Мемуар Ренуара в стиле нуар

Хью Смоленый, Хью Грант и Хью Джекман, едва только узнав о существовании на Земле последнего чувства Евы Грин и историка Пряникова, тут же загорелись воплотить свои оргаистические поползновения в реальность, попутно лелея мечту порадовать ведьму, глазастую и идиотическую, как они сами, уселись в кресла, хитро посматривая друг на друга, подмигивая и ухмыляясь, и только приступили к осуществлению и, так сказать, овеществлению или, иначе, материализации графа Феникса, как в дверь влетел маленький плюшевый медведь с автоматом Калашникова и разнес святую троицу в клочья. Так же быстро выбежал, а с потолка спустилась Годохма, держа цеп и цветок.

Слепой Пью, по сути такой же мудень, что и предыдущие персонажи, отличающийся лишь первой буквой и отсутствием присутствия глаз на морщинистом лице, медленно шел по Невскому проспекту, отмечая растущий город, оптимизм и ворон в небе, говно под ногами, говно на тротуарах, ходящее и бормочущее что - то на смешном славянском языке, строгий купол Исаакия, вернувшегося в первобытное состояние, " Аврору " и плывущее по воде говно, неожиданно споткнулся, наткнувшись на шершавого еврея, расставив ноги, дрочащего на портрет Альтеи Флинт, вытатуированный Достоевским на тыльной стороне Мойки, охнул придушенным голосом и умер, успев проблеваться за миг до конца. С неба спустилась Кусумда, не держа ни х... я, потому что рук, как и мозга, у нее отродясь не наблюдалось, лишь рекламные контракты, кроссовки " Найк " сорок третьего размера и что - то такое в глубоком, скрытом сединою на яйцах Тарпищева прошлом.

Кудряшка Сью, скромная шлюха в огромном парике и валенках Соловьева, заходила в каждый дом, представляясь какой - то " Мразью " и тайно думая о Гозмане, гугнивом еврюге с берегов Фонтанки и Яузы, что - то говорила, прожевывая буженину, выпивала кефир, поданный вместе с Ляпкиным - Тяпкиным на расписном хохломском подносе, клала с прибором что угодно и куда угодно, а потом из стенного шкафа выскакивал Тыпрдя, лысый и с гранатометом, не найдя администрации Прилепина - разряжал орудие революционера себе в голову и очень быстро умирал у ног Кудряшки, блестя лысиной и скребясь пальцами о плинтус, за которым лежала пыль.

Есть еще и другие согласные в русском языке, много их, можно, думаю, приставить и гласные им в хвост, рождая новые и забытые имена, но можно и не делать этого.

Есть женщины, у которых в жопе растут волосы.

Есть священнослужители, у которых волосы растут в жопе.

Есть гаишники, у которых растут волосатые женщины с жопами.

Есть волосы, у которых священнослужители выращивают гаишников.

Есть жопы, у которых женщины растят волосы для священнослужителей.

И есть, наконец, синицы, ворующие какую - то хрень.

А все вместе построил это Ивлукич, ни х... я не Джек, даже не Восьмеркин и уж тем более - не Американец.

И картинку к этой сказочке ты подберешь сама, выложишь в Инстаграм, а я ее ставить не буду. Можно еще сделать яичницу из четырех яиц или омлет, можно перднуть или плюнуть, можно убить себя или соседа, от этого не изменится ни х... я. Хотя, если подумать, то можно понять, что можно было и не думать, а поняв, что можно не думать, сам собой придешь к верному выводу о тщете дум и любых понятий, не говоря о понимании. И еще. Есть такая фраза у чувашей " Вынимань монь ", что означает " Помилуй нас ", в американском порно часто звучит " Сак ма боллс ", что на русский переводится как " Соси мои яйца ", есть еще много наречий на планете, внутри наречий имеется до х... я фраз, которые тоже что - нибудь да значат, у рыб свой язык, а у кальмаров свой, и три денария за душу Цимисхия, и Епанча татарский наездник, и мухи с собаками, и метеорит над зоною летит, и, вообще.

В моем далеком совдеповском детстве один пацан с погонялом Аптекарь любил насрать на коврик у двери в соседнем подъезде, накрывал говно газетой " Красная звезда ", которую выписывал хромой татарин - ветеран, фронтовик, и поджигал, нажимая на кнопку дверного звонка. Сваливал по - бырому. На звонок распахивалась дверь и охреневающий мужик, или тетка, или старуха, или фронтовик видели горящую газету, затаптывали ее ногой и измазывались в говне. А Аптекарь радовался.

В старой Гордеевке жила старуха, к которой мы лазили воровать яблоки. У двери стояла поленница и когда она палила нас у яблонь, выскакивала с криком и начинала пулять в нас поленами, а мы бегали, как вьюны, и верещали.

Один мужик ездил на телеге, злой и страшный.

И в семьдесят четвертом зачем - то родился я, хотя, видит Бог, лучше бы этого не было.