Весенние радости

Что странно в людях? Да хотя бы то, что субботники они устраивают в пятницу. Первые теплые дни, солнце печет, температура за окном поднимается выше двадцати. А котельные работают. Трубы гудят, разделяя мое возмущение. Откроешь окно - душно. Закроешь - снова. Люди за окном работают, собирая в мешки прошлогодние листья. Ах, как бы мне хотелось в этот мешок. Потеряться, раствориться в куче мусора и никогда, никогда не возвращаться в обыденную жизнь!

Однако я потихоньку собираю вентилятор, а он лежит на моей кровати и смотрит сериал. Иногда я сажусь рядом, курим.

Виды в эти моменты мне открываются прелестные. Его алые губы на миг скрывает белесый дым. Еще мгновение - губы трубочкой. Глаза томно прикрыты. И хочется, хочется целовать их до бесконечности, что бы вокруг не происходило! Пусть горят дома, пусть ветром срывает крыши, пусть, наконец, все передохнут! А я... Я даже не замечу. Я буду прикасаться к ним снова и снова, закрывая глаза.

Но этого не было. Пол года я засыпаю в мечтах. Пол года я страдаю, смотря на его губы. И эта мука невыносима.

Сегодня мы не выходим из дому. За окном пятничный субботник, а нам так лень работать! Мне нравится такой расклад. Иногда я могу лечь рядом с ним, будто бы ненароком коснуться его плеча или колена. Вдохнуть запах.

Я знаю этот запах с малых лет. У него дома пахнет так же, как пахло пятнадцать лет назад. И не понятно: то ли он пахнет домом, то ли дом им. Да это и не важно. Аромат его сильных плеч настолько въелся в мое сердце, что все эти годы я дрожу от него, как в первый раз.

А весна все играет. Странные у нее игрушки: человеческие чувства, гормоны. И у него гормоны. Он все время говорит о своих желаниях, страстях, о девушках, которые ему нравится. Больно слышать. Утешает лишь одно: за последний год у него был только я.

Чурбан. Почему он до сих пор не осознал, кто он на самом деле? Почему я все время должен прятать его в ночи, чтобы он, наконец, раскрылся? Что с ним не так? Или, может, со мной...

Я нерешителен. Я выжидаю подходящей обстановки, а она все не настает.

В баню ходим. Мне можно гордиться своей силой воли. Я осматриваю каждую клеточку его тела и мужественно сдерживаю эрекцию. Но, чувствую, предел близок.

Он поставил на паузу сериал. Открыв окно, он свесился вниз, закурил. То, что предстало моему взору было душераздирающе-прекрасно. Господи, дай сил!

Не дал, жадный. А может и хорошо, что жадный. Я подошел к нему сзади:

- Что интересного?

Невольно, но с огромным удовольствием, моя рука легла ему на попу. Казалось, я на минуту потерял сознание!

- Скучно, как обычно, - небрежно ответил мне он, не подав никакого знака на мое нахальство.

Мои пальцы сжались, а я закрыл глаза, отдаваясь этой волшебной неге.

- Пойду домой, поем.

Счастье длилось недолго. И в этом никого нельзя винить.

*          *          *

Все мы уходим. Дворами, закоулками, трущобами. Нет, мы никогда не уходим открыто. Мы всегда стремимся удрать потихоньку, незаметно. Ибо нам стыдно.

Но где бы мы были, не будь на свете этих дворов? Куда бы мы пошли, если бы все вокруг было прозрачно и чисто? Горький мир. Аж горло дерет.

А может, это не мир, а дым? Может, это не суровая реальность комкает мое горло, а третья подряд сигарета? Может это повисшая в небе звезда шепчет мне в ухо все эти ереси? Может... Может это весна?

Да, несомненно. Это - весна. И обратной дороги нет.