Пиратка. Часть 5

ЭТОТ ТЕКСТ НАПИСАН В СОАВТОРСТВЕ. АВТОР НЕ ЗНАЕТ, ХОЧЕТ ЛИ ЕЕ СОАВТОР ПУБЛИЧНОСТИ, ПОЭТОМУ ВЫКЛАДЫВАЮ НА МОЕЙ СТРАНИЦЕ. С БЛАГОДАРНОСТЬЮ К СОАВТОРУ. ВДВОЕМ ПИСАТЬ ИНТЕРЕСНЕЕ, НА ОЧЕНЬ НЕОЖИДАННЫЕ МЫСЛИ НАТАЛКИВАЕТ

Генри стоял в темном помещении под палубой корабля и смотрел как 30 рабов орудовали веслами, издавая легкие стоны при каждом движении. Эта смена работала уже шестой час, и силы их были на исходе. О того приходилось помогать им длинной плетью. Новенькие рабы были матросами и хорошо справлялись с работой, но попадались и проблемные. В этой группе проблемной была единственная женщина. На вид ей было 30 лет. Обладательница мускулистого, по женским меркам, тела была крестьянкой, и тяжелый труд не был ей чужд. Но грести веслами совсем не женское дело. Генри понимал это, но не смел перечитать капитану, которая решила проучить рабыню за непослушание, отправив на такую работу.

Вот и сейчас женщина сидела опустив весло. Ее волосы были растрепаны и напоминали солому. Генри положил руку на ее шею и нежно провел рукой по блестящей от пота коже.

- Ты знаешь, что так нельзя. То что силы с одной стороны меньше, чем с другой, усложнит работу, того кто за штурвалом. Я знаю тебе тяжело, потерпи еще час.

По щукам женщины потекли слезы

- Я больше не могу....

- Как думаешь на сколько ее хватит? - спросила Надин, которая стояла облокотившись о дверь. - Капитан хочет видеть тебя, она на носу корабля, - игриво сказала девушка, взяв плеть и проведя кончиками пальцев по мускулистой руке мужчины.

Поднявшись наверх Генри повернулся посмотреть на Надин. Он всегда проявлял к ней симпатию. Они принадлежат капитану, и не хотел заставлять Хозяйку ревновать к рабыне. Это может плохо закончиться... особенно для последней.

На носу корабля была она. Шарлотта сидела на борту спиной к морю. Ее длинные ноги были обнажены, а обувь валялась рядом на полу. Генри нравилось видеть Госпожу в таком виде. Она была такой женственной и прекрасной, что на секунду можно было забыть, что она капитан пиратского судна и за свою жизнь, дела очень много неженственных дел. Черт побери, она была так прекрасна, что Генри забывал, что она собственноручно клеймила его раскаленным железом 2 года назад.

Мужчина подошел к ней и посмотрел женщине в глаза. Шарлотта сидела на самом краю, и Генри знал, что может с легкостью столкнуть ее за борт, и об этом никто не узнает. Поначалу он не раз представлял как расправляется со своей похитительницей. Вот и сейчас в его голове промелькнула мысль... Увидеть выражение лица Шарлотта, в миг когда она осознает что падает в холодные воды... Мужчина решительно сделал шаг к капитану, но вместо того чтобы толкнуть ее, он опустился на колени, взяв ее обнаженную ногу, он начал покрывать поцелуями ее колено.

Шарлотта поставила вторую ногу ему на плечо, и как только Генри приблизился лицом к ее лону она одним резким движение оттолкнула его.

- Не сегодня, милый.

Генри поднялся и с невозмутимым лицом вернулся в положение на коленях. В его руки мигом опустилась ножка Госпожи, и он привычно принялся ее массировать.

- Значит, новенькая, полностью меня заменяет, - с обидой сказал он, чем вызвал усмешку Шарлотты.

- Ну что ты, тебя никто не заменит, она не лучше тебя, она просто другая.

Вторая ножка коснулась лица мужчины. Капитан была сегодня в игривом настроении.

- Зря ты ее недооцениваешь. Она сильнее, чем кажется, - она сделала паузу и поменяла ноги. - Я думаю взять ее команду. Что ты об этом думаешь?

Генри посмотрел ей в глаза.

- Почему вам важно мое мнение?

- Потому что ты будешь ее учить, и не только драться. Но и знать свое место. Ведь в этом ты мастер. Сколько возможностей меня убить, было у тебя. Но вместо этого каждый раз ты опускаешься на колени и вылизываешь меня с ног до головы.

Генри ничего не сказал, но его сердце забилось чаще. Он давно уже принял свою участь, но никогда они не обсуждали его покорность так открыто.

Хозяйка встала и посмотрела на своего раба.

- Подумай, если берешь ее то любая глупость что она сделает будет на тебе, и судить будем тебя а не ее. Если откажешься, я продаю ее в бордель в первом порту. И почему то мне кажется, что ты этого ой как не хочешь. Время тебе до завтра.

Она улыбнулась и подобрав свою обувь двинулась к себе в каюту.

Вечером, после дневной схватки с Генри, когда я жду Шарлоту в ее каюте и заново переживаю свой день, в каюте появляется капитан. Почти привычно стягиваю с нее сапоги, целую ноги. Она рассеянно треплет меня по голове. Никаких попыток связать меня, начать ее любимые игры. Покорно стою на коленях возле ее кресла, ожидая ее распоряжений. Шарлота сидит, вытянув длинные ноги, без камзола, в одних штанах и свободной рубашке. Ее рука покоится на моей голове, иногда она небрежно треплет мои волосы.

- Из тебя получится хорошая рабыня, - рассеянно говорит она, - и ты неплохо владеешь шпагой. Пойдешь служить ко мне?

- Пойду, госпожа, - сразу отвечаю я, - спасибо, госпожа.

- Это не смягчит твоей участи, рабыня. Рабские оковы тяжелы.

- У вас же служат рабы в экипаже. Значит, и я справлюсь.

- Если нас захватят в плен… Ты не боишься? Сначала будут пытки, потом казнь. Пиратов не очень любят.

- Не боюсь. В вашем экипаже не боюсь, госпожа. – твердо отвечаю я.

- Тогда брысь из каюты, рабыня. – внезапно властно командует она. – Теперь ты не моя личная рабыня, а обычная рабыня из моего экипажа. Жить будешь с женщинами в их кубрике. Там тебе объяснят правила и законы жизни на корабле.

- Можно вопрос, госпожа?

- Любопытство не пристало рабам. Но один вопрос разрешаю задать.

- Генри тоже ваш раб?

- Конечно. Все рабы на корабле принадлежат мне. Не волнуйся, у тебя еще будет повод познакомиться с ним поближе. Вы будете моей личной охраной в бою. Он тебя поднатаскает еще. А теперь – проваливай.

Вместо ответа я склоняюсь к ее ногам и опять целую их. Встав, я выхожу из каюты. Сзади раздаются легкие и твердые шаги ее босых ног. Держа в руках сапоги, Шарлота выходит из каюты вслед за мной, легко подталкивает меня в спину.

- Иди, рабыня. Мне нужно остаться одной и подумать.

В полном раздрызге чувств выхожу на пустынную палубу. Свежий ветер треплет мне волосы, с наслаждением подставляю ему лицо. Прислушиваюсь к себе. Никакого внутреннего протеста. Отныне – я пиратка, разбойница с большой дороги. От ощущения этого, будто тысячи иголочек бегут по всем двадцати пальцам. Я волнуюсь, конечно, но страха нет. Подхожу к борту, смотрю на воду. До меня доносятся обрывки разговора Генри и капитана, но я почему-то не ревную, ни его, ни ее. Улыбаюсь про себя. Послужим еще, женщина с холодными голубыми глазами и понравившийся мне мужчина.

Анна так и стояла у борта, пока ее не нашла Надин.

- Слышала, что тебе предложили быть в команде. Довольно быстро. Но не стоит рано радоваться, ты еще должна доказать, что достойна.

Анна кивнула, но улыбка сошла с ее лица. Видно все будет не так радужно как она представляла.

Надин повела ее в каюту, конечно это были не апартаменты капитана, но вполне сносно. Главное, что было очень чисто и пахло, чем-то приятным... Позже она узнала, что это был запах рома. Члены команды спали на гамаках подвешенных над потолком. Анна ожидала, что ей покажут ее гамак, но вместо этого Надин похлопала в ладоши, привлекая всеобщее внимание.

- Сегодня среди нас появилась новенькая. Рабыня которую, мы захватили неделю назад, так понравилась капитану, что та решила пригласить ее в команду.

На Анну смотрели не очень довольные лица команды. Особенно те, на которых были ошейники.

- Линда, сколько времени ты вылизывала капитанские ножки, пока не доказала свою покорность?

Одна рыжая девушка прикнула.

- 8 месяцев.

- Джоана, а сколько ты гребла веслами?

Большая мускулистая негритянка крикнула:

- Почти год.

Теперь становилось понятно, откуда столько недовольства в глазах команды. Анну взяли туда слишком быстро, что не добавляло ей большого доверия.

- Первое время, ты будешь спать на полу в углу, и в твои обязанности будет входить драить полы два раза в день.

- Сколько это продлится? - спросила Анна.

- Пока я не скажу иначе.

Высокая пиратка была одним из офицеров. На правом глазу была черная повязка, и видимые участки тела были покрыты шрамами, скорее всего полученными в бою. Женщину звали Рона, и она только что вошла в каюту после долгого дежурства. Увидев новенькую, она легонько пнула Аню ногой.

- Не ожидала увидеть тебя тут так скоро. Добро пожаловать в команду. Меня зовут Рона. Я хожу на этом судне, раньше, чем ты родилась. Я самый опытный и сильный член команды, так что я требую к себе уважения.

Аня вдыхала запах женщины и слушала каждое ее слово.

- Каждая рабыня в этой комнате осознает, что она рабыня. Даже Надин, если я скажу ей прямо сейчас вылизать пол, она сделает это не раздумывая. Да она будет злая и проклянет меня 100 раз, но она помнит свое место. Но я уважаю ее не только из-за этого. Сто раз мы сражались бок о бок, она спала мне жизнь, я спасала ее. Она доказала, что заслуживает уважения, как и все остальные рабыни. А кто ты такая?

Ее голос стал громче:

- Ты думаешь, что станешь своей среди нас, потому что капитан так сказала? Ты думаешь, мы будем тебя уважать просто так? Уважение надо заслужить.

- Привяжите ее на палубе, пусть сегодня поспит там.

В кубрике для женской половины команды меня встречают настороженные, откровенно недоброжелательные взгляды. Обвожу глазами собравшихся женщин. Четырнадцать человек, на шестерых заклепаны рабские ошейники. Одна негритянка, остальные белые, но загоревшие почти до черноты. Все в живописном тряпье, почти не скрывающим фигуры, две рабыни, примерно моих лет вообще только в набедренных повязках, завязанных узлом на боку, и все, гологрудые, явно гордящиеся своими фигурами. Действительно, не стыдно и показать такое. Вообще, насколько я замечаю, тряпки на пиратках призваны скорее продемонстрировать что-то, чем скрыть, слишком уж обтягивающие штаны, слишком глубокие вырезы, до пояса расстегнутые рубахи, слишком вызывающие повязки или юбки на бедрах. Почти все босиком, и рабыни, и свободные, почти у всех на головах повязки. Короче, живописная картинка. Открытый поток недоброжелательства ощутимо витает в воздухе. Усмехаюсь про себя. Напугать кого вздумали, иногда я откровенно не дружу с головой. Но слова, высказанные их командиром, Роной, не вызывают никакого протеста у меня. Все правильно, уважение надо заслужить, и что такое дисциплина и обязанности, я тоже хорошо знаю. Но вот попытки пираток поставить меня на колени и заставить вылизать Роне, уже по-настоящему бесят. Как могу, вырываюсь, но все же оказываюсь на коленях. Напоминание о моих подругах по несчастью, тоже оказавшихся в рабстве у пиратов, вообще удар ниже пояса.

- Об этом надо спрашивать у капитана, как она распорядится судьбой рабынь, - с ожесточением говорю я, - или ей задавать вопросы у вас кишка тонка? Можно только меня попрекать, что я не сижу на цепи в трюме?

- А ты дерзкая рабыня, - с некоторым удивлением отвечает Рона, - думаешь, если ты была любимицей капитана, она будет тебе покровительствовать всегда? Нет, детка, здесь ты стоишь ровно столько, сколько стоишь ты сама. Деньги, власть и связи для нас не имеют никакого значения.

- То-то я смотрю, какие вы храбрые… - насмешливо тяну я. – Толпой на одну рабыню, к тому же без оружия.

- Ты хочешь поиграться со сталью? У нас не приняты поединки и дуэли в экипаже.

- Ночь я проведу прикованной на палубе. Не похоже, что вы стремитесь сделать меня частью вашей команды. – откровенно уже грублю я. – Так что почему бы и нет? Отпустите меня и дайте мне шпагу.

Рона делает знак, и меня отпускают. Подымаюсь с колен. Жаклин протягивает мне уже так полюбившийся клинок. Вдеваю кисть в гарду, пальцы охватывают рукоять. Пиратки с удивлением и недоверием смотрят на меня.

- И с кем же ты хочешь скрестить клинок?

Черчу в воздухе кресты и восьмерки, и воздух жалобно свистит под напором шпаги.

- Со всеми! – азартно выкрикиваю я. – К бою, девушки! Не трусить!

- Если прольется кровь, ты точно умрешь, - Рона извлекает из ножен на бедре тяжелую абордажную саблю.

Спустя мгновение, безоружная толпа женщин ощетинилась самыми разными клинками, от шпаг до длинных узких ножей. Отпрыгиваю назад, мне нужно место для маневра. А дальше кубрик превращается в карусель стали, азартные крики, тяжелое дыхание, звон клинков. Они нападают не очень умно, толпой, и я вначале просто веселюсь, отвешивая иногда по чьему-то упругому заду шлепок или ногой, или плоской частью клинка. Это вызывает раздраженные вопли уязвленной гордости, иногда свободной рукой удается дернуть одну из нападавших за длинные волосы и свалить на пол. Еще больший приступ бешенства, и тогда мне становится трудно по-настоящему. Кажется, все пространство вокруг – одна сплошная сталь, я уже только защищаюсь, атаковать не получается. Я уже отбиваюсь в углу, и только теснота мешает моим противницам воспользоваться численным преимуществом. Все заканчивается, когда я пропускаю бросок чего-то – даже не успеваю заметить чего – в ноги. Щиколотки оплетены веревочной сеткой, освободиться не получается, рывок, и я лечу на пол. На мою руку со шпагой тут же наступает нога Роны в высоком сапоге, у шеи замирает ее сабля, и я выпускаю шпагу из рук. Дергаться бесполезно. Смотрю в ее единственный глаз, и пиратка резко командует:

- Поза, рабыня! – когда я нехотя становлюсь на колени и завожу руки за спину, следует новая команда, уже не мне. – Связать ее, живо!

Через несколько мгновений я прочно связана, ноги освободили от сети, щиколотки скрещены и тоже туго связали.

- Все было по-честному? – с ласковой угрозой в голосе спрашивает Рона.

- Да, - киваю я головой, - это был честный бой.

Обвожу взглядом своих соперниц, с удовлетворением замечаю у многих красные пятна на коже от ударов моего клинка. Кажется, получилось никого не ранить, а то их бешенству вообще не было бы предела. У меня тоже болят руки и ноги, несколько раз им все же получилось меня достать. Женщины смотрят на меня уже по-другому, заинтересовано, без прежней глухой злобы.

- Я приказала, и этот приказ будет выполнен. Рабыня будет прикована на палубе, - негромко произносит Рона, обращаясь ко всем, - а вы… - следует грязное ругательство, - шлюхи… Девчонка вас всех держала несколько минут! Одна! Да если бы мы были в бою, от вас клочья бы летели! Завтра же я займусь вашей боевой подготовкой! – после ее речи, взгляды, которыми награждают меня пиратки, приобретают просто арктический холод.

Улыбаюсь про себя. Правда, потом меня без особенных церемоний выволакивают на палубу. Путы с ног сняты, но на щиколотке тут же захлопывается браслет цепи, другой конец ее крепится к большому кольцу на палубе. По-прежнему руки жестоко стянуты за спиной веревкой. И только тут обращаю внимание на то, когда приковавшие меня пиратки удаляются, с высокого капитанского мостика на меня смотрят капитан и Генри.

Впрочем, они о чем-то быстро переговариваются, бросив на меня несколько взглядов, вдвоем о чем-то смеются, и скоро исчезают из поля зрения. На палубе, кроме меня, еще несколько пиратов. Уже темнеет, начинает дуть довольно противный ветер, и на бриге зажигаются фонари. Ежусь в своей тунике, еще в драке умудрилась порвать ее, что тепла совсем не добавляет. Сажусь, подтягиваю ноги к груди, благо, длина цепи это позволяет. В животе глухо бурчит, хочется есть, пусть даже это обычная рабская каша, хлеб и вода. Да и намахалась шпагой сегодня изрядно. На меня не обращают особого внимания, пираты на палубе заняты своими делами. Впрочем, мое одиночество недолго. Возле меня останавливаются босые женские ноги, потом еще одни. Подымаю глаза. Передо мной Надин и девчонка в рабском ошейнике, одна из тех гологрудых красоток, в одной набедренной повязке, у нее роскошная грива темных волос и умные серые глаза, которые внимательно рассматривают меня. О фигуре я молчу, там от зависти умереть можно. В руках у них то, что ожидала увидеть меньше всего. Одеяло, тарелка, откуда идет горячий пар и кувшин. Молча Надин набрасывает на меня одеяло, поправляет его, в ее руках оказывается ложка, и она кормит меня кажущейся необыкновенно вкусной, горячей похлебкой.

- Руки развязывать тебе нельзя, - поясняет она, - так Рона приказала, а с дисциплиной у нас строго…

- А вот насчет того, чтобы покормить тебя или дать укрыться – такого приказа не было, - смеется девушка в ошейнике, - давай знакомиться. Я Линда.

- Анна, - отвечаю я, - спасибо вам, девчонки.

- Если мы, рабыни, не будем помогать друг другу – озвереть можно. Рабские оковы и так тяжелы. – вздыхает Линда. Она подносит к моему рту кувшин, делаю несколько глотков. Кислое сухое вино, очень легкое, совсем не те вина, что предпочитает капитан.

Надин, убрав тарелку и ложку, садится на палубу рядом и задумчиво смотрит на море. Улыбается чему-то своему.

- Вообще-то… - негромко произносит она, - только глупым детям можно рассказывать сказки о свирепых, грубых пиратах-разбойниках, которые только и ждут, кого бы зарезать и ограбить. Подумай сама. Бриг небольшой, деться с него некуда, иногда мы месяцами не видим берег. И все вооружены, между прочим. Сколько такта, ума и выдержки надо прикладывать всем нам, чтобы не озвереть и не перерезать друг дружке глотки. Из-за вина, женщин, добычи, еды, рабов. Из-за чего угодно.

- Я не думала об этом, - признаюсь я.

- Корабельное братство священно. – серьезно продолжает пиратка. – Не устраивай больше таких выходок, как сегодня. Мы не сражаемся друг с другом.

- Наверно, мне надо извиниться перед Роной, - неуверенно бормочу я.

- Не надо. – обрывает меня Линда. – Просто честно трудись, не предавай, сражайся вместе со всеми, и экипаж тебя примет. Наказание за свою дерзость ты уже получила.

- Я поняла вас, - я опускаю голову, - спасибо вам.

- А ты понравилась команде, - Надин, вставая, улыбнулась, - наш корабль как раз для таких, как ты. Все, отдыхай, рабыня. Завтра тебе предстоит драить кубрик и палубу.

- Думаю, я справлюсь, - улыбаюсь я в ответ. И опять остаюсь одна, только уже завернутая в одеяло и сытая. Как могу, устраиваюсь поудобнее и проваливаюсь в сон.

Проснулась Анна от того, что кто-то легонько толкает ее ногой. Девушка открыла глаза и первое, что она увидела - острую саблю, свисающую с пояса. На нее смотрели красивые серые глаза.

- Вставай, солнце уже встало. Тут тебе не курорт, спать до обеда.

Анна кивнула и медленно привстала и оказалась лицом к лицу с мужчиной. Он резко развернул сонную девку, и не успела она опомниться как оказалась в загнутой позе животом опираясь о борт. Генри встал сзади я взялся на веревку связывающую ее руки.

- Слышал, ты вчера устроила взбучку в женском трюме, - сказал он перерезая веревку. - Говорят ты смогла устоять несколько минут против всей команды.

Аня почувствовала свободу рук и стала растирать запястья.

- И вот результат, - сказала она звякнув цепью на ноге.

- Это было смело, дерзко, и безрассудно. Это хорошее качество для пиратки, - он освободил ноги Ани от оков.

- Иди к Роне, дай им понять, что ты своя... Я верю у тебя получится... А как получится, то я начну твои тренировки.

Последнюю фразу Генри сказал чуть ли не шепотом на ушко рабыни. Когда он ушел девушка еще постояла обдумывая его слова.

Вздохнув полной грудью она резким движением сняла с себя майку, бросив ее за борт. Молодые упругие груди радовались солнцу. Зубами она надорвала, то что можно было бы назвать юбкой и через несколько секунд смогла оторвать кусок материи прикрывающей место, где было ее клеймо. Обоженная буква Р, красовалась на ее белом бедре. Завязав волосы сзади она вошла в каюту. Под взгляды пираток, она уверенно прошла через каюту к Роне.

- Жду твоих приказов, Рона.

Пиратка ухмыльнулась.

- Что ж, ночь на палубе пошла тебе на пользу, не так ли? Сегодня вечером мы заходим в порт. У нас много работы. А ты, - она дотронулась до лица Ани, - ты знаешь что делать.

Девушка кивнула и взяв в углу тряпку и ведро принялась драить пол.

Жарко. Пот ручьями по телу, но я не останавливаюсь. По совету одной из пираток, по их примеру, повязываю голову косынкой, не так давит раскаленное добела солнце. Кубрик я отдраиваю на совесть, дальше подымаюсь на палубу. Работаю я по-настоящему старательно, кроме меня, на палубе еще трудятся несколько рабов. Кто, как и я, начищает доски палубы, кто до блеска натирает бронзовые кольца, детали обшивки, другие непонятные для меня детали. И вообще, когда удается разогнуть спину, ломящую от боли, вытереть пот и глотнуть воды из общего чана, стоящего на палубе, я вижу, что работают все. И рабы, и свободные. Все заняты делом, никто не отлынивает и не бездельничает. Думаю про себя, как много глупых баек ходит о пиратах, которые только и делают, что грабят, пьют, играют и развлекаются с противоположным полом. Я вижу, что бриг для них – это дом, и все стараются, чтобы в доме был порядок и красота. Если бы не тяжелая работа, можно было бы свободно наслаждаться легким бризом, синевой моря, с бегущими по нему барашками волн, голубым небом, мерно покачивающейся палубой брига и тихим шелестом парусов над головой. Вздыхаю и продолжаю усердно трудиться. Шарлота, в простой белой рубашке, узких штанах и сапогах, кажется, везде. Всюду успевает, от ее холодных глаз не укрывается ни одна деталь. Вижу, что ее любят. Уважают, беспрекословно слушаются, и любят. Ее появление встречают шутками, а приказы начинают исполняться еще до того, как она закрывает рот. Забавно иногда наблюдать, как молодая женщина отчитывает огромного полуголого громилу, выше ее на голову, в шрамах и вообще имеющего самый зловещий вид, а этот громила покорно внимает каждому слову, почтительно наклонившись к капитану.

В полдень ко мне подходит Надин.

- Отдохни пока, - говорит она, протягивая мне кружку воды. С жадностью пью, благодарю ее.

- Кто это? – киваю я на старого, одноногого пирата, загорелого до черноты, как и все, в живописных лохмотьях, лысого, с повязкой на голове. Именно в этот момент с ним разговаривает капитан.

- Это Клаус, - серьезно произносит Надин, - наш штурман. Просто чтобы ты знала. Это лучший штурман в этих водах. У нас самый быстрый корабль в этих водах. Самый умный и отмороженный капитан. И самый безбашенный экипаж. – эту ахинею она говорит совершенно серьезно, я с трудом подавляю улыбку.

- Серьезный у вас подход, - все же ехидничаю я, - это ж надо так себя любить.

- Это правда, - так же спокойно и строго продолжает она, - ты поймешь это после первого же боя.

- Хорошо, - киваю я, - я запомню.

- Отдохни… - повторяет женщина, - после обеда у тебя будет, чем еще заняться. Точнее, тобой займется Генри. Приказ Шарлоты.

Я заинтригована невероятно. Быстро заканчиваю свою работу и с облегчением сажусь в тень борта. На обед меня зовут в кубрик. Питаются все одинаково, из одного котла, и еда простая, но вкусная, Шарлота лично снимает пробу из каждого из котлов, в которых готовится пища. Сама она обедает на палубе, вместе с несколькими офицерами. Ко мне в кубрике все относятся ровно, без особой враждебности, но и без повышенного дружелюбия. Я принимаю эту манеру поведения.

После обеда слышу свое имя, подымаюсь на палубу. Там уже ждет Генри, опять в одних коротких штанах и тонких перчатках с обрезанными пальцами. В руках у него его длинный тяжелый эсток и две короткие, широкие даги. Поднявшаяся вслед за мной Рона молча протягивает мне мою шпагу. Кивнув мне, Генри разворачивается и поднимается по ступеням на просторный капитанский мостик, сейчас там, кроме одинокого рулевого у штурвала, нет никого. За нами никто не идет, пираты возвращаются к своим делам. Парень протягивает мне одну из даг, беру ее в левую руку.

- Начали! – командует он, и клинки со звоном встречаются в воздухе.

На этот раз он не спешит, мы внимательно изучаем друг друга. Защита, атака, опять защита. Дага в левой руке очень непривычна, но я честно пытаюсь приспособиться. Сам он владеет обеими руками совершенно одинаково, и его второй клинок столь же опасен, как и грозный эсток в правой руке. Понимаю, что наш класс несравним, слишком оригинальные, незнакомые финты, неожиданные уходы, быстрые перемещения. Он молчит, дыхание его ровное и спокойное, а умные серые глаза внимательны и насторожены. Я постепенно начинаю получать настоящее удовольствие от этого поединка, когда страха нет, сражаешься с подлинным мастером, и понимаешь, что ты можешь воспринять то, что он делает. Темп постепенно растет, и я начинаю задыхаться. Вот он взвинчивает скорость еще больше, и все. Я банально не успеваю, и его эсток застывает в дюйме от моего живота, а дага – намертво блокирует мою шпагу. Генри отводит оружие и салютует мне. Отдаю салют и я.

- Неплохо, - комментирует он, - материал сырой, но можно попытаться…

- Вот сейчас было обидно, - желчно откликаюсь я, - кажется, не так уж и плохо.

- Тебя можно учить, - улыбается Генри, - не волнуйся, научишься. Левую руку поставим как надо. Только вот с физической подготовкой – откровенно слабо. Чуть-чуть ускоришься, и все, теряешь дыхание, внимание, пропускаешь выпады. Надо тебя погонять как следует. На сегодня закончили. Иди, подумай, где ты могла ошибаться. Завтра начинаем учиться по-настоящему. - кивнув мне на прощанье, он уходит, а я остаюсь одна, со шпагой и дагой в руках. Немного обидно, и приятно в одно и то же время.

Уходя после тренировки, Генри обернулся, чтобы посмотреть на Анну. Солнце красиво блестело на ее вспотевшей коже. Несмотря на усталость, Генри чувствовал себя очень бодро... Он бы даже сказал возбужденно. Давно он не испытывал возбуждения после спаринга. Все-таки это девка смогла запасть в душу, сама того не подозревая. Может как-нибудь стоит навестить ее на ночном дежурстве...

Генри махнул головой отгоняя эти мысли о новенькой ученицы. Всему свое время, а сейчас как раз настало время, чтобы разобраться с неожиданным возбуждением. Мужское тело требовало женской плоти.

- Ты как раз вовремя, мы уже выбрали самых нормальных. Вон те три в углу еще свеженькие, выбирай.

Генри подошел к сидящим на полу девушкам. Она сидели смирно, обняв колени. Они и вправду были недурны собой, лишь заплаканное лицо одной из них портило все впечатление. Внимание мужчины упало на миниатюрной черноволосой азиатке. На вид ей было лет 20. Генри читал запись о ней в судовом журнале захваченного корабля. Девушка держала свой путь в новый свет, где ее ждал богатый жених, падкий до экзотических девок. Ну ничего, выпишет себе еще одну. Генри наклонился и подал ей руку.

- Пойдем со мной.

Девушка непонимающе смотрела на него своими черным глазами. Ах да она говорит только на китайском, тем лучше. Мужчина не был в настроении говорить.

Он взял девушку под мышки и одним быстрым движением поставил на ноги. Под взгяляды остальных он увел ее в соседнюю комнату.

Закрыв за собой дверь он повернулся к рабыне. Та беспомощно стояла, дрожа от страха или от холода.

- Не бойся, - прошептал Генри и убрал прядь черных волос ей за ушко. Лицо у нее и вправду было очень красивое, но самое заманчивое - это были ее покорные глаза.

Генри достал из кармана красное яблочко и передал его азиатке. Конечно Генри часто сношался с рабынями, но он никогда их не бил, он считал, что лучше процесс нравится обоим, тогда и девушки будут стараться, да и меньше шансов получить удар ножом в спину. В обычный день, он бы провел с рабыней несколько часов, обнимаясь целуясь, обучая ее прелестям оральных ласк. Он обожал доводить их до такого состояния, что они сами умоляли взять их.... Но не сегодня. Сегодня его голова была занята другой и ему требовалась простая разрядка.

Генри повернул девушку спиной к себе, взяв ее за шею, он надавил и девушка оказалась лежать животом на столе. Генри запустил руку ей между ног, от чего рабыня вздрогнула.

Опустившись к бедру, он ощутил грубые рубцы. Присев на корточки он присмотрелся получше. Рабское клеймо заживало довольно медленно. Генри аккуратно нанес немного масла на букву "Р". Девушка задрожала он боли, но стояла смирно.

- Молодец, это поможет немного, - сказал Генри поднявшись.

Генри крепко держал девушку за плечи, но она не дергалась. Горячая плоть обжигала мужчину. Наслаждение охватило мужчину, и он услышал негромкий писк девушки. Член уже вошел на всю длину и Генри отпустил плечи девушки. Та не сопротивлялась, а покорно лежала, стараясь расслабиться.

- Умница, - прошептал Генри и начал двигаться. Мышцы девушки напряглись, и она выгнула спинку. Генри посмотрел в зеркало стоящее впереди, девушка смотрела ему в глаза, слегка приоткрыв рот. На ее лице появилась еле заметная улыбка. Генри закрыл глаза и погрузился в океан удовольствия...

Ближе к вечеру меня освобождают от работы. Причина становится ясной очень скоро. На палубу выводят рабов. Они закованы по рукам и ногам в тяжелые даже на вид кандалы, ошейники соединены цепью между собой, так, что мужчины и женщины образуют одну вереницу. Все обнажены, на всех клейма. Ко мне подходит Надин.

- На колени, рабыня, - машинально я выполняю команду, - поза.

В ее руках жесткие рабские наручники. По сути, это два кольца, заклепанные между собой. Конечно, они отпираются, так, чтобы можно было надеть на запястье или лодыжку, но и все. Пошевелить руками в них не получится. Она защелкивает их на моих скрещенных за спиной запястьях. Пробую шевелить руками. Не получается.

- Почему? – возмущаюсь я.

- Не спорь. – к моему удивлению, Надин опускается рядом со мной на колени и тоже заводит руки за спину.

Один из пиратов привычно захлопывает на ее запястьях точно такие же наручники.

- Наша капитан умна. – тихо говорит стоящая рядом со мной Надин. – Рабы из трюма не должны знать, что мы отличаемся от них. Они должны думать, что мы такие же, как они, закованные в цепи, бесправные рабы.

- Но ты же сражалась на нашем корабле! Может, они и напуганы, но не слепые и не идиоты!

- Заставили бедную рабыню, - усмехается Надин, - заставили…

Тем временем рабов выстраивают в ряд на палубе, заставляют опуститься на колени. Вдоль их шеренги, неторопливо проходит Шарлота. К моему удивлению, за ней по пятам следует Линда, в своей набедренной повязке, гологрудая, с клеймом на бедре и в ошейнике. Я обвожу взглядом шеренгу моих бывших спутников. Восемнадцать человек. Шесть женщин, двенадцать мужчин. Узнаю Ольгу, мы часто сиживали то в моей, то в ее каюте, коротая вечера за бутылкой вина и разговорами. Мне нравилась эта умная красивая девушка, чуть постарше меня, ее стиль поведения, вообще ее стиль. Узнаю членов команды, кое с кем у меня тоже были приятельские отношения. И конечно узнаю Луизу. Полная, довольно миловидная женщина, лет тридцати, жена какой-то шишки из колонии. Она доводила до истерик весь корабль, своими капризами, нытьем, жалобами и стонами. Ее дружно ненавидели все, и экипаж, и пассажиры. Ее служанка, тихая, покорная девушка потрясающей красоты, Кэт, теперь тоже стоит рядом со своей бывшей хозяйкой на коленях. Знакомая мне азиатка, убей Бог, не помню как зовут. Шарлота медленно идет вдоль вереницы рабов. Возле каждого ненадолго останавливается и бросает несколько слов.

- Вот эта годится, - она возле Кэт, - а эта слишком жирная. – возле Луизы. – Придется похудеть, милочка. – я ожидаю привычный поток брани, но женщина шепчет, - да, госпожа. – Видно, плетка научила ее держать язык на привязи.

- Этот, - капитан щупает руки и ноги одного из мужчин, - на весла… А вот это интересно…

Она останавливается возле одного из рабов. Это совсем мальчишка, лет семнадцать, не больше, обычный матрос из команды. Но он потрясающе красив. Мускулистое гибкое тело, покрытое загаром. Синие глаза, нежные черты лица, легкий пушок над губами и на щеках, не ведавшие еще бритвы. Он испуган, смотрит на сапоги капитана. Она поднимает его голову, смотрит, вертит из стороны в сторону. Поворачивается к Линде.

- Вон ту девку и этого раба начнешь тренировать, - приказывает она, - остальные – на первый же рынок, а пока пусть поработают. – разворачивается на каблуках и уходит.

Перед каждым из рабов ставят бадью с морской водой, туда бросают кусок мыла.

- Вымыться! – звучит команда. Один из пиратов с плетью внимательно следит, чтобы рабы мылись тщательно. – Только вшей и заразы какой на корабле не хватало.

Мыться, когда руки и ноги закованы, а кандалы соединены короткой цепью, удовольствие ниже среднего, ведь руки выше пояса поднять нельзя, приходится мыть голову, сидя на корточках, да и все остальное тоже. Когда помывка закончена, на каждого из рабов выливают сверху еще по ведру воды, и велят прибрать за собой. Угрюмое, покорное молчание в ответ. Рабы начинают оттирать палубу.

- Врач у нас на корабле… - шепчет мне Надин, - так себе…Недоучившийся студент. Стреляет и рубится он неплохо, а как врач… Явно недоучился. Вот и следим, чтобы ни в коем случае зараза на борт не попала. Помрем же все скопом. А если уж вши заведутся… Вот точно тогда всем труба.

Тем временем, Линда отстегивает ошейники понравившегося капитану парня и Кэт от общей цепи. Впрочем, их ошейники тут же соединены отдельной цепью. Линда, безбожно красивая в своей полунаготе, обходит их, внимательно рассматривает.

- Вы выбраны для интимных наслаждений ваших господ, - сообщает она, - я в свое время тоже. Я прошла хорошую школу, и буду дрессировать вас, как доставить господину или госпоже наивысшее наслаждение. Тебя как звать?

- Кэт.

- Тебя?

- Роберт.

- Годится. Как я люблю такие уроки… Итак, первое и главное. Ваш долг – абсолютное повиновение. Вы рабы теперь отныне и навсегда. Свободы вам не видать. Ваша жизнь, ваша еда, питье – полностью зависят от вашего хозяина. Сейчас разучим основные позы, насколько вам позволят ваши оковы…

- Встать! Спину прямо! Голову вниз! Сесть! На колени! На пятки не садиться! Спину прямо! Смотреть вниз! – в руках Линды тонкий хлыст, и он часто свистит в воздухе, вызывая стоны после встречи с телом рабов. – Стараться!

Вдруг она садится на палубу, перед стоящими на коленях рабами, уже порядком избитых и напуганных. Рывком, откинувшись на локти, подносит к их ртам свои изящные ножки.

- Лизать! И если мне не понравится, вы об этом пожалеете, рабы!

И девушка, и парень принимаются старательно целовать и вылизывать ее пальцы, свод стопы, пятки, сосать каждый палец. С явным сожалением, Линда убирает свои ноги спустя некоторое время. Глядя на это, я против воли, завожусь. И чувствую, как мне шею ложится узкая, сильная рука, пригибая к палубе.

- Кажется, ты тоже хочешь пройти не только тренировки со шпагой, - слышу как обычно насмешливый голос Генри, - может, тебя третьей определить к Линде?

- Может, ты сам меня поучишь? – шиплю я в ответ. – Ты мне нравишься. И отпусти меня!

- Ты рабыня.

- Ты тоже раб. – огрызаюсь я.

- Дерзкая девчонка.

- Уж какая есть. Сними наручники… Очень давят…

- Пойдем, капитан хочет тебя проверить кое на что… - не снимая с меня оков, он подымает меня с колен и за волосы ведет к мостику.