Праведная борьба с похотью

Фэндом: Сказка о звёздном мальчике

Основные персонажи: Звезда (мальчик с неба), Эля (крестьянская девочка)

Пейринг или персонажи: Звезда/Эля

Рейтинг: R

Жанры: Гет, Романтика, Флафф, Психология, Философия, Пародия, Стёб

Размер: Мини, 13 страниц

Кол-во частей: 2

Статус: закончен

Описание:

Звезда с отрочества очень придирчиво относился к Эле.

Когда дети подросли - стало ещё сложнее.

***

Часть 1

— Уснул? — спросила женщина, забирая у Эли своего малыша, которого оставляла понянчиться.

— Уснул, — шепнула-пропела Эля.

— Ты с такой нежностью смотришь на ребёнка, — сказал наблюдавший за этой сценой Звезда, когда женщина отошла подальше.

— Так он ведь такой милый, — пожала плечами Эля, смотря влюблённым взглядом вслед удаляющейся с ребёнком женщине.

— Но ты… просто светишься от… нежности к нему.

Эля вздохнула и перевела внимание на Звезду.

— Даже если и так. Почему бы и нет?

— Почему-почему, — проворчал Звезда. — Не понимаю, как можно с такой симпатией относиться к детям.

— Не понимаешь? Но раньше ты и сам играл с маленькими.

— Раньше… я был мал и глуп.

— А что глупого в любви к малышам?

— А то ты не знаешь.

— Впервые слышу о таком.

— Да неужели?

Не поверю, что ты не знаешь, что дети появляются на свет в результате греха.

— Какого ещё греха?

— Мерзкого соития родителей.

— Звезда… как ты можешь так говорить о родителях?

— А что — разве это неправда?

Разве они не занимаются соитием?

— Ну и что? Даже если занимаются — что с того?

— То, что природа могла бы найти менее омерзительный способ делать людей, если уж ей так надо.

— Чепуха какая-то. Нет тут ничего мерзкого.

И вообще. Люди так много трудятся, так сильно устают.

Им просто необходима какая-то радость в жизни.

— И греховные радости тоже?

— Что греховного в нежности и ласке?

— То, что с соитием связана постыдная непреодолимая похоть.

Люди не просто любятся, а по велению похоти.

Ломающей волю человека, заставляющей его терять человеческий облик.

И думать только об одном, забывая духовные устремления.

— Звезда, ты преувеличиваешь.

Всё не так уж и мрачно.

— Я так и знал, что ты не поймёшь меня.

Ты истинное дитя природы.

И воспринимаешь всё природное как данность.

Всё природное кажется тебе правильным, естественным и невинным.

И поэтому ты просто не способна понять то, о чём я говорю.

— Я тебя поняла.

Ты почему-то решил, что любовь мешает духовности.

Но что мешает совместить одно с другим?

Можно любить и звёзды, и человека.

— Человек должен быть выше похоти.

И должен сам управлять собой.

— Ну так и будь. Какие проблемы-то?

— Проблема в том, что зачастую люди не могут пересилить свои желания.

И идут на поводу у своих желаний.

— Но в этом ведь не желания виноваты.

— И они тоже.

— Послушай, Звезда, а ты можешь пересилить своё желание дышать?

— Нет.

— И это сильно тебя угнетает?

Заставляет страдать, что ты не властен над желанием дышать?

— Я понял, к чему ты клонишь.

Ты хочешь сказать, что человек не должен переживать из-за того, что его воле не все желания подвластны.

— Вроде того.

Ну как, тебе полегчало?

— Я по-прежнему считаю, что человек должен быть выше страстей.

— И не заводить детей?

— А хоть бы и так.

— Но тогда людей не станет.

— Может, это и к лучшему?

— Что же в этом хорошего?

— Как знать.

— Кто же тогда оценит красоту природы и неба?

Кто вознесёт хвалу природе?

— Природа прекрасно может обойтись без этого.

— Но без людей не станет музыки.

— Останется музыка леса, ветра, ручьёв.

— Вот — ты чуток к красоте, но почему-то стесняешься этого.

— Замолчи.

И никогда больше не говори так.

— Почему?

— Не твоё дело.

Эля пожала плечами.

— Красота — это уловка недобрых сил, — не выдержав, добавил Звезда.

Он давно выстрадал эти мысли, и ему требовалось хоть с кем-то ими поделиться. —

— Красота толкает человека к греху.

— Это не так.

Красота делает человека добрее и счастливее.

— Но главное — что она толкает его к греху.

— К какому ещё греху?

— Показал бы я тебе, к какому, но это было бы грехом.

— Приведи хоть один пример, что именно красота толкает к греху.

— Легко… Хотя что я с тобой разговариваю вообще.

— В самом деле — и что это ты со мной разговариваешь, если я такая глупая?

— Ну как ты не понимаешь… Ладно, попробую объяснить.

Красота толкает человека к соитию, заставляет жаждать его. Теперь понимаешь?

А это и есть грех.

— Это ты считаешь, что это грех.

А на самом деле греха в этом нет.

— Значит, нет?

— Конечно нет.

«А если бы я тебя сейчас поцеловал — в этом тоже не было бы греха? » — очень хотелось спросить Звезде.

Ему мучительно хотелось поцеловать Элю.

Её свежие губы.

Потрогать их языком.

Прижать к себе её тонкий сильный стан.

Тем более после этого разговора, которого он и хотел, и боялся.

Её фразы обжигали его, он боялся потерять из-за них самоконтроль и схватить девушку.

Но он побоялся спросить.

Стесняясь своих желаний.

Боясь, что Эля оттолкнёт его.

Или испугается и обидится.

Или проявит отвращение к нему.

Или наоборот — поведёт себя распущенно.

С неё-то станется с её взглядами и полным непониманием сути греха.

И тогда уже она станет ему отвратительна.

Он не переживёт, если она примет его поцелуй.

И если она его отвергнет — тоже не переживёт.

Так что он заставил себя не произносить вопрос.

Боясь, что Эля ответит, что его поцелуй не грех.

И боясь последствий такого ответа.

Вместо этого он обречённо спросил другое:

— Значит, ты тоже собираешься… рожать детей?

Этого он боялся больше всего.

Что его Эля не просто будет грешить, но ещё и с кем-то другим.

— Ну, а кому же их рожать, если не женщинам.

Не мужчинам же.

— Я спросил конкретно о тебе.

Ты тоже?

— Почему бы и нет.

Раз я девочка — значит, тоже буду рожать.

Сначала я выйду замуж. А потом буду рожать.

— Значит, ты всё же собралась грешить.

— Разве грешно дать жизнь человеку?

Сказано: плодитесь и размножайтесь.

— Ага. И наслаждайтесь.

Но грех именно в том, что это слишком приятно.

— Это рожать-то приятно?

По-твоему, наши роженицы иногда так кричат от удовольствия?

— Нет, я не о родах. А наслаждении при зачатии.

— По твоей логике — если что-то приятно, то это грех.

А если неприятно — значит, наоборот?

— Может быть.

— А тебе не кажется, что боль при родах полностью искупает наслаждение при зачатии?

— Разве что немного.

Эх, Эля-Эля.

Мне так жаль, что ты подвержена неправильным мыслям.

И что ты не восприимчива к истине.

Я считал тебя более духовной…

Точнее, я надеялся, что мы сможешь понимать меня и сможешь составить мне компанию в моих духовных поисках.

Хотя… может, ты просто сама не знаешь о чём говоришь?

Может, ты не знаешь, как происходит соитие?

У меня такое впечатление, что ты не всё знаешь.

Может, ты думаешь, что дети появятся от того, что муж тебя только поцелует?

— А разве нет?

— Боже. Ты в самом деле просто не всё знаешь.

Эля, Элечка, чтобы у тебя появились дети… как бы тебе сказать… муж должен будет засунуть в тебя свой отросток.

В то отверстие, из которого потом появится ребёнок.

— Даже если и так — что с того?

— Как что? Ты совсем групая.

Или у тебя напрочь отсутствие воображение.

Эля, ты только представь — муж сначала еле-еле запихает свой отросток в тебя.

Ведь это отверстие такое узенькое, такое маленькое у девушки.

А потом он будет много раз вытаскивать отросток и засовывать обратно, пока не изольёт в тебя своё семя.

Представила?

— А ты ничего не путаешь?

— Нет! Теперь ты поняла, как это отвратительно?

— Да почему ты считаешь это отвратительным?

— Неужели тебя не ужасает, что муж будет такое с тобой делать?

— А почему это должно меня ужасать?

— Потому что это грязно.

— Почему сразу грязно? А бани на что?

— Да причём тут бани?

Я не о телесной грязи.

А о том, что это мерзко. Это греховно.

— Звезда, матери у нас учат дочек, что уступка желаниям мужа даёт мужчине желание жить, силы работать.

Производить еду, чтобы дети не погибли от голода.

Или сражаться, защищая свой дом и свой народ, свою страну.

Желание создавать красоту.

И наверняка матери имели в виду и желание мужа иметь такие соития с женой.

— Это не умаляет мерзости соития.

— А мне кажется, что ты слишком увлекся проповедями.

— Зато ты совсем их мимо пропустила, да?

— Моя проповедь — природа.

Я думаю, что Бог не против соития.

Это же он создал людей такими.

И он же сделал таким создание детей.

Значит, в этом не может быть греха.

Если бы Богу это не нравилось, то он создал бы людей иначе.

Например, сделал бы так, чтобы дети без этого появлялись?

— Без этого? Как, например?

— Например, вырастали бы в цветах.

— А у цветов и так есть дети — семена и плоды.

— Кстати, да.

А люди тоже в этом похожи на цветы.

— Значит, ты согласишься даже на соитие с мужем.

— Соглашусь. Ради детей и радости мужа — запросто.

— Но он будет делать это с тобой часто.

Очень часто.

Может быть, много раз в день.

— Ну и что? Пусть.

— Повезёт же какому-то крестьянину…

А может быть тебя возьмёт в жёны даже сеньор?

Да, запросто. Ты слишком хорошенькая.

Наверняка так и будет.

Если бы в наши края почаще наведывались сеньоры и если бы они увидели тебя не после работы в поле, а после того, как ты умылась, то наверняка давно уже разглядели бы твою красоту.

— Я не пойду замуж за сеньора.

— Почему?

— Потому что ты против совершения грехов.

— А в чём тут грех?

— В том, что я не люблю сеньора.

— Ну это пока.

Может, потом полюбишь.

— Вряд ли.

— Ты не можешь знать заранее.

— Могу. Потому что я уже люблю другого.

Звезде стало не хватать воздуха.

Все его надежды вмиг рассыпались.

«Она уже кого-то любит.

Я опоздал.

Опоздал спасти её от греха.

Или ещё есть шанс успеть?

Но как её спасти?

Может, попробовать притянуть её к себе чувственностью, если она так положительно к ней относится?

Это помогло бы выиграть время.

А потом можно было бы постепенно объяснить ей, что дух важнее…

И самому покаяться в грехе…»

— А если, — Звезда запнулся от волнения, — а если тебя поцелую Я — это ты тоже будешь считать грехом?

— Нет. Не буду.

— Ну у тебя и логика…

А ты понимаешь, на что ты толкаешь меня такими словами?

— На что?

— Поцеловать тебя.

Часть 2

Эля хотела что-то ответить, но не успела.

Звезда завладел её губами и убедился, что это очень приятно, как он и ожидал.

Но он не ожидал, что это намного приятнее, чем он предполагал.

Что поцелуй будет не только приятен его губам, но и вызовет такую бурю во всём теле.

И особенно в паху.

Он не мог остановиться, не мог отпустить девушку.

А ведь до поцелуя он собирался только слегка подразнить Элю.

Показать ей, что поцелуй с ним может быть ей приятен.

Чтобы она не успела согрешить с другим. С её возлюбленным.

А теперь он не прочь сделать так, чтобы она согрешила с ним.

По крайней мере это будет не так грешнО, как с другим.

Потому что… потому что он постарается отмолить и свой грех, и её.

И потому что… этого требует его плоть.

Он не знал, что она может быть такой требовательной.

И думал, что уже научился владеть собой и подавлять требования плоти.

Ради торжества духовного начала.

Но согрешить не довелось.

Когда он решительно сжал грудь девушки, Эля вдруг оттолкнула его.

Это было так неожиданно, что он отпрянул, из-за чего ей и удалось немного отодвинуться от него.

Неожиданно, потому что до этого момента она даже отвечала на его поцелуй, причём с большой охотой.

И дрожала так, что это не оставляло сомнений в том, что ей приятен его поцелуй и она тоже желает… того же, что и он.

— В чём дело? — прохрипел он.

— Не так… Не сейчас… — тяжело дыша, выговорила Эля.

— Ты всю жизнь мучаешь меня.

Провоцируешь меня.

— Я никогда тебя не провоцировала.

— Провоцировала.

— Чем? Как? Когда?

— Всем и всегда.

— Неправда!

— Правда.

То, как ты говоришь.

То, как ты ходишь.

— Как все говорю и хожу.

— Неееет… Ты как будто радуешься тому, что ты ходишь.

Тому, что ты такая красивая и грациозная.

А каково это видеть остальным?

Тем кто видит твою красоту, но не может к тебе прикоснуться?

И то, как ты смотришь на меня…

— Как я на тебя смотрю?

— Слишком… — он растерялся… — слишком по-доброму.

— Разве доброе отношение — это плохо?

— Ты так смотришь, как будто я тебе дорог.

Как будто ты не против, чтобы я к тебе прикоснулся.

Как будто гладишь меня своим взглядом.

— Ты здоров?

— Нет. Я не здоров.

И в этом виновата ты.

— Я не виновата. Ты сам.

— Нет. Если бы не ты — такого со мной не было бы.

— Я… могу тебе чем-нибудь помочь?

— Можешь… вылечи меня от этого наваждения.

— Как?

— Не отталкивай меня… Пожалуйста… Что бы я ни делал.

— Извини, но не могу.

Ты полез туда, куда не следует.

— Неужели? Ты же не считаешь это грехом.

— Не считаю. Но с любимым мужем.

— Ах да… с мужем.

Эля… а давай согрешим… но я потом обязательно отмолю наш грех.

Я сумею.

— Звезда, ты ведь такой умный.

А говоришь такую чепуху.

— Неважно, что я говорю.

Давай это сделаем.

Ради нашей дружбы.

— Ты же говорил, что это отвратительно.

— Я передумал.

Кажется, я ошибался. И это не так уж отвратительно.

И может быть даже наоборот.

— Звезда, что ты сейчас чувствуешь?

— Честно? Похоть.

— Только похоть?

— Ну ещё… нежность.

— А тебе не кажется, что твои чувства прекрасны?

— Прекрасны?.. Не знаю.

Может быть, даже и прекрасны. Ты права.

— Я согласна.

— На что?

— Выполнить твою просьбу.

— О, Элечка… Спасибо… Я обязательно потом всё отмолю…

— Договорились, — улыбнулась Эля.

Звезда поспешил воспользоваться согласием девушки.

И немедленно освободил её от одежды.

Боясь, что она передумает или опомнится, торопливо ощупал её тело, наспех обцеловал всё, что ему хотелось, но не стал терять на это много времени.

И сделал то, что совсем недавно называл самым отвратительным.

Он и сейчас считал, что он совершает нечто отвратительное из-за полной бездуховности.

И в то же время чувствовал, что это безмерно приятно.

Впрочем, он считал, что в этом тоже есть плюс.

Он должен знать, что это за явление и от чего он вообще-то собирается отказаться впредь.

Без чего собирается прожить жизнь.

И поэтому в этот раз он должен прочувствовать всё в полной мере.

Так как другого такого случая наверняка не будет.

Он не собирается впредь уступать своей похоти.

А пока он отдался ей.

И хотя его дух не соглашался разделить его восторг по поводу происходящего, его тело испытывало величайшее наслаждение.

Несмотря на отвращение к физической стороне действа, он не мог быть невнимательным к подружке.

И, насколько это было в его компетенции, постарался обращаться с её телом не слишком резко, несмотря на нетерпение, которое требовало думать только о себе.

Он не хотел причинять Эле боль.

Несмотря на то, что чувствовал обиду за то, что она имеет над ним такую власть и вызывает в нём такую похоть.

И за то, что она столько лет его мучила, хоть и не намеренно.

Ему хотелось одновременно и наказать её за причинённые неудобства, и в то же время как-то выразить ей благодарность за нынешнюю уступку.

Наслаждение, подаренное ею, было слишком большим — таким большим, что он не мог не чувствовать невольной благодарности.

В итоге его чувства смешались.

Досада, что он не смог побороть похоть в этот раз.

Злость на свою слабость.

Чувство вины за то, что согрешил, хотя искренне мечтал прожить без греха.

Сомнение, что сможет вернуть себе чувство чистоты.

И почему он в этот раз не устоял?

Наверное, это из-за того, что Эля сказала, что кого-то уже любит.

Он испугался, что она согрешит с другим.

Точно, с этого всё и началось.

— Прости меня, — искренне сказал он притихшей после вспышки страсти Эле.

— За что?

— За то, что я… совратил тебя.

— Пустяки.

— Нет, не пустяки. Но я обещаю, что отмолю тебя.

Твоя душа останется чистой. Клянусь.

— Звезда, неужели ты так ничего и не понял…

Не надо никого отмаливать, никто не стал грязнее.

Можешь думать как хочешь.

Но я не считаю, что моя душа перестала быть чистой после этого.

Мне очень жаль, если ты и теперь считаешь, что соитие — грязь и грех, пачкающие душу.

Внимательно послушай свою душу.

Может быть, до тебя всё-таки дойдёт, что мы не перестали быть чистыми.

И что то счастье, которое поселилось в нас благодаря соитию, очищает душу, а не наоборот.

— Знаешь… пожалуй, мне тоже так кажется…

Но я боюсь, что я просто выдаю желаемое за действительное.

И что просто иду на поводу у твоей обольстительности.

— Вот и подумай ещё раз хорошенько.

— Эля… чтобы разобраться в этом вопросе, мне нужно ещё раз войти в тебя.

— И снова думать, что ты грешишь?

— Нет, я попробую думать, что не грешу.

— Хорошо. Но с одним условием.

Попробуй представить, что ты наоборот молишься.

— Молюсь? Таким образом?

— Да. Попробуй представить, что это способ поговорить с Богом.

— Интересная мысль. Давай скорее попробуем.

***

есть там -