04 Гермафродит. Роман. Глава 15. Тематика: Секс роман

Ночь.

Охота стартовала под аккомпанемент вспышек, раскатывающихся после хлопка, взрывов, трепыхания воспламенённых тентов, улетающих ввысь, и молчанья Фавор над непокорным Георгом.

На Южном Рынке что-то горело. Хорошо так пылало, неслабо.

Закономерна безжизненность континента Морская Звезда в последнюю эпоху. Лишь самая устойчивая дикая флора, мхи, лишайники и цветы метаморфозы выдержат техногенную катастрофу, подобную буйству пламени на Южном. Но в атмосфере, которую фауна не выдержит, полудроиды чихнут пару раз, посетовав на неприятный запах. Дроиды вовсе не обратят внимания, а метаморфозы возликуют: пришло их недолгое время.

Пожар наверняка развернулся в каком-нибудь складском шатре на задворках рынка. Полуфабрикаты пенковой мебели могли себя так повести: при локальном воспламенении взвиться на высоту пяти шатров и оттуда извергать клубящийся дым, настолько густой и чадный, что хаотичное пламя багрянцем едва-едва озаряло пустынные ряды. Удушливые клубы метались по рынку среди клочьев густого, тяжёлого, серого тумана, как заплутавший паникёр в толпе. Преисподняя.

Не так уж мало за прошедший год, как выяснилось, отчаянных и несведущих людей пересекли раму за разными прихотями и надобностями, приобретя одну на всех смерть.

На скалах и пустошах континента крюки виселиц попадались кое-где, велики расстояния, на Южном торчали повсеместно. Клонились, качались, кивали, скрипели... Баюкали мёртвые, обезвоженные тела.

Целились монады в энке или нет, но именно вокруг их танцпола стояли как лес.

Страшный, хищный лес, не знающий промаха, покачивал на вопросительно склонённых шеях своих жертв. Некому их снять.

Выгнутые дугой тела, подвешенные за любые части тела, руки, ноги, под ребро, сквозь глаз или оба глаза тонким крюком. Судорогой сведённые руки над головой, в стороны, вдоль тела... Виселицы ноют, стонут. Еле слышно – свежие, старые – громче, надсадней... Рухнет одна, и тело рассыпается на мелкие огоньки, чем дольше висело, тем больше кроваво-красных огоньков в бездымном, прощальном костре.

Сухопарый четырёхногий мужчина в рабочем фартуке уверенно цокал сквозь постапокалиптический пейзаж, задирал лицо к верхнему пламени, припадал к земле ладонью правой верхней руки, льняной перчаткой, в любых обстоятельствах сохраняющей чистоту.

Августейший Страж скорбел над висельниками, как дроид, и одновременно, как дроид, восхищался спонтанно возникшим антуражем. Подходит к задумке! К их долгожданной стычке. Он заподозрил бы Тропа в намеренном поджоге, но знал, что космический дракон, белый, абсолютный дракон предпочитает прямо противоположную обстановку.

В руке с перчаткой неожиданно раскрылся обоюдоострый меч, по размеру – двуручный.

Меч дискрет. Металл – невообразимо тонкая продольная штриховка чередующихся ледяных и горячих цветов.

Бархат и глянец горячих цветов сливались с мраком. Ледяные – источали негромкое, тревожное сияние. Так тонки слои, что для них невозможно находиться на фиксированных местах. Они разили и порождали друг друга с дроидской частотой.

Без замаха меч коротко свистнул и под комель рассёк сухостой ближайшей монады. Страж четырьмя руками поймал висельника, не позволив ему коснуться земли.

Невесомое, сухое тело, дроидская половина полудроида.

«Предположу, отчего они подвешенными не распадаются, но почему одежда мгновенно истлевает на них? Причём тут в принципе одежда? »

Меч-дискрет положенный вдоль тела, осторожно разрезал его вдоль, и дроиду предстала красота остановившихся потоков регенерации, но не только... На месте Огненного Круга, свежая, без черешка, очевидно полная влаги, светилась белая калла...

Едва Страж поднял её двумя пальцами, тело просыпалось сквозь его руки быстрым, печальным звездопадом.

Калла, зажатая стальными пальцами дроида смотрела ему в лицо, в продольные складки щёк, на скулы черепа... Освещала мертвенным сиянием круто сбегающую к переносице бровь и другую, удивлённо изогнутую. Демонический цветок смотрел со злобной насмешкой, как пойманный, но не смирившийся враг.

Монада имела нормальный аромат каллы: нарциссовый и фруктовый, но и он мерцал: то запах цветка, то горькой морской соли. Быстро, часто мерцал светом и запахом, как меч дискрет в дроидской руке, не убранный, а вот уже и вплотную приблизившийся к монаде...

Калла ударила побегом вниз, причём, целясь не в землю, а в стопу дроида...

Попала...

Побег дёрнулся... Дёрнулся сильней... Пробежал синусоидой дрожи к цветку и обмяк, разом потеряв упругость.

С гулким стальным хохотом автономный дроид произнёс:

– Не оно? Ошибка?.. Красотулечка, да ты ещё и притворяться умеешь?!

Растягивая последнее слово, дроид намотал лозу на руку, скомкал её и цветок следом - хрустящую, свежую монаду...

Монада заскрипела пронзительным стоном сухой виселицы. Скрип усилился до вопля. Упал до шёпота. Не пропустив ни одной интонации, прошёлся всем тембрами людских голосов... Перебрал все интонации...

Августейшего этим не проймёшь.

Птичье щёлканье, щебет... И затем странный, хриплый звук на необщем дроидском раздался из кулака, выкрик и выдох...

После них кулак неспешно разжался. На суховатой стальной наковальне ладони дроида лежал кристаллик соли рядом с каплей воды такого же размера.

Лицо автономного выразило живой интерес, даже некоторую неуверенность.

Дроид аккуратно их совместил... Победила вода. Соль пропала.

– На глубине, на дне морском, значит, вас нет, – пробормотал дроид, – как таковых... Поистине море – коромысло: море минусов, но море и плюсов! С ним шиш поспешишь! Оно само кого хочешь возьмёт, даже тебя, красотулечка...

Отвлёкся, время!

– Троп!

По неуловимому наклону оси Юлы Августейший засёк приближение дракона, по отклику азимута, указующего путь. А куда, если не на их гигантомахию, Тропосу направляться в этот день и час?

Появление Тропа на Южном Рынке с первых секунд как прожектором высветило факт: Георг – предлог. Дракон и Страж сговорились отвести душу. Но они не были бы автономными, игровыми дроидами, позабудь хоть на мгновение сопутствующую цель. Таких целей оба могли преследовать десятки и сотни. Где бы он там ни находился в глубине, в дымом и туманом окутанных недрах, они каждым маневром отсекали Георга от рамы рынка.

Куражились, множили самоподобия, прятались, атаковали. Рушили виселицы, не сговариваясь и с наслаждением. Пока что их иллюзорные копии переживали столкновения. Прелюдия, разминка. Выбор музыки, под которую...

Выбор звукового сопровождения на самом деле имел место и служил запутыванию, дезориентации противника.

Страж формы не менял. Его стрекозиные зудящие крылья заставляли биться в припадке марево, заполонившее ряды. Человек не выдержал бы минуты. Вибрация крыльев дискрет взвивалась на верхних тонах, взвизгивала, умножала громкость, обрывалась и возникала отражённой сразу с четырёх сторон.

Крадётся... Меч сокрыт. Две руки Стража перекрещены на груди, указательные пальцы – вверх, это антенны. Он – летучая мышь. Приёмник эхолокации – нижняя пара рук, кисти которых вращаются как в шарнирных суставах, то на уровне ушей, то на уровне колен, становясь неестественно длинными.

Взвизг!

Меч дискрет рассекает шатёр и виселицу...

Шипение дракона встречной торпедой ударяет за угол ряда, где врага уже нет...

Взвизг!..

Целясь в затылок, меч летит на дракона из клубов дымного, горящего полога над рынком...

Белый кувырок, крендель света... Увернулся.

Лязг зубов!..

Столб огня извергается снизу вертикально, как из жерла вулкана, в насмешку! Троп знает, что там гаера нет, а иначе тот получил бы щедрый дар – топ огня абсолютного дракона!

«Не жадничает, гы-ха-ха!.. »

Время экономить, время блюсти выгоды осталось за рамой Южного.

Четыре руки аплодируют, непонятно откуда, с четырёх сторон!

Это Тропос пока шутит, это он развлекается.

В какой же видимой форме он развлекается? В похожей и непохожей на себя...

Гелиотропу дракон наврал, человеческую форму не принял. Коваль употребил эвфемизм «двуногие», подразумевая людей, Тропос и сделался двуног! Две огромные передние драконьи лапы он сделал копытными. На теле змеи – торс зубра.

Он, то мчался, грохоча копытами, кольца хвоста воздев скорпионьим хвостом, то полз с бесшумной стремительностью гигантского змея.

Копыта подтянуты к груди, пружинные, готовые ударить. Голова склонена. Полумесяц рогов широк и остр. Пар из ноздрей.

Что-то орлиное неизменно сохранялось в облике зубра.

Драконьи крылья на хребте сложены. Они возносят Тропа стремительно и бесшумно.

Великолепная химера.

Его музыкальное сопровождение было не суть его...

Ритмичными ударами хвоста Тропос запустил сложную звуковую волну, достигшую скрытой механики танцпола... Словно кто-то ступил на него и музыка включилась.

Музыка шель-да-да охватила Южный, искажаясь, запутываясь при всяком драконьем вираже, оставляя иллюзию его присутствия, маскируя его действительное наличие...

Как дроид 2-1 в Туманном Море Троп присвоил пространство.

Это было нечестно, да, и что? Страж должен остановиться и крикнуть, стой-ка, это не по правилам? Тропос так сразу устыдится, так резко передумает!..

Последнее, что совершил августейший Страж при беспрецедентном скоплении дроидов: победил Тропа как турнирного, ездового дракона! Он – Тропа, он – самого Тропоса. Не кого-то другого – Тропоса! Долго же пришлось ждать, чтобы сквитаться.

Страж знал, если что великого дракона интересует, помимо игры в кошки-мышки под океанским покровом, это – красавицы Закрытого Семейства.

Все драконы самонадеянны до невменяемости, и Троп не исключение. Он вполне способен решить, что укротит всепроницающую хитрость дроидов желания не хуже Августейшего.

«Хотя он, космический бродяжка, подводный разбойник, ни черта, совсем ни черта про них не знает: что такое – скорость, что такое работа на опережение... »

Не знал и не нуждался. Троп всегда выезжал на том, что беспредельно велик, спешить ему некуда.

Вжик!..

«Снова! Ну, куда он смотрит?! Он знает, что я здесь, и не считает нужным ускориться! Знает, куда примерно я полечу, но не считает нужным заблаговременно оказаться там! Чего он ждёт? Неужели переговоров? Приглашения? Тайной связи с дроидом желания? С несколькими королевами моими?.. Полагает, я уступлю?! Ха-ха-ха!.. Что ли в угол загнать, поймать меня надеется?! Путь прекратит на лету! Пусть восходит на мой трон и узнает, что называется каждодневным, ежесекундным трудом! Никаких прогулочек!.. Это ему не на околоземной орбите кувыркаться, не гнездо из краденого вить! Эх, оседлать бы его, Тропоса! Перекрутить связующую горловую орбиту, чем клекочет! Прокатил бы меня! Дал выкуп в своём Лунном Гнезде!.. »

Страж вилял, отступал. Ему хотелось зажать уши. Шель-да-да кувыркался как дракон, прятал Тропа, изображал его...

«Надо, какой навязчивый мотив! »

Но мотив стал отдаляться...

«Тишина... Хуже музычки».

Она и Стража, созданного пугать, заставила поёжиться.

Треск горящих рыночных небес гулял под вой пламени. Искры и огонь померкли, сажа летела хлопьями.

Страж встал на четыре широко расставленные копыта, приглушил зудящие крылья. Прислушался так: кисти рук тыльными сторонами соединены. Вторая пара – молитвенно, домиком. Этим способом он мог спрятаться, если Троп не в форме беспредельного дракона и смотрит не через Юлу.

Мог, да не смог.

Удар копыт химеры перевернул под ногами Стража обсидиановую плиту. Отбросил его, очертившего вслепую полный круг мечом.

Меч дискрет рассек виселицы на три ряда в каждую сторону.

Мимо! Мимо Тропоса.

Полумесяц рогов поддел его при следующем ударе копыт, поймал...

Швырнул с рога на рог...

Дракон рычал, ревел, подготавливая в горле клёкот. В полный голос обвинить, приговорить и рассмеяться!

Почувствовать, как клык входит в сердечник с тихим биением и оттуда, закручивая, начинает отнимать Стража из бытия... Забирать полные системы орбит, уравновешенные, слаженные как созвездия, в полноте их активных функций, на пике сенсорных возможностей, чуткие, чувственные, безоружные... Уже мнилось дракону, как автономный джемом одновременно сбитых азимутов стекает на язык по клыку... Как дроиды Закрытого Семейства жемчужным хороводом стекают вослед... Достаются Тропосу... Принадлежат Тропосу... Становятся его частью... И...

– Да-фррр!.. Да-фррр-ах!.. Да! Да! Да!..

Внезапно дракон пропал.

Настолько внезапно, что Страж приземлился на четыре ноги жёстко, словно лишённый крыльев. Вокруг – порушенная пустыня. За дальними шатрами – тяжёлое гарцевание.

И будто... – разговор...

Страж метнулся в противоположную строну, встряхнуться, оценить ущерб. Невелик.

«Живым нацелился проглотить, угу... Ничего не хотел потерять. Я его понимаю!.. »

Тишина...

Что остаётся? Реально бегство?

Страж крался в сторону погрезившейся аномалии.

На сто процентов уверенный, что Тропоса отвлекла какая-то монада, поймавшая очередную жертву, или посетитель рынка. Плохо, очень плохо, если они не заметили человека, прилетевшего на Южный через шатёр.

«В такой-то пожар... ».

Свет.

«Наверняка из шатра. Пирамидка, конус неотторжимости мира... »

Свет погас.

«Ну, точно. Человек улетел, выручил меня, ха-ха, чего только не бывает! »

Гарцевание тяжёлых копыт вернулось с мелодией шель заодно, сужая спираль вокруг Стража.

Тропос, химера в клубах дыма, уже виден: то показывается, то пропадает.

«С ним человек?! »

Закутанный человек танцует с великим драконом, как его собственный азимут, как ось Юлы притягивает, раскручивает химеру крылатого зубро-змея... Кто из них кого вёл в танце, кто кого не отпускал?..

«Человек?! Неужели человек?! Как же трудно жить вслепую! Как неудобно, когда нет возможности отстраниться и взглянуть!.. Дракон вышел за все допустимые границы, он обезумел? Человеку здесь находиться нельзя! »

Впиваясь взглядом в закутанную фигуру, пытаясь хоть как-то распознать её сущность, Страж топтался на месте. Растерянный. Сложно всерьёз допустить, что Троп нарушитель такой марки...

Фырканье дракона раздалось над самым ухом вместе с драконьим ругательством:

– Фрик-хот!.. Фрррах, да и чёрт с вами, к тому, в конце концов, и шло! Чао, королева! Ваш танец, дарю! Забирай плешивого гада!

Топот грохнулся меточной каплей об землю, вытянулся и сорвался прочь. Канул в дымных рядах.

Танцующая фигурка взмахнула «козой» сложенных пальцев, очертив в воздухе насмешливый и благопожелательный знак дракону на прощанье. Рассмеялась, закружилась... Отбросила покрывало.

Настал ясный нескончаемый летний полдень.

Погасли все пожары.

Ушли все туманы.

Фортуна из-под лёгких вуалей смотрела на возлюбленного.

Страж пошатнулся и тихо, хрипло проговорил, моментально поняв единственно возможный расклад её спасения, её фортуны, её судьбы, за все прошедшие года:

– До конца своих дней, Троп... До последнего азимута я твой должник. Я твой слуга.