Энергетическая Оргия переиздание. Серия: Оргия в сауне

18+

Дух Гернзейца

Молодой человек развалился за столиком в самой свободной позе, на которую был способен.   Над входом в бар "Дух Гернзейца" (как внутри, так и снаружи) красовался мерцающий красным огнём неоновый силуэт грозного быка. На обсидиановом потолке россыпью звёзд мерцали бледные огоньки, обсидиановые стены были покрыты различными цветастыми фресками. Убранство бара контрастировало с ярко и броско одетыми посетителями. Хоть уже и дело шло к десяти вечера, посетителей было мало, так как была sreda. И вот среди этого многоцветья (как людей, так и декора), молодой человек, одетый столь же эксцентрично, искал за что же зацепиться глазом и умом, но пока не находил интересной цели.

За последние два года, вышеупомянутый молодой человек научился смотреть на mir тяжёлым и ленивым взглядом. Из привязчивого, одержимого любовью и местью сопляка, он превратился в насмешливого cinika и nigilista, а также научился давать отпор любой напасти,   - в этом ему особенно помогали его верные и надёжные droogi: шипованные кожаные перчатки без пальцев, а также удобная и прочная трость с забавным набалдашником в виде улыбающейся во весь рот обезьяньей морды - и не париться из-за всяких там пустяков. Да было бы из-за чего продолжать париться!

Парень хлебнул из высокого стакана красной пузырящейся жидкости. Это был напиток "Red Hell", обостряющий чувства, вселяющий бодрость духа и словоохотливость. Но  посетитель "Герзейца" не стал бы его дринкать prosto tak. Он приходил в этот бар почти каждый вечер и бывало сидел до самого закрытия, так и не притронувшись к пойлу. А сейчас, наконец, отпил холодного и приятного на вкус напитка, vstal и, подхватив полупустой стакан, двинулся к барной стойке. В это время бармен обслуживал какого-то хиппи с длинными волосами и в круглых тёмных синих очках. Парень, озорно улыбаясь, встал за ним, как тот хрипло пробормотал, слегка повернув nos:

- За мной девушка заняла, чувак.

- Вот как? -  выпалил юноша, хиппи явно недолюбливающий, и многозначительно хмыкнул. Стоит отметить, что его "хм" было по истине уникально. Одним таким протяжным и нарочито громким звуком наш балагур выражал задумчивость и глубокий анализ слов собеседника. Сейчас он гадал что же именно преобладало в голосе хиппи-боя: безразличие или презрение? Если второе, то обладатель больно бьющей трости был бы не прочь "развить тему". - И где же она? - поддел он парня и проказливо улыбнулся.

- Отошла в сортир, - предположил хиппи, так как сказал он это неуверенно и пожал при этом плечами.

- А ты меня не наёбываешь, bro? - прямо спросил задира, не переставая улыбаться. Хиппи-бой на этот раз полностью повернул голову, и по его лицу пробежала тень нерешительности, сомнения. Он оценивал потенциального противника в pizdilke: а так ли, дескать, этот her безумно опасен, как и выглядит? Одет был хам в чёрный котелок (это значило деловую серьёзность, солидность, и в то же время пренебрежение к устоявшейся системе ценностей и царящей вокруг обстановке, так как в увеселительном заведении такой головной убор уж точно неуместен), простую серую футболку, байкерские перчатки без пальцев, синие джинсы (что несомненно символизировало молодость) и огромные блестящие берцы (что точно кричало: лучше посторонись, а то будь уверен - uebu, глазом не моргнёшь!)  Ко всему этому наряду экспрессии прибавляли три чёрных мазка под правым глазом. Мазки эти были небрежны и изящны одновременно, походили как на косые молниеобразные шрамы, так и на подрисованные ресницы. Прибавьте к этому безумную улыбку и стакан с красной бурдой в руках! Неизвестно чего ждать от этого типка! Напряжённая пауза затянулась, как тут между парнями встала женщина...

- Whoops! - громко произнёс ряженый, словно бы сконфузился. Но молодая особа даже не взглянула в его сторону, как и не смотрела она на кудрявого (который уже получил заказ, и стараясь не смотреть в сторону разодетого щёголя, убрался в зал).

- Здесь очередь, sama, - спокойно пояснил он, но учитывая с какой бесцеремонностью и твёрдостью эта дама практически втиснулась между ним и только что отчалившим кудрявым очкаритой, это и была та самая девушка, о которой шла речь выше. - Передо мной заняла devushka, а вы уже несомненно женщина!

И тут она обернулась, беззаботно улыбнулась, с лёгким удивлением взирая на задиру. Должно признать она была себе вполне привлекательной молодой женщиной лет тридцати. Да не просто привлекательной, а отпадной! Её густые и объёмные каштановые волосы гривой свисали с её узеньких плеч. Взгляд был томным, осанка аристократической, рост средним. Она надменно улыбалась и глядела с лёгким озорством, которым особенно стрелял её левый glazik, украшенный длинными накладными ресницами.

- Грубиян! - с фальшивым укором фыркнула она и обиженно надула розовые блестящие губки, пока бармен наливал ей какой-то зелёный напиток, выделяющий обильную салатовую пену.

Парню в котелке стоило усилий, чтобы держать дерзкий и пронзительный взгляд на её томных глазах, так как кроме них было на что засмотреться. Из под чёрного жакета, обтягивающего точёную фигуру, призывно выпирали большие груди; красные в чёрную полоску леггинсы обтягивали крепкие бёдра и округлые ягодицы.

- А я не склонен делать комплименты женщинам! - развязно и вкрадчиво произнёс парень, хлебнув красного напитка.

Dama тихо захихикала, затем сделала глоточек из треугольного бокала.

- Так значит вы склонны делать комплименты мужчинам?

- Нет, - спокойно парировал он, - к этому я тоже не склонен.

- К чему же вы тогда склонны?

Детская невинность в её нежном голосе гармонично сочеталась с игривым кокетством взрослой женщины. Это возбуждало.

И тут глаза парня заблестели: отчасти от накатившего задора, отчасти от "Red Неllа".

- Ebat` первых и pizdit` вторых! - выразительно и с вызовом воскликнул он и облокотился о барную стойку.

- Интересно, - жеманно произнесла она, тоже облокотившись о стойку. Бармен недоверчиво покосился в их сторону, но спустя мгновенье снова вернулся к своей работе. Новоявленный кавалер отпил из своего стакана, пополняя запас острот и циничных колкостей.

- И часто вы сюда залетаете, мой яркий мотылёк? - спросил он ласково. Ну конечно часто! Эта shtuchka здесь бывает каждый день. Уже который день подряд Антон видел её, но подцепить на крючок решил именно сегодня.

Она запорхала ресницами.

- Довольно часто, а вот вас, вьюнош, я раньше не видела.

Ну конечно не видела! Просто не замечала! Эти офисные суки из деловых и властных управляющих, к ночи перевоплощаются в роскошных обольстительных дам, ищущих приключений и удовольствий. Каждый её приход в "Дух Гернзейца" проходил по одной и той же схеме: она сидела некоторое время за барной стойкой, цепляла какого-нибудь жеребчика (лет на пять, а то и десять моложе себя) и сваливала вместе с ним на poebushki.

Повисла короткая пауза, входе которой парень и девушка смотрели друг на друга с хитрым прищуром и игривыми улыбками.

- Вижу вас что-то во мне интересует? - деловито осведомилась она и смущённо прикусила губу, отчего парень почувствовал напряжение в штанах, но мастерски скрыл это на своём лице.

- Да, меня интересует как вас зовут.

- Меня не зовут, я сама прихожу! - ответила женщина и засмеялась. Юноша тоже посмеялся. Для вежливости.

- А когда вас тащат силой? - поинтересовался парень и подмигнул правым глазом. Смех застрял у бабёнки в горле. Казалось она смутилась, но азарт в её глазах лишь разгорелся.

- Джулия! - представилась она вычурно и стильно, затем торжественно протянула ручку для поцелуя. Парень несильно, но твёрдо схватил её и притянул к своему лицу. Но вместо ожидаемого поцелуя, парень начал придирчиво разглядывать серебристый лак, попутно переводя взгляд на лицо женщины. "Джулия" несомненно опешила, если не сказать испугалась. Но суку это скорее возбудило и раззадорило.

- Антон, - снисходительно бросил новоиспечённый кавалер и небрежно выпустил дрогнувшую ладошку из своих рук.

- Очень приятно Антон, - проворковала "Джулия". - Мне очень приятно проводить досуг сейчас с вами.

Для неё это досуг. Это сейчас она Джулия, а утром снова станет какой-нибудь там Юлией Прохоровной в строгом деловом костюме, в кресле на шарнирах перед экраном монитора с таблицами и сметами.

Антон лукаво улыбнулся.

- Посмотрите вокруг, - он обвёл рукой зал. - Большинство сейчас на досуге.

- А вы? - словно угадав намёк парня робко осведомилась Джулия.

- Для меня это образ жизни. Гнаться за чем-либо глупо и смешно! - Антон перегнулся через столик, навис над женщиной и пригвоздил её к месту. Взглядом, блестящим и подрагивающим от "Красного Ада", но неимоверно пронзительным, вызывающим, осмысленным, дерзким, гипнотическим.

- Большинство здесь студентота или офисные suchki. Одних в их суетливой жизни, - Антон вложил максимум презрения и отвращения в последнее слово, - ждёт мнимый успех; других - разочарование, фиаско. Хотя последние порой приходят на поле бумагомарания с дробовиком, дабы свести счёты. И все завоевания в тяжёлой и унылой борьбе тут же множатся на ноль для всех её участников.

И тут kisa вся окончательно размякла от этой тирады, утонула в этих жизнерадостных голубых глазах, нахальной круглой физиономии.

- Надо брать то, что ты хочешь и брать немедленно! Здесь и сейчас! - добавил Антон и удивительно нежно дотронулся до пальчиков Джулии.

- Как же это? - тихо выдохнула она, моргнула накладными ресницами, улыбнулась смущённо; на её лице застыло ожидание и любопытство.

Антон подмигнул правым глазом, допил остатки напитка, затем поманил к себе и заговорщически прошептал: "Пойдём покажу!"

Потом энергично вскочил из-за стола, схватил хихикающую Джулию за руку и быстро повёл в сторону уборной.

- И что же ты хочешь взять от сортира нашего "Гернзейца"? - смеясь поддразнила она Антона, когда они ввалились в туалет, стены которого также состояли из гладкого обсидиана.

- То, что я хочу взять находится здесь! - тут же откликнулся он, не теряя бодрости, толкнул красную дверцу кабинки и сделал приглашающий жест. Вдавив, охнувшую женщину щекой в холодный обсидиан, парень разорвал на ней сзади красные леггинсы. Как он и предполагал, сучка не надела нижнего белья. Антон сильно шлёпнул Джулию по упругой тёплой ягодице. Джулия трепетно ойкнула. Антон погрузил два пальца в дыру наслаждений; она была мокрой, обильно начав источать любовный сок. Что ж, эту дыру надо было заткнуть, и Антон не замедлил с этим.  

***

Из бара Антон вышел пружинящей походкой, насвистывая какую-то мелодию со своей любимой тростью на плече. Засиделся он сегодня в "Гернзейце", но не зря, так как удалось убить двух зайцев: словить кайф и преподать урок - а значит вечер прошёл на ура! Но Антон ещё не собирался его завершать. Red Hell распалял его всё сильнее. Напиток расширял сознание, наливал мышцы небывалой силой, создавал ощущение невероятной лёгкости. Такой лёгкости, что, казалось, вот-вот воспаришь в ночное московское небо и, как старина Воланд, обозришь мегаполис величественно, насмешливо, презрительно и лукаво.

Антон оглядел улицу и резко присвистнул, сам не зная зачем. Вокруг было пустынно и тихо, - это угнетало и навивало скуку. Антон резво соскочил с четырёх ступенек крыльца бара, и ловко приземлившись на берцы, вытянулся струной. Ночь, весна... Снова весна! Тёплый ветер и тихие отзвуки машин ностальгически всколыхнули другую весну: ту самую, когда он был восхищён девушкой, которой же был отвергнут.

Высокомерная вертихвостка Полина сразу и поехала со всех katushek, как только Антон подарил ей "рот Арлекина". Профессора он правда всё равно потом otpizdil, да только не на эмоциях и публике, а вечером в подворотне отчего дома. Zadrot Антошка лупил его методично и быстро, так чтобы удары были больней, а лечение затратней.

- Что с вами случилось, профессор? Упали с лестницы? - спросил Антон с трогательным участием, едва избитый и помятый Профессор угрюмо вошёл в аудиторию. Мысленно парень содрогался от смеха, так как знал, что профессор ни за что его не заподозрит,   - в момент нападения Антон был в балаклаве. Да, много воды утекло, но много и притекло.

Парень глубоко и с наслаждением втянул этот незабвенный воздух - воздух его боли, но и его вставания с колен - постоял с минуту и, широко шагая, двинулся к метро. Однако ему не удалось пройти и десяти шагов. Из-за поворота кто-то стремительно выбежал и налетел на ночного гуляку! Антон с большим трудом устоял на ногах, для чего ему потребовалось схватить угорелого бегуна за длинный рукав чёрного пальто и провальсировать с ним круг. Восстановив собственное равновесие, Антон всего-навсего отпустил нарушителя ночной идиллии, и тот грохнулся в подворотню, стукнувшись головой о мусорный контейнер.

- Так, та-ак. - Антон произнёс это внушительно, деловым тоном. Запустив большие пальцы за ремень джинсов, он важно подошёл к распластанному на асфальте человечку. Это был мужчина, молодой. На вид лет под тридцать, худой и мертвенно-бледный.

Антон встал в тень (так, чтобы на него на падал тусклый свет фонаря) и угрожающе навис над лежачим, который и вставать-то не торопился, а лишь тяжело дышал и смотрел куда-то в сторону.

- И куда же ты так спешил, братец-убегалец?

Мужчина ничего не отвечал, а лишь страдальчески и жадно продолжал смотреть куда-то вперёд, в сторону маленького свёртка, который выпал из пальто. Это безмолвие, эта тупость стали раздражать Антона.

- А ну живо отвечай, когда тебе говорят! - сурово прошипел он и ткнул в спину незнакомца тупым концом трости. Тот наконец издал сдавленный стон и поднял недоумевающий, полный тревоги взгляд на странного паренька в котелке и берцах.

- А? - выдохнул он наконец и бестолково приоткрыл рот. Его маслянистые глазки поблескивали, когда-то прилизанные чёрные волосья прилипали к потному лбу, а усики под носом нелепо топорщились, точно у Коровьева из "Мастера и Маргариты".

-  Ты что , ebanuty что ли? - резко спросил Антон.

- Я? - Снова это бестолковое выражение лица, детская беспомощность в голосе. Затем он снова посмотрел на свёрток, и встав на колени быстро к нему пополз, схватил, прижал к груди и резко поднялся. Антон наблюдал за сими действиями с ядовитой улыбкой и возрастающим задором в глазах; очевидно было - свёрток ценен для этого типа. Задира-хулиган стоял у него на пути, преграждая дорогу.

- А ну показывай, что у тебя там! - насмешливо улыбаясь повелел гуляка, держа трость как бы в стороне, но явно готовый пустить её в ход в любой момент.

После этого требования, мужичок задрожал как осиновый лист, затем резко рванулся в сторону, но Антон быстро прервал попытку к бегству. Незатейливая, но резвая подножка свалила чудика с ног. Свёрток выпал из дрогнувших рук и раскрылся. Антон пристально взглянул на его содержимое и, поначалу, не поверил своим глазам. Он моргнул, затем прищурился и пришёл в замешательство. На грязной тряпице ярко белел нос... человеческий.

- Ёптыжь... - прыснул Антон и скривил litso. В темноте нос вполне бы сошёл за игрушечный, однако края тщательно отрезанной плоти не оставляли сомнений. Это был настоящий кусок человеческой плоти, женской плоти (или детской), судя по малым размерам, тонкости и гладкости. Red Hell обострял зрение, так что наклонятся, чтобы рассмотреть находку в деталях, не было нужды. Вместо этого Антон наступил тяжёлым берцем на шею горе-чикатило, заставив со стоном поцеловать сырой асфальт. Покорность слабо извивающегося червя раздражала. И что с ним делать? Преподать второй урок?

- Нет! - громко промолвил Антон в ответ своим мыслям. - Довольно уроков на сегодня.

Ботинок с толстой подошвой прекратил давить на мозжечок. Хулиган-скоморох поднял подбородок мужичка набалдашником трости, заставляя смотреть на себя.

- А ведь возможно ты чувствуешь то же, что и я чувствовал пару лет назад! Да только, bliad`, нос отрезать мне больной фантазии не хватило! - Закончив тираду, Антон резко убрал трость из под подбородка горе-маньяка, заставив того удариться лицом об асфальт, затем размахнулся ей и огрел пресмыкающегося чудика по спине.

Мужичок заныл и задрожал. После пары-тройки тяжёлых пинков берцами и хлёстких ударов тростью, этот тип судорожно, уполз в темноту, словно полудохлый змей. Антон не стал его догонять. На пути болезного дяденьки встала кирпичная стена, которую тот преодолеть не смог и, свернувшись под ней в клубок, принялся бормотать что-то быстрое и невнятное.

Переводя взгляд то с отрезанного носа, - который, казалось, стоял на земле с гордым и немым безразличием, - то на лихорадочного полудурка, Антон наконец лукаво улыбнулся, затем улыбнулся с озорством, хищно обнажив зубы. "А не проломить ли ему eblo сапожищем?" - мелькнула в горячей голове шальная мысль. "Избавлю uebishe от страданий..." И эта следующая мысль стала решающей в новоиспечённой дилемме. Парень харкнул, густо сплюнул, повернулся и пошёл по улице дальше. Не в его интересах и стиле было кому-то "помогать", а уж тем более "избавлять от страданий".

"Эти черви сами охотно копошатся в govne. С чего это я буду им мешать? " - заключил парень, глядя на древние и величественные, -  но тусклые и редкие в свете и выхлопах мегаполиса, - космические светила.                

***

На набережной под мостом уютно расположилась группа уличных музыкантов. Их было четверо, но они не играли; инструменты были убраны в чехлы и сумки, а их хозяева распивали дешёвый портвейн, шутили и смеялись. Антон встал спиной к свету фонарного столба. Парень оглядел музыкантов внимательно и пристально, но те упорно его не замечали.

- Эй, гитарасы! - задорно крикнул Антон, решительно шагая навстречу. Пара патлатых голов повернулась к нему.

- Инструмент расчехляй, песню запе-е-е-ва-а-ай!

Антону хотелось веселья и развлечений. А также дать какому-нибудь волосатому хипарю доброго пинка.

Навстречу, отложив бутылку, вышел высокий и широкоплечий детина явно больше внезапно появившегося задиры. Поэтому квартет практически не обратил на него внимания, не говоря уже о тревоге.

- Будь здоров, bro! - доброжелательным басом приветствовал ночного путника "ударник". Антон готов был дать руку на отсечение, что этакая дылда сидел именно на ударных. Не очень чистая широкая ладонь потянулась за рукопожатием. Антон презрительно и с отвращением взглянул на неё, затем проводил точно таким же взглядом, когда рука убралась обратно ни с чем. Патлатый выглядел слегка растерянным.

- Прости, bro! Мы сегодня больше не играем.

Антон стоял с важным видом, интеллигентно опираясь на трость, его котелок склонился набок.

- Вот как... - с наигранным сожалением сказал он, затем испустил грустный вздох и поиграл монеткой в руке.

- А в иное время суток вы такие весёлые, такие заводные, - Антон принялся перечислять достоинства музыкантов, постепенно меняясь в лице, - такие приставучие!

Парень небрежно уронил монетку, которая звонко упала у ног громилы.

- Вот деньги - играй, пой!

Патлатый озадаченно посмотрел под ноги, затем на парня.

- Чувак, я же сказал...

Антон ненавидел уличных музыкантов. "Непризнанные таланты" то и дело сновали между прохожими и мешали пройти, выклянчивая деньги. Это страшно бесило.

Антон яростно стиснул зубы, быстро взмахнул тростью и ударил обезьяньим набалдашником под колено патлатого, который тут же ахнул, попытался замахнуться для удара, но проворный бес вильнул в сторону и ударил всё той же тростью в бок, а потом уже двинул кулаком по широкой физиономии. Детина упал. К Антону уже бежали двое. Третий застыл с сомнением, с тревогой глядел на инструменты и... бутылки...

Шипы на перчатках сослужили добрую службу, а трость, в итоге, дала гарантию того, что менестрели полежат на асфальте долго-долго, аж до самого утра. Один так и не вступил в схватку - дал дёру, побросав сумки и чехлы. Разбитая губа, гематома под глазом, в uhah звон. Ерунда. Антон даже довольно заулыбался, почувствовав на языке медный и сладкий вкус крови; вкус жизни и молодости, вкус свободы и силы, цена которых, как и всегда - кровь. Побросав в Москву-реку сумки и чехлы, Антон отряхнул руки от "хиппанутого дерьма" и, ухмыляясь, двинулся дальше.

***

Как же хорошо было, наконец, размять кулаки! Стало быть, дальше дело пойдёт веселей, бодрей, динамичней - закружится, как волнительное и неуловимо быстрое колесо фортуны.

- А ночь весёлый карнаваааал! - пропел парень на всю улицу.  

Обыватели глубоко и надежно забились в свои норы. В некоторых окнах загорался свет, но тут же гас. Обыватели страшно боялись вступить в мир ночи, или ненароком в него свалиться, или даже робко заглянуть в него, так как он мог сильно расшатать их надежный мир дня.

- Ха-ха! - звонко и переливчато смеялся Антон, скользя насмешливым взглядом по окнам домов. – Черви-и-и-и, - захлёбывался он от смеха, - кры-ысы, хомяки-и-и!

Антон вальяжно зашёл в подворотню, чтобы отлить. Конечно, он мог позволить себе отлить прямо на дороге - Red Hell уже сделал его бесстрашным воином и вселил безусловную уверенность властелина мира, - но сказывались старые привычки. Парень расстегнул ширинку, с блаженным вздохом откинул голову и выразительно затянул песню на мотив "Оды радости":

До последних звёзд на небе

Захвати, брат, мир ночной.

Всех убей, кто жил в сомненьях,

Всех под нож - их мир иной!

Пусть мне скажут: "Ты безумец!",

Я отвечу "Сам такой!"

А затем я покалечу:

Вскину трость, толкну ногой!

Весть благую, весть спасенья,

Как же мне вам донести?

Гляньте в луже отраженье -

Вас, убогих, не спасти!

Антон собрался было затянуть новую песню, ибо Red Hell поразительным и прекрасным образом живо рисовал в мозгу яркие образы под каждую строку песни, изумительно пропетую парнем, но последняя капля мочи упала наземь, а из одного окна высунулась плешивая голова с перекошенной от злости физиономией.

- А ну заткнись, мудила, бля! Ща выйду ****о твоё голосистое захлопну на веки вечные, на ***! - проревела "башка". Звуки эти грубо и бесцеремонно врезались в ночь, словно болиды в земную атмосферу.

- И вам доброй ночки, господин хороший! - Широко улыбаясь, Антон отвесил издевательский поклон, нисколько не понижая громкости голоса, нисколько не умаляя в нём энергии, веселья и дерзости. - Вижу вам не терпеться составить мне компанию? Ну что же, спускайтесь! Насладимся ночной свежестью и прохладой, споём ей оду на два голоса!

Вызов был несомненным, вызов был брошен.

Это взбесило мужика окончательно. Он стремительно втянул своё тело внутрь, так что всколыхнулись тюлевые занавески. Антон стоял спокойно и твёрдо, неспешно разминая кулаки.

- Ещё одна drachka-a-a, - в предвкушении пробормотал он. Ничто так не выводит из себя заурядных обывателей, как тонкое сочетание вежливости и нахальства.

Раздался продолжительный писк магнитного замка, затем последовал гулкий удар в железную дверь, и та резко распахнулась. К Антону быстро шагал полный и коренастый мужчина в белой майке-алкоголичке и спортивных штанах. Мощный, но слегка подзаплывший жиром бицепс украшала наколка, в правой руке мужик держал полицейскую дубинку. На широкой и одутловатой роже читались только злость и решительность - полная  решимость стереть в порошок того, кто окажется на пути. Безмолвный взмах. Антон увернулся. Ещё удар. Антон со смехом отпрянул. Затем в ход пошла нога. Увернувшись от неуклюжего выпада, Антон тот час же ударил берцем по другой ноге. Удар оказался сильным и точным – под колено. Мужик бухнулся на землю, раскинув руки.

- Сука, ****ь! - с ненавистью выплюнул он, в то время, как парень уже плясал вокруг него. Первым делом Антон наступил на пальцы, сжимавшие дубинку. Затем, обезоружив, ударил мыском берца под подбородок. Вслед за пинком раздался хруст зубов и кровавый кашель.

- Эх ты, dyadya! - Антон укоризненно покачал головой. - Лучше бы ты всё-таки принял моё приглашение!

Лягнув мужика на прощение тростью, Антон не стал больше тревожить его покой и пошёл дальше, навстречу новым местам и новым встречным-поперечным!

***

Далеко на востоке верхушки деревьев лесопарка с неспешностью сонных дев одели багряные вуали. Потихоньку занимался рассвет; сумерки разогнали ночь, дабы подготовить суетный мегаполис к очередному же суетному дню, мало сулящему перемены или нечаянную радость серой массе, что скоро заполонит улицы и второпях ринется в едва открывшиеся вестибюли метро.

Антона утомила скорее скука, нежели бессонная ночь. Red Hell перестал снабжать тело теплом и бодростью, но парень отнюдь не обессилел. На редкость мало он порезвился прошедшей ночью. Взбалмошный дух вопил: "Ещё! Пусть праздник не прекращается!", холодный разум лениво отвечал: "Ну чего тебе ещё не хватает? Ты сделал достаточно! Снова ткнул пресыщенных potrebliadey и жалких попрошаек в дерьмо, что только мёд для них. Сладкий мёд забвения и спокойного наслаждения. Ты лишь на краткий миг показал им, что это дерьмо, заставил поразиться и ужаснуться." Ну а тело поддакивало "А ведь старина mozg прав. Шёл бы домой, залёг в postel, приготовил себя к новому дню. Не забывай, что dnёm надо играть роль, а ночью снова вылезть из матрицы".

На мосту из бетона и металла нервно мялась девушка. Едва завидев колоритную фигуру с прямой осанкой, уверенной походкой, но безразличным взглядом, она робко сделала шажок навстречу. Огромные глаза глядели просительно, совсем как у голодного котёнка, подобострастно, почти жалостливо. Тонкие ручки судорожно обнимали бледные плечики. Но Антон знал ЧТО на самом деле маскирует этот взгляд: жадность и дикое желание как можно скорее и проще получить желаемое.

- Хм? - Парень остановился и вопросительно произнёс это самое своё "хм", что и давеча в "Духе Гернзейца".

- Мужчина-а... - неуверенно, ломанным голосом пролепетала devushka, затем получше вглядевшись в лицо и одежду, поправилась на "молодой человек". Что ж, разговор она начала вежливо, хоть и было видно, ей это стоило больших усилий, да одета неплохо.  

- Я вас внимательно слушаю, сударыня! - с расстановкой, теплотой и участием сказал Антон, зажав трость подмышкой и складывая руки на груди. Тролль-провокатор оживился, заметно оживилась и девушка.

- Мне не хватает десяти рублей...

Антон оборвал её одним лишь быстрым взглядом и бровью, которая приподнялась.

- На что же вам не хватает?

- На пиво! - выпалила она, совершенно беззастенчиво и открыто.

"Эх, его величество Бодун!" - весело пронеслось в голове, и искры этого веселья вырвались наружу и сложили губы в улыбку. Антону была знакома вся тяжесть этого состояния: когда ты чувствуешь, будто твои мозги раздавлены всмятку, рот сушит, и ты еле держишься на ногах. На основе знаний и опыта, Антон без особого труда мог представить какого же это чувствовать, да ещё девушке. Антон чуть было мысленно не присовокупил "невинной и хрупкой", и уже не смог удержаться от смеха.

Девушка нахмурилась. Похмельная нестабильность её разума разрывала её между гневом и страхом. Заметив это, Антон принял строгий и важный вид.

- Зачем же вам пиво, сударыня?! - строго вопросил поборник морали и нравственности.

Девушка не ответила, но продолжала молча хмуриться.

- Вы же такая молодая! Кто, как не вы являетесь будущим страны и нации?! Вам в пору рожать и растить здоровых и сильных детей на благо Родины! - Антон говорил запальчиво, с укоризной и назиданием, сопровождая свою речь соответствующей жестикуляцией. - А вы травите себя алкоголем! Как вам не стыдно?!

Девушка стояла с вытаращенными глазами, из глубин её души поднимался стыд, а возможно и страх.  

Губы начали подрагивать. Она была ужасно уязвима, и человек готовый поговорить, возможно, помог бы ей лучше пива, но...

- Я... - пискнула она.

Ну вот, начинается! Сейчас она выдаст какую-нибудь душещипательную историю, наверняка о том, как её кинули, либо поимели.

- Что "я"? - неожиданно гаркнул Антон и всплеснул руками.

- Да пшёл ты нахуй, - буркнула она, повернулась и засеменила на набережную.

- Постой, красавица! - виновато окликнул её Антон и быстро догнал. - Помогу, помогу тебе, так уж и быть.

Она выжидательно уставилась. В доказательство своей готовности "помочь", Антон вынул из кармана мятую десятку. Девушка малость просияла, а Антон задумчиво посмотрел на изумрудную с серебром рябь Москва-реки.

- Научу бесплатно похмеляться - вот как я тебе помогу, пьянчужечка, - с этими словами парень резко подсёк тонкие как спички ножки, схватив за ворот футболки перегнул через перила, толкнул и отпустил.

- Мудаааааак! - закричала попрошайка, плескаясь в холодной и грязной воде как угорелая. - Сууука, на помощь!

Эти визги могли кого-нибудь привлечь, поэтому Антон моментально ретировался.

***

Приплясывая, Антон уже мчался по переулкам. Из подъездов вываливали мужчины и женщины в костюмах: кто тут же садился в собственную машину, ну а кто угрюмо брёл к метро или к автобусной остановке.

- Теперь-то уж точно всё! - пробормотал Антон себе под нос.

- Эй, паацаан не выручиишь? - прохрипел алкоголик, жавшийся на скамейке возле лесопарка в компании себе подобных. Улицы стремительно становились людными, поэтому Антон прошёл мимо молча и быстро. Проходя через лес он снял котелок, стёр "шрамы-молнии" со скулы, стянул перчатки с блестящими шипами. Час поваляться в постели, минут десять поплескаться в душе...

Неожиданно из зарослей на дорогу вышли двое, и Антон вздрогнул, чуть не подпрыгнув на месте. Гопнички, а сил и энтузиазма поубавилось.

- Эй, клоун! - развязно и хрипло крикнул один. - На работу спешишь? Да только цирк в другой стороне.

- Отлично, значит нам по пути, - в тон ему отозвался Антон, да только в глубине души он уже не был так уверен и задорен. Да и эти tipki были крепкие и плечистые, не в пример сборищу патлатых накуренных тусовщиков, которых парень без труда раскидал прошедшей ночью.

- Вот только бабки гони сюда сейчас, - бросил один. Гопники вдвоём направились к Антону.

- Какие-то проблемы, молодые люди? - Бодрый окрик заставил насторожиться всех троих. На лице Антона читалась неподдельная растерянность, что видимо оказалось ему только на руку, так как на этот раз подошли двое рослых молодых полицейских. Гопники моментально присмирели.

- Здравия желаю гражданин-начальник! - широко улыбнулся один. - Да ничё, всё путёоом.

- Ага, вот с друганом базарим, - кивнул второй.

Полицейский внимательно осмотрел всю троицу.

- Никакой я тебе не "друган"! - решительно сказал Антон. Гопник опешил.

- Так, документы предъявим. - Спокойно попросил сотрудник правопорядка. - Все! - уточнил второй, видимо, чтобы Антон тоже не расслаблялся.

- Паспортов с собой нет, гражданин начальник, - гопники рассеяно развели руками.

- У меня тоже, - виновато пробормотал Антон и понурил голову.

- Ну что ж, молодые люди. В отделение пройдём протокол составлять, а то смотрю, у вас тут что-то не чисто.

- Гражданин начальник!

- Претензии к молодым людям есть? Я вас спрашиваю, юноша!

Антон вздрогнул и как-то недоумевающе посмотрел сначала на полицейского, потом на гопников.

- Нет! - быстро сказал он. - Никаких, и я, вообще, тороплюсь!

- Слыхали?! - прикрикнул на гопников второй полицейский. - Свободны, парни!

Те торопливо засеменили прочь, то и дело оглядываясь. Антон посмотрел на полицейских с каким-то диким облегчением и чем-то смутно походившем на благодарность.

- Я... могу идти? - нерешительно спросил он, покручивая в руках трость с котелком.

Полицейский (молодой человек лет двадцати семи с гладковыбритым лицом) посмотрел на паренька лениво и холодно.

- Ага, с нами.

- Пройдёмте! - улыбнулся второй, но эта улыбка явно была издевательской.

- Пройдёмте, пройдёмте.

Антон нехотя поплёлся рядом.

- Забавная какая, - сказал "второй", указывая на трость. - Позволишь?

- Извольте, - пробурчал парень ни сколько передавая трость в чужие руки, сколько не противясь им.

Шли они отнюдь не в "отделение" , а напротив - всё дальше углубляясь в лес, подальше от людских глаз и ушей.

- Послушайте, а куда мы?..

Ответом был удар его же собственной тростью по спине. Такой неожиданный, сильный и болезненный, что парень задохнулся, а в глазах вспыхнули искры. Он упал на колени, полицейский сапог врезался в ухо, приумножая полученные страдания. "Похоже сотрясение" - мелькнуло в пульсирующей голове. Далее его схватили две пары рук и ткнули лицом в землю. Антон был оглушен и ослеплён. Не, нельзя его бить   - послышалось сквозь звон и туман. Когда зрение начало восстанавливаться и Антон поднял голову, в его лицо смотрело дуло настоящего боевого пистолета.

Убедившись, что парень вернул себе способность видеть и слышать, полицейский заговорил.

- Наконец-то я тебя достал, мразь...

Голос был тихим и дрожал от ненависти!

- Да что же я тебе такого, bliad`, сделал?! - хрипло пробормотал Антон. Сквозь пелену выступивших от удара слёз образ полицейского расплывался.

- Ни мне, сука!

- А кому?!

- Ей...

Антон принялся лихорадочно вспоминать свои похождения за минувшую ночь, неделю, месяц. Он чудил и шустрил - спору нет; но чтобы заставить сотрудника полиции тыкать в тебя пистолетом, надо как следует постараться.

- Я не знаю, о ком ты говоришь.

Полицейский снял фуражку. Короткую стрижку "под-ёжик" нельзя было не узнать. Паша! Во, бля! Брат... Брат...

Антону стало дурно и нижняя челюсть предательски задрожала.

- Меня сейчас стошнит!

- Её тоже тошнило, скотина! - в голосе Паши звучала искренняя боль.  

Цепочка событий промелькнула в голове: Универ. Полина. Аллея. "Арлекин". Кровь. Крик.

- Она, наконец смогла рассказать, кто сотворил с ней ТАКОЕ! - захлёбываясь от слёз воскликнул Паша. - Рассказала мне, прежде чем вскрыла себе вены!

Антон побледнел. Паша убьёт его, как пить дать убьёт. Это конец.

- Рана нанесённая мечом... - Собрался было процитировать Антон старую пословицу, но Паша его оборвал.

- Заткнись, ****ь! Ты ранил ей и тело, и душу! Моей сестре! Она умерла из-за тебя!

- Правда твоя, - самодовольно заметил парень и плотоядно оскалился. Не думал он больше бояться, или уж тем более лебезить и умолять, - терять больше нечего.

Видно было, что Паша сдерживает себя с трудом.

- Встать! - холодно приказал он и отошёл на несколько шагов.

- Это что? Расстрел? - Антон нервно усмехнулся, казалось его вот-вот разберёт истерический смех, но всё же поднялся на шатких ногах.

- Нет, вынужденная мера. Ты напал с оружием, так что мне не осталось ничего другого, кроме как применить табельное.

- Так вот как вы работаете. Взлетаете на костях других, чтобы в зависти и злобе обрезать крылья тем, кто ярче вас, кто норовит взлететь выше, чьё пенье красивее.

- Ты взлетел на нервах и красоте моей сестры, подонок.

Антон дерзко и широко улыбнулся.

- Уж так устроен этот грязный сволочной мир.

- А ты знаешь мир получше?

Антон с грустью и тоской, чуть сощурившись, оглядел голубое небо, словно ещё можно было увидеть звёзды.

- Нет, не знаю, но надеюсь где-то там он всё же есть.    

- Хватит болтать! Последнее слово.

- Слова нет, но есть песня.

- Давай, приступай!

Я спою вам песню братья:

Оду блуду - грех святой!

Даже в полночь и в ненастье

Смех звенит мой заливной!

До последних звёзд на небе

Захвати, брат, мир ночной.

Всех убей, кто жил в сомненьях,

Всех под нож - их мир иной!

Весть благую, весть спасенья,

Как же мне вам донести?

Гляньте в луже отраженье -

Вас, убогих, не спасти!

По лесу прокатился выстрел.

Новелла II Офисная сука

Сегодня она была сама не своя. Она проторчала в душе не меньше часа. Точнее просидела, обняв колени и уткнувшись в них лбом. Но её мучило не похмелье (поздние вечера в "Духе Гернзейца" редко превращались в тяжёлые запои, да и интерес к банальным пьянкам у неё пропал уже давно). Её мучила бессонница, которую вызвала не затяжная депрессия и сокрушение о "бесцельно прожитых годах", или неумолимое тиканье биологических часов, и в этот раз причина была действительно необычной. Прошлой ночью её убили. Убили её образ - Джулию. Её альтер-эго, которое, - стоило ей набросить яркие, вызывающие шмотки и переступить порог бара "Дух Гернзейца" - ещё могло подарить яркие впечатления вкупе с острыми ощущениями, напоминая о зажигательной и почти всемогущей юности. Но вчера Джулию покорили, низвергли и опустошили... И вот в кабинке туалета вышеупомянутого бара... пришла в себя Юлия Пахомовна Сомова. 30-летняя управляющая крохотным филиалом строительной компании... Она провела рукой по шее с характерными красными следами и, поморщившись, закуталась в элегантный кашемировый шарфик. Синяки под глазами она спрятала под огромными тёмными очками. О проклятом Бесе в котелке она старалась не думать; не в её правилах было сокрушаться о позорных неудачах и неприятностях, как и с наслаждением смаковать победы и успех - только вперёд, не оглядываться...  

Юля как обычно вошла в офис через парадный вход, кивнув охраннику на вахте. Ключи от кабинета в дрожащей руке никак не хотели попадать в замок. Кое-как справившись с ключами, Юлия Пахомовна быстро захлопнула за собой дверь, скинула курточку и медленно опустилась в кресло за столом.

От монитора быстро заболели глаза, - а вслед за ними и голова. Женщина беспомощно уронила голову и отчаянно схватилась за виски, зажмурив глаза что есть силы.

С ней ещё никогда не обращались так властно и так грубо. Но самое ужасное, что она подчинилась по своей воле. Этот Бес её как будто загипнотизировал. Ну не встречала Юля ещё такой не показной, а самой настоящей развязности и озорства, словно ты властелин мира. Да он и вправду оказался властелином.

Гнаться за чем-либо глупо и смешно! Надо брать то, что ты хочешь и брать немедленно! Здесь и сейчас!

Так сказал Антон вчера, и эти слова глубоко запали в душу женщины, отдаваясь жестоким эхом в висках.

В дверь кабинета неожиданно постучали.

***

Робкий молодой человек, лет двадцати трёх, неторопливо, но с явной тревогой шёл в сторону своей работы - маленького, но уютного офиса. Парня звали Саша Кулер. Только Кулер - не фамилия, а прозвище - погоняло, как говорят надцатые (молодёжь). Как и его друг Антон, Саша был ветреный шалтай-балтай, да только совсем в другую сторону. Если Антон являл собой олицетворение наглого и весёлого задиры, ни минуты не перестающего жизнерадостно улыбаться, то Саша был полной противоположностью. Нездоровый цвет хмурого лица, морщинки и мешки под глазами свидетельствовали о неправильном питании и плохом сне.

"Знаешь, почему мы, пускай не часто, но тусуемся вместе?" - выпалил вдруг вчера Антон за бутылкой пива в столичном скверике.   - "Всё просто: ты противоположность меня - а противоположности сходятся. И притом ты такой же ebanutiy"

Закончив фразу Антон размахнулся пустой бутылкой и запустил ей в фонарный столб через дорожку. Саша тогда обалдел, и как-бы Антон не смотрел на него взглядом, исполненным надежды, повторять сей подвиг не стал.

"Вот что, Алекс-бой", - сказал Антон неожиданно спокойно. - "Сходи-ка сегодня вечером со мной в бар. Выйди в люди, узнай наконец, что значит провести безбашенную, зажигательную ночь, вместо того, чтобы пить дома в одиночестве перед компом".

Саша тогда лишь печально умолк и отвернулся; искать оправдания своей инфантильности ему надоело давно.

Он так и не смог набраться смелости и сил. Но всё, что было, есть и будет - тлен. Саша знал чего хотел, и точно решил сделать то, что собирался сделать. Покончить с этим, покончить со всем.

Парень открыл дверь и прошёл мимо вахты.

- Саша Кулер пришёл! - саркастически воскликнул охранник. - Иди сразу в кладовую, там работы выше-крыши.

Охранник наверняка имел ввиду кучу баллонов с питьевой водой, которых дожидались пустые кулеры. Отсюда и погоняло...

Саша проигнорировал охранника и молча проследовал дальше, но не в сторону кладовой.

Он постучал в дверь своей начальницы, затем открыл.

- Саша, я сегодня не в духе. Ничего не надо, просто закрой дверь! - Резко и сбивчиво проговорила Юлия Пахомовна, но робкий, обычно молчаливый работник, в этот раз оказался удивительно настойчив и совершенно непослушен! - Я сказала: иди!

Саша остался стоять на месте и прикрыл за собой дверь, затем несколько раз провернул связку ключей в замке. Это если не напугало, то удивило Юлию Пахомовну.

- Ты чего это? - недоумевая спросила Юля и даже оживилась. Опухший и безжизненный взгляд заметно посвежел.

- Я хочу объясниться, - сказал парень и быстро сглотнул. На его лбу выступил пот, но всё же он набрался храбрости, чтобы уверенно и твёрдо посмотреть в глаза этой женщины.

- Говори, - смягчившись, но не теряя подозрительности разрешила она. - Только дверку открой, пожалуйста.

Опять эти ласкательные нотки и словечки, словно с ребёнком разговаривает! Саша этого страсть как не любил.

- Я мужчина, а не ребёнок! - процедил он со злобой.

Губы Юли тронула ядовитая улыбка, она смотрела на него во все глаза, в которых явно читалось: ну да, разумеется, конечно, несомненно!

- И я всегда тебя хотел! - пропыхтел он краснея и дрожа.

Улыбка Юли растянулась ещё шире.  

- Ну что же, Сашуль. Ты хотел, а другие не только хотели, но и пользовали;)

Она издевательски подмигнула и наконец, вспомнила о своих полномочиях и служебном положении. - У тебя всё? А теперь открой дверь и иди домой. Завтра мы вернёмся к этому разговору.

Теперь парень побледнел и застыл, словно камень.

- Ты оглох?! - Юлия Пахомовна начала терять терпение. - Мне охрану позвать?!

- Зови, - прошептал Саша не своим голосом, каким-то замогильным, призрачным, и в тот же миг вытащил из кармана... пистолет!

- Поиграть решил?! - крикнула женщина, а сама вжалась в кресло.

- Игры закончились, пора их прекратить. Я тебе не игрушка, хотя, наверное, и ты не кукловод.

Лицо Юли стало серьёзным и неподвижным: она уже гадала настоящий ли пистолет в руках этого неудачника и ничтожества. Но в носу предательски защипало, нижняя губа дрогнула.

Одних в их суетливой жизни ждёт мнимый успех; других - разочарование, фиаско. Хотя последние порой приходят на поле бумагомарания с дробовиком, дабы свести счёты. И все завоевания в тяжёлой и унылой борьбе тут же множатся на ноль, - для всех её участников.

Вспомнила она слова Антона, которым тогда не придала никакого значения. И лишь сейчас, смотря в дуло пистолета самого никчёмного сотрудника своей фирмы, она кое-что поняла. Но сожалеть было поздно... Дрожащий палец Саши лёг на курок.

- Подползла и начала сосать! - негромко, но твёрдо приказал Кулер.

У Юли челюсть отвисла, кровь отлила от её лица. Это было так из ряда вон.

- Ну, чего, оглохла? Язык проглотила? Напрасно! Тебе другое глотать придётся!   - прошипел одними губами Саша.   Юлия Пахомовна вздрогнула, затем вылезла из кресла, мягко опустилась на четвереньки и не спеша стала приближаться к своему курьеру.

Нежные пальцы, дрожа, расстегнули ширинку. Робкий и трусливый Саша боялся лишь одного, что и в этот раз у него не встанет, однако стоило Юле запустить руку в ширинку и стянуть край трусов, как ей в лицо, к приятному удивлению Кулера, ударил твёрдый, налившийся кровью член. Толстяк упёр дуло в душистые каштановые волосы. Но этого не требовалось: она секунд десять глядела на него совсем по-другому, чем раньше. Почтение. Покорность. Похоть. Юля медленно лизнула член, затем полностью погрузила в рот, и начала двигать головой, постепенно ускоряя ритм. Власть. Полный контроль над ситуацией. Полная свобода действий - вот и всё о чём мечтал Саша Кулер. И нежный рот Юли, и её озорной язычок, и её покорные глаза, устремлённые снизу вверх... Антон был прав, прав во всём и всегда, зря Сашок не послушал его раньше, не начал вовремя своих жизненных завоеваний. Прошла минута и произошло две вещи: на парня накатила парализующая волна эйфории; сплюнув молофью, Юлия Пахомовна, нежно положила ладонь на запястье Саши и вдруг резко сжала его, а другой рукой вырвала пистолет и отползла за стол. Придя в себя от оглушающей эйфории, Кулер не сразу понял что произошло. Но когда увидел перед собой бизнесвумен с пистолетом (с оружием она была особенно изящна), то нервно захохотал. Зрелище было действительно смехотворное: победоносная улыбка, вздёрнутое дуло пистолета, сперма на краях губ и подбородке.

- Стоя-я-ять, - развязно протянула она. - Ты, гандон жирный, теперь просто так выговором не отделаешься. Сядешь ты у меня на нары!

- Нет уж, Юль. В тюрьме мне смерть... - стоически промолвил Саша, гордо вскинул голову. - Стреляй!

- Дурень, дурень! Лохушка бедный! Не мог раньше подкатить? Я бы тебе посасывала уже два года. Я же видела, как ты на меня смотрел! - Юля говорила почти с жалостью.

- Тогда давай повторим, но уже в другое отверстие! - обмякший было член стал снова подрагивать и напрягаться. От взгляда Юли это укрыться не могло.

- Сделаешь шаг - лишишься ***! - грозно прошипела она. Но ослеплённый похотью, дорвавшийся девственник стремительно шагнул к ней, протягивая цепкие руки, чтобы схватить за талию, за ягодицы, за грудь, за плечи, за горло, за шею, за лицо - да за что угодно. Хлопнул выстрел. Но пуля попала не в член, а в бок. Саша повес на Юле и повалился вместе с ней, уткнувшись в грудь. Его глаза и рот были широко раскрыты, так как он переживал наиболее резкий контраст ощущений: сильнейшая боль после высочайшего наслаждения. Юля томно дышала в его лицо, а затем её губы неожиданно приникли ко рту взбунтовавшегося вассала, который умирал на ней. Оба валялись под столом. В дверь застучали.

- Юлия Пахомовна?! - громко спросил за дверью охранник. - Всё в порядке у вас?

Она колебалась и не знала что кричать. Струйка крови вытекла из Сашиного рта и окатила Юлино лицо.

- У вас стреляли что ли?!

Саша умирал, и Юля ускорила этот процесс вторым выстрелом. А когда дверь выломали, на неё накатила непонятная, тяжёлая тоска. Она всхлипнула, когда через порог кабинета к ней бросился секьюрити, направила себе в ухо пистолет и спустила курок.

Новелла III Мой Ненаглядный нос

Её белая кожа отсвечивала в полумраке квартиры. Её прямые светлые волосы ниспадали на восхитительные круглые груди с торчащими сосками. Её ноги раздвинулись широко, бесстыдно и призывно. Она - само совершенство. Богиня, древняя кариатида, ожившая у него в квартире. Она сводила его с ума; а он до сих пор не понимал как ему удалось отхватить такую тёлку. Но он не думал об этом. В её присутствии думать было вообще невозможно, в голове стучало одно единственное желание: лобызать эту плоть всеми органами чувств, а затем проникать в неё, проникать и ещё раз проникать... И он растворялся в ней без ума, без оглядки.

И вот, по прошествии часа неземного наслаждения, когда Казимир Пасвордин был почти счастлив, он лежал, дымя сигаретой, а его прекрасная кариатида мерно спала под боком. И когда последние остатки сладостного дурмана и головокружительного оргазма окончательно покинули тело, mozg прояснился. Не хотя пришлось упасть на бренную землю и вспомнить о проблемах, которые могли разрушить идиллию. А разрушить идиллию, прежде всего, могла его ненаглядная супруга и больше никто.

- Как же я докатился до жизни такой? - проскрипел он едва слышно, и не желая тревожить ангельский сон возлюбленной, осторожно вылез из постели и ушёл на кухню.

Нужно отметить, что оба супруга друг другу изменяли. Козя знал о ночных похождениях благоверной уже давно, но закрыл на это глаза и махнул рукой. А когда он встретил свою белую, выточенную из живого мрамора Кариатиду, ревнивая (вот лицемерная сучка) жёнушка отреагировала незамедлительно, разразившись истерикой и угрозами. Всё бы ничего, да только однушка, где Козя исследовал возможности тела Кариатиды, полностью и безраздельно принадлежала властной и обеспеченной второй половинке. Жена поставила твёрдое и безапелляционное условие: либо Козя порывает "со своей напудренной проституткой", либо выметается из квартиры. Выбор сложный и мучительный. Размышлять о ТАКОЙ потере было ужас как неприятно, но хотя бы от одной мысли устроительства бракоразводного процесса (который Козя несомненно проиграет) становилось нестерпимо тошно и даже жутко. Вылететь из хаты, лишится единственного спонсора в виде жены было сравнительно хуже.

Козя обнял своё вытянутое поджарое тело, озябнув у открытой двери балкона. Весна была в самом разгаре, но зима ещё постукивала в ночь.

- Надо искать выход! - упрямо забубнил он себе под нос, но вскоре осёкся, так как поймал себя на мысли, что искать выход нужно было ещё давно. Лет шесть назад хотя бы, когда он только-только защитил диплом, но ещё не спешил строить карьеру, а решил растянуть молодёжные гулянки ещё хотя бы на год. За годом легкомысленной расхлябанности пошёл второй, а потом он встретил busnes woman, взявшую его в итоге в мужья...

В итоге, Козя фактически оказался в положении раба, что усердно, суетливо и боязливо обмахивает опахалом властную и капризную госпожу, лениво развалившуюся на царственном ложе. Но как же его собственные чувства, его собственные желания? И вот когда они только-только появились и сумели воплотиться, разрушительный гнев госпожи готов был обрушится на дерзкого раба и уничтожить сладострастное счастье.

Козя тяжело вздохнул, затворил дверь балкона, подошёл к холодильнику и достал початую бутылку виски. Он пил весь остаток ночи, пил самозабвенно и сильно. Без закуски, запивки, а только наедине с терзавшими его сомнениями.

Он так и заснул в одиночестве за кухонным столом, пока его не разбудило нежное прикосновение рук и не менее нежный поцелуй.

- Опять пил? - ласково, но с укором промурлыкала Кариатида. Козя поднял голову, и открыв глаза сгрёб девушку в охапку и прижал к себе. Она уже успела принять душ, и сейчас, укутанная в белый халат, млела в Козиных объятьях.

- Если и пил, то только за тебя, - неуклюже отшутился Прасвордин. "Или из-за" - мелькнуло в ясных голубых девичьих глазах, а затем и на лице появился гримаска озадаченности. Но она быстро улетучилась, когда Козя припал губами к её носу и нежно укусил.

- Мне пора по делам, - нежно прошептал он, и миловидное лицо снова нахмурилось.

- Опять к своей мымре? - резко фыркнула она. - Эта грымза тебя совсем заела?

Козя лишь грустно потупил глаза и отвернулся.

- Надо что-то решать...

- Ну так решай!

***

На вахте его пропустили без всяких вопросов и преград. Однако охранник проводил Козю откровенно насмешливым взглядом.

Он хотел было постучать, однако в последний момент яростно отдёрнул руку, которую уже поднял для стука и решительно распахнул дверь.

- Кого я вижу! Явился! - язвительно воскликнула жена, тут же царственно откинувшись в кресле и положив ногу на ногу.

- Да, Юлючёк! - преисполнившись отваги, твёрдо и с вызовом отозвался Козя. Но уверенный, насмешливый и колючий взгляд супруги поверг несчастного парня в растерянность, а затем и в уныние.

- Я...

- Что? - с нажимом переспросила она.

- Я... порвал с ней. Теперь у меня только ты, как и прежде.

Козя сперва сам не понял, как произнёс эти слова. Ему казалось, что это говорил кто-то другой, но никак не он. Внутри всё сжалось, колени задрожали. А Юличёк качнула головой и довольно улыбнулась, как будто другого ответа и не ждала.

- Прекрасно, дорогой. Сегодня вечером я... занята. Отметим возвращение блудного мужа завтра в МОЕЙ однушке. Так как мы оба любим.

Дав понять, что разговор окончен, она посмотрела на дверь, и, сломя голову, Козя поплёлся вон.

Всю дорогу через весь город он мысленно проклинал себя, рвал волосы, но... уже ничего нельзя было сделать. А как сказать Кариатиде? Он не сможет... Но... как же быть.

Весь остаток дня он пил, пока в дверь не позвонила Кариатида. Сам не свой он впустил её. Разговор не клеился, любовная прелюдия тоже.

- Ты поговорил со своей мымрой? - ласково и с надеждой спросила она, будучи уже голой и в постели, обвив руками шею любимого.

- Поговорил, - сломленным голосом прохрипел Козя, затем, не сказав ни слова встал с постели и ушёл на кухню.

Пускай ему придётся изгнать ненаглядную из своей жизни навсегда, он должен оставить себе что-то на память о ней. Что-то, что навсегда напоминало бы о её незримом присутствии, о её божественном теле и неземной красоте. Чтобы это "что-то" согревало и доводило до ментального оргазма в моменты, когда жена Юля, облачённая в кожаный наряд БДСМ-госпожи, огревала его грешную спину кнутом. Это"что-то" обязательно должно быть её частицей. Он долго думал, какая же часть её тела особенно ему дорога. И он нашёл её.

Когда Козя вернулся в спальню, глаза Кариатиды округлились. В дрожащей руке мужчина сжимал острый кухонный нож.

Когда Козя пришёл в сознание, то обнаружил себя одетым в пальто на голое тело и бегущим по ночной улице. Он что-то сжимал в руках. Вздрогнув и посмотрев на ношу он содрогнулся: это был небольшой газетный свёрток, пропитавшийся кровью! В состоянии полного безумия и смятения, Козя не заметил как столкнулся с каким-то парнем, который был нелепо одет и явно навеселе. Неминуемо разгорелся конфликт. Этот пьяный клоун сильно и долго пинал и бил Козю, но тот утратил способность сопротивляться. Нос! Нос! Нос! Драгоценный нос! Ненаглядный нос! Только бы не потерять его. Когда побои прекратились и хулиган убрался восвояси, Козя прижал к себе драгоценный свёрток, и так уснул возле какой-то помойки.

Он так и не проснулся. Причиной смерти, как определили позднее при вскрытии, послужил разрыв сердце. Но что его вызвало: побои или передозировка алкоголя в крови, коронеры так и не выяснили.

- Ты посмотри, словно родные прям! - ухмыльнулся коронер и выпустил кольцо сигаретного дыма.

Молодой практикант поёжился и поспешил отвести взгляд от столов из холодной хирургической стали. Циничный и жестокий юмор "потрошителей трупов" ещё не приелся его юной и неиспорченной натуре. А на столах, бок о бок, накрытые белыми простынями, лежали четыре человека. Три молодых мужчины и одна молодая женщина.

- Что ни говори, - подмигнул бывалый "потрошитель" своему юному протеже, - а "Гернзеец" рано или поздно возьмёт своё.

- О чём это вы говорите, Натан Никитич? - не понял практикант.

- О "Духе Гернзейца", Лёнчик. Непростое это место, мистикой так и разит. Оно может наделить небывалыми способностями. Но как ты их используешь - дело уже твоё, - по уму как говориться. Но цена всегда одна - жизнь.

Практикант Лёня поперхнулся глотком воды.

- Да шучу я, малец! - расхохотался вдруг Натан Никитич и извлёк из шкафа стеклянный графин. - На вот, спиртик-то получше воды будет!

КОНЕЦ