Сессия

Ты стоишь на коленях, держа в ладонях ошейник и поводок. Встречаешь меня. Тебе непривычно… Пока непривычно. Ты не знаешь куда себя деть, я понимаю это, наклоняюсь и глажу тебя по волосам: «Молодец, моя послушная сучка, порадовала! » Застегиваю ошейник. Беру хлыст, весящий на ключнице в коридоре, дернув за поводок, веду тебя в комнату. Хочу, чтобы ты шла быстрее. Ты еле поспеваешь за моим широким шагом, растерянные глаза уже полны слез. Вкусные эмоции унижения, обиды, любви, преданности, готовности на все… За промедление получаешь удар по ягодице. Легкий, но болезненный. Нет, это не обязательно, я просто голодный. Голодный до тебя в роли моей игрушки. Ты уже знаешь, так воспитывается покорность – ты бывала наказана мной и не раз. Я сажусь на кровать, ты без разрешения опускаешься на колени... Глупая, ты не поняла еще, что сегодня без разрешения тебе скоро даже дышать будет нельзя. Резко беру за подбородок, поднимая твое раскрасневшееся личико к себе, заглядываю в глаза. Вижу в них ожидание, ты не знаешь чего ждать, но ждешь. Ждешь чего угодно: движения, слова, жеста... ты моя. И только моя, и сейчас еще больше чем до Темы. Пошла в Тему – усваивай правила. Пощечина. Ты задохнувшись от возмущения проглатываешь слезы.

-Кто разрешил на колени вставать?

-Никто…

Еще пощечина.

-Усвоила?

-Да

-Хорошо. Принеси веревку.

Ты поднимаешься ломко, неуверенно, идешь за ней. Я замечаю на внутренней стороне бедра блестящие капельки. Ты потекла… моя сучка. Я знаю твои реакции. Но сегодня я добавлю что-то новое, впишу в тебя еще одну новую строку. Ты поднимаешь руки вверх, ровно над кольцом прикрученным потолку. Я связываю тебе запястья, твои пяточки чуть не достают до пола. Потом в запястья придет боль, но это будет потом… Твои веки подрагивают. Я запретил тебе смотреть. Ты послушно держишь глаза закрытыми. Обхожу тебя со всех сторон - смотрю на свой холст, мне нравится все: от изгиба спины до затвердевших сосков, вокруг которых рассыпались крошечные, такие манящие мурашки. Я улыбаюсь, и разрешаю открыть тебе глаза всего лишь на мгновение. Чтобы последнее, что ты увидишь, перед тем как я надену повязку, была моя голодная улыбка… Ты вздрагиваешь, сердцебиение твое учащается, капли пота на лбу, намокшая прядка волос на виске. Тебе страшно, твой страх такой вкусный, такой сладкий, словно кусочек вишневого торта. Повязка завязана, и мир отныне говорит с тобой лишь звуком моих шагов. Кожа твоя с свете лампы становится мраморно-бледной, проступают тонкие прожилки вен, такая тонкая, такая шелковая. Я все делаю нарочито медленно. Наше дыхание – тяжелое у обоих. У тебя – от ожидания, у меня – от предвкушения.

Свеча. Щелканье зажигалки – ты знаешь, что будет огонь… Как же я люблю мучать тебя неведением! У меня подрагивают кончики пальцев, адреналин разгоняет кровь. А ты все больше распаляя меня, выплескиваешь эмоции всем телом – страха, любви, доверия и упорного желания дойти до конца ради меня.

Я поднимаю свою руку высоко. И на твою грудь падает первая капля воска. От неожиданности ты вскрикиваешь, и переступаешь с ноги на ногу. И покачиваешься, теряя равновесие так, что веревка впивается в запястья. Грудь покрывается мурашками – еще сильнее, чем прежде, они сбегают по животу до самых бедер. Боль едва уловимая, будто дуновение легкого ветерка в лицо. Я так люблю, когда ты кричишь. Опускаю свечу ниже, зная, что останутся ожоги. Пусть много дней потом помнится сегодняшняя ночь. Ты не пытаешься вырваться, как было вначале, давно зная, что это невозможно. Но тело, тело действует на инстинктах, переступая с носка на носок, выкручиваешь связанные запястья, мужественно закусив нижнюю губу, глухо стонешь и тонко вскрикиваешь с каждой очередной жгучей каплей. Огоньком по шее… Ты забилась рыбкой на крючке, закричала так громко, что захотелось зажать тебе рот. «Ну, попроси же меня развязать, тебя, девочка, и все сразу закончится…»: шепчу я тебе с горячим выдохом на ухо. Но ты с очаровательным упорством отрицательно дважды мотаешь головой.

Смелая, да? Хорошо… Очень хорошо. Так гораздо интереснее! Наступило некое равновесие, ты уже едва вскрикиваешь, сладко постанывая, боль уже в тебе, она уже перестала быть чуждой. Э, нет, этого мне мало, я голоден.

Я беру ремень, и, не выпуская свечи из рук, опускаю свечу ниже, густая восковая капля падает, оставляя легкий ожог на соске… Твой крик переходит в визг, ты рвешься в путах уже отчаянно, уже не в силах сдерживать себя, и в этот момент я наношу удар – сильный, слишком сильный для первого, а ты, лишенная возможности видеть, уже напугана до паники, уже не можешь стоять, уже виснешь на веревках, выломив плечевые суставы почти до хруста. Я наклоняюсь к твоему лицу: «Скажи, что не можешь больше терпеть! » В этот раз я слышу от тебя хриплое: «Могу…» И это твое упорство заводит меня, пожалуй, даже больше твоей реакции на боль. Сколько огонь рыжими языками торопливо вылизывает твою нежную кожу – не знаю… Время изменило форму, время обрело суть. Твои крики разбивают тишину ночи, восковые капли застывают на твоем теле причудливыми объемными узорами. Даже пороть тебя сегодня не буду… завтра. Я не сыт, но с тебя хватит. Осторожно снятая с глаз повязка ложится тебе под ноги темным кусочком ткани…

Я сажусь перед тобой с непринужденной позе, закуриваю. Ты на грани потери сознания, опустив голову, дышишь глубоко и тяжело… красиво, черт возьми! До утра бы смотрел. Но если так, плечи ты себе точно вывихнешь как на дыбе. Курю долго, наслаждаясь горечью вдыхаемого в себя дыма, выдыхаю так, что ты стоишь в тумане, и темные волосы в дымку кажутся черными… Я отвязываю тебя, осторожно поддерживая за поясницу. Ты все равно стоять сейчас не сможешь, безвольным комочком оседаешь к моим ногам.

Я никогда не перестану испытывать тебя. Попроси пощады, я тебя услышу. Зная, что не скажешь, но боясь услышать твое «нет», но в тоже время уверенный в обратном. Игра на нервах у обоих. Ты хочешь, чтобы я это с тобой делал. Твое отчаянное «да! » Мое сердце, заходящееся от восторга перед твоей жертвой, бешенство, что не могу розгами выбить из тебя мольбы остановиться…

Сегодня мы сделали еще один шаг в мой мир, плачь у меня в объятиях, я так люблю твои горьковато-соленые слезы после сессий…

Рен