2. Бригада Шесть-девять

Направленность: Слэш

Авторы: Таэ Серая Птица и Тай Вэрден

Рейтинг: NC-17

Жанры: Фантастика, Повседневность, AU, Мифические существа, Первый раз

Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика, Кинк

Примечания автора:

Еще немножко об оборотнях, брутальных парнях на страже закона и порядка))) Внимание, это НЕ омегаверс! Это КИНКи.

______________________________________________

Глава первая

Грей Лорейн и Лорейн Грей — это не один и тот же офицер и даже не четыре разных. Это боевая двойка, которую в участке иначе как «Бригада шесть-девять» не называли. Давно уже, хоть и за глаза. Да, собственно, с того самого дня, когда один из них пришел из полицейской академии, а второй — в тот же день — перевелся в Нижний Город из Хай-сити в связи с громким разводом и сменой места жительства.

— Какой милый щеночек, — сразу же умилился Грей. — А лапку давать умеешь?

Лорейн, как и многие выпускники, мнивший себя как минимум профи, который тут всем все покажет, оскалился на него и зарычал. Он сразу и безошибочно определил собрата по клану, старшего и явного альфу, но и себя считал не ниже.

— Какой наглый щеночек. Трепки требует.

— Это еще кто кого! — запальчиво возразил Лорейн.

Грей заржал и отвесил ему подзатыльник.

Драку тогда прекратила капитан Деккер, рявкнула так, что стеклянные стены ее «аквариума» задрожали, дребезжа пластиковыми жалюзи.

— Отставить р-р-разбор-рки!

Напарникам пришлось разойтись, ворча и скалясь. О том, что станут напарниками, они, правда, узнали позже — в конце дня. И подраться это им не помешало, как только добрались до спаррингового зала. Дрались до кровавой юшки, в полуобороте. Конечно, Грей тогда победил, оба ухнули в полный оборот, и он взял молодого овчара за холку, уложил под себя. Лорейн дергался, но замирал, стоило старшему псу сильнее сжать клыки. Грей не хотел его метить, а Рейн не хотел его метки. Клыки Грей все-таки разжал тогда вовремя, только клацнул ими очень уж злобно.

Притирались друг к другу долго, тяжело: Рейн оспаривал каждый шаг старшего, не признавая его авторитетов. Зачастую рабочие споры кончались снова в спарринг-зале. Оно бы все тянулось и тянулось, но Лорейн перешел черту. В разработке тогда был мелкий клерк, внезапно пойманный на пушерстве. Грей пошутил, мол, жена запилила за низкую зарплату, вот бедолага от безысходности и подался в наркобизнес. Рейн не сдержался, уколол его:

— Да что ты знаешь о семейной жизни, неудачник!

Грей сшиб его с ног молча, врезал в челюсть. Коллеги в драку на сей раз не вмешивались, даже капитан только покрутила пальцем у виска и захлопнула дверь в кабинет. Остальные аккуратно обходили рычащий клубок тел, жались к стенам. Лейф в шутку посоветовал:

— Грей, да тащи ты его в допросную и выеби, самый действенный способ вставить ума.

Детектив Лорейн шутку не оценил, поволок напарника в указанном направлении.

— Стой, придурок! — рявкнул вслед Реджи, но был оттащен Лейфом.

— Не встревай, киса. Это песьи разборки. Пока один другому не подставится, так и будут мозги окружающим канифолить, — и силком усадил писать очередной отчет.

Грей затащил напарника в комнату для допросов, швырнул оземь. Рейн молча взвился и снова напоролся на его кулак. Грей защелкнул на нем наручники, заломив руки за спину. Кинул животом на стол и принялся расстегивать ремень. Пока что свой.

Рейн с ненавистью дернулся.

— С-сука!

— Да нет, я как раз кобель.

Грей вытянул ремень из шлеек, расстегнул и приспустил до колен штаны Лорейна.

— Да какого хера ты творишь?!

— Восполняю пробелы в твоем воспитании, щенок.

Грей намотал ремень на ладонь, зажав пряжку. Он не собирался издеваться, а пар в короткой драке уже спустил. Совет Лейфа стоило приберечь напоследок, пока что он надеялся вправить мозги Рейну старым дедовским способом. Взвизгнул Рейн больше от удивления, чем от боли, когда ремень прогулялся по ягодицам. Грей не жалел его и не сдерживал руку. Но и уродовать не хотел, старался бить так, чтоб следы не перекрывались. Рейн к концу экзекуции только скуляще дышал, пытаясь сдерживать слезы. Закончив, Грей тяжело оперся о стол рядом с ним, наклонился к уху:

— Я, может, и неудачник, щенок, но не тебе об этом судить. Еще раз вякнешь не по делу, и я воспользуюсь советом детектива Граннока. Тебе все ясно?

— Да пошел ты нахуй, — слабо пробормотал Рейн сквозь слезы.

— Мечтай, детка.

Грей освободил его руки, привел в порядок свою одежду и вышел из допросной, оставляя Рейна приходить в себя. Тот натянул штаны обратно, чуть не взвыв от того, как ткань касалась пострадавших мест. Почему-то ему даже в голову не пришло раздеться и пройти оборот, чтоб залечить распухший и горящий огнем зад. Даже сейчас он не смог бы сказать, почему так. Скорее всего, подсознательно он свою неправоту чуял. Повезло еще, что свидетелей этого позора не было.

После этой жесткой порки Рейн спорить с напарником не прекратил, но, как тот и хотел — только по делу. Когда они перестали грызться по причине личной неприязни, Лорейн внезапно обнаружил, что старшего интересно послушать. Что Грей не только осаживает его, но и объясняет, где именно Рейн дурак и почему.

К себе Рейн напарника в плане секса не подпускал, рычал, скалился и готов был в горло вцепиться. Боялся после того случая в спортзале. Почему-то казалось, что нежным Грей быть не умеет, а грубости Рейну и на работе хватало. Оба заводили короткие интрижки. Рейн иногда чуял: напарник нес на себе запах зрелых, роскошных сук, и этот запах рисовал ему крутые изгибы бедер, мускулистые ляжки, мокрые от пота и стекающего из растраханной щелки семени, упругие сиськи… На него самого почему-то клевали пока только невзрачные практикантки из отдела по работе с несовершеннолетними. Такие, что из разряда «ебу и плачу, плачу и ебу». Приходилось уныло потрахивать, размышляя о несовершенстве мира и сбегая раньше, чем начнутся разговоры на личные темы. Пока что по всем фронтам неудачником выходил он сам. Но почему? Разве он не красив? Высокий, крепко сбитый, мускулистый брюнет, всегда аккуратно выбрит, чист…

— Ну что не так? Я красивую себе хочу, чтобы хвост такой… И грудь… И бедра…

Жаловался он так, себе под нос и еле слышно. И, занятый своими мыслями и поисками нужной карточки в картотеке, не заметил, что Грей стоит прямо за его спиной. Услышал только хриплый смешок, и напарник прошел мимо, обдав терпким, пряным запахом вдоволь натрахавшегося альфа-самца.

— Ненавижу, — пробубнил вслед Рейн.

Особенно он ненавидел себя, когда поймал на том, что внюхивается в этот запах, неосознанно придвигаясь поближе.

Грей благоразумно помалкивал, только косился на напарника. В уголках его губ таилась усмешка. Щенок так забавно себя ведет, хочет казаться взрослым псом, но голос еще срывается на звонкое тявканье, а в глазах столько зависти к старшему и более успешному товарищу! Грей прикрывал глаза и вспоминал очередную сучку, которой засаживал ночью, старательно контролируя свои мысли, чтоб нечаянно не промелькнуло воспоминание о бывшей.

Рейн до него добрался, чуть не прижавшись вплотную. Вздрогнул и очнулся, голос едва не сорвался на тупой детский лепет, когда спешно придумывал отмазку.

— Я… мне нужна… нужен корректор!

Грей молча вложил в его ладонь белый тюбик. Рейн поспешно откатился на стуле назад, вздрогнул, услышав смешок:

— Тебе придется переписывать отчет, детка. Корректировать в них запрещено.

— Перепишу, — буркнул Рейн. Уши заливало жаром. Он без нужды провел кисточкой по строке, хотя там все было написано правильно. Грей поднялся и куда-то ушел. Рейн уронил голову на скрещенные на столе руки, тихо скульнул. Хотелось… Непонятно чего хотелось. То ли жрать, то ли трахаться, то ли напарника отмыть, чтоб ничем не пах.

— Ау-у-у-у… У-у-у…

Рядом с локтем опустился пластиковый стаканчик с кофе и упакованный в бумагу пончик из автомата, а по загривку, слегка нажимая ногтями и жесткими подушечками, прошлась чужая властная рука.

— У-у-у? — безнадежно поинтересовался Рейн, поднимая голову.

— Что ты страдаешь? — Грей усмехался так понимающе, что вопрос был явно из разряда риторических.

— Отчет, — проскрипел клыками Рейн. — Отчет не пишется. Свали в душ, а?

— Зачем? Я вчера вечером вполне неплохо искупался, сегодня никаких задержаний и беготни, я даже не вспотел.

— От тебя тащит какой-то сукой. Свали в душ, — в пальцах Рейна переломился карандаш.

— На той неделе от тебя тоже тащило той рыженькой колли из отдела по работе с несовершеннолетними, я же промолчал, — ухмыльнулся Грей.

— Мы расстались.

Зачем Рейн это сказал, он сам не понял.

— Ну… Сочувствую? — хмыкнул напарник. — Что ж так?

Райн помотал головой и вцепился в кофе. Он хорошо забивал любые запахи.

— Пиши отчет.

Словно нарочно в этот день их никуда не отправляли, не вызывали, не подкидывали новых дел в разработку. Рутина, скукота и бумажки. И чертов сукин сын Грей, во время обеденного перерыва смотавшийся куда-то. Когда он вернулся, Рейн едва не сполз по стенке от оглушающего аромата только что трахавшегося самца. От напарника просто шибало мощным облаком феромонов так, что ему вслед оборачивались все двуликие отдела, даже травоядные. Рейн сорвался с места, сам толком не понимая куда. Главное, подальше отсюда. Пришел в себя в туалете, раз в пятый засунув голову под струю ледяной воды.

— Вроде полегчало…

Ему впервые так основательно сносило крышняк. И от кого?!

— Я его ненавижу… — прозвучало жалко, Рейн разозлился на себя, впечатал кулак в и без того уже кем-то побитый кафель: — Ненавижу!

— Кого? — Грей оказался легок на помине.

— Ты! — Лорейн ощерился на него, сжимая кулаки.

Выглядел он… ну, не мокрым щенком, конечно, но по сравнению с самим Греем — совсем не так, как ему бы хотелось.

— Не нарывайся, щеночек…

Драки не получилось: Лорейн, шагнув к напарнику, поскользнулся на мокром полу и позорно плюхнулся бы перед ним на задницу, если бы Грей не поймал его. Дернул за ворот форменной куртки — и Рейна впечатало в его грудь и в облако его запаха. Он заскулил, пытаясь вырваться.

— Тащить в допросную?

Рейн и сам не понял, впрочем, как и всегда в последнее время, как у него язык повернулся сказать «Да». Да — на все. И Грею это было кристально ясно. Поволок он его не в допросную, конечно. В архив. В допросных все-таки камеры, которые срабатывают с момента закрытия двери на замок. Ну его к черту, такое развлечение.

В архиве никого не было, вернее, понятливо убрались. Пока Грей волок его, Рейн почти пришел в себя. Почти — потому что отделаться от запаха Грея не могла помочь даже архивная пыль и аромат старой бумаги, наполняющий помещение.

— Оборот пройди.

— За… зачем? — Рейн сглотнул вязкую слюну, помотал головой.

— Пройди-пройди. Полуоборот, — руки Грея уже шарили в штанах напарника. Он как раз успел их стянуть с поджарой задницы, когда Лорейн выгнулся, отращивая хвост — типичное такое «полено», густо-черное сверху и палевое снизу. Щенок был красив: широкая дорожка черной шерсти на смуглой спине, чуткие стоячие уши, сейчас разъехавшиеся в стороны, темная «маска» на изменившем форму лице.

— Хорош, — выдохнул Грей, меняясь следом.

Штаны не давали Рейну расставить ноги пошире, в живот давил край обитого металлом стола, но ему уже было все равно, лишь бы напарник уже сделал хоть что-то. В полуобороте запах стал еще гуще, почти осязаемым, сбивающим и без того слабо держащееся сознание в жаркое марево желания.

— Потерпи еще чуточку, — шепнул Грей, прикусывая попавшее под губы ухо.

Рейн взвизгнул, царапая стол когтями, отвел хвост и выгнул спину. На членораздельные разговоры не осталось соображалки. Грей расстегнул штаны, провел ладонью по члену, направляя его в тело напарника, настолько жаждущего внимания. Пришлось пару раз поплевать, не вставлять же насухую? Хотя его собственной смазки хватило бы, Рейн, несмотря ни на что, вызывал желание, а выебать его Грей хотел уже давно, и не только ради воспитательного процесса. А уж как напарник изгибался, как скулил и урчал, заслушаться можно было. Грей, догадываясь, что у него это в первый раз, постарался быть поаккуратнее. Пришлось крепко прижимать елозящего под ним Рейна к столешнице, чтоб не дергался понапрасну.

— Тихо-тихо, все хорошо, щеночек.

Узкая, нерастраханная дырка с трудом принимала в себя его член, так что и самому Грею обносило голову. Инстинкт требовал взять, пометить, как члена своей стаи. Остатки человеческого соображения заставляли сдерживаться. Грей, начав двигаться мелкими толчками, постепенно увеличивал амплитуду движений, вбиваясь в девственную задницу до основания узла. Рейн протяжно скулил от ощущений, потом прямо начал подвывать. Кончил он достаточно быстро, с хриплым прерывистым воем, заляпав спермой пол. Грей вжался в его мокрую от пота шерсть, повернул голову, утыкаясь носом в ухо.

— Еще?

— Хва… хватит, — простонал Рейн.

Грей хмыкнул, вышел и в пару движений «догнался», кончая на его спину и задницу, заставив его остаться на месте, удерживая левой за основание хвоста и не давая им прикрыть еще не закрывшуюся дырку. Потом отпустил, вытерся извлеченными из кармана бумажными салфетками, вытер Рейна и принялся приводить форму в порядок.

Рейн молча одевался, руки противно подрагивали. В башке вместо мыслей была полная каша. Смотреть на довольную рожу напарника желания не было ну вот вообще никакого.

— Успокоился, щеночек? — лениво поинтересовался Грей.

— Не называй меня щеночком, — огрызнулся Рейн.

— Почему? Ты же он и есть, такой милый, наивный, такой юный запах…

Рейн предпочел промолчать и спастись бегством. Сперва в душевую, отмыться от чужого запаха, потом — на рабочее место, зарыться в отчеты о прошлых делах и постараться отрешиться ото всего. Грей, словно ничего и не было, шатался по опенспейсу, болтал с офицерами. Рейн с отчетами покончил быстро, жаждя сбежать домой. И теперь с тоской следил за тем, как минутная стрелка лениво переползает с одной черточки на циферблате на другую.

— Эй, ты в порядке? — у его стола остановился Реджи Науро.

— А? Да, в полном. Жду, когда будет восемь часов, чтобы свалить.

— Как насчет попить пива после работы? Лейф приглашает.

— Втроем? Я только за.

— Ну… — Реджи замялся, — он предлагал вчетвером. Нам с вами работать, если что — наши дела капитан передаст вам.

— Я никуда не пойду с этой помойной сучкой, мне его на работе хватает.

Науро пожал плечами:

— Как хочешь. Предложение в силе. Встретимся в четверть девятого внизу.

Рейн кивнул и сделал вид, что страшно занят. Краем глаза он косился туда, где располагались столы этих двоих. Странная пара: ягуар носит метку алабая, шипит, фыркает, пинает псину, но со стороны-то видно, что ему знаки внимания напарника доставляют удовольствие, и он сам провоцирует Лейфа. Рейн помотал головой. Он бы ни за что так себя не вел. Одно дело, когда от недотраха крышу рвет, другое — когда уже удовлетворен, а все равно лезешь к кому-то. И метка… Метка Рейна смущала донельзя. Он попытался представить себе, как мог Реджи ее получить, но смутился и отогнал слишком непристойные мысли. Детектив Науро был ненамного старше него самого — года на два-три. Лейф Граннок и Грей Лорейн выглядели ровесниками. Может, у Граннока крыша поехала? Вряд ли… Но не могут же эти двое… Ладно, он присмотрится и сам все поймет. Вот вечером и начнет присматриваться.

— Ты их глазами сожрешь, — прозвучало из-за спины.

— Просто интересно, — сдержанно отозвался Рейн.

— Лучшие «следаки» отдела, — Грей сел на свой стул верхом и тоже покосился на странную парочку. — Капитан сказала, что через месяц мы должны быть готовы сменить их на ночных дежурствах. Науро уходит в отпуск, ну, и Лейф с ним, само собой.

— Значит, сменим, — Рейн открыл ящик стола, вытащил пакет ирисок.

— Они — сработанная команда, Лорейн. У нас есть месяц, чтобы стать хотя бы отдаленно похожей.

— Мы достаточно сработались для ведения дел.

Грей покачал головой:

— Недостаточно.

— А что не так? — Рейн развернул ириску.

— Ты доверяешь мне?

— Конечно, ты же мой напарник, старше и умнее, у тебя опыта больше.

— И тем не менее, ты споришь со мной по поводу и без повода.

— В критической ситуации ты — босс, — Рейн на него не смотрел.

— А если ты не распознаешь критическую ситуацию в зародыше? Когда еще можно было бы выкрутиться с наименьшими потерями?

— Что ты от меня хочешь? — устало спросил Рейн.

— Чтоб ты прекратил от меня шарахаться.

— Я от тебя не шарахаюсь.

— И спорить по поводу и без.

— Как скажете, детектив Лорейн.

— Послушайте, детектив Грей, какого черта? Что тебе мешает нормально общаться со мной?

Рейн мотнул головой.

— Ничего. Я с тобой нормально общаюсь.

— Да нет, ты с чего-то меня невзлюбил.

Рейн отправил в рот ириску.

— Ты меня прошто бешишь швоей шамодовольной мордой пошле шекша.

— То есть, ты просто завидуешь тому, что у меня есть секс, а у тебя нет? — округлил глаза напарник.

— Нет, — Рейн с наслаждением зажевал конфету.

— Тогда в чем дело?

— В том, что я после секса душ принимаю, а не шляюсь с табличкой «Поебался» по отделу.

— Детка, душ я тоже принимаю, а если у тебя слишком чувствительное обоняние — это не проблема, куплю тебе затычки для носа.

— Ты не принимаешь душ!

— То, что ты меня там не видел, не значит, что я там не был.

— Я пес, я хорошо чувствую запахи.

Грей взялся за голову:

— Ладно, могу прямо сейчас сходить в душ, и ты сам поймешь, что это тут ни при чем.

— Тогда почему я так чувствую эти запахи?

— Потому что выбрал себе альфу стаи, — негромко заметил проходящий мимо детектив Граннок. — Вы бы потише обсуждали, парни. А то скоро весь отдел будет в курсе. Так что там насчет пива?

— Пива. С рыбой, — определился Рейн.

— Отлично. Через двадцать минут внизу.

Рейн прожевал ирис, потянулся за курткой. Понимание того, что сказал Лейф, садануло по темечку, как перчатка уличного бойца с вшитой свинчаткой: альфу? Альфу стаи? Но он же, черт возьми, сам — альфа! Рейн так и замер с курткой в руках.

— Что такое? — поинтересовался Грей.

— А что значит «нашел альфу»?

— Вожака стаи. Главу семьи. Ведущего. Понимай как хочешь.

— Ну и толку с этого? — буркнул Рейн.

— Если захочешь — будет и толк. Но ты, видно, себя считаешь тоже альфой, хотя и не дозрел еще. Альфа-щеночек.

— Я взрослый, — Рейн принялся проверять «молнию» куртки.

— Если ты работать пошел, это еще не значит, что ты взрослый.

— А ты, конечно, не можешь не покорчить из себя умудренного опытом.

— Ты спросил — я ответил. И, детка, я старше тебя раза в два, да, я опытнее, тебя это задевает?

— Еще раз назовешь меня деткой — сломаю нос, старик.

— Твое детское желание выяснить правоту в драке говорит само за себя.

— Я тебя предупредил.

Рейн представить не мог и не желал представлять, что скажет его отец на одно только предположение о том, что он, Лорейн Грей, может быть ведомым. Если б он узнал о том, что сегодня Рейн подставил какому-то мудаку зад… Но ведь было хорошо, столько кайфа. Рейн снова скуляще вздохнул. Как любому представителю псовых, ему хотелось практически постоянно. И не имело особого значения, в какой позиции. Грей уже показал, что страхи относительно его жестокости оказались беспочвенными, так почему бы и не? Но родители… Он ведь в конце недели должен явиться к ним и отчитаться о том, как идут дела. Отец мигом все учует. Что же делать?

Рейн мял куртку в руках, пройдя полуоборот, хвост нервно колотил по креслу. На плечи легли чужие руки, сжали до легкой боли, приятной, чуточку отрезвляющей и одновременно уносящей крышу за облака на реактивной тяге.

— Да что такое, Лорейн? Что с тобой вообще?

— ****ься хочу.

— Ну, все щенки хотят. Что за проблема? Тебя отвести за ручку в чистый клубешник?

— Нет. Я одну определенную псину хочу.

— О боже. Ладно, кто она?

— Он, — Рейн снова принялся стучать хвостом.

— Хорошо, он. Надеюсь, это не Лейф? За него тебя Реджи разделает на меховые лоскутки.

Рейн покачал головой.

— Нет. Эту псину зовут Грей.

— Грей? — напарник наклонился, почти касаясь губами уха.

— Да. Грей. Как моя фамилия.

— А дальше? Греев в участке четверо, фамилия среди псов распространенная.

— Лорейн. Как мое имя.

Жесткие губы прихватили кончик уха, вызывая неконтролируемую дрожь во всем теле.

— Что ты делаешь?

— М-м… на что это похоже?

— Кусаешься. Нет… Нельзя. Меня отец убьет!

— Ты же сказал, что взрослый. Ты — один из детективов отдела. И оглядываешься на мнение отца?

— Все сложно. Он… старомоден.

— Ты живешь с родителями?

Рейн помотал головой.

— Я навещаю их каждые выходные.

— Рано или поздно тебе придется признаться, что с кем-то живешь. Если хочешь получить меня — решай. А сейчас идем. Я тоже не откажусь от пива с рыбой.

Рейн встряхнулся, накинул куртку. Ладно, пусть он и не хотел компании Грея в этот вечер, так вышло само. Вряд ли рядом с Гранноком и Науро псина позволит себе распускать руки.

А пиво… О, пиво, да под полупрозрачную рыбку… Он решительно отбросил мысли о том, что отец однозначно не одобрил бы плебейский напиток и не менее плебейскую закуску. Он и работу Лорейна не одобрял. «Ты мог бы поступить на юриспруденцию, пойти по моим стопам! ». Нет, не мог. Рейн хотел стать полицейским и помогать гражданам, оберегая их. Мать как-то уговорила отца дать сыну шанс проявить себя, не оставаться в тени Эдмунда Грея, одного из лучших юристов Нижнего города. Лоу-таун не то место, где хватает работы для всех. Илона Томашевская, Эдмунд Грей и Рой Салливан — трое лучших. Остальные довольствуются крохами с их барского стола. Единственное, на что отец не согласился — работа в «убойном» отделе. Лорейн пожал плечами и пошел на стажировку в наркоконтроль. Тоже хорошая специализация, как ни крути. А сейчас он угрюмо тащился следом за напарником и пытался думать о рыбе. Грей был прав: как боевая двойка они пока в жопе. А как вытащить их из нее — он без понятия. Если бы они могли в ближайший выходной просто завалиться в койку на сутки, это бы все упростило. Но родители…

Грей провел под его носом куском ароматной копченой рыбы.

— А? Что? Дай-дай-дай!!!

Лейф залился лающим смехом, пихнув своего напарника:

— Ну прям как ты с мятой!

Ягуар выпустил когти и нежно всадил их в бок алабаю. Тот в ответ обнял его, прижав к себе покрепче, не изменившись в лице.

— Дай рыбу, — Рейн клацнул зубами.

Грей протянул ему полоску полупрозрачной твердой мякоти, наклонился к уху:

— Ночуй у меня сегодня.

— Но если отец унюхает…

— Познакомимся с ним. Коньяк, вино, шоколад, что там положено?

Рейн впал в ступор и заторможено кивнул. Если его и убьют, то не одного. Будь что будет.

Глава вторая

Чем больше Лорейн смотрел на Граннока и Науро, тем больше запутывался. То ему казалось, что эти двое — заклятые друзья, то — давние любовники, а то и вовсе — странная семья. Но метки на алабае он не чуял, она была только на ягуаре. И он, судя по редким и неохотным обмолвкам, и то лишь благодаря пиву, ею гордился. Рейн слегка недоумевал, как можно гордиться тем, что признаешь себя ведомым? Когда отошли отлить, не выдержал и вывалил весь ворох вопросов на бедного Реджи. Тот удивленно уставился, потом искренне изумился:

— Да при чем тут подчинение-то? Метка — это совсем другое! Это знак того, что за меня Лейф порвет пасть любому, потому что я его напарник и близок ему!

— Когда близок и все такое, помолвочные кольца дарят, а не шею прокусывают, — вытаращился в ответ Рейн.

— Под перчатками и во время боевой операции хрен ты кольца разглядишь, — меланхолично пожал плечами ягуар. — А вот метку учуешь и под броником, и под щитом.

— А на кой-хрен тебе во время боевой операции чуять метку?

— О, как тут все запущено… Ты вообще о метках что-то знаешь?

— Что ставят в знак собственности.

— Это тебе отец нарассказывал? А в Академии вам что, не читали этот курс?

— Нет, подобное не читают, знаешь ли. Это слишком личное.

— Этот спецкурс берут по желанию. Он называется «психофизиология боевых пар». Когда я выбрал специализацию, я уже знал, где буду работать и что в «убойных» и «наркоконтроле» в основном работают боевые двойки. И потому взял спецкурс. Я тоже сперва возмущался, мол, метка. Но метку еще нужно заслужить. Это не знак принадлежности, что бы там себе ни думали ретрограды. Это маячок для твоего ведущего, что-то вроде телеметрии, завязанной на биопараметры. И чуть более надежный, чем секс, якорь для связи.

Рейн фыркнул.

— Да, такой слаженной парой мы с Греем точно за месяц не станем.

Реджи только рассмеялся:

— Месяц? Я к Лейфу притирался больше года! Так что у вас все впереди. И, Рейн, я не знаю, как это в традиции у псов, то есть, досконально не знаю, но если не хочешь вылететь из отдела в патрульные, забывай про все ретроградство, вбитое в мозги в семье.

— Это называется «хорошее воспитание», хотя тебе-то откуда знать.

В глазах Реджи на мгновение мелькнуло что-то темное и больное, потом он закатился немного натужным, вымученным смехом:

— О да, ну откуда бы мне знать о хорошем воспитании?

— Действительно. Если ты смылся из дома, то не надо всех остальных к этому принуждать. У меня отличные отношения с родителями… в той мере, в которой это называется семьей.

Реджи махнул рукой, изогнув красивые, как у всех кошачьих, губы в саркастической ухмылке, развернулся и вышел из туалета.

Хороший вечер был скомкан, Граннок и Науро минут через пятнадцать, допив пиво, попрощались. И Лейф, уходя, был хмур, на Грея посмотрел с сочувствием, а своего кошака обнимал так, что только слепой бы ничего не понял.

— Нам тоже пора, — Рейн поднялся, потянул куртку со спинки стула.

— Что ты решил? — Грей не торопился за ним, в его бокале еще была пара глотков.

— Что переночую у тебя.

Детектив Лорейн кивнул, залпом допил пиво, пружинисто поднялся и вышел: в этом баре расплачивались сразу. Рейн последовал за ним, на ходу застегивая куртку. Мысленно он прокручивал в голове разговор с Науро и кривился: будет ему еще какой-то драный кошак советы раздавать! Но, похоже, он испортил отношения с этой парой. Интересно, Грей уже в курсе? Реджи нажаловался, или нет? Вряд ли, иначе совсем как-то получается плохо: сразу рванул ябедничать. Но что-то же его напарник учуял? Иначе с чего бы так себя вел? Неведомая пока еще связь уже начинала пугать. Рейн не хотел быть зависимым, ни от кого, тем более — от чужака.

— Надеюсь, у тебя постель широкая. Или дашь мне спальный мешок? Не люблю спать в истинном облике.

— У меня тут пока только матрас на полу. Но он широкий и упругий.

— Хорошо, — кивнул Рейн.

Это все — как можно реже использовать оборот, как можно меньше бывать в истинном облике, вести себя как можно сдержанней, не подчиняясь требованиям тела — все это было отцовским. Он работал в большей степени с людьми и гордился тем, что люди воспринимают его как очень уважаемого специалиста. «Потому что никто из них не может сказать: эй, я видел этого парня с хвостом и ушами! Никто из них не рискнет подсунуть мне течную суку, зная мою репутацию примерного семьянина и способность обуздать свою природу. Ты должен быть таким же, сын». Рейн рвался из кожи вон, чтоб соответствовать. И у него даже получалось. Пока Грей не попался на пути. Ну что ж, придется познакомить его с отцом и сообщить о выборе, другого варианта Рейн не видел. Влетит, конечно, здорово… Хуже всего было понимание, что он разочарует отца. Что, как бы ни хотел Эдмунд Грей, в его сыне природа оказалась сильнее, чем в нём самом. Ничего, это все-таки его отец. Пара ссор, месяц холодных взглядов. И он смирится. А чтоб хвост по частям не рубить — в ближайшие же выходные надо познакомить отца и напарника.

— А из пожрать у тебя дома есть хоть что-нибудь? Мышь в холодильнике, например?

— Честно говоря, я как-то не особенно помню, что у меня там в холодильнике. Хорошо хоть сам холодильник есть, — проворчал Грей.

— Можем зайти в магазин. Хотя… Наверное, я не очень хочу есть.

— Да почему ж, зайдем. Завтра с утра всяко надо будет перекус организовать. Ну, то есть, нормальный завтрак, чтоб до обеда дотянуть. Кстати, ты как смотришь на переход в ночные смены?

— Пока не знаю. Что в них особенного?

— С непривычки очень сложно не уснуть, если смена «пустая». Если в рейд, тоже достаточно тяжело ночью шарахаться по улицам. Ну и город — ночью он кажется совсем другим. Нам придется немало потрудиться, чтобы выучить его заново. То есть, тебе — заново, а мне просто выучить.

— Но оплата двойная? — уточнил Рейн.

— Мечтай, детка, — хохотнул Грей, и сейчас Рейн решил пропустить это «детка» мимо ушей. — Полтора оклада, максимум. И премии, если только раскрываемость по всему отделу выше шестидесяти процентов.

— Тогда в чем наша выгода?

— Выгода? Рейн, кто тебе сказал, что мы работаем ради какой-то там выгоды? Усиленный паек и пол-оклада, вот и все. Те, кому нужны деньги, не идут работать в полицию, — на секунду лицо детектива Лорейна исказила странная гримаса, то ли презрительная, то ли отчаянная.

— Я даже не про деньги. Ночью все нормальные дилеры ошиваются по клубам, развлекаясь. А мы будем просто пялиться в стены?

— Они там не развлекаются, а работают. И — нет, «следаки» вроде Граннока и Науро занимаются в основном отслеживанием контактов, а не арестом мелких пушеров.

— И мы тоже будем заниматься слежкой? И у кого из нас кошачий глаз?

— У нас собачий нюх, это тоже неплохо. Да, придется подстроиться под работу «следаков».

Рейн развел руками.

— Ладно. Ночь так ночь.

— Отлично. Скажу Лейфу, что мы согласны.

Рейн кивнул. Что такого в ночной работе, просто больше темноты и меньше света. Просто придется чаще прибегать к полу-обороту. Отец будет недоволен. Но это же работа, он должен понять.

— В выходные не планируй ничего, пожалуйста. Нам нужно будет появиться у моих родителей, — поставил он в известность напарника, как об уже решенном вопросе. — Эдмунд Грей…

— Я в курсе, кто такой Эдмунд Грей, — хмыкнул детектив Лорейн. — Не беспокойся, я умею себя вести в обществе.

— Отлично. Надеюсь, вы понравитесь друг другу.

— Сомневаюсь. Однажды мы уже сталкивались, правда, я только сейчас соотнес того Грея с тем, что это твой отец.

— Ох… Все только что усложнилось, да?

— По сути, тогда схлестнулись… Так, сперва магазин, а если тебе еще будет интересно, я расскажу дома.

Рейну было очень интересно. Не в последнюю очередь потому, что предстояло оценить, насколько все будет плохо. Он не собирался менять напарника. Возможно, потому что Грей оказался его личным альфой. Потому что с ним было улетно потрахаться. Потому что он был профи. И потому что нельзя все время так оглядываться на отца. А еще ему был интересен напарник. До Лоу-тауна вести из Хай-сити доходили, но насколько можно было верить газетам? Что случилось в его семье на самом деле? Не мог же он просто так взять и развестись? Разводы у оборотней… мягко говоря, не приветствовались. Недаром этот аж в прессе освещался. Расспрашивать Рейн пока что не рисковал, сам Грей помалкивал. Хотя на его месте кто угодно бы не спешил делиться подробностями.

Грей нагрузил целую тележку, словно собирался устроить пир. На самом деле Рейн прекрасно понимал и то, отчего у напарника дома было пусто, и то, зачем он покупает много полуфабрикатов для оборотней. Этот кобель практически не ночевал у себя. А когда ночевал, ему было не до готовки.

— Я не особо умею готовить, если что, — неловко сказал Рейн.

— Да я в принципе сам справлюсь, — усмехнулся Грей. — Тут и делать-то нечего, только вывалить на сковороду и поджарить, или на противень и запечь.

— Вот после слова «только» был какой-то белый шум.

— Ясно-понятно. А дома-то ты чем питаешься?

— Бутербродами, конечно. Чем еще?

Грей выронил ключи от ячейки и кошелек. И не сразу заметил это, словно его в лоб «приласкали» бейсбольной битой.

— Прости… что?

— Бутербродами, — повторил Рейн, поднимая и то, и другое.

— Эм… позволь спросить, а ты получал мясное довольствие?

Рейн задумчиво посмотрел на него.

— Я поставлен на довольствие у города?

— Щенок, тебе об этом рассказывала капитан, ты что, пропустил все мимо ушей?

— Я больше смотрел на ее форму.

Грей хохотнул. Капитан Деккер была женщиной сочной, этого не отнять. Но еще она была медведицей в истинной ипостаси, и связываться с ней никому не хотелось. Да и замужем она давно и прочно, если судить по рассказам сослуживцев. Только у нее муж не полицейский, а врач.

— У нее такой… китель.

— Идем… Китель ему! Откуда ты только взялся? Кто выпускает недоучек?!

— Может, ты уже перестанешь меня оскорблять? — не выдержал Рейн.

— Поговорим после ужина, ладно? — тяжко вздохнул Грей. — Поверь, я и не думал тебя оскорблять.

Рейн отвернулся. Нет, он и сам понимал уже, что многого не знает, многое дается только на практике, что-то он упустил в академии, как тот же спецкурс, о котором говорил Реджи. И это бесило до кровавых зайчиков в глазах! Хотя вечные издевки напарника бесили куда больше. Может, уже стоит перевестись? А что будет в другом отделе? На другом участке? Да то же самое. Знакомое зло уже привычно, и если постараться, то можно пропускать мимо ушей «щенков» и «деток». И учиться. Учиться. Учиться.

В квартире Грея Рейн огляделся.

— Просторно у тебя тут. Мне нравится.

Грей рассмеялся.

— Да ты дипломат, напарник. «Просторно», надо же. Пусто у меня. Из мебели — только то, что сдавалось с квартирой, да матрас сам купил. Ты проходи, комната у меня одна, не заблудишься.

В комнате, она же спальня, столовая и все прочее, у стены лежал огромный высокий матрас, который и без основания кровати выглядел неплохим лежбищем, а за дверью в углу стояла вешалка-стойка, как в магазине одежды, на колесиках, и небольшая этажерка. Этажерку занимали аккуратные пластиковые папки, на стойке были развешаны вещи Грея. Больше там ничего не было. Даже портьер или банальных тканевых жалюзи на окне во всю ширину стены. Хотя прямо через улицу возвышался второй такой же «стеклянный» дом.

— Вообще-то, я серьезно. Повесить шторы — и это идеальная квартира.

— Не, ну хочешь — повесь. Можешь вообще перебраться сюда жить, я буду не против, — делано-равнодушно произнес Грей.

— Я не очень люблю с кем-то вместе жить, делить ванную, все такое.

Лорейн пожал плечами, ничего не отвечая. Оставил его в комнате и пошел на кухню, готовить ужин. Что там было-то, той рыбы. Рейн зачем-то принялся прикидывать расположение штор. Тут хорошо смотрелись бы темно-зеленые, наверное. А еще комод, какой-нибудь легкий, изящный, светлого дерева. Чтоб сложить в него неэстетично свисающие на круглой сушилке сбоку вешалки трусы и прочее белье. Он помотал головой, изгоняя из нее странные мысли, подошел к этажерке и зачем-то взял верхнюю папку. Аккуратно вложенные в файлы, там были судебные документы о разводе. Он не стал читать, поскорее запихнул ее на место и взял другую. Та была потяжелее, и, кроме файлов с бумагами, содержала маленький плоский футляр с гербом Хай-сити. Его Рейн тоже вернул на место. Любопытством он не страдал, да и портить отношения с напарником было ни к чему. В общем-то, и так было ясно, что в этих папках: те документы, что набираются у любого взрослого оборотня в течение жизни. Для них вообще-то стоило приспособить что-то другое. Открытое лежание папок казалось чем-то… почти непристойным. У родителей дома для этих целей был старинный секретер из полированного дуба, с крышкой, откидывавшейся, словно стол, множеством полочек и даже мини-картотекой. Рейн помотал головой, отошел подальше, осмотреть матрас, на котором предстояло спать. Как Грей и сказал, он был достаточно упругий, чтобы не прогибаться до пола. Даже, наверное, жесткий. Сверху его покрывал длинноворсный плед, очень приятный на ощупь, приглушенного фисташкового цвета. Гармонировал с травянистым узором на стенах. Рейн увлекся поглаживанием пледа.

Очнулся от покашливающего смешка: Грей стоял в дверях, скрестив руки на груди и привалившись к косяку плечом. С ним вместе пришли запахи, заставив очнуться и желудок Рейна.

— Еда? — проурчал он.

— Еда. Идем, покажу, где помыть руки.

Рейн последовал за ним. Санузел оказался достаточно просторным, но только за счет отсутствия ванны. Там стояла душевая кабинка, унитаз и крохотная раковина. На одинокой полочке над ней сиротливо торчала из стакана одна зубная щетка и тюбик с зубной пастой. А на крючке для полотенец висела электробритва — вот почему Грей казался выбритым немного неряшливо. Рейн помыл руки, внимательно изучил свое отражение в зеркале. Ничего так, симпатично. Немного усталые глаза, в уголках уже краснота таится — выдает собачью кровь. Но в остальном в нем видна порода. Чистейшая, беспримесная кровь мощных бойцовых псов, восточных овчарок. Точно такая же, он чуял, текла в жилах Лорейна. Если порыться в генеалогии, наверняка они найдут общие корни.

— Итак, я помыл руки. Где ужин, напарник?

На маленькой кухне было особо не разгуляться. Рейн окинул ее взглядом: плита, узкий разделочный стол, мойка, стиралка, холодильник. У противоположной стены — откидной стол и два табурета. Окно узкое, от пола до потолка, и опять без занавесок или жалюзи. Над плитой — вытяжка, над мойкой — металлическая сушилка. Пустая: вся посуда напарника сейчас стояла на столе — две тарелки, две кружки. А пахло очень вкусно, о чем Рейн и сообщил.

— Налетай, — Грей торжественно вручил ему вилку.

Мясо было восхитительным. Не сухим, не пережаренным, брызгающим на язык горячим соком со вкусом крови. Без этого вечного жареного лука, почти без соли. Рейн забыл про вилку. Забыл про манеры. Забыл про то, что он — цивилизованный оборотень. Ему даже показалось, что мясо немного пахнет дымком, словно жарили его на открытом огне, на костре, наколов на острие охотничьего ножа. Наваждение было таким, словно он хапнул какой-то натуральной наркоты для многосущных. Опомнился он, довылизав тарелку. Кровь бросилась в лицо, но оправдания застряли в горле, стоило поднять голову и увидеть лицо Грея. Смотрел тот хищно, жадно, потом протянул руку, опустил ладонь на затылок Рейна и притянул к себе, принимаясь вылизывать его рот. Рейн «поплыл» почти сразу, заскулил. Хотелось секса, здесь и сейчас.

Как они оказались в комнате и на матрасе, и почему уже раздетые, он не отследил. Неведомая наркота продолжала бродить в крови, пробуждая в нем дикого зверя, смывая тонкий налет цивилизации. Действия Грея этому только помогали. И непроизвольный полу-оборот. И жесткие укусы по плечам, жадный язык под хвостом, впивающиеся в зад железные когтистые пальцы. Рейн откровенно подставлялся, выгибаясь, отводя напряженный хвост в сторону. Внутри все горело от желания снова ощутить в себе чужой член — толстый, горячий, заполняющий почти до конца. Почувствовать, как трется о припухшие края дырки узел, как давит на нее. Интересно, а если он окажется внутри… Какие будут ощущения? Он прикусил язык, чтоб не спрашивать, потом взвыл, чувствуя, как в него протискивается член, раздвигая тугие стенки. Грей крепко держал его за бедра, не давая увильнуть в сторону, царапал кожу когтями. Рейну стоило немалого труда сдержаться и не кончить немедленно, только от этого неспешного проникновения. Потом Грей задвигался, заставив задохнуться от удовольствия. Рейн цеплялся за плед, выгибал спину, повинуясь рукам, которые сжимали теперь плечи, чувствовал горячей вспотевшей кожей чужое дыхание так близко к загривку, что дыбом вставала шерсть на нем. Если б не спазм, перехватывающий горло от удовольствия, он выхрипел бы «Давай! » прямо сейчас.

Грей все-таки сдержался, не оставил метку. Зато, словно компенсируя это, затрахал напарника до бессознательного состояния. И не стал тормошить, чтобы привести в себя, только сперва размазал по его коже свою сперму, дождался, пока высохнет, а потом лег рядом, крепко прижимая к себе. Завтра только человек или оборотень с искалеченным носом не поймет, с кем был этой ночью Лорейн Грей. А обо всем, что он обещал рассказать, они поговорят утром.

Глава третья

Ночью Рейн приступил к решительному отвоевыванию замечательного мягкого пледа. Ему это даже почти удалось, но снова глубоко уснул он почему-то не в коконе мягкой ткани, а в чужих руках — и потом уж под пледом. И, что самое удивительное, ему это не мешало. Наоборот, утром, прежде чем открыть глаза и полностью проснуться, он прислушался к своему телу. Тело было полно сил и энергии. А еще — желания, и этому очень способствовал чужой горячий член, устроившийся между ягодиц так, словно там ему и место. Ночью тело вернулось к облику, к которому в полу-обороте было ближе, так что хвост не мешался.

Рейн подумал. И провокационно поерзал. Член сместился пониже, налился еще большим жаром, втиснулся от этого ерзания между ягодиц глубже. Рейн чувствовал его, тяжело сглатывал — вчера он толком ничего не рассмотрел, сейчас тоже не видел, но что-то намекало, что эта дубинка далеко не средних размеров. В полу-обороте его защищала присущая оборотням эластичность тканей. Сейчас он был человеком. Надо бы перекинуться, наверное. Экстрим Рейн не особо любил. Или хотя бы попросить о смазке. Последнее он, кажется, пробормотал вслух.

— Под подушкой, — прокатился по шее от уха хриплый шепот.

Рейн зашарил в указанном месте, вытащил искомое.

— Только…

— Я знаю, я буду аккуратен. Расслабься.

Рейн послушно расслабился, во всяком случае, попытался. Скользкие пальцы ласкали, дразнили, проникая почти незаметно, пока Рейна не выгнуло со скулящим стоном, еще и еще, до момента, когда осталось только одно желание, озвученное почти в полный голос:

— Да вставь уже, сволочь!

Грей вставил, не торопясь особо, памятуя, что удовольствие получить должны оба. Рейн задохнулся, заскреб пальцами по простыне, но ничего не мог сделать — поза не предусматривала возможности ему активно двигаться. Крохотный глоток воздуха, ухваченный им, словно откушенный, выбило из груди стоном, когда Грей погладил жесткой ладонью по боку, по животу вверх и сжал между пальцев сосок. Грей ласкал его размеренно, так, чтобы дорогой напарник все прочувствовал. Рейн уже скулил, не скрываясь, не прикусывая губы, только успевая глотать горячий воздух, пропитанный запахом секса. Острые искры сбегали вниз по хребту, когда загривок прихватывали, только обозначая укус, зубы, вылизывал язык. Потом Грей взялся за его член, решив не оставлять без внимания. Рейна затрясло, он матерился и просил быстрее, больше, еще! Грей отточенным движением развернул его, опрокинул на спину и вогнал член до шлепка, глядя прямо в глаза. Рейна выгнуло дугой от такого. Закрыть или хотя бы отвести глаза он не смог, буквально чувствуя, как натягивается между ними пока еще тонкая ниточка партнерской связи.

— Можешь кончить, если хочешь, — со смешком пробормотал Грей.

— Хочу… еще… Еби, а не болта-а-а…

Грей втрахивал его в матрас, в сбившуюся простыню, жестко и синхронно двигая ладонью по члену. В какой-то момент Рейн подался вперед, вцепился ему в плечо зубами, глухо завывая. Брызнувшая сперма раскрасила белесыми каплями их обоих. Внутри обдало жаром.

Разлегся на нем кончивший Грей как на втором матрасе, счастливый и довольный жизнью. Протестовать не хотелось. Рейн откинул голову набок и пытался отдышаться, прочувствовать каждую нотку удовольствия, еще бродившего в теле слабой дрожью. Тихо пискнули брошенные на полу около матраса часы.

— Шесть утра. Надо вставать, Рейни.

— Я б встал, если б ты с меня сполз.

— Сползаю, — со смешком сказал Грей.

Его член выскользнул из задницы Рейна, подарив еще пару мгновений странных ощущений. Рейн сел, чувствуя, как из растраханной дырки вытекает сперма, пропитывая простынь.

— Черт, я…

— Давай руку.

Рейн поднялся, покачнувшись, поморщился.

— Иди в душ. Полотенце там чистое на полочке. Кофе, чай?

— Чай. Зеленый. Без сахара.

— Есть только черный, — хмыкнул Грей.

— Тогда кофе. Черный.

Душ помог проснуться окончательно, резковатый полынный аромат геля неожиданно понравился, Лорейн вспомнил, что горькая нотка в запахе напарника присутствовала всегда. Полотенце было новым и мягким, а куда-то улетучившийся стыд позволил выйти из ванной в нем одном, и плевать на отсутствующие занавески. Аромат приличного кофе плыл по квартире, мешался с запахом чего-то мясного и, вроде бы, омлета.

— Завтрак тоже будет?

— Обязательно, — Грей облизал взглядом его с ног до головы, заставляя что-то сладко екнуть внутри. — Надеюсь, ты любишь яйца.

— Смотря чьи.

— Пока — куриные.

— Обожаю. Есть обожаю.

— Наслаждайся.

Перед Рейном поставили тарелку с пышным омлетом, доску с бутербродами с остатками вчерашнего мяса и кружку с кофе.

— Я в душ.

Рейн, с аппетитом запихивавший в себя еду, в ответ что-то промычал. Нормальный горячий завтрак! Ему такое перепадало, только если ночевал у родителей. То есть — с момента поступления в академию и до сего дня — довольно редко. Он сам не желал обременять их и жаждал скорее начать самостоятельную жизнь. Хотя в кафе завтраки были вполне горячими. Иногда вкусными. Но с домашней едой в сравнение не шли. Что-то такое было во вкусе, разительно отличавшее общепит от этой самой домашней еды…

Грей вышел из душа тоже в одном полотенце. На шее. И нимало этим не смущался, позволяя оценить себя со всех сторон, пусть и с опозданием. Рейн облизывал вилку и изучал напарника. Неплох-неплох. Натрахавшееся досыта тело отзывалось только приятной истомой, давая изучать беспристрастно. Рейну нравилось то, что он видел. То, что чувствовал раньше — тоже, до счастливого визга.

Грей смел свой подостывший завтрак, отпил кофе и усмехнулся:

— Есть еще сорок минут на разговоры.

— Тогда давай разговаривать.

— О чем первом ты хочешь узнать?

— Что это, черт возьми, было?

— М-м-м? — Грей посмотрел на него поверх кружки, предлагая пояснить, что именно «что» и когда.

— Почему ты меня вылизал вечером?

— Потому что не вспомнил о смазке? Мне нравится твой запах? Мне нравится так делать? Все три ответа верны, выбирай любой.

— Почему ты предложил мне вместе жить?

— Это удобно. Очень многие боевые двойки так делают, можешь спросить в отделе, но оно так везде, и в Хай-сити, и здесь.

— И я правда могу повесить шторы?

— Без проблем, вешай, только не ядерных цветов.

— Я хочу что-нибудь фисташковое с тиснением.

— Ищи. Найдешь — маякни, скинемся. Значит, ты согласен жить со мной?

Рейн повздыхал немного и кивнул.

— Ещё вопросы? Или мне рассказать о том, как имел дело с твоим отцом?

— Да… Рассказывай.

Грей отхлебнул ещё кофе и рассказал:

— По сути, тогда это были дела моего бывшего тестя. Его юристы работали с твоим отцом, встречались когда как, то в Хай-сити, то здесь. Ну, а потом одного из наших людей, ответственного за ведение сделки, нашли с передозом и без важных бумаг. Было много шума, я копал, как проклятый, докопался в итоге до кое-чего неприятного для обеих сторон. Тесть потребовал закрыть дело, они с партнёром разошлись в вооруженном перемирии — по компромату там был паритет. А я, дурак принципиальный, отказался. В общем, все кончилось разводом. Попереть меня со службы не могли — послужной список у меня чист, награды, все такое. Но «попросить» перевестись сюда — да.

— То есть, ты хочешь сказать, что мой отец замешан в чем-то противозаконном?

— Он — нет. Но тряс я тогда всех и похлеще, чем терьер — крысу. Наверняка впечатление оставил… не лучшее. Неужели ты не называл имени своего напарника? Уже два месяца вместе работаем.

— Родители… не особенно расспрашивают меня о работе. Это что-то вроде негласного запрета.

— Почему? — чашка с кофе опустела, и Грей отставил ее на мойку.

— Они хотели, чтобы я стал юристом.

— Пошел по стопам отца? Почему же не стал?

Рейн поморщился.

— Не захотел.

— Ясно-понятно. Так, — Грей коротко глянул на часы, — нам пора. Если смена будет «пустая» и не сильно загруженная, обсудим совместное проживание. Ну и с довольствием твоим разберемся. И с остальными вопросами. Согласен?

— Согласен, — буркнул Рейн. — Шторы и все прочее.

Он подозревал, что соглашается на огромную головную боль — и себе, и напарнику. Но отступить значило признать свое поражение.

В участке Рейн сразу направился к Лейфу, просить дела для изучения. Он надеялся, что Реджи все-таки не стал его сильно топить в дерьме, и детектив Граннок не станет этого делать тоже. Лейф держал нейтральный тон. Реджи делал вид, что страшно занят отчетом, не повернул даже ухо. Рейн взял дела и отошел. Тоже мне, цаца нашелся, обидели котика. Задумываться над чужими семейными проблемами он категорически не хотел. Со своими бы разобраться. И работа тоже не ждет.

Дела были интересными, Рейн даже жевать ириску забыл, так и сидел с ней в зубах. Корпевший над чем-то своим и постоянно бегавший по разным вопросам Грей пару раз приносил ему мятный чай, а потом и вовсе потянул за ухо:

— Оторвись! Надо пообедать.

— А? Уже?

— Идем-идем. Пожрем горяченького и мясного. Лейф говорит, Магда — здешняя богиня кухни — очень вкусно готовит. И я с ним согласен.

Рейн отложил папку, потянулся всем телом. Вообще-то «следакам» подобное счастье — пара «пустых» смен подряд — выдавалось нечасто. Обычно на них приходился максимум бумажной работы: все те вовремя несданные отчеты, накопившиеся из-за того, что иногда «объект» вели несколько суток, а то и недель подряд, передавая, как эстафету, на месте. После двенадцати часов непрерывной слежки ни в какой офис ехать уже не хотелось и не моглось. Вот и выходили в итоге горы бумаг. Но у них пока что отчетов не было, так что можно было изучить дела, запоминая имена, адреса и физиономии. Долго-о-о… Но увлекательно. Рейн уже научился определять, какие из отчетов писал Лейф, а какие — Реджи или другие «следаки». Детектив Граннок был скуп на слова, но почему-то читая его отчеты, Рейн представлял себе все в мельчайших подробностях. В других случаях картинка «плыла». Интересно, долго ли надо учиться так писать бумаги? Спрашивать самого алабая он не решился, но потихоньку пододвинулся к напарнику и принялся расспрашивать его.

— Вообще-то, это талант надо иметь, — смешливо прищурился Грей. — У Лейфа он есть. Я дольше него служу, но так скупо, четко и скрупулезно не умею.

— А жаль, писал бы все отчеты за меня, — хохотнул Рейн.

— Ну уж нет, — делано возмутился напарник. — Все пополам!

— Злой ты… Как собака.

— Ага. Есть такое дело.

Рейн зафыркал и поднялся.

Через полчаса Грей принес ему папку с бумагами:

— Прочитай, подпиши, отнеси в канцелярию.

Рейн послушно открыл ее. Документы на довольствие, вещевое и продуктовое. Все то, что он сам пропустил мимо ушей и вообще забыл. Подписи он расставил быстро, красивые и витиеватые, закрыл папку и побрел сдавать ее. Получать заботу от кого-то, кроме родителей, было странно донельзя. А ведь Грей в самом деле заботился. Кофе этот, чай, пончики, булочки, вытаскивание пообедать…

— Все сделал, — отчитался он перед напарником.

— Отлично. Собирайся, у нас есть работа. Идем с Лейфом и Реджи, клуб «Амбер», поэтому сейчас иди в подвал, минус второй уровень, ответвление «Джи», подбирай костюм.

— Какого направления клуб и как лучше одеться?

— Лейф сказал, это не молодежный клубешник, а заведение для респектабельного среднего класса. Классический «дом свиданий». Я за прослушками, потом спущусь. Мы — наживка, они — слежка.

— Отлично. И что мы там должны делать?

— Постараться отследить одного хмыря. Если получится — прицепить на него «жучок».

Рейн кивнул и пошел подбирать себе костюм для визита в этот самый клуб. Интересно, как все пройдет. Если это «дом свиданий», значит, он будет изображать кого-то вроде жиголо? Вот еще не было печали! Надо озаботиться хотя бы минимальным гримом.

Он спустился на минус второй уровень, отыскал тяжелую стальную дверь с маркировкой «Джи» и нажал кнопку переговорника. Дверь пискнула и открылась перед ним, как пещера сокровищ. Ну, или обитель какого-то сумасшедшего барахольщика: рядами тянулись вешалки с одеждой в самом разном состоянии и самого разного уровня, стеллажи с аксессуарами, париками, обувью. Пахло безумной смесью ароматов, отчего хотелось чихать.

— Выбирай, не торопись, хорошенько обдумай выбор, — проскрипел появившийся из-за стоек старик.

Он выглядел под стать этой сокровищнице: в волосах запутались перья, а лицо походило на птичье, особенно носом. Рейн повнимательнее присмотрелся к нему и вздрогнул: блекло-карие глаза распорядителя округлились и стали пронзительно-желтыми, а волосы сменились перьями более чем наполовину. Хранитель склада был совухом. Птицы-оборотни встречались редко, а уж совы и вовсе считались вымершим родом.

— Выбирай, — повторил он, то ли кашляя, то ли посмеиваясь.

— Может быть, вы поможете, сэр? — Рейн кратко обрисовал суть задания.

Совух поскрипел, подумал и принес ему вешалку с костюмом.

— В меру легкомысленно и в меру прилично.

— Еще нужен грим, сэр. Не хотелось бы быть узнанным кем-то в этом клубе. И для моего напарника тоже, — в газетах печатали фото Грея, его тоже могли узнать, а это грозило похерить весь план на корню.

— Приводи напарника, загримирую обоих. Или вы сами справитесь?

— Доверимся руке мастера, сэр. Он скоро придет.

Минут через пять прозвучал резкий звонок, и совух отправился открывать.

— Мастер Келлин? — изумленно выдохнул Грей, увидев его. — Бог ты мой, какая честь! Вы читали нам курс актерского мастерства в академии!

— А еще я подрабатываю на полставки в участках.

— А в академии больше не преподаете?

— Читаю отдельные курсы, — пояснил мастер. — Итак, есть пожелания?

— Нужен качественный грим. Моя рожа примелькалась в газетах, — поморщился Грей. — Осветлить волосы, линзы, пара силиконовых накладок на скулы и лоб. Думаю, можно меня «состарить».

— Понял. Сидите смирно и не дергайтесь, через полчаса сами себя не узнаете.

Грей подмигнул Рейну и устроился в одном из парикмахерских кресел в гримировальном закутке. Рейн с интересом наблюдал за всеми манипуляциями, стараясь запоминать, что делает мастер. А тот, накрутив волосы напарника на папильотки, поливал его голову какими-то вонючими составами, позволив Грею заткнуть нос ватными тампонами. Рейн, когда до него донеслась волна мерзкого химического запаха, поспешил воспользоваться примером напарника и тоже заткнул нос.

— А вас это тоже ожидает, юноша, хоть и в меньших количествах. Так что пока морально приготовьтесь.

— Бррррр! — высказался Рейн, поежившись.

У него на глазах из оборотня в самом расцвете молодости и сил, довольно симпатичного внешне, творили ничем непримечательного человека в возрасте, с одутловатым морщинистым лицом и седой кудрявой шевелюрой. Линзы превратили зеленовато-карие глаза в блекло-болотные, а удачно подобранный костюм скрыл фигуру, оставляя впечатление грузности и избыточного веса.

— Неузнаваем, не так ли? — довольно усмехнулся мастер. — А теперь вы. Садитесь.

— Только можно меня не так чудовищно уродовать? — жалобно попросил Рейн.

Грей хохотнул и принялся перекладывать микрофоны, «жучки» и прочие шпионские «игрушки» в экранированных капсулах в виде таблеточных блистеров из формы в карманы костюма.

— Нет, вы наоборот должны быть красивы и притягивать взгляды.

— И отвлекать их от меня, — кивнул Грей. — Такая яркая куколка-шутиха. Беззаботные улыбки, раскрепощенный смех, вид, словно немного под кайфом.

— О, таким я вполне могу быть, — хмыкнул Рейн.

Те же полчаса спустя он смотрел на незнакомца в зеркале и тренировал те самые улыбки. Да, мастер Келлин в самом деле был мастером.

— Пройдитесь, юноша. Нет, движения бедер более плавные. Еще плавнее. Вот так. Соблазняйте каждым шагом.

— Кого и зачем?

— Кого придется. Даже если это будет старый, толстый, одышливый человек, воняющий потом и прогорклым салом. А зачем — вам объяснит напарник.

— Спасибо, мастер Келлин, — искренне поблагодарил Грей.

— Идите уж. Ваша одежда будет ждать в раздевалке.

— Он же это не всерьез про соблазнение? — уточнил Рейн.

— Если понадобится, будем и соблазнять. Не до постели, конечно. Так, легкий флирт в клубе, это максимум, что может понадобиться «следакам». Мы же не группа внедрения.

— За кем именно мы следим? — уточнил Рейн.

— Рик Мастерсон, человек, тридцать четыре, белый, рыжий, глаза голубые, рост метр восемьдесят. В Лоу-тауне находится четыре дня. Якобы представитель фармацевтической компании «Риджент-Лект».

— И что именно мы должны сделать?

— Два типа задач: послушать его разговоры в клубе, «срисовать» и запомнить всех, с кем он перекинулся хотя бы парой слов или потанцевал. Это больше все-таки для меня задача. Твоя — постараться нацепить на него и его собеседников «жучки», — Грей достал из кармана блистер. — Вас учили работать с таким типом прослушки?

— Не особо, читали теорию, но практически… нет, не было.

Грей выщелкнул из одной ячейки плоского «паучка» размером с ноготь мизинца.

— Здесь все просто: сжать для активации, потом прицепить на ткань или в волосы. Смотри, нижняя часть у него в зазубринках, легко крепится на любую не слишком гладкую поверхность. Лучше на верхнюю часть тела — микрофон слабенький, запись будет слишком «грязная», если крепить ниже уровня груди. И лучше спереди, чем сзади.

— Мне упасть к нему на грудь? Обнять его? Хотя… Надо посмотреть, во что он будет одет.

— Танцы, Рейни, — чуть снисходительно заметил Грей. — Это клуб. Там танцуют.

— Танцы — это весело, — грустно сказал Рейн. — Дрыгаться под музыку и тереться о чужого мужика. Круто.

Грей не хлопнул себя по лицу только потому, что не хотел испортить грим.

— Рейн, ты… меня удивляешь. Может, тебе стоило… м-м-м… идти в отдел по работе с несовершеннолетними? Или… я не знаю… в патрульные? Там тоже очень нужны люди.

— Ты меня еще в полицию нравов отправь. Или там люди не нужны?

— Нужны, везде нужны. Хотел бы я увидеть, чему учат в академии Лоу-тауна… Когда ты шел работать в полицию, чем именно ты рассчитывал заниматься? Пока есть время, давай, обрисуй мне то, как ты представлял себе работу офицеров нашего отдела?

— Работа с обращениями граждан, отслеживание наркотрафика, арест распространителей. Всем остальным занимается Министерство юстиции и Бюро по борьбе с оборотом наркотиков, а не полиция штата.

— Отлично. А теперь объясни-ка, каким образом выявить хорошего, скрытного пушера? На которого не донесет ни один клиент?

— Отследить поток. Распространители работают, как правило, в одном районе, постепенно сужая круг, можно выявить источник, проследить за несколькими подозреваемыми, затем сбор данных и арест.

— То есть, работа «следаков» в тесном сотрудничестве с аналитиками. В твоем личном деле стоит рекомендация «полевой» работы. Не аналитики, не техобеспечения, не работы с подозреваемыми. «Полевика». Психологи, работающие с курсантами, обычно не ошибаются. Но если тебе претит такая работа… Грязная, сложная, требующая определенных навыков… Может быть, пока не поздно, сменить специализацию?

— Я справлюсь, — отрезал Рейн.

Грей спрятал усмешку. Щенок, кажется, начинает понимать, что в этом отделе ему не судьба остаться чистеньким. А упрямства ему не занимать.

— Во сколько нам нужно быть в клубе?

— Через час. Нам дали машину.

— Как тебя зовут?

— Нолан Адамс.

— Нолан. Как меня зовут?

Грей окинул его взглядом, отмечая, что мастер Келлин постарался сделать из чертенка настоящего ангелочка, хмыкнул:

— Энджи. Фамилия не нужна. Кокетничай и улыбайся: «Энджи, просто Энджи».

— Оставь меня в одиночестве на пять минут.

Напарник кивнул и отошел, направившись к Лейфу и Реджи. Те сосредоточенно обсуждали задание, рассматривая детальные фотографии окрестностей клуба. Ровно через пять минут около их стола возник парень, находящийся явно под кайфом. Выглядел он так, что отдел нравов напрягся этажом выше. Грея-Нолана недвусмысленно облизали взглядом, потом интимно потрепали по бумажнику.

— Отлично, — Лейф оскалился в усмешке. — Мы выдвигаемся. Ваша машина ждет на подземной парковке.

Грей-Нолан кивнул и окинул напарника взглядом человека, прекрасно знающего цену этой поддатой куколке, а так же ее шмоткам, крепкой заднице и развратному умелому ротику. Впрочем, Греем этого человека назвать было нельзя, как и оборотнем. Оба они уже вживались в роли, уже начинали играть: двигаться, дышать так, как должны были дышать и двигаться Нолан Адамс и его молодой любовник по имени Энджи. Энджи хихикнул, закинул руки ему на шею.

— Здесь скучно. Я хочу куда-нибудь, где можно клево потусить. Твои дружки — скучнейшие зануды.

— Сейчас поедем, детка, расслабься, — Нолан похлопал его по заднице. — Пара минут, мой сладенький.

— Ага, я пока поразвлекаюсь, — сообщил Энджи и плюхнулся на колени детективу Родригесу, до этого мирно пытавшемуся пожевать бутерброд. — Угостишь, здоровяк?

Бедняга поперхнулся, и от неожиданности, и от того, что казавшийся поизящнее благодаря костюму парень был все же отнюдь не в весе пера. Энджи хищно клацнул зубами, избавив коллегу от части бутерброда, затем облизнулся, очень медленно и очень провокационно. Детектив Родригес машинально отреагировал на недвусмысленный призыв, как отреагировал бы любой достаточно молодой оборотень из псовых. Энджи прикусил его губу достаточно больно, чтобы охладить пыл чересчур ярого коллеги, потом поднялся. В глазах Нолана сверкнуло искреннее веселье, он подмигнул и еще раз охлопал свои карманы, проверяя, все ли взято. Полицейский жетон был пристегнут с внутренней стороны ремня, микроаппаратура маскировалась под авторучку, зажигалку и портсигар, «жучки» — под два блистера с нитроглицерином.

— Идем, Энджи, детка. Надеюсь, тебе понравится милое местечко, которое я выбрал, — рука Нолана легла на его пояс, очень быстро соскользнув вниз, пальцы крепко сжались на обтянутой гладким искусственным шелком ягодице.

— Сгораю от нетерпения, милый. Мне точно там понравится? Там хотя бы выпивка приличная?

Дальнейших действий коллеги детективов не видели, потому как те покинули опенспейс. А меж тем они были довольно занимательны. Нолан-Грей, собственнически обнимая своего спутника, прошептал ему на ухо, прижимая к холодному металлу лифтовой кабинки:

— Молодец. Так держать.

Ладонь Рейна-Энджи устроилась в районе паха напарника, поглаживая. Он отчетливо расслышал, как тот скрипнул зубами, но никак внешне не отреагировал. Самообладания и самоконтроля у Грея Лорейна было достаточно, чтобы сдерживать природу оборотня, а здоровье и либидо Нолана Адамса уже не позволяли распаляться от провокационных действий даже такого симпатяшки, как Энджи. Тем не менее Грей, не меняя выражения лица, чуть слышно пообещал:

— Я тебе это припомню, Рейни.

— Заткнись и тормозни лифт на несколько минут.

Грей отследил мелькнувшие в щели между створок огни очередного этажа и вдавил кнопку «стоп». Вжикнула, расстегиваясь, «молния» на его брюках.

— Каме…ры… ****ь, что ты творишь… — Грей запрокинул голову и позволил ему творить все, что угодно.

— Сотрут, тут и не такое ви… умммм…

Они оба были в гриме, так что даже если операторы службы безопасности не сотрут эти кадры, пусть хоть обдрочатся на Нолана и Энджи. Было немного странно — где-то глубоко внутри, почти в подсознании, — что его вот так повело. И в то же время он чувствовал, что это правильно. Опыта в минетах у него не было вообще. Он чуть не подавился, попытавшись взять глубже. Грей вовремя запустил руку в его волосы, останавливая, потом и вторую, фиксируя голову.

— Расслабь горло, детка. Я все сделаю сам, только работай язычком и не забывай дышать.

Энджи понятливо замычал. Оказывается, ощущения очень отличаются, когда ты сам пытаешься кому-то отсосать, и когда кто-то трахает тебя в рот, не позволяя ни единого неловкого движения. Рейн торопливо расстегнулся, чувствуя, что еще немного — и кончит в штаны. Операторы, наверное, весьма порадовались, глядя на то, чем двое детективов под прикрытием занимаются в лифте.

— Рейни, посмотри на меня, — сдавленный шепот Грея вплелся в грохот крови в ушах. Рейн поднял глаза на напарника. Член проскользнул ему в глотку глубже, выплескивая сперму, заставляя сглатывать, не чувствуя вкуса, только стекающее вниз тепло. Своим семенем Рейн запачкал пол лифта. Грей поднял его, впился в его рот, вылизывая, как и в тот раз. Это было так странно — он словно показывал, что ему не неприятно ласкать губы, только что касавшиеся его члена. Еще одна парадигма, вбитая в сознание Рейна, с треском рухнула и рассыпалась.

— А вот теперь нам точно пора, — хрипло пробормотал Рейн.

Грей кивнул и отжал «стоп». Оба быстро привели себя в порядок. Через пару минут лифт добрался до подземной парковки. Грей щелкнул брелоком сигнализации и присвистнул, рассматривая отозвавшуюся миганием фар и писком машину:

— Ого, аж целая «эмбасса»! Я рассчитывал на какую-нибудь скромную «пассадену». Но тем лучше.

— Я достоин самого лучшего, — протянул Энджи.

— Детка, я в этом даже не сомневался.

Глава четвертая

Клуб «Амбер» оправдывал название каскадами янтарного света, словно льющимися со стеклянного фасада, обтекая сияющую вывеску с названием. Как и возле любого клуба такого профиля, у подъезда рассредоточились шлюхи обоих полов и просто молодежь, надеющаяся на внимание кого-то из гостей. Изредка кому-нибудь из этих вызывающе одетых и накрашенных «птичек» даже везло. Энджи их окинул взглядом из разряда «пфе, неудачники» и нарочито прижался к спутнику. Где-то внутри, под черепом, застрявшими в паутине мухами бились мысли: «****ь, что я творю? А если меня все-таки узнают? Я не смогу! ». Он покрепче стискивал руки на шее своего «папика» и шагал, стараясь вихлять бедрами, как показывал старый совух.

Уже на входе в клуб воздух ритмично вибрировал от отдаленного грохота басов.

— О, чувствую, вечеринка там будет веселой, — оживился Энджи. Что ж, в конце концов, он профессионал. Никаких сомнений. Да и кому его тут узнавать, в полутьме и вспышках света?

Охрана в их сторону не повела и ухом, не пискнула рамка — вся техника в карманах Грея была надежно экранирована упаковкой. Они прошли по короткому полутемному коридору, толкнули дверь — и музыка оглушила, вспышки стробоскопов ослепили, не позволяя глазам быстро подстроиться под меняющееся освещение.

— Закрой глаза, — посоветовал Нолан-Грей. И потащил Энджи к стойке бара. Начинать все равно оттуда.

Возле стойки Энджи уже пришел в себя, хищно окинул взглядом начинку бара, выбирая, с чего бы начать. Коктейль в руках быть должен. Это, в конце концов, клуб, тут тусят и пьют. Через каждые два метра на стойке крутился плоский экранчик с изображениями коктейлей и напитков, можно было, не надрывая горло, ткнуть в любой. Нолан уже так и сделал — заказал себе «черный русский». Энджи выбрал нечто даже на вид сладкое и с вишенкой. Цвет понравился: приятный, зеленоватый.

Скоро под шумовой фон подстроился и слух. Можно было не прижиматься друг к другу, не орать. Но они оба знали, что здесь наверняка присутствуют и оборотни, поэтому Энджи лип к любовнику и то и дело хихикал, шепча на ухо.

«Ты видишь объект? » — «Группа столиков слева от бара. Рыжий. Судя по состоянию, пока не слишком пьян». — «Я этим займусь». — «Не переувлекись, детка. Нам он нужен вменяемый и разговорчивый. Удачи», — и Нолан, сунув Энджи в карман упаковку с «жучками», шлепнул его по аппетитно выставленному заду.

Начал Энджи с танцпола неподалеку от столика объекта. В танце он извивался весьма самозабвенно, полностью отдаваясь музыке. «Срисовывать» сопровождение объекта, его случайных и неслучайных собутыльников должен был Нолан, чем тот и занимался, выбрав стратегически удобный для себя столик и время от времени поглядывая на Энджи. Пару заинтересованных взглядов на себя Энджи заметил, однако усталость уже давала о себе знать, да и пора было немного выпить. Увлекаться не стоило, а вот расслабиться… Высокий стакан с ядовито-радужными слоями в реальности оказался не таким уж и большим и ядовитым на вид. Но Энджи не разочаровался.

— Какой замечательный вкус. Такой яркий, такой… Бодрящий.

Он плюхнулся на колени своего «папика», обнимая его за шею и тыкая трубочкой в губы. Заметил, как Нолан нахмурился и чуть заметно покачал головой, и не стал настаивать.

— Пташка моя, не налижись только до полного улета.

— Пфе, — Энджи вскочил. — Зану-уда, — и удалился, покачивая бедрами. — Он такой зануда, — доверительно сообщил он «объекту», проходя мимо.

Тот, уже достаточно пьяный, улыбнулся ему и похлопал по колену:

— Эй, крошка, я не зануда!

А Энджи на мгновение превратился в соляной столп, учуяв в какофонии ароматов очень знакомый запах. Пришлось сделать усилие и сказать себе, что это невозможно, и надо работать.

— Угостишь меня коктейлем? — оживился он.

— Может, сперва потанцуем? — чужая рука — жадная, но вяловатая, совершенно не вызывающая никаких чувств, — прошлась по заднице, по бедру, соскользнув на внутреннюю сторону.

— Нолан смотрит. Эй, руки при себе держи! Я тебе не шлюха у входа.

— Да-а-а? Да ладно, это всего лишь танец, недотрога.

— Один танец!

— Этот твой Нолан такой ревнивый собственник? — под шумок человек уже, кажется, облапал его всего. Как зовут объект? Черт, познакомиться! Иначе он бы ляпнул имя и спалился.

— А как тебя вообще зовут? Я вот Энджи…

— Ричард, для тебя — Рик, крошка.

Энджи подумал, что если судить по тому, что вытворяет еще не сильно пьяный объект, то с ним не потанцевать и посадить пару «паучков» будет трудно, а отгрестись от него.

— Пойдем танцевать. Хочу, чтобы Нолан приревновал.

Рик Мастерсон обдавал его запахом алкоголя и не слишком здоровых потрохов, выспрашивая, не прибьет ли его Нолан в порыве ревности, не забывая лапать. Энджи-Рейну удалось аккуратно, в кармане, пользуясь толчеей на танцполе, выщелкнуть из блистера двух «паучков». Первого он, идиот, очень удачно подсадив под лацкан дорогого пиджака Мастерсона, забыл перед этим активировать. Искать крохотную «таблетку» было бесполезно и опасно.

Второго, активированного, он сунул под второй лацкан. Можно было сматываться. Нет, нельзя, — оборвал сам себя. Надо попробовать «осчастливить» прослушкой всех, кто сидел в том уютном уголке. А там точно были еще три человека. Так что пришлось возвращаться вместе с Риком за столик.

Второй раз он не мог ошибиться: запах был явным, он обонял его большую часть сознательной жизни. И если это в самом деле тот, о ком он думает… Благослови, Боже, мастера Келлина за отбивающий естественный запах оборотня спрей! Пришлось приложить усилие, чтобы не сорваться с места. Он, как переходящий приз, смеясь и флиртуя напропалую — спасибо, напарник! — поочередно оказался на коленях у каждого из мужчин. И даже у собственного отца, которого тоже одарил «жучком». Его не узнали. Эдмунд Грей был пьян и активно сосался с каким-то шлюшонком, должно быть, подцепленным прямо у входа в клуб. Блондинистый парик перекосился, а больше-то на нем грима и не было. Энджи отговорился тем, что ему надо подышать воздухом и продефилировал к выходу.

На курилку указывали значки на стенах. Рейн дошел до двери, толкнул ее и успел наклониться над баком, наполовину заполненным окурками. Его немилосердно стошнило всем выпитым. Потом тихо стукнула дверь и на плечи легли знакомые твердые ладони, сжали, поддерживая.

— Ты как, детка?

— Отвратительно, — честно ответил Рейн.

— Держи, — ему под нос подсунули ладонь, на которой поблескивала бочками таблетка. — Сунь под язык, уберет симптомы отравления. Потерпи, дождемся ухода объекта.

— Я не отравился, — прошипел Рейн. — Там мой отец.

— Я знаю, — спокойно кивнул Грей. — Это не отменяет алкогольной интоксикации. Суй таблетку в рот. Об остальном поговорим дома, понял? — под линзами разгорались зеленоватые огоньки — напарник не был настолько спокоен, как хотел казаться.

Рейн отправил таблетку в рот, глубоко вздохнув. Грей прижал его к себе, крепко, не вывернуться. Да и не хотелось.

— Все хорошо. Соберись, Рейни. Осталось немного доработать — и вернемся в управу, сдадимся в умелые ручки профессора, то есть, мастера Келлина.

— Я должен еще потанцевать, — наигранно весело сказал Энджи. Кашлянул и уже менее «деревянно» повторил: — Хочу танцевать!

— Идем. Потопчусь на танцполе с тобой, ты не против?

— Конечно, нет, — Энджи потерся о него всем телом.

На танцполе они «зажгли», вернее, «зажигал» Энджи, крутясь вокруг Нолана, как стриптизер вокруг пилона. Нолан только ухмылялся в ту сторону, где сидел объект. Энджи с ним только что не трахнулся прямо на том месте, где извивался. А будь в клубе чуть потемнее — то и это было бы. И когда приземлились за столик, напрыгнул на колени и сунул язык чуть ли не в глотку. Грей прекрасно понимал: стресс, алкоголь, возбуждение — все это легко спровоцирует полуоборот. Напарника надо уводить. Или успокоить. Успокаивать можно было по-разному, он выбрал старый как мир способ, оттащив щенка в туалет. Прислонил к стене кабинки, опустился на колени, наслаждаясь видом расширившихся зрачков и общим потрясением на лице напарника. И заглотил по самые яйца.

Самообладание к Рейну вернулось только после того, как он кончил. Грей вместе с семенем словно выпил все лишние эмоции. Он неуверенно посмотрел на блестящие от слюны и спермы губы. Хотел бы он поцеловать их сейчас? Грей не дал времени на размышления, быстро вытерся салфеткой и ухмыльнулся:

— Давай, щеночек, в зал. Работаем.

Рик посмотрел на явившегося Энджи весьма масляным взглядом. Еще бы: по растрепанному виду парня можно было с легкостью сказать, что этот ангелочек только что совсем не в хоре пел. Энджи Рику подмигнул и прошел к бару. На отца он не смотрел — было противно и, несмотря на таблетку, к горлу подкатывал ком. Тот все так же сосался со своей шлюхой, правда, сейчас тот выглядел еще более растрёпано, чем сам Энджи, рука Эдмунда Грея из-за тонкого расстегнутого пояска вообще не вылезала, шлюшонок тяжело дышал, может, и обкончался уже разок. Обычный парень, не оборотень.

Пара коктейлей, опрокинутых внутрь, вернула хорошее расположение духа. Рик поманил его к себе, усадил на колени, хотя Энджи и старался сесть рядом.

— Н-ну… прири… прери… приревновал, да? — язык у объекта уже заплетался. Энджи было понятно, что сейчас те, кто Рика пасет, будут тащить его прочь. Он активировал последний «паучок» и пристроил его на затылок Рика. Пока ехали в клуб, Грей рассказал ему, что к коже прослушка прилипает намертво, крючки крохотные и боли не причиняют, зато цепляются за верхний слой эпидермиса идеально.

— Угу. А ты клевый, Рик.

— Ты т-тоже, Энджи… Эй, я дам тебе в-визитку, вот!

Рик полез шариться по карманам, и Энджи встал с его колен, отошел на пару шагов и потерялся в толпе. Пьяный человек, потеряв причину действия, забыл, что хотел. Энджи вернулся в компанию к Нолану и коктейлю. Еще полчаса спустя Рика аккуратно подняли два «шкафчика» из оборотней, их напарники тоже «срисовали», различив черты крупных ящеров — тоже довольно малочисленного рода оборотней. Можно было сваливать, дальше объект поведут другие ребята — с мобильной лабораторией, которая будет писать все, что происходит с Риком Мастерсоном, все его разговоры, пока не будет доказано, что этот человек — крупный дилер. Или обратное.

Рейн устал от образа Энджи, грохота музыки и вспышек света. Он был немного пьян, немного возбужден, рубашка липла к потной коже, хотелось раздеться и встать под горячий душ, смывая с себя эту ночь.

— Отвези меня домой, — попросил он.

— Сперва в участок, надо снять грим.

— Хорошо.

Рейн заснул в машине, прислонившись затылком к обшивке сиденья, такой мягкой. Грей растолкал его уже на парковке, помог выйти и добраться до лифта. Минус второй уровень встретил их тишиной.

— Мастер Келлин? — позвал Грей.

— Ох, вы вернулись, — заворчал тот сонно. Прошаркал откуда-то из глубины своей вотчины, махнул рукой:

— Садитесь в кресла, сейчас сниму грим и нанесу нейтрализатор краски. Но с завивкой тебе, Грей, придется походить пару дней, пока сама не смоется.

— Ничего, не впервые. Потерплю.

Освобождал мастер от грима обоих намного быстрее, чем его наносил.

— Все, свободны. Переодеться не забудьте.

— Спасибо, мастер Келлин, — попрощался за обоих Грей, потащил Рейна в раздевалку, где на именных плечиках висел добрый десяток форменных костюмов: работали под прикрытием не они одни в эту ночь.

Рейн переодевался молча. Говорить ни о чем не хотелось. Душ можно было принять тут, но сейчас он хотел после него расслабиться и лечь, а не скакать домой. Грей тоже молчал и только недовольно встряхивал головой, когда принявшие природный, черный с чуть заметным стальным отблеском цвет волосы лезли в глаза. Обычно он собирал волосы в короткий хвостик на затылке, но кудряшки из него выбивались.

— Отвезешь? — нарушил молчание Рейн.

— Ты хочешь к себе, или поедем ко мне?

— Мне без разницы. Я хочу в душ и лечь спать.

— Тогда ко мне. Едем, — Грей на пару секунд сжал его плечо и отпустил, пошел вперед, к лифту. Его старенький «ровер» стоял на уличной парковке.

Рейн уселся на пассажирское сиденье все так же молча. Он почти задремал снова, но они уже приехали. Стеклянная «свеча» возвышалась над соседними, не такими новыми домами, соперничая со своим близнецом через дорогу.

— Ничего, если сегодня без секса? — Рейн выбрался наружу.

— Рейни, у меня нет сил на какие-то активные телодвижения. У тебя, думаю, тоже, так что все о`кей.

В квартире Рейн не уснул в душе только чудом, выполз, добрался до матраса и рухнул прямо поверх пледа. Ему ничего не хотелось, даже есть. Грей не стал его тормошить: пусть отсыпается. Когда проснется, вылакает всю воду в доме — препарат от отравления продуктами распада алкоголя стоит влить в банку с фильтрованной водой заранее. Детектив Лорейн неслышно передвигался по квартире, закидывая вещи в стирку и выставляя ночной режим, подготавливая мясо к «завтраку», который наверняка случится примерно в полдень, когда оба встанут.

Рейн его на матрас пускать не желал, ворчал и пинался наугад, чтобы не двигали и не мешали спать по диагонали. Но ему пришлось уступить и уснуть снова, прижатым к широкой груди напарника и в облаке его горьковатого полынного аромата.

Наутро Рейн еще в полусне снова принялся тереться о соседа, юное тело жаждало секса, чем горячее, тем лучше. Он даже был совсем не против, когда Грей уложил его в классическую позу «шесть-девять», хотя, когда от ласк напарника крыша улетела, все, на что его хватало — это открыть рот пошире, расслабить губы и горло и давиться стонами, царапая задницу Грея в попытках то ли прижать крепче, то ли отпихнуть. Удовлетворился Рейн полностью, лежал, кончив, даже не делая попыток Грея отпихнуть. И заряд спермы в горло принял спокойно, и на поцелуй после ответил, с каким-то удивлением прислушиваясь к собственным ощущениям. Ему нравился смешавшийся вкус их обоих. Ему, черт возьми, все нравилось. Он так не отдыхал уже давно.

— Попей водички, Рейни. Давай, тебе нужно, чтоб вчерашняя гулянка не взорвала мозги, — Грей подсунул ему под нос стакан, пахнущий чем-то мятно-огуречным.

Рейн выхлебал это залпом. И почти сразу ощутил рык недовольного желудка, напоминающего о своей неприятной пустоте легкой резью.

— Оу… Есть хочется!

— Иди умываться. Скоро будет тебе еда, — ухмыльнулся Грей, глядя на такой энтузиазм.

Рейн помчался в душ, чувствуя, как желудок пытается уничтожить его. Чем его напарник напоил? Впрочем, может, Грей тут и ни при чем, он с обеда нежрамши, коктейли не считаются, и большую часть их он вообще вытошнил… Он наскоро принял душ, почистил зубы и побрился — разовым станком, проигнорировав бритву Грея.

Прекрасное настроение продержалось недолго, только до кухни. Воспоминание об отце в абсолютно непристойном виде резануло внезапно, как выкидное лезвие уличного грабителя. Рейн застонал, сползая по стене и обхватывая голову руками. Отец… Как он мог? Это… Это двулично! Это лицемерие: «будь как я, сын, будь непогрешим, забудь о своей природе, найди себе девушку и оставайся с ней всю жизнь, ведь мы — воплощение верности! » — все эти слова — такая чушь…

— И что мне теперь делать?

— А что ты можешь сделать? — флегматично отозвался колдующий над сковородой Грей. — Хотя смотри на это с другой стороны: теперь у него больше нет рычага давления на тебя. Паритет.

— Нет. Я смотрю на это с той стороны, что он изменяет маме.

— И ты думаешь, что твоя мама об этом не знает? — хмыкнул Грей.

— Откуда бы? Иначе бы развелись.

— Я ничего не знаю о твоей семье, но, как мне кажется, вряд ли развод был бы возможен, — осторожно сказал Грей, ставя на стол тарелки. — Эдмунд Грей не из тех, кто допускает подобное развитие ситуации. Скорее, он бы сделал все, чтобы репутация осталась незапятнанной.

— Мама бы огрела его по голове табуретом, думаю. И весь развод был бы завершен очень быстро. Ну или просто промолчала бы.

— Я встречался с ними обоими по тому делу. Миссис Грей показалась мне очень спокойной и уравновешенной женщиной.

— Отмороженной и не от мира сего, ты хочешь сказать?

Грей пожал плечами:

— Три допроса как-то не особенно проясняют психологический портрет.

— Ладно. В выходные увидимся с ними.

— То есть, завтра. Садись-ка есть, мясо стынет.

Ел Рейн без особого аппетита, просто насыщая желудок, требовавший еды. Настроение этим воспоминанием было изгажено на весь день. То есть, до вечера, когда придется приехать на работу и написать полный отчет… Отчет же! А ведь он прослушку и на отца нацепил… Черт-черт-черт! Чем он думал?!

— Зачем я это сделал вообще?

— Сделал что? — поинтересовался Грей, разливая свежесваренный кофе по кружкам из огромной пузатой джезвы.

— Я нацепил на отца «жучок».

— Вообще-то, ты правильно сделал. По инструкции. Мы обязаны были пометить всех вокруг объекта.

— Но это мой отец!

— Полиция нравов или отдел по работе с обращениями граждан?

— Ты о чем? — не понял Рейн.

— Куда переведешься? Никуда? Тогда запомни, напарник, — Грей сел напротив, посмотрел так, что по загривку Рейна прошел табун мурашек: — Работа — это работа. Когда ты на задании, тебя не должно волновать, твой ли брат крутится рядом с дилером, твой отец платит киллеру или твоя мать подсыпает дозу в выпивку объекту. Либо ты делаешь свою работу, либо уходишь из отдела.

— Я понял, — тускло сказал Рейн, поднимаясь. — Пойду пройдусь.

— Надеюсь, тебе хватит ума не делать глупости.

Рейн взял куртку, накинул ее.

— Я не идиот.

Надо было чем-то заняться, чтобы не думать о произошедшем. И о том, какие бездны иногда скрываются в тех, кого мы вроде бы хорошо знаем. Мир словно с ног на голову перевернулся, казавшаяся такой благополучной родительская идиллия растрескалась. И поговорить об этом было не с кем, чтобы обсудить и понять, как жить дальше. Друзей не было, а получить очередную нотацию от Грея никакого желания не было, наверняка ведь что-то плакатное загнет про долг, честь, закон. Много ли ему принесли эти самые долг и честь? Развод, по сути — понижение статуса, потерю места работы и привычного окружения.

— Вам помочь? — окликнула его консультант.

Рейн потряс головой, сообразив, что уже стоит в магазине штор. Нужны ли ему эти шторы? У него неплохая съемная квартира, он еще не отвык питаться бутербродами.

— Я просто смотрю.

Хотя, они же должны стать слаженной командой. Значит, придется приспосабливаться. Обоим.

Он бездумно брел от стенда к стенду, пока не наткнулся на эту ткань. Тяжелая, матовая, молочно-салатовая, с чуть заметным вытканным узором из трав.

— Вот ее хочу, — сразу сказал он. — Это вот прямо то, что должно быть.

Стоило не так, чтобы сильно дорого — не натуральный же шелк. Но десять метров встали в ощутимую сумму. На комод бы уже не хватило, даже на пластиковый. А вещи «с рук» были неприемлемы. Это тоже было вбито воспитанием. «Это не антиквариат? Тогда ты должен обойтись без этого или купить новое». Рейн прижал к груди пакет со шторами, уже подшитыми. Почему нельзя купить чертов комод? Кому от этого станет плохо? Никому. Он даст денег, избавит кого-то от старой мебели. Скачать приложение на смарт, найти нужное, договориться. И все дела. Он все сделает правильно, к черту эти правила! Почему они должны касаться его? Но для начала надо отнести шторы. И повесить их. Карнизы, вроде бы, там были. И даже с кольцами. И никто не будет пялиться на них через стекло, когда будут трахаться, даже если с зажженным светом.

Всю дорогу обратно он старательно накручивал себя на то, что обязательно купит подержанный комод. И подержанную лампу на него — чтоб в выходные читать по вечерам в постели. И что-нибудь еще. Даже не заметил, как пришел, и, что еще более странно, машинально шел не к себе домой, а к Грею. Тот выдал ему ключи сразу, в первый же день. Это тоже было странно — и будило массу сложноидентифицируемых чувств.

— Я пришел, — оповестил он.

Напарник выскочил из комнаты, сканируя своими глазищами, которые в минуты волнения светлели до темной зелени, словно кто-то включал обратную перемотку макросъемки дубового листа. И зеленые огоньки в зрачках.

— Что? — поинтересовался Рейн. — Это всего лишь я.

— Ничего. Я волновался.

— Я принес шторы.

— Молодец. Теперь еще надо раздобыть стремянку, — Грей как-то странно фыркнул. — На пять метров даже я не прыгну.

— Спроси у соседей, может, у них есть.

— Так спроси, что тебя останавливает? Я занят пока.

— Это твои соседи, а мне трудно будет объяснить, почему я прошу стремянку и кто я такой.

— Наши.

— Что — наши?

— Это наши соседи. И зачем им что-то объяснять? Просто скажи, что нужно повесить шторы.

Рейн вздохнул и пошел стучаться в ближайшую дверь.

На пятой квартире ему повезло: дверь открыл молодой парень, в проем виднелась кухня и девушка с ребенком, уделывающим эту кухню кашей.

— Стремянка? Да, конечно, есть. Сейчас принесу. Вы — новенький сосед?

Парень казался ровесником Рейна и был человеком.

— Ага, шторы повесить купил, а чем повесить — не купил.

— Я Джейк. Это Ванда и Майки, — он кивнул назад, вынеся Рейну раскладную стремянку.

— Лорейн. Очень приятно.

— Из триста шестидесятой?

Рейн не любил человеческое любопытство, но приходилось мириться с ним. И, кажется, да, номер квартиры Грея был таким.

— Ага, именно.

— Ну, заходите, если что-то понадобится.

Рейну казалось, что его спину сверлит внимательный взгляд, пока тащил стремянку к двери и заносил ее в коридор. Он терпеть не мог, когда смотрят в спину. Что там можно высмотреть? Дверь в квартиру захлопнулась, отрезая это ощущение. Бр-р-р, кажется, у него просто расшатались нервы. Немудрено, с такими-то открытиями.

— Вот стремянка. Я повешу?

— Давай-ка вместе, — Грей быстро разложил лесенку странной, похожей на гармошку конструкции.

Успокоившись за время своего похода по магазинам, Рейн мог почти беспристрастно оценить напарника и его поведение. Да, Грей был тем еще формалистом и сухарем, дождаться от него доброго слова было тяжело, и свою заботу он предпочитал проявлять не на словах. Но в его случае она хотя бы была — эта забота. В таких незаметных мелочах, из которых складывается вся жизнь.

Рейн взобрался наверх, потянул штору на себя. Будет красиво, наверное.

— Ты лучше сними карниз, Рейни. Эта штора надевается без колец.

— Да? Ладно.

Штора была выпущена напарнику на голову, тот чертыхнулся, стаскивая ее с себя, а Рейн, ухмыльнувшись, принялся снимать карниз.

— Соседи милые. Хоть и любопытные. Молодая семья.

— Люди, — проворчал Грей. — Люди всегда хотят общения, жаждут разузнать соседские секреты, будто важнее этого нет ничего.

— Интересно, какие у нас секреты?

— Явно темные, грязные и непристойные. Эй, поосторожнее, а то останешься соломенным вдовцом!

Рейн умудрился хотя бы карниз спустить все-таки не на голову напарнику. Потом с удивлением наблюдал, как тот продевает полированную трубку в тканевые петли.

— И откуда ты знаешь, что надо именно так? — против воли в его голосе звучали нотки обиды и зависти.

— Детка, я был женат.

— И готовить ты тоже поэтому научился?

— Какой догадливый, — хмыкнул Грей. — У нее то маникюр, то голова болит, то «давай закажем в ресторане, милый», — он сбавил тон, заметив, что начинает заводиться и выплевывать слова, глубоко вдохнул.

— Вроде голова болит при сексе, а не при готовке.

— Знаешь, это универсальная отговорка. Короче, я плюнул и начал готовить себе сам.

Рейн вздохнул.

— Давай сюда шторы. Вешать буду.

— Держи конец.

Вместе со шторами карниз был повешен за пять минут. И Рейн мог собой гордиться — они как тут и висели, сразу же придав комнате уют. Правда, теперь стало ясно, что надо было еще и тюль покупать, но это все можно было и после. Сперва он купит комод. Простой подержанный комод с рук. Надо только приложение поставить. И прикинуть размер комода. И вместимость. Ему ведь нужно и свои вещи куда-то приткнуть. Платить за квартиру, в которой не живет, не имеет смысла.

— Нам нужны два комода, — изрек он.

— Зачем? Можно поставить один шкаф-купе.

Рейн мысленно посчитал деньги.

— Да. Будет выгоднее.

Несмотря на это, было почему-то иррационально обидно. Словно Грей не дал ему чего-то…

— Что такое? Ты не хочешь шкаф? — вскинул бровь напарник.

— Не знаю. Пусть будет.

— «Не знаю, чего хочу» или «знаю, но не скажу»?

Рейну захотелось вцепиться ему в нос. Или в ухо. Ясное дело, что Грей старше и опытнее в жизни, но можно хоть иногда этот опыт припрятать и не тыкать им в лицо?

— Не знаю, чего хочу, дорогой. То ли клубники, то ли диван, то ли потрахаться.

Грей посмотрел на него пару мгновений круглыми глазами, потом оглушительно расхохотался, встряхивая кудрявыми, как у пуделя, волосами. Рейн фыркнул и принялся складывать стремянку. Он мог бы продолжать обижаться, но не хотел. Шкаф так шкаф. Грей прав. Зачем захламлять комнату, она и так одна. А закрыть гештальт можно будет и чем-то иным.

— Так. Шторы на кухню…

— Может быть, туда лучше тканевые жалюзи? — предложил Грей.

— На кухню? Их же стирать часто придется, нет?

— Ты знаешь, Рейни, — Грей приобнял его, приближая губы к уху, — я вот как-то в наведении уюта в доме не силен. Поэтому решай сам, что ты хочешь.

— Я тоже не домохозяйка. Помню только, что ма вечно ворчала на тему того, что на кухне шторы темнеют быстро.

— Ну, она женщина, им виднее.

— Ладно. Спрошу у кого-нибудь. Что у них на кухне висит.

— Ладно. Так. До выхода на работу еще два часа. Чем займемся? — Грей глянул на часы и подхватил стремянку. — Пойду, отнесу девайс, ты пока решай.

— Я сам отнесу, я ведь брал, — Рейн внимательно рассматривал окно. — А у твоих родителей что на окне висит?

— Веселенькие занавесочки в цветочек. Они живут в глубинке, так что там все так… просто.

— Далеко отсюда? — уточнил Рейн.

— Шесть часов автобусом. Ферма, овцы, все такое.

— Наверное, спокойная и счастливая жизнь. И никаких чертовых устриц.

Грей хохотнул:

— Все спокойно и размеренно, раз и навсегда. Родители были не слишком счастливы, когда я решил уехать в Хай-сити и обосноваться там. Но я-то не наследник, передо мной еще три брата.

— А у меня есть старшая сестра. Правда, мы не особо общаемся.

— Почему? — насчет сестры Грей был в курсе, еще с того расследования. Ему было интересно расспросить Рейна.

— Просто как-то так вышло, никогда не были дружны.

— Вроде бы, она как раз трудится в адвокатской конторе? — припомнил Грей.

Рейн кивнул.

— Потомственность, преемственность, и все такое.

Рейн сходил, отнес стремянку и вернулся, устроился в уголке кухни, глядя, как Грей готовит обед.

— А ты… твои родители тоже были против твоего выбора?

Напарник хмыкнул.

— Не особо. Просто сказали: «Если не получится, возвращайся на ферму». Мне это тогда было, как скипидаром под хвост. Приехал в Хай-сити… Знаешь, как там таких долбоебов, как я, называют? «Парень-с-ранчо». Сранчо, короче. Ну и я был таким типичным-типичным сранчо: наивный, восторженный дурак. Как в комиксах семидесятых годов.

— Но у тебя получилось пробиться.

— Далеко не сразу. Но я был гордым и возвращаться побитым псом домой не захотел.

— А теперь ты крутой офицер.

Грей хохотнул:

— Да уж, круче только яйца.

Рейн фыркнул и уставился в смартфон, перебирая варианты шкафов. Время от времени он вспоминал это Греевское «сранчо», и его пробивало на смех. Вообще, Грея легко было представить на ферме, в виде такого типичного ранчеро в расшитой бисером рубахе и кожаных штанах с бахромой, посреди бескрайних холмов и овечьих отар. Там бы он смотрелся на удивление уместно.

— Тебя так веселит этот шкаф?

— Ну… не совсем, — уклонился он от ответа. — Кстати, как тебе?

— Вместительный. И недорого.

— Тогда возьмем его?

— Напиши продавцу, — кивнул Грей. — Только не на сегодня договаривайся, уже не успеем, а завтра у нас визит к твоим.

Рейн помрачнел.

— Отменим?

— Нет уж. Мы не коты — тянуть за яйца. Завтра с утра — за шкафом, а после полудня — к Греям.

Рейн кивнул.

— Не уверен, что буду мил с ним.

— Но и рычать с наскоку — последнее дело. Все, время собираться. Зайдешь к техникам, возьмешь запись с той прослушки, что повесил на отца. Может, что путное услышишь.

Рейн пошел одеваться. Нужно было перетащить вещи и расторгнуть договор аренды на свою квартиру. Похоже, этим придется заняться после визита к родителям.

В участке Рейн помчался к техникам, решив хвост купировать одним ударом. Ему сунули диск с расшифрованной и почищенной от шумов записью, наушники и пожелали не крутиться под ногами: у техников всегда в отделе дым стоял столбом, обычный такой рабочий бардак, когда кто-то орет о взятых без спросу девайсах, кто-то материт «следаков», вешающих «пауков» чуть ли не на задницы объектам, кто-то требует тишины. Рейн нацепил наушники и включил запись. Ничего нового, сплошные стоны и чмокания, потом бормотание того шлюшонка, звуки расстегиваемого ремня. Пришлось промотать, и он едва не пропустил момент, когда зазвучал голос отца, озвучившего сумму вознаграждения «за приятно проведенный вечер». То ли Эдмунд Грей так самоутверждался, то ли всегда платил шлюхам такие суммы… Рейн не знал — но знал, что матери и ему выдавались в качестве содержания в десять раз меньшие. Он снял наушники и глубоко вздохнул. Очень хотелось долбануть в стену кулаком, кипевшая внутри злость требовала выхода. Но пришлось сдерживаться.

— Спасибо, — вежливо сказал он и направился искать напарника.

Грей по кончики ушей зарылся в какие-то бумаги, но что-то Рейну подсказывало, что его уже сосканировали еще на входе в опенспейс и оценили настроение. Напарник поднял голову, и Рейн понял, что был прав:

— В зал, Рейни? Похоже, тебе нужно.

— Очень, — заскрипел зубами Рейн.

А в зале он, когда выплеснул душившую ярость и смог более-менее адекватно соображать, понял, что все это время его аккуратно придерживали, не давая навредить ни себе, ни напарнику. У него даже руки не болели, хотя, казалось бы, молотил нещадно. Грей светил зелеными огоньками в глубине зрачков и криво усмехался.

— Полегче?

Рейн молча крепко обнял его. В самом деле весьма полегчало.

— Все будет хорошо, щенок. Прорвемся, — Грей ответно сжал его в руках, и впервые это его «щенок» было совсем не издевательством. Просто констатацией факта: «Ты в моей стае, ты мой щенок, я рядом».

— Куда мы денемся.

Рейн отстраняться не спешил. Было спокойно. В какой-то момент мерные успокаивающие поглаживания Грея сменили и дислокацию — со спины на поясницу, и окраску — перестали успокаивать так уж точно.

— У нас работа, — напомнил Рейн.

— Работа идет нахуй в ближайшие полчаса, — сообщил ему Грей, перед тем как прикусить шею под ухом.

Рейн согласно застонал, подставляя эту самую шею. Одним укусом Грей не ограничился. Быстрым минетом — тоже. Втрахивая Рейна в стопку матов в углу зала, на каждый толчок в его тело он говорил, словно ставил печать:

— Я. Тебя. Помечу. Утром. Дома.

— Да, — согласно выстанывал Рейн. — Да. Да.

И нельзя сказать, что он не понимал, на что соглашается. Секс ему глаза не застил, хотя и был таким же крышесносным, как в первые разы. Он прекрасно осознавал, что будет. И соглашался, понимая, что именно предлагает Грей Лорейн. Но сейчас был совершенно не против получить его метку. Кажется, прошлая ночь поставила точку в его метаниях и сомнениях, в первой части его жизни. Той, что закончилась в момент, когда он увидел отца с размалеванным шлюшонком на коленях.

Глава пятая

После «сбрасывания пара» в зале и душа рабочий день покатился своим чередом. С час Рейн старался отвлечься, перечитывая подшитые в дело документы, расшифровки записей и маршрутов. Потом не выдержал, оттолкнулся ногой, подкатываясь к столу Грея.

— Мне нужны объяснения.

— Спрашивай, — кивнул тот, откладывая недописанный отчет.

— Метка! — выпалил Рейн, правда, сообразив приглушить голос. — Что это такое на самом деле, и зачем она?

Грей усмехнулся: вот и поумнел щеночек.

— Метка — это свидетельство того, что конкретный оборотень признан достойным и пользуется правом на защиту и обучение старшего товарища. Просто так, от балды, ее не ставят. Это не свидетельство унижения или подчиненного положения, как раз наоборот, это знак того, что через некоторое время ты станешь равным тому, кто поставил метку.

— И ты готов ее поставить?

— Я не отказываюсь от своих слов.

Рейн кивнул и вернулся к работе над бумагами. Вопросов в голове вертелось еще множество, но сейчас надо было работать, а не страдать ерундой. В животе холодком отзывалось предвкушение. И понимание того грандиозного скандала, который закатит отец, едва учуяв на нем метку. Ну, конечно, если учует ее. Иногда Рейну казалось, что отец совсем очеловечился и отказывается от своей истинной природы. Хотя это было полнейшей чушью: оборотни — не люди, и человеческий облик — это лишь маскировка, очень хорошо развитая способность к мимикрии. А главное — какой скандал в ответ учинит ему Рейн. О-о-о, поскорей бы встретиться!

Еще ему хотелось понять, знала ли мама обо всем этом? Если знала — то чем объясняется ее поведение? Ей было безразлично? Обидно? Как? Почему жила с отцом дальше, если дети взрослые? Насколько он знал, до свадьбы Элинор Грей, в девичестве — Дарквуд, была подающей надежды художницей. В доме даже висели ее картины, в основном — натюрморты и пейзажи. Но за всю свою сознательную жизнь он ни разу не видел, чтобы мать взяла в руки кисть или хотя бы карандаш. Что же такое случилось? Они с сестрой вряд ли мешали ей. Он мало что смыслил в рисовании, но ее картины были хороши: чистые цвета, четкие линии, узнаваемые места и почти фотографическая точность в изображении предметов. Она могла бы стать известной. Не в этом ли дело? Отец не потерпел бы известной супруги? Но почему...

Рейн решительно выкинул из головы все мысли о семье. Работа и еще раз работа. А обо всем прочем он поговорит сперва с Греем. Отчет сам себя не напишет, к сожалению. Пару раз он даже обратился к напарнику за советом.

— Сходи к Лейфу, — почесал в затылке тот, — или пошли вдвоем. Пусть подсказывает, раз такой профи в бумажной работе.

— Идем, — согласился Рейн.

Лейф при виде них тихо, страдальчески взвыл, видимо, к нему не раз подходили сослуживцы за помощью. Но не отказал, объясняя, как проще заполнить заковыристую форму отчета, в кратких и емких определениях описав нужное.

— Ура, я почти понял, — обрадовался Рейн.

Лейф смешливо прищурился:

— Слава яйцам! Иди и не греши! Или греши, но тихо.

— Я безгрешен и свят, — возмутился Рейн. — Не пью, табак не курю, не матерюсь.

Грей и Реджи в унисон фыркнули. Лейф рассмеялся:

— Поверь мне, это ненадолго.

— Почему это? — удивился Рейн.

— Специфика работы, — ответил все же не Граннок, а Лорейн. — Курить, конечно, ты начнешь вряд ли, это убийственно для нюха, а вот все остальное... Какой-нибудь слабый алкоголь — лучшее средство, чтобы расслабиться. Нечасто, немного. А мат — то же средство расслабления для психики. Выругался, отвел душу — и уже не так хочется убить какого-нибудь идиота.

— У меня есть другое средство, посильнее.

— М-м-м? — заинтересованно повернул к нему ухо Лейф, занятый складыванием своих отчетов, но и к разговору прислушивающийся. Реджи и без того настороженно внимал, то ли все еще обижаясь на Рейна, то ли изучая его. Кстати, следовало бы перед ним извиниться. Не поясняя причин.

— Тебе оно точно не поможет, — уверил Рейн. — Средство хорошо успокаивает нервы и отлично расшатывает психику злостными покушениями на матрас, где я сплю.

— А. Ну, ничего, у меня свое есть. Патентованное, — смех почти ощутимо перекатывался в горле алабая.

Реджи насупился и метко пнул его в голень под столом.

— Что, тоже претендует на целую половину матраса немытыми лапами?

— На весь. Мне приходится ютиться в ногах, как болонке, — притворно опечалился Лейф. — Только болонок не пинают.

— Сочувствую. Хм-м-м. А хорошая идея...

— Покусаю, — спокойно сообщил Грей. — За пятки. Больно.

— Ну вот, нет чтобы радостно замахать хвостом и сказать, что готов мне отогревать мерзнущие ноги. Уйду я от тебя... Отчет писать.

— Ага, я тоже от себя уйду. Туда же. Господи, когда ж уже конец дня...

— У нас ночная смена, — фыркнул Рейн.

— Однохуйственно.

— Прикуси язык!

— Ладно, ваше высочество. Монопенисуально.

Рейн фыркнул с видом оскорбленной добродетели, вернулся за стол и занялся отчетом, закончив тот быстрее, чем ожидалось. И пошел за мятными пряниками. Постоял у автомата с кофе, подумал — и взял пару стаканчиков. В конце концов, Грей ему таскал кофе? Таскал.

— Это тебе, — сообщил он, вернувшись на рабочее место, ставя пластиковую тару перед напарником.

— О, кофе! – обрадовался тот. — Спасибо, а то от бумажек в горле пересохло.

— А зачем ты их лизал?

— Не их. Дурная привычка, не замечал, что ли? — Грей поймал отрицательный жест, вздохнул: — Плохо, что не замечал. Будем учить тебя считывать такие мелочи. Я облизываю кончики пальцев, когда работаю с бумагами или читаю. Никак не отделаться, даже хинный экстракт не спас.

— Пей кофе.

В последующие пару часов Рейн краем глаза следил за напарником. И поймал себя на том, что залипает, глядя, как кончик языка почти незаметно касается поднесенных ко рту пальцев. Красиво так. Сексуально. В паху потяжелело, но Рейн заставил себя прикусить губу и отогнал всяческие непотребные мысли. Он свое получит — дома. Вместе с меткой. Стоило потерпеть. Часы показывали три часа утра. Скоро смена кончится.

Оставив Грея допиливать свои отчеты, он развернулся поглядеть, не слишком ли заняты Науро и Граннок. Лейф внаглую дрых, положив голову на скрещенные руки. Реджи сердито посматривал на него, но не тормошил. Он все еще что-то листал и делал выписки. Самое время было уволочь кошачьего куда-нибудь в укромное место и поговорить. Главное, не наделать ошибок вместо извинений.

— Может, покурим? — предложил Рейн.

— Ты все-таки куришь? — изумился Реджи.

— Смотря что. Иногда. Ну… очень редко.

— Если тебе вдруг нужен совет — бросай это гиблое дело, нюх попортишь, твой напарник прав в этом, — Реджи отложил ручку, поднялся и потянулся с довольным стоном.

— Травка не то чтобы пахла…

— Так не в запахе дело... Прости, что ты куришь? — округлил глаза ягуар.

— Столист я курю. Не табак.

— Лучше уж жвачку жуй, в самом деле. Не в запахе дело, а в дыме. Он притупляет остроту обоняния, а высокая температура вдыхаемого дыма способствует снижению чувствительности рецепторов. Короче, не стоит.

— Не люблю жвачку.

Реджи помолчал, потом поинтересовался, когда дошли до курилки, и он прочихался от запаха:

— Ты что-то хотел спросить?

— Извиниться.

Ягуар моргнул, чуть скривил губы в подобии улыбки:

— Ну, вперед.

— Реджинальд Науро, я прошу меня простить.

Хитрить вне заданий Рейн не особо умел, а формулу официального извинения проговорил по вбитой в детстве привычке.

— За что конкретно, Лорейн Грей?

— За то, что сказал про твою семью.

Реджи помедлил, потом кивнул:

— Принимаю твои извинения. Проехали, — и протянул ему руку.

Рейн эту руку пожал и все-таки закурил. Успокаивала его травяная смесь. Отец, кстати, против сигарет ничего не имел, он и сам курил. Значит, все же отрицание своей сути? Голова снова начинала болеть, Рейн сжал ладонями виски.

— Эй, может, зайдешь в медпункт? — Реджи участливо коснулся его затылка, перебрал пальцами. К-кошачий, чтоб его. Вечно их тянет к больному месту.

— Просто не привык ночами не спать. Все нормально.

— Ничего, ты втянешься. Я тоже поначалу выл, когда себя от подушки отрывал ближе к вечеру. Как видишь, втянулся. Правда, только когда стал жить с Лейфом. С ним проще: он и поднимет, и разбудит, и покормит. Я котик ленивый и балованный, — Реджи самодовольно ухмыльнулся.

Сколько в этом самодовольстве было искренности, а сколько наигранности, Рейн не сумел определить.

— Я встаю по будильнику. Если у Грея раньше не встанет.

Реджи прикрыл глаза, остро блеснувшие любопытством. Уж эту-то эмоцию Рейн сумел считать — очень она была яркая. Видно было, что ягуар изо всех сил борется с желанием начать расспрашивать. Он молчал, ухмыляясь про себя.

— Значит, вы все-таки решили жить вместе? — начал Реджи с нейтрального вопроса.

— Угу. Я шторы повесил. Зеленые.

— Метишь территорию? Это правильно, — усмехнулся кошак. — Главное, не забудь распределить обязанности по дому.

— Просто повесил шторы. А то стыдно светить красивыми трусами на всю округу.

— Красивыми не стыдно... Стоп, ты носишь трусы?! О-о-о, святое дитя! Ничего, скоро перестанешь.

— Почему это?

— Потому что в трусах придется дырки делать. Для хвоста. Проще не надевать, — Реджи обернулся к окну курилки, оперся на подоконник и бесстыдно выставил зад, обтянутый форменными брюками с прорезью под ремнем.

— Проще дырки сделать, наверное. Хм, какая симпатичная левая ягодица.

— У меня и правая ничего так, — рассмеялся Реджи. — И нет, не проще. Я тебе по собственному опыту говорю: эта бесполезная тряпочка в самый неподходящий момент перекрутится. Ну, или ты джоки будешь носить.

Рейн задумчиво пощупал подставленную задницу, весьма вежливо.

— Хм.

Реджи вывернулся, отошел на полшага, продолжая посмеиваться.

— Грея щупай, а не меня. Пошли, по кофе возьмем?

— Лучше по мятному чаю.

— Согласен. С пончиками. С мя-а-аутой, — подмяукнул ягуар и облизнулся.

— А потом будешь бегать по столам и ловить свой хвост?

— Это же мята, а не валлерийская травка, — рассмеялся Реджи. — Нет, скорее всего, разбужу бессовестную скотину, которая наверняка на отчеты напускала уже слюней, и оттащу в... куда-нибудь.

— А я буду грустно лежать в углу и прикидываться служебной собакой.

Реджи подошел к нему, прижал губы к уху:

— А кто тебе мешает взять напарника за шкирятник и тоже увести... куда-нибудь?

— Не хочу, — грустно сказал Рейн.

— Почему? — озадачился Реджи.

— Не знаю. Не хочу. Может, увижу Грея и захочу, конечно. Он меня бесит.

Реджи легко запрыгнул на высокий подоконник, похлопал ладонью, приглашая сесть рядом.

— Так. Рассказывай. Все рассказывай. Дальше меня не уйдет, клянусь. Даже Лейфу ничего не скажу.

Рейн уселся и принялся жаловаться.

— Он постоянно себя держит с таким пренебрежением, словно я школьник, которого пенсионер за курением поймал. Я иногда думаю, что он мне не любовник, а дед. Он старше и опытнее, это ясно. Но идиотская привычка своим опытом мне в нос тыкать при каждом случае просто бесит. Хвост откусить ему хочется.

Реджи внимательно слушал, приобняв его. Краем глаза он заметил затаившихся у входа в курилку старших детективов, но не подал виду. Рейн их не видел, и не надо. Пусть выговорится, а они послушают.

— Будто мало мне было отца с его указаниями, теперь еще и эта собака...

— А эта собака ошибается в своих советах? — вкрадчиво спросил Реджи.

— Не знаю. Это даже не советы. Нотации.

— Да ну? Хотя, не знаю. Когда я приперся из академии, мне тоже казалось, что я знаю лучше, умею больше и все такое. И Лейф бесил до скрежета зубовного. Он и сейчас бесит, правда, другим. Иногда.

— Когда-нибудь эта псина меня перестанет раздражать. У него есть и свои положительные стороны.

— Например, какие?

— Он теплый, он заботливый, он ласковый временами. Приносит кофе. Готовит. Обнимает.

— Короче, идеальный любовник, собака такая страшная, да? — Реджи всеми силами старался спрятать усмешку.

— Неидеальный, но вполне терпимый.

— Хм, а идеальный для тебя — это какой?

Рейн задумался.

— Такой же как Грей. Только не занудный.

— Ла-а-адно, пойдем другим путем. Почему он занудный?

— Тон такой. Поучающий.

— Да? Не замечал, но я уже не новичок, наверное, привык. А если отрешиться от тона?

Рейн неловко усмехнулся.

— Он... Он такой. Как солнце. С ним тепло.

— Ну и забей ты на тон, слушай, что он говорит, а не как. В чем-то я его понимаю. Вернее... Я — еще нет, а вот Лейф — да. Лорейн был старшим детективом отдела, должен был получить повышение до всей этой истории. Короче, забей на тон, правда. Это привычка, она со временем сгладится.

— Ага. Привыкну, куда мне теперь деваться.

— В смысле?

— В прямом. В убойный без выслуги не переведут.

— Бр-р-р, Рейн, нахер тебе туда? Там еще больше грязи, чем у нас.

Рейн пожал плечами.

— Грязи я не особо боюсь. К остальному можно привыкнуть.

— Ладно, это тебе решать. Идем, что ли? У меня уже башка от запаха курева болеть начинает. Хочу мя-а-а-ауты, — с намеком протянул он. Старшие детективы от входа исчезли, как по волшебству, и он рассмеялся.

— Идем. За мяу-у-утой.

Идти не пришлось. Хитрый Реджи, заявив, что ему нужно прихватить кошелек, забытый в куртке, потащил его с собой, а там, в закутке детективов Граннока и Науро, обнаружился стол, заставленный стаканчиками с чаем, парой тарелок с бургерами — на всех и пончиками — тоже на всех сладкоежек.

— Чай! — обрадовался Рейн.

— Налетайте, — усмехнулся Лейф. — Надо перекусить, а то не доживем мы до конца смены.

Рейн радостно «налетел». Перекус был сметен со стола в считанные минуты. Конечно, этого было мало, но дожить до дома хватило бы. А там... Рейн облизнулся: там будет мясо. И готовить его будет не он!

Удачно пустая смена закончилась большей частью заполненными отчетами, сданными в архив закрытыми делами и вполне себе дружеским общением боевых двоек. Ближе к утру, когда сил на бумажки уже не оставалось, вернее, как выразился Лейф, «мозги окончательно затраханы и подлежат реабилитации», они собрались в закутке детективов Граннока и Науро, и старших раскрутили на рабочие байки из их прошлой практики. Грей даже улыбался чаще обычного, рассказывая какие-то анекдотические истории. Рейн смотрел на него и слегка дремал. Ведь может же не быть занудой, когда хочет. Нет, — понял он, — не просто когда хочет — когда расслабляется и чувствует себя среди... своих? Реджи и Лейф в стаю, конечно, не попадут — уж больно специфически смешался их запах, этакий котопес в двух лицах. Но овчарки во все времена славились тем, что находили общий язык с любыми животными, даже с кошками.

Наконец, Рейн поднялся.

— Нам пора, парни.

Все дружно глянули на часы, Лейф присвистнул:

— Да уже пять минут как пора. Ну, увидимся после выходного. А то, может?..

— Дела семейные, — скупо качнул головой Грей.

— Угу, плавно перетекающие в похоронные, — буркнул Рейн.

— Справимся, — Грей сжал в стальной хватке его плечо, отчего у Рейна внезапно перехватило горло.

Он скомкано попрощался и рванул на выход. Грей последовал за ним, не давая особо далеко убегать. Все равно дальше стоянки перед управлением не убежит — не пешком же шлепать через полгорода.

Рейн и впрямь нашелся около машины, жевал ириску.

— Сладкоежка. До дома потерпеть не мог? — хмыкнул Грей, мимоходом пригладив торчащий на затылке напарника вихор.

— Нет, это меня успокаивает.

— Ясно-понятно, буду закупаться оптом в кондитерской.

— Едем? Сперва домой, привести себя в порядок.

— Сперва — отдохнуть и поспать. У нас на все хватит времени.

Рейн загрузился в машину. Хотелось спать, думать о чем-либо не хотелось совершенно. Он пару раз ощутимо ущипнул себя за руку, прогоняя сон. Сперва в душ, потом пожрать, а потом уже постель. Дотерпел до дома только на остатках силы воли.

Холодный душ ненадолго взбодрил. Нет, он так-то был в курсе, что надо постоять под горячим, чтобы проснуться. Но холодный душ — это уже была привычка. Да и после еды он хорошо если сам до матраса дотащится.

Запах мяса ударил по рецепторам, заставив захлебнуться слюной. Мясо! Жрать! Какие там приборы, боже, о чем вы? Он спер кусок мяса прямо со сковороды, Грей не успел переложить его в тарелку. Он обжигался и урчал, даже рычал, скорее, словно озверевший в Двоелуние кот. На Грея он тоже взрявкнул, когда тот попытался предложить ему столовые приборы. Нахуй-нахуй-нахуй! Руками вкуснее — их можно облизать. А потом облизать пальцы плюнувшему на все приличия напарнику и тоже умявшему свою порцию руками.

— Рейни, ты нар-рываешься, — в спокойном голосе Грея послышался отдаленный рокот.

Рейн еще и прикусил эти самые пальцы. Башку сносило. Вспоминались собственные слова — и звучали в голове набатом. Реджи был прав — плевать на поучения, сейчас плевать на все.

— Где тут матрас...

Трахаться на столе было чревато: тот бы не выдержал. А больше на кухне не было места. Пришлось дожить до комнаты и матраса. Радовало одно: из душа он вышел в одних трусах. Грей порвал их в клочья двумя рывками. Рейн отомстил ему, дернув рубашку так, что посыпались дождем вырванные «с мясом» пуговицы.

Трахались они так, словно их обуял кошачий гон. Рейну было мало. Несмотря на то, что Грей не жалел его, засаживая по самый узел, несмотря на то, что он уже кончил один раз и почти дошел до второго. И именно это «мало» держало его на зыбкой грани. Яростно взвизгнув, на очередном мощном толчке любовника он уперся руками в стену, выгнув спину, и подался назад. И задохнулся, чувствуя, как в растраханную дырку неотвратимо проталкивается что-то раза в полтора толще. А потом на загривке сомкнулись клыки, посылая еще одну горячую волну удовольствия по всему телу. Рейн скулил и подвывал, руки подломились, от резкого движения узел внутри тоже шевельнулся, и он заорал в голос, потом захрипел. Грей придерживал его под живот, а Рейна трясло от почти болезненных спазмов удовольствия, уже насухую.

Потом они лежали, прижимаясь друг к другу. И молчали, просто наслаждаясь. Уснул Рейн тоже так — в крепких руках своего альфа-вожака, чувствуя его жесткий шершавый язык, осторожно вылизывающий метку.

Глава шестая

Разбудил Рейна Грей уже ближе к вечеру, так же осторожно покусав.

— А-а-а? — зевнув, Рейн попытался встать и застонал.

— Перекинься пару раз, все пройдет, — Грей усмехнулся. — И вставай, я дозвонился до продавца, надо подъехать и забрать шкаф. Нам его еще собрать. И за вещами.

— Давай, сейчас.

Рейн перекинулся в пса, зевнул во всю пасть. Грей потрепал его по холке, заставив скульнуть от прошившего все тело импульса удовольствия от потревоженной свежей метки. Или то было удовольствие напарника? Судя по виду Грея, ему молодой, широкогрудый, обещающий стать мощным, заматерев, овчар весьма нравился. Потом Рейн перекинулся обратно. Полегчало. До ванной он уже дошлепал нормально, не раскорячиваясь. А когда вышел — испытал чувство дежавю: от запахов с кухни закружилась голова и завопил голодный желудок.

— Я плов сделал, будешь? — Грей, уже готовый к выходу, приоткрыл крышку вместительной чугунной кастрюли, принюхиваясь к аромату.

— Спрашиваешь... Еще как буду!

Ужин — или завтрак? В принципе, не важно! — съели быстро, в желудке приятно потяжелело. Теперь можно было заниматься и остальными делами. И они занялись. Сперва смотались за шкафом. Посмотрели на него «вживую», переглянулись без слов.

— Подходит, берем. Инструменты есть? — Грей вынул из кармана пачку денег, сунул в руки Рейну и ушел в машину за кофром с отвертками и прочим инструментарием: у хозяина ничего подобного не оказалось.

Рейн расплатился, игнорируя любопытные взгляды. Потом помог Грею разобрать шкаф и снести связанные скотчем запчасти в машину.

— Так. Можем сразу заехать к тебе и забрать вещи, — Лорейн осмотрел багажник. — Места хватит?

— Да, наверное. Оставлю телевизор.

— Поехали. Адрес?

Рейн был благодарен напарнику за то, что тот промолчал о качестве его бывшего жилья. И о бардаке в нем. И так же молча помог собрать все, что принадлежало Рейну, в две не особо большие сумки.

— Телек твой? Тогда грузим, места в машине хватит.

— Ладно, сейчас попробуем это унести, — с некоторым сомнением произнес Рейн.

Хотя его и самого удивляло, как мало вещей скопилось у него за пять лет самостоятельной жизни. Может, потому, что ему в принципе не нужно было много?

Квартира Грея стала немного меньше, когда Рейн выгрузил свое барахло. Они изрядно провозились, собирая шкаф.

— Ломать не строить, — добродушно ворчал Грей, иногда чертыхаясь.

Зато в новый шкаф спрятались все вещи, бесстыдно выставленные напоказ на вешалке, а сама вешалка перекочевала в прихожую, для курток. Осталось придумать что-то для папок с документами — собственных у Рейна было всего три, и те тощие. Зато в квартире непостижимым образом стало уютнее. Было ли дело в легшем на пол у матраса половичке, в занавесках или отсутствии лишнего на виду, Рейн не мог бы сказать. Пристраивая свои мыльно-рыльные принадлежности на полочки в ванной, он ухмыльнулся себе в зеркало, повертелся, разглядывая четыре белесых точки-шрамика. Чтобы их вообще увидеть краем глаза, следовало нехило извернуться, да и знать, куда смотреть. Ему было интересно, останется она, или надо будет подновлять? Рейн всерьез озадачился этим вопросом и пошел к Грею.

— Метка остается... как бы сказать... в твоей ауре, в запахе. Шрамы как таковые сойдут через пару-тройку полных оборотов. Это же незримое нечто — навсегда. Раньше, от древнейших времен и до, примерно, века назад, альфа стаи метил весь молодняк, определяя принадлежность именно к своей стае. И при смене альфы ритуал повторялся. Один оборотень мог носить две-три метки, хотя это уже считалось не слишком хорошим делом, почти позором — значило, что в стае слабые альфы, если они так часто меняются. Сейчас изменилась традиция. Метка — это что-то вроде обязательства старшего и сильнейшего. Защищать, обучать, поддерживать. Мало кто ее предлагает, ведь это огромная ответственность. И мало кто соглашается, именно потому, что это навсегда.

— То есть, ты можешь поставить ее еще кому-то? — уточнил Рейн.

— Супруге, если внезапно ты согласишься на триаду. Сразу скажу — бывшей метку я не ставил, иначе развод был бы попросту невозможен.

— С чего бы мне соглашаться? — хмыкнул Рейн.

— Ты спросил — я ответил.

Рейн обнял его.

— Пора собираться.

— Заедем в хороший алкомаркет, купим... что там твои родители предпочитают?

— Мама обычно не пьет, отец иногда пропускает рюмку красного вина.

— Хорошо, «Шато Гийом» сорокового, надеюсь, не заставит его морщить нос.

— Грей... — Рейн скривился, как от зубной боли, — зачем такие траты, мы же...

— Даже если мы едем ругаться, сперва следует просто поговорить, — Грей погладил его по загривку, усмиряя клокочущие в душе напарника-любовника чувства. — Успокойся. Все будет так, как будет. И я буду рядом.

— Только это меня и успокаивает. Так, где мой костюм. Надо выглядеть очень прилично для светского визита.

В итоге оба вырядились в строгие костюмы. У Грея Лорейна такой, оказывается, тоже был, висел в чехле. Темно-серая, с едва заметной искрой, ткань подчеркивала загорелую кожу, обтекала широченные плечи и узкие бедра. Зеленоватая сорочка, строгий галстук с платиновой булавкой. Видимо, остатки былой роскоши.

— Так и хочется все это с тебя поскорее снять, — Рейн залюбовался напарником.

— Снимешь, — хохотнул тот, оглядывая и младшего детектива весьма плотоядно: наряд Рейна был почти таким же, разве что в цветовой гамме отличался, да галстучной булавки не было. — И я сниму. Но потом, когда вернемся. Идем.

Нервничать Рейн начал уже на подъезде к дому родителей. Грей, держа руль левой, правой сжал его ладонь, почувствовав эту пока еще внешне незаметную дрожь.

— Спокойно, Рейни. Учили вас дышать на счет? Давай, вдох — раз, два, три, четыре, выдох, раз, два. Вдох.

Рейн подышал, успокоился.

— Идем.

Ему уже было почти смешно: такие горки, то вверх, то вниз. Главное, что же, ему за ручку Грея держаться постоянно, чтоб не снесло остатки самоконтроля? Он выбрался из машины и зашагал по широкой дорожке между роскошных розовых клумб.

Дом семьи Грей был прекрасным двухэтажным особняком, довольно скромно отделанным красным кирпичом снаружи, но Рейн прекрасно помнил его внутреннее содержание, буквально вопившее, что дела у владельца идут в гору, причем не просто идут — летят со свистом. Дверь распахнулась, не успел он сделать шаг на широкую ступень крыльца.

— Добро пожаловать домой, мастер Лорейн, — с достоинством кивнул ему Эжен, дворецкий и эконом семьи, человек. — Как представить вашего сопровождающего?

— Мой партнер Грей Лорейн. Так и представьте.

Эжен снова кивнул и прошествовал по холлу в сторону большой гостиной. Хм, с чего бы вдруг родителям в такое время там сидеть? У них кто-то в гостях? Он скосил глаза на Грея, держащего морду кирпичом и выглядящего так, словно он по три раза на дню бывает в подобных особняках. Потом спохватился: наверняка до развода напарник и сам в таком жил.

— Потом могу показать комнату, в которой я обитал пять лет назад.

— Надеюсь, уезжая отсюда, ты не превратил ее в памятник себе? — на ухо ему рассмеялся Грей. — Или в руины. Мне будет очень интересно, Рейни.

— Нет, я просто ее оставил, как была. Надеюсь, там не сделали музейный зал.

— Ло-о-ори, братец, — послышалось сверху, с лестницы.

Оба синхронно подняли головы. Рейн — сдерживая злость: как он мог забыть о том, что сестра обожала называть его этим мерзким сокращением! Грей — с завуалированным любопытством и толикой восхищения. Девушка, медленно спускавшаяся к ним, была... наверное, определение «роскошная сука» соответствовало ей на все двести процентов.

— Моя сестра, Эреана Грей. Мой партнер Грей Лорейн. Знакомьтесь.

Грей церемонно обозначил поцелуй над протянутой ему кистью.

— Польщен знакомством, юная леди.

— Взаимно, — проурчала та. — Вы весьма... симпатичны.

— Благодарю, леди Эреана. Вы позволите вас так называть?

Рейн почувствовал укол злости и зависти: он сам так не умел, несмотря на воспитание. Грей вне участка, не в форме — словно преобразился, натянув маску великолепного самца. И, что самое обидное, эта маска на него села, как влитая, пряча того Грея, каким Рейн привык его видеть.

— Разумеется, — сестра взмахнула ресницами.

— Мастер Лорейн, мисс Эреана, мистер Лорейн, проходите в гостиную, вас ждут, — появился, словно чертик из коробочки, Эжен.

Рейн любезно открыл пред сестрой дверь.

— Старшие вперед.

— Надо же, мой маленький братец не забыл правила этикета? — под сладостью ее голоса чувствовалась изрядная порция яда.

— В отличие от тебя нет, но я не скажу родителям, что ты поприветствовала меня как вульгарная кабацкая шлюха.

Ладонь Грея сжала его запястье, успокаивая.

— Не стоит ссориться, — тот примирительно усмехнулся сверкнувшей глазами в ярости девушке.

— Мы не ссоримся, просто ее иногда стоит ставить на место. Мама, добрый вечер.

Женщина, с которой Грей уже встречался прежде, обозначила отстраненный кивок и улыбку, едва приподняв уголки губ. Детектив Лорейн подметил эту странную отстраненность, кажется, еще большую, нежели тогда. И понял, что напарник сознательно проигнорировал стоящего у камина отца. Эдмунд Грей без парика, шлюхи на коленях и алкогольного дурмана казался более старшей, чуть более крупной копией сына. Правда, и с более грубыми чертами лица: кровь его супруги сгладила резкость скул и тяжесть подбородка Рейна. Темные волосы на висках припорошены сединой, под глазами слегка заметны припухлости — то ли следы отравления алкоголем, то ли бессонной ночи. Это удивляло: неужели нельзя было сменить ипостась на истинную два-три раза, чтобы подогнать метаболизм и избавиться от всего лишнего и ненужного в организме?

— Мой партнер, Грей Лорейн. Любить и жаловать не прошу. А теперь пройдем сразу за стол, выпьем чаю, и я покажу Грею свою комнату. Сократим ненужную болтовню раз в пять.

От Эдмунда шибануло густо и терпко раздражением и нарождающимся гневом:

— Щенок, что ты себе позволяешь!

А Грей понял, отчего напарника так бесило это обращение.

— А потом пообщаемся с тобой по поводу одного ночного клуба.

Грей, очень старавшийся охватить взглядом всех фигурантов, заметил резкий отток крови от лица хозяина дома, презрение в глазах его дочери и ненависть, на секунду, не более, отразившуюся в глазах жены звериными огоньками.

— Какой еще клуб?! — рыкнул Эдмунд. Если бы не натренированный слух и великолепная интуиция, помноженные на опыт и знание психологии, Грей бы поверил в праведное негодование главы семьи. Но зеленым новичком он давно не был.

— Поговорим позже, — отрезал Рейн. — И по поводу клуба. И по поводу... посетителей клуба. Мама, Эреана, может быть, чаю?

— Рейни, распорядись, будь любезен, — пропел хрустально-безмятежный голос леди. — Дорогой, не кипятись. Мистер Лорейн, рада вас видеть в добром здравии, — Элинор Грей поднялась с кресла и подошла к сыну и его спутнику.

Детектив Лорейн поцеловал ее руку:

— Взаимно, леди Грей.

— Чай подан, — доложил Эжен спустя несколько минут после отданного Рейном распоряжения.

Подхватив мужа под локоть, леди буквально заставила того идти. Следом вышла Эреана, одарив мужчин оценивающим взглядом.

— Рейни, тише, — выходя следом за ними, Грей снова сжал руку любовника.

Напряжение за столом можно было резать ножом и мазать на лепешку вместо острого соуса. Рейн разговаривал о погоде и природе, мило улыбался и забрасывал мать комплиментами. Та поддерживала разговор, сестра время от времени вставляла короткие едкие комментарии. Грей, выразив должное восхищение чаем и пирожными, тоже вклинивался в ничего не значащую беседу, стараясь держать под наблюдением всех членов семьи Грей и отслеживать степень бешенства Рейна. Он немного опасался, что тот устроит скандал, но напарник держался, пока не понял сам, что подошел к пределу.

— А теперь мы вас оставим, мне нужно показать Грею мою комнату. Она так изумительна, что он должен на нее взглянуть.

Эдмунд открыл рот и начал приподниматься, но тонкие пальчики жены сдавили его локоть, заставив подавиться словами.

— Конечно, дорогой, ступайте.

Рейн вышел из гостиной быстрым шагом, остановился в коридоре, дожидаясь Грея. Детектив Лорейн не стал ждать взрыва. Он просто притиснул любовника к стене, слегка сжал его загривок и заткнул рот поцелуем.

— М-м-м! Может, хоть до комнаты дойдем?

— Тс-с-с, давай, послушаем, — обозначая слова только губами, предложил Грей, усмехаясь.

Рейн кивнул и замер, вслушиваясь в разговоры, летящие из гостиной.

— Значит, клуб? — голос леди Грей звенел уже не хрусталем — замороженным в тонкие смертоносные льдинки ядом.

— Дорогая, мальчишка невесть что несет, у него какая-то ерунда в голове.

— Мама, о чем ты, — вторил голосу Эдмунда презрительный голос дочери. — Лори снова придумал себе несуразицу, поверил в нее и обиделся.

— Замолчи, Эри, ты понятия не имеешь, что происходит.

— О, мама, будто ты имеешь об этом хотя бы какое-то понятие! — пренебрежительный смешок.

— Еще одно слово, Эри, я попрошу тебя покинуть пределы моего дома, — леди Грей, судя по звукам, поднялась. — Я перестаю оплачивать ваши счета, юная леди, пока не научитесь смирению и терпению. И твои счета, дорогой, тоже останутся без моей подписи.

— Но, дорогая, это совершенно недопустимо!

Подслушивающие детективы переглянулись.

— Недопустимо твое поведение.

— Ты веришь дрянному мальчишке?! Этому поганому щенку, который пошел против всех традиций и правил нашей семьи?! — взорвался негодованием Эдмунд Грей.

— Если у моего сына будут весомые доказательства, ты и твоя дочь покинете мой дом немедленно. Эжен! Узнайте у Лорейна, как скоро он соизволит нанести мне визит.

Мужчины буквально на цыпочках и в мгновение ока взлетели на второй этаж, пока дворецкий не покинул столовую.

— Так. Веди в свою комнату, бегом-бегом, — Грей широко улыбался, словно мальчишка, счастливо обокравший соседский сад и избежавший заряда соли под хвост.

Рейн ухватил его за руку и затащил в роскошную спальню, словно сошедшую со страниц журнала «Интерьер тысячелетия: дорого и богато». Белоснежный цвет, позолота и лепнина.

— Ох, епта... Мы в музее? — Грей бегло огляделся, ухмыльнулся еще пакостнее и толкнул Рейна на кровать, сминая атласное, с ручной вышивкой, покрывало: — Оскверним экспозицию?

Рейн немедленно впился в его губы поцелуем. Было в этом что-то безумное: он никогда бы не решился заняться любовью в своей комнате в то время, когда в доме сестра и родители. Не решился бы раньше. Сейчас ему было плевать на них, на Эжена, который должен был войти с секунды на секунду. Грей расстегнул его пиджак и прикусил сосок прямо через ткань сорочки, сжимая ладонь на возбужденном члене, выпирающем горбом под ширинкой.

— Мастер Грей, вы не могли бы навестить вашу мать, когда завершите экскурсию? — стука в дверь они не услышали, а вошедший Эжен был невозмутим.

Рейн простонал «Да-а-а! », отвечая не столько дворецкому, сколько Грею, но этого хватило, чтобы Эжен убрался прочь и закрыл за собой дверь. После чуть слышного щелчка замка вжикнула молния, звякнула пряжка ремня. Раздевать любовника Грей не стал, просто чуть приспустил его брюки и слипы и принялся вылизывать широкими мазками от основания до головки, заставляя поскуливать и просить. Минет и в самом деле был достаточно быстрым, однако его хватило, чтобы Рейн снова вернулся в спокойное состояние. Относительно спокойное — его все еще потряхивало от ненависти к отцу.

— Думаю, нам нужно идти к твоей матушке. Вернее, тебе, — заметил Грей, приводя в порядок его костюм и поправляя галстук.

— Да. А ты чем займешься?

— Хм... Отправлюсь пообщаться с остальными?

Рейн вздохнул.

— Не самая удачная идея. Может быть, побудешь тут? Осмотришься, сломаешь пару статуэток, пожуешь занавески, залезешь немытыми лапами на одеяло...

— Рейни, я, по-твоему, тупая избалованная колли? — вскинул брови Грей.

— Нет, ты умный неизбалованный... э-э-э... кто ты?

— Овчар, как и ты, — хмыкнул напарник. — Мы с тобой одной крови, ты и я.

Вставленная фраза из известной детской сказки Рейна изрядно повеселила.

— Надо будет тебе уши почесать.

— Иди уж, чесатель. Я подожду тебя тут. Обещаю не устраивать бардак в доме твоей матушки.

— Я сам в шоке, что все это... — Рейн обвел рукой комнату. — Принадлежит ей.

— Выходит, чего-то ты о своей семье не знаешь. Это шанс узнать. Поговори с ней без нервов, спокойно, покажи, что с тобой стоит быть честной.

— Хорошо, я поговорю с ней.

Рейн вышел, направился в комнату матери. «Спокойно. Спокойно, без нервов... Да, ****ь, как — без нервов? », — сердце колотилось где-то под горлом, мешая нормально дышать. Какие еще кости он выроет из семейной клумбы?

Мать ожидала, сидя в кресле, все такая же далекая ото всего, словно звезда на небе. Рейну хотелось потрясти ее за тончайшие шелковые кружева на груди, обрамляющие скромный вырез платья. Вместо этого он остановился у дверей, медленно наклонил голову, не отрывая глаз от ее лица:

— Ты хотела меня видеть, мама?

— Присядь, дорогой, — она улыбнулась одними уголками губ. — Расскажи, с кем именно был твой отец в клубе. И есть ли у тебя доказательства?

Рейн сглотнул, но повиновался.

— Доказательств масса, мама. Запись его голоса, маркеры передвижения... Я был там, лично видел эту пьяную мразь с каким-то шлюшонком! С кем именно — я не могу сказать, дело еще в разработке, и ведут его другие детективы.

— Спасибо, дорогой, думаю, этого будет вполне достаточно для возбуждения дела о разводе.

Тогда-то его и прорвало.

— Мама, объясни, я ничего не понимаю! Я всегда считал, что...

— Что семья Грей богата потому, что твой отец зарабатывал все эти деньги? — мягко закончила леди Грей.

— Да.

— Нет, милый. Семья Грей бедна, твой отец все промотал по шлюхам. Деньги принадлежат мне, конечно, дом твой отец непременно затребует в качестве отступных, но мне не жаль этот особняк. Я перееду на виллу «Адеррато» на берегу моря.

— А... Эреана? — глупо спросил Рейн, хотя ему, по сути, не было дела до того, что будет делать сестра. — А я? То есть... почему... Почему ты столько лет позволяла этому кобелю!.. — он задохнулся от негодования.

— Тебя я не оставлю, милый, не волнуйся. Будешь приезжать ко мне в отпуск. Эри... она — его дочь, пускай теперь с отцом и живет дальше.

— В смысле — его дочь? — снова захлопал глазами Рейн.

— В прямом смысле, дорогой. Ты — мой сын, она — его дочь.

Он сжал кулаки и задал самый дурацкий вопрос, который только было возможно задать:

— Почему ты не рисуешь, мама?

— Потому что я утратила ту искру, которая нужна художнику. Рисовать посредственно я не хочу, а хорошо — не могу.

— Это из-за него?

Она кивнула.

— Я любила его, так безумно...

— Почему только сейчас?

— Доказательства. Эдмунду как-то удавалось скрывать свои похождения от тех частных детективов, которых я нанимала, — она пожала плечами. — Возможно, он просто перекупал их, с этим я тоже разберусь.

— Если я могу чем-то помочь...

— Я найму в помощь Томашевскую. Или Салливана, я еще не решила.

Рейн кивнул, молча глядя в пол. Молчание затягивалось, как удавка на шее.

— Ты хочешь что-то спросить, Рейни? — мать подошла к нему, ласково провела по затылку, где всегда торчком стояла одна упрямая прядь. Он вздрогнул: на ее прикосновение метка отозвалась покалыванием. Не неприятным, но и совсем не так, как на ласку Грея.

— Я не знаю, мам. Много всего.

— Не стесняйся, поговори со мной. Ты всегда был таким замкнутым, мой маленький Дождик, — ее тонкие руки были горячими, пальцы гладили его, словно ему снова пять.

— У меня метка, — неуклюже сказал он.

— Я знаю. Это хорошо, что ты, наконец, сумел избавиться от того дерьма, которое тебе в голову запихивал Эд.

Рейн в шоке посмотрел на нее. Его утонченная мать, леди — сказала «дерьмо»?

— Надеюсь, вы будете счастливы. Если что-то понадобится, деньги или связи, обращайся.

— То есть... ты не против, что я... мы...

— Вместе? Ничуть. Когда ты выбрал полицейскую академию, я уже знала, что так случится рано или поздно. Твой Грей Лорейн, — она хихикнула, как девчонка, потешаясь над казусом с их именами, — хорош. Отчасти, я даже завидую тебе.

— Ты тоже найдешь себе кого-нибудь. Мам... А ты альфа?

— Догадался? — она рассмеялась еще веселее.

— Метка отозвалась. Но почему ты так вела себя?

— Как истинная леди?

— Ну... да, — он слегка стушевался.

Мать потрепала его по голове, поцеловала в висок, привстав на носки.

— Женщине-альфе нужно быть или похожей на мужчину-альфу, или стать серым кардиналом, чтобы править из тени.

Леди Элинор отшагнула на пару шагов назад, покружилась, чуть разведя руки, словно красующаяся в новом платье девчонка.

— Я похожа на гору мышц, милый?

— Нет, ты очень хрупкая.

— Меня бы не восприняли всерьез. Несмотря на то, что моя хрупкость очень мнима, — она хихикнула снова. — Хочу посмотреть на тебя в истинном виде. Давай, раздевайся и покажись.

Рейн вздохнул, разделся и перекинулся. Подошел к матери, вывалив язык.

— О-о-о, мой пушистый одуванчик стал таким могучим зверем, — та плюхнулась на ковер и принялась его тискать.

Рейн не сразу сообразил, что в детстве наверняка непроизвольно перекидывался, отсюда и «одуванчик», да и рожают оборотни в истинном виде. Под руками матери хотелось умильно вертеться, подставляя под ласку то живот, то морду. И урчать. И стучать по ковру хвостом. Он словно в самом деле возвращался в то самое раннее детство, в котором помнил мать не такой холодно-фарфоровой куклой, как позже. И, признаться, он был почти счастлив, что будет развод. Сканда-а-ал, конечно, но лучше пусть скандал, чем тянулась бы и тянулась такая жизнь.

— Вот еще подрастешь, станешь вообще неотразим.

Вернувшись в более привычный облик (и выругав себя мысленно за подобное определение), Рейн спросил:

— Мам, я вправду веду себя, как щенок?

— Нет, Дождик, как молодой шкодливый пес твоего возраста.

— Учить меня еще и учить, да?

Леди Грей улыбнулась.

— Ты всему научишься.

— Значит, ты не против наших с Греем отношений... А он почти в открытую предложил мне триаду, — слегка растерянно признался Рейн. — Я не знал, как на это реагировать.

— Надеюсь, глупостей не натворил? Нет, я не против, Дождик, твой партнер... мил.

— Он надежен, он теплый, — Рейн заговорил, захлебываясь словами и спеша выплеснуть свои эмоции, потому что кому же еще, как не матери? Кто еще сможет понять и утешить? И закончил вопросом: — А я мог натворить глупостей? Значит, как брак, триада предпочтительнее? Ну, то есть, я не хочу сказать, что я прям уж рвусь...

— Все зависит лишь от вас двоих. Если вам хорошо вместе — никто больше не нужен.

— А щенки? Ну... — он смутился, опустил глаза в пол, мучительно подбирая слова. — Я не скажу, что хочу сейчас щенков, но потом, в будущем...

— Захочешь — завести всегда можно, это дело нехитрое и временами приятное.

Рейн покраснел и прижал уши.

— Ну, все, ступай, твой партнер уже наверняка извелся. Хотя для альфы на чужой территории он удивительно спокоен и адекватен.

— Он классный! Спасибо, мама! — просиял Рейн и поспешил к партнеру.

Грей встретил его внимательным взглядом, оценил состояние и настроение, галстук в кармане и не застегнутые верхние пуговки сорочки, ухмыльнулся:

— Хвастался, каким большим уже вырос?

— Мама сказала, что я могучий зверь.

— Я вижу, вы все прояснили? Мне теперь тоже нужно кое-что спросить у леди Грей. Подождешь? И мы можем вернуться домой.

— Конечно. Соберу пока вещи на память.

Грей кивнул и вышел, оставляя Рейна наедине с воспоминаниями детства и отрочества.

Рейн собрал коллекцию порножурналов, плюшевого зайца и коробку коллекционных фигурок по фильмам. Конечно, это было так по-детски, но ведь и воспоминания родом оттуда? Заяц был единственным другом. Фигурки были ценны сами по себе. А журналы... Должно же хоть что-то в доме быть сексуального? Кроме хозяев — те ведь вечно в делах и на работе.

Грей вернулся довольно скоро. Ему и обсудить-то с леди следовало только один вопрос: не будет ли будущая бывшая леди Грей вставлять палки в колеса расследованию, если за ее будущим бывшим мужем обнаружатся какие-то грехи? Препятствовать расследованию та не намеревалась никоим образом. Грей поблагодарил и сказал, что, если леди не требуется никакой помощи, намекая на возможные попытки Эдмунда Грея переубедить супругу с применением рукоприкладства, то они с Рейном откланяются, все-таки, ночь почти на дворе.

— Я разберусь, — ласково сказала леди Грей. — Всего вам доброго.

Он поцеловал ей руку и вышел. Да, как альфа, он прекрасно понял, кто в этой семье — глава. Но хрупкая женщина! Да даже если она примет истинную форму, тварь, по ошибке Творца именуемая мужчиной и мужем, тоже может это сделать. А он явно крупнее и сильнее. И его дочь... Она тоже явно не на стороне матери.

— Можем ехать? — уточнил Рейн.

— Да. Но я несколько обеспокоен тем, что твоя мать останется наедине с недоброжелательно настроенным супругом и его дочерью.

— Не думаю, что они решатся причинить ей вред. Не идиоты же они.

Грей только посмотрел мрачно и дернул углом рта. Сколько он такого навидался, а ведь даже не работал в убойном отделе.

— Знаешь, пожалуй, нам стоит смотаться домой, переодеться и вернуться. Будет тебе немножко полевой практики, а у меня — чистая совесть и заткнувшаяся паранойя.

— Не так уж я этот костюм и люблю. И он качественный, не помнется. И...

Из дома с визгом вылетела ухоженная сука без клока шерсти на боку. Следом прокувыркался огромный рычащий клубок. Вместо того, чтобы встрять в свару двух овчарок, Грей придержал дернувшегося Рейна за плечо.

— Тихо. Стой. В поединок альфы и претендента вмешиваться нельзя.

— Но мама...

Леди одерживала безоговорочную победу: вгрызлась сопернику в бок, нещадно разорвала ухо и прокусила обе передние лапы. Грей любовался грациозным, пусть и не слишком мощным, но определенно очень гибким и быстрым телом. Вот уж кто явно не пренебрегал тренировками истинной формы, так это леди Грей. В отличие от жирного, неповоротливого кобеля-мужа. Его она в конце концов взяла за глотку, опрокинув на спину.

— Все? Теперь они с Эри уберутся?

— Конечно. Право на логово стаи они потеряли.

Грей встряхнулся, укладывая непроизвольно вставшие дыбом волосы и дорожку шерсти на хребте. Всмотрелся в победившую альфу. Псица тяжело поводила боками, все еще воинственно топорща шерсть на загривке. Но пару раз ее все же укусили, палевый бок украшало кровавое пятно. Волноваться стоило вряд ли — один оборот, и все заживет. Она заметила гостей, неспешно направилась к ним. Грей отпустил Рейна. Своего щенка, пусть и с чужой меткой, альфа не тронет. Псица обнюхала сына, кивнула и величаво потрусила в сторону дома, презрительно шкрябнув лапой в сторону мужа. Выглянувший из дома Эжен внимательно оглядел поле боя, покачал головой при виде разоренной клумбы и закрыл дверь.

— Все, Рейни. Мы можем спокойно уехать домой. Теперь леди Грей ничего не грозит.

— Какая крутая мама...

Детектив Лорейн только усмехнулся, подталкивая напарника-партнера к машине. Кажется, в этот день парадигмы не только разрушались, но и строились новые. И второе было хорошо.