамейки. – Хватит!

Как назло именно в этот момент с эскалатора сходит Сержик. Оживленно обсуждает что-то с идущим рядом парнем и даже не смотрит в мою сторону. Будто то, что я его жду без малого сорок минут, не имеет для него никакого значения. Так оно и есть. Ему наплевать, он уверен, что я дождусь.

В поле зрения вновь попадает молодой человек на соседней лавочке и роза, которую он продолжает крутить в руках. Я цветов не заслужила… Какие уж тут цветы, если презрение – единственное чем могу быть одарена.

Резко разворачиваюсь и, свернув за колонну, останавливаюсь у края почти пустынной платформы.  

С надеждой всматриваюсь в отблески света в глубине темного тоннеля. Еще несколько секунд и из него покажется поезд. И я уеду, так и не встретившись с Сержиком, так и не высказав ему в лицо свое негодование. Зачем?

- И куда это ты собралась? – раздается над ухом насмешливый голос Сержика.

Медленно оборачиваюсь. Молчу, мрачно глядя в озерно-зеленые глаза.

- Джеки, зайка! – театрально разводит руками Сержик. – Ну извини, сам не знал, что все так затянется.

- Где ты был?

- В «Связном», - неохотно пожимает плечами.

Подозрительно прищурившись, смотрю сперва на Сержика, а затем на его спутника.

- Опять левый кредит оформлял, - не спрашиваю, а констатирую факт. Какой смысл задавать вопросы, если ответ заведомо известен.

- Ну да. На Майка, - равнодушно пожимает плечами.

- Ясно, - кидаю неприязненный взгляд на второго парня и тут же отворачиваюсь.

- Ладно. Счастливо оставаться.

- Ну чего ты опять, а? Я же извинился! – Удерживает меня, больно схватив за локоть.

- Ты и контракт уже подписал, а все с этими кредитами завязать не можешь!

- А чего ты хотела? Мне бабки нужны. И между прочим, именно ты виновата, что подписание контракта так затянулось!

- Я? – недоумевающе вскидываю брови. – Я-то тут причем?

- Притом, что если бы ты не кочевряжилась, а переводила мне письма и составляла все эти – как ты их назвала? Маркетинговые анализы? – не когда тебе вздумается, а вовремя, подписание контракта не тянулось бы так долго и у меня уже были бы деньги на руках.

- А я вообще не обязана тебе ничего переводить и составлять! Заруби это себе на носу. А сейчас прощай!

- Постой! Пошли в машину поговорим.

- Вот еще. Все, что надо я уже услышала. Хватит с меня разговоров.

Пытаюсь рывком высвободить локоть из цепкой хватки Сержика. Бесполезно. Он будто бы не замечает. И демонстрируя мне и окружающим, что как он сказал, так и будет, решительно тащит меня в сторону эскалатора. Лишь на мгновение оборачивается через плечо, кидает приятелю краткое «На созвоне» и, еще крепче стиснув мой локоть, цедит сквозь зубы:

- Даже и не думай сопротивляться.

Снова ловлю на себе сочувственный взгляд того самого стоящего неподалеку мужчины и содрогаюсь от унижения и стыда. Как же жалко я, наверное, выгляжу в этот момент со стороны. До чего я докатилась…

- Отпусти, - растянув губы в нарочито бесстрастной улыбке, призванной продемонстрировать окружающим, что у меня все отлично и ни в чьем сочувствии я не нуждаюсь. – Давай обойдемся без публичных сцен. Я сама пойду.

*     *    *

Сижу на диване, вытянув ноги на табуретку. Пяткам жестко и неудобно. Жую чипсы – жутко соленые, с беконом. Заедаю мармеладными конфетами – приторно сладкими. Очень хочется пить. Лимонаду или, наверное, даже темного пива… Пишу рассказ для конкурса… История банальная, но, главное, не слишком жизнерадостная. Точно знаю, что в конце все непременно будет хорошо. Но как?

Ничего не получается. Вообще ничего в последнее время не получается, ни рассказ этот дурацкий, ни… ничего. И, наверное, давно пора завязывать с бумагомарательством. Пора прекращать выливать на читателей весь этот бессвязный бред обо всем сразу и в то же время ни о чем.

Засовываю в рот очередную конфету, бросаю на покрывало раздражающе шуршащий фантик. Окидываю взглядом свинство, которое сама же и учинила, и не хочу ничего выкидывать.

Нет, хочу! Хочу выкинуть из мыслей этого мужчину. Не мужчину, а мальчика… Никчемного, смазливого воришку на красной спортивной машине. Мальчишку, в кармане у которого впритирку лежат последняя модель «Айфона», несколько фальшивых паспортов и ключи от съемной комнаты с засаленными вульгарно-красными обоями на стенах… Комнаты, из окна которой кто-то когда-то вышел полетать…

*    *    *

Бреду домой. Холодно. Мерзко. Промозглый ветер, приправленный ледяной изморосью, бьет в лицо, треплет волосы. Взлохмаченные длинные пряди то и дело прилипают к накрашенным губам. Конец октября, а, кажется, будто уже давно зима… Ненавижу зиму…

Снег лежит поверх газонов, как осевшая мыльная пена. Из-под неровного белого полотна выглядывают заиндевевшие травинки, все еще сохранившие остатки прежней зелени. Черными лентами тянутся асфальтированные дорожки. Скользко.

Прячу подбородок в куцем шарфике. Модном, но совершенно не греющем. А в мыслях только Сержик. Пытаюсь придумать правильные слова, чтобы прекратить эти странные и унизительные отношения. Стыдно… не перед кем-то, а перед самой собой. И сочиненные для разговора фразы с каждым моим шагом становятся все замудреней и лживей.

Дойдя до подъезда, уже и сама с трудом понимаю, что же они должны до него донести. Знаю, что вряд ли решусь произнести все это вслух, глядя ему в глаза. Позвонить и выпалить на одном дыхании скопившийся в голове сумбур мыслей? Не получится… Сама запутаюсь в собственных же витиеватостях и сравнениях. И голос непременно дрогнет. Я это почувствую и собьюсь. Неловко замолчу, пытаясь унять сердцебиение…

Написать СМСкой? Глупо… В «контакте»? Неплохая мысль… Только ведь завтра непременно придется столкнуться с Сержиком нос к носу в узком проходе между ресепшеном и кожаным диваном.

Не знаю как поступить… Совсем не знаю. А я ведь взрослая, умная, даже красивая и уверенная в себе женщина… и боюсь. Панически боюсь… чего-то. Разве этого я добивалась, сделав опрометчивый шаг ему навстречу? Стыдно… и унизительно.

Истошно громко пищит домофон. Тяну на себя тяжелую металлическую дверь. Слышу шаги за спиной. Уверенные, быстрые… Конечно, погода не располагает к неспешным вечерним прогулкам… Скривив губы в вежливой улыбке оборачиваюсь.

- Привет. – На меня смотрят пронзительные озерно-зеленые глаза с озорными смешинками…

- Ты? – от изумления голос звучит хрипло и даже немного грубо. Невольно отпускаю дверь, и та с металлическим грохотом захлопывается.

Прищуриваюсь, пытаясь разглядеть скрытый контекст в блуждающей на губах Сержика подозрительно мягкой улыбке. Молчу. Жду. Сама не знаю чего.

Он тоже не спешит прерывать повисшее между нами молчание. Но взгляд ласкает, обволакивает, заставляет сердце сбиваться с привычного ритма – то замирать, то гулко и часто колотиться в груди... в висках… в горле… Внизу живота стягивается тугой узел. Болезненный. Ноющий. Требующий… 

Не произнося ни слова, Сержик осторожно касается кончиками пальцев моей щеки. Облизывает губы и мучительно медленно склоняется надо мной. Несмотря на стылый ветер и промозглость, меня бросает в жар от его едва ощутимого прикосновения.

Самообладание? Что это?

Безвольно пячусь назад, но пути отступления отрезаны захлопнувшейся дверью. Упираюсь спиной в холодную стальную твердь. Дышу. Прерывисто. Часто. Превозмогая дрожь.

Его лицо все ближе. Взгляд манит. Зачаровывает. Дразнит…

Дышу… Неровно… Лихорадочно…

Стон… Мой?  

- Пригласишь? – шепчет Сержик, слегка прикусывая мочку моего уха. Его жаркое дыхание обжигает шею, леденит кровь, дурманит мысли…

- Нет. – Голос жалкий. Надломленный. Почти беззвучный… Мой ли?

- Почему?

- Потому…

- Это не ответ.

- Ответ. Что тебе надо на этот раз?

- Ты!

- А я думала, мой паспорт… - вкладываю в эти слова всю иронию и даже сарказм, на которые только способна. И действительно голос звучит уже вовсе не безвольно. Будто со стороны слышу в нем металлические нотки. Неужели я сумела? Смогла противостоять натиску этого мужчины? Не поддалась… Не верю! Или все-таки…

- Ну и дура же ты!  

- Счастливо оставаться!

Собираю остатки воли в кулак и с силой отталкиваю Сержика от себя. Наполняю взгляд презрением. Осознанно и искренне. Не играю роль, а на самом деле презираю! Презираю всеми фибрами души! И панически боюсь, что он вдруг заставит это чувство пошатнуться…

Разворачиваюсь к замку домофона. Чуть подрагивающими от напряжения пальцами тянусь к кнопкам. Цифры? Не помню…

- Ты понимаешь, что если я уйду, то навсегда? Понимаешь? - Голос звучит глухо. Надломлено, но в то же время, выдавая несокрушимую уверенность Сержика в собственной власти надо мной.

Неохотно оглядываюсь через плечо и, скривив губы в ехидной улыбке, нараспев произношу первое, что приходит на ум… Есенинские строки.  

- Ах, какая смешная потеря. Много в жизни смешных потерь…

- Стыдно мне, что в меня ты не верила. Горько мне, что не веришь теперь…

С трудом верю, что слышу это от Сержика. Как случилось, что этот малограмотный бездельник вдруг начал цитировать Есенина? Впрочем, какое это теперь имеет значение… 

- Молодец, горжусь твоими поэтическими познаниями! - снова поворачиваюсь к домофону. Пытаюсь вспомнить код.

- Постой. – Как странно звучит его голос. Хрипло и будто бы даже надломлено. - Ответь мне на один последний вопрос. Пожалуйста.

- Ну? – выжидательно смотрю на Сержика. Стараюсь найти разумное объяснение непривычной обреченности в его взгляде.

- Я прочитал твой рассказ. Тот недописанный. Скажи мне, что было дальше – после того, как Джеки ушла?

Странный вопрос. Не хочу знать, что за ним кроется. Не хочу! И точка.

- Что было дальше? - кривлю губы в невеселой улыбке. – Дальше… А дальше была зима…

Ухожу.