1. 2352. Мария, Натан, Катерина и другие медички

Предыдущее

1.2.3.5.2. Мария, Натан, Катерина и другие медички

Прошел двадцать один день. Мария была счастлива. Девчонки росли как на дрожжах. Два маленьких пищащих кулечка строго по распорядку прилипали к ее соскам, наперегонки опустошая переполненные молоком груди. Рыженькие и голубоглазые, напоминающие старшую рыжую, но зелено-голубоглазую дочь. Главное, что она до сих пор не могла научиться их различать. Одинаковые, одинаковые во всем. Только родинки и некоторые различия в повадках отличали их. Натан, но кто Ната, а кто Таня даже для матери оставалось пока загадкой.

В этот день ей принесли передачу. Она даже не предполагала, как соскучилась по крысятине, не моргнув, умяла треть килограммового пакета сталкерского мяса.

Было вкусно, сытно, но скучно.

Где черти носят Сашку? Почему не пускают девчонок?

Наверно, она уже втянулась в долгожданное материнство, и у нее появились силы и время быть женщиной, быть самой собой.

* * *

Тигра решила внести разнообразие в свои будни, книги все были перечитаны, в одноместной палате было жутко скучно, дочки уже не требовали постоянного присутствия, спали промеж кормлениями, интервалы между которыми значительно выросли, спокойно. И седьмого января Мария решила выйти погулять. Хоть на час вырваться из опостылевших стен одиночки. В общем зале было пусто, но на столике лежали свежие газеты, выбрала парочку и села в углу за торшером.

В зал забежали две девицы в белых халатах, не заметив ее, плюхнулись на диван и, никого не стесняясь, затрещали без умолку. Речь шла о какой-то Катьке. Та чуть не разругалась с шефом, рискуя увольнением, требовала отпуск по обычной для женщин причине — мужик.

— Нет, ты подумай из-за какого-то Петюньчика-петушка рисковать карьерой!

— Сама знаешь, мужики фавориток Корбута, как огня бояться! А Катька столько месяцев сама к нему лезла, а потом этого полудурка встретила.

— Хоть бы мужик был, а так мелкий член на тощих ножках!

— Зато шефскими игрищами не попрекал и трахал систематически, расписались втихаря, свадьбу зажилили, подарки опять же...

— Ой, я тебя умоляю, подарки! Ха-ха! Куда он делся-то?

— Ха, девятого декабря свалил на Спортивную, говорят, что десятого или одиннадцатого наверх выполз и тю-тю.

— А чего она ломанулась-то только сейчас? Месяц почти как исчез…

— Так она звонила в госпиталь, ей сказали, что живых не поступало. А тут санитар со Спортивной в отпуск ехал, хохму рассказал, а она аж вся закипишилась.

— Чего рассказал-то?

— Двенадцатого на рассвете сталкеры с поверхности мужика принесли, без памяти, не тело, а один сплошной ожог, только лицо цело, красивый рыже-русый лет тридцати, грудь колесом. Лежит месяц без лечения и еды, а не подыхает, там уж ставки делают, подойдут, думают, помер, а он глазами хлоп-хлоп... Снарягу и одежу евойнную всю мигом сперли, автомат у него крутой был по спецзаказу, так его сталкеры притырили, пистолет и патроны тоже, куртку меховую и берцы санитары хапнули, а остальное все в лохмотья рваное и фонит, а это водой простой помыли и чисто…

— Ну и че она дернулась-то?

— Ха, мужик без памяти, обогрей-подлечи да наплети, что жена, по гроб на руках носить будет.

— А?..

— Так Петьки Топоркова ксива у нее осталась, он с одной битакой ушел. Покажет штамп и все! На мужика, а если он оклемается… Правда, детей у нее быть не может, пять абортов было, за что из проекта вылетела, но все одно замужем, а там может и пенсию или помощь какую дадут.

Мария слушала этот треп…

Сердце ёкнуло. Сашка? Но муж седой и старше, но автомат и меховая куртка… Детали бы узнать.

— Простите коллеги, — выбралась она из своего угла.

— Что вам больная?

— Не больная, а коллега.

— А где ваш халат, «коллега»?

— Уверены, что роженица не может быть врачом? — девицы потупились.

— Специализация?

— Физиотерапия и гомеопатия. — Про хирургию и акушерство Мария решила умолчать.

— Что вам коллега? — смилостивились трещотки, хотя, молода эта выпендрежница, после апокалипсиса такой фигне и не учил никто.

Тигра рассмотрела их поближе, одна явно из Белоруссии, беленькая и тощенькая, может и полька, но не факт, вторая же явный представитель самой распространенной в медицине национальности, по выговору явно местечкового происхождения, скорее всего, были абитуриентками последнего или предпоследнего доапокалипсисного набора.

— У обгоревшего мужика того на Спортивной наколок или колец не было?

— А Бог его знает! Сплошной ожог. Не видно ни черта. Одеяло поднимать бояться, хирургов и то выворачивает. А кольца, если бы были, то с пальцами бы сперли.

— А чего интересуетесь?

— Муж уж с месяц не объявлялся, не случилось ли чего, друзья-то будут скрывать до последнего…

— И правильно! Нечего кормящей нервы мотать, дитё мигом разорется, а молока, кроме мамкиного сейчас не сыскать, даже за деньги, даже за очень большие. ****ует небось… Была у нас одна на сохранении, чего только себе не напридумывала, а он — кобель — бабу, пока она здесь маялась, обрюхатил.

Контакт не пошел… Успокоили, мля, эскулапки дешевые. Тигра начала их сканировать. Беленькая страдала хроническими болезнями, желтуха, легкая лучевка, а жидовочка явно маялась брюхом. «Шанс! » — смекнула Тигра, ткнула пальцем в живот:

— С ливером проблемы?

— Нет, месячные.

— Обезболить?

— Чем? Таблетки давно подъели, а спирт и наркота под замком.

— Сыпь за мной, кое-что есть!

Зашли в палату. Малые сладко посапывали.

— Гончарова? — Прочла еврейка в карте. — Слышала о тебе. Корбут справляется частенько.

— Иди сюда! — Мария порылась в косметичке, извлекла из-под подкладки порошок в пакетике. — Высыпь под язык, набухнет, пожуй.

— Не потравишь?

— Гомеопатией-то? Этого нужно полстакана умять, чтоб коньки двинуть.

— Софой меня зовут, а это Агнешка. — Высыпала содержимое пакета, скривилась, вкус был не очень. Пожевала, чуть не сплюнула, но живот болел непереносимо, стоило потерпеть. — Что за дрянь?

— Грибы сушеные и молотые. Минуты через три попустит.

Уже через пару минут Софа перестала держаться за живот, место жгучей боли заняли бабочки, настроение улучшилось, да и вкус перестал казаться отвратным.

— Еще есть?

— Поможешь с моими связаться? Они притаранят. Еще и спирт подогнать могут. Пробовали гагарыча?

— Контакты с людьми других станций запрещены!

— У меня на Фрунзенской две подруги, завтра может сюда придут… Кинь им записку… и отойди.

Утром у регистратуры стояли Елена и Алла. Им уже намекали, что погонят, если опять заявятся, но Алла быстренько вправила оборзевшим докторишкам мозги. Со сталкерами и их женами, тем паче генеральшами не связывались, себе дороже.

Софа прошвырнулась как бы между делом, чуть не толкнув Елену, обернулась:

— Женщина не вы бумажку обронили? — Указала на брошенную ею же самой записку от Марии.

Алла сработала молниеносно:

— Да-да! Спасибо!

Содержание записки состояло по большей части из аббревиатур, шифров и цифр, понятных только Гагарам, Берт побежал ее переправить Гипу. Из нормальных же слов, они узнали, что нужны гагарыч, веселые грибы и три кило мяса, показалось, что последнего многовато, но о готовящемся Марией побеге мысли не возникло.

В десять утра Алла и Елена присели на скамейку у госпиталя.

Софа нарисовалась через час, гребла к дому после ночного дежурства, в брюхе полыхало… Заметив подруг, незаметно поманила их за собой, попетляв по переходам, коридорам и проходам, юркнула в глухой тупичок. Алла и Елена шмыгнули следом.

Софа не здоровалась:

— Принесли, что Гончарова просила?

Алла молча протянула полуторалитровую пластиковую бутыль гагарыча, килограмм мяса и баночку из-под детского питания на две трети наполненную уже знакомым Софе порошком. Врачиха открыла крышку и собиралась сыпануть в рот.

— Больше чайной ложки в день не ешь.

Софа натрясла на крышку порошка и опрокинула в рот. Зажмурилась в ожидании прихода, помахивая указательным пальцем. Минута. Две. Три. Счастливая улыбка заиграла на ее губах.

— Сапожник без сапог? Обследовалась бы… — Буркнула Алла.

— Не смеши мои сандалии! Мужика надо нежного да с писькой чистой, пара палок в день без резинки и никаких проблем. А мой, кобёл, третий месяц на Проспекте Маркса сидит, нос домой не кажет. Что с мужем то ейным?

— Пропал без вести 11 декабря.

— Шлемазл!

— Аз ох ун вэй! — Поддакнула Елена.

Еврейки встретились глазами:

— Вэй из мир! — сказали уже хором, шмыгнули носами. Но им-то было хорошо, все мы достаточно сильны, чтобы пережить страдания ближних, хотя исчезновение такого столпа ее спокойной жизни как Хаз вызывало у Елены неконтролируемое беспокойство.

— Мяса пока кило, — вернула разговор в деловое русло Алла. — Принесут — подкинем еще.

— На фига оно ей? Да еще столько? — Спросила Софа.

— А они все его жрут, сталкерский паек, говорят, энергия, витамины, молодость. Не знаю, но вкусное, сука, и сытное.

* * *

Софа заскочила в палату Марии.

Открыла сумку и протянула пакет с мясом. Тигра радостно заулыбалась. Но глянула на врачиху с озабоченностью. Было отчего. Темные очки скрывали покрасневшие глаза с расширенными зрачками.

— Софа, завязывай ВГ с гагарычем мешать! Можешь улететь и не вернуться. — Та в ответ фыркнула. — Ладно, девочка уже большая, но… Предупредила я тебя, короче!

Поздно. Содержимое баночки из-под детского питания уже было рассыпано по пакетикам, те рассованы по карманам и тайничкам за подкладкой сумки, пальто, жакетов, пара плоских двухсотпятидесятиграммовых бутылочек с гагарычем утяжеляли ее сумку.

— Обследоваться тебе надо… — Не унималась Тигра.

— У кого? Наши коновалы сифилис от дерматита не отличат! Хвала Богу, что дырки в шкуре штопать умеют и пули извлекать.

— Хочешь, я тебя осмотрю.

— Гомеопат-гинеколог?!! — захихикала Софа.

— Хирург и акушер.

— Видно будет. Мужик мне в эти дни нужен, а не лекарства. Ты лучше скажи, зачем тебе столько мяса? Срулить решала?

* * *

В ординаторской сидела Агнешка. Софа подозвала ее к шкафчикам, вытащила из сумки бутылочку с гагарычем и сунула товарке. Та скрутила крышку, принюхалась, глотнула, зажмурилась, замахала руками, чуть не расплескав содержимое.

— Черт! А развести не подумала?

— Зачем лишнюю воду таскать?

— Резонно! — Агнешка продышалась, глазки заблестели, закрутила фляжку, сунула в карман. — Чайку?

Подруги поставили чайник. Заварили, расселись, плеснули по ложечке из фляжки, забалдели от одного аромата. Софа поморщилась, зашарила по карманам, извлекла пакетик, всыпала его содержимое в рот, пожевала, переждала пару минут, запила чаем.

— Не частишь?

— Предыдущий выпила двенадцать часов назад.

— Дай попробовать!

— Четверти пакета от депрессии хватит… — Агнешка всыпала щепотку в наполненную кипятком чашку, размешала, плеснула заварки.

Девушки не успели допить чай. Пошел легкий и приятный приход. Дверь распахнули, вошли главный врач и ассистент Корбута:

— Софа, ко мне в кабинет, быстро! А ты спать! Без разговоров!

За столом главврача по-хозяйски сидел Корбут, у приставного стола сидели два неуродливых мужика. Хозяин кабинета ретировался за дверь.

— Присаживайтесь, лапушка! Рюмочку и сластей? — Корбут был само очарование.

Коньяк середины ХХ века, довоенный отечественный горький пористый шоколад «Осенний вальс» с мелкими пузырьками, кто бы устоял?..

Софа очнулась через полчаса. Голая. На приставном столе, укрытом пледом и клеёнкой. Два неуродливых мужика стояли по бокам, оглаживая ее поднятые ноги от паха до щиколоток, касались губами стоп, один щекотался жесткими короткими усами. Теплые сухие чувственные пальцы массажистов скользили то по внешней, то по внутренней стороне бедра. В нижней точки своей траектории они должны были коснуться волос на лобке, но их не было… Где волосы?..

Дискомфорт? М-м. Нет! Сопротивляться? А оно надо? А есть силы? Ватная пелена,.. туман,.. духмяный кумар…

Ассистент Корбута (откуда взялся?) подошел с торца, прямо между ног… О! Этот шнырь знал, что делать, не цапнул за сиськи, как ее обычные ухожеры… За головой раздался шорох… Корбут никуда не делся, он по-прежнему сидел в кресле главврача, пристально наблюдая за происходящим, пыхтел ароматной папиросой, странный запах, она бы не отказалась от затяжки…

Пальцы, пляшущие у основания груди, начали нарезать плавные круги, приближающиеся, но не касающиеся дисков вокруг сосков…

Чувственные холеные руки пошли вниз, опустились ниже талии, начали порхать по пузику, около пупка, около, но, не касаясь, наконец, начал ласкать пупок…

Софа дернулась, раскрылась пошире, смазка сочилась, растекалась, увлажняла анус, стекала на копчик… Сейчас бы она обрадовалась и черенку саперной лопаты, не современному, не лакированному, не плохо ошкуренному, а тому самому старому с круглым набалдашником тщательно отшлифованному и обожженному, заботливо обскобленному стеклом, прошедшему через сотни сильных мозолистых рук, гладкому как старый, но еще непотрескавшийся бильярдный шар. Четверо мужиков рядом с одной голой перевозбужденной бабой и ни один не сунул в нее член, даже два дюжих молодца по бокам, пенисы которых дыбили штаны, которые она видела, касалась руками, мечтала ощутить в себе, стояли столбами, как сраные педики или импотенты… Только этот мелкий пронырливый живчик между ног вел себя заинтересованно и активно.

«Что? Что он делает? Почему медлит? Сдохну без члена! » — Стенала Софа.

Четыре здоровых натуральных пениса в комнате, а в нее захуярили тоненький интеллигентский палец!

— ПАЛЕЦ! — беззвучно разочарованно простонала с подвывом Софа. — Суки!!!

Средний пальчик правой руки мелкого с обрезанными под самое мясо ногтями, без единого заусенца, мозолей, волос и других царапающих дефектов заскользил мягкой подушечкой по стенке влагалища, прилегающей к лобку.

«Глубже, глубже, ближе, еще глубже, еще ближе, рядом! Мимо! Сука! Промазал! Ну! Ну! На обратном пути… Нет! Мразь! Косорукий урод! » — Софа умирала от желания, еще пару раз повторялась эта сладостная пытка. — «Как? Как можно так промазать? Нет! Только лесбиянка способна сразу найти заветную точечку бабьего счастья, именуемую в простонародии точкой “G”».

Наконец малыш наигрался, его средний палец опять заскользил внутри, а указательный, безымянный и мизинец стали беспокоить лобок, вот он ближе, ближе, вплотную… Встал! Рядом, близко, ближе… Ну!.. Попал!!! Софа взвыла… Шнырь заработал резвее, каждое движение было в точку, плюс он активно работал языком… По клитору… По клитору… Софа не заметила, как в нее проник второй безымянный палец… Внутрь пальцы шли горизонтально, огибая заветное место, а обратно — вертикально, средний точно в цель, безымянный же баламутил стенку влагалища, прилегающую к заднему проходу.

Амбалы с боков извлекли свои члены и вложили в софины руки: «Фаллосы мечты, а в нее пальчики макают, хоть поцелуйте, уроды! А они только пальцы пососать дают, да волосики у ягодиц щекочут и пятки мнут», — подвывала мысленно Софа, не замечая, как в ее анус прокрался палец левой руки мелкого. Тройное проникновение, горячие влажные языки на сосках и клиторе… Что дальше?

Корбут поднялся и обошел ее, пристраиваясь между ног, расстегнул ширинку. Шнырь нырнул под стол… Член! Огромный член ворвался в ее влагалище. Старый кобель знал, что делать… Начал плавно медленно за упокой, потом начал наращивать амплитудку… Здоровенная головка разрывала нутро, постепенно Софа подстроилась… Секс, нет, ебля мечты… Огромный ненасытный член, почти выскакивающий и влетающий назад… на всю длину.

Бабочки… Небо в алмазах… Наркотический бред… Эндорфинный кумар… Лучше ей еще не бывало никогда…

Корбут отскочил в сторону, шнырь затихорился под столом, чуть отпрянул поглубже, укрываясь рукавом… Софа иступлено стенала, гнулась и рвалась из рук стоящих с боков горилл… Сквирт! Первый сквирт в ее жизни от мужиков… Струя светлой жидкости вырвалась из нее, почти горизонтально вылетела на полтора метра, рассыпалась в воздухе, окропляя пол брызгами в радиусе пары метров.

«Ласковые» насильники вернулись на исходные позиции…

Софа не заметила, как пальцы шныря и член Корбута обменялись дырочками, мелкий запрыгнул на стол и активно заработал правой рукой и языком, старый же рвал ее задницу… Райское блаженство… Минуты тянулись томными часами… Наконец, Корбут захрипел и изогнулся,.. все, конец. Вздохнул, отошел, обтирая член салфеткой.

Шнырь соскочил со стола, спустил штаны и ворвался в нее, то, что надо, мужик, долгожданный мужик, готовящийся залить ее спермой… Двадцать минут и сбылась мечта идиотки.

«Типа, пора завершать», — размечталась Софа.

Мучители решили наоборот.

Двое носителей покоившихся в ее руках членов подхватили истомленную жертву и поволокли к дивану… Усатый плюхнулся на сидение, выставив вверх разгоряченную елду, шнырь подбежал и плеснул ему в руку смазку из баллончика. Второй, пока державший Софу на руках, насадил ее анусом на умащенный смазкой фаллос напарника, подмазал своего красавца и вонзил в ее передницу…

Десяток минут… Очередной сквирт затопил трахающуюся троицу… Хлюпая и скользя они, не останавливаясь, «летели» к групповому долгожданному оргазму…

* * *

Корбут расхаживал по кабинету уже в белоснежном накрахмаленном халате и докторской шапочке, обходя еще не подтертые лужи, покачиваясь с пяток на мыски и назад, над бесчувственным телом Софы, нецензурное затянувшееся вступление, заставившее бы покраснеть даже престарелого боцмана, подходило к концу:

— … уроды, маньяки доморощенные! Я что для пустой потехи вас из сраной казармы выдернул, от строевой службы заскобарил, от дисбата отмазывал, грабки заскорузлые кремами смягчающими умащивал, стручки ваши подстругивал-наращивал, шары подшивал? Ваши елдаки — это инструменты, расходный материал эксперимента, а не игрушки! За лоха меня держите? Дядюшку доброго надыбали? Девок не для забавы вам трахать даю, а для дела — маток для ГМЧ отбираем! Кто из вас, лоботрясы перезрелые, гамадрилы ущербные, объяснит, почему она не выла от боли, а стонала от истомы и сквиртовала как заведенная? Передоз? Или новый наркотик?

— Норму я влил… Норму! Как Катьке! — Заскулил шнырь.

— Шеф, она и полбутылки не выпила, прежде чем откинуться… — Пробубнил усатый.

— Очки на ней были! Зенки прятала! Уже обдолбанная на работу приползла! — Веско присовокупил к лепету напарника самый молчаливый из всей шайки.

— Вот за что я тебя люблю, Гиви? — зашипел по гадючьи Корбут, обжигая взглядом говорившего. — В корень зришь, сука, но слово из тебя не вытянешь! Что встали, олухи! Шмонайте ее быстро! Вы хоть понимаете?!! Найдем ее снадобье — отыщем способ скрестить ГМЧелов с простыми бабами!.. Эй, ты, исчадие от медицины! — Бросил профессор сунувшемуся в кабинет фельдшеру. — Влей ей что-нибудь от обезвоживания, пока коньки не двинула! Мразиии!..

* * *

Агнешка вбежала в палату Марии. Та только что закончила кормить и пеленать близняшек.

— Маш, выручай! Соньку Корбут со своими подонками разделал…

В смотровой на каталке голая под одной простыней лежала Софа. В области паха простыня пропиталась кровью…

— Это что?

— Гости приехали!

— Сдурела, акушерка херова, кровью она истекает! Зеркало, инструменты, свет, перчатки! — Тигра откинула простыню. Нахлынули воспоминания о давно минувшем… Всплыл тот адский день, когда она решила бросить к черту так нравившеюся ей гинекологию и ушла в физиотерапевты.

— Перчаток давно даже хирургам не хватает.

— Йод тащи! — Мария отошла к раковине и начала драить руки.

— Сможешь ее зашить?

— Одной рукой? Левой даже вилку с трудом держу! — Мария задрала левый рукав, демонстрируя здоровенный шрам. — Осмотрю, а шить будешь ты…

* * *

— Валить отсюда надо… — Трудно приходящая в себя после двухчасовой операции Агнешка задумчиво буравила взглядом стену. — Доберутся, до всех нас они доберутся…

— Помоги мне к Спортивной уйти…

— Зачем? Там тупик.

— Там мой муж.

— С чего взяла?

— Бог нашептал…

— Дура! Стоит оно того? Мужиков вагон, только помани…

— А мой один. Единственный. Аллергия у меня на мужчин, даже от поцелуев отца крапивница начиналась…

— А на твоего?

— А на него нет…

— Ой! Да делай ты, что хочешь… — обфыркалась Агнешка, спустив пар, смягчилась, припомнила добро. — Долг платежом красен. Помогу…

Продолжение